Текст книги "Самые знаменитые реформаторы России"

Автор книги: Владимир Казарезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)

Александр бежал во Псков, а Иван получил великокняжеский стол и стал собирателем дани для ханов во всех северо-западных русских княжествах.

Через несколько лет ухищрениями, интригами, бесчисленными подарками мятежный князь Александр добился от хана Узбека прощения и вернулся князем в Тверь. Такой поворот событий ни в коей мере не устраивал Ивана Калиту. Он представлял угрозу могуществу и единовластию Ивана Даниловича, уже признанного многими удельными князьями своим верховным правителем. Не решаясь идти войной на Тверь, да и опасаясь ханского гнева, Иван в который уже раз поехал к хану Узбеку с богатыми дарами, оговорил Александра и других князей, которые стали склоняться к тверскому князю, представив их врагами Золотой Орды. Александра там казнили вместе с сыном, а Иван Калита утвердил свое главенство над Тверью.

Карамзин писал, имея в виду хана Узбека, что «никто из ханов не умертвил столько российских владетелей, как сей». Добавим со своей стороны, что происходило все это во время великого княжения Ивана Калиты и свершалось при его активном участии и чаще всего по его инициативе.

Мы не намерены ни порицать, ни оправдывать московского князя, поскольку он жил по законам того жестокого времени, а вот о результатах такой вероломной политики скажем словами того же Карамзина: «Узбек не знал, что слабость нашего отечества происходила от разделения сил оного, и что способствуя единовластию князя московского, он готовит свободу России и падение Царства Капчакского».

Трудно, конечно, согласиться с выдающимся историком в том, что Узбек не знал значения разделения сил Руси, но Карамзин безусловно прав, говоря об оказании ханом помощи московскому князю в становлении его единовластия, как предвестия будущей независимости России. Иван Калита не успел сделать все задуманное. В частности, не сумел подчинить себе полностью Великий Новгород, хотя и предпринял для этого немало попыток, в том числе и достаточно успешных. Впрочем, сменится много московских князей, пока это произойдет.

Трудной, беспокойной, опасной была жизнь русского князя того времени, будь он удельным или великим. Отовсюду исходила угроза – и от своих же соседей-князей, потомков Рюрика, и от татар, и от литовцев, а на северо-западе еще и от немцев и шведов. Помимо войн и интриг, подкупов и предательств важным фактором внешней политики было заключение династических браков. Иван выдал своих дочерей замуж за князей – ростовского, ярославского, белозерского, усилив таким образом влияние на этих правителей. Сына Симеона женил на литовской княжне Айгусте, что на многие годы обеспечило относительный мир с сильным и беспокойным соседом.

Жестоким и коварным вошел в русскую историю великий князь Иван Данилович Калита. Но – вот оно единство и борьба противоположностей – с его приходом на великокняжеский стол и после него – на сорок лет мир и покой установились на Русской земле. Столь длительного периода без войн и набегов не было в предшествовавшей ее истории.

Значение этого факта для становления русского государства Ключевский считает определяющим: «В эти спокойные годы успели народиться и вырасти целых два поколения, к нервам которых впечатления детства не привили безотчетного ужаса отцов и дедов перед татарином: они и вышли на Куликово поле».

По существовавшей тогда традиции, удельный князь, становившийся великим князем владимирским, продолжал жить в своем городе, совершив в столице лишь коронационный обряд. Так же поступил и Иван Данилович, оставшись в Москве. В результате чего значение Москвы среди русских городов стало быстро возрастать.

В Москву еще более усилился приток ремесленников и земледельцев. Сюда ехали бояре и служилые люди из других княжеств, рассчитывавшие получить должности, землю, достаток, связывая судьбу с удачливыми московскими князьями. О большой заинтересованности московских князей в заселении их земель пришлыми людьми говорит факт предоставления лицам, получившим землю, льгот на длительные периоды (до десяти лет), освобождение от каких бы то ни было податей. Ведь вроде бы простое дело – заинтересовать землевладельцев и земледельцев в оседании на московских землях. Но до него нужно было додуматься и долгие годы проводить в жизнь. Московские князья додумались.

Под державную великокняжескую руку прибывали и из далеких краев. Именно тогда пришел из Золотой Орды мурза Чет, названный после крещения Захарием, предок будущего царя Бориса Годунова. Из Киева прибыл боярин Родион Нестерович, приведя с собой 1700 отроков и детей боярских, о чем повествует Карамзин. Бояре Романовы также появились в Москве при Калите.

Ключевский выделяет пять способов расширения княжества, к которым в той или иной мере прибегали московские князья: скупка земель, захват с помощью военной силы, захват дипломатический через ордынских ханов, договоры с удельными князьями, переселение из своих владений за Волгу. Все эти способы, кроме последнего, широко использовал Иван Калита.

Но имело место еще одно обстоятельство, выделявшее этого князя из числа других. Он придавал огромное значение духовному началу в борьбе за укрепление своей власти, могущества, как необходимому условию успешного собирания русских земель вокруг Москвы. Поскольку носителем такового являлась церковь, то Иван Данилович уделял исключительное внимание отношениям с нею.

Лучше других он понимал, что опираясь на авторитет церкви, а таковой был в народе, можно добиться очень многого. Трудно сказать, насколько его набожность была искренней (многие поступки, в том числе те, о которых говорилось выше, дают основание усомниться в этом), но внимание к священнослужителям, их нуждам он проявлял особое.

Еще будучи удельным князем, он сумел перевести метрополию Русской православной церкви в Москву. Это был дальновидный шаг, позволявший московскому князю влиять на духовную жизнь других русских княжеств.

Первым митрополитом Русской православной церкви, покинувшим Киев еще в 1299 г., был Максим, обосновавшийся во Владимире. Иван Калита настолько сблизился с его преемником Петром, что тот захотел перенести свое местопребывание в Москву при условии, что князь выстроит храм, достойный его звания и положения главы русской церкви.

Историк Соловьев приписывает митрополиту Петру такие слова: «Если меня, сын, послушаешься, храм Пречистой богородицы построишь, и меня успокоишь в своем городе, то и сам прославишься больше других князей, и сыновья и внуки твои и город этот славен будет, святители станут в нем жить, и подчинит он себе все остальные города». Пророческими оказались эти слова.

Иван Данилович построил для митрополита Петра первую в городе каменную церковь Успенья Богоматери. Потом появилось и множество других храмов. Не будет преувеличением сказать, что слава о Москве, как городе «сорока сороков церквей», восходит еще к тем временам. Петр был похоронен в Москве, и его гроб стал священной реликвией для русских людей.

На смену умершему Петру из Византии прибыл митрополит Феогност, который основал в Москве кафедру. Этот шаг следует считать одним из наиболее значительных в реформаторской деятельности Ивана Калиты и его труде по собиранию Русской земли, что в значительной степени способствовало ее возвышению. Великий князь стал часто прибегать к помощи церкви в решении сложных государственных дел. В частности, когда должен был доставить ордынскому хану Узбеку мятежного князя Александра, организовавшего избиение татар в Твери. Александр нашел убежище в Пскове, жители которого готовы были насмерть стоять за него и не выдавать. Во избежание кровопролития, подступивший к Пскову с войском Иван Калита попросил митрополита воздействовать на псковитян. Феогност пригрозил им проклятием, и они отказали в защите мятежному князю.

Придавая большое значение религиозным символам и с целью сломить сопротивление тверских князей и бояр, подчинить их окончательно своей воле, Иван повелел снять самый большой колокол с тверской церкви Святого Спаса и привезти его в Москву. С.М. Соловьев называет этот акт «насилием очень чувствительным по тогдашним понятиям о колоколе вообще, и особенно о колоколе главной церкви в городе».

Современники-летописцы отмечали исключительную набожность князя, выражавшуюся не только в строительстве храмов, внимании к священнослужителям и усердии в молениях, но и в щедрости при раздаче милостыни. Он всегда носил с собой мешок с деньгами (калиту) для раздачи их бедным, за что и получил прозвище – «Калита». Хотя есть другое мнение на этот счет. Калитой, то есть мешком с деньгами, его называли из-за несметных богатств.

Умер Иван Калита в 1340 г., пробыв 12 лет великим князем Владимирским. После него престол перешел к его сыну Симеону, названному впоследствии Гордым. И хотя переход власти от отца к сыну утверждался ордынским ханом, и, как обычно, не обошлось без соперничества с тверскими князьями, это событие ознаменовало наступление нового периода в российской истории. Власть на Руси стала передаваться по наследству, что имело громадное значение для продолжения собирания русских земель, прекращения удельной раздробленности, становления Руси как централизованного государства.

Удельные князья подчинялись сыну Калиты Симеону. Даже Господин Великий Новгород в 1348 г., когда шли на него войной шведы, обращался к великому князю Симеону: «Приходи, князь, к нам оборонять свою отчину, идет на нас король шведский, нарушивший крестное целование».

Братья Симеона, Иван и Андрей, признавали его над собой господином, князем великим всея Руси, что подчеркивалось в заключенном между братьями договоре. После внезапной смерти Симеона великим князем стал его брат Иван. Никакие козни и интриги в Орде других князей и Великого Новгорода, тяготившегося сильной властью московских князей, не помешали этому. Дальнейшее утверждение передачи власти по наследству произошло, когда после смерти Ивана великим князем стал его одиннадцатилетний сын Дмитрий, названный впоследствии Донским. Тут уже постарались московские бояре, оспаривая ярлык на великое княжение в пользу Димитрия, хотя перед этим он был отдан одному из суздальских князей. И добились своего. Любопытна запись летописца о том, что один из претендентов на великокняжеский трон отказался от борьбы за него, заявив при этом: «Доискиваться ярлыка – потратить только деньги, а потом, когда вырастет законный наследник Дмитрий московский, то надобно будет воевать с ним, притом должно нарушить клятву, данную отцу его».

Наступала новая эпоха в истории русского государства. Московские князья становились законными наследниками великокняжеской власти. А начало этому было положено Иваном Калитой. Конечно, еще долгое время не прекращались споры за престолонаследие и попытки раздробить княжество на уделы.

Русь вступала на путь утверждения правящей династии, что обещало ускорение собирания ее земель в единое государство.

Мы закончим рассказ об этом удивительном русском государственном деятеле, сделавшем так много для становления нашего отечества, великой России, словами французского писателя и ученого Жозефа Ренана: «Много великих целей не могло быть достигнуто иначе как путем лжи и насилия. Если бы завтра воплощенный идеал явился к людям для того, чтобы править ими, – ему пришлось бы стать лицом к лицу с глупостью, которую надо обманывать, и со злостью, которую надо укрощать. Единственно безупречным является созерцатель, который стремится только открыть истину, не заботясь ни об ее торжестве, ни об ее применении».

Есть и другой взгляд на соотношение между целью и средствами для ее достижения. В частности, утверждение, что если средства безнравственны, то таковой является и цель. Но, как мы видели, реальная жизнь не укладывается в прокрустово ложе формул, сказанных даже очень мудрыми людьми, или являющихся продуктом народного творчества.

Иван III
(1440–1505)

Несмотря на начавшееся возвышение Москвы еще при Иване Калите, продолжившееся при Дмитрии Донском и других князьях, идея единого самодержавного государства при них еще не вызрела. Великий князь являлся старшим братом удельным князьям, а не их государем, и власть его над ними была лишь условной. Взаимоотношения между великим (старшим) князем и удельными не регламентировалась какими-либо правовыми нормами. Да по существу и традиций не было. От великого князя зависело, кому перейдет престол (с учетом, конечно, татарского фактора) и в какой мере княжество будет разделено между наследниками. Но уже при Иване Калите начали складываться определенные правила престолонаследия (от отца к сыну или от старшего брата к младшему). Великий князь еще волен был решать, кому отдать трон, но рамки его вольности сужались. Великое княжество начинало рассматриваться не как объединение самостоятельных удельных князей под властью «старшего брата», а как некое единое государственное образование во главе с правящей династией. Существенное значение имело постепенное сосредоточение собственности в руках главного из наследников. Динамика этого процесса наглядно просматривается на следующих примерах.

У Дмитрия Донского было пять сыновей. Но он разделил все ему принадлежавшее имущество не поровну, а дал старшему сыну его треть. Василий Темный оставил наследнику уже половину, а Иван III – три четверти. Историк Платонов дает такое толкование этим процессам: «Так как доля старшего постоянно количественно увеличивалась, сравнительно с младшими, это давало ему возможность все большего и большего влияния на младших князей. Благодаря таким особенностям из преобладания чисто семейного, материального, гражданского, мало-помалу развивалось преобладание государственное, политическое, иначе говоря, создалось единодержавие в княжестве».

Одновременно и удельные князья, считавшие себя самостоятельными хозяевами, владетелями, руководствовавшиеся только своими семейными интересами, все больше осознавали себя ответственными за дела общерусские. Платонов говорит, что «эти особенности исчезают со вступлением во власть (1462 г.) Ивана III Васильевича. С этого времени начинается иной порядок, и строится он именно под влиянием национальных идей».

При Иване III политика Московского княжества по подчинению и присоединению соседних русских земель становится еще более активной, целеустремленной. При этом меняется характер собирания земель. Иван Калита приобретал волости и города за деньги, хитростью или завоеванием – в любом случае это являлось результатом неких взаимодействий его с князьями, которым эти земли принадлежали. С середины XV в. прослеживается тенденция все большего участия общественности в деле объединения русских земель. Бояре, другие влиятельные сановники начинают оказывать давление на своих князей в пользу присоединения к Москве. Вступают в сношения с московскими государями и их доверенными лицами, помогают им в присоединении (завоевании) своих княжеств.

Характерен в этом плане пример с окончательным присоединением Твери. Когда Иван III собрался в поход на Тверь, то многие тверские бояре попросились на службу к великому московскому князю. Другие перешли к нему непосредственно во время осады города (1485 г.). В 1463 г. ярославские князья выразили желание стать подданными московского князя. Так было и в других случаях. Все это говорило о тяготении общественности русских княжеств к Москве.

Даже господин Великий Новгород, качнувшийся было в сторону Литвы, но не получив оттуда поддержки, смирил свою гордыню, отказался от вечевого права, подчинился Москве. Правда, уступив силе.

Интересные процессы происходили и в удельных княжествах, населенных русскими людьми, но входивших в состав Великого княжества Литовского. Прессинг католического руководства объединенного польско-литовского государства возмущал религиозные чувства как населения, так и православных князей. В Московском государстве, становящемся все более мощным в экономическом и военном отношении, православные жители Литвы и Польши стали видеть своего защитника. Началось добровольное присоединение к Московскому пограничных литовских княжеств – Северских, Черниговских и других земель, располагавшихся по рекам Днепр, Десна, Сож и др. Знаменательно, что стремительное расширение Московского государства, начавшееся при Иване III, стало следствием сформировавшейся в обществе единой национально-религиозной идеи. За годы его правления территория Московского княжества увеличилась более чем в четыре раза (с 550 тысяч квадратных километров в 1464 г. до 2225 тысяч в 1505 г.). Это не было лоскутным одеялом, скроенным из разноплеменных народов, а представляло собой государственное образование, состоявшее из людей единой великорусской нации. «Прежние народные сочувствия, тянувшие Великую Русь к Москве, – отмечал В.О. Ключевский, – теперь превратились в политические связи. Вот тот основной факт, от которого пошли остальные явления, наполняющие нашу историю XV и XVI вв. Можно так выразить этот факт: завершение территориального собирания северо-восточной Руси Москвой превратило Московское княжество в национальное великорусское государство и таким образом сообщило великому князю московскому значение национального великорусского государя».

Пределы Московского государства раздвинулись. Между ним и иностранными державами уже не было русских княжеств, являвшихся своеобразным буфером. Поэтому внешняя политика Ивана III существенно усложнилась. А успешное присоединение литовских земель, населенных православными, способствовало формированию идеи об объединении под скипетром Москвы всех русских земель, в том числе западных, входивших когда-то в Киевскую Русь. На сетования великого литовского князя о переходе ряда княжеств от Литвы к Москве Иван III говорил: «А мне разве не жаль своей вотчины, Русской земли, которая за Литвой, – Киева, Смоленска и других городов?»

До середины XV в. можно было говорить о двух центрах консолидации, собирания русских земель. На северо-востоке – вокруг Москвы, на юго-западе – вокруг Литвы. Ведь великое княжество Литовское было государством литовцев и русских, причем последних в нем было больше. Именно при Иване III вопрос был окончательно решен в пользу Москвы.

Часть населенных русскими земель Иван присоединил сам, а что касается остававшихся под Литвой и Польшей, московский государь объявлял Европе о своих притязаниях на них. Эти притязания Россия будет пытаться реализовать на протяжении ряда столетий, обрекая себя на изнурительную борьбу.

Новое положение Московского государства было закреплено и в соответствующих символах. Великий князь именовался теперь «Московским и Всея Руси», что весьма раздражало Литву и Польшу, в составе которых находились большие территории, заселенные русскими людьми. В отдельных грамотах Иван уже называет себя царем, самодержцем. При Иване III в качестве герба был утвержден двуглавый орел.

Историческая традиция соотносит двуглавого орла с женитьбой Ивана на племяннице последнего византийского императора Софье Палеолог, унаследовавшей этот символ. Иван III, таким образом, стал считать себя преемником византийских императоров «и по политическому могуществу, и по православному христианству, наконец, и по брачному родству…»

При Иване III складывается идея об особой исторической миссии Москвы, о Третьем Риме. Когда при сватаньи его дочери за своего племянника германский император предложил Ивану королевский титул, тот отказался от этой сомнительной чести. Он передал императору: «А что ты нам говорил о королевстве, то мы божией милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от бога, как наши прародители, так и мы. Молим бога, чтобы нам и детям нашим дал до века так быть, как мы теперь государи на своей земле, а наставления как прежде ни от кого не хотели, так и теперь не хотим».

В этих словах звучит притязание на божественное происхождение великокняжеской (царской) власти и ощущение у Ивана превосходства своего статуса по сравнению с титулом европейского короля.

И хотя только при сыне Ивана III некоторые княжества окончательно вошли в состав Русского централизованного государства (Псков, Рязань), его становление завершилось при нем.

В ограниченном виде некоторые права удельных князей еще сохранялись и при преемниках Ивана III, хотя и все уменьшаясь. Реформирование регламента взаимоотношений великого князя с удельными происходило непрерывно. Например, до Ивана все наследники умершего великого князя получали во владение часть Москвы и имели от этого соответствующую долю дохода. Иван определил, чтобы все доходы в Москве от торговли и иные поступали только великому князю, а он обязан был выделять своим братьям по 100 рублей. Удельные князья лишились права вершить суд в Москве и Подмосковье – оно становилось прерогативой только великого князя. Чеканка монеты также стала монополией Москвы. При возникновении сомнительных ситуаций по наследованию в уделах, они изымались, забирались в государственную казну. Разумеется, утверждалось полное послушание удельных князей великому князю. В случае неповиновения следовало жестокое наказание. Так, был заключен в тюрьму удельный князь Андрей Углицкий, который не выделил по указанию Ивана III войско его союзнику, крымскому хану Менгли-Гирею. Недовольство удельных князей такой централизацией власти имело место быть, равно как и крамола с их стороны и бегство в Литву.

Хотя все действия Ивана в этом направлении лишь с натяжкой можно назвать реформами. По существу все писалось с чистого листа, выстраивались принципы внутренней организации и управления складывающегося централизованного государства.

Для столь могучего государства, каким стала Московская Русь, уже не являлось проблемой окончательно освободиться от какой бы то ни было зависимости от Золотой Орды. Впрочем, после Куликовской битвы она и так ослабевала, пока вообще не стала символической. Предпринявший два неудачных похода на Русь (1472 и 1480 гг.) золотоордынский хан Ахмат был убит ногайцами, и после этого всякая зависимость от Золотой Орды закончилась.

Иван стремился защищать интересы Московского государства по возможности дипломатическими средствами, и, лишь когда они оказывались исчерпанными, решался на военные действия.

Казанское ханство при нем фактически признало вассальную зависимость от Москвы. Претенденты на ханский трон ехали в русскую столицу искать протекции и находили ее. Как некогда русские князья добивались великого княжения с помощью татар. Все поменялось.

Ивану удавалось поддерживать относительный мир с воинственными крымскими ханами. Эта политика оказалась очень дальновидной, помогла Москве в войне с золотоордынскими ханами. Через крымчаков были установлены хорошие отношения с могущественной Турцией. Велся активный диалог с римским папой, германской империей, Персией. Поддерживались дипломатические контакты с Венгрией, Молдавией, Швецией. Особенно оживленными были отношения с Литвой и Польшей – то военные, то мирные. Иван вынудил Ливонский орден платить дань Московскому государству за город Юрьев. Члены великокняжеской семьи заключали династические браки с представителями европейских монархий.

Усиление Московского государства шло параллельно с ослаблением польско-литовского. Помимо причины, о которой уже говорилось (стремление княжеств, заселенных православными людьми, присоединиться к Москве), налицо были разные подходы к распоряжению приобретенными землями. Вот как об этом пишет С.М. Соловьев: «Иоанн приобретал Новгород, Тверь, Вятку, Пермь, часть Рязани, подчинял себе Казань; Казимир также приобретал орденские земли для Польши и целые королевства для сыновей своих – Богемию, Венгрию; но Иоанн отдал все свои приобретения одному сыну, который через это получил средства к новым приобретениям, тогда как занятия престолов Польши, Литвы, Богемии и Венгрии внуками Ягайла покрыло только мгновенным величием династию князей литовских, не принеся никакой пользы родной стране их, историческое движение которой прекратилось со времени соединения ее с Польшею».

Можно говорить о чрезмерной централизации, абсолютизации власти московского великого князя, даже о его деспотизме, но факт остается фактом – по мере утверждения самодержавия Русское государство расширялось и крепло, а Польско-Литовское слабело и уменьшалось, в том числе и благодаря наличию такого демократического института, как сейм, без которого король не мог принять никакого серьезного решения.

Расширение Великого Московского княжества до границ многих государств, активная внешняя политика Ивана III, женитьба его на византийской принцессе и приезд вместе с ней большого числа греков и римлян способствовали приобщению Москвы к европейской культуре, искусству, просвещению. Московское государство выходило из изоляции.

Оказалось, что великокняжеский двор совершенно не соответствовал ни могуществу государства, ни той роли, которую оно начало играть на европейской сцене. Да и вообще, долгое время будучи центром удельного княжества, мало связанного с внешним миром, Москва не соответствовала уровню европейских столиц, равно как великокняжеский двор королевским дворам. И то и другое стало подтягиваться до требуемого уровня.

Главная церковь в Кремле – Успенский собор – стал разрушаться. Иван выписал из Венеции знаменитого архитектора Аристотеля Фьораванти. За четыре года он на месте старого построил новый Успенский собор (1479 г.), по выражению Карамзина, «знаменитый памятник греко-итальянской архитектуры XV века, чудесный для современников, достойный хвалы и самых новейших знатоков искусства, своим твердым основанием, расположением, соразмерностию, величием».

При Иване же были построены Благовещенский и Архангельский соборы, знаменитая Грановитая палата (зодчие Марк Фрязин и Петр Антоний, 1491 г.), которая по сей день поражает своим великолепием наших соотечественников и зарубежных гостей. Иван возвел новые кремлевские стены и башни, взамен построенных еще при Дмитрии Донском и разрушившихся. Пожар 1493 г. способствовал развитию каменного строительства в Москве. Глядя на подвижничество великого князя в возведении великолепных храмов и добротных зданий, то же стали делать и знатные люди Москвы. Столица русского государства при Иване III стала обретать тот самый вид, которым она будет потом поражать воображение иностранцев.

Но не только архитекторов привлекал к себе московский великий князь из-за границы. К нему ехали инженеры, оружейники, ювелиры и другие мастера. Именно при нем была отлита знаменитая Царь-пушка, являющаяся достопримечательностью современного Кремля. Итальянские мастера организовали на свой лад чеканку монет. Много чего заимствовал Иван III. Но вот что отмечает в нем Карамзин: «Иоанн, чувствуя превосходство других европейцев в гражданских искусствах, ревностно желал заимствовать от них все полезное, кроме обычаев, усердно держась русских; оставлял вере и духовенству образовывать ум и нравственность людей; не думая в философическом смысле просвещать народа, но хотя доставить ему плоды наук, нужнейшие для величия России».

Говорить о реформировании Иваном структур государственного управления нет никаких оснований, поскольку таковые при его преемниках просто не сложились. Ему же суждено было их создавать. Удельные князья, как, впрочем, и великие, с помощью приближенных бояр – окольничих, ключников, стольников, воевод и т.д. держали в своих руках все нити государственного, хозяйственного, военного управления, не испытывая потребностей в специальных правительственных учреждениях. При необходимости решить какое-нибудь важное дело, касавшееся всего княжества (война, выбор наследника, завещание князя), собирались ближайшие бояре, и князь держал с ними совет. Это собрание бояр, княжеская дума не являлась постоянным органом управления, а представляла собой, по выражению В.О. Ключевского, «княжеский обычай совещаться с боярами о всяком незаурядном деле».

При Иване III Московское государство значительно расширило свои границы, и население его возросло многократно, в связи с чем возникло множество проблем внутреннего и внешнеполитического характера, стала ощущаться потребность в общегосударственных органах управления.

Таковыми и стали «приказы» или «избы» (Поместная изба, Посольская изба и др.). Впервые приказы упоминаются в Судебнике 1497 г. Этот документ предписывал главе приказа судить в рамках компетенции своего ведомства. Отсюда они и стали называться судьями. Постепенно приказы пополнялись дьяками и подьячими, превращались в канцелярии. Так началось формирование российской бюрократической системы. Военными делами занимался Разрядный приказ, вопросами землевладения служилых людей – Поместный, внешними связями – Посольская изба, княжеским двором заведовал приказ Большого дворца. Существовали и другие приказы – Разбойный, Холопий, Житный и пр. Наряду с ними, если можно так выразиться, отраслевыми приказами, появляются территориальные. Территория Московского государства делилась на трети (при Иване IV произошло разделение на четверти), то есть на три части – Владимирскую, Новгородскую, Рязанскую. Здесь можно усмотреть прообраз будущего губернского деления.

С.М. Соловьев оспаривал утверждение о том, что приказы появились именно при Иване III: «Думают, что относительно управления при Иоанне III последовал переход от прежнего управления посредством только известных лиц к управлению посредством известных присутственных мест, или приказов… Но ни в одном памятнике, дошедшем до нас от княжения Иоанна III, не упоминается о приказах; и если некоторые приказы должны были явиться непременно при Иоанне III, то не понимаем, почему некоторые из них не могли явиться ранее…» С историком можно согласиться в том, что первые приказы могли появиться и до Ивана III, но с ним можно поспорить по поводу отсутствия документов, удостоверяющих приоритет этого великого князя на сей счет. Пример тому – статьи Судебника, регламентирующие деятельность приказов. Но введение приказов не явилось неким единовременным актом. Возможно, некоторые ведомства по управлению Московским государством появились и до Ивана III, но бесспорно, что именно при нем они сложились в цельную систему, охватывающую все важнейшие стороны жизни страны. Эта система получила дальнейшее развитие при его преемниках.

Коротко о местном управлении. Им, помимо удельных князей, занимались наместники и волостели. Удельные княжества делились на уезды. Уезды состояли из городов и сельских территориальных единиц, называемых волостями или станами (пригородные сельские территории). Ключевский приводит в пример Коломенский уезд начала XVI в., состоявший из 11 станов и 9 волостей. Наместник правил уездом и станами, волостями – волостели. Наместникам и волостелям помогали тиуны, правившие суд; доводчики, доставлявшие ответчиков на суд; праветчики, обеспечивавшие выполнение решений суда, своего рода судебные приставы. Такая система была довольно консервативной, долгое время не изменявшейся.