Текст книги "Самые знаменитые реформаторы России"

Автор книги: Владимир Казарезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)

Было положено начало разделению власти на две ветви – административную и судебную. Местные учреждения стали организовываться по сословному признаку (в данном случае – уездные структуры, избираемые дворянами) и при этом иметь коллегиальный характер. «Учреждения…» содержали штатные расписания с должностными окладами всех чиновников и служащих.

Приведем для примера оклады некоторых должностных лиц Тверской губернии:

Государев наместник, или Генерал-Губернатор сверх жалованья по чину имеет на стол (в год) – 6000 рублей.

Губернатор – 1800 рублей.

Ему на стол шестьсот душ.

Председатель палаты – 840 рублей.

Губернский прокурор – 600 рублей.

Губернский стряпчий – 360 рублей.

Всего на содержание всех чинов губернского правления отводилось 49129 руб.

Содержание уездных штатов обходилось казне в 71894 рубля, а всего весь чиновничий аппарат получал в год 120953 рубля.

Кроме того, Тверской губернии положено было иметь 472 пеших и конных военных чина, включая трех офицеров в губернском правлении и по одному в каждом уезде. Всем им платилось жалованье 5460 рублей в год.

Жалованье капитана (высшее воинское звание офицера при губернском правлении) равнялось 247 рублей 36 копеек в год. Поручик получал 151 рубль 78 копеек, сержант – 15 рублей, капрал – 11 рублей, рядовой – 7 рублей.

Учреждения по управлению губерниями вводились в России в течение двадцати лет (1775–1796). Первой была Тверская губерния, последней – Виленская.

Павел I ничего не поменял, несмотря на его склонность отрицать все, сделанное матерью. Зато при Александре I многое из «Учреждений…» претерпело изменения, особенно с введением в 1818 г. министерств.

Российские города с 1699 г. управлялись по повелению Петра I Земскими избами и выборными бурмистрами. (Исключение представляла Москва, во главе которой стояла бурмистрова палата, преобразованная позже в ратушу.)

В России в 1764 г. числилось 165 городов и 13 пригородов. С введением «Учреждений о губерниях» управление городами осуществлялось в соответствии с его статьями. В 1785 г. вышло положение о городах – «Грамота на права и выгоды городов Российской империи». Каждый город обязывался иметь свой герб, утвержденный императорским решением. В преамбуле «Грамоты…» говорится: «Города основаны не только для блага живущих в них, но и для блага общественного: они, умножая государственные доходы, устройством своим доставляют подданным способы к приобретению имущества посредством торговли, промыслов, рукоделия и ремесел».

При Петре I жители города делились на регулярных и нерегулярных.

Регулярные – свободные граждане, имеющие собственность.

Нерегулярные – «все подлые люди, обретающиеся в наймах, в черных работах и тем подобные».

В екатерининской грамоте жители города – обыватели. Таковыми считаются «все те, кои в том городе старожилы, или родились, или поселились, или домы, или иное строение, или места, или землю имеют, или в гильдии или в цех записаны, или службу городскую отправляли, или в оклад записаны по тому город носят службу или тягость».

Все горожане делились на шесть категорий и поименно заносились в городскую обывательскую книгу.

Первая – настоящие обыватели, то есть имеющие недвижимость.

Вторая – обыватели, записанные в одну из трех гильдий и объявившие о наличии у себя капитала.

Третья – записанные в цеха – мастера, подмастерья, ученики.

Четвертая – городские гости, занимавшиеся промыслами или иными работами.

Пятая – служившие на выборных должностях, ученые, художники, капиталисты, банкиры и др.

Шестая – посадские, также занятые разными работами, не попавшие в другие категории.

Для управления городом избирались городской голова и Общая городская дума, представленная гласными от всех категорий граждан. Общая дума избирала шестигласную думу – по одному человеку от каждого разряда обывателей. Вместе с головой они управляли хозяйством города, отчитываясь при этом перед губернатором.

Важнейшая из екатерининских реформ – денежная. В 1769 г. в России были введены ассигнации, бумажные деньги. В принципе Россия давно уже шла к этому, поскольку в стране ходила масса денежных знаков (медных денег), имевших лишь условную цену. Например, при Петре I из пуда меди чеканилось монет на 40 рублей, в то время как пуд стоил лишь 5–6 рублей. То есть условность денег и так была налицо, а кроме того большой их вес при малой ценности представлял серьезные неудобства для пересылки и совершения крупных сделок.

Первую попытку введения заменителя металлических денег сделал Петр III, издав 25 мая 1762 г. Указ о выпуске банковских билетов на 5 миллионов рублей. Но смена власти остановила реализацию указа.

Через семь лет Екатерина вернулась к нему, издав собственный указ. В нем говорилось: «С 1 января 1769 года устанавливается в С.-Петербурге и Москве два банка для вымена государственных ассигнаций, которые выдаваемы будут из разных правительств и казенных мест, от нас к тому означенных, столько, а не более как в вышеозначенных банках капитала наличного будет состоять».

Ассигнации перед поступлением в обращение подписывались двумя сенаторами и директором банка. Потом эти процедуры упростили. Ассигнации выпускались достоинством 25, 50, 75 и 100 рублей. Позже, с 1786 г. ввели в обращение еще и 5-ти и 10-рублевые купюры. Бумажные деньги были встречены очень хорошо, и к 1786 г. их выпустили 50 миллионов рублей. Но постепенно ассигнации стали утрачивать соответствие между их общей суммой и наличной монетой, находившейся в обращении. Выпуская их все в большем количестве, государство извлекало доход, покрывая свои потребности не обеспеченными бумажными деньгами.

Понимая, что так бесконечно продолжаться не может, Екатерина манифестом от 28 июня 1786 г. объявила, что «число банковых ассигнаций никогда и ни в каком случае не долженствует простираться в нашем государстве выше 100 миллионов рублей». Однако императрица не устояла на этом и к концу ее царствования в обращении было ассигнаций на 157 миллионов рублей.

Выгоды государства от выпуска необеспеченных денег краткосрочны. Когда ими же стали выплачиваться и подати в казну, то вместо доходов начались убытки. Так было и при Петре, когда началась порча монеты – сокращение в ней доли серебра.

Стали складываться две системы цен – в ассигнациях и серебряных рублях. Ежегодно курс бумажного рубля снижался. Если в 1786 г. он составлял 98% серебряного, то в 1794 г. – только 68%. Соответственно стали расти цены. То есть имела место классическая инфляция. Екатерине ничего не оставалось, как увеличивать размеры податей. Объяснение этому было простым: «С тех пор, с умножением денежного обращения, возвышалась цена на все предметы».

Именно при Екатерине в России стала складываться банковская система, хотя первое государственное кредитное учреждение было открыто в 1731 г. Существовавшая в то время ставка по предоставляемым частными лицами и компаниями кредитам в 12–20% годовых была очень высокой. «Чего, – по выражению российской императрицы Анны Иоанновны, – во всем свете не водится». И она распорядилась выдавать ссуды из монетной конторы, взимая лишь 8%. В качестве залога принимались золото и серебро (за 75% их стоимости). При этом оговаривалось, что «алмазных и прочих вещей, также деревень и дворов под залог и на выкуп не брать».

Но этот первый опыт кредитного регулирования остался эпизодом, не сыгравшим никакой роли в экономической истории России. Во всяком случае, каких-либо свидетельств на сей счет не сохранилось. Следующая попытка, предпринятая при императрице Елизавете Петровне, оказалась более удачной. Ее указом от 13 мая 1754 г. было учреждено сразу несколько банков – Дворянские заемные банки в Санкт-Петербурге и Москве при Сенате и Сенатской конторе и Купеческий в Санкт-Петербурге при коммерц-коллегии.

Дворянские банки выдавали в кредит сумму не более 1000 рублей на одного человека из расчета 6% годовых под залог золота, серебра, алмазов, жемчуга (одной трети их стоимости), имений и деревень (в расчете на одну крестьянскую душу сначала 10, потом 20 рублей), а также каменных домов. При оформлении кредита помимо залоговой ценности требовалось поручительство «людей знатных и зажиточных».

При Елизавете Петровне были созданы также банки артиллерийского и инженерного корпусов, целью которых являлось не столько развитие кредитного дела, сколько стимулирование обращения медных денег.

Екатерина придала импульс развитию дворянских банков. По ее повелению уставной капитал этих банков, равнявшийся при учреждении 750 тысячам рублей, был увеличен до 6 миллионов рублей. При ней же в 1770 г. банк, помимо кредитной, стал выполнять и депозитную функцию, принимая от частных лиц вклады под проценты.

Дела в Дворянских банках постоянно шли неудовлетворительно из-за выдачи кредитов без залогового обеспечения и неуплаты как самих ссуд, так и процентов по ним. В 1786 г. они были закрыты, а их капиталы переданы в Государственный заемный банк. Купеческий заемный банк выдавал кредиты петербургским купцам под залог их товаров (75% стоимости) сроком сначала до 6 месяцев, а затем до 1 года. Деятельность его также оказалась неудовлетворительной, и он был закрыт в 1782 г.

Банковская политика Екатерины II диктовалась всевозрастающими потребностями в средствах для ведения непрекращающихся войн. В 1769 г. ею был учрежден Ассигнационный банк, в обязанности которого входил беспрепятственный обмен металлической монеты на ассигнации и наоборот. Для этого он должен был иметь в наличии обязательный минимум монеты. Предписывалось, чтобы «денежную сумму, в Банке находящуюся, ниже малейшую часть оной никакому правительству требовать или заимообразно брать не дозволялось». Во многих губерниях 5 открывались конторы банка; в 1771 г. было разрешено принимать вклады от частных лиц под 5% годовых. В 1786 г. на него были возложены новые обязанности: экспорт меди, закупка за границей золота и серебра, чеканка монеты в Санкт-Петербурге, учет векселей.

Ассигнационный банк, однако, не выполнял основной функции кредитного учреждения – выдачи ссуд. Это делал Государственный заемный банк, образованный в 1786 г. и поглотивший тогда же Дворянский и Купеческий банки. В манифесте по поводу его учреждения говорилось: «Дабы каждый хозяин был в состоянии удержать свои земли, улучшить их и основать навсегда непременный доход своему дому». Основной капитал банка составили поступления из закрытых Дворянского и Купеческого банков, выданные Ассигнационным банком 22 миллиона рублей для кредитования дворян и 11 миллионов рублей для кредитования горожан.

В качестве залоговых ценностей принимались помещичьи имения с крестьянами (из расчета 40 рублей на 1 мужскую душу), фабрично-заводские имения, каменные дома. Дворянам ссуды выдавались на 20 лет под 8% годовых, горожанам – на 22 года под 7% годовых.

Помимо Заемного банка, при Павле I в 1797 г. был учрежден Вспомогательный банк, выдававший ссуды не деньгами, а банковскими билетами, подлежавшими приему как частными лицами, так и государственными учреждениями. Его деятельность способствовала увеличению суррогатной денежной массы и в 1802 г. была прекращена; он был присоединен к Заемному банку.

Петр I создал полицейское государство с ничем не ограниченной властью самодержца. Понятие «крепостной», которое в нашем лексиконе применяется только к крестьянам, без всяких натяжек могло быть распространено и на дворянство, или, как оно стало называться при Петре, шляхетство. Дворян насильно заставляли служить, учиться, занимать общественные должности, переселяться по указанию царя (например, для заселения и обустройства Петербурга) и т.д. Можно считать, что процесс «раскрепощения» дворян начался уже с вступления на престол Анны Иоанновны, когда ее заставляли подписать условия (кондиции). И хотя они потом были порваны под давлением гвардии, стало ясно, что абсолютность самодержавия не столь уж и абсолютна. Гвардия, состоявшая из дворян, оказалась силой, которая не только диктовала условия царствования, но и ставила самих царей. И мы видим, что каждый, входя на трон, памятуя об этом, награждал дворян очередной привилегией, вольностью.

В 1731 г. был отменен закон Петра о единонаследии.

Указом 1736 г. срок службы дворян ограничивался 25 годами и отцу семейства разрешалось одного из сыновей оставлять при себе для ведения хозяйства. Этот указ подтвердила потом Елизавета.

В 1762 г. манифестом от 18 февраля император Петр III объявил свободу и вольность дворянству на вечные времена. В нем предусматривалась сословная монополия дворян на крепостное право. Оговаривалось право продажи крепостных без земли, вступления в военную службу дворян сразу офицерами, ограничивался срок службы и т.д.

Екатерина II, памятуя о том, кому она обязана своим восшествием на престол, продолжила игру «в поддавки» с благородным сословием.

Среди первых ее деклараций – заявление о том, что манифест от 18 февраля 1762 г. не содержит всего, что следовало бы дать дворянам. Он «более стесняет дворянскую свободу, нежели отечественная польза требовать может».

Согласно «Учреждениям о губерниях» (1775 г.), власть делилась на управленческую ветвь и судебную, и та и другая на местах были отданы дворянству.

Апофеозом в цепи законодательных актов по установлению и закреплению дворянских привилегий стала «жалованная грамота дворянству» (21 апреля 1785 г.). При составлении грамоты были использованы наказы депутатов, работавших над новым Уложением.

В начальных статьях грамоты говорится о том, чем обусловлено благородство дворянского сословия, объясняются его исторические заслуги перед Отечеством и закономерность, в связи с этим, особых льгот и привилегий: «Дворянское название есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствовавших в древности мужей, отличавших себя заслугами, чем, обращая самую службу в достоинство, приобрели потомству своему нарицание благородное».

Трудно сказать наверняка, в какой степени причастна сама Екатерина к авторству этих статей, но стиль ее чувствуется. Как и в тексте следующей статьи: «Не токмо империи и престолу полезно, но и справедливо есть, чтоб благородного дворянства почтительное состояние сохранялось и утверждалось непоколебимо и ненарушимо, – и для того изстари, ныне, да и пребудет навеки благородное дворянское достоинство неотъемлемо, наследственно и потомственно тем честным родам, кои оным пользуются».

И далее: «Подтверждаем на вечныя времена в потомственные роды российскому благородному дворянству вольность и свободу. Подтверждаем благородным, находящимся в службе, дозволение службу продолжать и от службы просить увольнения по сделанным на то правилам».

Одним словом – вольность и свободу получай, а со службы можешь увольняться.

Что же содержала эта грамота, если очистить ее от пышных словоизлияний и утверждений об особой избранности дворянского сословия?

Наследственность дворянства; свобода от личных податей, от телесных наказаний; лишение части собственности только по суду; право собственности на имение и крестьян; право иметь заводы и фабрики и т.д. И, как уже говорилось, увольняться со службы.

Дворянам разрешалось обращаться со своими жалобами, просьбами и предложениями даже к императорской особе: «Собранию дворянства дозволяется представить генерал-губернатору или губернатору о своих общественных нуждах и пользах…

…Подтверждается собранию дворянства дозволения делать представления и жалобы через депутатов их как сенату, так и императорскому величеству на основании узаконений».

Несмотря на требования дворян – не давать дворянского звания представителям других сословий, Екатерина расширила эти возможности, предоставленные Петром I. Раньше дворянином мог стать простолюдин, добившийся определенного чина (военного или гражданского), она добавила к этому еще и награждение орденом.

Расширение привилегий и вольностей дворянства шло параллельно с дальнейшим закрепощением крестьян, усилением их эксплуатации. То есть линии-то шли параллельно, но направлены были в противоположные стороны. Это естественно. Благополучие одного сословия могло увеличиваться или уменьшаться только за счет другого.

Мы уже говорили, что в своем наказе депутатам, работавшим над Уложением, императрица обращала большое внимание на крестьянское сословие. Но даже в период своих романтических настроений и устремлений она не допускала возможности освобождения крестьян. Речь шла об их имущественных правах и улучшении обращения с ними. Екатерина поставила перед Вольноэкономическим обществом задачу подумать: «В чем состоит собственность земледельца: в земле ли его, которую он обрабатывает, или в движимости, и какое он право на то или другое для пользы общенародной иметь может?»

Когда Сенат предложил издать закон, предусматривавший суровые наказания крестьян в связи с убийством помещика, императрица написала генерал-прокурору: «Если мы не согласимся на уменьшение жестокости и умерение человеческому роду нестерпимого положения, то и против воли сами оную возьмут, рано или поздно».

Оснований говорить так было более чем достаточно.

Последнее десятилетие царствования Елизаветы Петровны ознаменовалось многими выступлениями крестьян, приписанных к заводам Демидова, Шувалова, Гончарова и др., которые жестоко подавлялись.

Вступив на престол, Екатерина сразу столкнулась с этой проблемой. Она видела причины волнений в том, что владельцы заводов, «умножая заводских крестьян работы, платили им либо беспорядочно, либо вовсе не платили». Однако это не мешало ей направлять военные команды в заводские районы для усмирения восставших. В 1760-х гг. заволновались и помещичьи крестьяне. Часто так бывало, что с приходом нового царя люди ждали каких-то указов, облегчающих их участь и ограничивающих помещичий гнет. Поскольку улучшений не наступало, они начинали волноваться, восставать.

26 февраля 1764 г. Екатерина объявила об окончательной секуляризации церковных и монастырских земель. Более миллиона крестьян переходили в разряд государственных. Участь их безусловно облегчалась. И это доброе дело, по сути, единственное сделанное для крестьян Екатериной, оказалось поводом для волнения помещичьих крестьян. Они захотели того же.

Разрозненные выступления крестьян вылились в настоящую войну под водительством Пугачева. Сбылись пророческие слова Екатерины, говорившей помещикам: «Несчастному классу нельзя разбить свои цепи без преступлений». Заполыхали целые губернии вдоль всей Волги, на Урале, частично – в черноземных губерниях и в центре. Стихийное выступление крестьян было жестоко подавлено. И хотя Екатерина возлагала вину не только на бунтарей-крестьян, но и на помещиков, доведших их до этого, она, несмотря на свой просвещенный либерализм, позволила усмирителям пугачевщины массовые избиения и увечья участников бунта. В бунтовавших губерниях каждого из трехсот жителей повесили. Всех, имевших хоть какое-то отношение к восстанию (а оказаться сторонним наблюдателем в поголовно бунтовавших губерниях было очень трудно), высекли. У мужчин отрезали по одному уху.

Крестьяне на долгое время получили прививку от бунтов. В том числе и приписанные к заводам. Однако ни либеральные представления Екатерины, ни уроки пугачевщины не способствовали не только освобождению крестьян, но даже ослаблению крепостного права. Оно усилилось.

Правда, к числу добрых дел, совершенных Екатериной, следует отнести запрещение приписки государственных крестьян к частным заводам и облегчение участи заводских крестьян манифестом от 21 мая 1779 г. Тут уж помог Пугачев.

Делались некоторые попытки ограничить поводы для «попадания» людей в число крепостных – из детских приютов, при женитьбе, при изъявлении желания вольного человека стать крепостным. Пленные становились свободными при принятии православия и т.д. Но все это не имело сколько-нибудь существенного значения. Крепостное право ужесточалось.

Указом от 17 января 1765 г. помещикам дозволялось ссылать крестьян на каторгу без суда и на срок, ими установленный. Разрешалось за провинности отдавать в рекруты; отправлять в Сибирь на вечное поселение и при этом засчитывать сосланных в рекруты; помещать крепостных в «смирительные дома» без всякого суда.

Указом от 22 августа 1767 г. было запрещено крепостным жаловаться на господ под страхом жесточайшего наказания. Купля и продажа крепостных осуществлялась и с землей и без нее, семьями и поодиночке. Положение о продаже крестьян без земли было распространено на Белоруссию, хотя, как писал белорусский генерал-губернатор, «белорусское шляхетство издавна не имело обыкновения продавать крестьян без земли». При Екатерине стало иметь.

Наряду с усилением крепостного права, все большим подавлением личных свобод крестьян, закрепощение шло вширь, охватывая все новые территории Российской империи. Речь идет прежде всего об Украине.

После присоединения к России левобережной Украины в результате освободительных войн Богдана Хмельницкого (1648–1654 гг.) крепостные порядки на ее территории оказались ликвидированными. Шляхта в основном переселилась в Польшу, а на украинских землях жили казаки и крестьяне (посполитые). Разница между ними состояла в том, что казаки несли военную службу и исполняли различные административные и судебные должности, а посполитые являлись податным сословием. Городские получили звания мещан, а сельские жители являлись обычными крестьянами. Но в отличие от великорусских крестьян, посполитые имели и личную свободу, и владели землей. Со временем казачьи старшины и другие служилые люди стали получать земли на свое содержание. Но населявшие эти земли крестьяне оставались юридически свободными, равно как и земля оставалась в их собственности. Они лишь вынуждены были или отрабатывать панщину (барщину), или отдавать на содержание господина часть своих доходов. Строгой регламентации обязанностей крестьян (посполитых) перед господами не было. Постепенно земля через куплю-продажу стала скапливаться в руках богатых казаков, монастырей, служилых людей, других владельцев. Крестьянин, продавший из-за нужды землю, продолжал жить там же, где и жил, но уже становился арендатором, «под суседком». Но он по-прежнему оставался юридически свободным и мог уйти куда угодно.

Со времен Петра Великого началась раздача украинских земель российским сановникам, которые стали пытаться распространять на живших на них крестьян крепостнические порядки. Но свобода перехода крестьян сохранялась, хотя рядом указов (29 мая 1738 г.) вводились ограничения. По универсалу гетмана Разумовского крестьянин при переходе терял право собственности на имущество и должен был получить отпускную грамоту от господина (державна), дающую право на переход. Но и при этом крестьянин оставался свободным.

Когда упразднялось гетманство на Украине и на его место учреждалась малороссийская коллегия, Екатерина указывала ее председателю, генерал-губернатору Румянцеву, на необходимость прекращения переходов крестьян. В 1765 г. коллегия ввела ряд ограничений на эти переходы, но они продолжались. И, наконец, 3 мая 1783 г. по просьбе Румянцева Екатерина издала указ, закреплявший крестьян там, где они находились в день его выхода. В указе говорилось: «Для известного и верного получения казенных доходов в наместничествах киевском, черниговском, новгород-северском и в отвращение всяких побегов к отегощению помещиков и остающихся в селении обывателей, каждому из поселян остаться в своем месте и звании, где он по нынешней последней ревизии написан, кроме отлучившихся до состояния сего нашего указа; в случае же побегов после издания сего указа поступать по общим государственным установлениям». Так повелением императрицы, почитательницы просветителей Вольтера, Дидро и Монтескье, в конце XVIII в. миллионы подданных были закрепощены.

«Успешное» закрепощение крестьян на Украине подвигло императрицу сделать то же самое в других губерниях, или недавно присоединенных, или традиционно не охваченных крепостным правом – Екатеринославской, Кавказской, Таврической, на Дону и др.

Ну и конечно, раздаривая земли своим фаворитам и отдельным лицам за заслуги перед отечеством (за годы ее правления было роздано 800 тысяч десятин населенных земель), Екатерина закрепостила таким образом четыреста тысяч ревизских душ, или около миллиона человек. Только 26 активным участникам переворота, по восшествии на престол, она раздала 18 тысяч душ.

Теперь посмотрим, как усиливалась эксплуатация отдельно взятого крестьянина по мере реализации дворянами предоставляемых им вольностей, ужесточения крепостного права. Как известно, свою долю от крестьянского труда помещик получал или в виде оброка, или через отработку на барщине. Ни то ни другое никак не регламентировалось, ничем не ограничивалось. Многие помещики обирали крестьян, доводя их до разорения и не думая при этом о своем будущем. Здесь уж речь шла не только о сострадании, каковое должен проявлять глава государства к своим подданным, но и об уроне экономическом. От некоторых сановников поступали предложения ограничить размеры оброка, число дней отработки на барщине, цену выкупа из крепостной неволи. Но Екатерина после долгих размышлений и рассуждений не решилась на какие-либо шаги в этом направлении.

В.О. Ключевский приводит усредненные данные об оброчных суммах на территории империи: 1760-е гг. – 2 рубля, 1770-е – 3 рубля, 1780-е – 4 рубля, 1790-е – 5 рублей. С учетом инфляции, оброк в пересчете на цены времени, когда писал об этом Ключевский, составил: в начале царствования Екатерины – 15 рублей, в конце царствования – 27 рублей. Такой оброк выплачивался на ревизскую душу. А на одно тягло (крестьянская семья вместе с детьми) приходилось 2,5 души, работающих примерно на 6 десятинах. Следовательно, с одной десятины оброчный крестьянин платил 11 рублей. Это в несколько раз превышало плату в конце XIX – начале XX в.

Тяжело было и крестьянам, работавшим на барщине. Число дней не ограничивалось. Их могло быть и три и пять. Как правило, в хорошую погоду крестьянин работал на барском поле, пока не заканчивалась страдная пора, а на своем – когда придется. Один из екатерининских вельмож, Петр Панин, писал: «Господские поборы и барщинные работы в России не только превосходят примеры ближайших заграничных жителей, но частенько выступают и из сносности человеческой».

К концу царствования Екатерины от ее мечтаний об облегчении участи крестьян ничего не осталось, а тема эта стала запретной при дворе и в общественных кругах.

Любопытно ее замечание по поводу крестьянского вопроса уже в последние годы жизни: «Где только начнут его трогать, он нигде не поддается». Далее, в других очерках, мы увидим правоту этих слов императрицы.

Что же в итоге? Можно говорить о том, что крепостное право при Екатерине Великой оформилось окончательно. В.О. Ключевский писал: «Она (Екатерина. – В.К.) просто закрепила господство владельцев над крестьянами в том виде, как оно сложилось в половине XVIII в., и в некоторых отношениях даже расширила ту власть. Благодаря этому крепостное право при Екатерине II вступило в третий фазис своего развития, приняло третью форму. Первой формой этого права была личная зависимость крепостных от землевладельцев по договору – до указа 1646 г.; такую форму имело крепостное право до половины XVII в. По Уложению и законодательству Петра это право превратилось в потомственную зависимость крепостных от землевладельцев по закону, обусловленную обязательной службой землевладельцев. При Екатерине крепостное право получило третью форму: оно превратилось в полную зависимость крепостных, ставших частной собственностью землевладельцев, не обусловливаемой и обязательной службой последних, которая была снята с дворянства. Вот почему Екатерину можно назвать виновницей крепостного права не в том смысле, что она создала его, а в том, что это право при ней из колеблющегося факта, оправдываемого временными нуждами государства, превратилось в признанное законом право, ничем не оправдываемое».

Екатерина свободно владела несколькими европейскими языками и писала на них свои литературные труды. На русском языке императрица изъяснялась хорошо, но всегда делала много ошибок, чем и дала повод для анекдота. Якобы она умудрялась в слове из трех букв сделать четыре ошибки (вместо «еще» писала «исчо»), И вот немка, неграмотно пишущая на русском языке, в 1783 г. учреждает Российскую академию для изучения и развития русского языка. Прежде Екатерина поручила своей наперснице Екатерине Дашковой подготовить предложения о целях и принципах устройства и деятельности Академии, что та и сделала. В «Кратком начертании императорской российской академии», подготовленном ею, говорится: «Императорская Российская Академия состоять имеет единственно под покровительством Ее императорского величества…

Императорская Российская Академия долженствует иметь предметом своим вычищение и обогащение российского языка, общее установление употребления слов оного, свойственное оному витийство и стихотворение.

К достижению сего предмета должно сочинить прежде всего российскую грамматику, российский словарь, риторику и правила стихотворения.

Как такового рода книги не могут быть сочинены одним человеком, то и нужно общество… должны члены императорской российской академии зависеть от вышней власти, утверждающей существование и распространению оной способствующей…»

Однако создание Академии – всего лишь фрагмент в цепи большого числа ее дел в образовательной и просветительной сферах.

Университетское дело в России влачило жалкое существование. В Петербургском университете, основанном по инициативе Петра Великого, учебный процесс не налаживался. В 1742 г. на 12 профессоров было 12 студентов. А в 1783 г. Дашкова нашла там только двух студентов. В основанном по предложению Ломоносова и Шувалова в 1754 г. Московском университете дела пошли лучше (число студентов в 1758 г. доходило до ста), но и там наступил упадок. По просьбе Екатерины Дидро подготовил предложения по устройству университета, но ходу им дано не было. Комиссия по учреждению училищ предложила открыть университеты в Пскове, Чернигове, Пензе и Екатеринославе с предоставлением автономий и свободы преподавания. Но занятая другими делами, прежде всего военными, Екатерина не сдвинула с фактически мертвой точки университетское образование в России.

Больше удалась императрице организация народных училищ. Следует отметить, что хотя Петр I лихо взялся за создание цифирных школ, он не очень в этом преуспел. С 1714 по 1722 гг. через них прошло 1389 учеников, а закончило обучение только 93. Анна Иоанновна и Елизавета Петровна также мало чего достигли в деле народного образования.