Текст книги "Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969"

Глава 60. СОЛДАТ НА ПОБЫВКЕ

На станции Поклевская меня никто не встречал, да я на это и не рассчитывал. Сошёл с поезда и отправился пешком в Горбуново.

На дорогу от Ахалцихе до Поклевской я затратил три с половиной дня вместо пяти. Первым делом я должен был отметиться в военкомате, но поскольку я ещё числился в дороге, решил отложить это дело до наступления нужного срока.

Дома уже знали о моём приезде из телеграммы. Мама и отчим встретили меня немного настороженно, хотя виду старались не показывать. Сами они раньше не сообщали мне о своих отношениях и дальнейших намерениях. Я оказался перед фактом, о котором и узнал-то лишь из письма Фаи.

Маму я обнял, вручил ей подарок – платок. А с отчимом поздоровался за руку. Мы познакомились, он назвал себя – Викулов Иван Гаврилович. Он был небольшого роста, коренаст, светловолос, рыжеватые усы ему шли.

Обнявшись с сестрёнкой Фаей, я увидел, что она в хорошем настроении. Значит, жизнь в этом доме налаживается. Я решил ничего не выяснять, не ворошить. Немного жаль было наше уютное гнёздышко в Первановой, но жить постоянно здесь после армии я в любом случае не планировал.

Тут начали собирать на стол, который уже загодя был поставлен в зале. Мы ещё не успели сесть, как подоспели гости – девчата из Первановой, которые каким-то образом узнали о моём приезде. Это Шура Крестьянникова, Аня Попова и Маргарита. А парней не было – все в армии.

Разместились за одним столом. Вначале было много вопросов про мою службу, про дорогу длиной пять тысяч километров с пересадками. А потом пили, ели, песенок попели. Я выпил, видимо, больше нормы (которую не знал), почувствовал себя пьяненьким, но всё рвался проводить девчат до Первановой. Правда, уже за околицей меня окончательно развезло. Сначала Аня пыталась за мной поухаживать, но скоро поняла, что в данное время я кавалер никакой. Девчата отвели меня обратно домой. Я свалился на постель и проснулся лишь на следующий день.

Как ни странно, утром я чувствовал себя вполне сносно. А днём истопили баню, и после неё я окончательно ожил и загорелся желанием пойти в Сугат, где жила Аня Корченко. До Сугата я дошагал уже под вечер. Дома у Корченко оказалась лишь её мать со своей то ли подругой, то ли соседкой. Она сказала мне, что Аня сейчас в Талицком педучилище сдаёт экзамены – сессию – и мешать ей не стоит. Тем не менее женщины быстро собрали ужин, нашлась у них и выпивка. За ужином поговорили о том, о сём, но ни о чём конкретном. Я вспоминал, как в 1951 году жил у них четыре месяца, правда, с мамой Ани ни разу общаться не довелось. С хозяином, Аркадием, я когда-то беседовал о работе, а с младшими – Аней и Павликом – общался довольно часто. Впрочем, об этом я уже писал. За ужином на выпивку я не налегал, памятуя, что ещё не знаю, где доведётся провести ночь. Пора было и честь знать. Я поблагодарил хозяйку и вышел из дома Корченко. Увы, самая моя радужная мечта – встреча с Аней – не сбылась. Я был огорчён. К тому же надо было идти (уже темнело), а куда, я так и не мог решить.

И тут вспомнил ночь, проведённую у сестёр Козловых почти два года назад, мою близость с Зоей… Почему бы и нет? Решил завернуть к ним. Когда постучал в их дверь, уже опускались сумерки. Валя и Зоя были дома. Но был там и третий человек. Он лежал в детской колыбельке – малыш, совсем кроха.

Валя собиралась пойти в клуб и пригласила меня, но я отказался. Что мне там было делать? Знакомых нет, девчата – Валя Постранак и Дуся – вышли замуж. В общем, Валя пошла в клуб одна. По её лицу я не смог определить, не обидел ли её отказом. Мы остались с Зоей. Малыш немного пошумел и затих, наверное, заснул. Больше мы его не слышали. Я негромко спросил у Зои:

– Чей ребёнок-то?

– Валентины, – ответила она. Выходило, что Валя ушла в клуб, а ребёнка оставила на старшую сестру. Больше я с расспросами не приставал, а просто подсел к Зое поближе. Мы обнялись. Наши губы слились в поцелуе, тела притягивало как магнитом. Очень скоро мы оказались в постели.

Ночью я услышал, как пришла из клуба Валя. Её постель находилась в сенях. Я слышал, как она шуршала, раздеваясь, и на секунду у меня промелькнула мысль: «А не пойти ли ещё и к ней?» Но я быстро отбросил эту идею, пристыдив сам себя. Как-никак, рядом со мной, в мягкой постели лежит восхитительная «безотказная» девушка. Хорош же я буду, бросив её и отправившись к другой.

Утром я встал, умылся, вышел во двор, где Зоя уже давно занималась домашним хозяйством. Я подошёл к ней, поцеловал в щёчку и проговорил:

– Спасибо за хороший приём.

– Какой хороший? – она засмеялась. – Я даже не угостила тебя ничем. Может, выпьешь немного парного молочка?

– С удовольствием, – согласился я. Она подала кружку и я мигом её осушил.

– Спасибо, Зоя, тебе за всё. Я ещё приду.

– Приходи, буду ждать.

Так мы с ней и простились.

Прошагав четыре километра, я оказался дома. Там никто меня не спрашивал, где и с кем провёл я ночку тёмную. Говорили у нас так: «Дело молодое!»

* * *

Вечером в клубе показывали кино, и я решил сходить на сеанс. После фильма моей случайной попутчицей оказалась семнадцатилетняя девушка. Она жила через дорогу от дома Ивана Гавриловича, моего отчима. Я проводил её до калитки, мы немного побеседовали.

Утром после завтрака я отправился в Талицу, до которой теперь было идти не десять, как из Первановой, а все двенадцать километров. Я должен был отметиться в военкомате, что якобы прибыл домой только сегодня. По пути проходил через деревню Луговую, и встретил там Серебрякова – парня, с которым четыре года назад учился на курсах трактористов. В армию его не призвали из-за маленького роста. До нормы он не дотягивал пары сантиметров, то есть его рост был 148 см. Мы с ним разговорились. Когда он узнал, что я направляюсь в Талицу, сразу разразился тирадой:

– Слушай, а не возьмёшь в попутчицы мою молодую соседку? Она давно хочет там побывать. Её Аней зовут. – И, не дожидаясь моего ответа, продолжил: – Я пойду тогда ей скажу. Надумаешь с ней закрутить «шуры-муры», думаю, она не откажется, – он подмигнул. – Она раньше дружила с Юрой Пономарёвым, трактористом из Горбуново. Его в армию не взяли из-за какой-то болезни. Но они недавно повздорили, так что сейчас она свободна.

– А, Юрку я знаю, – подтвердил я. – Мы с ним в одной тракторной бригаде в Сугате работали. Ладно, иди, говори своей соседке. Я подожду около твоего дома.

Оставшись один, я подумал: «Надо же, вторая Аня встречается мне на побывке, но всё не та, которую я желал увидеть».

Через несколько минут из соседнего, крайнего дома вышел Серебряков. Рядом с ним шла девушка, одетая скромно, но весьма прилично для сельской местности. Она была среднего роста, темноволосая, с правильными чертами лица и светлыми карими глазами. Стройная, с точёными ногами, на вид лет двадцати – моя ровня. Увидев меня, потупила взор, поздоровалась и чуть заметно покраснела.

– Идём в Талицу, Аня? – спросил я.

– Вы уже и имя моё знаете? – удивилась она. – Откуда?

– Да сосед твой сказал, – кивнул я на Серебрякова.

– А вас как звать?

– Витя.

Серебряков с хитринкой в глазах наблюдал за нашим знакомством.

Мы вдвоём двинулись в восьмикилометровый путь. Помахали руками Аниному соседу, он махнул в ответ. Шли довольно быстро, у каждого были неотложные дела в Талице. Разговор особо не клеился, чувствовали себя ещё скованно из-за такого скороспелого знакомства. Хотя Аня уже знала обо мне от Серебрякова, да и я сам по дороге кое о чём рассказал.

В Талице Аня сказала, что ей нужно повернуть налево. Я знал, что эта улица ведёт к больнице. Мы договорились встретиться через час у кафе недалеко от военкомата. В комиссариате мне отметили в документах дату прибытия сегодняшним числом. Таким образом, мои десять дней отпуска только начались. С делами я управился за полчаса и направился к кафе. Аня подошла туда минут через десять. В кафе мы заказали обед и бутылку вина. Вино принесли в графинчике и поставили на стол два фужера.

В кафе мы просидели довольно долго, никто нас не тревожил. Мы поели, за разговором выпили вино, произнося нехитрые тосты. Хоть мы никуда не торопились, но возвращаться было нужно. И мы пошли в сторону дома. После кафе скованность наша испарилась, Аня перестала меня называть на «вы». Когда миновали город и свернули с тракта на грунтовую дорогу, идущую в Луговую, мы уже шли в обнимку. Дорога была почти пустынна, встречный и попутный гужевой транспорт и пешеходы попадались довольно редко. А когда мы добрались до смешанного, не очень густого леса, то вообще свернули с дороги и пошли напрямик.

Нам было приятно наедине на природе в хороший тёплый день. Мы обнимались, целовались, а иногда просто валялись на траве. Я очень её хотел, но идти дальше поцелуев и объятий она была не готова. Так мы с ней пробыли в этом лесу до самого вечера. Подошли к Луговой уже на закате.

В клубе демонстрировался художественный фильм «Тарзан», и мы пошли туда. После кино я провожал её до дома. И сказал:

– Аня, ты мне нравишься. Я хотел бы провести весь отпуск, особенно вечера и ночи только с тобой. Ты согласна?

– Да, я тоже хочу этого! – ответила она восторженно.

Мы миновали её дом и нашли уютное местечко. Как говорится, «летом каждый кустик ночевать пустит». Мы расположились на несколько страстных минут. Так началась наша любовная связь.

* * *

Дня через три, часов в десять утра около нашего дома вдруг остановилась грузовая машина. В её кузове было много народа. Было тепло, окна в доме были открыты, и я услышал знакомые голоса девушек из Первановой. Я выглянул в окно. Девчата позвали меня поехать с ними в Талицкий парк культуры, который находился за городом, на берегу реки Пышмы. Долго уговаривать меня не пришлось, я быстро собрался и заскочил в кузов машины. Не сказать, чтобы там было тесно (кузов был приспособлен для перевозки людей), но пассажиров было приличное количество. Я со всеми поздоровался, и мы поехали.

В парке уже было людно. Где-то в центре расположилось большое количество торговых точек и столов. Заказывай, кушай, пей. Что мы, собравшись компанией, и сделали. Пели песни, но вскоре жара заставила нас искупаться. Выбравшись на берег и немного обсохнув после купания, решили повторить «по маленькой». Хотя, пожалуй, делать этого не следовало. Но ведь компания! Как откажешься, когда заводила так всех и подначивает? Посидели, поговорили, и меня неудержимо потянуло в сон. Видимо, у меня натура такая – после обильных возлияний не хочется ни веселиться, ни буянить, а лишь мирно смежить веки.

Удалился я в глубь парка, прилёг на минутку отдохнуть и тут же отключился. Не знаю, сколько я спал. Вдруг почувствовал, что кто-то находится возле меня. Открыл глаза и первое, что увидел, были лежащие передо мной на траве мои документы: служебная книжка, финансово-продовольственные и проездные билеты. Я собрал документы и засунул их обратно в карман гимнастёрки. Тут я вспомнил, что у меня там же лежали деньги, двадцать пять рублей одной купюрой. Деньги исчезли. Осмотрелся кругом и увидел, что от меня удаляются три человека. Я понял, что это они выпотрошили мой карман. Вскочил на ноги и быстро их догнал.

– Верните деньги! – крикнул я. – У меня четвертной был!

Один из троицы, не останавливаясь, показал мне купюру:

– Это твои?

– Да, мои.

Жулик так же, на ходу, сунул мне в карман купюру и спросил:

– Всё, к нам претензий нет?

Я ничего не ответил и остановился проверить, действительно ли он вернул деньги. Увы, их в кармане не оказалось. Я посмотрел в ту сторону, где мгновение назад были карманники – их уже и след простыл! Убежали. Как я был зол на себя, что дал так легко себя облапошить! По всей вероятности, мне довелось встретиться с недавно амнистированными преступниками. В связи с кончиной Сталина Председатель Президиума Верховного Совета СССР Климент Ворошилов подписал указ об амнистии всех заключённых, чей срок не превышал 5 лет. Большинство их составляли мелкие жулики, воры, карманники и тому подобный элемент. В 1953 году из заключения было освобождено более миллиона человек по всему Советскому Союзу.

Я вернулся на то место в парке, где оставил своих попутчиков и попутчиц, но там уже никого не было. Машины, на которой я приехал, тоже было не видать. Значит, предстояло добираться пешком. Если домой, то меня ждали двенадцать километров пути, если до Луговой, то восемь. Ходить пешком мне было не привыкать, тем более, сам был виноват, что оказался в таком дурацком положении. Выйдя из города, я прошёл по железному мосту через Пышму. Дальше шёл тракт до железнодорожной станции Поклевская и грунтовая дорога по низу в сторону наших деревень – для гужевого транспорта и пешеходов. Вот по этой дороге я и шёл, расстегнув ворот, сняв армейский ремень, которым хлопал по голенищам сапога. Один встречный мужчина начал меня стыдить:

– Ты, советский солдат, идёшь в таком виде! Какой пример показываешь молодёжи?

– Всё будет нормально, дядя, – ответил я. Прошёл ещё немного и подпоясался ремнём. Привёл в порядок не только обмундирование, но и мысли. Сказал себе: «Нужно забыть, что случилось. В конце концов, я здесь в отпуске, значит, нужно продолжать активно отдыхать. На себя обижаться глупо».

Зашагал бодрее и довольно скоро пришёл в Луговую. Подошёл к дому Ани, увидел её во дворе и поздоровался. Она спросила:

– Где ты пропадал? Я давно тебя жду.

– В Талице был, оттуда и иду.

– А зачем в Талицу ходил?..

Пришлось мне рассказать ей обо всём по порядку, чтобы не было больше недомолвок.

– Где сегодня вечер проведём? – поинтересовалась Аня.

– Мне в клуб идти не хочется, – предупредил я. – А вон там на поле у реки какой-то полевой вагончик. Не хочешь его обследовать?

– Я согласна, пошли.

Начало смеркаться, когда мы подошли к вагончику. Он был на колёсах. Внутри, недалеко от входа находился стол и две скамейки рядом с ним. А во второй половине вагончика находилась «спальня». Там был настелен толстый слой сена, который, вероятно, заменял матрас и подушку. Мы решили воспользоваться этим подарком судьбы. Интимное место, лучше не придумаешь! «Кувыркаться» на сене оказалось очень даже приятно. Нам больше не хотелось никуда идти, и мы заснули прямо тут. После рассвета я проводил Аню до дома. По пути договорились, что на следующую ночь снова обоснуемся здесь.

Вторую ночёвку в вагончике мы проводили уже как опытные молодожёны. Пришли, когда уже было темно. Вначале поболтали. Я ей рассказал, как был на дне рождения Марины Мышкиной два года назад. Аня сообщила, что Марина вышла замуж. Ещё я вспомнил тот случай, когда «летел» на тракторе вниз по логу… Тут Аня приподнялась на локти и произнесла:

– А про меня ты не забыл? Соловья баснями не кормят!

В вагончике было темно, но я явственно видел её сверкающие искрами глаза.

– Нет, не забыл, милая. – Я лежал на спине, слегка склонив голову в её сторону. Она резко развернулась, оказавшись сверху, и начала меня целовать. Я с удовольствием отвечал ей тем же (хм, не то что тот приснопамятный случай с Дусей).

Снова мы с Аней провели чудесную, страстную ночь. Кажется, уже не было необходимости договариваться о следующей встрече. Вечером я снова пришёл на рандеву с Аней. Она мне с порога выдала новость:

– Вагончик наш прицепили к трактору и куда-то увезли…

– Что делать? – почесал я затылок и сам же ответил: – Надо искать другое место обитания.

– Давай сегодня у нас на чердаке переночуем? – предложила она.

– Неплохая идея, – согласился я.

Аня принесла на чердак постельные принадлежности, расстелила их и пригласила меня. Постель, надо полагать, была её. Она ещё раньше говорила, что живёт с мамой, но маму её я не встречал. Впрочем, и со своими её не знакомил.

На чердаке мы неплохо устроились, но чего-то нам всё-таки не хватало. Хотелось чувствовать себя более свободно. Следующий вечер для разнообразия решили провести в клубе села Горбуново. Там должен был быть концерт художественной самодеятельности, а после него – танцы. Концерт мы посмотрели-послушали с удовольствием, а на танцы не остались. Решили «потанцевать» по дороге в Луговую. Шли, обнявшись, иногда целуясь. Вдруг Аня по-мальчишески свистнула, да так умело и красиво! Я опешил и не к месту спросил:

– Ты умеешь свистеть?

– Как слышал, – засмеялась она. – Могу и ещё громче. Хочешь?

– Давай!

Она – пальцы в рот, и я услышал настоящий посвист Соловья-разбойника.

– Ой, хватит, разбудишь народ! – остановил её я. Потом немного подумал и решил, что её талант можно использовать «на благое дело»:

– Ты свисти мне негромко, когда тебе захочется поваляться на зелёной травке, ага?

– Хорошо, я свистну. Но не тихо, – продолжая смеяться, ответила она.

Мы в это время шли по тропинке, которая петляла вдоль небольшой речки – притока Пышмы. Вдруг я услышал от Ани переливчато-заманчивый свист. Мы в это время проходили по низине напротив пионерского лагеря, расположившегося наверху в бывшем детдоме. Мне оставалось лишь выбрать уютное, удобное местечко в ночи для наших страстных объятий.

Ещё несколько вечеров и ночей мы с Аней ложились на мягкую травку по её свисту, который стал звучать почти как художественный. Я подумал, что, возможно, она тренировалась на работе, слыша пение женщин. Работала она в полеводческой бригаде.

А тут подошёл день, когда я должен был сниматься с временного учёта в военкомате. Сказал Ане, чтобы она отпросилась с работы. Но отпустили её лишь на второй день, поэтому пошли мы уже на одиннадцатые сутки после моей отметки о начале отпуска. Но я не волновался, время в запасе ещё было.

День был чудесный. Мы шли и радовались солнцу (в последнее время-то встречались лишь в тёмное время суток). В Талицу шли не по дороге, а через тот самый лес, который нас сблизил. Через некоторое время я услышал, как Аня насвистывает как-то знакомый мотивчик и сразу понял, что от меня требуется. Заглянул в её хитрые карие глазки.

– Я готов, как пионер! – отрапортовал я. И дальше всё было по знакомому сценарию.

Пришли в военкомат. Я занял очередь, передо мной было человека четыре. Минут через двадцать подошла моя очередь, я зашёл в кабинет, поприветствовал капитана. Он посмотрел мои бумаги и спросил:

– Вы не опоздаете вернуться в свою часть?

– Никак нет. У меня в запасе ещё целый день.

– Когда собираетесь уезжать?

– Сегодня вечером.

Мне поставили штамп со временем убытия на нужном документе. Перед обратной дорогой мы с Аней решили зайти в знакомое нам кафе. Заказали там хороший обед и бутылку вина – того самого, которое брали одиннадцать дней назад, и которое так подняло нам тогда настроение. Не спеша пообедав, мы пошли в сторону дома, где ждал нас наш «знаменитый» лес. Мы решили там отдохнуть. А после любовного сеанса, чтобы не захотелось спать, решили искупаться, благо река была поблизости, метрах в ста. Мы подошли к берегу реки, и с огорчением увидели, что для купания место неподходящее, берег был высоким и крутым. Мы пошли вдоль реки в сторону Луговой и всё-таки нашли некое подобие пляжа. Здесь мы искупались и позагорали. Этот день мы уже использовали сполна и решили вечер и ночь провести каждый у себя дома. С Аней я простился около её дома ещё засветло – день-то в июне ого-го какой длинный.

* * *

Когда пришёл домой, то мне первым делом предложили помыться и попариться в бане. Пока я мылся, Иван Гаврилович организовал застолье «С лёгким паром». Мы с ним немного выпили, покушали. Тут я, наконец-то, вспомнил, где и когда его встречал раньше.

В первый год жизни в этом крае меня, четырнадцатилетнего паренька послали в помощь горбуновскому трактористу, который помогал нашему колхозу вспахать какое-то большое поле. Гусеничный трактор с кабиной я тогда видел впервые. Моей обязанностью было набирать воду из находящегося неподалёку болота в ведро кружкой и подносить её трактористу. Тот пахал один, но, сделав круг, его трактору нужна была вода. Радиатор был неисправен, и вода из него постоянно вытекала. Сам я ростом был мал, поэтому трактористу приходилось вылезать из кабины и самому заливать воду. Между делом я поинтересовался:

– Как называется этот трактор?

– «Натик», – ответил он. Этим трактористом и был Иван Гаврилович. Я напомнил ему этот случай. Он сказал, что тоже помнит мальчишку, который набирал ему воду. Но только никак не может поверить, что тем пареньком был я.

Во время отпуска я не только занимался донжуанством, но и помогал по хозяйству маме и отчиму. На следующий день после снятия с временного учёта мы с мамой отправились на лошади, запряжённой в лёгкую коляску-двуколку, на пасеку. Там нас уже ждал Иван Гаврилович. Они с мамой оба работали пчеловодами, здесь же и познакомились; позднее сошлись, хотя отношения так и не узаконили.

Я сказал, что вчера был в военкомате и снялся с учёта, а сегодня уже должен быть в пути, но решил ещё два дня побыть дома, а уехать послезавтра. Ещё пообещал, что заеду к сестре Вере в Камышлов. Тут Иван Гаврилович решил отметить мой отъезд, прямо на пасеке. Но не среди пчёл, конечно. На пасеке был построен добротный дом с русской печью. Тут же у них нашлась посуда, выпивка, закуска, и, конечно, мёд. Под хмельком он мне намекал, что я его могу называть отцом. Но у меня «язык не поворачивался». Ещё он высказал такую мысль:

– Если бы я имел такое образование, как у тебя, и был бы грамотен, как ты, то сейчас был бы большим человеком!

– Возможно, возможно, – ответил я, а про себя усмехнулся: «Это у меня-то образование? Семь классов даже не закончил! Да, такому только завидовать». А ведь отчим говорил серьёзно. Вот было время!

Мы с мамой вернулись домой, а Иван Гаврилович остался ночевать на пасеке. Мама занялась домашним хозяйством. Уже вечерело, и я пошёл на свидание с Аней. Сказал ей, что поеду послезавтра в двенадцать часов со станции Поклевская на местном поезде Тюмень – Свердловск до Камышлова. Там я должен буду встретиться с сестрой, а через два часа уже закомпостировать билет до Москвы. Я заранее побывал на станции и ознакомился с расписанием поездов на московском направлении. Выслушав это, Аня произнесла:

– Я хочу пойти провожать тебя на станцию. Ты не против?

– Нет, конечно, – ответил я. – Буду только рад. А тебя на работе-то отпустят?

– Хм, – усмехнулась она. – Не отпустят – убегу!

Вечер мы с ней провели сказочный, постарались подольше побыть вместе и получить больше приятных эмоций.

Дома я сказал, что до станции провожать меня не нужно, я с удовольствием дойду сам пешком. С Аней же договорился встретиться в десять часов на железнодорожном мосту.

Моя семья проводила меня до конца села. Были объятия, поцелуи, но обошлось без слёз. Два километра до моста я прошагал быстро. Аня меня уже там ждала. Справа по направлению движения к станции находился пионерский лагерь, а слева от моста – симпатичный небольшой сосновый бор. До прибытия поезда оставалось два часа, до станции отсюда хода было не более часа, значит, у нас был ещё час в запасе на отдых и развлечения. Решили заглянуть в лесок, используя прекрасную летнюю погоду и замечательную природу в этом месте.

Моя ненасытная подруга была готова лечь «отдохнуть» под любой кустик, да и я был не против. Но только мы облюбовали место для последних любовных утех, как услышали невдалеке многоголосие пионеров. Мы решили удалиться подальше, но голоса продолжали нас преследовать. Пришлось выйти на опушку леса. Оттуда мы увидели поле, засеянное рожью. Рожь была ещё зелёная, но вымахала почти в рост человека. Дети в эту ниву не полезут, решили мы. А если и полезут, то вожатые им не позволят. Вот в эту рожь, пригнувшись, мы и забрались подальше. Тут уже нас никто не потревожил, и мы с упоением отдались «чувствам Амура». Это небольшое приключение, к которому мы отнеслись с юмором, стало достойным завершением моего отпуска.

На станции мы были за полчаса до прихода поезда. Я сразу подошёл к кассе, где закомпостировал билет, затем дал телеграмму сестре Вере-Венере в Камышлов, указав номер поезда и вагон. На вокзале мы зашли в ресторан, скромненько, без спиртного, покушали. Ане я ничего на будущее не обещал, даже про письма речи не было. Но она и не настаивала, приняв это как должное. В любом случае я был ей очень благодарен за то, что она скрасила мне отпуск. За это время она меня в себя не влюбила, мы лишь с ней пользовались друг другом, получая от этого огромное взаимное удовольствие. Правда, ежедневные свидания меня заметно истощили, но я хотя бы не потерял свою спортивную форму.

Подошёл поезд. Мы с ней пожелали друг другу удачи и счастья. Последний раз обнялись, поцеловались. Я поднялся в тамбур вагона. Поезд тронулся, и мы сделали ручкой друг другу.