Текст книги "Открытый научный семинар: Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011 (СИ)"

Автор книги: Сергей Хоружий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 90 страниц)

Перепачкан золою и грязью,

щерится он широко.

Не признает ни божеств, ни чертей,

не использует заклинаний

Прямо наставляет сухие ветви,

и ароматные цветы расцветают.

В том, как действовало это прямое наставление, собственно, и заключена суть дзэнской практики. Дзэн не есть что-то исключительное для буддизма. Это лишь наиболее полная разработка и кодификация того, что было заложено в изначальном индийском буддизме махаяны. В частности, состояние бодхисаттвы – милосердного предбудды – так же описывается десятью различными ступенями, или бхуми, или десятью этапами. Первый – это инсайт, желание встать на путь. Этапы со второго по седьмой – различные медитативные ступени с последовательным изменением состояния сознания. Третья группа – это восьмой – десятый этапы, когда учиться уже нечему, когда медитант сливается с дхармой, и такой бодхисаттва уподобляется облаку дхармы (дхармамега), щедро из себя изливает дхарму, подобно дождю.

***

Теперь попробуем поговорить о медитации и о том, что происходит с сознанием, с точки зрения западной дескрипции. Здесь я воспользуюсь описанием медитативного продвижения, которое предложил американский нейрофизиолог, психиатр и практик, сам более 30 лет практикующий дзэнскую медитацию, – Джеймс Остин (Austin). С точки зрения нейрофизиологии, дзэнская практика состоит из девяти (а не десяти) этапов. Первые четыре Остин определяет как обычное состояние сознания. То есть три начальных – это обычное состояние бодрствования, а четвертое – это две фазы сна, краткого и глубокого несинхронизированного сна. Таким образом, эти этапы уподобляются первым этапам приручения буйвола. Обычное состояние по Остину – это когда буйвола не видно, и когда – на втором и третьем этапах – мелькают неясно, как во сне, следы и кончик хвоста буйвола. А четвертый этап – это целеустремленная концентрация, что соответствует традиционной картинке и этапу упорного преследования буйвола.

Далее следуют необычные состояния или, если так можно выразиться, малые необычные состояния сознания, а именно пятое и шестое. Пятый этап, или фаза, или состояние определяется как высокоэмоциональное состояние без «потери себя» и без потери связи с окружающим миром. В качестве примера можно привести состояние спортивного болельщика, который вопит на трибуне. Следующий шестой этап делится на две фазы – это может быть «растворение вовне» или концентрация на внешнем источнике. Это один из видов медитации – концентрация на внешнем источнике и как бы перетечение в него. И более сложный следующий этап – растворение внутри, с потерей всех внешних ощущений. Обычно этот шестой этап или эта фаза состояния сознания длится всего несколько секунд или редко несколько минут. Этап этот называется состоянием поглощения, абсорбцией, когда сознание втягивается в нечто вне его лежащее, но при этом пробуждающий просветляющий эффект отсутствует. При вхождении в этот этап в сознании медитанта могут случиться первые проблески, первые опыты съезжания в инобытие. На этом этапе могут появиться необычные телесные ощущения, могут быть увидены необычные ментальные образы, сияющий свет, появиться чувство экстатической радости, ощущение приподнимания над землею, можно почувствовать, что лицо горит и объято пламенем. Мне пришлось немножко испытать это на своем опыте, и я хорошо помню, как перед одной из медитаций мастер Сосё монастыря Дайтокудзи говорил: «Если увидишь голубой свет, встань, встряхнись, походи пока не исчезнет, потом садись опять». Кстати, вначале этот голубой свет многими воспринимается как будто ты уже там. Нет, это не там, это та сторона, куда идти не надо. Это состояние как раз и называется макё, место, где не чисто, место, где водятся духи. Дзэн ничего общего не имеет с духами – ни внешними, ни с фантазмами собственного подсознания. На шестом этапе с растворением внутри себя наступает состояние, которое в традиционных текстах называется самадхи, радость, благорастворение. И это пиковое состояние может длиться несколько минут, вслед за этим начинается самое интересное.

Группу следующих продвинутых необычных состояний сознания Джеймс Остин разделил на три этапа. Седьмой этап описывается как «запредельная мудрость, полученная в результате инсайта». Медитант ощущает единство внутреннего и внешнего, чувствует единение с миром, здесь мы смело можем говорить о приобщении к сознанию Будды или о приобщении к универсальному телу дхармы. Это состояние традицией описывается в терминах кэнсё – созерцание своей природы или сатори. По выходе из этого состояния остается послечувствие, которое окрашивает последующее бытие и которое позволяет в следующий раз достигать состояния сатори быстрее, проще и на более длительное время. То есть сатори, это надо хорошо понимать, не возникает раз и навсегда, а приходит, уходит и требует постоянных усилий для его воспроизведения.

Восьмой этап представляет собой еще один шаг дальше. Этот этап характеризуется невыразимостью ощущений и невозможностью передать состояние души в момент пребывания в этой фазе. Наиболее частый и наиболее общий деноминатор этой фазы – первозданная пустота, потеря дистинкций вплоть до потери из вида или сознания всех феноменов, первозданное ничто. Повторяю, что это я пересказываю экспериментальные данные современного американского психиатра и нейрофизиолога, а не описание этого состояния с точки зрения внутренней дзэнской традиции. Но, как мы видим, они полностью совпадают с тем, что внутри традиции называется нирвана или угасание. То есть это восьмой этап измененного состояния сознания, который, как я уже заметил, вряд ли можно называть состоянием сознания вообще, поскольку оно как бы «угасло», соответствует восьмому же этапу в десятеричной «схеме приручения буйвола».

Насколько часто это состояние достигалось в эксперименте? Крайне редко. Этого нирванического состояния достигали только единицы. Но и это еще не конец. По Остину, есть еще следующий этап, девятый. Вот он-то и соответствует непрекращающемуся просветленному состоянию. При этом вещи снова видятся, выплывая из пустого круга, но видятся не так, как раньше, а как бы в кавычках, то есть «так, как они есть» сами для себя без опосредующего влияния личности, культуры или чего угодно. Отсюда проистекает выражение «таковость» (санскр. татхата, анг. “suchness”, “that-ness”), обозначающее конечную реальность всех вещей, как они есть сами для себя, и конечное единство всех вещей. Видится конечность и единство всех вещей, и вот это состояние длится неограниченно долго. Данное состояние соответствует десятой картинке «Возвращение на базарную площадь». И судя по всему, именно в нем пребывали Будды и ботхисатвы, которые по достижении нирваны из нее выходили для того, чтобы своим присутствием учить других. Насколько легко вернуться на базарную площадь может проиллюстрировать одно дзэнское выражение: «Просветлить сознание нирваной легко, войти в мир различений трудно». Мой любимый японский герой Иккю говорил об этом так: «Легко войти в мир Будды, трудно войти в мир демонов», то есть вернуться в наш мир. Вот такая схема анализа состояний сознания во время дзэнской медитативной практики была предложена в конце девяностых годов Джеймсом Остином. Она изложена в его новой книге, которая вышла несколько месяцев назад. В книге Остин дополнил описанную «вертикальную схему» состояний горизонтальной структурой коммуникаций, включив в нее фигуру мастера как необходимого участника восхождения к высшим состояниям и особо подчеркнув важность наличия в дзэнской практике группы – монашеской группы или сангхи.

***

Теперь, после описания этой схемы я попробую бегло обозначить, что при всех этих этапах изменения состояния сознания может происходить в мозгу. Я очень хорошо отдаю себе отчет, что мне тут же укажут, что мозг – это не сознание. Слышал я и более радикальные высказывания о том, что мозг – это вообще не субстрат психического. Очень может быть, и это не моя тема. Сам я далек от отождествления сознания и мозга, но вслед за специалистами, коих считаю вполне достойными исследователями, я придерживаюсь идеи корреляции сознания и мозговых процессов. Иными словами, я считаю, что определенным изменениям в состоянии сознания соответствуют определенные изменения в мозговой деятельности. То есть грубо говоря, медитацию можно понимать как целенаправленное выключение из психологической активности левого полушария мозга. Я могу здесь процитировать Артура Дейкмана, известного специалиста, работающего в этой области 40 лет. Он отмечает, что одна из заметных положительных сторон дзэнской медитации – это то, что она позволяет медитантам достигать более длительных интервалов, когда их языковые функции, обеспечиваемые левым полушарием, заторможены. Обучение позволяет словам и мыслям затухать на заднем плане, при этом метаболизм в правом полушарии возрастает. Так же можно говорить о свободе от дискурсивных мифологизированных конструктов и таких культурно-лингвистических механизмов, как метафоры, подобия, аналоги, символы, то есть все то, что порождается левым полушарием. И как писал в этой новейшей книжке Джеймс Остин можно выдвинуть поддающуюся проверке гипотезу, согласно которой некие зоны правого полушария могут играть более активную роль в затухании эгоцентрического эго в состоянии сатори. Окончательной ясности здесь не достигнуто, и вряд ли эта ясность вообще может быть достигнута. Литература, описывающая функции полушарий, составляет огромный корпус, из которого многое можно выкинуть, но полностью не принимать ее во внимание невозможно.

Сравнительно недавно мне довелось прочесть что-то из работ Вадима Ротенберга, ныне живущего в Телль-а-Виве, где он говорит о том, что лобная доля правого полушария отвечает за целостный образ «я», за творчество, за симпатию. Это все то, что в конечном итоге происходит с сознанием медитанта дзэнской практики и обеспечивает более целостный и гармоничный образ себя в мире. Подчеркну все-таки, что мое понимание медитативной практики совершенно не означает сведение картины к такому переключению рубильника слева направо. Но модель предлагает субъективное контролирование своих психофизиологических механизмов самим индивидом. Медитация, с этой точки зрения, есть лишь способ воздействия на эти механизмы, при котором возбуждаются одни зоны и блокируются другие. Полное отключение целого полушария, разумеется, вряд ли возможно и, во всяком случае, патологично.

Приведем пример, вполне серьезный. Известны внешние условия, при которых Иккю Содзюн, крупнейшая прадогматическая фигура японского средневековья, сподобился своего большого сатори. Он сидел, размышляя над коаном, медитировал в лодке, покачиваясь на волнах озера Бива темной ночью. Внезапный крик ворона из темной пустоты произвел желанный эффект, Иккю прошибло большое сатори. Как и почему? Обратим внимание на то, что он находился в темноте, то есть визуальная система раздражителей и внешних впечатлений была подавлена. Второе – он находился в лодке, покачивавшейся на воде. Сделаем акцент не на символическом покачивании (был такой символ – бренный, текучий мир – символ в буддизме), а сделаем акцент на самом конкретном грубо физиологическом моменте раскачивания. Экспериментальные исследования нескольких лет показали, что участники группы испытуемых, которым экспериментаторы завязывали глаза и раскачивали их на качелях, испытывали потерю ориентации в пространстве, потерю чувства времени и странное ощущение, которое они передавали, как путешествие в иные миры. Иначе говоря, вестибулярная стимуляция служит возбудителем или триггером изменения состояния сознания для тех, кто лишен визуальных ощущений. Представим себе медитирующего Иккю, и при этом окруженного тьмой и зыбучей стихией, сознание его уже сильно раскачано, как в прямом, так и в переносном смысле. Раскачано предшествующей медитацией и раскачано волнами, и достаточно резкого толчка, чтобы его сознание соскочило в новое искомое состояние. Этот толчок пришел в виде слухового удара карканья вороны. Может быть, именно потому, что саторическое переживание (по крайней мере, так считают те, кто находится внутри религиозной традиции), подразумевает невыразимую никаким знаком полноту, толчком к озарению может служить внезапный внезнаковый звук, не имеющий никакой коммуникативной нагрузки. И случаев таких очень много. Основатель Дайтокудзи Дайто Кокуси испытал сатори, когда услышал лязг упавшего ключа, и так далее. И, наверное, все ждут уже рифмы «лягушка» из известного хайку: «Старый пруд, / прыгнула в воду лягушка, / всплеск воды». Это хайку о том же – вот момент, лови его скорей.

Почему просветление или, лучше сказать, осознание, или, лучше сказать, сатори наступает именно от резкого и неожиданного звука? Согласно новейшим исследованиями нейрофизиологии мозга при медитации, в результате долгой медитативной активности медитант становится открытее и восприимчивее к неожиданным сигналам извне. Дзадзэн, или медитация в сидячей позе создает большие паузы в активности мозга. Резкий звук врывается в эти паузы, провоцируя обвальное пробуждение, или сатори. Длится это состояние несколько секунд, иногда минут, но ощущение испытанного сохраняется в подсознательной памяти. То есть при состоянии сатори мозг открывает в себе латентные инсайтовые качества и преумножает их.

Откуда исходят эти качества? Может быть, некоторые особо тонкие виды инсайта случаются благодаря тому, что происходит в подкорковых слоях мозга. Здесь я ссылаюсь на того же Остина. Кэнсё (или, буквально, «видение своей природы»), как говорит Остин, приостанавливает множество других функций мозга. Он рассматривает конкретный физиологический механизм этого процесса. Резкий звук срабатывает как спусковой крючок в ситуации, когда, во-первых, происходит торможение со стороны зрительного ядра и, во-вторых, за счет уменьшения торможения, обычно возникающего в нижней зоне моста (отдела мозга) и продолговатом теле мозга. И в-третьих, одновременно с этим возникает возбуждение, поднимающееся от некоторых подкорковых центров к коре головного мозга. Все это способствует резкому переходу сознания в принципиально иное качество. Иными словами, когда участки мозга, отвечающие за восприятие зрительных сигналов, подавлены, происходит раскрытие особо чувствительных звуковых каналов. И звуковой триггер представляет собой сильную стимуляцию, резко меняющую баланс норэпинефрина. После такого залпа импульсов, за которыми наступает продолжительное молчание, мозговая активность как таковая приостанавливается. И вот этот полярный сдвиг соответствует перемене состояний сознания. Этот сдвиг Остин описывает очень подробно со всякими нейрофизиологическими деталями, схемами и формулами. Может быть, достаточно органично здесь сблизить саторическое состояние сознания с понятием «метанойя». При этом, разумеется, речь не идет о покаянии, а исключительно о прехождении, перемене своего ума и впадении в транс-ум или в «заумь». Еще один аспект «метанойи» я упомяну чуть дальше, когда мы дойдем до природы дхармы.

***

Вернемся к просветленному человеку, который познал сатори. Согласно традиции ученик должен подтвердить это написанием соответствующего текста, стихотворения, которое его мастер должен признать, и в этом процессе их обособленные сознания как бы сливаются, и они, говоря на языке традиции, начинают «совместно блистать природой Будды». Подчеркнем незаменимую роль мастера в окончательной фиксации опыта просветления. Я уже говорил ранее о большой роли мастера в прохождении ученика через коан, но роль его отнюдь не сводится к роли преподавателя и экзаменатора. Как уже прошедший свое сатори, мастер приобщен к сознанию или миру, или телу Будды, или к телу Закона. Все это переводится словом «дхарма». Мастер пребывал в этом теле и считался вместилищем или сосудом дхармы. И в качестве такого вместилища он эту дхарму мог эманировать, что могло быть уловлено только теми ближайшими учениками, кто уже перестроил систему своего восприятия, умея в определенные моменты входить в расширенное деперсонализированное состояние сознания, чтобы уловить эту эмиссию, не воспринимаемую обычными органами чувств.

И тут мы подходим к ключевому для Дзэн понятию трансмиссии или передачи дхармы от учителя к ученику. Акцент в этой концепции делается не на индивидуальном продвижении эксперианта к его личному просветлению, а на верифицированную системой контрольных актов аутентическую передачу буддийской дхармы. Здесь речь идет не о Законе, хотя очень часто это слово переводят как «закон». Здесь лучше говорить о дхарме, поскольку я эту вещь понимаю как некую субстанцию, а вернее не субстанцию, а энергию, внеличностную энергию, действующую через тех, кто в процессе духовной практики, ведомый своим мастером-трансмиттером, переструктурировал свое ментальное чувствилище и оказался «настроен на волну приема». Здесь можно вспомнить, что ежедневная встреча мастера и ученика сандзэн происходит очень часто без произнесения вообще каких бы то ни было слов. Такие встречи – определенным образом кодифицированная вариация спонтанных диалогов, о которых мы говорили. Во время этих встреч может возникнуть поле взаимного напряжения между двумя сознаниями, ученик может «раскрыться» направленной на него дхарме мастера, и сатори возникает именно в момент такой встречи. То есть усилия или, скажем, энергия подготовленного сознания должна встретиться с энергией, направленно «эманируемой» мастером, чтобы от встреч этих двух энергий произошла вспышка просветления. Таким образом, тело дхармы может быть названо коллективным сознанием. Мне очень нравится этот термин при всей его терминологической некорректности.

Тело дхармы можно было бы назвать не столько телом Закона, сколько телом дхармической энергии. И в акте просветления, переводя это на язык другой культурной традиции, имеет место быть «теозис без трансценденции». Здесь на минуту вернемся к метанойе. Одно из значений «мета» можно передать как «совместно» или «сообща». Я не рассматриваю решительно все контексты этого слова, но нельзя исключить, что переход в «транс-ум» или «заумь» приводит к совпадению ума, к совпадению с духовной энергией, лежащей вне обыденного индивидуального ума.

На том, что «тело Будды» есть тело дхармической энергии, и основана Дзэнская традиция об изначальной передаче закона Будды или дхармы Будды от самого Будды его ученику Кашьяпе с помощью знаменитой улыбки. Традиция передачи светильника – это одна из самых главных, если не основная традиция в Дзэн-буддизме вообще. Происходит передача сознания Будды или трансмиссия дхармы. Иными словами есть такие пути передачи, как передача «от сердца к сердцу». Это возможный перевод исинь чуань синь – передача дхармы. И здесь возможно применить некоторые понятия из синергийной антропологии, разработанные на основе изучения исихастской практики. Т. е. возможно рассмотрение человеческой природы под углом соединения энергий в сознании практика или лучше сказать, в той форме его духовного состояния, которая наступает после выхода из обыденного сознания. Собственная духовная энергия практикующего соединяется с источником энергии, вне его лежащим.

Разрабатывая эту теорию, можно продвинуться на принципиально новый этап в психологическом объяснении природы дзэнского саторического сознания. Джеймс Остин и некоторые другие ученые обобщили и тонко проинтерпретировали те процессы, которые происходят в мозгу медитанта, и тем самым продвинули понимание природы внутренней духовной энергии. Но вопрос почему при этом цель духовной практики называется слиянием с Буддой (или Единым или с телом дхармы) Остин практически обошел. Но стоит ли исключать возможность антропологического объяснения – в отличие от сугубо психофизиологического – того, что на языке традиции называлось Буддой, бодхисаттвой и так далее. Есть такой источник энергии вне отдельного человека находящийся, но этот источник радикально отличается от западного понятия Бога. Почему это не похоже на Бога? Для ответа на этот вопрос попробуем разобрать, что такое природа Будды или тело дхармы.

Я бы сказал, что дхарма, или тело Будды может быть приблизительно описано, как поле сознания. Или точнее я бы сказал, что это энергетическое, динамически подвижное поле некоей внематериальной энергии. Она не имеет никакого отношения к Богу, как к некому трансцендентному метафизическому породителю этой энергии. (Язык описания того, о чем я говорю, практически еще не разработан, поэтому я и говорю «приблизительно»).

В буддийском мире дхарма появилась при первом просветлении первого Будды. Сознание или мозг, если угодно, хотя это и звучит физикалистски, претерпело необратимые изменения. Кстати, недавно я наткнулся в группе старых индийских текстов на забытый мною тип Будд, описанный в индийской Трипитаке, – Пратьека-будда, или Самостоятельно достигший. Такие Будды, согласно канону, возникали в те времена, когда дхарма была потеряна. То есть в исключительных случаях дхарма может быть выработана самостоятельно выдающимися медитантами-практиками, хотя это и бывает крайне редко. В этом случае от сознания Будды, вероятно, исходят некие тонкие, чувственно неперцептируемые волны. Эти волны могут быть восприняты в акте моментального, внезапного инсайта немногими подобающе подготовленными учениками, которые таким образом могут приобщиться к этому сознанию. Приобщиться в смысле вполне конкретного слияния энергий. Вспомним улыбку Кашьяпы при бессловесной трансмиссии учения.

И здесь я позволю себе снова упомянуть о синергийной антропологии. Вспомним о восхождении человека по ступеням духовной лествицы, благодаря своим энергетичным усилиям и встречному потоку энергии от внеположного истока. Иными словами, сознание движется к сознанию, дхарма не замыкается в каждом конкретном уме или сердце (mind, яп. кокоро) и полностью не перетекает к «наследнику дхармы» со смертью наставника. Она существует в виде поля, пронизывающего мозг и сердце каждого находящегося в нем, но существует не в них, но между ними. Не знаю, насколько следующий пример корректен с точки зрения физики, но для наглядности позволю себе его привести. Представим себе индивидуальное сознание в виде светильников с инертным газом. Этот неон или криптон невидим и неслышим, он не вступает в химические реакции, но когда через него проходит электрический ток, он отзывается и вспыхивает. Соседний запаянный сосуд с инертным газом может реализовать свои потенциальные свойства светильника, если его коснется первый, и проведет к нему свой электрический разряд и так далее, и так далее. При этом в нашей картине отсутствует главный электроинженер и прочие монтеры-проводчики. Проект «озарение» не имеет общего центра и плана.

Предположим вместо этого некую волю к свету в наших еще-не-светильниках и некое магнетическое их притяжение к уже-светильнику. Это притяжение может сказаться в накоплении проводимости, и в некий момент от незримого касания вспыхивает искра. То есть сообразно такому видению получается, что Будды, как Бога, нет, но нет и обособленного манипулятора со своим мозгом. К такой редукции часто ведут нейрофизиологи, даже уважаемый мною Остин. Я же утверждаю, что есть интерличностное сознание, или на языке традиций – тело дхармы. Оно не существует в мозгах, но улавливается, поглощается, усиливается и транслируется ими. Соответственно, энергия дхармы может быть более или менее разреженной, когда способность восприемников, умножителей и передатчиков становится меньше. Это кстати великолепнейшим образом объясняет постоянную ламентацию в буддийской литературе, особенно часто встречаемую в определенные исторические периоды. Это размышления на тему того, что наступила эра Конца Закона (маппо), а закон, повторяю, есть ни что иное, как дхарма. В свете изложенного логично представить, что, действительно, может наступить такой конец.

Резюмирую. Дзэн-буддийская практика была ориентирована на достижение такого состояния, при котором личность практикующего, его сознание и в какой-то степени мозг перестраивались таким образом, что делатель мог выйти за обособленно индивидуальные пределы и присоединиться к телу дхармы (закона). На этом я закончу, спасибо.

Обсуждение

Хоружий С.С.: Спасибо, Евгений Семенович!

<…>

Балобанов А.: Скажите, для чего Вам понадобились психофизиологические аллюзии? Потому что для самой психофизиологии все это – большая проблема. И когда специалисты из другой области вдруг обращаются к таким не очень понятным фактам, то это по-моему, ослабляет позицию.

Штейнер Е.С.: Вы правы. Я признаю, что это может ослабить позицию. Но мне она нужна для того, чтобы получить материальное подтверждение объективности опыта. Мне недостаточно описания того, как это видится изнутри на языке религиозной традиции. Я хочу знать, что при этом происходит внутри человека, переведя это на язык близких нам научных понятий. Иными словами, это обладает для меня верифицирующим значением, особенно, если я прибегаю к трудам тех, кто испытывает на себе последствия медитации под водительством мастера, кто прошел через сатори, и кто много лет на собственной шкуре в качестве включенного наблюдателя знает, о чем идет речь. Когда же он включает свои светские профессиональные знания и подключает приборы, электроды и прочее – это просто подтверждение того же с других позиций.

<…>

Хоружий С.С.: Да, это – влияние жизни в Америке на Евгения Семеновича, на мой взгляд. Для меня это укладывается вполне в такой американизированный, позитивистский подход к вещам. Есть ли еще вопросы к докладчику? <…>

Вопрос: Я бы хотел попросить Вас сказать пару слов о том пункте, который Вы обозначили, но оставили в стороне. Медитация Дзэн и медитация индийской йоги. С вашей точки зрения можно ли рассматривать буддийскую практику как продолжение или развитие, эволюцию йоги или как нечто параллельное? И в этих традициях до сих пор существуют свои особые практики? В связи с предшествующей дискуссией, приняли бы Вы такой поворот, что индийская практика – это тоже есть некоторая форма приготовления того самого приемника восприятия, о котором Вы говорили?

Штейнер Е.С.: Да, с последним я согласен, в принципе, хотя и не изучал специально йогическую практику, но в целом они шли к одному и тому же, но другими путями. Медитация была там в принципе иной. Йогическая медитация до того, как она приняла чисто дзэнский созерцательный характер, была основана на концентрации дыхания, и, прежде всего, на визуализации. Это была визуализация разных частей тела, могла быть визуализация образа Будды. Существовали и другие традиции медитации – визуализация чего-то ужасного и отвратительного, гниющей плоти. Так вот, в Дзэн ничего этого не было, в Дзэн медитировали над коанами, или в практике Сото, о которой я не говорил, – она менее известна, менее артикулирована, чем практика Ринзай, – артикулировали на понятии пустоты. Это более чистые, сублимированные виды медитации, чем в традиции первоначальной индийской медитации.

Реплика: Вы сказали, что дхарма была утеряна. То есть был некий разрыв традиции?

Штейнер Е.С.: Это было описано не в качестве имевшей место исторической ситуации. Это описывалось в качестве гипотетической, возможной ситуации, при которой дхарма может уменьшиться или совсем исчезнуть. И тогда она может прийти в мир снова через каких-то исключительных подвижников, Пратьека-будд, «Самостоятельно достигших», которые снова что-то делают со своим сознанием, из них «выходит» нечто, что потом остается в мире и снова передается другим.

Вопрос: Насколько я знаю, есть исследования, когда проводились измерения состояний в процессе медитаций с помощь энцефолограмм. Такое воздействие медитации интересно проследить, когда снимаются показания сразу с нескольких людей, в группе. Такие исследования есть?

Штейнер Е.С.: Есть такие экспериментальные исследования, в которых снимались показания с глубоко продвинутых монахов в постсаторическом состоянии, в момент медитации, до медитации, после медитации, и это сопоставлялось с контрольной группой. Была выявлена большая разница в показаниях во всех случаях между продвинутыми и начинающими медитантами. У них сильно отличались показатели активности в разных долях мозга. Я сейчас не рискую называть все эти доли, существует очень подробно разработанные схемы, включающие не менее двадцати разных областей мозга. Была выявлена тесная корреляция всех показателей мозговых процессов в однородной группе продвинутых в медитации монахов. И эти данные резко отличаются от данных. Полученных в других, контрольных группах.

Ахутин А.В.: У меня такой вопрос. Если все это поставлено на такую экспериментальную ногу, то не было ли таких попыток сделать естественный для экспериментаторов следующий шаг? А именно, если я попробую теперь искусственно стимулировать вот эти самые точки мозга, без всяких этих практик. Мы выяснили, что происходит, а теперь будем этим пользоваться.

<…>

Штейнер Е.С.: Это очень соблазнительно – сделать такую проверку, и я припоминаю, что такое делалось. Результаты были неблагоприятные.

Ахутин А.В.: В каком смысле?

Штейнер Е.С.: Пытались стимулировать разные доли мозга, и ничего при этом не достигли. Я думаю, что это все не так просто.

<…>

Ахутин А.В.: У Вас спросили, как Вы себя позиционируете. Вопрос такой: Ваш доклад относится к чему? К практике Дзэн? Вроде бы, нет. К нашей науке? Но наша наука – это особая практика. У Вас научно-исследовательский подход к своему предмету, Вы железно пришли к тому, к чему обязана прийти наука, – к механизму. Понять – значит выяснить механизм, как все происходит в теле, в клетках, в нейронах и так далее, а затем научиться им пользоваться. Это научно-технический анализ, а вовсе не просто описание.

Хоружий С.С.: Т. е. речь идет об оппозиции естественно-научного и гуманитарного подходов.

Штейнер Е.С.: Я бы сказал, что я пытался использовать естественно-научные данные для подтверждения и лучшего описания того, с чем пытаются работать, хотя достаточно безуспешно, западные гуманитарии. По крайней мере, я пытался действовать непротиворечиво, использовать верифицируемые данные и продвинуться дальше тех, кто находится внутри традиции – многочисленных адептов и комментаторов. Без привлечения данных естественных наук в такой области, как мне кажется, сейчас уже невозможно иметь какой-либо ощутимый прогресс.

Реплика: Разве верифицируемость гипотетических построений выше, чем очевидность опыта, который получают практики традиции, которые описывают его и передают, как Вы сами говорите?