Текст книги "Ледолом"

Автор книги: Юрий Рязанов

Если некоторые преследуемые Крысовной, мстя ей за унижения и несправедливость, неиссякаемую злобу, ехидство и ненависть, старались сделать так, чтобы она не узнала, чьей рукой пущен камень в окно её кабинета или нацарапана оскорбительная (в её адрес) надпись на стене коридора, то я дерзнул возражать ей открыто, чего она абсолютно не переносила.

Крысовне, я в этом совершенно уверен, доставляло удовольствие, а возможно и наслаждение, побольнее наказать кого-нибудь из нас – в первую очередь непослушных и строптивых, посмевших не согласиться с ней или возразить.

Мстительность Крысовны я ощущал на себе едва ли не каждый день. Быстро по недоброй инициативе завуча меня занесли в списки «заводил» и «школьных хулиганов».

И судьба моя как учащегося школы номер десять была решена: уже из шестого класса меня изгнали. Но вернёмся к нашей встрече в сорок пятом году.

– Что это за пошлый маскарад? – вымолвила Крысовна с недоброй улыбкой. Если Крысовна скалилась в улыбке, то ожидай какую-нибудь особую пакость – это было известно каждому из нас.

– Что это такое на тебе надрючено, Рязанов, спрашиваю?

– Доспехи дружинника, русского воина, – гордо ответил я.

– Где взял и зачем напялил на себя?

– Чтобы сражаться с врагами, – сдерзил я. Она поняла мой ответ как вызов.

– Сними сейчас же. И пусть за вещью придёт мать.

– Ни за что, – отчаянно заявил я и осмотрительно отступил от завуча вправо. Крысовна, разгадав манёвр, попыталась ухватить меня за рукав, но я увильнул и бросился по коридору к выходу, хотя бежать в давящей на плечи железной рубахе было нелегко. Но всё это произошло после. А сейчас Нина Ивановна смотрит на меня добродушно и лукаво.

Ах, добрая наша и понимающая мальчишеские души Нина Ивановна! Если б в жизни, особенно в детстве, встречались мне почаще такие, как она…

– Вот и славно. Теперь рассказывай о своих очаровательных крокодилах, – улыбнулась учительница.

Я собрался с духом и начал:

– Как известно, некоторые особи аллигаторов достигают в длину пяти, шести и даже десяти метров. У Альфреда Брема в третьем томе «Жизни животных» приводится такой пример…

– Рязанов, – перебила меня географичка. – Но ты сулил удивить всех нас каким-то новым фактом, не известным никому, и уж подавно Альфреду Брему.

Нина Ивановна задорно улыбнулась, обнажив жёлтые зубы (уж не курила ли она махорку дома?). Одноклассники навострили уши.

– Хорошо, – продолжил я. – Слушателям может показаться невероятным случай, который произошёл недавно в одном городе…

– Где, в какой стране? – уточнила географичка.

– Представьте себе: в СССР. В нашем городе. На реке Миасс.

Я опять увидел, как наяву, гигантского крутобокого крокодила, вразвалочку выползавшего из камышей. И не удержался – добавил:

– Возле госпиталя. Нет, не того, что расположен в школе, на углу Труда – Красноармейской. У берега. А недалеко от моста в Заречье. Там растут густые камыши, острые, как ятаганы. В этом месте водятся щуки…

– Пло сюк ты уже лассказывал. И пло ту, с золотым кольцом в жаблах. Котолой тлиста семнадцать лет, – нетерпеливо вставил Витька Назаров. – Пло клокодилов давай.

– Не перебивай, Захаров, – нарочито строго произнесла учительница.

– Кто бы мог предполагать, – с воодушевлением продолжал я, – что в этот обычный летний день, когда на реке копошится уйма ребятни, когда рыбачат в заводях взрослые, а тётеньки полощут с камушков бельё, кто бы мог подумать, что в Миассе появится чудовище восьми с гаком метров длиной, а точнее, девяти метров – от ноздрей до кончика мощнейшего хвоста, удар которым не выдержит и многоэтажное здание.

Вдохновение захлестнуло меня. Я чувствовал, что перегибаю, но не мог смирить себя, ограничить, удержать, остановиться.

– Крокодил зеленовато-чёрный, совершенно невидимый в воде на дне из ила и тины, неслышно подплыл к берегу, где по колено в воде стоял с ивовым удилищем в руке мальчик лет тринадцати. Он ловил щурят…

Можете представить его ужас, когда в глаза ему уставились выпученные глаза, появившиеся из воды! Он со всей силой ударил рептилию по кончику носа и попятился. Позади мальчика находилась подпорная стена, сложенная из дикого камня. Ни капли не испугавшись, он стал быстро карабкаться по ней вверх.

Крокодил выбрался на берег целиком. Он походил на огромное бревно. Широко разинув розовую пасть с доброй сотней острых, как бритва, зубов, уставился на мальчика гипнотизирующим взглядом. Мальчик в это самое время почти достиг верха стены, но камень предательски хрупнул под ногой, и он повис над бездной… Ещё одно мгновение, – почти выкрикнул я, – и я оказался бы в пасти, утыканной доброй сотней острых, как… ятаганы, зубов.

– Ты или рыбак? – вовсе некстати задала отрезвляющий вопрос Нина Ивановна. Я вновь ощутил себя в классе. На меня взирали в полнейшей тишине – любопытные, испуганные и насмешливые глаза моих соучеников.

Я понял, что в пылу повествования проговорился. Ну и пусть!

– Нетрудно догадаться, – задиристо продолжал я, – что этим рыбаком был я. Итак, я висел над разверстой пастью, мёртвой хваткой вцепившись в каменную плиту, которая под тяжестью тела накренивалась всё больше и больше. С ужасом и отчаяньем взглянул вниз и… не увидел той страшной пасти, в которой свободно могли бы разместиться трое таких, как я. И Витька Захаров вдобавок.

В классе раздались смешки.

– Тут камень не выдержал, раскрошился в моих пальцах, и я сорвался… В осоку.

Вздох, похожий на приглушённый стон, послышался с первой парты. Это за меня переживал верный друг Юрка Бобылёв.

Я замолчал, не зная, о чём рассказать дальше. Куда делся крокодил? [213]213
  В две тысячи седьмом году в речке одного из российских городов поселился крокодил по имени Гадила, сбежавший из передвижного зоопарка. И резвился он в той речке аж до декабря, пока от холода не впал в оцепенение. Его поймали голыми руками и хотели отдать хозяину. Однако моё любимое животное не выдержало нашего климата. К сожалению. Зато его показали по телевидению. (09.12.2007 г.)


[Закрыть]Эх, не догадался! Ведь он вылез на запах.

– Влёт он всё, – пробасил третьегодник Витька Захаров. [214]214
  Разделить судьбу Витьки пришлось и мне. «За неоднократные нарушения школьного режима (с последним словом мне не только придётся встретиться в дальнейшей жизни, но и испытать всю чугунную тяжесть его на себе) и неудовлетворительное поведение» – с приговором, написанным Кукаркиной красными чернилами, словно моей кровью, мне пришлось покинуть «нормальную» школу и поступить в ШРМ в сорок шестом году, где проучился ещё год. Страсть к чтению книг, а я их «проглатывал» беспрестанно одну за другой, позволила завершить среднее образование лишь в шестьдесят первом году. В то же лето подал заявление о поступлении в УрГУ, приложив к нему с десяток опубликованных в различных газетах моих материалов. И неожиданно был принят на очное отделение факультета журналистики – хотя сроки поступления на него уже прошли. Этим я обязан преподавателю вуза В.А. Павлову.


[Закрыть]– Дулацька валяет. Не бывает таких клокадилов в Миясе.

Но меня уже невозможно было остановить. И я продолжил:

– Я тотчас вскочил на ноги и увидел, как крокодил с разбухшим трупом собаки в зубах бултыхнулся в воду. Только раскачивающиеся камыши напоминали об этой кошмарной сцене…

– Ничего не скажешь – живописная сцена, – улыбаясь произнесла Нина Ивановна. – Как ты считаешь, Юра, какого вида был увиденный тобою в Миассе крокодил? – Нина Ивановна сморщила нос, очевидно, от упоминания о собаке, которую я действительно видел на том месте. Только без крокодила.

– Судя по размерам и окраске и другим приметам, это был один из самых крупных экземпляров нильского крокодила. Неизвестных науке.

– Ну хорошо. Тогда поясни нам: как крокодил из Нила…

Нина Ивановна ткнула указкой в карту.

– …попал в Миасс.

Указка поблуждала в области Уральских гор, опять слегка коснулась поверхности карты.

– Га-га, – осклабился Захар. – Он у Лизанова летуций – на клыльях в Целябу плилетел. Летуций клокодильцик…

Я не удостоил Витьку ответом.

– Пожалуйста, Нина Ивановна, я охотно объясню. Дело в том…

Минула, наверное, целая вечность, а я всё лихорадочно соображал, как действительно попал нильский крокодил в Миасс?

– Возможно, Юра невнимательно рассмотрел, как он утверждает, неизвестный науке один из крупнейших экземпляров. Я предполагаю, что Рязанов открыл новую породу крокодилов – миасских, науке, бесспорно, неведомых. Морозоустойчивых.

И тут меня озарило.

– Дело в том, – как ни в чём не бывало продолжил я, – что незадолго до войны, кажется за год или два, в Челябинске побывал передвижной, вроде бы московский, зоопарк. А остановился он на берегу Миасса, за мостом, в Заречье. Правильно?

– Допустим, – согласилась Нина Ивановна.

– Не сомневаюсь, что крокодил, живущий в Миассе, сбежал из этого зоопарка. В одну из холодных ночей, когда температура воды в реке, выше, чем земли и воздуха. Продрог и сбежал.

Нина Ивановна, не преставая улыбаться, помолчала чуточку и сказала:

– Предположим, что крокодил улизнул из зоопарка и поселился в Миассе. Но как он смог выжить последующие зимы – подо льдом?

Это для меня был детский вопрос.

– Очень просто. Кто не знает, что возле ЧГРЭСа вода не замерзает даже в лютую стужу. Вот там, в тёплой заводи, наш крокодил обитает зимой. Вы, возможно, спросите: чем же он питается? Ведь известно, что крокодил прожорливое животное. И он давно бы умер с голоду, если бы колбасный завод на берегу Миасса ежедневно не сбрасывал в реку по трубе требуху, кишки и прочее. И вы знаете, за все эти годы, я предполагаю, крокодил даже поправился и через год-два может достигнуть рекордного роста – полных десяти метров.

– Вот это да! – восхитился Бобынёк.

Даже Витька Захар не нашёл, чем возразить мне.

Нина Ивановна развела в сторону руки и сказала:

– Сдаюсь. И хотя, похоже, Юра Рязанов не заглядывал в учебник географии уже много дней, я ставлю ему «отлично». Давай дневник.

– Ура! – закричал Витька Чекалин.

Он тоже наверняка не только не заглядывал последние дни в учебник географии, но и вовсе не держал его в руках, ведь одну книгу нам выдали на восьмерых, и читали мы её по очереди, обменивая «Русский язык» на «Алгебру», а «Геометрию» на «Литературу» и так далее.

…Через двадцать с лишним лет после событий, о которых рассказано выше, я заглянул в областной краеведческий музей и остановился перед витриной с древним воинским снаряжением. Вот так встреча! Моя кольчужка-то! Я её сразу узнал. Да и как было обознаться?

И там, в музее, перед витриной, мне вспомнился урок географии в пятом классе «б» и добрая Нина Ивановна, которой давным-давно нет с нами. И которой так не хватает душе. Потому что добрые люди встречаются на жизненном пути не столь уж часто. Особенно среди школьных учителей. И не удивительно, что о них мы помним (или вспоминаем иногда) с детства до старости, не забывая всю жизнь. Да и как не помнить доброго?

P.S.Все имена, отчества и фамилии персонажей рассказа, кроме одной, и факты воспроизведены автором точно. События тоже описаны верно. Правда должна быть во всём. Даже в вымысле. Это Закон Жизни. Неукоснительный.

^{1967 год}

Кабачок

 
Нашёл я чудный кабачок!
Вино там стоит пятачок.
И вот сижу с рюмашкой на окне,
Не плачь, милашка, обо мне!
Будь здорова, дорогая!
Я надолго уезжаю
И, когда вернусь, не знаю,
А пока – прощай!
Прощай и друга не забудь.
Твой друг уходит в дальний путь.
К тебе я постараюсь завернуть
Как-нибудь, как-нибудь когда-нибудь!
 
 
Когда солдаты пьют вино,
Подруги ждут их всё равно.
Тебе, конечно, грустно, ну и пусть!
Быть может, я ещё вернусь.
Так будь здорова, дорогая…
 
 
Вернись, попробуй, дорогой,
Тебя я встречу кочергой,
Таких пинков в дорогу надаю —
Забудешь песенку свою!
Мол, будь здорова, дорогая…
 

Игра в жёстку [215]215
  Публикуется впервые. Жёстка – распространённая уличная игра, состоящая из беспрерывного подкидывания ногой кусочка овчины или сшитой из матерчатых лоскутков с прикреплённым к ней свинцовым грузилом.


[Закрыть]

1945 год

Казалось, пора забыть о подлой выходке Тольки Мироедова. Но она никак не забывалась. Хотя времени уже много прошло, да и не мне лично он обиду нанёс. Всё существо моё пока ещё требовало расплаты за гнусный его поступок.

Повторюсь: лично мне Мироед никакого ущерба не нанёс, тем не менее очевидна несправедливость – он воспользовался нашим горем и сумел бессовестно выманить у Юрки талон на стахановский гуляш с гарниром в спецстоловой. Неужто эта вопиющая подлость останется без наказания? Разве мы не имеем права или не в силах проучить гадёныша? Толькина пакость не должна остаться безнаказанной, пусть у него даже старший брат по кличке Боря Рваная Морда – вор в законе. Но как ему отплатить достойно и по-честному?

Можно при первой встрече напомнить ему о коварном обмане и вынудить негодяя на честные кулачки́. Однако в это время и даже много раньше я с необъяснимым отвращением переносил драки. Даже чужие. Мне противно видеть мордобой и другие обиды, наносимые кому-либо. Нет, не трусость отталкивала от драчунов – мне становилось каждый раз стыдно, будто я сам совершаю что-то очень унизительное, присутствуя при свершении бесчестного мужчины, не достойного мужчины. Даже когда вздорили малыши, я старался разнять их и помирить. И если это удавалось, то мне становилось отрадно.

В те дни у меня и появилось тайное занятие. Я до горячего пота, до омыливания, до боли в паху подбрасывал ногой жёстку – кусочек овчины с прикреплённым к нему свинцовым грузиком. Сначала мне не удавалось подкинуть её и полсотни раз, чтобы не уронить на землю. Но через три недели ежедневных тренировок в нашей сарайке, чтобы никто не подсмотрел и не наябедничал Тольке, появились результаты, намного превзошедшие рекорды Мироеда, которыми он хвастался на всю Свободу. И я решился: пора! Пора утереть нос этому наглому блатарёнку, относившемуся ко всем пацанам-«домашнякам» с презрением. А к блатным Мироед причислил себя, потому что старший брат его, Борис, как я уже сказал выше, носивший кличку Рваная Морда, редко вылезал из тюрьмы, судимый за карманные кражи. Да и отец их, дед Семён, являлся грозой всех сводобских пацанов, потому что, мне казалось, стал сумасшедшим, много лет работая в прокуратуре, – старый большевик, член партии с тысяча девятьсот пятого года! Всех пацанов, попадавшихся ему на пути, он колотил или пытался огреть деревянной тростью и разогнать встречных мальчишек. Кем работал отец, как Тольку ни выспрашивали пацаны, он лишь повторял: «В тройке. Ежли меня тронете, всех посодят». Лишь много позже, после его кончины, я узнал, в какой организации трудился дед Семён.

…На игру пригласил свидетелями ничего не ведающих Юрку и Гарёшку. Особенно горячо и долго меня отговаривал от игры Бобынёк, не успевший забыть, как ловко его облапошил Толька. Он не хотел, чтобы и я потерпел поражение.

Толька слонялся по улице недалеко от своего дома, жевал серу. [216]216
  Сера – еловая или сосновая смола, горьковатая на вкус. Ребята добывали её, соскабливая с пораненных деревьев в лесу, в парке культуры и отдыха имени Горького. Серу (жвачку) можно было купить и на базаре.


[Закрыть]Он изображал скучающего и напоказ метал вверх монету, с прихлопом ловил её налету, загадывал и открывал ладонь, проверяя: угадал или нет. Вроде бы играл сам с собой.

Наше проявление его обеспокоило, но Мироед не улизнул, а будто не заметил приближения тройки каких-то «домашняков», [217]217
  Домашняк – мальчик, не связанный с уличной шпаной (уличное).


[Закрыть]фраеров. [218]218
  Фраер – обыватель, презираемый воровской средой, мужик, работяга (блатным по их «законам» запрещалось работать, за нарушение «закона» блатного могли «земляунть», то есть лишить этого «высокого» звания).


[Закрыть]

– Ну и подлец же ты, Мироед! – напористо сходу заявил я.

– Чего ты на меня тянешь? – огрызнулся он. – Оттяни собаку за хуй.

Видно было, что Мироед, хотя и храбрится, но в себе, внутренне, трусит. Это подтвердили его слова:

– Чо, думаете, кодлой припёрлись, дак и отметелите меня? У меня тоже пацаны есть. Пять во таких пердильников. Шесть даже. Они из вас каклету сделают, поняли?

– Никакой кодлы у нас нет, – сказал Юрка. – Мы просто друзья.

– И никто не собирается тебя канителить, [219]219
  Канителить – избивать (уличное слово).


[Закрыть]– добавил я. – Мы же не хулиганы.

Но Толька не поверил нам и опустил руку в карман широченных, в крупную клетку, чёрно-жёлтых американских брюк – «дружеская» помощь бедным советским людям поношенным барахлом – и побренчал горстью мелочи. Мы знали, что у него имеется тяжёлый медный «екатерининский» пятак, используемый как бита для игры в чику. Его-то он, видимо, и зажал на всякий случай в кулак.

– Ты ещё и наглый обманщик. Кого обдуриваешь? Своих товарищей, – сказал я уверенно.

– Каво я объебал? Каво? – взъерошился Толька. – Покажи, каво я объебал?

Матерной бранью Толька ясно подражал «кирюхам» старшего брата, отбывавшего очередной исправительный срок, как всегда, за карманную кражу. Боря Рваная Морда стал «щипачом» после того, как его выгнал из дома отец, отдубасив тростью, застав его и соседских девчонок на своей терраске, мирно беседующих и щёлкающих семя подсолнечника. Шестнадцатилетний парень не выдержал публичного оскорбления. Дальнейшая жизнь его прошла в тюрьмах и концлагерях.

Матерщинничая, Толька, видимо, мнил из себя тёртого «блатаря», хотя был старше меня лишь на год и ещё не имел судимости, чтобы гордиться своей принадлежностью к преступному миру.

– Хотя бы Бобыля, – прямо заявил я.

– Он сам играть навялился, [220]220
  Навалиться – навязаться (уличное слово).


[Закрыть]– попытался оправдаться Толька.

– Не ври! Как тебе не стыдно, Мироед? Голодом оставляешь пацанов. На крючок цепляешь!

– Да пошёл ты на хер! Выискался – учитель! Проповедь читать вздумал, ха! Да я насрал на твои проповеди. Усёк? Обмануть можно только дурака. А дурак для того и родился, чтобы его обдуривать. Знаешь правило: не разевай хлебальник?

– Нахватался у блатных подлых «правил». И с нами обращаешься как те мошенники и воры с фраерами, со всеми теми, кто не ворует и не обманывает. А если тебя обдурят? Или обыграют? Тебе понравится?

– Меня не обыграют. И не обдурят. Я умный.

– Не умный ты, а нечестный. Ты, что, подлость от ума не отличаешь?

Мироед потому промолчал, наверное, что и в самом деле не знал этой разницы, поэтому и осклабился.

– А насчёт твоего хвастовства, что тебя никто не обыграет, так ты просто трепач. Я тебе это докажу. Сейчас. Или забздил? [221]221
  Забздеть – испугаться (одно из значений слова «бздеть») (феня).


[Закрыть]

– Не ты ли хотишь меня обставить?

– Ну хотя бы.

– Во что? В буру? [222]222
  Бура – игра в карты.


[Закрыть]В очко? В рамс? [223]223
  Рамс – ещё один вид игры в карты.


[Закрыть]Или в чику? [224]224
  Чика – игра на деньги.


[Закрыть]Может, в жёстку? [225]225
  Игра в жёстку – подбрасывание жёстки многократно. Касание её земли считается концом партии и сравнения партнёрами своих результатов.


[Закрыть]

– Начнём с жёстки.

– Да я ж тебя голого по улице пущу. Ты не забывай, что игра – только под интерес!

– Посмотрим, кто голым по Свободе побежит. Ты лучше скажи: вкусная была каша?

– Какая на хер каша? Чо ты буровишь, Ризан?

– Та, что в четэзэвской столовой срубал. На халяву.

– А я её не рубал, кирзуху. Я талон толкнул. А на гроши «тянучек» купил.

– Ну и как? Вкусные, небось, конфетки?

– Хули базарить! Молошные и ванильныя. Завидно?

– Никогда никому не завидую. И тебе не советую.

– Не свисти. [226]226
  Свистеть – говорить неправду (уличное).


[Закрыть]Завидки берут. Все завидуют.

– Ты за всех не выступай. При свидетелях условимся: не хлыздить. [227]227
  Хлыздить – не держать своего слова, отказываться от принятых обязательства (уличное).


[Закрыть]Ставлю книгу. С картинками.

– А про што книга? Может, локшовая. [228]228
  Локш – пустое место, локшовое – ничего не стоящее (феня).


[Закрыть]Сколько стоит?

– Локшовая? Позырь: про крокодилов и удавов. Слышал про мадагаскарских питонов? А про аллигаторов? А кричишь [229]229
  Кричать – говорить (уличное слово).


[Закрыть]– локшовая…

– Сколь стоит?

– Не торгую книгами. Но дорого, это точно. Магазинная – двадцать пять хрустов. [230]230
  Хруст – один рубль (уличное слово).


[Закрыть]

– Червонец – идёт? За червонец на бану [231]231
  Бан – базар. Основное значение – вокзал.


[Закрыть]такую толстую возьмут. Я её завтра же толкну. [232]232
  Толкать – продавать (феня).


[Закрыть]

– А ты что ставишь?

Мироед, явно кому-то подражая, небрежно вынул из нагрудного кармашка рубахи рулончик засаленных рублёвок, отсчитал и бросил на крышку «Жизни животных» десять.

Толька метнул пятак и угадал: орёл. Он напинал сто двадцать и на последок лихо засветил жёстку выше тополя.

– Нахавался? [233]233
  Хавать – есть (уличное слово).


[Закрыть]– с издёвкой спросил он. – Каши с хером собачьим.

Я, не отвечая, принялся за дело. Набил сто пятьдесят и, не останавливаясь, задал тот же впорос.

– Хошь ещё? Бросай ещё червонец. Для тебя до двух сотен дожму, умник. Или голый по Свободе прошвырнёшься – от угла до угла?

Мироед выглядел обалдело и вымученно улыбался, скривя рожу.

– У тебя жёстка лёгкая – химичишь! [234]234
  Химичить – мошенничать (феня).


[Закрыть]Игра не в счёт!

– Махнёмся? Ставь ещё.

Толька, хотя и извлёк свой похудевший рулончик, отсчитывать деньги не спешил. Колебался.

– Хлыздишь?

Толька нарочито небрежно швырнул деньги на книгу – ещё червонец.

Поединок продолжился.

Мироед еле-еле дотянул до девяносто семи. Моей, «лёгкой». Я выбил опять сто пятьдесят, причём его, якобы «тяжёлой», запнул её на крышу дома и задал сопернику тот же вопрос.

– Спорим – на двести?

– На понтяру [235]235
  Понат (понятяра) – обман. Имеет и другой смысл, например выгода (феня).


[Закрыть]берёшь, Ризан? – заявил Толька.

– Какой понт? Мы же все вместе с тобой считаем вслух. Не желаешь – не надо. А то килу наживёшь. Лучше скажи, за сколько продал Юркин талон?

– За три петуха. [236]236
  Петух – слово имеет несколько смыслов, в данном случае – пять рублей.


[Закрыть]А зачем вам знать? Мой талон, за сколь хочу, за столь и загоню.

– Вот тебе твоя пятёрка, получи. Я чужие деньги не беру. [237]237
  С этого момента не брать чужие деньги, а найденные тут же отдавать кому-то, не важно – кому, стало моими жизненным правилом, которому я не изменил ни разу. Не считая случая, когда я заимствовал у отца небольшую сумму и вскоре рассчитался с ним. Да и у него не взял бы, если бы обстоятельства не заставили.


[Закрыть]А Бобынёк себе купит второе. Которое ты у него тогда выманил. Нечестно.

И я засунул Мироеду пять жеваных рублёвок в нагрудный карман.

– По справедливости надо жить, Мироед. Понял?

– Ну, Ризан, – скривился ещё больше Толька, – я тебе тоже козью морду подстрою. Никто играть с тобой в жёстку не станет, гадом буду.

Но это обещание меня ничуть не смутило – мало ли чего Толька не наплетёт по злу. А зла своего он даже не скрывал. Даже хвастался, что он злой – подражал блатным: вор должен, обязан быть злым и беспощадным.

– Кашу едим пополам. Поехали на Четэзэ, – расчувствовался Юрка, – обращаясь ко мне.

– Возьмём с собой и Гальку.

– Лады.

И мы поехали не на ЧТЗ, а, уцепившись за трамвайную «колбасу», [238]238
  Трамвайная «колбаса» – резиновый шланг, соединявший ведущий и ведомый вагоны довоенных конструкций. Такое название носила металлическая конструкция сзади прицепного вагона. На ней обычно ездили безбилетники («зайцы»). Ездить на «колбасе» было отнюдь не безопасным удовольствием.


[Закрыть]на железнодорожный вокзал, где по двенадцать рублей за брикет продавалось коммерческое сливочное мороженое. Мы облизывали сладкий твёрдый ледяной брусок по очереди до тех пор, пока не оголилась щепочка и все остались довольны лакомством, лишь посожалев – мала порция. Да ещё на троих. Каждому по брикету – вот это да! Мечта!

Домой я пришёл нараскарячку – перестарался с жёсткой. И больше никогда в неё не играл.

…Мироед и на самом деле задумал отомстить мне.

Я несколько дней не виделся с Юркой, а когда застал его дома, то он взглянул на меня как-то искоса и надулся.

– Ты чего? – спросил я. – Нахохленный какой-то…

– Ничего, – неискренне ответил он. – Так…

Но всё же мне удалось его разговорить. Бобынёк с большой обидой обвинил меня: так, как поступил я, друзья не делают. Оказывается, Толька Мироедов под секретом (чтобы избежать разоблачения) рассказал ему, что я совсем недавно при ребятах хвастал, будто лучше всех играю в жёстку, а Юрка вообще слабак и ему, кривоногому, дескать, только конские катыши на дороге пинать.

У Юрки, действительно, ноги были заметно калачом. Но я никогда за это не осуждал и не дразнил его – друг ведь. Да и кривоног он от рахита, перенесённого в детстве.

– И ты поверил этому обманщику? Честное слово – в жизни такого не говорил, – пришлось оправдываться мне.

– Мироед побожился, что ты насмехался, когда я проиграл, помнишь: тридцать один – тридцать четыре?

– Проиграть-то проиграл, это верно, а остальное Мироед свистанул, чтобы нас поссорить, понял? Он жалкий, подлый врун. Неужели я о друге такую бузу брякну? Ты подобное обо мне разве мог бы фукнуть? [239]239
  Фукнуть – взболтнуть. Это слово имеет и иные смыслы (уличное слово).


[Закрыть]

– По этому и обиделся. Факт, не мог.

– И я тоже. Никогда. И ни за что. Потому что мы друзья. Настоящие.

Последнее утверждение убедило Бобынька.

– Давай петуха, [240]240
  Петух – в данном случае – пятёрка, ладонь, рука (уличное слово).


[Закрыть]Гера. Развесил я уши, дурак. Божился он: век свободы не видать и всяко разно. Прости.

Я протянул Бобыньку ладонь, и мы крепко пожали друг другу руки.

– А научиться играть в жёстку, да и в чику, и в бабки, – запросто. Чем мы хуже Мироеда? Да ничем! Надо тренироваться. Хочешь, вместе будем? – предложил я.

– Хочу! – загорел надеждой Юрка.

Я снова почувствовал себя счастливым оттого, что правда победила и мы с Юркой остались друзьями. А кто может стать в жизни дороже настоящего друга? Никто.

При первой же встрече с Мироедом я ему в глаза высказал, что он подлец и его номер с клеветой не прошёл. Он промолчал, гадко улыбаясь, но дело до драки не дошло. Да и драться он не мог – в детстве упал с терраски и сломал обе руки. Как с таким инвалидом связываться? Я зарёкся не общаться с ним. Однако пришлось.

…Интересно, что зародившееся в тебе в детстве остаётся на всю жизнь. И после повторяется в разных вариантах.

^{1980 год}

Случайный вальс

 
Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.
 
 
Припев:
Хоть я с вами совсем не знаком,
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного…
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоём,
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю о чём.
 
 
Будем кружить,
Петь и дружить.
Я совсем танцевать разучился
И прошу вас меня извинить.
Утро зовёт
Снова в поход…
Покидая ваш маленький город,
Я пройду мимо ваших ворот.
Припев.