Автор книги: Anless
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 69 страниц)
- Я знакома с Голдом сто лет, и всегда, слышишь, всегда, мы были нужны друг другу. Он бежал, потому что боялся, я злилась и ненавидела. Но он никогда не мог оставить меня. Уничтожал – да, подставлял – сколько угодно, использовал – как и я его. Но никогда не оставлял. Мы были нужны друг другу, как частички одного пазла. И ты в этом пазле лишняя, дорогая. Он меня к жизни вернул, вытащил из лап забытья, когда вновь я понадобилась ему. И в этот раз я его не отпущу. Румпель – единственное хорошее, что когда-либо было в моей жизни. Я была лишена всего – родителей, которые бы меня любили, друзей, развлечений, юности. Но его я не лишусь. Теперь – нет. Поэтому, засыпая, просыпаясь по утрам, завтракая или копаясь в книжках, всегда помни – я рядом. И я жду своего часа. Скоро он устанет от женщины, которая требует от него быть тем, кем он не является, только потому, что она придумала себе альтернативного Румпеля. И тогда – рядом окажусь я. Я вырву его из любых рук, вытащу из любых объятий, потому что единственная, кто может обнимать его – я сама. Только я имею на это право, слышишь? Я хочу этого мужчину, дорогая, так хочу, что мне скулы сводит от желания. А когда я чего-то хочу, обязательно это получаю.
Еще с секунду она сверлит визави глазами, а потом с шумом удаляется, хлопнув дверью. Белль сидит, оцепенев, изучая свои руки и хмурясь.
Роза, цветущая и яркая, сияет под колпаком в своем убежище. Значит, Румпель жив и здоров. Но его нет. Снова, когда он ей так нужен, когда должен бороться за них и их любовь и семью, он оставил ее.
Она вышла замуж за человека, которого полюбила, потому что верила в то, что, не смотря на все горести и беды, они будут вместе. Всегда. Румпель стал ее надеждой после стольких лет страданий и одиночества, ее истинной любовью. Но он топчет и топчет ее чувства – ложью, недомолвками, интригами, одержимостью властью. Он говорит о любви, а делает по ненависти.
И она устала.
Белль встает, тяжело проходит к окну. Ноги волочатся по полу, слово тряпочные.
В холодное окно заглядывает безжизненная луна и манит своим таинственным светом. Девушка поднимает глаза к небу и долго смотрит на небесное светило, в попытках найти ответы на свои вопросы.
Слезы, которые удалось сдержать при Реджине, бесконтрольным водопадом спадают теперь по щекам.
Белль одинока, как никогда раньше. Одиночество поселилось внутри нее – там, где раньше было сердце.
Киллиан Джонс стоит на пороге кафе «У бабушки», оглядываясь по сторонам. Он делал так, когда ему приходилось воровать, чистить карманы своих жертв и трюмы кораблей – старая привычка.
Сегодня холодно, дождливо. Ливень сменился мелким, очень холодным дождем, и поливает асфальт, наполняя его свежим и странным запахом. Ветер дует в лицо.
Мужчина ходит туда-сюда, бесполезно пытаясь прийти в себя. Он волнуется.
В руках его мелькает кинжал. Холодная серебряная рукоятка, с выгравированным на ней именем новой Темной режет кожу. Сжав кинжал покрепче, он подносит его вверх, к небу, словно бы любимая там. Голос дрожит, как он не старается быть смелее и увереннее. Бывают моменты, когда даже на самых сильных мужчин нападает слабость. Киллиан тут же отметает эти мысли – не до философии. Не время сейчас.
- Темная! Темная, я приказываю – появись!
Он смакует это слово, такое далекое от той, которую полюбил, и оно ему очень не нравится. Внутри, под сердцем, что-то екнуло, дрожит, душит. Нет – эта женщина, его любимая - не Темная. Это какой-то злой рок, ужасная шутка, страшная ложь. Это – кошмарный сон, который скоро закончится.
Крюк закрывает глаза. Фантазия вновь рисует чудесную девушку со светлыми кудряшками и ангельской улыбкой, в красной курточке, разъезжающую на желтом «Жуке». Что было в жизни этой девушки? Только боль, потери, смерть, горе, бесконечные испытания, тщетные попытки вырваться из плена злой судьбы – ничего иного. Так мало света и солнца. Так мало романтики и радости.
Он не знает нынешней женщины с кроваво-красными устами и пугающим взглядом. Он знает любимую Эмму.
- Эмма Свон! – негромко, но уже уверенно, вопрошает он небеса, словно бы она вот-вот оттуда спустится.
Ее появление он чувствует сразу же. Оборачивается, почуяв родной запах. Темная все еще пахнет как женщина, которую он так сильно любит – мятой и лимоном, домашним уютом и теплотой.
- Я здесь – говорит она, незнакомым, холодным голосом.
Капитан нерешительно останавливается в шаге от нее, хотя еще пару секунд назад шел ей навстречу. Что делать? Как подойти к этой странной незнакомке, чужеземке, как обратиться к ней? Он медлит в нерешительности, ровно до того момента, как та, что теперь приняла Тьму, подходит к нему сама и заглядывает в его глаза.
- Ты звал меня, Киллиан – хрипло шепчет новая Эмма. – Я здесь.
Он изучает ее – каждый миллиметр тела, каждый уголок глаз, каждую родинку на шее. Ничто не помешает ему разглядеть ее в деталях, даже эта ужасная слякость – слезы небес.
Они стоят в миллиметре друг от друга, он чувствует теплоту ее тела, и пронзающий лед ее руки, мятную свежесть ее дыхания, сладкий запах парфюма. Он смотрит ей в глаза под этой восходящей луной, стараясь отыскать в них прежнюю Эмму.
Протягивает руку ей навстречу, тихо касаясь ее щеки, подбородка, губ. Она тянется ртом к нему, лишь на мгновение их уста соприкасаются, сливаясь в страстном поцелуе, нежно ищут друг друга, находят, робко ласкают. Язык ее осторожно проникает в его рот, дразнит небо, проходит по деснам, касается зубов. Мятный запах Эммы будоражит и манит к себе, но ледяные ладони, которые он напрасно старается согреть в своих руках, выдают ее – это не та девушка. Не та, которая его любит, и в которую влюблен он.
- Эмма, - нежно, но твердо, обращается он к любимой – скажи мне, что произошло в Камелоте? Какую ошибку мы совершили? Что сделали, чем обидели тебя? Свон, мы бегаем по кругу, бьемся в молчании с тобой, за тебя, прежнюю, но ты – молчишь. Ты ничего не говоришь, ни на что не отвечаешь. Я схожу с ума, Свон. Не сплю несколько ночей. Пожалей меня, если любишь. Эмма горько улыбается, качая головой из стороны в сторону:
- Я очень люблю тебя, Киллиан, ты же знаешь. Но почему сейчас, видя меня такой, ты сомневаешься в моей любви? Почему?
- Потому что та Эмма, которую я знаю, куда-то делась. И я ищу ответ только на один вопрос: куда? Где она, Свон? Кто эта женщина, которая стоит сейчас передо мной? Я не знаю.
Эмма ласково треплет его щетину, щиплет небритые щеки. Губы ее трогает нежная, застенчивая улыбка, когда она любуется его проникновенным взглядом:
- Но я здесь, Киллиан. То, что теперь я Темная, ничего не значит для нас. Я все еще люблю тебя. Всегда тебя люблю. И ты тоже можешь любить меня.
Она вновь припадает устами к его устам и целует – разгоряченно, страстно, яростно, с этим потрясающим напором, сладко.
Киллиан закрывает глаза, принюхиваясь к сомну ее запахов и звуков, готовый проиграть этот маленький поединок, быть с этой, новой женщиной, которую пока не знает. Но здравый смысл сильнее – Киллиан научился побеждать чувства за столько лет блужданий и одиночества.
Осторожно, он отходит от нее на пару шагов:
- Нет, Свон. Ты должна сражаться. Ради нас.
- А если я не хочу? – упрямо восклицает она. – Если у меня нет другого выхода, кроме как жить с этой Тьмой? Что если мне нравится то, что происходит со мной сейчас? Ты никогда не думал о том, какую силу дает Тьма? Она дает власть, которой у меня никогда раньше не было. Я устала спасать этот город, спасать чьи-то жизни, забывая о своей. У меня больше нет сил. Подумай, Киллиан, может, я – все еще я? Может, я все еще такая, как прежде?
Киллиан проводит ее долгим взглядом. Превозмогая страстное желание прижать ее к груди, пират поворачивается и уходит отрывистыми, гулкими шагами.
- Крюк! – из груди Эммы рвется отчаянный вопль. – Не отворачивайся от меня сейчас!
Сдержать слезы нет сил. Обжигающим потоком они льются из ее глаз, покрывают щеки, лицо, касаются губ, наполняя рот солью.
Киллиану больно. Он останавливается робко и оборачивается, даря ей лишь сочувствующий взгляд:
- Я хочу бороться за тебя, Эмма. Но все это будет возможным только тогда, когда и ты этого захочешь.
И рвется вперед.
Эмма до боли трет глаза, уже ослепшие от потока соленых слез, что бегут по лицу. Ей невыносимо душно и почти нечем дышать.
Постояв несколько минут под этой коварной луной, и, не смотря на жар тела, озябнув, Темная бредет в свой холодный, пустующий дом. Совершенно одна по спящему ночному городу.
Одиночка Эмма Свон сегодня окончательно упала в объятья пустоты, окунулась в черноту беззвездной ночи. Конец.
Румпель садится на холодную землю, вытянув ноги, насколько это позволяют кандалы. Он все еще привязан цепями. Он устал и очень голоден. Не привычное, почти забытое за столько долгих лет чувство – ему хочется спать.
Он закрывает глаза и почти сейчас же открывает их.
Нет, он не уснет. Не должен.
Пялиться на меч в камне и проклинает его. Проклинает тот день, когда бежал с войны. Когда стал Темным. Когда не спас сына, хотя обещал себе. Когда встретил Круэллу Де Виль. Когда убил отца и последовал в Преисподнюю. Когда умер и вновь воскрес.
Нелепая, никчемная, пустая и глупая жизнь. Никому не нужная, ничего не значащая. Жизнь прядильщика, однажды возомнившего себя великим.
Руки затекли, он пробует шевелить ими в кандалах, но напрасно. Они похожи сейчас на две тяжелые плети, которыми можно линчевать медлительный скот. Он просил Круэллу, когда та приходила, освободить запястья, но она отказалась. Всегда делала ему больно.
Как и он ей. Они квиты.
Бывший Темный, вечный Трус, уже не Злодей, но и никогда не Герой, жалкий Калека, успешный Делец, Отец, потерявший сына, Муж, которого предали, Любовник, который ушел, Лгун, Пройдоха и Обманщик. Такое резюме. Ничего выдающегося. Никакой радости. Пустое, бессмысленное существование.
Он снова закрывает глаза. Пред мысленным взором встает голубоглазая девушка с копной густых каштановых волос и улыбкой ангела. Белль. Лишь на мгновение этот образ освещает его сердце, но тепло не раздается в груди. Уже и Белль не вызывает того трепета, что раньше.
Вся жизнь – одна сплошная усталость. Череда ошибок. Черная полоса.
Небеса, за что ему это? Где же найти трость, на которую еще можно опереться, облегчить страдание больной ноги, излечить раненное сердце? Где его приют и пристанище?
Образ Красавицы меркнет и надолго отплывает на задворки разума.
Не сейчас. Не время. Нет.
Румпель подымает голову, всматриваясь сквозь решетки подвала. Серебристый свет лунных лучей крадется в комнату и осторожно танцует на стене.
Беспрепятственный свет, ничуть не пленник, как он.
Бывший Темный снова закрывает глаза. Так даже лучше. Луна – свидетель его одиночества. Таким одиноким он еще не чувствовал себя никогда.
Дверь автомобиля открыта, позволяя холодному ветру беспрепятственно гулять по салону.
Круэлла стоит возле машины, не видящими глазами смотря вдаль. Сигарета в руке потухает, а она сделала лишь одну затяжку. Початая бутылка джина лежит возле ног, и элитный напиток обагрил собою пересохшую землю.
Де Виль провела языком по зубам, почувствовав вкус джина. Алкоголь впитался в ее организм, в сердце, желудок, насытил язык, пробрался в десна. Ничего уже не сделаешь.
Алкоголичка. Психопатка. Королева Тьмы. Исчадие Ада. Монстр. Мерзкая тварь. Кошмар защитников животных. Бессердечная сука. Не любимая женщина. Действительно ужасный человек.
Все правда. Все она.
Круэлла снимает надоевшие Лабутены. Ноги тут же благодарно размякли. Наконец, их избавили от обузы. Свобода.
Осторожно ступает по мокрой, вязкой земле, щедро поливаемой дождем. Кожа соприкасается с холодом.
Она судорожно вдыхает воздух, втягивая его, как зверь.
Странное чувство. Она привыкла дышать джином, сигаретами и бензином.
Забыла, что может быть иначе.
Шаг за шагом, женщина приближается к реке. Осторожно заходит в воду.
Вода ледяная, и она громко ругается, выронив из рук не нужную сигарету.
Но остановится она не может – все идет и идет дальше, уже намочила брюки.
Ну и пусть. Все равно.
Серебряный свет луны чертит на воде крохотную тропку.
Круэлла поднимает глаза к небу, привлеченная этим мерцанием.
Она отвоюет Румпеля. Так больше продолжаться не может, не должно. Невозможно.
А пока – она одна под этом сияющим светилом. Одинокая, заболевшая страстью, психопатка.
Луна – последний свидетель одиночества.
Луна – единственный спутник безумия.
========== Глава 15. Сокровище Камелота ==========
Реджина слонялась по замку, бросаясь из угла в угол. Королеве не спалось. Сегодня она попыталась уснуть, но тщетно. Лишь короткие минуты забытья, тяжелого и густого, получила Королева от ночи.
Она заперлась в своей комнате. Что-то упорно не давало ей покоя. Женщина рухнула на постель и обхватила голову руками. На столе блестело острое лезвие кинжала Темного. Реджина поджала губы. Когда она взяла его в руки, кожу неприятно коснулась холодная сталь.
Миллс покачала головой. Она все еще не могла поверить в то, что Эмма стала Темной. Но на рукоятке кинжала витиеватыми буквами красовалось именно это имя – Эмма Свон.
Уставшая Реджина поджала ноги. Вспомнились слова Киллиана: «Она сделала это ради тебя!». Да. Спасительница вновь ее спасла. Опять.
Королева не так сильна, как кажется. Она не может совладать с Тьмой. Тьма сделала из нее монстра, а Свон борется. Реджине пришлось признать – она слабее, чем хочет быть, намного слабее.
В дверь тихо постучали. Реджина улыбнулась. Так может делать только Робин. Ее мужчина вежливо и бессменно стучит, прежде чем войти в дверь, хотя давно вошел в ее сердце.
- Привет! – мужчина подошел к постели и ласково поцеловал ее в висок.
- Ты был в лесу?
- Да. Мы с Девидом патрулировали местность – Робин опустился на кровать, погладив возлюбленную по щеке.
- Что-то нашли?
- Нет. Мне кажется, его подозрения насчет Артура безосновательны. Он не производит впечатления злодея или сумасшедшего.
- Зло может быть ангельским на вид, Робин – пожала плечами Реджина.
Волшебнице стало холодно, и она плотнее закуталась в одеяло. Возлюбленный прижал ее к себе крепче и уложил на постель. Смотря на нее, Робин улыбался и успокаивающе, как ребенку, говорил:
- Реджина, не кори себя за то, что было, ладно? У нас у каждого есть своя боль в прошлом. Но прошлое уже прошло. Не нужно позволять ему захватить себя и свою душу снова. Сейчас ты совсем другой человек.
- Но я была мерзкой, Робин. Я была чудовищем! – отчаянно воскликнула Королева, осматривая комнату. – Эти стены напоминают мне об этом ежесекундно. Сколько их, таких Персивалей по свету, тех, чью семью я уничтожила, чью жизнь сломала? Я все время думаю, глядя на Эмму и ее борьбу, как я могла докатиться до такого? Почему позволила Тьме с такой легкостью захватить свою жизнь? И мне страшно. Все это говорит о том, что я слаба. Я никогда не смогла бы так, как Эмма. Она это знала, именно поэтому приняла Тьму. Эта боль, Робин, предназначалась мне и только. Неужели и сейчас я заставляю кого-то страдать ради себя?
- Ты все еще переживаешь из-за слов Капитана, милая? – Робин ласково заглянул ей в глаза. – Киллиан сказал это не со зла. Он сейчас загнан в угол.
- Но он прав! И мы все это знаем. А сегодня я вдруг подумала, что будет, если мы не справимся с нашей миссией здесь? Вдруг у нас не получится?
- Конечно, получится, любимая – Робин улыбнулся и глаза его лучезарно засияли. – Мы не отступимся, пока не вернем нашу Эмму. Это то, для чего нужна семья.
- Ты считаешь себя нашей семьей?
- Ты – ее часть, а значит, и я.
Реджина нежно и кротко поцеловала возлюбленного в губы, и положила голову ему на грудь. Робин зарылся пальцами в ее волосы и зашептал на ухо:
- Спи, любимая. Завтра еще перешерстим местность, надеемся, наткнемся на Мерлина. Нам действительно пора отправляться домой и как можно скорее. Наша жизнь- там, а не здесь.
Круэлла что было силы швырнула бокал, и он вдребезги разбился об стену. Прикусила губы так сильно, что пошла кровь. Ее кровь была горькой, и пахла алкоголем. Ничего удивительного, она же и есть ходячий алкоголь, да и только.
Проклятый сидр, мерзкий эль, как же осточертело его пить! Когда они вернуться домой, наверное, она залпом опустошит всю бутылку джина, а то и несколько. А говорили, что в Среднивековье знали толк в хороших напитках – наглая ложь.
Губы пересохли, помада стерлась. Де Виль стянула с себя платье, оставшись лишь в прозрачной ночной сорочке и беспокойно заметалась по комнате. Рванулась к окну и с не скрываемой яростью отворила окно, да так, что едва ставни не оторвала. Ночная прохлада успокоения ей не принесла, она по - прежнему горела, как в сильнейшей лихорадке. Низ живота, изгибы бедер, линии плеч и нежные бусинки груди – все это словно взывало в ней о помощи.
