Текст книги "Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина"
Автор книги: Владимир Набоков
Жанры:
Критика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 67 страниц)
И такъ они старѣли оба.
И отворились наконецъ
Передъ супругомъ двери гроба,
4 И новый онъ пріялъ вѣнецъ.
Онъ умеръ въ часъ передъ обѣдомъ,
Оплаканный своимъ сосѣдомъ,
Дѣтьми и вѣрною женой,
8 Чистосердечнѣй чѣмъ иной.
Онъ былъ простой и добрый баринъ,
И тамъ, гдѣ прахъ его лежитъ,
Надгробный памятникъ гласитъ:
12 Смиренный грѣшникъ, Дмитрій Ларинъ,
Господній рабъ и бригадиръ
Подъ камнемъ симъ вкушаетъ миръ.
1И так они старели оба.Логическая интонация здесь того же мечтательного тона, как и в строке «Она его не понимает» (глава Восьмая, XLII, 1), о чем речь далее (эта великолепная строфа XXXVI открывает ряд строф с мелодикой, трижды повторенной в данной строфе – строки 1, 5 и 9: «И так они старели оба»; «Он умер в час перед обедом»; «Он был простой и добрый барин»).
В русском глаголе «стареть» присутствует смысл длящегося и незавершенного действия – «становиться старше», что невозможно эмоционально точно передать по-английски. Совершенный вид будет «постареть», «стать старым».
4новый… венец.Это второй венец – аура смерти доброго человека; первый венец – свадебный, который шафер держит над головой жениха.
12Дмитрий Ларин.В первой беловой рукописи Пушкин прикидывал и отвергал несколько других христианских имен «Антоний», «Сергий» и, возможно, «Сава» (Акад. 1937 отмечает это имя вопросительным знаком).
Фамилия Ларин существует. В 1840-е годы писатель Александр Вельтман (1800–60) встретился в Москве со своим старым знакомцем Ильей Лариным. Это был «оригинал», фантазер, бродяга, который объездил всю Россию, и четверть века назад в Кишиневе забавлял Пушкина своим шутовством и попойками, подарив, между прочим, свое имя его герою (возможно, подсознательно пушкинский записной глупец Ларин связан с Йориком в последующих строках). В ходе разговора Ларин спросил Вельтмана: «– Помнишь Пушкина? Вот добрая душа! Где, брат, он? – Пушкина давно нет на свете. – Неужели? Ах, голубушка моя! А Владимир Петрович? (Кем бы он ни был). <В.П. Горчаков> Что он делает?»[44]44
Процитировано Лернером: Звенья, № 5 (1935), с. 70.
[Закрыть]
Независимо от всего сказанного, я полагаю, что пушкинский выбор имени Ларин для этого помещика-домоседа мог быть подсказан сходством с «ларами», порождая ощущение дремотного старосветского существования под покровительством мирных богов домашнего очага.
13бригадир.Военный чин пятого класса, согласно «Табели о рангах». Учрежден Петром I и упразднен Павлом I, оставившим пробел в шкале чинов. Бригадир командовал бригадой из двух или трех полков. Находясь между «полковником» (6-й класс) и «генерал-майором» (4-й класс), этот чин соответствовал «капитану-командору» на флоте и «статскому советнику» на гражданской службе. Он менее значителен, чем бригадный генерал в армии США.
XXXVII
Своимъ пенатамъ возвращенный,
Владиміръ Ленскій посѣтилъ
Сосѣда памятникъ смиренный,
4 И вздохъ онъ пеплу посвятилъ;
И долго сердцу грустно было.
«Poor Yorick! молвилъ онъ уныло,
«Онъ на рукахъ меня держалъ.
8 «Какъ часто въ дѣтствѣ я игралъ
«Его Очаковской медалью!
«Онъ Ольгу прочилъ за меня,
«Онъ говорилъ: дождусь ли дня?...»
12 И полный искренней печалью,
Владиміръ тутъ же начерталъ
Ему надгробный мадригалъ.
1Своим пенатам возвращенный.То же выражение составляет 181-ю строку поэмы Баратынского «Наложница», в 1510 строк четырехстопного ямба, завершенной осенью 1830 г. и опубликованной в 1831 г. (Название окончательного текста 1835 г. – «Цыганка»).
6Poor Yorick.Бродский (1950), в связи с пушкинским примеч. 16, поясняет: «Ссылаясь на Стерна… Пушкин тонко раскрывал свое ироническое отношение к Ленскому в его неуместном применении имени английского шута к бригадиру Ларину».
Увы, бедный Бродский! Примечание Пушкина восходит непосредственно к исправленному Ф. Гизо и Амедеем Пишо изданию «Гамлета» в переводе Летурнера, которое было в библиотеке Пушкина (Œuvres complètes de Shakespeare, vol. 1. Paris, 1821), где примечание на страницах 386–87 гласит: «Увы, бедный Йорик! Все помнят и главу Стерна, где он цитирует эти слова Гамлета, и как в „Сентиментальном путешествии“ [пер. Ж. П. Френэ, 1769] он, кстати, дал „самому себе имя Йорика“».
Заглавие первоначального издания, выпущенного Пьером Примом Фелисьеном Летурнером, называлось: «Гамлет, принц датский. Сочинение Шекспира, переведенное с английского Летурнером, посвящено Королю». Париж, 1779.
Упомянутый отрывок в «Тристраме Шенди» Стерна (т. I, конец гл. 12) читается:
«Он [священник Йорик] покоится у себя на погосте… под гладкой мраморной плитой, которую друг его Евгений, с разрешения душеприказчиков, водрузил на его могиле, сделав на ней надпись всего из трех слов, служащих ему вместо и эпитафии и элегии: „Увы, бедный Йорик“.
Десять раз в день дух Йорика получает утешение, слыша, как читают эту надгробную надпись… каждый, кто проходит мимо, невольно останавливается, бросает на нее взгляд – и вздыхает, продолжая свой путь: „Увы, бедный Йорик!“»
<пер. А. Франковского>.
Пушкинское знание Стерна основано на французских переводах, таких как «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» в 4 томах, первые два – в переводе Френэ, 1776 г., а остальные – главным образом Боннэ, 1785 г. Более чем за год до начала «ЕО» в письме от 2 янв. 1822 г. из Кишинева в Москву Пушкин критиковал «Лаллу Рук» Мура (в прозаическом переводе Пишо) как скверное подражание восточному воображению, говоря, что вся вещь «не стоит десяти строчек Тристрама Шенди».
9Очаков. В то время и позднее название этого укрепленного молдавского города и русского порта в сорока милях западнее Одессы в английской прессе звучало «Окцаков». Крепость была взята приступом войсками Суворова в 1788 г. во время турецкой войны и стала русской по договору 1792 г. Ларин, очевидно, женился тридцати пяти лет, году в 1797-м, и умер между 1817 и 1820 г.
14надгробный мадригал.Этот похоронный мадригал-эпитафия, начертанный Ленским, приводит в смущение некоторых комментаторов. Действительно, «мадригал» используется здесь не в современном значении – восхваление кого-либо (как в главе Пятой, XLIV, 7 или в главе Восьмой, XXXV, 12), а в старом, восходящем к Франции шестнадцатого века: поэты времен Ронсара называли мадригалом смешанную форму стихотворения, часто в основе своей элегического, в котором была последовательность рифм, как в сонете, но число строк более четырнадцати.
XXXVIII
И тамъ же надписью печальной
Отца и матери, въ слезахъ,
Почтилъ онъ прахъ патріархальной....
4 Увы! на жизненныхъ браздахъ
Мгновенной жатвой, поколѣнья,
По тайной волѣ Провидѣнья,
Восходятъ, зрѣютъ и падутъ;
8 Другія имъ во слѣдъ идутъ....
Такъ наше вѣтренное племя
Растетъ, волнуется, кипитъ
И къ гробу прадѣдовъ тѣснитъ.
12 Придетъ, придетъ и наше время,
И наши внуки въ добрый часъ
Изъ міра вытѣснятъ и насъ!
4–14В проповеди «О смерти», произнесенной в Лувре в среду 22 марта 1682 г., Боссюэ говорит: «Это постоянное обновление человеческого рода, я имею в виду рождающихся детей, приобретает размеры все растущие и увеличивающиеся; кажется, толкают нас плечом и говорят: уходите, ведь теперь наш черед. Как мы видим, что другие проходят перед нами, так другие увидят, как мы проходим, и они, вероятно, предоставят своим наследникам такое же зрелище. О Боже! еще раз, – что же мы такое?»
Меня навело на этот источник некое упоминание в издании «ЕО» (1937), сделанное Лозинским. Я отмечаю, что последняя фраза процитированного отрывка была пересказана Пушкиным в главе Второй, XIV <черновик>, 14 («Что ж мы такое!.. боже мой…»).
5жатвой [тв. пад.]. Почтенное французское клише. Метафоры «la mort fait sa moisson» <«смерть собирает свою жатву»>, «le temps moissonne les humains» <«время пожинает людей»>, «sa vie a été moissonnée» <«смерть скосила его»> и другие встречаются в тысячах различных сочетаний во французской классической литературе и повседневной журналистике. Поэтому смешно видеть, как русские комментаторы (например, Чижевский) с серьезным видом привлекают для объяснения славянскую древность или псевдодревность.
10волнуется.Французское «s'agite» – вздымается, пульсирует и колеблется как волнующееся море или хлебное поле; в состоянии возбуждения и беспокойства. В русском языке глагол встречается часто, но его обычно нелегко перевести.
11теснит.Опечатка в издании 1826 г. изменила этот глагол на бессмысленное «спешит». (Два слова очень похожи в рукописи Пушкина).
13в добрый час.Идиоматическое выражение, среднее между «в хорошее время» и в «должное время». С восклицательным знаком означает «желаю счастья, удачи».
XXXIX
Покамѣстъ упивайтесь ею,
Сей легкой жизнію, друзья!
Ея ничтожность разумѣю,
4 И мало къ ней привязанъ я;
Для призраковъ закрылъ я вѣжды;
Но отдаленныя надежды
Тревожатъ сердце иногда:
8 Безъ непримѣтнаго слѣда
Мнѣ было бъ грустно міръ оставить.
Живу, пишу не для похвалъ;
Но я бы, кажется, желалъ
12 Печальный жребій свой прославить,
Чтобъ обо мнѣ, какъ вѣрный другъ,
Напомнилъ хоть единый звукъ.
1–4Четверостишие:
Покаместь упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Ее ничтожность разумею,
И мало к ней привязан я…
– имеет поразительное сходство с интонацией оды Державина «Приглашение к обеду» (1795), строфа IV, строки 1–4:
Друзьям моим я посвящаю,
Друзьям и красоте сей день;
Достоинствам я цену знаю,
И знаю то, что век наш тень…
8Без неприметного следа.Я виноват в непроизвольном переносе. Этого не произошло бы, если бы я сказал то, что Пушкин хотел сказать (но не сказал):
Без следа, пусть малого…
Но я, как всегда, предпочитаю в переводе быть верным даже ошибке автора.
12Печальный жребий свой.Эта личная жалоба была высказана в ссылке и устарела к октябрю 1826 г. (когда он был прощен и глава опубликована), поэтому Пушкин счел за лучшее в отдельном издании главы Второй (с. 5) указать: «Писано в 1823 году». Под черновиком этой строфы (2369, л. 41 об.) Пушкин поставил дату: «8 декабря 1823, nuit» <«ночь»>.
XL
И чье нибудь онъ сердце тронетъ;
И сохраненная судьбой,
Быть можетъ, въ Летѣ не потонетъ
4 Строфа, слагаемая мной;
Быть можетъ – лестная надежда! —
Укажетъ будущій невѣжда
На мой прославленный портретъ,
8 И молвитъ: то-то былъ Поэтъ!
Прими жъ мое благодаренье,
Поклонникъ мирныхъ Аонидъ,
О ты, чья память сохранитъ
12 Мои летучія творенья,
Чья благосклонная рука
Потреплетъ лавры старика!
5лестная надежда.Галлицизм «espérance flatteuse».
Предположения относительно судьбы его произведений схожи по тональности с теми, которые Пушкин высказывает о Ленском после его смерти в главе Шестой – сходство в пророческом тоне, пронизывающем посвященную обреченному поэту главу Вторую.
9мои благодаренья.В рукописи и в «Северных цветах на 1826 год» опечатка: «мое благодаренье» (ед. ч.), что нарушает рифму.
Глава Третья
Elle étoit fille, elle étoit amoureuse.
Malfilatre.
Это строка из песни II «Нарцисса, или Острова Венеры» (напечатано в 1768 г.), третьеразрядной поэмы в четырех длинных песнях Жака Шарля Луи Кланшана де Мальфилатра (1733–67): «Она [нимфа Эхо] была дева [и стало быть, любопытна, как все девы]; она была [мало того] влюблена… / Но я ей прощаю [как надлежит простить моей Татьяне]; вина ее лишь в том, что она любила [ср. „ЕО“, глава Третья, XXIV]. / Так пусть же ей простит и судьба!»
По греческому мифу, Эхо, чахнувшая от любви к Нарциссу, который, в свою очередь, чах от любви к собственному отражению, высохла так, что остался лишь ее голос, слышимый в лесу, – почти та же история с Татьяной в главе Седьмой, XXVIII, когда она все время видит перед собой Онегина, перелистывая книги, которые он читал (глава Седьмая, XXII–XXIV).
В школьном учебнике Пушкина – «Лицей, или Курс литературы древней и новой» (она была учебником и для Ламартина, сформировав его ужасный вкус, а также для Стендаля, признающегося в своем «Дневнике» 1804 г., что ему хотелось бы «делагарпизировать» свой стиль, – в чем он, наследник Вольтера и Лакло, так и не преуспел) – Лагарп (VIII, 252) приводит два вполне невинных отрывка из «Нарцисса», и первый из них открывается строкой, вынесенной в эпиграф, – Пушкину могла вспомниться та самая страница из Лагарпа.
Хотя, вообще говоря, у Пушкина очень часты рискованные намеки, которые даются непредумышленно, я не убежден, что в этом случае он вполне ясно сознавал: мальфилатрова нимфа увлечена подслушиванием (за спиной Лагарпа) малопристойной беседы Венеры со стариком Тиресием, которого Юнона лишила мужской силы за то, что он убил двух змей «in copula» <«спаривающихся» – лат.>.
На титульном листе беловой рукописи главы Третьей (ПБ, 10) эпиграфу, оставшемуся в окончательной редакции, Пушкин предпослал три строки из Данте («Ад», песнь V):
Ma dimmi: nel tempo di dolci sospiri,
A che e come concedette amore,
Che conoscete i dubiosi desiri?
I–IIЧто было вам любовною наукой,
Раскрывшей слуху тайный зов страстей?
Пер. М. Лозинского>.
Глава Третья открывается диалогом, чистым диалогом без прибавлений, вроде «он сказал», «он ответил» и т. п. Диалог занимает две первые строфы и открывает третью («Поедем»). В ту пору (1824 г.) подобный прием (вступительный диалог) был относительно нов для европейского романа.
С другой стороны, для пушкинской эпохи не в новость «реалистически» воссозданная беседа, которая, сохраняя свой естественный темп и ритм, дается в жесткой рамке поэтической структуры, отличающейся замысловатой системой рифм, так что по контрасту возникает живой комический эффект. Среди многочисленных примеров такого рода самый пленительный – сонет «Диалог двух прихожан во время мессы» – Бернара де ля Моннуа (1641–1728), подражающий итальянскому сонету Маттео Франко (1447–94):
........................................................................
«Voulez-vous qu'au sortir nous déjeunions en ville?».
«Tope». «Nous en mettrons Sire Ambroise et Rolait».
«D'accord»…
........................................................................
«A propos, on m'a dit que le voisin Lucas
Épouse votre…». «Point. J'ai découvert ses dettes»…
<........................................................................
«Не позавтракать ли нам вместе в городе?».
«Отчего нет?». «Тогда отправимся в „Сир Амбруаз-э-Роле“».
«Прекрасно»…
........................................................................
«Да кстати, говорят сосед Люка Женится на вашей…».
«Ни за что. Я выяснил, он весь в долгах»…>.
Во вступительных строфах главы Третьей мы находим все – разговорную интонацию, строку, состоящую из двух или трех реплик, ритм вопросов-ответов, отбор наиболее кратких слов, чтобы для реплики было достаточно первой стихотворной стопы, перебивы разговора и даже один строчный перенос. Эти строфы отчасти напоминают стилистику некоторых басен Лафонтена и Крылова.
Строфы I–II главы Третьей составляют логическое единство: двадцать восемь строк содержат шестнадцать (7+9) реплик, причем Онегин тут втрое разговорчивее Ленского: на его сто слов приходится лишь тридцать пять, произнесенных собеседником. Простодушный энтузиаст поначалу «sur ses gardes» <«настороже»>, ибо саркастичный Онегин здесь слишком не схож с тем снисходительным господином, который в главе Второй, XV, едва сдерживал охладительное слово. Теперь Онегин (II, 3–5) говорит колкости Ленскому, вызывая эмоциональный всплеск, но затем озадачивает его, обращаясь с предложением, очень для того приятным (и снова выказывает свою терпимость, как в главе Второй, XV, 13–14).
Здесь впервые в «ЕО» мы присутствуем при разговоре Онегина с Ленским; прежде, начиная еще с главы Второй, XV, такие разговоры только передавались автором. Кстати, создается впечатление, что Онегин давно мог бы (глава Вторая, XIX) удовлетворить свое любопытство, о котором он говорит в главе Третьей, I–II, однако получается, что лишь сейчас он впервые слышит о Лариных.
I
– «Куда? Ужъ эти мнѣ поэты!»
– «Прощай, Онѣгинъ, мнѣ пора.»
– «Я не держу тебя; но гдѣ ты
4 Свои проводишь вечера?»
– «У Лариныхъ.» – «Вотъ это чудно.
Помилуй! и тебѣ не трудно
Такъ каждый вечеръ убивать!»
8 – «Ни мало.» – «Не могу понять.
Отселѣ вижу, что такое:
Во-первыхъ – слушай, правъ ли я? —
Простая, Русская семья,
12 Къ гостямъ усердіе большое,
Варенье, вѣчный разговоръ
Про дождь, про ленъ, про скотный дворъ...»
1, 3Богатая рифма «поэты – где ты» связана здесь с составной структурой одного из компонетов.
1–7 Томашевский[45]45
«Лит. наследство», т. 31–32 (1937), с. 29.
[Закрыть] публикует уголок страницы из тетради Пушкина (1824), где справа на полях рукою нашего поэта набросан профиль Вольтера в ночном колпаке. Редакторам издания не пришло в голову указать, какая это пушкинская рукопись. Однако на фотовоспроизведении можно разобрать окончания семи последних в строках слов. Это начало главы Третьей.
Указано, что тетрадь (ныне хранящаяся в Пушкинском Доме) находится во Всесоюзной библиотеке имени Ленина в Москве. Она обозначается так же, как Ленинская библиотека и Публичная библиотека.
Согласно сделанному Томашевским описанию пушкинских рукописей в Акад. 1937, данный автограф находится в тетради 2369, л. 39 об. и датирован «8 févr. la nuit 1824».
На полях черновика имеется помета, относящаяся к графине Елизавете Воронцовой (или, как она писала свое имя, – к Elise Woronzoff): «soupé chez C.E.W.» («ужинал у C.E.W.»).
5Вот это чудно. Галлицизм («voilà une belle merveille»), отчасти оправдываемый наличием таких русских словесных форм, выражающих удивление, как «чудное дело», т. е. «странно».
7Так. В других редакциях – «Там».
II
– «Я тутъ еще бѣды не вижу.»
– «Да скука, вотъ бѣда, мой другъ.»
– «Я модный свѣтъ вашъ ненавижу;
4 Милѣе мнѣ домашній кругъ,
Гдѣ я могу....» – «Опять эклога!
Да полно, милый, ради Бога.
Ну что жъ? ты ѣдешь: очень жаль.
8 Ахъ, слушай, Ленской; да не льзя ль
Увидѣть мнѣ Филлиду эту,
Предметъ и мыслей, и пера,
И слезъ, и рифмъ et cetera?
12 Представь меня.» – «Ты шутишь.» – «Нѣту.»
– «Я радъ.» – «Когда же?» – «Хоть сей часъ.
Онѣ съ охотой примутъ насъ.
5Опять эклога!Галлицизм. Под «эклогой» в данном случае надо подразумевать не литературную форму (такую, как пасторальная поэма, вергилиева буколика, беседа пастухов, идиллия, ода, предметом которой являются домашние заботы, просто «короткое стихотворение», как оно понималось римлянами), но, во французском духе, чувство «agréments de la vie champêtre»: благостности сельской жизни.
9Филлиду эту.В английской версии Phyllida, Phillida (например, у Исаака Уолтона, ок. 1640) и Phillis; во французской – Philis, Phylis, Filis, Fillis (см. различные – 1609, 1627 г. и др. – издания «Стансов» Жана де Линжанда «Откуда пришли те, что без усилий» и т. д.).
Это не та исстрадавшаяся от безответной любви фракийская царевна, что повесилась и была превращена в цветущее миндальное дерево, но обобщенный образ, томимая любовью дева «аркадической» поэзии – пасторалей и тому подобных произведений, в которых царит буколическое время и пространство, а изысканные пастухи и пастушки, предоставив картинным стадам бродить по лугу, усыпанному никогда не увядающими цветами, предаются бестелесной страсти в тенистых беседках у нежно журчащих ручейков. Поэтам не было дела до того, что овцы с виду напоминают жаб и способны вытоптать целый континент. На полированном пороге Бронзового века эти мотивы изо всех сил внедрял в поэзию перехваленный Вергилий; в его десяти эклогах, представляющих собой бледные подражания идиллиям Феокрита, то один, то другой пастух, если он не сожигаем страстью к подпаску, который его моложе, ухаживает за какой-нибудь пастушкой, и одну из этих пастушек зовут Филлидой. Замечу, что нет ничего более унылого, чем выдуманная символика, которой наделяют подобные поэтические пассажи их английские толкователи.
Впоследствии буколические темы процветали в европейской поэзии от Возрождения до начала прошлого столетия, облекаясь в припомаженные и надушенные строфы; истинных шедевров не появилось нигде, однако отголоски подобных мотивов слышны у некоторых великих поэтов, включая Шекспира и Лафонтена.
10–11Предмет и мыслей, и пера, / И слез, и рифм et cetera.На слух француза 1820 г. онегинский каламбур явно старомоден.
Антуан Бертен. «Даме, чье имя я не назову», 1785:
Beauté, talent, esprit, jeunesse,
Taille, et minois d'une déesse,
Jambe élégante, et cœtera.
<Красота, талант, ум, юность,
Стан и личико, как у богини,
Дивная нога ei cœtera>.
Пирон, «Розина» («Полное собрание сочинений», 1776):
Le sort bientôt se déclara:
Le lot fut pour un Insulaire…
Beau, bien fait, jeune, et cætera.
<Судьба вскоре стала ясна,
Свершился жребий Островитянина
Красавца, дивно сложенного, юного et cætera>.
Габриель Шарль де Латтеньян (1697–1779, ничтожный виршеплет, за вычетом удивительных стихов «Серьезные размышления»), «Куплеты, написанные в продолжение комедии „Наследники“»:
J'appris dès mon bas âge
Le chant, la danse et cœtera…
<Я с самых юных лет владел искусством
Петь, танцевать et cœtera…>.
Лагарп, «Тень Дюкло», 1773:
Couplets badins, et tristes facéties,
Contes rimés, lyriques inepties;
Flore, Zéphyr, et jargon d'opéra,
Roses, baisers, boudoirs, et cætera…
<Шутливые куплеты, печальные фацетии,
Сказки в стихах, лирическая нелепица,
Флора, Зефир, оперные страсти,
Розы, объятья, будуары et caetera…>.
Пушкин и сам использовал тот же прием еще в 1816 г. в написанных четырехстопником стихах к своему дяде, поэту Василию Пушкин}; которого, как и всех, он поздравляет с Пасхой, желая (строки 14–15):
…побольше серебра
И золота et caetera.
12Нету.Онегин использует устаревшую диалектальную форму отрицания «нет».
13Хоть сейчас.Еще одно мучение для переводчика. «Хоть» может означать «да пожалуйста» и «почему нет», а правильный перевод должен донести готовность сделать намеченное в любую минуту, например, вот в эту самую.
