Текст книги "Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969"
Автор книги: Виталий Федоров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 61 страниц)
Глава 76. ДОМА
Обнялись с мамой. Сестры Фаи дома не было – мама сказала, что она живёт на частной квартире в посёлке Троицкий (относящемся к станции Поклевская), учится там в восьмом классе вечерней школы рабочей молодёжи.
Стол был уже накрыт. В гости мы никого не ждали, поэтому сразу сели за стол. Первый тост был за моё благополучное возвращение из армии.
Вечером я сходил в баньку, которая была прямо во дворе. После бани я забрался на полати и проспал до утра. Всё было вполне буднично, меня не переполняло никакое чувство свободы, лишь думы о завтрашнем дне.
Утром я рассказал маме и Ивану Гавриловичу о своих планах на ближайшее время. Первым делом нужно было встать на учёт в военкомате. Затем – поступить в седьмой класс вечерней школы в Поклевской, получить паспорт и устроиться на работу на производство. Ещё – найти брата Женю и забрать его из детдома.
Когда Фаина узнала о моём возвращении из армии, она сразу примчалась домой. Пришла не одна, а с молодым человеком, которому на вид было лет восемнадцать. Как выяснилось, он учился с Фаей в одном классе вечерней школы. За полтора года, что я не видел сестру, она стала симпатичной девушкой. Скоро – в январе – ей исполнится шестнадцать лет. Встреча была радостной. Она познакомила меня с молодым человеком. Любопытно, что он оказался нашим однофамильцем, звали его Юра. Симпатичный парень, ростом чуть ниже меня, немного картавил. Фая не показывала вида, что с ним у неё есть какие-то отношения, наверное, просто стеснялась.
Юра был «оснащён» технически, у него имелся фотоаппарат. Мы с ним вдвоём решили сфотографироваться. Он непременно захотел запечатлеть себя в военной форме, поэтому мы поменялись одеждой – мне-то за три с лишним года солдатская экипировка порядком надоела. Поэтому на снимках мы с ним оказались в одежде «с чужого плеча». Мы поочерёдно встали перед объективом у стены хлева, сзади нас в кадр попал даже краешек сеновала. Потом Юра установил фотоаппарат у хлева, и мы стали позировать вместе. Аппарат «щёлкнул» автоматически, но я в это время моргнул, и на снимке оказался с закрытыми глазами. Пришлось потом подрисовать очки.
Вечером я, Фая и Юра пошли в клуб. Там ко мне подсела Шура Крестьянникова, мы с ней тепло пообщались. Я был в военной форме, и её заинтересовали значки на моих погонах. Она спросила:
– Что это за звёздочки?
– Это эмблемы связиста.
– Интересно.
Хотя я связистом никогда не был, но эти эмблемы прицепил ещё в поезде по дороге домой. Зря, что ли, покупал?
Фая и Юра веселились, танцевали. Я тоже времени зря не терял, присматриваясь к девушкам в зале. Моё внимание привлекла незнакомая голубоглазая блондинка, которая не выглядела местной крестьянкой. Спросил у Шуры по-свойски:
– Кто эта девушка?
– Фельдшерица из горбуновского медпункта.
Девушка заметила, что мы посматриваем в её сторону. Мне пришлось кивнуть ей в знак приветствия, она тоже ответила лёгким наклоном головы. Для себя я наметил как-нибудь встретиться с блондинкой на её рабочем месте в медпункте.
На следующий день, девятого декабря Иван Гаврилович попросил меня съездить в лес за дровами и сеном. Так как в декабре солнце светит недолго, то наши два рейса заполнили весь день. Ребята ещё с утра ушли в Троицкое, и вечером мне не захотелось никуда идти.
Десятого числа я отправился в Талицкий военкомат, чтобы встать на воинский учёт. Там мне выписали военный билет, но на руки не выдали, попросив принести две фотокарточки.
Я сфотографировался сразу и для паспорта. За снимками просили прийти только завтра. Я пошёл из Талицы в Поклевскую, нашёл там вечернюю школу, относящуюся к железнодорожному ведомству. Зашёл в учительскую. Был я в военной форме, при погонах. Встретили меня там удивлённо и в то же время заинтересованно. Я объяснил причину своего вторжения. Из документов у меня была только справка о том, что я учился в 1946-1947 учебном году в седьмом классе, прослушал весь курс. Оценки были неважными, почти все тройки. Мне показали класс, в котором я буду учиться.
Я дождался начала занятий. После звонка в класс зашла немолодая женщина. Все ученики встали – поздоровались. И тут она заметила меня.
– У нас новичок? Из какой школы?
– Я только что из армии.
– А вы знаете, что уже конец второй четверти?
– Да, знаю, но я только что демобилизовался.
– Ну ладно, тогда давайте будем заниматься уроком. Сегодня у нас диктант.
Я писал, как мог. Конечно, и те правила, что когда-то знал, за семь с половиной лет успешно забыл. На следующий день наша учительница русского языка и литературы (а по совместительству классный руководитель седьмого класса) принесла наши проверочные работы. Раздала их и остановилась около меня.
– У вас, молодой человек, двадцать ошибок. Только из уважения к вам я поставила оценку «два», а не ниже, которую вы заслуживаете.
Кое-кто захихикал.
– Спасибо за такое уважение, – обиделся я. Весь класс обернулся в мою сторону и притих.
– Я поговорила с директором школы, и мы решили дать вам испытательный срок – один месяц. Если за это время не будет улучшения успеваемости, мы должны будем перевести вас в шестой класс.
– Не будет такого, – отрезал я. – Я просто обязан в этом учебном году закончить семь классов. И с хорошими оценками. Обещаю это при всём классе.
– Ну раз вы обещаете, то мы будем надеяться.
– Постараюсь не портить общую успеваемость класса.
– Хорошо, давайте на этом закончим разговор, – подвела итог учительница. – Начинаем новый урок.
* * *
Школа работала в две смены. Первая начиналась в девять утра, вторая – в шесть вечера. Если мне придётся ходить в школу вечером, то домой я буду добираться только к полуночи. Но пока я не поступил на работу, мне было удобно ходить в первую смену.
Домашним я рассказал о своих «успехах» в школе. Мама и отчим предложили мне обратиться за помощью к учительнице русского языка и литературы, завучу Горбуновской школы. Она квартировала у сестры Ивана Гавриловича, Василисы Гавриловны. Отчим побывал у своей сестры и заодно договорился с Еленой Матвеевной (так звали учительницу), что она будет заниматься со мной русским языком и литературой.
Я пришёл к репетиторше вечером. Хозяйка дома провела меня в небольшую комнату, где стоял письменный стол и стул. На столе громоздились стопки тетрадей и учебников. У стола стояла молодая женщина лет двадцати шести – высокая, стройная, но не красавица. После знакомства она сразу приступила к занятиям. Начала с грамматики, а после продиктовала небольшой диктант. Тут же проверила работу. Никаких провальных ошибок я в этот раз не совершил. «Написал на тройку с плюсом», – так сказала Елена Матвеевна. Мы с ней договорились, что я буду приходить два раза в неделю в одно и то же время.
Иван Гаврилович старался помочь мне в меру сил. А возможности у него неожиданно оказались весьма полезными для меня. В Троицком у него было много знакомых и, наверное, родственников. Он отдал мою шинель в мастерскую, где её покрасили в чёрный цвет и перекроили в зимнее пальто. Оно оказалось тяжеловатым, но зато тёплым.
Он же нашёл для Фаи частную квартиру, чтобы в мороз, а иногда и ночью не приходилось ходить домой за пять километров.
Как-то при встрече я спросил у Фаи:
– А почему ты после семилетки не пошла учиться в училище или техникум?
– Мама и Вера хотели, чтобы я поступила в камышловское педучилище. Но не лежит у меня душа к учительству, хоть ты тресни! А отказать им не решалась. В общем, на экзаменах я специально «завалила» математику и не поступила. А чтобы не бездельничать, пошла в восьмой класс вечерней школы.
15 декабря я принёс в военкомат фотографии. В военный билет вклеили фото, поставили печать и выдали его мне на руки. Затем я зашёл в районный отдел милиции узнать, что нужно для получения паспорта. Впрочем, список этих документов и сейчас не сильно изменился, поэтому не буду утомлять их перечислением.
Скоро, собрав все необходимые справки и документы, я отправился подавать заявление на получение первого в жизни паспорта – в двадцать два года от роду. Замечу, что колхозники вообще не имели ни паспортов, ни трудовых книжек[9]9
Паспорта колхозникам и жителям села стали выдавать только с 1974 года (Прим. ред.)
[Закрыть]. Но я уже не был колхозником более трёх лет, и у меня без лишних вопросов приняли документы. Сказали, чтобы в первых числах января приходил за паспортом.
Глава 77. БРАТ ЖЕНЯ
Ещё одно важное дело оставалось у меня в Талице – поиск брата. Будучи в милиции, осведомился о детских домах в городе и районе и шефствующих над ними организациях. Мне дали адрес талицкого детдома, куда я незамедлительно и отправился. Спросил, нет ли там моего брата. Работницы детдома отозвались с готовностью помочь и начали проверять списки воспитанников. Но в этих списках Жени не оказалось. Тогда подняли архивные документы с начала 1948 года и стали искать среди выбывших. Тоже без результата. Выходило, что в этом детдоме он никогда не был.
Между тем я был уверен, что детский дом из Луговой (где был Женя вначале) перевели в Талицу. Я был расстроен, и, хотя старался этого не показывать, от женщин не скроешь своих чувств. Сотрудницы детдома старались мне внушить, что я всё равно его найду. И вдруг кто-то из сотрудниц припомнил, что в городе был ещё один детский дом, переведённый откуда-то из периферии. Он просуществовал в Талице около трёх лет с 1948 по 1950 год, а затем был переведён в другой город. Куда, она не знала, но посоветовала:
– Вы идите в гороно. Там, возможно, сохранились архивные документы про этот детдом. Вот адрес отдела образования.
– Спасибо, я бегу! – ответил я. Хотелось успеть до конца рабочего дня.
В гороно подтвердили, что переведённый детдом действительно существовал, но архивных документов из него не осталось, все, что были, при переезде они забрали с собой.
– А куда перевели этот детдом?
– Мы не знаем…
Так и не нашлось человека, который бы вспомнил какие-то подробности – как-никак прошло уже пять лет. Но меня заверили, что они постараются выяснить, куда был переведён этот детдом, через областной отдел народного образования. Заодно спросят, там ли мой брат. Взяли у меня все данные Жени и мой домашний адрес. Обещали письменно сообщить о результатах.
* * *
Мне почти каждый день приходилось ходить до Талицы и обратно по двенадцать километров, но уроки в школе я не пропускал. 30 декабря я пришёл из школы. Вижу – на столе лежит письмо на моё имя. Не раздеваясь, я быстро вскрыл конверт.
«Уважаемый Виктор Николаевич!
По вашему вопросу сообщаем, что ваш брат, Евгений Николаевич Фёдоров, находится в настоящее время в детском доме города Нижняя Салда Свердловской области.
С уважением, директор городского отдела образования г. Талицы Петрова И. П.».
Я не мог поверить, что наконец-то нашёл следы брата. От села Горбуново до города Нижняя Салда ехать более четырёхсот километров. Через день Новый, 1955-й год. Но я не стал ждать ни одного дня. К тому же 31 декабря – это день рождения Женьки. Ему будет тринадцать лет.
У мамы особых восторгов перспектива ближайшей встречи с младшим сыном не вызвала. Она вела себя сдержанно, может, опасалась негативной реакции мужа. А я рано утром пошёл на железнодорожную станцию и сел в поезд. В Свердловске и Нижнем Тагиле мне пришлось делать пересадки. Пассажиров в пригородном поезде было мало. В Нижнюю Салду поезд прибыл уже поздним вечером. Когда я шагал по перрону, мне навстречу шли две молодые женщины.
– Солдатик, пойдём с нами домой, Новый год встречать! – обратилась ко мне одна из них.
– Пойдём-пойдём, – поддержала её товарка. – Мы тебя обслужим по высшему классу! Небось, соскучился по женской ласке?
Я сразу понял, что это женщины лёгкого поведения. К таким я относился с брезгливостью, поэтому прошёл мимо них молча. Направился в город, надеясь у кого-нибудь узнать о детском доме. Встретились добрые люди, которые подвели меня прямо к воротам. Только вот ворота оказались закрытыми. Я постучал, потом ещё раз, громче, но никто не отозвался. Идти обратно? Нет уж, не для того я проделал такой путь. Начал осматриваться, ища какую-нибудь лазейку во двор. Ворота глухие, да ещё с козырьком, забор высокий. Присмотрелся к воротам внизу и заметил небольшое пространство, где можно было руками отгрести наметённый свежий снег.
На улице было пустынно, до Нового года оставалось каких-то полчаса. Я лёг на снег и начал разгребать его руками, чтобы пролезть под воротами. С трудом, но это мне удалось, и я оказался во дворе детдома. Я подошёл к дверям здания, которые тоже оказались закрыты. Постучал. Мне открыла женщина и спросила:
– Вы кто? Что вам надо, да ещё ночью?
В доме слышалась музыка, крики детей, песни.
– Я родной брат вашего воспитанника, Фёдорова Жени. Приехал издалека и хочу забрать его домой.
– У нас сейчас новогодний праздник, ребята веселятся, водят вокруг ёлки хоровод. Там же и ваш брат. Я скажу директору о вас. Вы проходите в коридор и там подождите минуточку.
Ждать мне пришлось недолго. Вдруг в коридор выскочил мальчишка с нарисованными усами, наряженный мушкетёром: в плаще нараспашку, шляпе и с самодельной шпагой на боку. Он пулей метнулся ко мне. Хоть и был он в маскарадном костюме, и не виделись мы шесть с половиной лет, я всё равно узнал Женьку.
Я протянул, распахнул руки для объятия, но он буквально запрыгнул мне на грудь. Я прижал его к себе. Он обнял меня за шею, стал целовать. Я поднял его вверх над головой, и у меня невольно потекли слёзы. Я вспомнил, как его малышом носил на руках, как от голода он сосал мою губу. Когда я опустил его на пол, он спросил:
– Почему ты плачешь? Надо радоваться!
– Я и радуюсь. Это, Женя, слёзы радости! Не знали мы не только где ты, но и жив ли вообще. А тут вон какой красавчик вырос, да с чёрными усами!
За нашей встречей внимательно и заинтересованно наблюдала директор детдома. Мы с ней ещё не разговаривали. Она подошла к Женьке и попросила его вернуться на «ёлку» и поиграть в мушкетёра.
– А мы пока с твоим братом поговорим, – добавила она.
Женька уже побежал, но вдруг остановился, оглянулся и, глядя мне в глаза, серьёзно спросил:
– Ты ведь без меня не уедешь?
– Нет, братик, нет. Я же за тобой приехал, – успокоил я его.
Директриса пригласила меня в свой кабинет, предложила снять верхнюю одежду. Она была симпатичной женщиной лет тридцати пяти, спокойной, уравновешенной. Другая бы стала упрекать, что я заявился среди ночи под Новый год – не мог, что ли, устроиться в гостинице? Она же предложила мне присесть на стул, сама устроилась в своём кресле за столом.
– Давайте знакомиться. Меня зовут Антонина Петровна, а вас?
Я назвал себя.
– Женя хороший мальчик, – начала она. – Умный, весёлый, учится хорошо. Завтра у нас нерабочий день, так что придётся вам провести у нас первое января, а второго я свяжусь с гороно и, надеюсь, мы быстро решим ваш вопрос. Если вас устроит, могу предложить диван в приёмной. Вижу, вы человек военный и приучены обходиться без комфорта, – улыбаясь, сказала Антонина Петровна.
– Спасибо, я очень благодарен за хороший приём. Надеюсь, что всё получится. Некоторые на вашем месте сдали бы меня в милицию за вероломное ночное вторжение на территорию детдома. Я ведь как лазутчик ползком под воротами пробирался к вам.
– А я-то голову ломала, кто же вас пустил! – всплеснула она руками и, наверное, представив, как всё было, засмеялась: – Ну и Фёдоров!
Я объяснил:
– Мне очень хотелось увидеть братика, к тому же сегодня был его день рождения. И видите, это у меня получилось!
– Вот ваш диван. И спокойной ночи. Я спешу домой, хочу успеть к бою курантов.
– Извините, что задержал, спасибо ещё раз.
Я тут же устроился на диване. Шапка стала подушкой, пальто – одеялом. Я уже закрыл глаза, когда услышал, как кто-то ко мне подкрадывается. Конечно, это был Женька. Мы тихонько поговорили несколько минут. Я спохватился, что не поздравил его с днём рождения и сказал много тёплых слов. Он ушёл к себе в спальню.
Первого января мне отдали брата на весь день. Мы с ним погуляли по городу, зашли в столовую. А вернувшись в детский дом, взяли мяч и клюшки для русского хоккея и на ледяной спортивной площадке приняли участие в матче двух команд. Кроме меня и Жени, в хоккей с мячом захотело поиграть много воспитанников детдома. Правда, были мы не на коньках, а в валенках. Игра длилась довольно долго, часа два – до самого обеда. Женя с ребятами пошли обедать в столовую, а я вернулся в свою «резиденцию» в приёмной, чтобы отдохнуть после жаркой хоккейной баталии. Неожиданно зашёл Женя и принёс мне обед со словами: «Не уходи в город, обедай тут». Наверное, всё-таки боялся, что я уйду один и не вернусь.
Второго января утром пришла Антонина Петровна, поздравила меня с Новым годом и спросила, как отдыхалось.
– Вас тоже с Новым годом, – ответил я. – Самочувствие нормальное, отдыхал хорошо.
– У вас есть с собой документы? – перешла она к делу.
– Паспорт мне должны выдать в ближайшее время. С собой лишь военный билет.
– Этого достаточно, – успокоила она и добавила: – Я раньше не интересовалась вашими документами, потому как видела вашу с Женей трогательную встречу. А сейчас нам нужно заполнить документ, назовём его «договор-обязательство», в котором вы обязуетесь воспитывать Женю и содержать его до восемнадцати лет.
Мы заполнили документ в двух экземплярах, подписали его. Директор поставила печать, один экземпляр договора вручила мне. Мы пожали друг другу руки. Она пожелала нам счастливого пути. Я поблагодарил её за воспитание брата и за тёплый приём.
Женю мне ждать не пришлось, он был уже готов, и мы пошли с ним на железнодорожный вокзал. В кассе я взял билет только на себя. Женька выглядел девятилетним пацанчиком: маленький, худенький. «Значит, билет ему не положен», – решил я.
* * *
До дома мы добрались благополучно, уже ночью. Своим появлением разбудили маму и отчима. Женя сразу кинулся к своей маме. Она обняла его и заплакала. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, наверное, целую вечность – минуту или две. Тут мама спохватилась:
– Надо же на стол собирать, ребята же голодные!
Мы, действительно, были не прочь поесть – в пригородных поездах ресторанов-то нет. После ужина мы с Женькой легли спать на полати. А назавтра решили побыть вместе целый день.
Проснулись поздно, но старшие без нас не завтракали. А когда все собрались за столом, Иван Гаврилович и Женька, можно сказать, официально познакомились. На расспросы о житье в детдоме Женя рассказывал так:
– Очень скучал по родным – маме, брату и сёстрам. Часто во сне вас видел. В Луговой было хорошо – ни забора, ни ворот тебе. А в Талице и Нижней Салде мы жили за забором и закрытыми воротами. Иногда, но не так часто, как хотелось бы, нас выводили за пределы детдома. А так ничего плохого не было.
Мама, глядя на младшего сына, маленького и худенького, снова всплакнула. А ведь раньше она о нём никогда вслух не вспоминала. Наверное, молча страдала.
Глава 78. ФЕЛЬДШЕРИЦА НАТАША
Днём мы с Женей погуляли по селу Горбуново и зашли в медпункт. Посетителей, кроме нас, там не оказалось, фельдшерица была одна.
– Рассказывайте, что вас сюда привело? – спросила она.
Я не стал выдумывать и выкручиваться:
– Желание с вами познакомиться.
– Интересно, – усмехнулась она. – Хорошенькое же место для знакомства вы выбрали!
– Лучшего не нашли.
– Ну раз уж вы здесь, то рассказывайте о себе.
– Мы оба – новые жители Горбуново. Я живу здесь уже почти месяц, а он, – я показал на Женьку, – первый день. Меня зовут Фёдоров Виктор.
Женька решил назваться сам:
– Фёдоров Евгений, – выкрикнул он довольно громко.
– Меня зовут Рублёва Наташа. А вы однофамильцы или родственники?
– Да, мы родные братья, – подтвердил я.
– Честно говоря, не скажешь. Вы мало похожи. Я догадываюсь, что вы пришли из армии, отслужив свой срок. Я вас в клубе видела.
– Точно. Я там был один раз и вас видел.
– Ну, с вами всё ясно. А мальчик-то каким образом тут оказался только вчера? Расскажите, мне нравятся истории судеб людских.
– Отчего не рассказать, слушайте.
И я кратко поведал ей о судьбе своего брата. История показалась ей интересной. Мы ещё немного поговорили, а под конец она сказала:
– Кстати, сегодня в клубе фильм показывают…
– Мы пойдём обязательно, да, Женя?
– А то! Я люблю кино смотреть.
Мы попрощались с докторшей и вышли на улицу. Уже пойдя несколько шагов, я спохватился, что не узнал у неё время начала сеанса. Но мы не стали возвращаться, а направились к клубу, где и узнали нужную нам информацию.
* * *
Вечером мы с Женей пошли в клуб. Фильм нам понравился. А выходя из клуба, мы «нечаянно» оказались рядом с Наташей, и я попросил у неё разрешения проводить её до дома. Она не отказала, и мы проводили её. Она жила рядом с почтой на частной квартире в сельском доме.
Между делом я ей похвалился, что у меня есть альбом с текстами песен:
– Их штук сто! – гордо добавил я.
– Когда только вы успели столько переписать?
– Три года в армии, – объяснил я. – Нужно было в свободное время чем-то заняться. Лишь одна беда – на заставах не было библиотек.
– Вы мне принесёте посмотреть альбом?
– Обязательно принесу, как только будет возможность, – пообещал я. На этом мы с Наташей попрощались.
* * *
Четвёртого января я пошёл в Талицу, в паспортный отдел. Там мне сказали, что паспорт уже готов. Действительно, на обороте свидетельства о рождении красовался штамп, в котором было указано: «Выдан паспорт… серия… номер… 3 января 1955 года Талицким райотделом милиции Свердловской области». У меня попросили военный билет, после чего сравнили данные обоих документов. Вот тут-то и выяснилось, что в паспорте я звался Виталием, а в военном билете Виктором.
Мне объяснили, что согласно свидетельству о рождении моё настоящее имя – Виталий. И что мне необходимо пойти в военкомат, чтобы исправить имя в военном билете или вообще заменить документ.
В военкомате просто-напросто зачеркнули в моём «военнике» имя Виктор, сверху подписали «Виталий». Внизу написали «исправленному верить» и поставили печать. Вот так ушёл я из дома Виктором, а вернулся Виталием. Но никому из родных и знакомых я не навязывал своё «новое» имя, хотя при первом знакомстве теперь назывался Виталием. Раньше я думал, что Виктор и Виталий – одно и то же имя, зависящее лишь от возраста. В четырнадцать лет я посчитал, что Виталька – уже слишком детское имя для меня, и назвался Виктором.
* * *
Женя освоился с деревенскими домашними порядками довольно быстро. Иногда помогал по хозяйству Ивану Гавриловичу. А после окончания зимних каникул мой брат пошёл учиться в пятый класс Горбуновской школы.
Тем временем я передал свой альбом фельдшерице в её рабочем кабинете. Она приняла его с благодарностью.
Один раз я провожал Наташу из клуба и заметил за ней странность. Она старалась не попадаться на глаза сельчанам в компании со мной. Я сделал заключение, что у неё, кроме меня, кто-то есть. Моя догадка подтвердилась уже через неделю. Мы с мамой были дома. Вечерело, хотя было ещё довольно светло. Мы заметили в окно парочку, гуляющую по сельской улице под ручку. В девушке я узнал Наташу. Парень был мне незнаком. Но моя мама, как оказалось, знала многое. Она сказала, что этот молодой человек – жених Наташи, и что он приехал забрать её в город, где сам живёт и работает. Она уже уволилась с работы. (Вот, оказывается, сарафанное радио всё знает!)
Надо сказать, что для меня это было хотя и вполне ожидаемым, но всё-таки неприятным известием. Знакомство с Наташей имело для меня чуть ли не судьбоносное значение – пять лет спустя. Об этом я обязательно напишу в своё время.
Через пару дней я пошёл в дом, где квартировала фельдшерица. Хозяйка мне сказала, что она уехала насовсем, а мой альбом просила передать мне, что женщина и сделала.
