Текст книги "Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969"
Автор книги: Виталий Федоров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 61 страниц)
После того как мы закончили работу на этом безлюдном поле, нас перевели на уборку урожая – возить комбайн. На нём были два штатных работника (комбайнёр и штурвальный) да ещё несколько подсобных. Так что на этом интимная обстановка у нас с Дусей закончилась.
Глава 35. ТРАВМА
Однажды, а именно 22 августа 1951 года, я пришёл утром на работу. Заглушённый трактор стоял возле комбайна, а ночная смена уже ушла домой. Я взял пусковую рукоятку, как обычно вставил её в зацеп с коленвалом двигателя и принялся вращать, пытаясь завести мотор. Две мои попытки успеха не имели. Лишь на третий раз трактор завёлся, но в звуке двигателя появился какой-то непривычный гул. Когда отправились на работу, я почувствовал, что тяга слабей, чем обычно, а мотор быстро перегревается. Пришлось остановиться и отрегулировать ускоритель на магнето – это может помочь при перегреве. Между тем комбайнёр возмущённо крикнул:
– Что стоим?! Давай, поехали!
Поторапливаемый его понуканиями, я стал снова заводить двигатель. Но успел сделать лишь пол-оборота, как рукоятка сильным резким обратным толчком вывернула кисть моей руки в противоположную сторону. Я ещё не успел почувствовать и осознать боль, как в моём мозгу пронеслись мысли о том, что теперь я не смогу помочь материально сестре и не попаду в армию со своими одногодками. Потом пришла боль. Мне было мучительно и страшно смотреть на мою вывернутую в суставе кисть. Никто из присутствующих не осмеливался поправить мне руку; всё случилось так быстро и неожиданно, что все опешили.
Первой опомнилась Дуся, сообразив, что меня нужно немедленно доставить к «костоправке» – была у нас такая женщина в деревне. На лошади, запряжённой в телегу, Дуся отвезла меня в «лечебное учреждение». Костоправкой оказалась женщина средних лет, работала она умело и осторожно. Стараясь не причинять мне лишней боли, она поправила мне кисть. Рука приняла более-менее правильную форму. «Доктор» перевязала её тугой повязкой и подвязала косынкой к шее. Сказала, что перелома костей нет, «заживёт через пару недель». Я поблагодарил «докторшу» и попрощался с Дусей. Напарница моя была сильно расстроена – возможно, переживала за меня, а может, считала и себя косвенно виновной в происшедшем.
Я зашёл к Корченко, где квартировал доселе. Дома была лишь хозяйка. Я ей рассказал о случившемся, собрал кое-как свои вещи и, не переодеваясь, попрощался с ней и пошёл домой в Перванову. Мой путь пролегал через село Горбуново, где я решил зайти в фельдшерский пункт. Там работала молодая девушка, по виду и действиям – неопытная, начинающая фельдшерица. Она сделала мне новую, тугую, более гигиеничную повязку, но даже не направила в районную поликлинику. Несмотря на то, что рука уже начала опухать, я понадеялся, что через пару недель всё заживёт, и продолжил путь домой.
Дома своим видом напугал маму. Немного успокоилась она лишь после того, когда я сказал, что у меня был лишь вывих, и его уже вправили. Она предупредила, чтобы я повязку не снимал, а при ходьбе держал руку на косынке.
Так у меня образовался неожиданный двухнедельный отпуск. За это время Вера сдала вступительные экзамены в Камышловское педучилище – на отлично. Как-то ко мне зашёл мой сменщик и товарищ Боря Черепанов. Он рассказал, что трактор работает нормально.
– Меня часа через два после случившегося вызвали, и трактор сразу завёлся. За это время ни разу не было обратной отдачи, – говорил он. Тут и мне пришлось задуматься, почему у меня это произошло.
На следующий день неожиданно ко мне пришёл наш бывший бригадир Василий. Поинтересовался моим здоровьем, а потом попросил подробно описать, как всё произошло. Я рассказал, упомянул о визите Бори. Выразил недоумение по поводу причины необычного поведения трактора, на что Василий ответил, что причину он знает. Произошла детонация, когда в перегретом двигателе происходит самовоспламенение горючей смеси до поступления искры от магнето.
– Нужно было охладить двигатель хотя бы полчаса, а ты стал сразу же заводить, – поучал он меня.
– Мне не дали времени на охлаждение, торопили. Да и не знал я, что такое бывает.
– А почему Боря не дождался смены и оставил трактор неисправным – нужно вам с вашим бригадиром разобраться.
Но разбираться я не стал. А чтобы не скучать в эти дни, читал книги, взятые в Горбуновской библиотеке.
* * *
А ещё через два дня мне пришла повестка из военкомата на медкомиссию. В армию я хотел. Во-первых, это была обязанность, даже Священная, каждого гражданина мужского пола. Во-вторых, чем раньше пойдёшь на службу, тем раньше вернёшься. Ну и ко всему прочему была надежда получить какую-нибудь дополнительную специальность.
Рука в спокойном состоянии уже почти не болела. Я снял повязку и начал массажировать травмированное место, работать пальцами. Тут-то и почувствовал, что рано обрадовался – было очень больно. Но в назначенное время я пришёл в военкомат. Прошёл несколько кабинетов и с оценкой «годен» предстал перед женщиной-хирургом. Она просила меня приседать, поворачиваться, делать наклоны и т.д.
– А теперь вытяните руки перед собой.
Я повиновался.
– Что у вас с правой рукой?
– Был вывих.
Рука выглядела ужасно – опухшая возле кисти и высохшая в предплечье. Врач приказала:
– Сейчас же, немедленно, в поликлинику на рентген, и с результатом обратно сюда.
Она дала мне направление, с которым я и прибыл в поликлинику. Рентген показал перелом лучевой кости. Мне наложили гипс и выдали на руки снимок. Так я и появился снова в военкомате. Там сделали заключение: «Отсрочка от призыва в армию». Я ничуть не обрадовался, а наоборот, был огорчён. «Значит, в этом году в армию не попаду, а пойду на следующий год с «малолетками» 1933 года рождения», – подумал я.
Вернулся домой загипсованным, и передо мной встал вопрос, чем заняться. Образовалась уйма свободного времени, и мне оставалось только продолжать читать книги. Я снова сходил в Горбуновскую библиотеку, поменял книги на другие.
Через три дня отправился на приём к травматологу. У кабинета выстроилась большущая очередь. Чтобы скоротать время, вышел на улицу, сел на лавочку и достал из сумки книгу «Всадник без головы». Я так увлёкся сюжетом, что совсем потерял счёт времени. Когда вспомнил, зачем я здесь, от очереди не осталось и следа. От врача, впрочем, тоже. Вернулся домой «не солоно хлебавши».
На другой день я был более собран и к врачу всё-таки попал. Он сказал, что всё идёт нормально и через две недели гипс снимут. Но за два дня до истечения этого срока, 28 сентября, мне нужно было снова явиться в военкомат на повторную медкомиссию. За пару дней до этого мне пришла в голову идея. Орудуя одной левой при помощи ножа, ножниц и такой-то матери, я самостоятельно разрезал гипс, освободил руку от налипших крошек и начал её тренировать. Через два дня, в указанный в повестке час, я был готов к медкомиссии. Она ничем не отличалась от прошлого раза. Лишь в кабинете хирурга опять произошла заминка. Она посмотрела мои документы и сказала:
– У вас была отсрочка из-за перелома.
– Да, это было, – согласился я.
– Покажите вашу руку, посмотрим.
Я показал.
– Гм, выглядит она неважно, – заключила врач. – Ну-ка, поработайте суставами.
И уж тут я постарался, по-всякому изгибал, вращал.
– Достаточно, – она задумалась, какое вынести решение. Время шло, я начал волноваться и произнёс:
– Давайте я пожму вам руку?
Она удивлённо на меня посмотрела, но когда до неё дошёл смысл моей просьбы, согласно кивнула:
– Пожалуйста, – и подала мне свою руку, сложив ладонь ложечкой. Я вложил в это рукопожатие всю силу моей тощей мускулатуры правой ломаной руки, которая бездействовала уже больше месяца. Мне было очень больно, но я сжал зубы и не выдал себя. Докторша ойкнула, и только тогда я отпустил её руку. Она молча написала в документе «годен». Я был доволен.
Всех призывников, прошедших медкомиссию, собрали в одном кабинете. Некоторым вручили повестки на ближайшие дни. Остальных просили далеко из дома не уезжать и ожидать на днях повестки.
На работу я не пошёл – ждал повестку. Днём заготавливал корм для коровы, вечерами читал книги. Больничный тогда не оплачивали, мы вообще о такой оплате не слышали.
Глава 36. ПРОВОДЫ
Дней через десять после медкомиссии пришла повестка: «Явиться 15 октября 1951 года в военкомат к 10 часам». Я сразу начал собираться. С мамой решили, что мне нужно купить новую телогрейку и суконные брюки, остальное всё у меня было. Хотелось одеться так, чтобы не выглядеть обормотом. Да и тёплые вещи могли пригодиться – мало того, что осень, так ещё и неизвестно было, куда нас повезут. Могут ведь и на Север или Дальний Восток, а там ещё холоднее, чем на Урале. В военкомате пообещали, что одежду возвратят из воинской части на домашний адрес.
Возник вопрос: где, когда и как организовать вечеринку – проводы? У нас было довольно скромное и тесное жильё – одна комната. А гостей, по самым скромным подсчётам, ожидалось человек пятнадцать. Да ещё мало ли кто «на огонёк» заскочит. Плюс ко всему, мои проводы совпали с православным праздником «Покров», тем более нужен был хотя бы десяток квадратных метров свободного места для плясок-танцев. Дня за три до отправки случайно на улице встретил Шуру Крестьянникову, поделился с ней проблемой насчёт вечеринки. Она не только посочувствовала, но и сама предложила организовать мои проводы у себя дома:
– Пойдём к нам прямо сейчас, поговорим с мамой и сестрой Надей.
– Хорошо, пойдём, – согласился я.
– А музыка будет? – поинтересовалась Шура. Я пообещал:
– Приглашу Борьку с баяном.
– Вот хорошо-то, мы давненько под гармошку не плясали!
Разговаривая так, мы дошли до их дома. Я там бывал и раньше. Дом был большой, «пятистенок», внутри две просторные комнаты. Мебели было мало, как почти во всех деревенских домах, так что свободного места хватало. Мы с Шурой зашли в дом, и не успел я ещё поздороваться с хозяйкой, как на меня с громким лаем и рычанием набросилась «зверина» – комнатная собачонка по кличке Кнопка. Но хозяйки буквально несколькими словами её приструнили. Анна Ивановна – мама Шуры и Нади – встретила меня приветливо. Стала расспрашивать о доме, о семье. Я отвечал на её вопросы, а между прочим сказал, что меня 15 октября призывают в армию.
– Ой, как скоро! – воскликнула Анна Ивановна. Тут же в нашу беседу вклинилась Шура, сходу взяв «быка за рога»:
– Ему проводы негде отметить, у них дома мало места для гостей.
Её мама сразу сориентировалась:
– Так давайте у нас, места хватит!
– А ты чего молчишь? – спросила Шура младшую сестру.
– А я что? Я согласна, – ответила Надя. Так и решился вопрос о месте вечеринки.
Шура в сотрудничестве со своей и моей мамой взяла на себя всю «техническую» часть застолья. Она была довольно практичной, деловой девушкой, старшей из четырёх детей Анны Ивановны. Кроме сестры у неё было два младших брата: Миша и Витя. Миша был моложе меня на год, и в 1947 году уехал учиться в Свердловск, а Витя был ещё малолеткой. Сама Шура была старше меня на два года. Мне импонировала её общительность, не переходящая в навязчивость. С первых лет нашей жизни в Первановой она относилась ко мне покровительственно-иронично. Я же её воспринимал как старшую сестру (вроде Юли из Кваки). Перед ней я не краснел, не тушевался, не немел, как перед её сестрой Надей.
Первым на свои проводы я пригласил Борю. Как-никак, коллега по работе, друг, музыкант и по совместительству певец. Ещё приглашение получил другой мой коллега – Володя Викулов из Горбуново, с которым мы не так давно ходили по ночному лесу в поисках становища совхозных девок, а также выручили Бориса из неприятной ситуации. Позвал я и Виктора Блинова, хотя у нас ним были обиды друг на друга, и мы целый год не виделись. Но когда я ходил с загипсованной рукой, он заглянул к нам домой, и мы с ним почти целый час дружески беседовали. Он был старше меня на шесть лет, но в армию его не взяли по состоянию здоровья. Затем была приглашена чета Комаровых с их дочерью Полиной. Четыре с лишним года назад они первыми приютили нас у себя дома. Девушек приглашала Шура на своё усмотрение.
Подготовка к вечеринке шла полным ходом. Мы мотались в магазины в Луговую и Горбуново, где покупали всё необходимое. Лишь фруктов и деликатесов в сельских магазинах не было.
Накануне вечеринки я вдруг задумался: уезжаю на три года, а у меня нет девушки, которой я мог сказать: «Жди меня, только очень жди!» Решил, что вечером признаюсь Наде, что она мне очень нравилась, а потом я ревновал её к другому и поэтому пытался забыть. А что она мне ответит? Я с волнением ждал вечера.
Настал час, когда стали подходить гости – было около семи вечера. Первыми пришли подружки Шуры: Аня Попова, Рая, Мага. Мы с ними в прошлом году работали в одной тракторной бригаде. Борис прибыл с подругой, с которой я не был знаком, но с баяном, который я знал хорошо. Пришёл Виктор, за ним Володя Викулов, а с ним – о, неожиданность – Дуся! В старину говорили, мол, «незваный гость хуже татарина». Она была незваная, но для меня желанная. Дуся, нарядно одетая, с завораживающей улыбкой вошла в дом. Я был приятно удивлён. Вначале, несколько нарушив этикет, подошёл к Володе и поздоровался с ним за руку, представил другим гостям:
– Мой друг и коллега Володя.
Потом подошёл к Дусе, приобнял её, чмокнул в щёчку и тоже отрекомендовал её всей честной компании:
– Моя прицепщица Дуся!
Кое-кто даже поаплодировал – наверное, у меня вышло достаточно торжественно. Тем временем пришли последние гости – Комаровы, и мы стали усаживаться за стол. Комаровых усадили во главе стола, а меня в центр рядом с Дусей. Остальные рассаживались, кому где нравилось – места было достаточно. Напутственные слова и первый тост произнёс старший из сидящих за столом и единственный из мужчин, служивший в армии и прошедший войну – Комаров Зотий Иванович. Тост был сказан в мой адрес, и все повернулись в мою сторону. Всеобщее внимание было непривычно, я смущался и заметно краснел. Все выпили первую по полной, кроме младшей Комаровой. Второй тост по старшинству сказал Виктор, а потом уже говорили, кто что хотел. Так мы сидели, ели, пили, пока кто-то из девушек не сказал: «Боря, включай музыку!»
Боря не заставил себя упрашивать и заиграл «Смуглянку-молдаванку» – хит того времени, и все начали подпевать. Получилось хорошо – начало было положено.
– Сыграй, сынок, «Синий платочек», – попросил Борю Комаров. И добавил, обращаясь к девушкам: – Девчата, кто-нибудь, спойте под баян.
Вышла небольшая заминка. Никто не осмеливался предложить себя в солистки. В своей деревне я не знал голосистых певуний, а вот то, что Дуся из Сугата действительно пела хорошо – это знал. Предложил ей спеть.
– Я немного смущаюсь, – проговорила она. – Пусть ещё кто-нибудь поддержит, вдвоём не так страшно.
Спеть дуэтом с ней вызвалась подруга Бориса. Баянист сел на стул посреди комнаты, девчата по обеим сторонам от него. Получилась своеобразная сцена. Боря начал играть, дуэт запел – получилось у них просто замечательно. Все аплодировали, а Комаров даже прослезился и сказал:
– Вы мне напомнили медсестёр в госпитале. Они эту песню пели так же красиво, как и вы, когда развлекали раненых. Большое вам спасибо. Но мы, наверное, засиделись и теперь с супругой пойдём домой. Полина пусть остаётся.
Когда я вышел их проводить, Зотий Иванович пожелал мне благополучно отслужить и вернуться домой.
– Спасибо вам, что пришли на проводы. Я Вас всегда уважал, – ответил я. Мы обнялись на прощание, и я закончил мысль: – Когда нам было трудно на новом месте, вы всегда нас поддерживали, вселяли оптимизм. Пусть у вас тоже всё будет хорошо.
После ухода Комаровых стали плясать и танцевать. Я чаще всего с Дусей. Она отвлекала меня от мыслей о необходимости объясняться с Надей. Повторно уселись за стол, началось весёлое чаепитие. Некоторые захотели выпить напитки покрепче чая, никто им не возражал. Я же сказал, что больше пить не буду, так как рано утром мне идти в военкомат. Но не тут-то было. Я уже упоминал: был Покров, люди в деревне гуляли допоздна, и к нам на огонёк заглянули трое мужчин, бывших на хорошем «веселе». Они извинились за то, что помешали, но каждый из них непременно хотел выпить со мной. Отказать было невозможно. Но когда наполняли рюмки, я шепнул Дусе, чтобы мне она налила воды. В общем, всем подали рюмки с водкой, а мне с водой. Гости провозгласили тост «за будущего Воина», «позвонились» и выпили до дна. После этого они захотели сплясать под баян. Я был не в восторге, но Боря сказал: «Ладно, сыграю для них один разок». Всё это видела и слышала хозяйка дома. Анна Ивановна была в деревне авторитетнейшей женщиной. Когда Боря перестал играть, а мужики прекратили топотать, она сказала:
– Оставьте, мужики, молодёжь. Пусть они веселятся.
Мужики тут же попрощались и ушли. После их ухода все облегчённо вздохнули. И снова начались танцы, игры, и лишь в половине второго наша компания закончила шуметь. Те, кто жил близко, разошлись по домам. Я домой не пошёл.
Не помню по чьей инициативе общую постель устроили в той же комнате, где мы праздновали. Убрали столы, протёрли пол, приготовили «лежбище» примерно на восемь душ и все вповалку улеглись. Мы с Дусей оказались рядом около двери в зал. Обнялись и тут же заснули. Но я вскоре проснулся – кругом тишина, темнота, рядом посапывает Дуся. Вспомнил:
Цветочную ромашковую поляну
И очень мягкую траву…
И видел в небе синем
Плывущие облака.
Эту идиллию – отрешение от всего мирского – прервали мысли о спавшей рядом со мною девушке. Тут у меня взыграло мужское начало, и своими притязаниями я разбудил Дусю. Она не приняла мои ласки, и стала молча сопротивляться. Я же не стремился во что бы то ни стало овладеть ею, лишь хотел возбудить в ней желание, снова почувствовать ту страсть, которую видел у неё в глазах в тот день, когда она меня целовала на безлюдном поле… Несколько раз за ночь я повторял свои попытки, а ей так же успешно удавалось отстоять свою честь. Я мог её понять, она действовала не эмоциями, как я, а разумом. В комнате-то мы были не одни, а она – девушка на выданье. И ещё ей одноразовый «шприц с инъекцией» был совсем ни к чему – так ведь можно и фигуру испортить!
Спать мне больше не хотелось. Поднялся я в половине восьмого. Темно. Собрался и ушёл пешком в военкомат – путь неблизкий, два часа ходу.
Глава 37. ПРИЗЫВНИК
В десять часов, как было указано в повестке, я был на месте. В коридоре услышал разговор на повышенных тонах, увидел офицера, выговаривавшего что-то одному из парней. Присмотрелся и понял, что призывник пьян, а офицер даёт ему «от ворот поворот», отсылая обратно домой. Этого парня привезла на лошади женщина, кто-то из его родственниц. Она обратилась к офицеру:
– Да мы ему уже проводы справили. Как можно его теперь обратно привозить?
– Ничего, нормально, – возразил тот. – Со следующим набором пойдёт. Вы не расстраивайтесь. Можете и ещё раз проводы отметить, но только чтобы он был трезв. Если снова придёт в таком виде, то может попасть не в армию, а совсем в другое место.
Нас пригласили в просторный кабинет, сделали перекличку. Офицер выдал руководящие указания:
– Первое. Прибыть на железнодорожную станцию до 17 часов, – он указал номер поезда и вагона. – Второе. До призывного пункта на Уктусских горах в Свердловске вас будут сопровождать работники военкомата. Третье. Явиться на станцию трезвыми, иначе отправим обратно, как только что вашего товарища.
Нас загрузили в задрипанный военкоматовский автобусик и довезли до Поклевской, где на станции я купил кое-что для прощального обеда. Домой я вернулся ещё до полудня. Мама была на работе, а сестра в школе. Другая сестра, которая только что начала учиться в Камышловском педучилище, на проводы приехать не смогла. Я передал соседям, что буду у Крестьянниковых.
Меня там ждали, даже ещё не завтракали. Видимо, хорошо поспали. Я тоже, между прочим, не ел. Быстро собрали на стол. Были все те же, что и вчера, кроме Комаровых. Мы сели с Дусей рядом. За столом она вела себя весело и непринуждённо, о ночном «происшествии» не обмолвилась ни словом, ни намёком. Почти все выпивали – только не я. Если вчера ещё было весело, то сегодня что-то взгрустнулось. Я разглядывал всех друзей за столом, и мне вдруг подумалось, что через три года (а может, и больше?) я их не всех встречу: Борис с Володей тоже этой осенью, наверняка, пойдут служить в армию, девушки выйдут замуж, кто-то уедет жить в другое место. Из задумчивости меня вывел голос Бори:
– Вам в военкомате не сказали, в какие войска определили и куда повезут?
– Нет, назвали только ближайший сборный пункт – Свердловск.
– Давайте, что ли, споём и станцуем на прощание. А то я вижу, загрустил наш «солдатик», – предложил Боря. Он заиграл, и все заулыбались, выходя из-за стола.
Тут пришла мама, помогла девчатам убрать со стола, после чего стол перенесли в другую комнату. В небольшом промежутке я объявил, что в половине четвёртого иду на станцию, а в пять отправляется наш поезд. «Желающих принять участие в прогулке приглашаю!» – немного торжественно объявил я. Согласились все, чему я был немало обрадован.
Боря играл, девчата пели, я им подпевал. Потом стали танцевать. Дуся со мной не разлучалась. Мама сидела и смотрела только на меня, наверное, мысленно прощаясь на три года. Потом подошла ко мне и сказала:
– Я кое-что тебе собрала в дорогу, уложила в рюкзак.
– Спасибо, мама, не беспокойся, нас в дороге будут кормить.
– Я пойду, кое-что ещё испеку, – словно не слыша меня, проговорила она.
– Я в три часа приду домой, переоденусь и попрощаюсь с Фаиной, – сообщил я.
Когда появился дома, увидел, что мама суетится возле печи, что-то стряпая. Я переоделся в намеченное походное обмундирование. Мама напоследок решила взять у меня небольшое «интервью»:
– Девушка, что всё время была с тобой рядом, твоя невеста?
– Нет, мам, не невеста. Она на работе была помощницей.
– Что-то не похоже, что она только помощница, очень уж с ней ты любезен!
– Ну считай её моей подругой, – согласился я.
– Хорошая девушка, она тебя будет ждать, – предположила мама.
– Не уверен, мы с ней на эту тему не говорили. Она за это время несколько раз может успеть замуж выйти.
На этом наш разговор закончился.
– Мне пора, – сказал я. Простился с сестрёнкой Фаей, пообещал писать ей из далёкого далёка. Мама сказала, что хочет проводить меня до поезда.
– Если тебе не трудно, то я буду только рад.
Я присел перед дальней дорогой, осмотрел своё жилище, в котором прожил последние два года. Встал, взял вещмешок, и мы с мамой пошли к друзьям-товарищам. Там ещё на минутку все присели, выпили «на посошок» (в этот раз даже я поднял рюмку вместе со всеми). Поблагодарил за всё хозяйку Анну Ивановну и простился с ней. А потом мы шумной ватагой в десяток человек отправились с песнями на станцию. Шёл я под руки с мамой и Дусей, которых предварительно познакомил друг с дружкой.
На станцию пришли за полчаса до отправки. Там призывников встречали представители военкомата, отмечали в своём списке. Прямо на перроне мы устроили мини-концертик с песнями и плясками. К нам присоединились и другие провожающие. Но когда прибыл поезд, все стихли. Сопровождающий нас офицер сделал перекличку и громким голосом произнёс:
– С этого времени вы солдаты, и выполняете только приказы командиров. Без разрешения никуда не отлучаться! Пять минут на прощание.
Мама плакала, у меня тоже комок к горлу подступил, но я держался, всем своим видом стараясь не показывать слабости. Прощался с мужчинами рукопожатиями и объятиями, с девушками – объятиями и поцелуями. Заходя в вагон, крикнул маме: «Не волнуйся, я ведь не на войну иду»!
Вагон был пуст. С Талицкого района нас се́ло человек двенадцать. Офицер скомандовал выбирать места в ближайших трёх купе. Я зашёл во второе, выбрал себе вторую полку, забрался туда и сразу же заснул. Разбудили меня уже в Свердловске. Оказывается, почти на каждой остановке наш вагон пополнялся новыми призывниками, и к конечной станции он был уже полон.
Время было за полночь. Мы «прокантовались» до шести утра в зале ожидания на вокзале. Сидели, дремали. В шесть нас повели на трамвайную остановку. Здесь я впервые увидел трамвай, да ещё и проехался на нём чуть не полчаса – от вокзала до Уктусских гор. К этим горам примыкал трамплин для летающих лыжников. Мне он показался просто грандиозным сооружением. Для 16 октября на Урале погода была хорошей – сухо и плюсовая температура. Нас завели в огромный спортзал, где сопровождающий, сверяясь по списку, провёл перекличку и передал нас представителю облвоенкомата. Тот, в свою очередь, сказал, обращаясь к нам:
– Вы пока будете располагаться по-походному. Не знаю, сколько дней придётся здесь пробыть, но по моему опыту – не более трёх. Будем ждать ваших «покупателей» – представителей воинских частей. Питаться будете в столовой в ста метрах отсюда два раза в сутки, в девять утра и шесть вечера. Кому этого недостаточно – рядом со столовой есть магазин. Можете воспользоваться его услугами, да и у вас, наверняка, в чемоданах или рюкзаках имеется «НЗ» из дома. В столовую я буду водить вас сам. Обращаться ко мне «товарищ лейтенант». А пока до девяти часов можете отдыхать.
* * *
Из нашей Талицкой группы во время перекличек запомнились мне два парня: Мосин и Молодцов. Первый – рыженький, конопатый, маленький; второй – высокий, красивый, опрятно одетый, с приятным мужским голосом. Они были настолько контрастны, что не запомнить их было невозможно. Я старался быть поближе к ним – всё-таки земляки.
В девять часов нас группами человек по пятьдесят водили в столовую. Строем, благо хоть не строевым шагом. Кормили там вкусно, но не досыта. «Наверное, приучают к солдатской норме», – решил я. В первый же день часть призывников, бывших здесь уже пару дней до нашего прибытия, забрали, и они освободили часть спортзала. Нас осталось где-то сотен пять.
Вечером за ужином увидел такую сцену. Один плечистый, мордастый парень сидел за столом между двумя щуплыми ребятами, по виду деревенскими. На столах были разложены белые булочки – каждому по одной. Этот негодяй забрал булочки соседей, засунул их себе в карман, а свою стал жевать. Они сидели во втором ряду столов, как раз напротив меня. Парни стали ему что-то говорить, но он показал им характерный жест «секир-башка», и они примолкли, смирились.
На ночь мы устроились на полу спортзала, благо помещение отапливалось, а пол был деревянный. Мне подушкой служили шапка и рюкзак, а постелью и одеялом – телогрейка. Я расположился ближе к землякам, хотя каких-то дружеских отношений с ними не появилось. Все были сами по себе.
Утром я сел в своей «постели» – надоело лежать на жёстком полу. То же самое сделал сосед справа. Так мы, позёвывая, сидели какое-то время, потом взглянули друг на друга. Видимо, чем-то я ему приглянулся, потому что он сказал:
– Доброе утро.
– Утро доброе, – ответил я. Мы оба улыбнулись. Этот вежливый улыбчивый парень тоже начинал мне нравиться. По утрам здесь никто не будил командой «подъём», поэтому большинство ещё спало, а тем временем мы тихо знакомились. Он протянул мне руку и отрекомендовался:
– Ромка Иванов.
Я ему ответил:
– Витька Фёдоров.
Ромка поинтересовался, откуда я сюда попал. Я коротко рассказал о себе и добавил:
– Если бы не сломал руку, уже бы больше месяца носил военную форму.
Он не стал ждать моих вопросов и рассказал, что сам из Свердловска. И я подумал: «Вот судьба – его дом, возможно, всего в сотнях метров отсюда, а он валяется на грязном, холодном полу в довольно приличном осеннем пальтишке». На завтрак мы с Ивановым пошли вместе, а после него решили попроситься у товарища лейтенанта пойти в город, чтобы Ромка мог заглянуть домой. Он обратился к лейтенанту, который, выслушав просьбу, ответил:
– Подойдёте после десяти часов.
Мы так и сделали. В десять лейтенант спросил Иванова:
– Как фамилия, имя, адрес?
Ответы он тщательно записал в блокнот. Потом обратился ко мне:
– А ваши?
Я назвался, а вместо адреса показал на Ромку:
– Я с ним.
– Увольнительной вам не даю, так как вы ещё не в военной форме, – сообщил лейтенант. – Но надеюсь, вы будете вести себя, как подобает солдату, и вовремя – в 14 часов – доложите о возвращении лично мне. Сегодня ваши «покупатели» уже не придут, они формируют эшелон, в котором вы поедете до места службы.
И так мы до сих пор не знали, в какие войска попадём и куда нас повезут. А пока, радостные, отправились в город побыть ещё несколько часов «на гражданке». Вначале поехали на трамвае, а далее пешком до дома Ивановых. На ходу я смачно, по-деревенски, плюнул, и тут Ромка мне сделал замечание: «У нас в городе не плюют на тротуар». Так я получил первое «культурное» воспитание.
Зашли в квартиру к Ромке. Она находилась в многоэтажном доме, и мне впервые в жизни пришлось подниматься по бетонной лестнице. Дома была Ромкина мама, которая с радостью обняла своего сына, но с тревожным удивлением проговорила:
– Я уж думала, ты в солдатской форме и служишь, письмо начала от тебя ждать.
– Мама, всё нормально, – успокоил её сын. – Нас только завтра повезут. Правда, куда – не знаем.
Тут он вспомнил обо мне:
– Познакомься. Это мой товарищ Витя Фёдоров. Он из Талицкого района.
– Разувайтесь, раздевайтесь, будьте как дома, – приветствовала меня женщина. – Извините, я от волнения забыла представиться. Ксения Петровна.
– Очень приятно, – ответил я. Она была среднего роста, брюнетка, лет сорока, с остатками былой красоты – видно, что тяжёлые военные и первые послевоенные годы не прошли для неё даром. Одета она была не богато, но опрятно. Извинившись, Ксения Петровна пошла на кухню, а нам с Ромкой предложила побыть в бывшей его комнатке, теперь «по наследству» перешедшей его младшему брату-школьнику. В комнате я обратил внимание на этажерку, где располагалась небольшая библиотека. Я заметил там учебники восьмого класса и спросил:
– Твой брат в восьмом классе учится?
– Нет, он пока ещё в пятом. Это мои книги, я восемь классов закончил. А в шестнадцать лет пошёл на завод работать, хотя учиться хотелось. Но очень трудно нам жилось на одну мамину зарплату.
По обстановке их квартиры было видно, что они не бедняки, но жили всё равно ниже среднего достатка. Тут Ксения Петровна пригласила нас к столу на кухню. Я очень стеснялся, но Ромка взял меня за руку и повёл сначала к умывальнику, а потом на кухню. Чтобы я не тушевался за столом, женщина стала расспрашивать о моих родителях и других членах нашей семьи. Так, за разговорами, я неожиданно сытно покушал у почти незнакомых людей. Я поблагодарил за обед, и мне показалось, что им хочется побыть одним. Я вышел в прихожую. Ромка выглянул следом, усадил меня на стул, дал в руки книгу.