Текст книги "Самые знаменитые реформаторы России"

Автор книги: Владимир Казарезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)

Одной из таких причин, возможно важнейшей, являлись длительные связи между Киевской Русью и Византией, знание верхушкой русского общества сути христианской веры, ее догматов и обрядов. Тем более что многие знатные киевляне уже были христианами, в том числе княгиня Ольга, бабка Владимира. В отдельных городах, по крайней мере, как мы видели – в Киеве и Новгороде, уже действовали православные церкви.

Кроме того, язычество на Руси не успело пустить глубокие корни. Не было построено добротных храмов, которые бы внушали священный трепет и служили религиозными центрами для укрепления духа язычников. Да и по сути, не сложилась каста языческих жрецов, способных влиять на умы и чувства верующих. Но и это еще не все.

Относительная легкость перехода славян в христианство объясняется и определенным сходством между их языческими богами и высшей божественной силой христиан. При всем том, что славяне-язычники поклонялись не одному, а многим богам, был у них и главный бог, который мог у людей, приобщавшихся к христианству, ассоциироваться с единственным богом. Эту точку зрения отстаивает профессор М.К. Любавский:

«…С одной стороны, у восточных славян было, хотя и смутное, представление о высшем небесном божестве Свароге, отце Даждь-бога, солнца и огня. На этом фундаменте легко могли укладываться и христианские идеи о Боге, как всемогущем Отце Небесном, и Сыне Божием, который именуется светом, солнцем правды. С другой стороны, и привычные представления славянина-язычника о множестве божественных сил находили себе аналогии в христианских представлениях о Матери Божией, ангелах, святых, демонах. Поэтому славянин-язычник должен был легко воспринимать христианское учение с этой стороны и приурочивать новые идеи к прежним представлениям. Так его Перун превратился в Илью-Громовника, его Волос в св. Власия, покровителя стад, его многочисленные лешие, водяные и домовые боги в христианских бесов и т.д.»

Такое смешение двух верований, конечно же, не способствовало чистоте новой религии. Произошедшая трансформация одних богов в других (в христианстве многочисленные боги обрели статус святых) вносила путаницу в представления верующих. Долгое время многие верования сосуществовали рядом, несмотря на угрозу греха, запреты, а то и преследования. Известно, что при Владимире новообращенные христиане подвергались репрессиям за сохранение памяти о прежних богах, а тем более за проявление к ним почтения.

Отдельным рецидивам язычества суждено было дожить и до нашего времени. Повторим, что ассоциирование многих языческих божеств с христианскими святыми приводило к некоторому замутнению христианства, но зато способствовало быстрейшему распространению новой религии. И приобщение славян к ней хотя и заняло долгое время, носило относительно мирный характер, не сопровождалось большими стрессами для людей.

Принятие христианства оказало многостороннее влияние на становление русской государственности. И ни в предшествующей, ни в последующей истории России не было события, равного по значимости крещению. Христианство дало ответы на коренные вопросы, всегда интересовавшие человека, – откуда произошел он сам и весь мир, что ждет его после смерти. Другое дело, насколько это соответствовало действительности, но новое учение объясняло мировое устройство и природные явления, вносило успокоение в умы и сердца людей, обещало предсказуемость жизни и того, что будет после.

Только с принятием христианства, религии, объединившей народы, населявшие территорию Киевской Руси, можно стало говорить о формировании системы власти как таковой, без которой не может быть государства. А также о таком понятии, как национальное самосознание. На это, как непременное требование, указывает профессор С.Ф. Платонов: «…политическая власть возникает на почве национального самосознания, когда племя, сознавая свое единство племенное и вероисповедное, сознает и свое историческое прошлое, обращается в нацию с национальным самосознанием».

То есть, для того, чтобы людская общность стала нацией, недостаточно племенного, так сказать, кровного родства, нужно еще и, согласно Платонову, вероисповедное. С крещением Киевская Русь его получила.

Поэтому не будет преувеличением говорить о том, что Киевская Русь, как государство, с присущими ей признаками властного, духовного и экономического единства, сложилась при Владимире Святославиче Святом.

Христианство своими догматами устанавливало поведенческие ограничители для верующего человека, давало ему нравственный идеал, достижение которого обещало загробную райскую жизнь. Вспомним христианские заповеди, ставшие правилами, регламентирующими образ жизни и помыслы людские. Такие, как не сотвори себе кумира, не убий, не укради, не прелюбодействуй, не произноси на другого ложного свидетельства и др. Смертными грехами объявлялись гнев, сребролюбие, зависть и тщеславие, чревоугодие, гордость, блуд, уныние и леность. Другое дело, что церковь провозглашала лишь идеалы, а степень следования им людей была различной, но в любом случае напоминание христианам о Боге способствовало их совершенствованию.

На примере самого князя Владимира, причисленного после смерти к лику святых, а при жизни за свои добродетели прозванного народом «Красным Солнышком», мы видим, какие изменения произошли с ним под влиянием христианства. Как говорилось выше, о его сладострастии, блуде ходили легенды, многими сотнями исчислялись наложницы, и вдруг ничего этого не стало. То же самое произошло с другими видными его сановниками. Да и простые люди – кто оглядываясь на Бога и боясь его, а кто будучи искренне убежденным в необходимости следовать христианским заповедям, – становились лучше сами, подвигали к тому своих детей и близких.

Или возьмем такой вопрос, как рабство, широко распространенное в Киевской Руси, торговля людьми, захват с этой целью массы пленников для последующей их продажи. Порой только ради этого и войны-то затевались. Рабство вступало в противоречие с учением Христа, становилось с ним несовместимым и потому стало сходить на нет. Хотя на смену ему пришло холопство, крепостная зависимость, но в любом случае это было уже не то.

Вера в Бога удерживала князя и его дружинников от жестокости в обращении с подданными, в том числе даже с преступниками. В летописи упоминается такой случай. Когда стало много разбойников, епископы сказали князю: «Разбойники размножились, зачем не казнишь их?» Владимир отвечал: «Боюсь греха». Потом по совету тех же епископов он начал казнить разбойников, но для нас важно появление мощного ограничителя, останавливающего человека в делах, считающихся греховными.

Русская государственность обрела в христианстве скрепляющее, цементирующее начало, а княжеская власть стала освещаться именем Бога. Безусловно, это способствовало ее укреплению, установлению законности, порядка. Разумеется, имела место абсолютизация власти, но вместе с тем князь получал в лице священников советников, помогающих в делах управления.

Можно говорить о появлении первых законоположений, регламентирующих юридические отношения. Устав Владимира Святого, содержавший положение о необходимости уплаты церкви десятой части доходов, выходил за рамки только отношений людей с Богом. Ведь на церковь были возложены обязанности и по устройству государственных дел, по поддержанию нравственности, охране семьи, разбору разного рода обид и т.д. Все это, хотя и в общем виде, порой намеками, оговаривалось в Уставе Владимира Святого.

Особый разговор о распространении грамотности. Что и говорить, не только простой народ, но даже бояре, а то и сами князья, не очень-то сильны были в грамоте. Хотя Кирилл и Мефодий к тому времени и выполнили свою просветительскую миссию, дали славянам азбуку, но мало кто ею пользовался. И вот возникла потребность в большом количестве грамотных людей – священников, чтобы крестить людей, совершать службы в церквах, выполнять другие обязанности пастырей. Если население на Руси в то время исчислялось уже миллионами, то священников должно было быть многие тысячи. Греки и болгары могли дать десятки, а остальных нужно было учить у себя. К этому приступили по повелению Владимира сразу же после крещения в Киеве.

Соловьев пишет, со ссылкой на летописца, что «Владимир велел отбирать детей у лучших граждан и отдавать их в книжное учение; матери плакали по них, как по мертвых, прибавляет летописец, потому что еще не утвердились верою. Детей роздали учиться по церквам к священникам и причту».

А у Карамзина мы находим даже сообщение о том, что «Великий князь завел для отроков училища, бывшие первым основанием народного просвещения в России».

Только ради того, чтобы грамота стала распространяться, чтобы организовывались школы, стоило вводить на Руси христианство.

Сразу же с принятием христианства началось строительство церквей по всей стране. Строили при Владимире и без того намного интенсивнее, чем при его предшественниках (прежде всего он строил города и укрепления вдоль юго-восточных границ своего государства для защиты от кочевников). Но возведение церквей было иного рода, доселе не знакомое славянам. Наряду с деревянными строились церкви каменные. В частности, в Киеве была возведена каменная церковь Богоматери, названная Десятинной, поскольку князь приказал отдавать ей десятую часть своих доходов и то же самое завещал своим детям. Можно предположить, что для строительства первых церквей выписывались мастера из Византии. Но это не могло продолжаться бесконечно долго. Следовательно, при возведении церквей люди учились строительному мастерству, перенося его на сооружения и других зданий.

О масштабах строительства церквей на Руси во времена Владимира Святого Н.М. Карамзин писал: «Немецкий летописец Дитмар, современник Владимиров, уверяет, что в Киеве, великом граде, находилось тогда 400 церквей, созданных усердием новообращенных христиан, и восемь больших торговых площадей. Адам Бременский именует оный главным украшением России и даже „вторым Константинополем“».

А ведь строить «второй Константинополь» должны были русские люди, обучаясь этому искусству сначала у византийцев, а потом друг у друга. Поэтому можно говорить о благотворном влиянии принятия христианства на развитие производительных сил Киевской Руси. Но освоение строительного мастерства через возведение церквей – это одно дело. Другое – формирование собственной архитектурной традиции Киевской Руси, а потом и Российского государства. Мир будет поражен величием, архитектурным совершенством, прочностью русских церквей, их бесчисленным множеством. А начиналось все с той Десятинной церкви, построенной в конце I тысячелетия князем Владимиром в Киеве.

То же самое относится и к иконописи. Вначале иконы привозили из Византии, затем их копировали русские мастера, учившиеся у тех же греков, и, наконец, появились собственные иконописные школы. Правда, это произошло уже после князя Владимира, но начиналось-то все при нем. Таким образом, речь идет уже об очевидном влиянии христианства на развитие изобразительного искусства.

Но и это не все, если говорить об искусстве. Требовались другие элементы оформления церквей, а также всевозможные сосуды и иные принадлежности для ведения службы. Они представляли собой изделия из металлов, в том числе драгоценных, других материалов. Как и священные книги и иконы, все это завозилось вначале из Византии, потом стало производиться на месте. Отсюда ведут начало школы русских ремесленников-металлистов, золотых и серебряных дел мастеров, ювелиров и т.д.

Из летописей трудно извлечь информацию о влиянии Владимира Святого на развитие ремесел и сельского хозяйства на территории Киевской Руси. Очевидно, летописцы не считали ее важной составляющей княжеской деятельности, отдавая предпочтение описанию военных походов, борьбы за власть и междоусобиц. Есть и иное объяснение небрежения летописца к хозяйственной деятельности князя. Дело в том, что для первых русских князей основным источником доходов являлись дань с населения, военная добыча и участие в торговле Севера с Югом по знаменитому пути «из варяг в греки». Являлись ли первые русские князья землевладельцами? Если говорить о князьях, живших до Владимира, включая его самого, то скорее – нет, чем да. Хотя в летописи упоминается, что у Ольги были княжеские села и угодья, Владимир Святой владел загородным селом Берестово под Киевом.

Основными производителями продовольствия являлись смерды, свободные граждане, сельские жители. При Владимире земля становится источником доходов. Князь и его дружинники сажают на своих землях рабов (холопов) и получают от них продовольствие, идущее на содержание дружины и двора и на продажу кочевникам и в Византию.

Основными обстоятельствами, побуждавшими князей и их приближенных заниматься сельским хозяйством, был рост расходов и трудность восполнения их традиционными путями, о которых говорилось. А для развития земледелия у князя были большие возможности – много рабов, которые могли быть использованы в сельском хозяйстве, и достаточно плодородной земли. Таким образом, при Владимире Святом наряду с сельским хозяйством смердов появилось княжеское сельское хозяйство, в котором использовался труд рабов (холопов). Можно сказать, что крепостное право на Руси зародилось именно в то время.

Владимир Мономах
(1053–1125)

Владимир Святославович Святой оставил после себя одиннадцать сыновей и усыновленного племянника Святополка, сына старшего брата Ярополка. По тогдашним правилам киевский стол перешел к Святополку. Стремясь к единоличному властвованию, он убил братьев Бориса, Глеба и Святослава. Впоследствии Борис и Глеб, как принявшие мученическую смерть, были канонизированы, причислены к лику святых.

Согласно летописи, Святополк, прозванный за злодейство Окаянным, сказал: «Перебью всех своих братьев и стану один владеть Русской землею». На него пошел войной Ярослав, княживший в Новгороде, победил и стал великим киевским князем. Он умер в 1054 г., оставшись в памяти народной за добрые дела, как Ярослав Мудрый. При нем почти вся Русь была объединена, развивалось церковное и гражданское строительство в Киеве и других городах, появился первый свод законодательных положений «Русская правда», велись победоносные войны с соседями, укреплялись границы Киевской Руси.

Умирая, Ярослав завещал Киев старшему сыну Изяславу, Чернигов – Святославу, Переяславль – Всеволоду, Владимир – Игорю, Смоленск – Вячеславу. Снова были распри и войны между братьями и их сыновьями, пока не утвердился (в 1078 г.) на киевском престоле Всеволод (после смерти Изяслава и Святослава). Ему как великому князю пришлось вести непрекращавшуюся борьбу с племянниками, претендовавшими на те или иные уделы, воевать с соседями, защищая от них Русь. Летопись говорит о нем: «Сей благоверный князь Всеволод был с детства боголюбив, любил правду, оделял убогих, воздавал честь епископам и пресвитерам… сам воздерживался от пьянства и похоти…» Всеволод был высокообразованным по тем временам человеком, знал пять иностранных языков. Он умер в 1093 г.

Кто должен был стать после него великим князем в Киеве? Здесь мы остановимся на сложившихся в Киевской Руси обычаях престолонаследия. Говорить об обычаях, а не о правовых нормах приходится потому, что каких-либо законов, регулирующих переход стола от одного князя к другому, не было.

К тому времени традиция передачи власти от отца к сыну еще не сложилась (впрочем, пройдут целые столетия, пока эта норма утвердится на Руси), но тем не менее некие понятия на сей счет существовали и их старались придерживаться. О том, как это было на Руси в описываемое время, рассказывает С.М. Соловьев:

«Первоначально род состоял из отца, сыновей, внуков и т. д.; когда отец умирал, его место для рода заступал старший брат; он становился отцом для младших братьев, следовательно, его собственные сыновья необходимо становились братьями дядьям своим, переходили во второй, высший ряд, из внуков в сыновья, потому что над ними не было более деда, старшина рода был для них прямо отец: и точно, дядья называют их братьями; но другие их двоюродные братья оставались по-прежнему внуками малолетними (внук-унук, юнук, малолетний по преимуществу), потому что над ними по-прежнему стояли две степени: старший дядя считался отцом их отцам, следовательно, для них самих имел значение деда; умирал этот старший, второй брат заступал его место, становился отцом для остальных младших братьев, и его собственные дети переходили из внуков в сыновья, из малолетних – в совершеннолетние, и таким образом мало-помалу все молодые князья чрез старшинство своих отцов достигали совершеннолетия и приближались сами к старшинству. Но случись при этом, что князь умирал, не будучи старшиною рода, отцом для своих братьев, то дети его оставались навсегда на степени внуков несовершеннолетних: для них прекращался путь к дальнейшему движению; отсюда теперь понятно, почему сын не мог достигнуть старшинства, если отец его никогда не был старшиною рода; так понимали князья порядок восхождения своего к старшинству; они говорили: „Как прадеды наши лествицею восходили на великое княжение киевское, так и нам должно достигать его лествичным восхождением“. Но когда в этой лествице вынималась одна ступень, то дальнейшее восхождение становилось невозможным; такие исключенные из старшинства князья считались в числе изгоев».

Наследования от отца к сыну не было не только применительно к великокняжескому столу, но и в уделах. Киевский князь волен был, по смерти кого-либо из князей, передавать его волость не сыну умершего, а другому. По возможности, великий князь раздавал «освободившиеся» княжества своим сыновьям, которые выполняли там роль наместников. Перемещения могли производиться и при жизни князей, так сказать насильно, за какие-либо провинности.

Постоянная миграция с одного стола на другой имела отрицательные последствия. Вновь прибывшему князю и его сподвижникам требовалось время для изучения нового объекта управления, обычаев, хозяйственных особенностей. Например, попадая из Переяславля в Новгород, или из Тмутаракани в Суздаль, князь оказывался в совершенно иных, непривычных для него условиях. Но вместе с тем такие перемещения способствовали формированию единого национального самосознания русских людей, ощущения общности государства, несмотря на его раздробленность. Получалось, что князь не был владельцем волости, а всего лишь ее управляющим и потому не мог оставить ее в наследство сыну, зато сам мог быть перемещен в другое место. Хотя обычно, получив стол однажды, князь оставался на нем до конца своей жизни.

Как видим, существовавший порядок престолонаследия был сложным и давал поводы князьям, считавшим себя обиженными, обойденными, добиваться того или иного княжеского стола силой оружия. А бывало, и зная, что нет права претендовать на не принадлежащий ему стол, но обладая силой и надеясь на поддержку жителей облюбованного княжества, соискатель начинал войну. В междоусобных войнах складывались и распадались коалиции, для внутренних разборок призывались варяги, половцы (ранее – печенеги), поляки, угры, болгары. Более-менее порядок на Руси устанавливался, когда в Киеве утверждался сильный князь (Владимир Святой, Ярослав Мудрый, Всеволод). Но со смертью князя, а то и до того, с его ослаблением снова начинались смуты. Страдал народ, на Русь устремлялись ожидавшие этого момента враги. В частности, после смерти Всеволода Русь снова оказалась перед угрозой междоусобиц и войн с соседями.

Владимир Мономах, сын Всеволода, будь наследование по прямой линии, сразу же занял бы место умершего отца. По личным качествам, уважению и любви со стороны народа, ему не было равных среди многочисленных князей. Он родился в 1053 г. от брака Всеволода с дочерью византийского императора Константина Мономаха, отчего и получил свое прозвище. Хотя существует и иная версия появления его второго имени. Во время войны в Крыму с генуэзцами он победил в поединке генуэзского князя, за что и получил прозвище «Мономах», то есть единоборец.

К моменту смерти отца (1093 г.) это был уже закаленный в сражениях воин и искусный полководец, умудренный правитель. В тринадцать лет он был направлен отцом княжить в Суздаль, в семнадцать Владимир стал князем смоленским, в девятнадцать – волынским… Был он князем черниговским, переяславским.

Владимир прославился не только своими победами над врагами, но и умением объединить князей в походы на них. Усобицы разъедали Русь. Мономах, еще будучи удельным князем, много сделал для их предотвращения. Тогда заключение союзов между князьями венчалось целованием креста, но клятвы часто нарушались. Мономах ни разу не позволил себе нарушить клятву, и люди его любили за это. Он сам не был мздоимцем и не позволял своим приближенным обижать людей. О его щедрости ходили легенды, люди боготворили князя за это. Конечно же, лучшего князя для Русской земли в это время нельзя было представить. Очевидно, у Владимира, присутствовавшего при смерти отца, появилось искушение остаться в Киеве, стать великим князем, иначе откуда бы летописец взял такие слова: «Владимир же стал размышлять, говоря: „Если сяду на столе отца своего, то буду воевать со Святополком, так как стол этот был его отца“». Дело в том, что отец Святополка Изяслав, старший брат Всеволода, отца Владимира, ранее занимал великокняжеский киевский стол. И получалось, что Святополк имел больше оснований претендовать на него, чем Владимир.

Киевляне знали и любили Владимира, и он мог рассчитывать на их поддержку в случае войны со Святополком, но он не стал этого дожидаться. Во-первых, не хотел преступить сложившихся порядков престолонаследия и тем самым запятнать свое доброе имя; во-вторых, спокойствие Русской земли, которое могло быть нарушено, ему было дороже собственных выгод.

Через год Владимиру пришлось пережить еще одно испытание, связанное также с проблемами престолонаследия. Пошел на него войной Олег, князь тмутараканский, двоюродный брат, приведя с собой в помощь половцев. Олег претендовал на Чернигов на том основании, что там когда-то княжил его отец, Святослав. Владимир сначала затворился в Чернигове, решившись выдержать осаду, но потом, видя, что Олег разоряет и сжигает все кругом, замирился с ними и ушел в Переяславль.

Сам Владимир об этом писал так: «И потом Олег на меня пришел со всею Половецкою землею к Чернигову, и билась дружина моя с ними восемь дней за малый вал, и не дала им войти в острог; пожалел я христианских душ и сел горящих, и монастырей и сказал: „Пусть не похваляются язычники“. И отдал брату отца его стол, а сам пошел на стол отца своего в Переяславль. И вышли мы на святого Бориса день из Чернигова и ехали сквозь полки половецкие, около ста человек, с детьми и женами. И облизывались на нас половцы точно волки, стоя у перевоза и на горах, – бог и святой Борис не выдали меня им на поживу, невредимы дошли мы до Переяславля».

И, наконец, в 1113 г. большими сомненьями терзался Владимир, прежде чем дать согласие на принятие великокняжеского киевского стола после смерти Святополка. Дело в том, что княжили в различных городах другие внуки Ярослава, дети Изяслава и Святослава, старших братьев Всеволода. По тогдашним понятиям они, исходя из генеалогических оснований, имели больше прав на киевский престол. Но, как пишет историк С.М. Соловьев, «…племя Изяславово потеряло окончательную народную любовь на Руси; дети Святослава никогда не пользовались ею…» В то же время Владимира Мономаха знала вся Русь.

Будь обстановка в Киеве спокойной, может быть, Мономах и на сей раз отказался бы от чести стать великим князем, но там разгорелось восстание, начавшееся в ремесленных кварталах города и перекинувшееся в сельскую местность. Аргументом в пользу призвания Мономаха становились не только его нравственные качества, талант полководца и народная любовь. В нем видели спасителя, единственного человека, способного умиротворить киевлян мудрым словом, добрым делом и если потребуется, то и силой.

Депутаты киевлян заявили Владимиру: «Приходи, князь, в Киев; если же не придешь, то знай, что много зла сделается. Ограбят уже не один Путятин двор или сотских и жидов, но пойдут на княгиню Святополкову, на бояр, на монастыри, и тогда ты, князь, дашь богу ответ, если монастыри разграбят». И хотя вроде никем не оспаривался приход в Киев Мономаха, ему пришлось вести междоусобные войны, усмиряя отдельных князей.

С 1113 по 1125 г. (год смерти) княжил Владимир Мономах в Киеве.

В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона мы читаем, что «Мономах, великий князь киевский, сын Всеволода Ярославича – самый замечательный из русских князей до-татарского периода нашей истории, оставивший по себе громкую славу и добрую память». Посмотрим на деяния этого великого князя, столь высоко оцененные, с двух позиций. Во-первых, насколько они соответствовали главному предназначению князя на Русской земле; во-вторых, взял ли он на себя какие-либо новые обязанности, и оказалось ли сделанное им благом для Русской земли. То есть посмотрим – в какой степени Владимир Мономах являлся реформатором.

Согласно историку С.Ф. Платонову, «мы отличаем три главных функции деятельности древнекиевских князей. Во-первых, князь законодательствовал… Вторая функция их власти – военная… Третья функция – есть функция судебная и административная… Князья сами судили уголовные дела».

Сначала рассмотрим в деятельности Владимира Мономаха военную составляющую, поскольку ей была подчинена в значительной степени вся его жизнь и прежде всего за нее он снискал всеобщую любовь и уважение. Из множества его военных походов остановимся на борьбе с половцами. Владимир Мономах не просто успешно воевал с ними, а, поняв опасность для Руси со стороны степи, сумел поднять на врагов всех русских князей, нашел для этого аргументы и силу, предложил иную, чем ранее, стратегию ведения войны с половцами. Необходимость отражения набегов кочевников из юго-восточных степей долгие годы в известном смысле определяла жизнь русских людей, формировала соответствующий менталитет.

Половцы (кипчаки) – тюркоязычный народ, пришли в прилегающие к Руси степи в середине XI в. Первый контакт русских князей с ними зафиксирован в 1054 г. (год смерти Ярослава Мудрого, сына Владимира Святого). Тогда все закончилось миром, заключенным между Всеволодом (сыном Ярослава, отцом Владимира Мономаха) и половецким ханом Болушем. А в 1061 г. уже произошло военное столкновение с ними, закончившееся тяжелым поражением русских. В «Повести временных лет» мы читаем: «В год 6569 (1061) впервые пришли половцы войною на Русскую землю; Всеволод же вышел против них месяца февраля во 2-й день. И в битве победили Всеволода и, повоевав землю, ушли. То было первое зло от поганых и безбожных врагов. Был же князь их Искал».

То же самое произошло через семь лет: «В год 6576 (1068) пришли иноплеменники на Русскую землю, половцев множество, Изяслав же, и Святослав, и Всеволод вышли против них на Альту. И ночью пошли друг на друга. Навел на нас бог поганых за грехи наши, и побежали русские князья, и победили половцы».

Вопрос стоял о самом существовании русской государственности. Со временем князья научились отражать набеги, сами предпринимали походы вглубь половецких степей, но добиться коренного перелома, устойчивой безопасности на юго-восточных границах не могли.

С середины XI в. и вплоть до завоевания Руси татаромонголами половцы присутствовали как постоянный фактор, определяющий внешнюю политику Киевской Руси. Впрочем, не только внешнюю. Часто половцы участвовали в междоусобицах русских князей по их просьбе. Они приходили, помогали одному князю победить другого и увозили за это добычу, захваченную в войне, и уводили много русских людей в плен, чтобы потом продать их в рабство. При заключении союзов русские князья женились на половчанках, что, правда, не мешало им, при нарушении мира, воевать со своими родственниками.

О том, что половцы представляли собой грозную военную силу, говорят их успешные походы не только на соседнюю Русь, но и в Византию, Венгрию, Болгарию. Они вместе с грузинами во времена Давида Строителя воевали против турок-сельджуков.

Половцы были многочисленны, являлись хорошими воинами. Им, ведущим кочевой образ жизни, нужно было жизненное пространство для увеличивающегося населения и пастбища для растущих стад. Ставкой в войне между русскими и половцами было само право на существование той и другой стороны. Но ни те ни другие не добивались решительной победы благодаря раздробленности, имевшей место не только у русских князей, но и у половецких ханов.

Владимир Мономах, до воцарения на великокняжеском киевском престоле, был князем в Переяславле, то есть ближе всех располагался к половецким степям и более других терпел от их набегов. Поэтому он объективно выдвигался на роль инициатора объединения русских князей на борьбу с грозными степняками.

Историческая заслуга Владимира Мономаха состоит не только в том, что он, будучи отважным и талантливым полководцем, вел много войн с ними, возглавлял целый ряд походов, а в том, что понял необходимость объединения русских князей во имя этой борьбы и сумел-таки добиться этого объединения. К концу жизни под управлением Владимира находилось до трех четвертей Киевской Руси. У него хватило таланта, мудрости извлечь пользу от присутствия грозного соседа-врага и употребить ее на благо Руси, на дело объединения отдельных княжеств в единое государство.

Еще будучи переяславским князем, он инициировал в 1097 г. съезд девяти русских князей в Любече с тем, чтобы обсудить совместные меры борьбы с половцами.

Летописец пишет: «…и собрались на совет в Любече для установления мира, и говорили друг другу: „Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю несут разно и рады, что между нами идут войны. Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей…“ И на том целовали крест: „Если отныне кто на кого пойдет, против того будем мы все и крест честной“».

И хотя это крестоцелование не привело к миру, распри вспыхнули вновь, но князья получили право силой оружия наказывать смутьянов, сообща выступая против них. Что само по себе способствовало объединению во имя общей цели.

Владимир Мономах мыслил масштабными, так сказать вселенскими, категориями, внимательно следил за событиями в Европе, на Ближнем Востоке, других землях. Замыслив поход в степь, с тем чтобы нанести половецким ханам сокрушительное поражение, он предложил объявить своего рода крестовый поход всех князей по примеру крестовых походов объединенной Европы в Палестину во имя освобождения Гроба Господня. Когда в 1111 г. объединенные силы русских князей пошли на половцев, религиозный фактор был использован максимально. Никогда ранее имя Бога и религиозные символы не употреблялись для поднятия духа воинов. Выход войска из Переяславля был торжественно обставлен крестным ходом и благословлением воинов от переяславского владыки. Большое число священников сопровождало ратников во все время похода и сражений. Такая идеологическая поддержка тоже была предпринята впервые.