Текст книги "Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969"
Автор книги: Виталий Федоров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 61 страниц)
Глава 149. ДЕНЬ КОНСТИТУЦИИ
Декабрь 1967 года выдался на Урале суровым. Температура падала ниже –40 градусов. 5 декабря вся страна отмечала День Конституции. В этом году праздновалось и пятидесятилетие Великой Октябрьской социалистической революции, и, наверное, поэтому руководство города вдруг решило День Конституции объявить днём отдыха практически для всех предприятий, даже горнодобывающих (которые обычно работали в любые праздники).
Четвёртого декабря в 24:00 в карьере всё замерло. Наши поезда – сколько вошло – остановились на станции Новая, остальные разместились на более-менее ровных участках пути, а два тепловоза поставили на деповские пути. Электровозов было около трёх десятков. Все поезда были заторможены ручными тормозами и зафиксированы тормозными башмаками.
А теперь про то, как «отпраздновал» День Конституции ваш покорный слуга. В этот день номинально была наша смена, поэтому пять человек из неё назначили на дежурство: меня старшим (Иванов отдыхал), один машинист и помощник на все электровозы, дежурная на станции Новая и один машинист тепловоза (в его обязанности входило слежение за тем, чтобы двигатели тепловозов постоянно работали, иначе могли «замёрзнуть»).
Перед уходом на смену я посмотрел на термометр. Он показывал –46 °С. По радио из Свердловска подтвердили, что зрение меня не подвело.
Мы периодически выходили из тёплого помещения, смотрели с борта в карьер на наши застывшие на местах поезда. Потом заходили по очереди в кабины стоявших на станции электровозов и вручную при помощи диэлектрических перчаток и штанг поднимали токоприёмники, чтобы прогреть двигатели. В обычных условиях токоприёмники поднимаются сжатым воздухом, но сейчас условия были далеки от обычных. Мы прошли все электровозы, стоящие на станции, но в карьер не спускались.
В 16 часов пришла смена, которая тоже состояла из пятерых человек. Они сказали нам, что работать рудник начнёт с восьми утра шестого числа. Как раз выходило, что это наша дневная смена.
Шестого утром мы вышли на работу. Мороз ничуть не ослаб. Снова вручную поднимали токоприёмники. Те, кто находился под боковой контактной сетью, должны были ещё соединять с ней токоприёмник кабелем при помощи штанги.
Компрессоры запускались не сразу, так как смазка на морозе затвердела и электродвигатель не мог провернуть компрессор. Приходилось убирать поднятые токоприёмники, при помощи ломика хотя бы стронуть с места двигатель с компрессором, и снова поднимать токоприёмники.
Чехословацкие электровозы 21Е, хоть и с трудом, всё-таки пошли в работу. А вот почти у половины немецких ЕЛ1 вышли из строя компрессоры. Причём они сначала немного поработали, а потом громко застучали и задымились. Пришлось пять локомотивов останавливать – у них были разрушены боковые стенки компрессоров. На других использовали факел для подогрева картера компрессора, и это принесло плоды – эти электровозы из строя не вышли. Но на ремонт в депо выстроилась целая очередь.
Когда разобрали первый агрегат, выяснилось, что там использовалась европейская смазка, которая нам не подходила – при температуре ниже минус сорока она затвердевала, и об неё ломались стальные лопатки, подающие смазку к подшипникам. На складе имелись два новых компрессора, их поставили, но трём электровозам пришлось ждать запчасти, которые были заказаны в ГДР, ещё около полутора месяцев.
Вообще запускать в такой мороз технику было трудно и даже опасно. Мне приходилось буквально метаться в карьере от одного локомотива к другому. На одном электровозе мы перекидывали кабель от токоприёмника на контактную сеть. Кабель был длинным и коснулся рельса; раздался громкий – как выстрел – хлопок, в разные стороны полетели ошмётки изоляции кабеля, она не выдержала короткого замыкания при напряжении в полторы тысячи вольт. На подстанции «выбило» защиту. К счастью, никто не пострадал.
В нормальном режиме предприятие заработало лишь через сутки. Вот чего стоил всем нам праздник, организованный ура-патриотами.
Глава 150. ГРЕХОВНЫЕ СТРАСТИ ПОД ХМЕЛЬКОМ
Новый 1968 год мы решили встречать у себя дома. Кощеевы собирались отмечать праздник с родителями, но грозились, что в новом году непременно зайдут на огонёк. Ещё в ноябре мы приглашали Косенко, и напомнили им об этом перед самым праздником. Они пришли, но не всей семьёй, а лишь Дмитрий и Шура. Рая пригласила свою коллегу, молодую учительницу начальных классов Людмилу. Она пришла с мужем Алексеем. Вели они себя в незнакомой поначалу для них компании довольно скромно.
Новый год встретили стоя, поздравили друг друга, сомкнув бокалы с шампанским. А далее в ход пошли более крепкие напитки и более вкусные закуски, которые приготовила Рая. После застолья Дмитрий взял в руки гармошку, заиграл плясовую, и все пустились в пляс. Потом гармонист запел на эту мелодию разухабистые частушки, затем переключился на более спокойную танцевальную музыку. В разгар танцев пришли Кощеевы.
Танцы прервали, и под звон бокалов познакомили тех, кто не был знаком. Через полчаса отправились к ёлке, установленной на дворцовой площади. Мороз был довольно крепкий, руки мёрзли даже в перчатках. Но наш музыкант Дима играл и пел беспрестанно, даже без перчаток, и при этом на мороз не жаловался. Мы танцевали около ёлки, к нам подходили незнакомые люди, и тоже присоединялись к танцам, делясь с нами праздничным настроением.
Когда мы, вдоволь натанцевавшись, пошли домой, Алексей – наш новый знакомый – вдруг встал на горячий люк, откуда валил густой пар. Всех развеселила чья-то фраза, что он, мол, отогревает своё мужское достоинство, но ему было не до смеха. Мы всей ватагой подождали, когда он отогреется, а затем с хохотом пошли к нам. Напились горячего чая. Около двух часов гости стали расходиться. Людмила, жена Алексея, как бы извиняясь за него, сказала:
– Я ему говорила, чтобы надел тёплое бельё, а он не послушался – не хотел потеть в гостях.
На прощание они пригласили нас на день рождения Людмилы через две недели. Мы пообещали прийти.
* * *
Пятнадцатого января Рая и Людмила пошли домой с работы вместе – Людмила показала, где они живут. Их дом оказался недалеко от нас, на соседней улице 8 Марта. Потом Рая пришла за нами, и мы втроём (третьим был, конечно, Николка) отправились в гости.
Мы вручили подарок имениннице, поздравили её, а она представила нас своим друзьям – молодой и довольно симпатичной паре. Мне показалось, что эту женщину я где-то уже встречал. Немного покопался в своей памяти, и да – вспомнил, как покупал в телеателье лампы к своему «Рекорду» – она там работала. Её спутник назвался Павлом, она же, сделав заметный реверанс, представилась:
– Евгения, попросту Женя.
Нас пригласили за стол, где было в достатке выпивки и закуски. Каждый произнёс тост, так что выпито было немало. В какой-то из моментов празднования мужская половина компании оказалась на кухне. Вдруг мои товарищи по застолью завели разговор о покупке вскладчину автомобиля – «горбатого» «Запорожца»[57]57
Автомобиль ЗАЗ-965, выпускавшийся с 1960 по 1969 год, получил прозвище «горбатый» за свою форму кузова. (Прим. ред.)
[Закрыть]. Они предлагали сброситься, приобрести авто и ездить на нём по очереди. Стоил ЗАЗ-965 тогда 1800 рублей (в народе ходила шутка, что эта цена определялась как стоимость тысячи бутылок водки по 1 руб. 80 коп.). Не могу сказать, что их идея мне сильно приглянулась, как-никак, эти люди были если не родственниками, то во всяком случае давними друзьями; я же одного из них видел во второй раз, а другого вообще впервые. Тем не менее, мне показалось, что они серьёзно обсуждали эту идею. Этот эпизод хорошо характеризует то, как жили тогда молодые семьи – самый дешёвый автомобиль могли приобрести лишь на три семьи.
Тем временем Рая с Людмилой убирали посуду и готовили стол к чаепитию, а Женя с Николкой взяли на себя роль диджеев (правда, слова такого тогда мы не знали). У них была такая же радиола, как у нас, поэтому наш сын умел ставить и аккуратно менять пластинки. Когда Женя убедилась, что он хорошо справляется с обязанностями «диск-жокея», выбрала необходимые пластинки и сказала:
– Ты, мальчик, ставь эти пластинки по порядку.
Коля согласно кивнул, и Женя заспешила к нам:
– Ребята, пошли танцевать!
– Погоди ты со своими танцами, у нас серьёзный разговор, – сказал её муж.
– Какой может быть серьёзный разговор на дне рождения? – обиделась она и вышла. Мои собеседники и не собирались вставать со своего насиженного места, а мне уже не сиделось. И я решил составить компанию женщинам. Там уже кружились в вальсе Людмила с Раей, а Женя – эта симпатичная, стройная, худенькая, с чёрными кудряшками молодая женщина – была свободна. Я пригласил её. Она танцевала очень легко и элегантно. Мы кружились с ней, как пластинки на диске радиолы, которые Николка только и успевал менять. Я никого не видел, кроме своей партнёрши, которая тоже была увлечена танцами.
Наши хмельные от выпитого и феерических танцев головы в недолгом промежутке смены пластинок завели нас в хозяйскую спальню. Там мы, не говоря ни слова, обнялись и слились в поцелуе. Когда мы смогли оторваться друг от друга, она сказала, по-моему, совсем не к месту:
– У вас такой хороший сын!
– Очень хороший, – ответил я.
Мне краем глаза показалось, что кто-то видел наш «грех». И действительно, когда мы сели за стол пить чай, муж Жени произнёс в мою сторону:
– Я не ревную, но предупреждаю.
– Понятно, учтём, – не стал я спорить и вдаваться в подробности.
После чаепития Рая собралась с Николкой домой:
– Пора ребёнку спать, – объяснила она.
– А я ещё немного побуду, потанцую, – мне уходить не хотелось.
Когда мои ушли, мы ещё с полчасика потанцевали. Нам по-прежнему было весело и задорно, но больше в спальне мы не уединялись.
Когда я пришёл домой, молча лёг спать. Утро встретило меня нерадостно. Когда-то соседка Тамара Кокнаева порекомендовала мне таблетки, немного успокаивавшие наутро головную боль «после вчерашнего», но пользовался я ими нечасто, поэтому название не запомнил. Рая со мной не разговаривала – это было самое большое наказание, которому я подвергался за проступки со стороны своей супруги.
Я попросил сыночка принести мне коробку с лекарствами. Он выполнил просьбу, и я перебрал их все, но так и не смог определить нужное. Я держал в руках и рассматривал упаковку с надписью «Пурген», когда на это обратила внимание Рая и засмеялась:
– Это же слабительное, дурачок!
С этими словами она подала мне искомые таблетки, и я понял, что прощён.
Глава 151. НОВЫЙ ЗНАКОМЫЙ. ТУМАННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
В этом году зимой у нас на вагонах стали внедрять новые тормозные колодки. Старые, чугунные заменяли на композиционные, которые изготавливали по специальной технологии из асбокаучуковых материалов со всякими добавками методом напрессовки на металлический каркас. Срок службы таких колодок примерно в три раза больше, чем чугунных, а вес в два раза меньше. На испытание новых колодок к нам в десятидневную командировку приехал из Москвы инженер Образов – представитель Всесоюзного научно-исследовательского института железнодорожного транспорта (ВНИИЖТ).
В помощники ему выделили меня. Все вагоны одного из поездов оборудовали композиционными колодками. Другой поезд, переданный в наше распоряжение, был контрольным – со старыми колодками. На одном и том же участке мы замеряли тормозной путь на первом и втором поезде. Происходило это так. Поезд разгонялся до нужной скорости, затем по команде Образова машинист поворачивал ручку крана машиниста в положение экстренного торможения, а я выбрасывал в окно увесистый красный вымпел. После полной остановки измеряли тормозной путь. Я шёл к вымпелу, высматривая его в глубоком снегу. В руках держал конец стометрового мерного шнура, разматывающегося с катушки, которую держал в руках Образов. Результаты он заносил в таблицу. Мы экспериментировали как с порожними, так и с гружёными поездами на прямом и ровном участке перегона Пионерская – Мокринская. Затем перебрались в карьер на короткие и крутые спуски, и там продолжили наши опыты. Восемь дней мы проводили эксперименты на разных участках, в разную погоду, при разной температуре, в разное время суток.
А потом мы сели за стол, закрыли дверь, чтобы нам никто не мешал, и Образов написал рекомендации машинистам локомотивов по управлению автотормозами поезда при наличии композиционных колодок. Один из абзацев я запомнил практически наизусть: «В зимнее холодное время необходимо заранее, до начала спуска приводить тормоза в действие – с более глубоким снижением давления в тормозной магистрали, для того, чтобы удалить с поверхности трения между колодкой и колесом снег и лёд. В противном случае эффект торможения будет слабым…».
Эти рекомендации необходимо было всем инструкторам довести до машинистов локомотивов. Московский инженер передал их начальнику тяги.
Эти дни Образов жил в гостинице, но в последний день оттуда уже выписался, а билет у него был на вечерний поезд. Поэтому я пригласил его к себе домой, чтобы ему было где скоротать время до отъезда. От крепких напитков перед дорогой он отказался, но на чай согласился. Мы с ним разговорились. Неожиданно Образов задал мне вопрос:
– Не хотите ли после окончания института работать в нашем НИИ?
Я не ожидал ничего подобного, как-никак, мне ещё в институте предстояло учиться больше года. А Образов убеждал:
– У нас ценятся кадры, прошедшие практическую работу на поездах.
– А какие перспективы на получение жилья? – сумел я, наконец, сформулировать один вопрос.
– Извините, тут я ничего не могу гарантировать. Это надо будет уточнить у директора института на собеседовании. В общем, я рекомендую вам следующее. У вас на комбинате имеется научный отдел, в нём есть и железнодорожный участок. Там сейчас работает молодой человек, и он собирается увольняться.
– А почему? – успел я спросить.
– Ну, вообще-то зарплата там невысокая, – признался Образов. – Но зато есть перспектива! Поработаете в этом отделе, а после окончания института перейдёте к нам.
– Хорошо, я подумаю, – пообещал я. – У меня на это есть ещё целый год.
Он дал мне адрес института и свой домашний. Мы с ним простились, как хорошие коллеги.
* * *
После отъезда Образова в нашем цехе в ускоренном порядке начали заменять чугунные колодки на композиционные. Несмотря на морозы, вагоны загоняли в пункты техосмотра, где и проводили замену. Через полмесяца все составы были оборудованы новыми композиционными тормозными колодками.
Не обошлось без неприятностей. В снежную погоду случилась крупная авария. У стрелочного поста в карьере стоял порожний состав, ожидавший выхода из-под экскаватора гружёного поезда. Локомотив находился недалеко от красного светофора. На этот же путь был отправлен ещё один порожняк, который должен был остановиться перед светофором. Но затормозить он не смог, так как между колёсами и колодками был снег и лёд; торможения практически не произошло. На стоявший электровоз на приличной скорости налетел хвостовой вагон этого поезда. Помощник успел вовремя покинуть свой пост, и на стоявшем локомотиве находился только машинист. Кузов хвостового думпкара заскочил на электровоз 21Е, который имел скосы по краям кузова, находившиеся ниже торцевого борта вагона, и буквально снёс верхнюю часть кабины.
Про то, что у «Шкоды» неудобные и неустойчивые сиденья, я уже писал. Но в данном случае это сослужило добрую службу. Во время удара машинист упал с этого сиденья на пол кабины; сверху его прикрыло рухнувшей дверью, и ни сама громада прилетевшего вагона, ни падающие обломки его не травмировали. Он остался жив и практически невредим, находясь под грудой металлических обломков – уникальный случай. Он был бывшим школьным учителем истории, очень разговорчивым мужчиной, любил поговорить о политике. После аварии, натерпевшись страху, он сразу уволился и вернулся снова работать в школу.
Совершившего аварию машиниста уволили, как не справившегося с управлением. А пострадавший электровоз я увидел через полгода на ремонтно-механическом заводе. Кабина у него полностью отсутствовала, из чего я сделал вывод, что его всё-таки не списали, а будут восстанавливать.
Этот случай произошёл не в нашей смене, и на разборах я не присутствовал. Но думаю, что в произошедшем не последнюю роль сыграли как сами композиционные колодки, так и пренебрежение машинистом пунктом нашей инструкции о предварительном приведении в действие тормозов в холодную с снежную погоду.
Глава 152. УЧИТЕЛЬ И ИНСТРУКТОР ТУРИЗМА
В школу №11, где работала Эмма Сергеевна, на время декретного отпуска штатной учительницы (полтора месяца) понадобился учитель физики. Наверное, Эмма и предложила мою кандидатуру директору. Я так и не знаю, с какой стати обратились именно ко мне. Но я не отказался попробовать себя на педагогическом поприще, тем более что расписание обещали подстроить под мой график, и я мог вести уроки в свои выходные, перед ночными сменами или после них.
У меня были три класса – шестой, седьмой и восьмой. Я ожидал, что с более младшими будет проще, но оказалось наоборот. Шести– и семиклассники были не очень внимательными, а вот восьмиклассники-выпускники вели себя на уроках солиднее, как-никак им в этом году предстояло сдавать экзамены. Они были уже не детьми, а подростками.
Уроки я обычно вёл в виде диспутов, но при этом старался выполнять программу. Хорошо у меня получилось или нет, я не знаю – на экзаменах не присутствовал, поскольку уже вышла из декрета учительница. Но в конце учебного года восьмиклассники попросили меня пойти с ними в поход, и я им не отказал.
Отработав в ночную смену перед большим двухсуточным выходным, я отпросился у начальника тяги Борзунова ещё на один день. Сбор был назначен после обеда во дворе школы. Взрослых было трое: я, лаборантка Соня и классная руководительница Татьяна Петровна. Она выстроила всех в одну шеренгу. Я был правофланговым, рядом стояла Соня, за ней девочки, а в конце мальчишки. Татьяна Петровна всех сфотографировала (фотография у меня сохранилась). «Классная» была молодой, симпатичной замужней женщиной, энергичной и деловой. Для похода у неё было всё заранее продумано и предусмотрено. Она даже прихватила спирта в металлической фляжке «для медицинских целей», правда, я об этом ещё не знал.
Мне Ирина Ситникова дала портативный радиоприёмник. Он хорошо работал, но я не позаботился о запасной батарейке «Крона», а старой хватило лишь на один день.
За город мы выехали на автобусе, а потом пошли пешком, примерно километров двенадцать до реки Пышма. Идти было не скучно. В классе было много девочек, которые прекрасно пели:
У моря, у синего моря
Со мною ты, рядом со мною.
И солнце светит, и для нас с тобой
Целый день поет прибой.
…
А над морем, над ласковым морем
Мчатся чайки дорогой прямою.
И сладким кажется на берегу
Поцелуй соленых губ [58]58
«Каникулы любви», музыка Я. Миягава (Япония), русский текст Л. Дербенева (Прим. ред.)
[Закрыть] .
Дошли до реки, на берегу устроили привал. Было жарко. Искупались, а затем двинулись вдоль берега вниз по течению в поисках более интересного места для купания и ночлега. Через пару километров увидели на пригорке красивый сосновый лес и решили тут остановиться для ночлега. Девчата отправились собирать хворост для костра, который решили развести у реки. Мальчишки стали ставить палатки, а я занялся костром. Женщины начали чистить картошку, привлекая и подошедших девочек. Воду для супа и чая использовали речную, поскольку принесённую с собой из дома уже почти всю выпили.
Перед ужином Татьяна Петровна протянула мне фляжку:
– Попей перед едой.
– Спасибо, – ответил я и, ничего не подозревая, сделал пару глотков. Во рту и груди будто вспыхнул огонь, я чуть было не задохнулся от неожиданности, и понял, что это был спирт. Быстро взял кружку, зачерпнул воды из реки и залпом выпил. Пожар внутри погас.
После ужина ребята развлекались: кто-то купался, кто-то играл в волейбол или прятки, девчонки танцевали под негромкую мелодию из радиоприёмника. Палаток у нас было всего две, но больших: одна для девочек, а другая для мальчиков.
Когда начало темнеть (а в июне на Урале это около одиннадцати часов вечера), всех собрали у палаток и сделали перекличку, пожелали спокойной ночи. Ме́ста в палатках хватило всем выпускникам, только вот у взрослых палатки не было, поэтому мы на правах охранников расположились у входа в палатки: я у мальчишек, а женщины у девчонок.
Утром снялись со своего места, забрали всё своё «имущество» и пошли дальше в сторону города Сухой Лог. Я не очень хорошо представлял себе наш маршрут, но мои спутники, похоже, знали, куда мы идём. Путь вдоль берега нам преграждали густые заросли, но в стороне от реки почти параллельно ей шла просёлочная дорога. Колёса деревенских телег проделали в ней глубокие колеи, но всё равно идти по ней было лучше, чем по бездорожью.
Было очень жарко, сильно хотелось пить, а воды уже не осталось ни у кого. Недавно проходили дожди, колеи были заполнены водой. Мы фильтровали её через одежду или носовые платки и утоляли жажду. Наверное, могли бы поголовно стать козлёночками. Сказка ложь, да в ней намёк – вполне реально было подхватить какую-нибудь дрянь, однако, нам повезло и даже расстройства желудка ни у кого не случилось.
Мы прошли лесистую часть пути часа за два. Впереди было поле, а за ним маячила деревня. Дорогу нашу пересекал небольшой лог, идущий вниз к реке. По нему-то мы и спустились, попав в очень живописное место, где сливались две реки. Оно будто было создано природой для людей с романтической натурой, умеющих получать удовольствие от созерцания красоты и причудливости ландшафта. Берег реки был песчаным, а далее шла ровная зелёная поляна. За ней – десятиметровая скала, продолжающаяся высоким лесом.
На берегу мы побросали свои пожитки, быстро разделись и всей оравой кинулись в воду. Недалеко оказался родник, и мы, искупавшись, утолили жажду чистой, серебристой, вкусной и прохладной водой. Все тут же стали набирать воду в разные ёмкости, будто сейчас же снова продолжим путь. Однако мы никуда не торопились, и после ещё одного купания решили готовить обед и ставить палатки. После обеда кое-кто поспал в тени палаток, а остальные купались, загорали, играли в волейбол. Я тоже поучаствовал в игре в мяч.
Вечером некоторые мальчишки, которые считавшие себя взрослыми, засобирались в ближайшую деревню. Татьяна Петровна не препятствовала, и они ушли. Часа через два они вернулись, но какими-то хмурыми – лица их потеряли не только первозданную красоту и свежесть, но и форму. Деревенские парни прогнали их из клуба, а заодно слегка поколотили. К счастью, хоть обошлось без травм. Больше в деревню никто не рвался.
Мы благополучно переночевали, а на следующий день с утра снова купались и загорали. Перед обедом Татьяна Петровна меня и Соню пригласила в пустую мальчишечью палатку, где мы выпили понемножку спирта, запивая его холодной родниковой водой. Потом пошли обедать, но только вот фляжку с остатками спирта забыли в палатке. Кстати, там было несколько точно таких же фляжек, наполненных водой. Несколько парней зашли в палатку полежать после обеда. Один решил попить водички и, конечно, ему попалась наша фляжка со спиртом. Он глотнул, тут же громко вскрикнул, а потом замахал руками, пытаясь выдавить из себя фразу:
– Воды, скорее воды!
Его товарищи, хотя и удивились его поведению, дали ему другую фляжку. Он попил воды и выдохнул, демонстрируя всем присутствующим первую ёмкость:
– Там спирт!
– Да ну, не может быть! – засомневался один.
– А ты попробуй. – Тот сделал осторожный глоток, и тут же схватил фляжку с водой, запил и подтвердил:
– Точно, спирт!
Теперь попробовать захотелось всем присутствующим, и в палатке быстро стало шумно и оживлённо. Мы услышали гвалт, доносящийся изнутри палатки, и до нас дошло, что могло вызвать этот ажиотаж. Вошли в палатку в самый разгар дегустации парнями крепкого напитка и отобрали ёмкость из рук жаждущих снять пробу. Татьяна Петровна тут же провела воспитательную работу, объяснив ребятам, что спирт был взят чисто для медицинских целей. На этом инцидент был исчерпан.
Мы до вечера пробыли в этом райском месте, но третью ночь решили провести в ближайшей деревне. Быстро собрали пожитки и двинули в населённый пункт. Я с Татьяной Петровной зашёл в правление колхоза. Председатель оказался на своём рабочем месте, рядом с ним сидела женщина, вероятно, бухгалтер.
– Мы путешественники, – объяснил я. – Знакомимся с вашим красивым краем.
Председатель кивнул:
– Видно, что путешественники, с рюкзаками-то за спиной.
– Мы хотели бы у вас переночевать.
– Сколько вас человек?
– Двадцать три.
– Ого. Тогда, наверное, вам подойдёт школа. Там сейчас сторожиха, скажите ей, что я разрешил.
Мы поблагодарили доброго председателя и пошли располагаться на ночлег. После того, как в школе уложили вещи, я обратился к ребятам – вчерашним неудачникам:
– Пойдёмте в клуб?
– Да ну, они нас прогонят, мы ведь тоже сдачи давали, – зашумели парни.
– Кто они-то?
– Да большие ребята местные.
– А вы что, маленькие? Вам уже по шестнадцать лет, даже вон спирт пить умеете. Надо уметь и постоять за себя, если понадобится. Да и «они» нас не тронут, мы же гости. Мы пойдём в клуб развлекаться, а не разбирать вчерашнее происшествие. Поняли?
– Поняли, – ответили хором ребята.
Я подошёл к Соне и предложил ей составить мне компанию в клубе, а также сагитировать нескольких девчонок. На удивление, желающих оказалось довольно много. Соне я предложил взять шефство над девчачьей половиной, и она согласилась.
Когда наша компания в количестве полутора десятков человек вошла в клуб, там воцарилась тишина. Местные увидели ребят, с которыми у них вчера произошла стычка, и незнакомого мужчину, который их привёл. Первой их мыслью было то, что я из милиции и пришёл разбирать вчерашнее происшествие. Все молчали и ждали, уставившись на меня. Выдержав театральную паузу, я сказал:
– Мы пришли к вам в клуб, как гости, чтобы вместе веселиться. Посмотрите, какие у нас девочки красивые. Можете с ними танцевать, знакомиться, – великодушно разрешил я, а девчонки захихикали и стали смущённо отворачиваться. Кажется, напряжение спало. Тут подал голос баян, заиграл вальс. Я пригласил Соню, и мы закружились в танце. Наши девочки составили пары друг с другом – местная молодёжь всё ещё была немного ошеломлена нашим вторжением.
Но постепенно хозяева клуба почти правильно поняли, с кем имеют дело. Меня посчитали за учителя, парней и девушек, пришедших со мной – за моих учеников. Стали понемногу общаться с нашими подопечными, а самые смелые даже приглашали девчат потанцевать. Деревенские ребята с нашими мирно беседовали, но я всё время присматривал за своими парнями, не спуская с них глаз. Всё закончилось хорошо. Под конец наши девочки квартетом исполнили свою любимую песню, и зал взорвался аплодисментами. Мы поблагодарили хозяев за гостеприимство и расстались друзьями.
Когда мы вернулись в здание школы, Татьяна Петровна сказала:
– Я начала волноваться, почему вас долго нет. Может, что случилось?
– Нет, – успокоила её Соня. – Всё прошло хорошо, мы потанцевали, попели, хорошо провели время.
На следующее утро встали пораньше, все набрали в ёмкости воды, позавтракали сухим пайком и двинулись в обратный путь. Мы стремились пройти побольше до наступления дневной жары. Под песни наших девочек шагалось нам легко, и весь двадцатикилометровый путь совсем не показался нам таким уж утомительным
Дома моему приходу очень обрадовались. Они точно не знали, когда я вернусь. Как же хорошо дома, особенно когда ты любишь и любим!
