Текст книги "Самые знаменитые реформаторы России"

Автор книги: Владимир Казарезов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)

«Тут говорилось о децентрализации. Представитель Царства Польского говорил о необходимости для правительства, особенно в теперешнюю минуту, черпать силу не в бюрократической централизации, а в том, чтобы привлечь местные силы к самоуправлению, с тем чтобы они заполнили тот пробел, который неизбежно скажется у центральной власти, опирающейся только на бюрократию. Прежде всего скажу, что против этого правительство возражать не будет…» Но вместе с тем он предупреждал, что «…децентрализация может идти только от избытка сил. Если же этой децентрализации требуют от нас в минуту слабости, когда ее хотят вырвать и вырвать вместе с такими корнями, которые должны связывать всю империю, вместе с теми нитями, которые должны скрепить центр с окраинами, тогда, конечно, правительство ответит: нет!».

Что касается низших административных звеньев, то Столыпин безусловно выступал за передачу им прав самоуправления. Здесь, в отличие от проблем центральной власти, ему не нужно было начинать с нуля. Более или менее эффективная система местного самоуправления (земства) существовала в России еще со времен Александра II. Столыпин высоко ее ценил и стремился обе палаты – Государственную думу и Государственный совет – сделать похожими на земство в смысле направленности на конкретные нужды народа, а не на политиканство. Он развивал и саму систему земств. В частности, добивался распространения ее на губернии, где земств не было, формирования земских структур на уровне волостей.

Он снял многие ограничения, введенные при Александре III, отменил контроль чиновников за расходованием земских средств и право губернатора утверждать выборных гласных, ввел систему государственных дотаций на развитие образования, борьбу с пожарами и эпидемиями, и что особенно важно – на всестороннюю поддержку крестьянских хозяйств.

Новые идеи Столыпин черпал и «обкатывал» на регулярно проводимых Всероссийских земских съездах, во время многочисленных встреч с представителями земств из самых разных мест. Его отношения с органами самоуправления, поначалу, как правило, напряженные, очищаясь от политизации, постепенно перешли в рабочее, конструктивное русло.

Немало внимания Столыпин уделял и рабочему законодательству. Аграрная реформа способствовала, наряду с бурным ростом промышленности, мощному притоку рабочей силы в города. Рабочие никак не были защищены от произвола хозяев по таким важнейшим вопросам, как уровень зарплаты, продолжительность рабочего дня, условия труда и т.п. На этой почве регулярно вспыхивали конфликты, волнения и забастовки.

Менее чем через год после назначения на должность главы правительства Столыпин выступил перед депутатами Государственной думы с целой программой, касавшейся «широкого содействия государственной власти благосостоянию рабочих и… исправления недостатков в их положении». Он был убежден, что «реформа рабочего законодательства должна быть проведена в двоякого рода направлениях: в сторону оказания рабочим положительной помощи и в направлении ограничения административного вмешательства в отношения промышленников и рабочих, при предоставлении как тем, так и другим необходимой свободы действий через посредство профессиональных организаций и путем ненаказуемости экономических стачек».

Представить рабочим и работодателям право самим улаживать отношения между собой для монархической России было делом не менее революционным, чем введение парламентаризма. И хотя легализация профсоюзов началась еще до вступления Столыпина на пост премьера, первоначально не предполагалось признавать права рабочих на забастовки. Столыпин сумел этого добиться.

Понимая, что далеко не все вопросы могли быть решены работодателями и рабочими самостоятельно, премьер предлагал Думе принять законы, которые бы обеспечивали «государственное попечение о неспособных к труду рабочих, осуществляемое путем страхования их в случае болезни, увечий, инвалидности и старости».

«В целях сохранения жизни и здоровья подрастающего рабочего поколения установленные ныне нормы труда малолетних рабочих и подростков должны быть пересмотрены с воспрещением им, как и женщинам, производства ночных и подземных работ. В связи с этим установленную законом 2 июня 1897 года продолжительность труда взрослых рабочих предполагалось понизить».

Как же общество восприняло столь гуманные по отношению к рабочим предложения правительства? Правые возмущались, видя в этом уступку социалистам; они опасались, что народ совсем выйдет из-под контроля, перестанет считаться с предпринимателями, а затем и с властями вообще. Левые потрясатели основ, наоборот, считали проводимые Столыпиным меры слишком робкими, не способными радикально улучшить положение рабочих.

В силу сложившейся традиции глава правительства мало влиял на внешнюю политику страны. Но однажды, когда Россия хотела вступить в войну на Балканах из-за аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, Столыпин решительно выступил против. Он полагал, что еще не оправившаяся после войны с Японией Россия потерпит поражение, и призвал смирить гордыню. Его послушали.

Кризис на Балканах и активное участие Столыпина в его разрешении дали ему немалую пищу для размышления о возможности мирного сосуществования государств. Вместе с новым министром иностранных дел С.Д. Сазоновым он разработал проект образования мирового сообщества и организации, названной им Международным парламентом. Их функции во многом совпадали с теми, что выполняют ныне ООН и Совет Европы.

Парламент должен был разрешать конфликты и взаимные претензии между отдельными странами, изучать экономическое положение государств и жизненный уровень населения, помогать народам, оказавшимся в тяжелом положении. Речь даже шла о возможном переселении людей из одной страны в другую во имя их благополучия. Имелось в виду также ограничить численность армий и их насыщение наиболее разрушительными видами вооружений.

Хотя в то время еще не знали ядерного оружия, но уже появилась авиация, и специалисты понимали, в какую грозную силу она может превратиться. Все более мощной становилась артиллерия, получило распространение автоматическое оружие, на вооружение армий ставились отравляющие вещества. Научно-технический прогресс неуклонно вел к созданию оружия массового уничтожения.

Понимая это, Столыпин готовит меморандум руководителям держав, в котором описываются возможные последствия будущих войн и предлагаются меры по их недопущению. Царь должен был обратиться с ним к главам государств осенью 1911 г., но смерть Столыпина помешала осуществить эту чрезвычайно важную акцию.

Следует сказать и о проекте создания Международного банка. Столыпин считал, что он мог бы оказывать финансовую помощь менее развитым странам, содействовать в преодолении кризисов перепроизводства, безработицы, реализации крупных инвестиционных проектов международного масштаба.

Многое удалось сделать реформатору Столыпину, но далеко не все его проекты оказались реализованными. На одни не хватило времени в силу краткости пребывания его во главе правительства. Для принятия других еще не готово было общество. В решении крестьянского вопроса тоже удалось не все. Но он оставался основным для реформатора. Столыпин говорил: «…главная наша задача – укрепить низы. В них вся сила страны. Их более 100 миллионов. Будут здоровы и крепкие корни у государства, поверьте – и слова русского правительства совсем иначе зазвучат перед Европой и перед целым миром… Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Но не дали этих лет ни ему, ни России.

Следует особо отметить и личные качества великого реформатора.

Прежде всего – честность, неподкупность. По этой причине взяточники и казнокрады, каковых было немало в правительственных кругах, боялись его как огня. Председатель Государственной думы Родзянко на заседании 15 октября 1911 г., посвященном памяти П.А. Столыпина, сказал:

«Мы все хорошо знаем, что лично для себя усопший министр никогда ничего не искал, что стремление к личной выгоде было совершенно чуждо его честной неподкупной душе, что этот рыцарь без страха и упрека жил лишь стремлением ко благу родины так, как он понимал его своей глубоко русской душой». Образованность и ум, умение широко мыслить и действовать сочетались в нем с такими коренными, глубинными качествами, как любовь к родине и готовность жертвовать всем ради ее благополучия. О его личном мужестве ходили легенды. Он был бесстрашен, когда создавалась реальная угроза для его жизни, и не менее смел и решителен, когда отстаивал свои позиции перед царем, Государственным советом, Государственной думой, перед политической оппозицией слева и справа. Иллюстрацией к его понятиям о чести и достоинстве может служить нашумевший факт – брошенный им вызов на дуэль депутату Государственной думы Ф.И. Родичеву, пустившему в обиход выражение «столыпинские галстуки». Как бы ни относиться к дуэлям, сам порыв многое говорит о натуре Петра Аркадьевича.

Вот что пишет о Столыпине в книге «Люди и политика» его современник В.Б. Лопухин: «Справедливости ради, позволю себе еще отметить одно его качество, как хотите, привлекательное в сознании человечества поныне с самых отдаленных времен. Это бесстрашие. Достаточно известен эпизод, когда Столыпин в относительно скромной роли саратовского губернатора в ту пору, когда губернаторов расстреливали, как куропаток, врезывается в бунтующую толпу. На него наступает человек с явно агрессивными намерениями, с убийством во взгляде. Столыпин бросает ему на руки снятое с плеч форменное пальто с приказанием, отданным так, как умеет повелевать одно только уверенное в себе бесстрашие: „Держи“. Ошеломленный презумптивный „убийца“ машинально подхватывает губернаторское пальто. Его руки заняты. Он парализован. И уже мыслью далек от кровавой расправы. Столыпин спокойно держит речь загипнотизированной его мужеством толпе. И она мирно расходится».

Примерно такой же случай произошел со Столыпиным в другой раз, также на Саратовщине, в одну из поездок по волновавшимся деревням. Находясь среди разбушевавшейся толпы, он увидел, что стоящий рядом человек выхватил револьвер и направил ему в грудь. Столыпин распахнул пальто и величественно громко произнес: «Стреляй!»

Преступник уронил пистолет, убийства не произошло.

У близко знавших его людей создавалось впечатление, что Столыпин – это само воплощение воли, что он не способен болезненно реагировать на обиды, оскорбления, нападки, непонимание. Особенно ценны свидетельства его недоброжелателей и политических противников – хотя бы Керенского, безусловно ему уступавшего по всем критериям оценок государственных и политических деятелей. Он говорил потом: «Кто помнит первую декларацию Столыпина? С каким напряженным вниманием встречала Дума каждое его слово – кто с бурным приветствием, кто с гневом. Знали и верили: его слова – не сотрясение воздуха, но решение мощного правительства, имеющего громадную волю и власть, чтобы провести в жизнь обещанное».

Его влияние при прямом контакте с людьми было одинаково сильным, имел ли он дело с толпой, движимой темными инстинктами, или просвещенной аудиторией, способной мыслить государственными категориями.

Ложь, полуправда, умолчание, дипломатические игры были ему чужды. Он был откровенен со всеми – с царем, высшими чиновниками, депутатами Думы, крестьянами, революционерами, преступниками. Будучи открытым, «прозрачным» для всех, он не терпел двусмысленности и в других. На протяжении всего XX в. так и не нашлось никого, даже среди его откровенных недоброжелателей, кто бы обвинил его в двуличии.

В эпоху самодержавия говорить о какой-либо публичной критике в адрес вельмож высокого ранга было совершенно нереально – так же, как и в советские времена. Между двумя этими эпохами в истории России именно Столыпин провозгласил критику вполне допустимой, даже необходимой. Лидер партии октябристов Шубинский писал: «Его принцип был таков, что держащий власть подлежит критике и публичной оценке, лишь бы это был суд над его политической деятельностью и выражающими ее взглядами, а не мелкая травля, злостная болтовня, носящая характер хулиганства. Критику и недовольство лично им он выслушивал спокойно и терпеливо».

Особая тема – отношения П.А. Столыпина с царем, монаршей семьей и их ближайшим окружением. По свидетельству В.Б. Лопухина, «ревнивый к превосходству и популярности сотрудников, царь начал ненавидеть Столыпина, едва ли не такою же мучительной ненавистью, какою он был одержим по отношению к Витте».

Столыпин был одним из немногих в окружении царя, кто открыто выступил против влияния Распутина на государственные дела, чем вызвал недовольство царской семьи. Царь даже не участвовал в похоронах своего премьер-министра.

Придворная камарилья всегда чутко реагирует на подобные нюансы. Поэтому сразу после смерти Столыпина, после траурных речей и панегирических некрологов начались переоценка его деятельности, пересмотр многих разработанных им проектов. Кошмары революционных потрясений были забыты, и принципиальность Столыпина казалась лишней на фоне наступившего (во многом мнимого) благоденствия.

Глубоко символичным оказался тот факт, что Столыпин был убит Богровым, с одной стороны, эсером, представителем партии, охотившейся за ним десяток лет, с другой – агентом охранки, стоявшей на страже интересов крайне реакционных сил. Автор не разделяет широко распространившуюся точку зрения об участии приближенных царя (а то и его самого) в организации покушения на премьера. Доказательств этому нет и, похоже, уже не будет. Но то, что Богров был агентом охранного отделения, – это общеизвестно и неоспоримо.

Столыпин, будучи окруженным недоброжелателями слева и справа, пережив до двух десятков покушений, знал, что рано или поздно те, кто охотится на него, достигнут цели. Однажды он изрек черное пророчество: «Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день как на последний в жизни и готовлюсь выполнить все свои обязанности, уже устремляя взор в вечность. А вечером, когда я опять возвращаюсь в свою комнату, то говорю себе, что должен благодарить Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания близости смерти как расплаты за свои убеждения. И порой я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы, наконец, удастся».

1 сентября 1911 г. в городском киевском театре в присутствии императора Николая II он был смертельно ранен, а 5 сентября умер.

В соответствии с его завещанием (похоронить там, где будет убит), он и был похоронен в Киеве.

Вожди Белого движения

Столыпину удавалось удерживать Россию от втягивания в войну, к чему постоянно стремилась традиционно сильная военная партия в окружении царя. Будь он жив и оставайся на посту главы правительства, вероятно, не было бы Первой мировой войны и революции, а следовательно и разрушительной Гражданской войны. На ее фронтах решалось – каким путем пойдет Россия. Победили большевики, и страна втянулась в семидесятилетний эксперимент по построению тоталитарного общества уравнительной справедливости. А что было бы, окажись военный успех на стороне вождей Белого движения? Сказать трудно.

Ведь они действовали в военных условиях, и принимаемые ими решения и меры по политическому, административному и хозяйственному устройству подвластных территорий носили временный характер. И из них вовсе не следовало, что именно так тот или иной руководитель Белой армии организовывал бы жизнь в России в случае победы.

Представление о их намерениях можно составить по разработанным ими проектам конституций и декларациям, лозунгам и программным заявлениям, которые они озвучивали. Но известно, сколь отличаются обещания политиков, идущих на выборы или стремящихся к цели с помощью оружия и зовущих под свои знамена народ, от их реальных действий после прихода к власти. Наиболее убедительный пример – большевики, прельщавшие людей, в случае поддержки, обещаниями мира, хлеба; земли – крестьянам; фабрик и заводов – рабочим. Ничего этого ни рабочие, ни крестьяне не получили.

Прогнозировать, что было бы, если бы белые победили, очень сложно. Потому что, в отличие от большевиков, имевших одну руководящую партию и более-менее общую идеологию, белые представляли собой настолько пеструю картину, что о какой-либо общей их платформе говорить очень трудно. Главным объединяющим белых вождей началом являлась ненависть к большевикам и стремление их уничтожить. И очень даже может быть, что после разгрома Красной армии, случись такое, Россию ждало продолжение Гражданской войны, но уже между победителями, или расчленение страны на отдельные государства. Причем не только по национальному, но и политическому (идеологическому) принципу. Трудно представить, как бы уживались вместе монархист Корнилов и эсер-террорист Савинков, охотившийся за членами царской фамилии. Сепаратист Краснов, выступавший за создание на Дону собственной государственности, и генерал Деникин, стоявший за единую и неделимую Россию. Адмирал Колчак, в силу своей нравственной установки считавший непозволительным для себя прикоснуться к золотому запасу России даже в самые трудные для себя моменты, и откровенно аполитичный предводитель разбойников Булак-Балахович. Однако и деятели, близкие по своей идеологической ориентации, не являвшиеся откровенно нравственно ущербными, могли не поладить друг с другом, не будучи в состоянии признать над собой власть того, кто совсем недавно был одним из них. Поэтому не исключено, что, покончив с большевиками, они передрались бы между собой, ввергнув Россию в пучину бедствий и распада.

Но, скорее всего, у белых вождей хватило бы здравого смысла построить государственность на принципах, приемлемых для большинства. А у одного, самого влиятельного, достало бы сил подчинить остальных. Тем более что все-таки большинство из них боролось не за личные интересы, а ради спасения гибнущего, по их пониманию, отечества. Но – не будем гадать. Посмотрим, что собирались делать вожди Белого движения после победы над большевиками и что делали там, где удавалось утвердить свою власть.

На первом этапе белая идея персонифицировалась с именами генералов Михаила Васильевича Алексеева и Лавра Георгиевича Корнилова. Оба они были выдающимися военными деятелями, очень популярными в армии, занимавшими, сменяя один другого, пост Верховного главнокомандующего в 1917 г. при Временном правительстве. Их признавали своими вождями офицеры и генералы за полководческий талант и личное мужество, и любили солдаты за заботу о них и простое, не аристократическое происхождение.

О происхождении. Алексеев родился в семье простого солдата и благодаря труду и незаурядным качествам сделал столь блестящую карьеру, став генералом от инфантерии и Верховным главнокомандующим Русской армии.

Корнилов – сын сибирского казака и калмычки. Тоже умом, потом и кровью, а не благодаря наследственным привилегиям приобщился к высшей генеральской касте.

С ними в ряд следует поставить и Антона Ивановича Деникина, дед которого был крепостным крестьянином. А знаменитые казачьи атаманы – Каледин, Краснов, Дутов, Семенов и др. – все из казаков. Казалось бы, странно, что выходцы из простого народа возглавили Белое движение. Хотя были среди белых вождей и аристократы. Представитель знатного рода – барон Петр Николаевич Врангель, потомственный морской офицер Александр Васильевич Колчак; дворянин Николай Николаевич Юденич и др.

Лавр Георгиевич Корнилов (1870–1918) был широко известен не только военными подвигами, но и четкой позицией относительно вывода страны из кризиса. Будучи Верховным главнокомандующим, он требовал наведения порядка на фронте и в тылу, запрещения митингов и собраний, введения смертной казни и т.д. Керенский лавировал между ним и Советами, состоявшими из большевиков, меньшевиков, эсеров и других левых. Несовместимость их позиций явно обозначилась на государственном совещании, состоявшемся 12 августа в Петрограде. На него съехалось около 2500 человек (министры, генералитет, депутаты Государственной думы, представители Советов, духовенство, предприниматели, профсоюзные деятели и др.).

Понимая, что страна подведена к крайней черте, за которой начинается хаос, имея за своей спиной армию, Корнилов на этом совещании заявил: «…Выводы истории и боевого опыта указывают, что без дисциплины нет армии. Только армия, спаянная железной дисциплиной, только армия, ведомая единой, непреклонной волей своих вождей, только такая армия способна к победе.

Дисциплина должна быть утверждена путем предоставления соответственной власти начальникам – офицерам и унтер-офицерам…

Необходимо поднять престиж офицеров. Офицерский корпус, доблестно сражавшийся за все время войны… должен быть вознагражден нравственно за все понесенные им не по его вине унижения и систематические издевательства… Я полагаю, что разницы между фронтом и тылом относительно суровости необходимого для спасения страны режима не должно быть. Но в одном отношении фронт, как непосредственно стоящий перед лицом опасности, должен иметь преимущество. Если суждено недоедать, то пусть недоедает тыл, а не фронт».

Конечно, эти слова разносились по армии, в обществе и на Корнилова смотрели как на вождя, способного спасти Россию от краха.

А что же Керенский, глава Временного правительства, и общественные деятели демократического толка?

Керенский: «Как только Временное правительство или кто-нибудь другой пойдет, может, самым решительным шагом, но удовлетворяя до конца только одну какую-нибудь задачу и какой-нибудь один интерес, он уничтожит то, что существует сейчас, и он откроет и начнет сам великую гражданскую войну и великое потрясение, где, может быть, погибнем все мы…»

Понятно, что это говорилось в адрес Корнилова. Из других выступлений приведем слова социал-демократа (меньшевика) Церетели: «…Нельзя купить порядок ценою потери веры народа в силы народные, силы демократии. Если бы вы создали такой порядок в стране, это был бы порядок не живого государства, а кладбища… Задача власти – так организовать порядок, чтобы в движение привести весь наличный капитал народных организаций для дела спасения страны…

…демократическая программа и спасение страны в настоящий момент уже синонимы…»

Большинство собравшихся поддержало Корнилова, а не Керенского. И причина была не в низкой политической культуре населения, а в инстинкте самосохранения общества, делавшего правильный выбор. Свидетель тех событий, русский философ Николай Бердяев писал: «Принципы демократии годны для мирной жизни, да и то не всегда, а не для революционной эпохи. В революционную эпоху побеждают люди крайних принципов, люди, склонные и способные к диктатуре».

Керенский и другие деятели очень много выступали на разного рода форумах и митингах, считая соблюдение демократических норм более высокой ценностью, чем спасение России, хотя и чувствовали, что с утратой популярности у всех из рук уходит и власть.

Корнилов же взял на себя ответственность за силовое решение вопроса. То есть пошел на совершение военного переворота.

Керенский отстранил мятежного генерала от обязанностей Верховного главнокомандующего, а тот двинул войска на Петроград. Но потерпел неудачу и был, наряду с другими военными, арестован.

Все это добавило Корнилову славы спасителя отечества, решительного борца против хаоса, против большевиков, по его выражению, действовавших «в полном согласии с планами германского Генерального штаба».

Российской Вандеей называли Дон из-за его значительной роли как базы контрреволюции после большевистского переворота. В ноябре 1917 г. там оказался генерал Алексеев, рассчитывавший, что за ним последуют многие тысячи русских офицеров. Вскоре туда же прибыли Корнилов, Деникин, Марков и другие генералы и офицеры, участвовавшие в августовском мятеже. Они и составили ядро будущей Добровольческой армии, а затем и Вооруженных сил Юга России.

Генерал Корнилов стал командующим армией, генерал Алексеев – политическим и хозяйственным руководителем движения. Однако одного авторитета среди солдат и офицеров было недостаточно, чтобы претендовать на роль вождя сил, противостоящих большевизму. Нужно было сказать людям – что их ждет в случае победы. Ведь большевики сразу же выдвинули главные лозунги, которые они намеревались реализовать, чем привлекли народные массы под свои знамена.

Руководство Добровольческой армии выразило цели и принципы борьбы в Декларации и Политической программе генерала Корнилова. В Декларации заявлялось о верности России обязательствам перед союзниками и необходимости продолжать войну с Германией, для чего на Дону и создавалась Добровольческая армия. Вопрос о государственном устройстве России откладывался до окончательной победы над большевиками. Но из Политической программы генерала Корнилова видны контуры общества, которое должно было сложиться в случае победы возглавляемого им движения. Приведем эту программу с минимальными сокращениями.

«Политическая программа ген. Корнилова.

Преступное легкомыслие, либо сознательное предательство людей, вознесенных к власти стихийной революционной волной, привело страну в состояние полной дезорганизации и анархии. То что предсказывал ген. Корнилов в первые дни освободительного движения, с чем он рыцарски боролся, как горячий русский патриот, наконец совершилось: – Россия оказалась в руках политических авантюристов, делающих под флагом социальной революции – велико-германское дело разрушения боевой мощи страны. Играя с одной стороны на низменных инстинктах темных народных масс, с другой – на моральной и физической усталости широких слоев русского общества, вызванной тяжелой четырехлетней войной, так называемый „Совет народных комиссаров“ – утвердил у нас деспотическую диктатуру черни, несущую гибель всем культурно-историческим завоеваниям страны.

…Корнилов, вступая снова на арену политической борьбы, во имя спасения России и чести нации, ставит своей ближайшей задачей сокрушение большевистского самодержавия и замену его таким образом правления, который обеспечивал бы в стране порядок, восстановил бы попранные права гражданства и, закрепив целесообразные завоевания революции, вывел бы Россию на светлый путь свободы и прочного почетного мира, столь необходимого для культурно-экономического прогресса государства.

Общие основы Корниловской программы таковы.

1. Восстановление прав гражданина: все граждане России равны перед законом, без различия пола и национальности; уничтожение классовых привилегий, сохранение неприкосновенности личности и жилища, свобода передвижений, местожительства и проч.

2. Восстановление в полном объеме свободы слова и печати.

3. Восстановление свободы промышленности и торговли, отмена национализации частных финансовых предприятий.

4. Восстановление права собственности.

5. Восстановление русской армии на началах подлинной военной дисциплины. Армия должна формироваться на добровольческих началах (по принципу английской армии), без комитетов, комиссаров и выборных должностей.

6. Полное исполнение всех принятых Россией союзных обязательств международных договоров. Война должна быть доведена до конца в тесном единении с нашими союзниками. Мир должен быть заключен всеобщий и почетный, на демократических принципах, т.е. с правом на самоопределение порабощенных народов.

7. В России вводится всеобщее обязательное начальное образование с широкой местной автономией школы.

8. Сорванное большевиками Учредительное Собрание должно быть созвано вновь. Выборы в Учредительное Собрание должны быть произведены свободно, без давления на народную волю и во всей стране. Личность народных избранников священна и неприкосновенна.

9. Правительство, созданное по программе ген. Корнилова, ответственно в своих действиях только перед Учредительным Собранием, коему оно и передаст всю полноту государственно-законодательной власти. Учредительное Собрание, как единственный хозяин земли русской, должно выработать основные законы русской конституции и окончательно сконструировать государственный строй.

10. Церковь должна получить полную автономию в делах религии. Государственная опека над делами религии устраняется. Свобода вероисповеданий осуществляется в полной мере.

11. Сложный аграрный вопрос представляется на разрешение Учредительного Собрания. До разработки последним в окончательной форме земельного вопроса и издания соответствующих законов, – всякого рода захватно-анархические действия граждан признаются недопустимыми.

12. Все граждане равны перед судом. Смертная казнь остается в силе, но применяется только в случаях тягчайших государственных преступлений.

13. За рабочими сохраняются все политико-экономические завоевания революции в области нормировки труда, свободы рабочих союзов, собраний и стачек, за исключением насильственной социализации предприятий и рабочего контроля, ведущего к гибели отечественную промышленность.

14. Генерал Корнилов признает за отдельными народностями, входящими в состав России, право на широкую местную автономию, при условии, однако, сохранения государственного единства. Польша, Украина и Финляндия, образовавшиеся в отдельные национально-государственные единицы, должны быть широко поддержаны правительством России в их стремлениях к государственному возрождению, дабы этим еще более спаять вечный и несокрушимый союз братских народов.

Генерал Корнилов».

Прокомментируем некоторые положения программы. Национальная политика выражена в ней не очень четко. С одной стороны, «сохранение государственного единства», с другой – поддержка Польши, Украины и Финляндии, «образовавшихся в национально-государственные единицы». Не ясно с названными странами. А что с другими – Прибалтийскими и Закавказскими? – Надо полагать, никакой независимости.

Решение аграрного вопроса откладывалось до созыва Учредительного собрания. Вместе с тем известна позиция Корнилова о намерении наделить отличившихся участников войны и семей погибших воинов (см. Русский бонапартизм // Дело народа. 1917 г. – 14 сент.). Имелось в виду экспроприировать у землевладельцев излишки сверх стадесятинной нормы и нарезать три миллиона участков размером от 6 до 12 десятин.

После смерти Алексеева и гибели Корнилова верховная власть на юге России сосредоточилась в руках Антона Ивановича Деникина (1872–1947). Он действовал, ориентируясь на программу Корнилова, но в соответствии с меняющейся ситуацией его политика претерпевала изменения.