Текст книги "Самые знаменитые реформаторы России"

Автор книги: Владимир Казарезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 44 страниц)

В Манифесте царь делает реверанс в сторону помещиков, говоря, что «дворянство добровольно отказалось от права на личность крепостных людей».

Манифест устанавливал общие принципы освобождения крестьян, обязательные для всей Российской империи, но многие частности подлежало решать на местах. Манифест провозглашал: «…крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей.

Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, представляют крестьянам, за установленные повинности, в постоянное пользование усадебную их оседлость, и сверх того, для обеспечения быта их и исполнения обязанностей их перед Правительством, определенное в положениях количество полевой земли и других угодий.

Пользуясь сим поземельным наделом, крестьяне за сие обязаны исполнять в пользу помещиков определенные в положениях повинности. В сем состоянии, которое есть переходное, крестьяне именуются временно-обязанными.

Вместе с тем им дается право выкупать усадебную их оседлость, а с согласия помещиков они могут приобретать в собственность посевные земли и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. С таковым приобретением в собственность определенного количества земли крестьяне освободятся от обязанностей к помещикам по выкупленной земле и вступят в решительное состояние свободных крестьян-собственников».

Согласно манифесту, осуществлять реформу должны были специально создаваемые Губернские по крестьянским делам присутствия и уездные мировые посредники, а кроме того, волостные управления. Местные власти устанавливали размеры земельных наделов и обязанности крестьян перед помещиками для каждого конкретного сельского общества и имения. В течение двух лет, до образования новых властных структур, помещики обязаны были следить за порядком и править суд над своими бывшими крепостными.

Помимо Манифеста были изданы «Положения», как общие, так и местные, регламентирующие нормы, порядок, этапы реформы, а также «дополнительные» правила для различных категорий крестьян. Манифест предписывал наделение крестьян землей «для обеспечения быта» и «исполнения обязанностей их перед правительством». Естественно, помещики стремились дать ее как можно меньше, и не только потому, что земля представляла собой ценность, но и из опасения, что крестьяне, получив достаточно земли будут заниматься только своим хозяйством, а работать на помещичьих полях станет некому.

Чтобы по возможности соблюсти интересы и крестьян, и помещиков, для каждой местности были установлены минимальные и максимальные размеры наделов, в зависимости от плотности населения. При освобождении крепостных помещики, как правило, урезали крестьянские участки, чтобы они не превышали минимальных размеров. Кроме того, специально было сделано так, чтобы крестьянские наделы перемежались с помещичьей землей, что затрудняло полевые работы, выпас и прогон скота. Бывали случаи, когда помещичья земля вплотную подходила к крестьянскому крыльцу.

Разумеется, такая чересполосица возникла отнюдь не случайно. В своих известных письмах «Из деревни» А.Н. Энгельгардт отмечал, что «…можно выгонами, покосами или иным чем затеснить крестьян, „ввести их в оглобли“, „надеть хомут“, крестьяне берут помещичью землю в обработку, нельзя затеснить – не берут. Дошло до того, что даже ценность имения определяют не внутренним достоинством земли, а тем, как она расположена по отношению к крестьянским наделам и насколько затесняет их».

Правительство рекомендовало по возможности оставлять за крестьянами землю, которой они пользовались, будучи крепостными. Но, как правило, этого не случалось.

О масштабах изъятия земли у крестьян можно судить по следующим цифрам: в Рязанской губернии они имели при крепостном праве 1,07 миллиона десятин земли, получили при освобождении 1 миллион, в Симбирской – соответственно 599 и 530 тысяч десятин, Воронежской – 722 и 570 тысяч десятин, Саратовской – 1078 и 837 тысяч десятин, Новгородской – 1,6 и 1,045 миллиона десятин. В Саратовской губернии у 7,4% крестьян надел при освобождении увеличился, у 28,4% остался без изменения, у 64% сократился.

В целом в нечерноземных областях (15 губерний), у крестьян земли стало на 4% меньше, в черноземных областях (21 губерния) губернии на 23,6% меньше, а в 9 западных губерниях, наоборот, на 10,9% больше.

Не везде крестьяне получили и положенный им минимум. Помещики находили разные способы, чтобы как можно больше земли оставить у себя. Например, дарили (без последующего выкупа) четвертую часть причитающегося надела, а остальную землю давали в аренду. Крестьяне шли на это – одни по незнанию, другие – соблазняясь возможностью бесплатно получить хоть какую-то часть земли, третьи – плохо представляя себе реальную стоимость земли и будущую арендную плату. По этой причине некоторые крестьяне, чтобы не платить выкуп за землю, совсем отказывались от наделов и брали ее у помещиков в аренду.

Вообще без земли остались дворовые крестьяне (более 720 тысяч душ), а также перешедшие в мещанское сословие, но жившие на селе, отслужившие службу в армии и др.

Крестьяне по-разному обеспечивались землей и в зависимости от их дореформенного статуса. Государственные крестьяне (черносошные), каковых было 10 миллионов 374 тысячи мужских душ, получали по 6,61 десятины на душу, удельные (870 тысяч) – по 4,76 десятины, помещичьи (11,907 миллиона) – по 3,23 десятины. Столь большая разница в наделах объясняется тем, что государственные и удельные крестьяне получали практически всю землю, которую обрабатывали, тогда как помещичья земля делилась между ее владельцем и крестьянами.

Всего же крестьяне на 23 миллиона мужских душ получили 108,85 миллиона десятин земли. Обеспеченность ею в различных частях империи была чрезвычайно неравномерной – от 3,5 десятины на ревизскую мужскую душу в Прибалтийском и Малороссийском районах до 12,7 десятины в Юго-Восточном. В среднем же по России на одну мужскую душу приходилось 4,8 десятины земли. Поскольку у абсолютного большинства крестьян средств, чтобы выкупать землю, не было, государство выдавало помещикам ссуду, которая числилась как долг за крестьянами. Они должны были погасить эти долги в течение 49 лет, внося ежегодно 6% его суммы. Сюда входили и сама стоимость земли, и ссудные проценты. К концу царствования Александра II у помещиков было выкуплено 80% временнообязанных крестьян. С вступлением на престол (1881 г.) Александра III были выкуплены остальные.

После пережитых потрясений жизнь империи долго входила в нормальную колею, ведь затронуты были интересы абсолютного большинства населения. Растерялись помещики, растерялись крестьяне, привыкшие, что за них все решает барин. Недаром Некрасов писал:

 
Порвалась цепь великая,
Порвалась – расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим по мужику.
 

Конечно, Александра II можно критиковать за уступки помещикам и за кабальные условия освобождения крестьян. Его и критиковали. Были и выступления крестьян, обманутых в своих ожиданиях. Но все это частности, не ставящие под сомнение главного: освобождение крестьян явилось не просто реформой, а настоящей революцией сверху, изменившей ход российской истории.

Даже Александр Герцен, написавший Александру II несколько писем в процессе подготовки к освобождению крестьян и критиковавший царя за антикрестьянские, с его точки зрения, проекты, обсуждаемые в Главном комитете и редакционной комиссии, после выхода Манифеста 19 февраля 1861 г. разразился восторженной статьей в своем «Колоколе», содержащей слова: «Первый шаг сделан!

…Александр II сделал много, очень много; его имя теперь уже стоит выше всех его предшественников. Он боролся во имя человеческих прав, во имя сострадания, против хищной толпы закоснелых негодяев и сломил их! Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудут… Мы приветствуем его именем освободителя».

Исключительно высоко оценивал значение реформы для России Ключевский: «В продолжение столетий, предшествовавших 19 февраля 1861 г., у нас не было более важного акта; пройдут века, и не будет акта, столь важного, который бы до такой степени определил собою направления самых разнообразных сфер нашей жизни». Что касается предшествующих столетий, то все сказанное верно. С будущими же историк конечно ошибся. Октябрьская революция и последовавшие события заложили куда более крутой вираж в российской истории.

Историческая заслуга Александра состояла, во-первых, в том, что у него хватило политического чутья уловить вызов времени и понять, что дальше оставлять российское общество в таком состоянии нельзя. Во-вторых, хватило мужества, не имея опоры в дворянстве, вопреки воле его большинства решиться на столь радикальные преобразования с непредсказуемыми последствиями. В-третьих, он лично занимался подготовкой реформы и ее проведением. Без этого она бы провалилась.

Логическим продолжением реформы, отменившей крепостное право, стала земская реформа (1864 г.), в ходе которой были созданы принципиально иные формы управления, адекватные новому состоянию общества.

Предводитель дворянства Тверской губернии А.М. Унковский писал: «Крепостное право, глубоко пустившее корни во всех сферах русской жизни, проникло насквозь в служебную деятельность; если уничтожить его только в чистом виде, оставив все прежнее по-старому, это не будет уничтожением крепостного права, а только передачей его из рук помещиков в руки чиновников».

Значение земской реформы состояло не только в ограничении власти бюрократии, что само по себе важно, но и в том, что к управлению привлекалось самое массовое в стране сословие – крестьяне.

Понятие «земство» было заимствовано из более ранней российской истории, но выводить преемственность создаваемых в 60-х гг. XIX в. земских учреждений из предшествовавших прецедентов нельзя ввиду большой разницы с тем, что было ранее. Известна «земщина» времен Ивана Грозного. Некоторой альтернативой «кормлениям» был институт «земских старост», введенный в 1555 г. Петр I, много сделавший для бюрократизации управления, вроде бы понял пагубность этого и стал насаждать выборные начала, создавая разного рода ландраты, ратуши и магистраты. Но и они быстро переродились в бюрократические структуры. А при его преемниках вся власть на местах сосредоточилась в руках воевод. Неудачными оказались и попытки Екатерины II создать органы, занимающиеся общественными нуждами (приказы общественного призрения и комитеты земских повинностей).

Николай I, которому принадлежат слова – «лучшие судьи удобнейшего исполнения земских повинностей суть жители», много сделал для привлечения населения к управлению. В 1830-х и 1840-х гг. были созданы губернские и уездные комиссии – дорожные, квартирная, строительная, народного продовольствия. Но эти учреждения не влияли реально на положение в уездах и губерниях. Во-первых, в силу недостаточного народного представительства, во-вторых, из-за жесткого контроля и регламентации их деятельности со стороны правительственных учреждений.

Унковский писал в 1859 г. в редакционную комиссию: «Вся жизнь народа взята под опеку правительства. Нет ни одной мелочи, безусловно доверенной самому народу. Народ не смеет нанять общими средствами одной подводы или лачужки для исполнения подводной или квартирной повинности; не может починить дрянного мостика, даже не имеет права нанять общего учителя грамоты… Вся администрация наша представляет целую систему злоупотреблений, возведенную в степень государственного устройства».

Многие деятели реформы 1861 г. в той или иной мере касались организации системы управления после отмены крепостного права. Имелись предложения на сей счет и у губернских комитетов, они направляли их в Главный комитет и в редакционную комиссию. Но в разработку основных положений земской реформы наибольший вклад внесли П.А. Валуев (начальник департамента в Министерстве государственных имуществ, а затем министр внутренних дел), Н.А. Милютин (товарищ министра внутренних дел), М.А. Корф (начальник Второго отделения императорской канцелярии).

Корф считал, что невозможно «успешно и правильно руководить делами местного управления посредством… общих правил и регламентов… Если подобная система все же, однако, могла у нас существовать, то, без сомнения, лишь потому, что на самом деле, как известно, большая часть предписаний высшего правительства на местах не исполнялась и действительная жизнь шла врозь с ними, не имея ничего общего с жизнью официальной».

Жаль, что до этого не додумались реформаторы советского периода. Начиная с Ленина «общие правила и регламенты» навязывались всем народам при проведении крупных и малых реформ и преобразований.

Из каких принципов исходили архитекторы принципиально новой, ранее не виданной для России, системы управления? Зачем требовалась столь революционная ломка веками складывавшихся порядков?

Частично мы уже отвечали на этот вопрос, а здесь приведем фрагмент «Соображений об устройстве земско-хозяйственного управления»: «Губернии и уезды, как самостоятельные хозяйственные единицы, имеют свои отдельные местные интересы, свои земские дела; дела эти должны быть вверены местному (земскому) самоуправлению губерний и уездов…

Заведование земскими делами уездов и губерний должно быть вверено самому населению уездов и губерний, на том же основании, как хозяйство частное предоставляется распоряжению частного лица, хозяйство общественное – распоряжению самого общества. В этом отношении теоретические начала и положения права согласуются с историческим опытом и хозяйственными фактическими соображениями: никто не может усерднее и заботливее вести хозяйственные дела, как тот, кому оно принадлежит, никто не чувствует так последствия дурных распоряжений и не несет за них такой материальной ответственности, как сам хозяин дела…

Земским учреждениям должна быть предоставлена действительная и самостоятельная власть…

Доколе действия земских учреждений касаются только местного интереса, нет надобности в участии правительственной власти, в прямом ее вмешательстве и влиянии на ход дел».

Деятельность земств изначально ограничивалась решением хозяйственных, социальных вопросов территорий, но зато в этих рамках никто не должен был вмешиваться в их распорядительные функции.

2 июля 1862 г. Александр II одобрил положения о земских учреждениях, подготовленные Милютиным и Валуевым, а 1 января 1864 г. издал об этом указ. В 1865 г. земские учреждения функционировали в 19 губерниях, в 1866 г. – в 28-и.

При жизни Александра земское управление прочно утвердилось на всей территории империи, кроме западных, закавказских и прибалтийских губерний.

Оно было учреждено на уездном и губернском уровнях. Распорядительными органами являлись земские собрания, а исполнительными – земские управы. Избиратели уездных собраний разделялись на три разряда – землевладельцы, городские обыватели и сельские общины. Представители каждого из разрядов на своих съездах выбирали гласных в уездные собрания. Для землевладельцев устанавливался имущественный ценз, дающий право быть избирателем, – не менее 200 десятин земли. В городе избирателями могли быть лица, имеющие недвижимость стоимостью не менее 15 тысяч рублей или промышленное (торговое) предприятие с оборотом более 6 тысяч рублей. От крестьян делегаты на уездный съезд выбирались на сельских и волостных сходах.

Уездное собрание, избранное на трехгодичный срок, обязано было собираться не реже одного раза в год и работать не менее десяти дней. Гласные губернского собрания выбирались из числа уездных от каждого разряда: от шести – один.

Губернское земское собрание собиралось также один раз в год, но на двадцать дней. Губернская управа, состоявшая из председателя и шести членов, избиралась на собрании гласных. Земские учреждения, несмотря на их всесословный состав, не могли считаться вполне демократическими прежде всего потому, что представительство гласных в них не являлось пропорциональным составу населения. Самая многочисленная группа гласных представляла самое малочисленное сословие – помещиков.

В первые три года по 22 губерниям состав уездных гласных выглядел таким образом:

дворяне – 42,5%

крестьяне – 38,5%

духовенство – 1,0%

прочие – 18%.

К концу царствования Александра II ситуация практически не изменилась. Пропорции остались теми же, а общее число уездных гласных выросло с 9410 в 1865 г. (по 22 губерниям) до 13196 в 1883–1886 гг. (по 34 губерниям). Председателями губернских и уездных собраний являлись, как правило, соответствующие предводители дворянства. И еще признак недемократичности – за деятельностью земских собраний надзирал на местах губернатор, а от центральной власти – Министерство внутренних дел.

Решения земского собрания могли опротестовываться. Однако, если после опротестования губернатором или МВД, оно повторно подтверждалось, то этот протест не имел силы. Как мы бы сказали сейчас, вето преодолевалось повторным голосованием. Губернатор, в случае упорствования земства, мог временно приостановить расследование спорного дела, передав его на окончательное рассмотрение в Сенат. Разумеется, подобные коллизии случались редко.

О том, чем занимались земские учреждения, энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона говорит следующее: «К предметам ведомства З. учреждений принадлежат: заведывание З. повинностями, капиталами и имуществами земства, делами по обеспечению народного продовольствия, З. путями сообщения, взаимным З. страхованием имуществ, З. лечебными и благотворительными заведениями, попечение об общественном призрении и о развитии врачебной помощи и народного образования, воспособление земледелию, торговле и промышленности, заботы об охранении полей и лугов от порчи и истребления вредными насекомыми и животными, участие в охране народного здравия и предупреждении и пресечении падежей скота и др. Губернским З. собраниям предоставлено составлять обязательные для жителей целой губернии и отдельных ее местностей, кроме городов, постановления по различным предметам, главным образом о мерах против пожаров, по охране народного здравия, устройству путей сообщения и т.д.».

Это, так сказать, первоначальный перечень проблем, которыми должны были заниматься земские учреждения. Впоследствии он изменялся, дополнялся.

Утверждение земской системы местного управления способствовало реформированию народного образования, находившемуся на исключительно низком уровне. Население России почти сплошь было неграмотным.

Ко времени вступления на престол Николая I (1825 г.) из 533 штатных городов, 102 заштатных и 51 местечек и посадов не имели ни одного учебного заведения 131 штатный город, 81 заштатный и 47 посадов и местечек. В селах было еще хуже. В соответствии с принятым в 1828 г. уставом организация школ на селе считалась делом самих крестьян и помещиков, в городах – горожан. Деревенские школы были в основном одноклассные с преподаванием закона Божия, письма и 4-х действий арифметики. Выдвинутые при Николае I требования единообразия и жесткий контроль за содержанием преподавания в частных школах понуждали к их повсеместному закрытию. Подготовка учителей не была налажена. К 1842 г. в стране насчитывалось 748 приходских школ с 9106 учениками. Всего же различными формами обучения в 1842 г. было охвачено 11172 крестьянских детей. Из государственных учреждений активно занималось обучением лишь Министерство государственных имуществ.

С вступлением на престол Александра II целая серия государственных акций была направлена на развитие народного образования: отмена запрета на открытие частных школ и пансионов (1857); основание педагогического общества (1857), повсеместное открытие воскресных школ; образование по повелению царя комитета по разработке общего плана устройства элементарных школ (1861), передача из ведения Синода в Министерство народного просвещения начальных училищ (1862), утверждение царем Положения о начальных народных училищах (1864), учреждение учительских семинарий для подготовки педагогов (к 1880 г. их было уже 45), утверждение в губерниях инспекторов народных училищ (1869), издание положения о городских училищах (1872) и т.д. Стали открываться начальные школы для нерусского населения, где преподавали на национальных языках. В империи по существу заново выстраивалась система начального народного образования. Но по-настоящему оно начало развиваться, становясь массовым, лишь по мере укрепления земских учреждений. Государство не хотело или не могло взять на себя заботу об обучении крестьянских детей и отдало это дело на откуп земствам.

Постепенно сложилась система ответственности различных структур земского управления за отдельные звенья народного образования. Подготовка учителей и работа с ними, выделение средств на строительство школ являлось обязанностью губернских земств. За жалование учителям, обеспечение учащихся учебниками и пособиями отвечали уездные земства. Сельские общества должны были содержать школы, ремонтировать их, нанимать обслуживающих работников. Учителей готовили в учительских семинариях. В дело народного образования включилась разночинная интеллигенция, в том числе женщины. Именно с того времени берет начало движение, вошедшее в историю как хождение в народ.

Проведенное в 1880 г. обследование народного образования выявило следующую картину: в 62 российских губерниях имелось 22770 различных народных училищ всех ведомств с 1140915 учащимися и 36955 учителями. Из всех расходов по содержанию училищ и обучению в земских губерниях 53,2% приходилось на земства; 28% – на сельские общины; 9% на государственное казначейство. В губерниях, не имевших земских учреждений, расходы сельских обществ и государства на содержание народных школ были выше.

В 1861 г. в России насчитывалось 4622 училища (22% от общего числа на 1880 г.), с 1861 по 1863 г. открылось 1984 (9,4%) училища, с 1863 по 1880 г. – 14466 (68,6%). Но этого было недостаточно. Лишь 13,8% мальчиков и 3,3% девочек от их общего числа (в возрасте 7–14 лет) ходило в школу. В среднем на 14 селений приходилась одна школа, в которой насчитывалось до 50 учеников.

И тем не менее можно говорить о том, что по сути массовое начальное школьное образование в России сложилось в царствование Александра II и при нем же были созданы предпосылки для его последующего развития.

Решительному реформированию подверглись гимназии с введением 19 ноября 1864 г. нового устава, дополненного в 1871 г. До реформы была единая гимназия, дававшая общее среднее образование, по окончании которой молодой человек мог поступать в университет. В гимназии около трети времени отводилось на изучение латинского и греческого языков, половина – гуманитарным дисциплинам (русский, французский и немецкий языки, словесность, история, география) и лишь совсем немного оставалось на математику и естественные предметы. Такой расклад уже не соответствовал потребностям быстро развивающихся науки, промышленности, социальной сферы.

По новому уставу гимназии разделялись на классические и реальные, в которых предпочтение отдавалось естественным наукам. Латынь и греческий в реальных училищах не преподавались, а немецкий и английский оставались, учились в них на год меньше по сравнению с классическими гимназиями. Вначале выпускники реальных училищ не имели права поступать в университеты, потом им разрешили (при поступлении на естественные факультеты они должны были досдать экзамен по латыни, на гуманитарные – сдать экзамены по всему курсу гимназии). Устав 1864 г. отменял телесные наказания гимназистов, но другие оставались. Для примера приведем положение из «Правил о взысканиях», действовавших с 1874 г.: «Взыскания имеют целью главнейше нравственное исправление учеников…

Взыскания по самым свойствам своим должны, по возможности, соответствовать свойствам самого проступка и быть как бы естественным его последствием. Так, леность наказывается принудительной работой, излишняя болтливость или неуживчивость – удалением от товарищей, высокомерие – унижением, ложь – недоверием, необузданность, грубое непокорство или проявление злости – заключением в карцер на хлеб и воду и даже удаление из учебного заведения в более или менее тяжком его виде и т.д.».

В уставе 1864 г. говорилось: «В гимназии и прогимназии обучаются дети всех состояний без различия звания и вероисповедания». Создавались женские гимназии и иные женские учебные заведения. В частности, открылись высшие женские курсы в Петербурге, Москве, Киеве, Казани, Одессе. Право поступления на них предоставлялось представителям всех сословий.

Таким образом, среднее образование в стране становилось всесословным, доступ к нему открывался для молодежи всех национальностей.

Нуждалось в реформировании и высшее образование, представленное университетами.

После европейских революций 1848 г. в жизни российских университетов наступили тяжелые времена. Правительство боролось и против западного влияния, и против славянофилов, поборников народности. В соответствии с измененным в 1849 г. уставом ректор университета назначался, но – не из его профессоров. Деканы факультетов также назначались, а не выбирались. Устанавливался надзор за преподаванием, а деканам вменялось следить, «чтобы в содержании программ не укрылось ничего несогласного с учением православной церкви или с образом правления и духом государственных учреждений». Некоторые науки (в частности философия) были признаны вредными и исключены из программ. Дворянской молодежи рекомендовали не поступать в университеты, а идти в военные училища. Повышалась плата за обучение. Все это в царствование Николая I привело к значительному сокращению числа студентов. Налицо был очевидный кризис университетского образования.

С воцарением Александра II были отменены многие запреты: разрешен прием студентов без ограничений их числа и из любых сословий; восстановлены кафедры философии и государственного права; разрешена отправка преподавателей на учебу за границу и т.д. Но это были только первые шаги, а радикально университетские порядки изменились с утверждением нового устава университетов.

При разработке и доработке устава учитывались мнения университетских советов, комиссий попечителей, иностранных ученых, целого ряда сановников, членов Государственного совета. Только в пятой редакции устав был утвержден царем (18 июня 1863 г.). В соответствии с новым уставом объявлялась автономия университетов. Управляющим органом становился совет, который выбирал ректора, деканов, профессоров и инспекторов, подлежавших утверждению министра. Совет создавал факультеты и кафедры, утверждал ученые степени, посылал на обучение за границу преподавателей, распоряжался средствами и т.д.

Были приняты меры по подготовке профессоров для университетов. Быстро стало расти число студентов, а среди них – удельный вес малообеспеченных, нуждавшихся в стипендиях и пособиях. Благодаря проведенной реформе российские университеты по степени либерализации и демократизации стали вровень с европейскими.

С назначением министром народного просвещения (в 1866 г.) графа Д.А. Толстого многие прогрессивные реформы на всех ступенях образования подверглись серьезным испытаниям. Он добился некоторых ограничений автономии университетов, установления надзора за студентами. При Д.А. Толстом в целях борьбы с материалистическими и нигилистическими идеями в гимназиях был увеличен объем преподавания древних языков и уменьшен объем преподавания естественных наук, а также истории, географии и европейских языков. Реальные гимназии были превращены в училища. Сводилась на нет роль педсоветов, вся власть в гимназиях сосредоточивалась в руках директоров. Факт назначения Толстого, носителя реакционных убеждений и настроений, министром народного просвещения говорит о непоследовательности, колебаниях Александра II.

Судебное дело в России безнадежно отставало от уровня развития общества. По сути дела, правосудие вершилось на основе системы почти столетней давности, сложившейся еще при Екатерине II. Суды не просто находились под влиянием администрации, а подчинялись ей; адвокатов не было; сроки рассмотрения дел затягивались на целые годы; в ходе следствия допускались пытки; обжалование приговоров было чрезвычайно затруднено; процветало взяточничество – слабому против сильного, бедному против богатого выступать в суде было чрезвычайно трудно; заседатели практически не играли никакой роли.

Николай I понимал негодность сложившейся системы и в начале 1850-х гг. учредил комитеты по подготовке проектов уголовного и гражданского законодательства. Но наработки этого комитета, как и подготовленные в 1860 г. проекты уставов уголовного и гражданского судопроизводства, не могли лечь в основу нового законодательства, так как после отмены крепостного права российское общество стало уже совершенно иным.

29 сентября Александр II утвердил рассмотренные ранее Государственным советом Основы судебной реформы, предусматривавшие равенство граждан всех сословий перед законом, действительное разделение административной и судебной властей, введение адвокатуры и ее независимость, гласность и состязательность судебного процесса, введение суда присяжных и другие положения.

Комиссии под председательством государственного секретаря В.П. Буткова было поручено, положив в основу указанные принципы, подготовить все необходимые проекты. Комиссия успешно справилась с этой задачей. 20 ноября 1864 г. указом царя были введены в действие новые судебные уставы.

«…Сущность судебной реформы состояла в следующем: в России учреждался суд независимый от администрации; судьям была дана несменяемость и полная свобода в отправлении своих обязанностей. Разбирательство важнейших уголовных дел предоставлялось присяжным заседателям. Сословные суды уничтожались (за исключением коммерческих, военных, духовных и волостных); устанавливался единообразный порядок рассмотрения дел в 3 инстанциях – в двух по существу и в третьей в кассационном порядке. Высший суд по всем делам был образован в форме двух кассационных департаментов сената. Более важные дела рассматривались по существу в окружных судах и судебных палатах; менее важные – у мировых судей и в мировых съездах. Устанавливалась гласность, состязательность, устность производства и равноправность сторон; для охраны интересов тяжущихся была учреждена присяжная адвокатура; в уголовных делах право защиты установлено без ограничения. Предварительное следствие, преобразованное уже в 1860 году учреждением судебных следователей, было вверено С. органам и поставлено под контроль суда и прокуратуры».