Текст книги "Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969"
Автор книги: Виталий Федоров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 61 страниц)
Глава 83. НЕПОЛНОЕ СРЕДНЕЕ
Закончились занятия в школе. Осталось сдать экзамены. Первый экзамен – русский язык, диктант, я написал на четвёрку. А устный экзамен по русскому языку и литературе я сдал на пятёрку. Учительница, которая в начале моей учёбы грозилась перевести меня в шестой класс, сказала ассистентке, присутствующей на экзамене: «Способный молодой человек. Начал учиться почти со второго полугодия, усвоил материал всего года, и даже на отлично».
Сдать экзамен по математике мне решили помочь Лена со своей подругой – учителем математики Валентиной Васильевной. Та вскрыла конверт с заданием немного раньше начала экзаменов, сама решила задачу и примеры. Готовую шпаргалку передали Женьке, и он на велосипеде из Горбуново приехал в Поклевскую, чтобы вручить её мне. К этому времени в школе уже начался экзамен, и я самостоятельно успел решить один пример и приступил к задаче. Но тут меня вызвали в коридор. Женька отдал мне листочек с решением. Я на месте посмотрел на него, запомнил кое-что в решении задачи. Вернулся в класс, сел за парту и стал решать задачу. Лишь когда решил её, сверил ответ. Списывать я не торопился, времени было достаточно – ещё целый час. Когда некоторые ученики уже начали сдавать работы, я «добросовестно» переписал последний алгебраический пример со шпаргалки, после чего незаметно передал её Брюханову, самому старшему из нашего класса. Он работал мастером в вагонной службе железнодорожной станции и собирался поступить заочно в Свердловский техникум железнодорожного транспорта.
Остальные предметы меня почти не волновали, лишь бы по немецкому языку поставили «удовлетворительно». Так и вышло, и я получил своё свидетельство об окончании неполной средней школы с единственной тройкой.
После экзаменов я приобрёл программу для поступающих в средние учебные заведения и стал постепенно готовиться к вступительным экзаменам. Лена помогала мне по русскому языку, других предметов не касалась.
* * *
Закончив педучилище, приехала Вера, да не одна, а с подругой – Эльвирой Чапуровой. Они вместе собрались поступать в Свердловский пединститут. Эльвира была симпатичной девушкой, не особо энергичной, но во всём основательной, с математическими способностями. В свободное время она помогала мне готовиться к экзамену по математике. Через три недели она уехала домой, но за это время хорошо мне помогла, за что я ей очень благодарен. Дальше пришлось математикой заниматься самостоятельно.
Однажды меня посетил друг Тисо. Он приехал на собственном мотоцикле «Ковровец» и дал мне на нём прокатиться. На моторном двухколёсном транспорте я никогда раньше не ездил, и мне было интересно попробовать. К своему удивлению, я быстро освоился и погонял в своё удовольствие по Сибирскому тракту, благо, машины в то время ходили нечасто.
Тисо погостил у меня денёк. Мы с ним поговорили «про жизнь», но как всегда, женского вопроса не касались. Он меня даже не поздравил с женитьбой, наверное, потому что я жену ему так и не представил. С утра она была на работе, а когда пришла, то вела себя скорее как квартирантка, а не хозяйка.
Тисо уехал под вечер. На другой день соседский парень Паша-гармонист подъехал к нашему дому на своём «Иже», который был раза в два больше, мощнее и тяжелее «Ковровца», увидел меня и предложил:
– Хочешь покататься на моём мотоцикле?
Само собой, я не отказался. Он мне показал, как переключать скорости и как заводить, если заглохнет.
– Можешь ехать по тракту, сколько хочешь, – разрешил Паша.
– Хоть до Москвы? – подколол я в ответ.
– Валяй до Москвы.
Так на шутливой ноте мы и разошлись. Он пошёл домой, а я уселся на мотоцикл и поехал. Проехал я километров пять и решил, что пора и честь знать. Повернул обратно, но выбрал не совсем удачное место для разворота, дорога оказалась неровной. Я сбросил газ, мотор заглох. Пришлось развернуться полностью и завести мотор. Мне это удалось. Доехал я нормально, прибыл прямо к воротам Пашиного дома. Вышел Паша, я похвалил его мотоцикл и поблагодарил.
* * *
Через неделю с лишним около нашего дома остановилась грузовая машина-трёхтонка, и к нам зашёл – вот это неожиданность! – Миша Максимов, мой сослуживец по двенадцатой заставе – Кюмбету.
– Какими судьбами?! – я всплеснул руками. Мы обнялись, похлопали друг друга.
– Еду за грузом на станцию Поклевская, – объяснил Миша. – Вспомнил твой адрес – село Горбуново, здесь спросил первого встречного, и мне указали на этот дом.
На радостях я быстренько сбегал в магазин за бутылочкой, надеясь, что он у нас переночует. Мама приготовила нам закуску. За неспешной беседой мы с другом бутылочку «уговорили». И вдруг Миша засобирался ехать. Оказалось, что ему нужно загрузиться на станции сегодня же. Никакие уговоры не помогли, он так и уехал подшофе.
На следующий день я был на работе с утра, а Миша, проезжая по нашему селу, на обратном пути забежал к нам. Он передал мне привет и сообщил, что у него всё нормально, переночевал он в доме приезжих на станции.
Одно время у нас в доме около недели проживали гастролирующие артисты из Свердловска, человек пять (в это время нам пришлось ночевать на сеновале). Они гастролировали по соседним деревням, на концерты их возили в небольшом автобусе. В основном с ними общалась Вера – она была у нас самая интеллигентная, начитанная и занятая делами меньше других. Когда артистам было что-нибудь нужно, они в первую очередь обращались к ней.
Глава 84. АБИТУРИЕНТ
В школу машинистов я написал письмо, в котором сообщил о своём желании поступить к ним учиться. Начал собирать документы. Для получения медицинской справки необходимо было ехать в Камышловскую железнодорожную поликлинику.
В один из выходных я пошёл на станцию Поклевская, чтобы поездом доехать до Камышлова. На станции стоял поезд дальнего следования, стоянка была короткой, всего две минуты. «Значит, скоро пойдёт», – подумал я и решил ехать на нём старым добрым способом – на подножке вагона. Езды всего-то один час.
На подножке я оказался один – это вам не 1947 год, когда буквально все подножки вагонов были облеплены «зайцами». Я решил попробовать войти в тамбур. Дверь оказалась не запертой. Я прошёл внутрь, немного проехал в тамбуре. Опасаясь попасться на глаза проводникам и желая испытать что-то новое, решил перебраться на крышу вагона, благо, лесенка рядом. Поднялся, и только высунул голову выше вагона, как воздушным потоком с моей головы сорвало новенькое кепи. И тут я услышал хохот. Обернулся назад. На крыше вагона сидели, свесив ноги в пространство между вагонами, двое парней – лет по шестнадцать-семнадцать. Поезд мчался на всех парах. Мне ничего не оставалось, как сесть рядом с ними. Они посторонились, освобождая мне место.
Я понял, что ребята не агрессивные, а просто любители приключений, возможно, как и я. Сел с ними рядом. Разговорились. Они поинтересовались, служил ли я в армии. Я ответил и кое-что рассказал о службе. Один из них заметил:
– Я бы ни за что после армии не поехал на крыше вагона.
Я постарался объяснить:
– Мне нужно попасть в Камышлов в первой половине дня, а пригородный поезд идёт медленно и поздно. А этот скорый останавливается по пути только в Пышме.
После этой остановки я перебрался на подножку вагона. При подъезде к Камышлову вспомнилось, как восемь лет назад именно здесь железнодорожная милиция задержала и оштрафовала нас с Виктором. Не доезжая до вокзала, я решил спрыгнуть с подножки на ходу поезда. Мне раньше частенько на работе приходилось ездить на маневровом паровозе до вагонов, куда нужно было носить цепь. Я никогда при этом не просил остановить локомотив, а садился и сходил на ходу на любой скорости. Но, как оказалось, одно дело маневровый паровоз, а другое – скорый поезд, который, хотя и притормозил при подходе к станции, но не настолько, чтобы было легко и безопасно прыгать с подножки. Но я всё-таки рискнул. И просчитался.
Меня подбросило вверх, а затем я шлёпнулся на землю. Поднялся. Вроде, меня никто не видел. Осмотрел себя – руки и коленки ободраны. У меня в руках была брезентовая хозяйственная сумка, а в ней бутылка с молоком и несколько кусочков хлеба. При ударе о землю бутылка открылась, молоко вылилось в сумку, и хлеб теперь плавал в молоке. В сумке получилась своеобразная тюря[10]10
Тюря – кушанье из хлеба, накрошенного в квас, молоко или воду. (Прим. ред.)
[Закрыть]. Мне пришлось из неё всё вытряхнуть, кроме бутылки, которая представляла собой ценность, ибо была дефицитом.
Я пришёл в поликлинику и первым делом зашёл к травматологу, который не обнаружил у меня серьёзных повреждений. В процедурной мне позволили умыться. Обработали ранки, некоторые из них перевязали. Затем я отправился на медкомиссию, где прошёл все необходимые кабинеты, и мне выдали положительную медицинскую справку.
Зашёл в отдел кадров и взял справку с места работы. Сел в пригородный поезд, идущий из Свердловска до Тюмени, и вечером уже был дома. В общем, съездил с приключениями, но не напрасно.
На следующий день зашёл к заместителю начальника и взял у него характеристику с места работы. Теперь все документы были готовы, и я отправил их бандеролью в Свердловск, хотя ответа на своё предыдущее письмо ещё не получил.
Через несколько дней из школы машинистов мне пришёл этот ответ, в котором говорилось, что если мне к первому сентября 1955 года не исполнится 23 года, то документы высылать смысла нет. Также было написано, что конкурс в этом году – десять человек на одно место.
Двадцать три мне исполнялось только десятого сентября. Конкурса-то я не боялся, наоборот, такая борьба даже возбуждала – нужно оказаться лучшим из десяти! Но, похоже, бороться мне за «место под солнцем» не придётся. А жаль.
Я прекратил подготовку к экзаменам и стал ждать возвращения документов. Через неделю я получил пакет из школы машинистов. А в нём – вот неожиданность – вызов на экзамены. Я стал абитуриентом! В вызове были указаны дата прибытия, список экзаменов, а также сказано, что на время экзаменов мы будем обеспечены общежитием. Выходит, мой «юный» возраст в 22 года 11 месяцев 20 дней не стал всё-таки помехой для вызова на экзамены. Возможно, сработала моя железнодорожная рабочая специальность. Наверное, многие из потенциальных абитуриентов никогда не работали на железной дороге, а привлекала их сама специальность и полное государственное обеспечение.
Я снова засел за учебники. На работе оформил отпуск на время экзаменов с первого по пятнадцатое августа.
* * *
Меня опять потянуло к экстремальным развлечениям. В Свердловск я решил поехать на товарном поезде. Часть грузовых вагонов была оборудована переходными площадками, где также размещались сиденья для кондукторов[11]11
Кондуктор – здесь работник, сопровождающий поезд для наблюдения за правильностью и безопасностью его следования и за сохранностью грузов. (Прим. ред.)
[Закрыть] и ручной тормоз. При формировании состава такой вагон ставят в первую треть состава для главного кондуктора и в хвост поезда для старшего кондуктора. Главный кондуктор везёт всю документацию, а старший на хвостовом вагоне ставит сигнальные фонари, следит в пути за их целостностью и нормальной работой. Кроме того, кондуктора при необходимости подают сигналы машинисту. Но иногда в длинных составах попадаются вагоны с переходными площадками и в середине состава.
На станции стоял поезд. Я спросил у главного кондуктора, куда он идёт.
– В Свердловск.
– Можно мне с вами туда доехать?
– Ищи другую площадку.
– Хорошо, спасибо, – и я побежал вдоль состава. Нашёл свободную переходную площадку. Устроился как «кум королю» на сиденье. Вскоре поезд тронулся.
Я открыл чемоданчик, перекусил. Оглянулся по сторонам, мельком увидел деревню Перваново, дом, откуда ушёл в армию. Постарался вернуться мыслями к предстоящим экзаменам. Просмотрел программку по литературе и обнаружил, что не читал биографию Тараса Шевченко. Было светло, тепло, можно сказать, даже уютно. Я открыл учебник литературы и дважды прочитал биографию знаменитого украинского писателя и поэта. До Свердловска поезд сделал лишь одну, но длительную остановку. Я даже успел погулять вдоль состава.
* * *
Всего дорога заняла около пяти часов, и я успел прийти в школу ещё в рабочее время. В приёмной начальника школы мне выдали талончик на заселение в общежитие. Школа машинистов локомотивов находилась в одном здании с техникумом железнодорожного транспорта, располагалась на втором этаже и имела отдельный вход.
Мне сказали, что завтра вывесят списки – кто, когда, где и какой предмет будет сдавать.
Талончик на общежитие с адресом и схемкой помог мне его найти, хотя было не просто, поскольку оно оказалось на другой стороне станционных железнодорожных путей. Общежития представляли собой деревянные одноэтажные дома барачного типа. В учебное время здесь проживали иногородние студенты из школы и техникума, а пока их места были заняты абитуриентами.
Наутро я пришёл в школу. У дверей каждой аудитории уже были вывешены списки сдающих сегодня экзамены. Было четыре предмета и, соответственно, четыре списка. Я сдавал сегодня русский язык письменно, то есть диктант. В этом же перечне оказался ещё один Фёдоров. При проверке, уже сидя за столами, я услышал, что моего однофамильца зовут Артур.
Группа состояла из тридцати человек. Диктант нам продиктовала преподавательница, на вид очень интеллигентная особа. После того как мы закончили писать, нам дали время самим проверить свои работы. Перечитывая свои листы, я обнаружил доселе мне незнакомое словосочетание «во что бы то ни стало», написанное мною именно так – все слова раздельно. Я подумал и соединил вместе «чтобы», а перед «то» поставил дефис, после чего с чувством выполненного долга сдал свою работу.
На другой день все, кто писал диктант, пошли гурьбой в школу. Результаты проверки наших работ были уже вывешены на стене у дверей аудитории. Сразу бросились в глаза оценки – почти сплошь двойки. Было лишь две тройки и две четвёрки – это из тридцати-то человек! Таким образом, этот диктант должен был буквально подкосить конкурс. Я искал в списке свою фамилию. Как и ожидалось, Фёдоровых там было двое – у одного стояла двойка, а у другого четвёрка. Но инициалы ни у одного Фёдорова с моими не совпадали. У «двоечника» были А.И., а у «четвёрочника» – Н.Г. Я чуть подрастерялся, но вспомнил, что моего однофамильца звали Артур. «Значит, это он получил два балла», – решил я.
Преподаватель была в аудитории, и я попросил разрешения войти. Она позволила. Я назвался и попросил показать мою работу. Сначала она сама на неё взглянула и удивлённо подняла на меня глаза:
– В чём вы сомневаетесь? У вас же четвёрка, всего лишь одна ошибка!
– Сомневаюсь в своём имени-отчестве, – ответил я.
– В каком смысле? – она изучающе на меня посмотрела, мне даже на секунду показалось, что она немного испугалась. Наверное, у неё мелькнула мысль, не дурак ли перед ней (говоря по-железнодорожному, не сошёл ли я с рельс). В аудитории кроме нас никого не было.
– В общем списке не мои инициалы, – объяснил я. – Вот поэтому я и зашёл всё выяснить.
Она облегчённо вздохнула:
– Извините, это, наверное, наша ошибка. Мы исправим, а вы можете спокойно готовиться к устному экзамену.
– Спасибо, до свидания.
Я вышел довольный результатом. Те же, кто получил двойку, уже становились в очередь за получением своих документов в приёмной. Я посмотрел расписание экзаменов и нашёл себя в списках сдающих завтра математику. Пошёл в общежитие готовиться к новому экзамену.
Во второй половине дня в общежитие вернулись ребята, сдававшие с утра математику. Один из тех, кто сдал на четыре, стал рассказывать, какой ему попался билет, и как он решил довольно сложные примеры и задачу. Рассказ его был эмоциональным, его переполняла радость. Я слушал его краем уха и «мотал на ус».
Утром в кабинете математики я взял билет. И он оказался именно тем, о котором вчера шла речь в общежитии! Кое-что в памяти у меня отложилось, и я всё решил довольно быстро и правильно. Получил свои четыре балла.
Через день у меня был устный экзамен по русскому языку и литературе. Первым вопросом билета был разбор написанных предложений, правописание суффиксов и тому подобное. А вторым, по литературе, оказалась биография Тараса Шевченко, которую я как раз прочитал по пути в Свердловск – опять удача! По русскому языку я ответил вполне нормально, но едва ли на пять. А биографию Шевченко я рассказал вдохновенно, перемежая её декламированием стихов. Экзаменатор без сомнений поставила мне пять баллов.
Таким образом, после трёх экзаменов у меня стало тринадцать баллов. Оставался последний экзамен: «История СССР и Конституция СССР». К подготовке к нему я отнёсся серьёзно, поскольку баллы терять было нельзя.
Экзамен принимала девушка лет двадцати двух, симпатичная, со светлыми кудряшками. Она не старалась изображать строгость, а просто беседовала с абитуриентами во время их ответа на билет. Беседа у нас вышла довольно оживлённой, и она поставила мне пятёрку.
С восемнадцатью баллами можно было быть уверенным в поступлении, но мало ли что? После окончания вступительных экзаменов администрация наметила на двенадцатое августа зачтение результатов. Всего принимали шестьдесят человек, но пятнадцать были уже приняты вне конкурса. Так что на 45 вакансий претендовало минимум 450 абитуриентов.
Помнится, среди них были два грузина. Они жили не в общежитии, а в гостинице, что для нас в то время было невиданной роскошью. На первом же экзамене по математике оба они получили двойки, хотя и пытались подкупить преподавателей и экзаменаторов, вплоть до начальника школы. Но никто не клюнул на их деньги. Один из них жаловался ребятам в коридоре после экзамена, что ему попался самый «трюдный» угол.
– Какой? – спросили его.
– Да прямой!
Так они и уехали в свою цветущую Грузию не солоно хлебавши.
12 августа нас собрали в самой просторной аудитории. Там стоял один-единственный стол и ни одного стула. Мы все стояли и с волнением ждали, когда придут и объявят результаты. Не переживали только двое – они уже «обмыли», будучи уверенными, что их зачислят. Они сидели на подоконнике, свесив ноги, громко и развязно разговаривая. Двери были открыты, и в коридоре всё было слышно.
Наконец, в дверях показался долгожданный представитель администрации школы, заместитель начальника по политической части, при полных регалиях с капитанскими погонами. Он вошёл и сразу увидел сидящих напротив двери подвыпивших парней. Они тут же спрыгнули с подоконника, встали чуть ли не по стойке «смирно», но всё равно сразу были изобличены в нетрезвости. Заместитель начальника спросил их фамилии и собственноручно вычеркнул их из списка прошедших конкурс.
– Вы исключены из списка учащихся школы за грубое нарушение дисциплины, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Можете идти забирать документы и ехать домой.
В зале воцарилась мёртвая тишина. Затем «замполит» начал зачитывать список зачисленных. Каждый должен был отозваться на свою фамилию и показаться ему на глаза. В этом списке был и я. В конце он зачитал короткий перечень кандидатов на поступление. Двое из них были тут же зачислены вместо исключённых. Надо сказать, дисциплина в то время на железной дороге была почти армейской.
После оглашения всего списка учащихся нам предложили разъехаться по домам, уволиться с работы и с трудовой книжкой явиться в школу 31 августа к девяти часам на общее собрание. Я сразу поехал в Камышлов, в отдел кадров, где меня без проволочек уволили с работы. В трудовой книжке, которую мне выдали на руки, появилась запись: «17.08.55 уволен с работы ввиду поступления в школу машинистов».
Глава 85. СТУДЕНТ. ПЕРВЫЕ ДНИ
За пять месяцев супружеской жизни мы с Леной духовно не сблизились; каждый витал в своих облаках. Впрочем, в постели она исправно исполняла свои супружеские обязанности. Местный обычай, согласно которому супруги ходят вместе в баню, ей оказался по душе, да и мне был интересен – особенно мокрые, распаренные, мыльные объятия в бане. Но Лену не интересовало ничего, что касалось меня: во что я был одет, обут, сыт или голоден… Хотя я и не малое дитя, но супруги, как мне казалось, должны жить во всём в согласии и заботиться друг о друге. Она же за пять месяцев ни разу даже единого супчика не сварила.
Мне думалось, что она хотела от меня ребёнка. И действительно, Лена забеременела через два с половиной месяца нашей совместной жизни. Однако никаких планов о нашей будущей жизни она не оглашала, а я-то должен был уезжать в Свердловск более чем на десять месяцев, до летних каникул.
* * *
Приехал я в Свердловск вовремя. Всех первокурсников собрали в самой большой аудитории. Вначале сообщили, что нас разделили на две группы по тридцать человек, и зачитали составы групп. Руководителем нашей группы назначили Светлану Яковлевну Полякову, преподавателя ПТЭ («правила технической эксплуатации») железных дорог. Старостой у нас стал Борис Никитин – бывший офицер, старший лейтенант. Он был старше меня на пять лет. Нам выделили постоянную аудиторию для теоретических занятий.
Познакомили с предметами, которые мы будем изучать, и с некоторыми преподавателями, многие из которых совмещали работу в нашей школе и техникуме. Историю СССР у нас будет вести Руфина Андреевна, принимавшая вступительные экзамены. Преподавательницу русского языка и литературы мы тоже знали по вступительным экзаменам, звали её Анита Дмитриевна. Математике нас будет учить Геннадий Николаевич Борков, выглядевший довольно солидно для своего молодого возраста. Физику и электротехнику будет преподавать Роман Степанович Дёминов, автотормоза – Израиль Григорьевич Левин, а черчение будут вести преподаватели из техникума.
Кроме того нам представили руководителей школы – начальника Иванова и его заместителя по учебной части Сидоренко. Всего теоретических предметов у нас оказалось восемнадцать, но из программы средней школы отсутствовали химия, иностранный язык и биология. Таким образом, изучая многие предметы средней школы, мы, тем не менее, не будем иметь среднего образования. Однако нам сказали, что желающие смогут посещать вечернюю школу.
В этот же день нас поселили в старое общежитие, где мы жили во время вступительных экзаменов. Но было обещано, что в скором времени нас переселят в новое общежитие. Нам выдали рабочие комбинезоны и ботинки для практических занятий по слесарному делу и ремонту электровозов. Эту практику мы должны были проходить в депо один раз в неделю, и занимать она будет весь субботний день.
Первого сентября, как и все учащиеся в стране, мы пошли на первые занятия. В аудитории стояли столы на двоих и по паре стульев за ними. Садились, кто где хотел. Специальных учебников не было, поэтому приходилось много конспектировать.
На второй день учёбы я сел в середине класса, слева с краю. Был урок истории, и вдруг мой стул начал подо мной дёргаться. Я понял, что его толкают ногой сзади. Я поправил стул, но его снова начали толкать. Я обернулся и попросил прекратить. Но «шутник» не внял, продолжив играть на моих нервах. В классе было довольно тихо. Я чуть повернулся и тыльной стороной левой руки (если помните, я левша), не глядя, хлёстко ударил по щеке обидчика. Звук шлепка громко раздался в тишине, его слышала вся группа и, конечно, Руфина Андреевна. Преподавательница даже и видела всё произошедшее и тут же скомандовала, словно старшина роты:
– Встать и вон оба из аудитории!
Справедливость восторжествовала. Мы оба стояли в широком коридоре. Левая щека моего обидчика (звали его Александр Братцевский) заметно покраснела.
– Ну что же ты сразу драться? – расстроенно проговорил он. – Я же пошутил!
– Я таких шуток не понимаю, когда пытаются унизить, – ответил я. – И я тебя сначала предупреждал, а ты продолжал «шутить».
На этом наш диалог закончился. Молча, не подходя друг к другу, мы простояли в коридоре до звонка. Надо сказать, Руфина Андреевна оказалась молодцом и не нажаловалась на нас администрации. А то могли бы нас наказать и посерьёзнее, вплоть до исключения.
На следующем перерыве один здоровый (морда – во!) парень подошёл ко мне и спросил:
– Где ты научился так драться?
– Да я и не дрался, лишь один раз ударил.
– Но хорошо!
– Как уж получилось.
– А ты, случаем, раньше боксом не занимался?
– Было дело, немного. Только без перчаток, на кулаках. И по лицу был уговор не бить. Это ещё в прошлом году в армии было.
– Может, вечером попробуем? – предложил парень.
– Только с тем же условием – по лицу не бить, – предупредил я.
– Годится, – согласился мой будущий соперник, который, к слову, был тяжелее меня килограммов на двадцать.
Вечером мы сразились в коридоре общежития. Перед боем пожали друг другу руки и назвали себя. Его звали Володей. У нас неплохо получалось, и вскоре появились зрители, а у нас – азарт. В пылу борьбы Володя увлёкся и разбил мне до крови губу. Я сказал, что он нарушил уговор, и на этом бой был прекращён. Но на следующий день мы продолжили «тренировки», а потом ещё и ещё – дней этак десять. Так я утверждался в новом коллективе.
* * *
Питались мы в столовой техникума, которая располагалась на первом этаже общего здания школы и техникума. Как-то я оказался за одним столом с маленькой чёрненькой девушкой. Мы с ней познакомились и разговорились. Обычно так легко сходятся попутчики в поездах дальнего следования. Звали её Лина (необычное имя), она тоже была первокурсницей, только в техникуме.
Теперь, когда я приходил в столовую, всегда глазами искал Лину. Если она была в столовой, то я подсаживался к ней, и мы общались, словно старые знакомые. Однажды мы встретились с Линой прямо в дверях. Она шла с подругой в столовую, а я уже пообедал. Её подруга-блондинка, увидев меня впервые и чуть не столкнувшись со мной, ахнула. Может, её удивил мой костюм – я был одет в военную форму, но без погон. Позже Лина охарактеризовала свою подругу, как «девушку свободных взглядов на жизнь». Вероятно, имелись в виду отношения с противоположным полом.
