Текст книги "Самые знаменитые реформаторы России"

Автор книги: Владимир Казарезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц)

Сказанным не исчерпывается деятельность царя по реформированию системы управления. Но мы на этом закончим и поговорим о том, что он хотел, но не сумел сделать в данной сфере.

Из крупных потребностей государственных, которые осознавал Петр, но так и не удовлетворил, являлась необходимость иметь свод законов, которые отражали бы состояние тогдашнего общества. Страна жила по Уложению 1649 г., принятому еще при его отце, Алексее Михайловиче.

Один из ближайших соратников Петра, князь Яков Долгорукий, не боявшийся сказать правду царю, за что тот его ценил и уважал, сравнивая деятельность Петра с деятельностью его отца в законодательной сфере, отдал предпочтение Алексею Михайловичу. При этом князь говорил, что внутренняя расправа и правосудие – главное дело царей. «Для этого у отца твоего было больше досуга, а у тебя еще и времени подумать о том не было, и потому в этом отец твой больше тебя сделал. Но когда ты займешься этим, может быть и больше отцова сделаешь. Да и пора уж тебе о том подумать».

Разговор этот состоялся в 1717 г. К тому времени уже пересматривались статьи отцова Уложения и шло дополнение их новыми. В 1718 г. Петр предложил переработать Уложение, внеся в него заимствования из шведских законов (много чего перенимал Петр у своих развитых соседей, одновременно врагов и учителей). Но не удалось царю-реформатору осуществить реформу в законодательной сфере. Или Уложение Алексея Михайловича в принципе все-таки удовлетворяло, или слишком сложным оказалось создание нового свода законов, или слишком поздно Петр основательно им занялся, но как бы то ни было, нового Уложения при нем не появилось. И ряд следующих самодержцев, в том числе Екатерина Великая, не преуспели в этом деле.

Постоянные войны, ведущиеся российскими государями, отвлекали большую часть бюджета страны. Еще при предшественниках Петра более половины всех средств направлялось на содержание армии, финансирование военных мероприятий. При Петре военные расходы резко возросли. Уже в 1701 г. они составили 78% всего бюджета, а далее выросли до 83%. К расходам на ведение войн добавлялись расходы по обустройству завоеванных территорий. За десять лет (1700–1710) Северной войны армия Петра увеличилась с 40 до 100 тысяч человек (к концу царствования численность ее выросла до 200 тысяч), соответственно росли расходы на ее содержание и вообще на ведение войны. В 1701 г. «обслуживание» войны обходилось казне в 2,3 миллиона рублей, в 1706 г. – 2,7 миллиона, в 1710 г. – 3,2 миллиона. Далее эти расходы увеличивались. А между тем доходы, поступающие от населения в виде податей, составляли около полутора миллиона рублей.

Не очень искушенный в финансово-экономических делах Петр вначале не дает себе отчета в несоответствии расходов с возможностями государственной казны, «просто берет для своих целей из старых государственных учреждений – не только свободные остатки, но даже и те их суммы, которые расходовались прежде на другое назначение; этим расстраивается правильный ход государственной машины» (Милюков П.).

Петр I своим воспитанием и образованием не был подготовлен к осуществлению какой-то осмысленной финансовой политики, которая бы способствовала развитию производительных сил страны, увеличению на этой основе государственных доходов. Современник Петра, близкий к нему Фокеродт говорил, что царь сам «не раз жаловался, что из всех государственных дел для него ничего нет труднее коммерции и что он никогда не мог составить себе ясного понятия об этом деле во всей его связи».

Привлечение знающих людей, советников, в том числе из иностранцев, компенсировало в какой-то мере этот серьезный недостаток царя. Кроме того, он внимательно присматривался к хозяйственному и административному устройству в передовых странах – германских государствах, Голландии и конечно же Швеции, с которой так много воевал.

Но на всех его нововведениях лежала печать неограниченной деспотии, абсолютной власти и неудержимого, вспыльчивого характера. Все это, вместе взятое, позволявшее эффективно решать отдельные задачи, если царь выбирал оптимальный вариант из многих возможных, наносило большой урон в других случаях.

Все податное население империи испытывало невыносимый гнет. Многие разорялись, другие пускались в бега, чтобы не платить непосильные налоги, третьи шли в солдаты, четвертые в разбойники и т.д.

Милюков отмечает, что уже к 1710 г. число податных дворов уменьшилось, по сравнению с переписью 1678 г., с 791 тысячи до 637 тысяч.

Особенно пострадало население Северного края.

После периода интенсивного и экстенсивного развития городов и деревень (XVII в.) наступило время длительного упадка. Близость к строящейся северной столице, театру военных действий с Швецией сыграла роковую роль в судьбе края.

«Петровские мобилизации и податные тяготы нанесли первый за все века освоения этого края мощный разрушительный удар по крестьянскому хозяйству и в целом по экономике края. Образовалась огромная „пустота“ в деревнях и городах. По выборке из переписных книг и ревизских материалов, в 20–70-е годы XVIII века (без шести уездов из 22) запустело по разным причинам около 30 тысяч дворов, а убыло 94680 душ мужского пола; фактически число мужского населения уменьшилось на одну треть. Также уменьшилось на треть и количество дворов. Пустели пашни. Характерный для XVII века взлет экономического и культурного развития северных городов в первой половине следующего столетия остановился».

Если оценивать последствия петровских преобразований с точки зрения изменения качества жизни его современников, то в терминах сегодняшнего дня можно было говорить о гуманитарной катастрофе. Миллионы погибли в войнах, от голода из-за непосильных поборов, в болотах при строительстве Петербурга и на других стройках и т.д. А все оставшиеся стали беднее. Разумеется, за исключением тех «птенцов гнезда Петрова» (вроде Меншикова), кто воровал, имея возможности, пользуясь доверием царя.

Австрийский дипломат Оттон Плейер свидетельствовал (1710 г.): «Съестные припасы с каждым годом поднимаются в цене, хлеба не так много, возовые лошади, которые должно употреблять для разной перевозки припасов, становятся реже, потому что на них надобно отправлять подводы и военные повозки в военный стан, а назад их приходит оттуда немного: в дороге изнуряются и падают от плохого присмотра; торговля в стране приходит в дурное положение…»

А ведь это только 1710 г., впереди еще пятнадцать лет непрерывных войн, реформ, новостроек. Традиционные подати и налоги не давали нужных сумм, требовались большие поступления. Хотя источники-то были одни и те же – платежи от податных сословий. Задача состояла в том, чтобы на государственные расходы забрать больше, а людям, соответственно, оставить меньше. Петр изобретал все новые налоги, поборы и подати, фантазия его была неиссякаема. Назовем лишь некоторые из них, старые и новые: таможенные и кабацкие пошлины (на них в основном содержалась армия); драгунские деньги (налог, введенный в 1701 г. в связи с формированием кавалерийских полков); корабельные – для строительства и содержания флота; налог на строительство Петербурга; подвозный; рекрутный; запросные и накладные налоги, налог на право ношения бороды и т.д.

Но сборов по этим и другим статьям налогов становилось недостаточно, придумывались новые способы изъятия денег у подданных. В 1704 г. произвели «переоброчку» всех прежних оброчных статей и отдали в оброк новые с повышением тарифов. Облагалось оброком все, что возможно: рыбная ловля, соляные промыслы, домашние бани, мельницы, постоялые дворы и т.д. Доходы от оброчных статей в 1708 г. возросли с 300 тысяч до 670 тысяч рублей. Была установлена государственная монополия на соль, табак и др. товары. Что давало доход в казну, но незначительный.

Историк Соловьев, буквально боготворивший Петра и поддерживавший все его начинания, тем не менее писал: «Отнято было право владельцев мест, где производились торжки, брать пошлину на себя, пошлина стала идти в казну; уничтожены были так называемые тарханы, по которым известные лица освобождались от платежа пошлин. У бедного народа была роскошь – дубовые гробы: и этот предмет роскоши казна взяла себе и продавала против покупной цены вчетверо дороже; наложена была пошлина на бороду и усы: кто не хотел бриться, отплачивался деньгами».

До всех налоговых нововведений Петр осуществил денежную реформу, явившуюся важнейшей реформой в финансовой сфере и обеспечившую на первом этапе значительные доходы в казну.

Российская денежная система к тому времени устарела настолько, что не соответствовала ни внутренним потребностям, ни интересам внешней торговли. В обращении были мелкие серебряные монеты достоинством в одну копейку, так называемые чешуйки. Они чеканились из серебряной проволоки, были неправильной формы. При совершении крупных сделок у купцов много времени уходило на пересчитывание копеек в больших количествах. Для бедных же людей копейка считалась очень дорогой монетой, когда речь шла о купле-продаже мелких товаров, стоивших намного меньше. В то время как в Европе, в оживленные торговые связи с которой втягивалась Россия, имели хождение крупные серебряные монеты (талеры) и монеты помельче, а также медная монета и золотая.

Крупная монета выполняла помимо главных функций денег – быть средством обращения, накопления, платежа – еще и пропагандистскую, идеологическую функцию. Через символику, которая наносилась на ее плоскостях. Допетровская серебряная копейка в силу малой площади для этого не годилась.

На почве монетного дела царь познакомился с великим физиком Исааком Ньютоном, бывшим смотрителем британского монетного двора в Тауэре.

Пять монетных дворов, оснащенных современным по тогдашним понятиям оборудованием, было построено в Москве. Потом к ним добавились еще, в том числе в Петербурге. В оборот были пущены серебряные и медные монеты, главной денежной единицей стал рубль, делившийся на сто копеек. Кроме того, вводились монеты достоинством 50, 25, 10, 5, 3 копейки. Эта система с небольшими изменениями пережила всех царей и даже функционировала некоторое время при советской власти (нэп).

Но затевая реформу, император преследовал цель не только навести порядок в денежном обращении. Он рассчитывал заработать на этом немалые средства для удовлетворения все возраставших государственных потребностей. Дело в том, что проволочная копейка весила 0,41 грамма, а новая стала весить 0,28 грамма. Выпустив с 1698 по 1711 г. серебряных денег на 20,8 миллиона рублей, казна заработала 6,1 миллиона рублей. Старые монеты из обращения изымались, а запускались начеканенные из них более легкие. И до Петра вес монеты уменьшался. Если в 1613–1663 гг. из фунта серебра чеканилось 6 рублей 48 копеек, в 1664–1680 гг. – 8 рублей 64 копейки, в 1681–1698 гг. – 10 рублей 08 копеек, то по реформе Петра стали чеканить 14 рублей 40 копеек. Но уменьшая копейку в весе, никто не решался уменьшать содержание в ней серебра. А Петр I решился, допустив, таким образом, порчу денег.

Вначале в русском серебряном рубле, как и в европейском талере, серебра было 82 процента. Мелкая монета содержала 77 процентов. Но потом рубли, полтины и гривенники начали чеканить из сплава 70-й пробы, в серебряных же копейке и алтыне вообще стали допускать 38 пробу. От порчи монеты также была получена временная прибыль в несколько миллионов рублей, но затем начали сказываться негативные последствия. Прежде всего с упадком стоимости монеты стали пропорционально снижаться поступления в казну, что грозило расстройством всей финансовой системы.

В денежной реформе проявилась противоречивость реформаторской деятельности Петра Первого. С одной стороны – он сделал благое дело, с другой – подвел на грань катастрофы финансы государства.

Как бы ни изощрялся царь, изобретая все новые и новые источники доходов, в конечном счете поступления в казну зависели, как принято сейчас говорить, от налогооблагаемой базы. А она не увеличивалась с введением самых причудливых поборов. Главными товаропроизводителями являлись крестьяне, в меньшей мере владельцы фабрик и заводов и ремесленники. Купцы, уплачивавшие подати, сами новой потребительной стоимости не создавали. Реальное увеличение поступлений в казну (прямое или опосредованное) можно было ожидать только через крестьян. Разумеется, при условии, что будут расти объемы производимого ими продукта. Прежде чем говорить о новациях Петра по увеличению поступлений из деревни, коротко скажем о структуре крестьянского сословия России в то время. В него входили:

– государственные черносошные крестьяне – наименее угнетенные по сравнению с другими;

– крепостные крестьяне, принадлежавшие помещикам;

– крестьяне монастырские, при Петре изъятые у церквей и монастырей и переведенные в разряд экономических;

– дворцовые крестьяне, принадлежащие царской фамилии;

– крестьяне, приписанные к фабрикам и заводам;

– крестьяне-однодворцы, бывшие когда-то землевладельцами, но измельчавшие, однако сохранившие личную независимость.

Тягловые крестьяне всех категорий платили подати в царскую казну. Естественно, тяжелее приходилось тем, над которыми были владельцы (помещики, церкви и монастыри). Крестьяне, как государственные, так и помещичьи, жили в основном общинами. Как пишет Ключевский, «земля делилась между дворами по маличным рабочим силам каждого двора, делилась принудительно, навязывалась. Это потому, что размером надела определялась для каждого крестьянина соответственная тяжесть сословных обязанностей, падавших на крестьянство; как скоро это соответствие ходом нарождения и вымирания нарушалось, земля переделялась для восстановления равновесия. Таким образом, земля была не источником повинностей, а вспомогательным средством для их исполнения».

За время правления Петра подати с каждым годом возрастали и наконец стали просто непосильными. Поскольку поступления от крестьян не увеличивались, царь по совету многих «доносителей» стал склоняться к изменению податной системы с целью расширения той самой налогооблагаемой базы. Так появилась подушная подать.

Переход к ней ускорило решение о возложении обязанностей по содержанию армейских полков на отдельные провинции. Чтобы определить возможности территорий, в 1718–1727 гг. была проведена перепись крестьян (ревизия). Первые же ее результаты показали, что податных крестьян очень мало и содержать армию за их счет будет невозможно. Тогда стали расширять их круг. Историк Платонов пишет: «Сперва считали крестьян и холопей пахотных, потом предписано было заносить в „ревизские сказки“ и непахотных зависимых людей, наконец, стали записывать и „гулящих“ (не приписанных к сословиям) людей».

Сколько рассчитывал Петр получить в результате введения подушной подати, трудно сказать, но то, что поступления в казну увеличились, – несомненно. Сборы от прямых налогов с крестьян возросли с 1,8 миллиона рублей до 4,6 миллиона (всего поступления в бюджет равнялись 8,5 миллиона рублей), что являлось результатом увеличения числа податных людей и размера подати. При Петре она поднялась с 70 копеек до полутора и более рублей.

Что же в результате произошло?

Во-первых, число податных крестьян (душ) стало больше. Они включались в общины, наделялись землей. Значение сельской общины возрастало. Во-вторых, помещик становился не заинтересованным держать у себя много холопов – слуг, не занятых тяглом, так как подати за них он все равно должен был платить. Это следует считать прогрессивным результатом введения подушной подати. В-третьих, возложение на землевладельцев ответственности за уплату податей всеми, кто находится на их земле (кроме крестьян из холопов – «гулящие» люди и другие не крепостные), делало их зависимыми от помещика. Таким образом, крепостное право и углублялось и расширялось, свободных земледельцев становилось все меньше.

С.М. Соловьев с пониманием относится к крепостному праву, в России, давая ему такое объяснение: «Недостаток в рабочих руках, экономическая неразвитость заставили древнюю Россию прикрепить крестьян к земле». По логике историка, еще большая нехватка рабочих рук во время деятельности Петра оправдывала и сопровождавшее эту деятельность еще большее закрепощение крестьян. Правда, Соловьев делает не очень убедительный посыл в связи с этим: «Переворот, известный под именем Петровых преобразований, был именно тот переворот, которого необходимым следствием долженствовало быть освобождение села через поднятие города». То есть путь к освобождению крестьян лежал через их большее закрепощение, вызванное потребностями преобразований. Вывод оригинальный, но не очень убедительный.

Но реакционность нововведений Петра в крестьянском вопросе этим не исчерпывалась. Кауфман, один из лидеров партии кадетов, писал: «Под влиянием этого же указа у них (крестьян. – В.К.) установилось общее владение землею и соразмерное распределение ее между отдельными членами. Вместе с этим стали уничтожаться в России деревни и хутора и образовываться большие села, которые и являлись общинами…»

Таким образом, пути российского крестьянства, благодаря решительному вмешательству Петра, разошлись с крестьянами остальной Европы. Когда у нас хутора и мелкие деревни уничтожались, у «них» – поддерживались и создавались новые.

Пройдет два столетия, и Петр Столыпин, также великий реформатор, жизнь положит на борьбу с наследием своего великого предшественника Петра I. Кампания Петра по уничтожению мелких крестьянских поселений еще не раз даст свои рецидивы, вплоть до курса КПСС на коллективизацию, а затем – объединение мелких колхозов в крупные с уничтожением «неперспективных» деревень. А потом вновь, как в столыпинские времена, фермеры начнут создавать свои хутора и возрождать некогда погибшие деревни.

Однако вернемся к петровскому времени. Закрепление за территориями воинских частей усилило гнет крестьян. В дополнение к помещику, царскому чиновнику появился еще и воинский начальник. Ему надо было кормить солдат и получать себе жалованье. То и другое можно было обеспечить только за счет крестьян. Кроме того – обустройство воинских частей также производилось за счет населения, а пока дворов-казарм построено не было, солдаты размещались по крестьянским избам.

Сбор податей в пользу военных должны были производить земские комиссары. Но понимая, что им будет это делать чрезвычайно трудно, Петр велел, чтобы в 1723 г. при сборе вместе с комиссарами участвовали и офицеры. Попробовав раз, стал так же делать и далее. Три раза в год (по два месяца за один раз) команды объезжали крестьянские дворы, останавливаясь на постой, наводя ужас на население. В определении Сената в 1725 г. говорилось: «Платежом подушных денег земские комиссары и офицеры так притесняют, что крестьяне не только пожитки и скот распродавать принуждены, но многие и в земле посеянный хлеб за бесценок отдают, и от того необходимо принуждены бегать за чужие границы».

В таких же выражениях описывает происходившее тогда в деревнях светлейший князь Меншиков в своей докладной Тайному Совету: «Мужикам бедным страшен один въезд и проезд офицеров и солдат, комиссаров и прочих командиров; крестьянских пожитков в платеже податей недостает, и крестьяне не только скот и пожитки продают, но и детей закладывают, а иные и врознь бегут; командиры, часто переменяемые, такого разорения не чувствуют; никто из них ни о чем больше не думает, как только о том, чтоб взять у крестьянина последнее в подать и этим выслужиться».

Понимая, что бесконечно увеличение податного бремени продолжаться не может, царь пытается хотя бы ослабить поборы со стороны помещиков, а заодно и ограничить их произвол по отношению к крепостным. В ряду мер в этой связи интересен царский указ от 23 марта 1714 г. об учреждении майората, направленного против раздела помещичьих имений. Царь разъясняет в нем: «Разделением недвижимых имений наносится большой вред интересам государственным и падение самим фамилиям: если кто имел 1000 дворов и пять сыновей, то жил в изобилии; когда же по смерти его дети разделились, то им досталось только по 200 дворов; но так как они не желают жить хуже прежнего, то с бедных крестьян будет пять столов, а не один: таким образом, от этого разделения казне государственный вред, а крестьянам разорение». И указом предписывается: «Кто имеет несколько сыновей, может отдать недвижимое одному из них, кому захочет».

Вроде бы разумный указ, и Соловьев очень даже восхищается им. Но вот читаем «Великую реформу» (т. I, с. 86): «Указ прошел бесследно для дворянских судеб, был сорван на практике, и, наконец, 17 марта 1731 года он был отменен при императрице Анне…» В общем, этот указ постигла та же судьба, что и многие другие петровские нововведения, ненадолго пережившие самого реформатора.

Чтобы оградить крестьян от помещиков-самодуров, царь издал указ в 1719 г., которым предусматривалось отбирать имения у тех, кто допускал разорение своих крепостных. На защиту прав крестьянина, если вообще можно говорить о правах крепостного, направлен указ 1721 г., запрещавший продавать членов семей раздельно. Но, похоже, и этот указ «работал» не очень. Во всяком случае у Платонова читаем: «Уже при Петре началась продажа крестьян без земли не только семьями, но и в розницу, и Петр напрасно прилагал старания прекратить этот обычай».

Современником Петра I являлся Иван Посошков, названный академиком Никоновым первым русским ученым-экономистом и активным сторонником петровских реформ. Главный труд Посошкова – «Книга о скудости и богатстве» – свидетельствует об энциклопедических знаниях и активной гражданской позиции автора. Она содержит в себе главы о духовенстве, о правосудии, о купеческих делах и т.д., очень много места занимают крестьянский и земельный вопросы. У Посошкова состоялась встреча с царем в 1697 г., после чего он направил Петру ряд предложений по устройству дел денежных, финансовых, военных и др. «Книга о скудости и богатстве» попала царю незадолго до его смерти, и неизвестно, как он на нее отреагировал. Но зато мы знаем, что Посошков был арестован и посажен в Петропавловскую крепость.

Интересно понимание Посошковым причин бедственного положения русских сеятелей и хранителей: «Крестьянское житье скудостно ни от чего иного, такмо от своей лености, а потом от нерассмотрения правителей и от помещичьего насилия и от небрежения их».

Многие заимствования Петра из увиденного им в Европе имели отношение к сельскому хозяйству. Но они касались или второстепенных направлений, или введения ранее отсутствовавших видов деятельности. К коневодству, тонкорунному овцеводству, шелководству, распространению культуры картофеля и табака царь-реформатор имел отношение. Что же касается жизни основной массы крестьян, уровня их хозяйства, способов повышения его эффективности, то все это не входило в круг его интересов и приоритетов. Хотя делались попытки завезти в страну породистых животных, новые сорта растений, орудия труда и т.д. Известно, например, что Петр направлял остзейских крестьян по российским губерниям для обучения населения уборке хлеба с помощью кос вместо серпов. Но серьезных успехов от таких спорадических импульсов быть не могло.

Одна из исторических заслуг Петра – закладка основ многоотраслевой промышленности России. Многие историки полагают, что его планы по строительству отечественных заводов и фабрик в значительной мере были навеяны увиденным в Западной Европе во время двух длительных туда путешествий. Конечно, царь многому там научился. Но убежденность в необходимости строить самые разные заводы и фабрики проистекала из его собственных представлений. Заграница подсказывала – как делать. А что делать – он понимал сам, сообразуясь с насущными потребностями. Таковыми являлись, во-первых, острейшая нужда в средствах, которые могла дать промышленность; во-вторых, необходимость снабжать увеличивающуюся армию и строящийся флот вооружением и снаряжением. Требовались металлургические и металлообрабатывающие заводы для производства оружия и фабрики (мануфактуры), которые поставляли бы сукно на солдатское обмундирование, а также парусную ткань, канаты и др. для кораблей. Петр был обречен заниматься промышленностью. Заводам требовалась руда – отсюда настойчивость Петра в разведывании полезных ископаемых. За время его царствования было основано более 200 заводов и фабрик (Соловьев считает – 233).

Посмотрим, что оригинального, отличного по сравнению с другими странами было в подходах Петра к организации промышленности. Во-первых, отметим, что в основе своей заводы и фабрики строились как государственные. Объясняют это тем, что у частных лиц (прежде всего купцов, так как дворяне считали зазорным заниматься предпринимательством) не было средств. Хотя этот аргумент можно опровергнуть тем, что государство (царь) могло дать кредиты предприимчивым частникам, и пусть бы они занимались. Но дело в том, что, похоже, в описываемое время предоставлять-то кредиты было некому. Ну а государственные заводы и фабрики функционировали неэффективно. С высоты современного исторического опыта и прежде всего советского периода легко судить, почему многочисленные петровские заводы не очень хорошо работали. Хозяев не было, а государственные чиновники, управляющие производством, заботились больше о своем достатке, чем о казенной пользе.

Теперь уж трудно сказать, то ли изначально, строя государственные заводы, царь имел в виду передавать их затем частным лицам, то ли вынужден был делать это, видя, что хорошо управлять ими у чиновников не получается, но, как бы там ни было, он не стал устанавливать государственную монополию над промышленностью. Построенные заводы передавались частным предпринимателям. Петр настойчиво привлекал к фабрично-заводскому делу представителей всех сословий, в том числе аристократию, чуравшуюся занятий производством.

И во-вторых, говоря об особенностях подходов Петра к организации промышленности. Заводы и фабрики требовали большое количество рабочей силы. Нужны были инженеры и техники самых различных специальностей, управленцы и многие тысячи рабочих. Что касается технических специалистов, то на первых порах они в большом числе выписывались из-за границы, одновременно организовывались школы для подготовки их у себя. А где взять тысячи и тысячи рабочих в стране, не имеющей рынка рабочей силы? Привязанные крепостной зависимостью к земле крестьяне не могли переходить в категорию рабочего класса. Хотя на Руси с давних пор имел место отхожий промысел и крепостные, находившиеся на оброке, могли наниматься на заводы. Но требовались квалифицированные рабочие, на подготовку которых уходили годы, а потому оброчные крестьяне для этого не годились. Не помышляя об отмене крепостного права (а только такой шаг мог обеспечить поступление на рынок труда большого количества рабочих), Петр ничего другого не мог придумать, как стал прикреплять (приписывать) к заводам и фабрикам крепостных крестьян. Мировая практика развития промышленности не знала подобного. Везде промышленный подъем начинался с освобождения крестьян в результате буржуазных революций. Россия здесь стоит особняком.

Приписывая деревни с крепостными к заводам, царь строго регламентировал, чтобы крестьян «без заводов отнюдь никому не продавать и не закладывать, и никакими вымыслами ни за кем не крепить, и на выкуп таких деревень никому не отдавать».

Но по мере развития заводов потребность в рабочих возрастала и приписных крестьян оказывалось недостаточно. По просьбе владельцев заводов и фабрик 17 января 1721 г. вышел царский указ, разрешавший купцам и заводчикам покупать крестьян в собственность. В указе оговаривалось условие покупки деревень: «токмо под такою кондициею, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно».

Нет смысла говорить о том, какая великая польза была бы для России, осени Петра мысль об освобождении крестьян. Ему бы многое удалось, учитывая абсолютную власть и сильную волю, сметавшую все на пути к цели, появившейся в его голове. Ведь те же заводы в руках частных предпринимателей, но со свободными наемными работниками, функционировали бы совершенно по-иному. Но увы, этого не случилось. Да и не могло состояться, даже вздумай Петр нечто подобное. Окружающая правящая камарилья, терпевшая стрижку бород, ношение чуждой одежды и даже вырывание зубов, не позволила бы царю покушения на право владеть рабами. Он разделил бы участь других российских самодержцев, свергаемых насильно за неугодную правящему классу политику. Впрочем, этот разговор – не более как лирическое отступление. Никаких либеральных идей у него в голове не было, и они почему-то не прививались ему во время европейских путешествий и от контактов со многими иностранцами, находившимися на российской службе.

В результате можно говорить, что промышленность в России появилась. Она дала армии необходимое оружие и снаряжение, но больших поступлений в казну не обеспечила.

Не оправдались надежды и на приток денег от внешней торговли, через прорубленное окно в Европу. А насильственный перевод торговли из традиционного Архангельска в еще строящийся Санкт-Петербург лег новым тяжким бременем на казну и не дал значительных результатов, по крайней мере при жизни Петра. Многие считают, что вообще строительство нового города на границе с перенесением туда столицы государства явилось не более чем авантюрой, так дорого стоившей государству.

Даже Платонов, уж во всяком случае не являвшийся недоброжелателем Петра, вынужден был признать, что «…в общем дело внешней русской торговли не изменилось заметно, и русский вывоз оставался преимущественно в руках иноземцев. Не было заметных успехов и в торговле с Востоком, которая очень занимала Петра».

Велико значение просветительской деятельности Петра I, которая важна сама по себе для распространения грамотности и культуры, а также для осуществления предпринятых им преобразований. Ведь по сути, книжное и типографское дело в России началось с него.

Организация книгопечатания потребовала настоящей реформы русского языка. Дело в том, что в России сложилось к тому времени два языка – старославянский, законсервировавшийся, на котором писались (переписывались) православные церковные книги из года в год и из столетия в столетие, и народный русский язык, динамично развивающийся. Российские ученые люди имели дело с тяжеловесным старославянским языком, и им самим нужно было переучиваться, чтобы печатать книги на языке русского народа. Одна эта реформа достойна быть названной целой революцией. Первой книгой, изданной в 1708 г. на русском языке, стала «Геометрия, словенское землемерие». Вначале книги, печатаемые в России, были прикладного содержания, несшие конкретные знания по тем или иным направлениям ведения хозяйства, военного и морского дела, строительства. Естественно, в большинстве своем это были переводные книги.