Текст книги "Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969"
Автор книги: Виталий Федоров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 61 страниц)
Она молча выслушала мой монолог, мужественно сдерживаясь. Но когда мы обнялись последний раз, она не выдержала, у неё из глаз выкатились две крупные слезинки и покатились по щекам.
– До свиданья, Витя! – Она резко повернулась и пошла в неизвестность. Я крикнул вдогонку:
– Катя, я всегда тебя буду помнить!
Я стоял, смотрел ей вслед и чувствовал, как у самого глаза становятся влажными.
Глава 98. 1957 ГОД. МОИ ГОСТИ
В апреле появился у меня в общежитии гость – Геннадий Ворончихин, приехавший из деревни Квака. С Геной мы в детстве жили по соседству, вместе играли. Не могу сказать, что гость неожиданный, потому что в прошлом году, будучи в Кваке, я дал ему свой адрес.
– Я к тебе приеду, – пообещал он.
– Приезжай, я буду рад, – ответил я. Тогда он даже не намекнул, зачем ему надо будет побывать в Свердловске. И вот появился. Как выяснилось, он приехал не просто в гости, а по делу.
– Витя, мне нужно продать костюм.
– Хорошо, подумаем, где и как это лучше сделать. А что за костюм-то?
– Я в армии отслужил три года в Германии. Нам платили немецкими марками, и перед демобилизацией я купил два костюма. Сейчас вот решил один продать. Но у нас в Удмуртии никто не купит такой костюм по его стоимости.
– Сегодня же пойдём в комиссионный магазин, – решил я.
Мы с Геной не знали цену костюму. В магазине нас провели к оценщику, мужчине в годах, приветливо нас встретившему. Он кропотливо и всесторонне осмотрел костюм, даже выдернул несколько ниток из мест, где это было возможно. Затем достал коробок со спичками, зажёг одну и поднёс нитки к пламени.
– Если нить шерстяная, то она обугливается и сгибается, – не поленился он объяснить свои действия. – Хлопчатобумажная сгорает почти без остатка, а синтетическая нить расплавляется.
Надо сказать, что синтетика тогда только-только начала использоваться в производстве одежды. Наконец, оценщик выдал свой вердикт:
– Ваш костюм пошит из дорогого и добротного материала. Я его оцениваю в семьсот рублей. Вы готовы его продать за такую цену?
Гена несколько секунд помолчал, переваривая услышанное. Я ему кивнул, мол, соглашайся. Наконец, он решился и сказал:
– Продаю.
Костюм тут же при нас вывесили в магазине. Нам лишь осталось ждать, когда его продадут.
Когда вернулись в общежитие, я зашёл к коменданту и попросил у неё разрешения заночевать в нашей комнате моему земляку. Она тут же пошла в кладовую, которая находилась на нашем этаже, напротив нашей комнаты, и выдала нам койку для Гены, матрас и постельное бельё. Спросила только:
– На сколько дней он здесь задержится?
– Не больше двух, – ответил я, хотя и не мог знать, когда продадут костюм.
Утром я пошёл на занятия, а Генке сказал:
– В магазин поедем после моих занятий. Может, к тому времени уже продадут. А пока до двух часов ты свободен.
– Ладно, я посмотрю город. В таком большом я никогда не бывал, – ответил он.
Когда я вернулся с занятий, Гена меня уже ждал. Не раздеваясь, я сразу двинулся к выходу, он пошёл за мной. В магазине мы не увидели в продаже его костюм. Показали продавцам документы, и они направили нас в бухгалтерию, где Гене тут же выдали 630 рублей (10% составила комиссия магазина). Мой друг был доволен, что всё получилось так быстро и хорошо.
Мы вернулись в общежитие, передали коменданту постельные принадлежности и поблагодарили её за чуткость словами и шоколадкой. Затем пошли на вокзал, где Гена купил билет на ближайший поезд. Я проводил его до вагона, получив благодарность и чувство удовлетворения тем, что помог хорошему человеку.
* * *
Не прошло и месяца, как от меня уехал Гена Ворончихин, как вдруг возле общежития увидел его двоюродного брата Ивана. Мы только что закончили играть в волейбол и были в спортивной форме. Собирались идти на ужин в нашу столовую. Я подошёл к Ивану, поздоровался. Тут меня окликнули ребята:
– Пошли ужинать!
Я сказал Ивану:
– Ты меня здесь подожди, я скоро приду.
Но когда я вернулся на место встречи, Ивана на скамейке не оказалось. Я сел и решил подождать. Прошло минут десять, но он так и не появился, и я поднялся к себе наверх. Осталось лишь гадать, зачем он приезжал и почему сбежал? Вообще, надо сказать, мы с ним никогда не были дружны. Один раз даже подрались по дороге из школы. Можно лишь считать, что мы были «друзьями по несчастью», когда в 1947 году голодали. Если помните, после того, как посадили помогавшего нам председателя колхоза, основной нашей пищей стала лебеда. А Ивана с младшими братьями бросили родители, после чего он стал бездомным и жил на подаяние. Правда, однажды он спас меня от неприятностей на рынке в Талице.
Я не думаю, что он обиделся из-за того, что я не позвал его с собой в столовую. Честно говоря, мне даже мысли такой в голову не пришло, поскольку у нас не было принято угощать гостей в нашей столовой. Всё-таки мы же и так питались там бесплатно.
Третья встреча тоже была неожиданной, но куда более приятной. Перед моими очами нарисовался Саша Копытов, наш шеф-повар с двенадцатой заставы Кюмбет. Мы обнялись с ним, как боевые товарищи. Он почти год ходил в наряды наравне со всеми, прежде чем стал поваром. Мы посидели на скамейке, побеседовали о том о сём. Как назло, угощать мне его было нечем.
Адрес мой Саша узнал у Вити Соловьёва, с которым мы переписывались, хотя и не часто. Мы пошли прогуляться с Сашей в сторону вокзала, зашли в кафе, заказали по сто граммов и закуску. Просидели почти час, вспоминая службу. Я поделился своими планами:
– На каникулах хочу поехать в Москву. Если удастся, повидаюсь с двумя Юриями – Плехановым и Фокеевым.
– Встретишь их – передавай от меня привет, – сказал Саша.
Затем мы пошли на вокзал. Он купил себе билет на поезд, и мы простились.
* * *
Как-то я шёл с трамвайной остановки на стадион «Уралмаш», где должна была играть одноимённая футбольная команда. Неожиданно ко мне обратился молодой человек:
– Я вас знаю.
Посмотрев на него, я ответил:
– Извините, не узнаю́.
– Мы с вами служили в одном погранотряде на соседних заставах – я на одиннадцатой, а вы на двенадцатой. Вы исправляли дорогу, которую размыло весной, и жили дней десять на нашей заставе.
– Было такое! – Мы обнялись и сразу перешли на «ты». Познакомились, он назвался Петей.
– Я почему-то тебя запомнил, – сказал Петя. – Я тогда был новичком, только весной прибыл. А уже после вашей демобилизации, когда я служил последний год, на нашей заставе произошёл снежный обвал. Здание устояло, но сама застава была выше крыши завалена снегом и камнями. В общем, те, кто там находился, были похоронены заживо. Срочно вызвали сапёров, мы – те, кто во время обвала были в нарядах – помогали. Откопали всех. Только по счастливой случайности жертв не было.
Я напомнил Пете, что в этом же ущелье в 1952 году при сходе лавины чуть не погиб начальник нашей заставы с двумя спутниками. Мы с Петей решили отметить встречу и зашли в кафе. Взяли по рюмке водки и по кружке пива, сразу выпили.
– А я ведь шёл на стадион посмотреть футбол, – спохватился я.
– Пошли вместе, – предложил Петя.
После пива нам хотелось отлить. Мы шли по улице и искали, где бы облегчиться. Но общественного туалета здесь не было, укромного местечка тоже не находилось – везде народ. Кое-как дотерпели до стадиона. Игра уже началась, но нам было не до неё. Взяли билеты и первым делом посетили туалет, а лишь потом уселись на свои места. Досмотрели матч («Уралмаш» выиграл).
Простились мы с Петей друзьями, но больше никогда не встречались.
Глава 99. СПАРТАКИАДА. ГОСЭКЗАМЕНЫ
В 1956 году прошла первая летняя Спартакиада народов СССР. После этого Спартакиадное движение стало набирать популярность. Проводились спартакиады профсоюзов, школьников, отдельных спортивных сообществ и областей.
Спартакиады народов СССР были многоступенчатыми соревнованиями. Они начинались задолго до финальных выступлений в коллективах физкультуры предприятий, строек, колхозов, учебных заведений. Это был первый, самый массовый и главный этап. Затем проводились состязания в городах, областях, республиках, где выявлялись лучшие спортсмены. Уже из них формировались сборные всех союзных республик для выступления на финальных стартах.
Мне тоже довелось участвовать в одном из этапов Спартакиадного движения. Было это так. Наш физорг должен был выставить команду по лёгкой атлетике. С нашего курса он призвал Мелюхнова (бег на длинные дистанции), меня (на средние) и Коровина (на короткие). По другим видам лёгкой атлетики на стадион был призван ещё ряд наших учеников. Физорг пригласил и девушек со своего курса в качестве участниц и болельщиц.
Соревнования проходили на стадионе «Динамо», расположенном в уютной парковой зоне, недалеко от Исетского пруда[16]16
Исетский пруд, он же пруд Екатеринбургского завода – ныне Екатеринбургский городской пруд (Прим. ред.)
[Закрыть]. К слову, на этом стадионе зимой выступала команда свердловского ОДО[17]17
ОДО (Свердловск) – «Окружной дом офицеров», ныне СКА (Екатеринбург) (Прим. ред.)
[Закрыть], многократного чемпиона СССР по хоккею с мячом, во главе с капитаном Атаманычевым и непревзойдённым нападающим Дураковым. На игры этой команды любил ходить Вершинин; возвращался он обычно замёрзший, но довольный. Я же не решался почти два часа стоять на морозе, не имея тёплой одежды и обуви.
По стадиону объявили готовиться к бегу на 200 метров, а Коровин ещё не появился на стадионе (он был городским жителем). Но нашей команде обязательно нужно было кого-нибудь выставить. Физорг подошёл ко мне:
– Раздевайся, побежишь двести метров.
– Но я никогда не бегал на короткие дистанции! – возразил я.
– На длинные бегал?
– Приходилось, но не часто.
– Тогда просто беги быстрей. Только добеги до финиша!
Что делать? Пришлось выручать. Бегуны уже выстроились в одну шеренгу, я тоже встал в строй. И тут на стадион вбежал Коровин, на ходу срывая с себя верхнюю одежду, и в последний момент успел заменить меня на стартовом поле. Я с облегчением отошёл в сторону. Буквально за пару секунд до выстрела стартового пистолета меня спас Коровин, который, кстати, выиграл забег. Я же в своём забеге на 1500 метров был третьим.
Из нас троих последним бежал пять тысяч метров Коля Мелюхнов. Он свой забег выиграл. Я дождался его и уже собирался уходить со стадиона, когда ко мне снова подошёл физорг:
– Надо толкнуть ядро.
– Я даже не знаю, что это такое и с чем его едят!
– Да покажу я тебе, что это такое. Но вот есть его ни с чем не советую – зубы сломаешь.
– Вот этого я и боюсь, – смеясь, сказал я.
– У нас ещё десять минут есть, пойдём.
Мы с физоргом подошли к размеченному месту, где лежали два металлических шара разных размеров. Мне он дал шар поменьше, а себе взял потяжелее.
– Теперь будем учиться толкать ядро, – сказал физорг. Мы встали почти рядом, я отступил назад на полшага, чтобы видеть все движения «тренера». Я повторил за ним, но в первый раз моё ядро полетело не в нужном направлении. Два других раза уже получилось лучше, я даже толкнул ядрышко на одинаковое с ним расстояние.
– А сейчас бери нормальное ядро. А твоё ядро, кстати, для женщин.
Я успел пару раз толкнуть «мужское» ядро, прежде чем к сектору подошли все участники и судьи. Толкателей оказалось всего-то пять человек, включая нас. Мы по очереди толкнули ядро первый раз, затем пошли по второму и третьему кругу. В зачёт шла лучшая из трёх попыток. Мой учитель-тренер занял второе место, я же – четвёртое, то есть предпоследнее.
Я знать не знал и ведать не ведал, что меня фотографируют. А наш Лопатин, оказывается, не дремал и снял меня в тот момент, когда я толкал ядро. Оно только-только отделилось от моей руки. Выглядел кадр очень эффектно, хотя сам бросок был далеко не эффективен.
О существовании этого снимка я узнал от ребят только через несколько дней после соревнований. Они тоже заметили его достаточно случайно, когда проходили около Дворца Культуры железнодорожников и на стенде увидели наши фотографии. Под ними была выведена тушью надпись: «Школа машинистов на Спартакиаде по лёгкой атлетике заняла третье место».
Но на этом мои спартакиадные выступления не закончились. Нам нужна была волейбольная команда, которая должна была сразиться с командой Свердловского локомотивного депо. На третьем курсе у нас была сильная волейбольная команда. Ребята тренировались и играли круглый год в спортзале ДК. Мы с ними на волейбольных площадках никогда не пересекались. Так или иначе, но третьекурсники сейчас были на поездной практике. Однако наш физорг был человеком деятельным и стал собирать команду «с миру по нитке». В Свердловском депо проходили практику более десяти учащихся нашей школы, но из них волейболистами были лишь четверо. Пришлось ему ехать в Нижний Тагил, где он нашёл ещё двоих. Таким образом, основной состав был подобран, но нужно было иметь ещё несколько запасных игроков.
Оказывается, физорг несколько раз негласно наблюдал за нашей игрой. По результатам этих просмотров он пригласил в свою команду троих: Андрея, которому принадлежала площадка, меня и Николая Черемных.
Мы приехали на спортплощадку вовремя. Игроки уже готовились к выходу. «Деповчане» выглядели внешне более внушительными и по росту, и по натренированности. Но и наши тоже не казались мальчиками для битья. Игра началась, и скоро стало заметно преимущество команды депо, хотя наши ребята упорно сопротивлялись и даже выиграли один сет.
В последнем сете из запасных игроков на замену вышел только Андрей. Наша с Николаем помощь не потребовалась, но мы были довольны тем, что посмотрели интересный матч.
* * *
22 июня у нас закончились теоретические занятия, и наш курс должен был сдавать госэкзамены за два года обучения по восьми предметам. Почти по всем дисциплинам нам заранее выдали вопросы, которые будут на экзаменах. Я готовился самостоятельно и получал свои честно заработанные четвёрки вплоть до предпоследнего экзамена – электротехники, нашего профилирующего предмета. По нему нам выдали билеты с тремя вопросами. Билетов было аж тридцать один.
Ввиду такого большого объёма мы с Коковиным решили скооперироваться: он пишет шпаргалки на первые пятнадцать билетов, а я на пятнадцать последних. Билет №31 мы решили проигнорировать, и даже по нему не готовились. Ну в самом-то деле, не попадёт же он нам!
Для того чтобы помочь друг другу (и в случае необходимости передать «вспомогательный материал») мы сели на соседних партах. Я пошёл брать билет первым. Брал смело, будучи уверен, что отвечу по любому из трёх десятков билету. Я посмотрел на номер билета и обомлел – 31! Прочитал вопросы – нет, не знаю ответов. Вот невезуха! Я стоял у стола, обратив взор на преподавателя Дёминова. Он спокойно ждал, когда я отойду от стола и сяду готовиться к ответу. Я обратился к преподавателю:
– А можно, я возьму другой билет?
– Бери, только оценка будет на балл ниже. – Он взял мой билет, посмотрел на его номер и улыбнулся.
– Согласен, – вздохнул я. Взял другой билет под номером 21. Он меня более чем устраивал. Я сел готовиться.
Следом за мной пошёл брать билет Володя. У него всё прошло без эксцессов. Я не стал долго сидеть, пошёл и ответил на билет и на пару дополнительных вопросов. Дёминов поставил мне четвёрку. Я подождал Володю, который тоже сдал на четыре, и мы с чувством выполненного долга пошли в общежитие.
Оставался ещё один экзамен – история СССР. Он не представлял для нас никакой сложности. На следующий день мы полистали учебники и съездили искупаться на Исеть. Экзамен сдали все без проблем. Так и закончился наш учебный год.
Глава 100. В МОСКВУ С ТАМАРОЙ
У нас у всех уже были выписаны проездные билеты. Я второй год подряд выписал билет до Ленинграда, решив, что если встречу армейских друзей, то задержусь в Москве. Одновременно закончили учёбу и связисты.
Отметить окончание учебного года нас пригласил к себе домой Андрей, живший в соседнем доме, где у него была своя волейбольная площадка. Нас, постоянно игравших в одной с ним команде, было четверо. Мы скинулись по пятёрке и передали деньги Андрею, поскольку он обещал приготовить застолье. В назначенное время мы пришли к нему и увидели там двух девушек-связисток, накрывавших на стол. Одна из них была нашей знакомой, жившей в общежитии – это та, которая вычурно одевалась и про которую я уже упоминал. Никто не выказал удивления её присутствием.
Начали знакомиться. Андрей представил нам свою жену – красивую брюнетку (сам он был рыжеват). А нашу стилягу звали Тамарой. Я лишь здесь узнал её имя. Во время застолья заговорили о каникулах: кто, куда и когда поедет на отдых. Оказалось, что и я, и Тамара сегодня же вечером собирались ехать в Москву на одном и том же фирменном поезде «Урал». Мы посмотрели в свои билеты. Мало этих совпадений, у нас даже оказался один вагон. Разве что купе были разными.
После застолья мы не стали устраивать танцы, поскольку настроение у всех было чемоданным. Тамара осталась помочь убрать со стола, а мы с ребятами, поблагодарив хозяев и простившись, пошли в общежитие готовиться к отъезду.
* * *
На вокзал я пошёл один. Посадку объявили ещё до моего прихода, поэтому мне не пришлось видеть толкотню возле вагонов. Из вещей у меня с собой был лишь маленький чемоданчик. Была уже середина лета, 16 июля. На улице было тепло и уютно.
Я занял своё место в купе, дождался, когда поезд двинется в путь, и колёса застучат на стыках рельсов. Затем вышел в коридор и увидел девицу, смотрящую в окно идущего уже на всех парах поезда. Оказалось, это никто иная, как Тамара. Одета она была модно, со вкусом, но безо всяких стиляжьих атрибутов. Длинные тёмные волосы, карие, чуть раскосые глаза – в её облике угадывалось что-то азиатское. Взгляд серьёзный, оценивающий. Ростом выше среднего. Ни дать ни взять интеллигентка советской формации. Я подошёл к ней, поздоровался. Нужно же с чего-то начинать разговор.
– Вы далеко путь держите? – спросил я.
– Пока до Москвы, а через несколько дней до Сталинграда. А вы?
– Я тоже пока до Москвы, но могу оказаться и в Ленинграде.
– А вам не кажется, что мы имеем право называть друг друга на «ты»? Как-никак, мы живём под одной крышей, учимся в одном учебном заведении и даже питаемся в одной и той же столовой. Выходит, мы с тобой однокашники, а как они обращаются друг к другу, известно всем.
– Ну, я с радостью с тобой соглашусь, – ответил я.
– Запомни, мы с тобой однокашники, поэтому вести себя должны свободно и раскованно, – нравоучительно заявила Тамара.
– Всё понял, разрешите приступить? – пошутил я.
– Рановато. Мы ещё в поезде, а разговариваем не больше десяти минут. А в Москве ты где собираешься остановиться? – поинтересовалась она.
– Если найду своих армейских сослуживцев, то у них.
– А я остановлюсь у родственников дня на три. Они люди приветливые, если вдруг что, и тебе на пару дней кров обеспечат.
– Мне как-то неудобно стеснять тебя и твоих родных.
Она вдруг резко перевела разговор на другую тему:
– А ты знаешь, почему Володя Старовойтов повесился?
– Нет. И ребята с нашего курса наверняка не знают.
– А мы с Руфиной Андреевной подруги, и вот, что она мне рассказала.
Володя меня преследовал с первого курса. Чтобы порадовать меня, он даже в народную дружину каждый раз шёл добровольно. Я была секретарём комсомольской организации школы и назначала ребят в дружину. А Володю не надо было назначать, он сам напрашивался первым. Я тоже иногда ходила вместе с ребятами. В такие дни Володя расцветал, старался показать, какой он храбрый. После «дружины» он просил разрешения проводить меня до дому. Я ему не отказывала. Он вёл себя вполне галантно. И поэтому он знал, где я живу.
На втором курсе он стал иногда вечерами приходить ко мне домой, просил погулять с ним на улице. Мы выходили и гуляли. Иной раз я, сославшись на недомогание, не выходила. Он не обижался, желал выздоровления и уходил. А однажды во время прогулки неожиданно он сделал мне предложение: «Выходи за меня замуж!»
Я ответила уклончиво, что, мол, это очень важный шаг в жизни, его надо всесторонне обдумать не только мне, но и ему. Он ответил, что давно уже всё решил и не видит без меня своей жизни. Я же к нему относилась как к ученику, ну и ещё как к товарищу (как-никак, он был старше меня на два года).
Накануне… Он пришёл ко мне домой как будто под хмельком и спросил почти угрожающе:
– Последний раз спрашиваю! Говори: да или нет!
Я ответила:
– Володя, иди домой. Успокойся, отоспись. А завтра мы с тобой поговорим.
Он ушёл, но завтра для него не наступило. Он повесился.
Видимо, я не так себя с ним вела, мы же о любви никогда не говорили… – закончила Руфина со слезами на глазах и с горечью в голосе. И добавила: «На моей совести смерть человека».
Мы с Тамарой сделали заключение, что это была «безответная роковая любовь». Вот так, стоя в вагоне поезда под перестук колёс, я узнал причину смерти Володи Старовойтова. Эта история разбередила души нам обоим. Говорить больше ни о чём желания не было, хотелось лишь побыстрее пойти в купе и лечь в постель, чтобы переварить всё услышанное. В вагоне все спали – было уже за полночь. Мы пожелали друг другу спокойной ночи.
Наутро мы поднялись довольно поздно и пошли вместе позавтракать в вагон-ресторан. Попутно получился и обед. В вагоне-ресторане мы просидели около часа, вели неспешную беседу, но о вчерашнем разговоре старались не вспоминать.
Тамара немного рассказала о себе. Я узнал, что она моложе меня на три года. Окончила Уральский железнодорожный техникум и была направлена работать на станцию Невьянск Свердловской железной дороги. А когда узнала о наборе в школу связи с двухгодичным обучением, поступила туда.
Я тоже вкратце поведал о своей жизни: где служил в армии, как поступил в школу машинистов. Постепенно мы прониклись взаимной симпатией, подружились и, можно сказать, «почувствовали локоть друг друга». Оказалось, что никакая она не гордячка, как говорили наши ребята. Просто как ещё она должна была реагировать на «эпитеты» в её адрес вроде «пугало огородное» и «расфуфыренная дамочка»? Что с того, что ей нравилось так одеваться?
В конце концов я согласился пойти с Тамарой к её родственникам, чтобы хотя бы где-то оставить чемодан. Мы благополучно доехали до Москвы и добрались до квартиры её родни. Ей были рады. Меня она представила как однокашника и друга. Я познакомился с хозяевами, они и правда оказались вполне гостеприимными. Тамара поинтересовалась у своей тёти:
– Можно Витя у вас остановится на день-два?
– Какой разговор, конечно. Вот диван в прихожей будет в его распоряжении.
– Спасибо, я постараюсь вас не стеснять, – заверил я. Хозяйка собрала завтрак и пригласила нас за стол. Я отказывался, но Тамара меня уговорила. Пришлось садиться.
После завтрака мы решили совершить совместную экскурсию на Красную площадь, а если удастся, то побывать на территории Кремля. Потом запланировали сходить в Московский зоопарк.
Когда мы вышли из метро и подошли к Красной площади, я взял Тамару за руку и произнёс двустишие:
Мы с Тамарой ходим парой
По главной площади Москвы!
– Ну, поэт! – смеясь, с иронией прокомментировала Тамара. – А продолжение будет?
– Пока больше ничего не придумал, уж извини.
Так, держась за руки, мы и ходили по всей площади. К нашему сожалению, доступа на территорию Кремля в этот день не было. Мы поехали в зоопарк. Там пробыли несколько часов. Насмотрелись на фауну, что живёт на земле – аж в глазах рябило и в голове не укладывалось такое многообразие!
Нам захотелось покушать, но нормального общепита вблизи не нашли. Пришлось зайти в узбекский ресторан, попавшийся нам на пути. Днём он работал как столовая.
– Заказ должен делать мужчина, – на всякий случай предупредила меня моя спутница.
– Хорошо, – кивнул я и взял в руки меню. Блюда по большей части были с незнакомыми названиями, поэтому Тамара намекнула:
– Может, возьмём плов?
– Нет, – покачал я головой, поскольку не знал, что это такое. Почему-то решил, что плов – это рыба, а рыбу я не хотел. Тут к нам подошёл официант, и мне пришлось заказывать. Я взял две порции шурпы – узбекского национального супа. Хотя, наверное, был неправ – подруге надо было заказать плов, а себе то, что хотел. Заодно тогда бы узнал, что такое плов. К слову, моё невежество в этом вопросе развеялось лишь через несколько лет, и тогда мне заочно стало перед Тамарой стыдно за свою прежнюю дремучесть. А плов со временем стал одним из моих любимых блюд. Так или иначе, суп нам тоже пришёлся по вкусу, мы пообедали с аппетитом.
После ресторана-столовой мы вернулись на временную квартиру. Нам предложили поесть, но мы отказались, сославшись на сытный обед. Но немного позже согласились разделить с хозяевами вечернее чаепитие.
Мне постелили на диване в прихожей, как и обещали. А где спала Тамара, я не знал. Утром она сказала, что побудет день с родственниками; я же отправился искать друзей.
