Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 53 страниц)

Глава 22

– Господин Ключевский, я… мы готовы обсудить ситуацию с нашим… недоразумением, – голос Прохора Мутного в трубке пытался звучать деловито, но дрожь выдавала истинное состояние антиквара. – Когда и где вы сможете нас принять?

Интересно, как быстро меняются люди. Вчера ещё Мутный с компанией пытались уничтожить Бюро находок, а сегодня с утра пораньше звонят с покаянными речами. Акция, проведённая Каплей, видимо, произвела на них неизгладимое впечатление.

Страх потерять всё нажитое непосильным трудом оказался сильнее гордости.

– Трактир «Три медведя». Второй этаж, в одной из переговорных, внизу уточните, в какой. Через час.

– Может быть, лучше в более… приватном месте? – Мутный явно предпочёл бы встретиться где‑нибудь в тёмном переулке, подальше от любопытных глаз. – И время… час – это так скоро…

– Либо там и в назначенное время, либо никак. И приходите все трое.

В трубке слышалось тяжёлое дыхание, словно Мутный взбирался по крутой лестнице, хотя наверняка он сидел в своей разорённой лавке.

– Мы будем, – наконец выдавил он.

Я отключил чарофон и тут же мысленно вызвал контакт Громова. Адвокат ответил почти сразу. На фоне слышался характерный скрип пера по бумаге и шелест переворачиваемых страниц.

– Громов слушает.

– Василий Петрович, не помешаю? Нужна ваша помощь при важных переговорах. Может потребоваться ваша консультация.

– Переговоры? – в голосе Громова проскользнул профессиональный интерес. – С кем, позвольте узнать?

– Я собираюсь кое‑кого вывести на чистую воду, – усмехнулся я. – Но опасаюсь, что снова отвлекаю вас от важных дел.

Игра слов не укрылась от проницательного адвоката. В трубке послышался тихий смешок.

– Дела действительно много. Завещания, имущественные споры, регистрация сделок. Всё обыденное и привычное. А вот вы, Данила, в последнее время меня постоянно удивляете. Разумеется, я буду.

– Тогда жду вас в Трактире «Три медведя» через час.

– Весьма интригующе. До встречи.

Связь прервалась. Я убрал чарофон и повернулся к Федьке. Парень всё ещё стоял над мокрым камнем печально опустив голову. Водяная сфера, которую я создал для его тренировки, давно растеклась, оставив только тёмные следы на шершавой поверхности.

«Федька грустный!» – раздался знакомый голосок откуда‑то из воды. – «Капля поможет?»

«Пусть сам учится, малышка. Иначе он так и будет жить чужими способностями».

Я подошёл к камню, провёл рукой над мокрой поверхностью. Магия откликнулась мгновенно, влага испарилась, не оставив даже следа.

Снова плеснул воды из фляжки.

Ещё одно движение, и на идеально сухом камне появился новый водяной шар. Размером с кулак, идеально круглый, дрожащий от внутреннего напряжения поверхностной плёнки.

– Но я же не могу! – воскликнул Федька, глядя на новую сферу с отчаянием человека, которому предложили поднять гирю больше собственного веса. – Она сразу растекается! Стоит только прикоснуться…

– Ключ не в силе, а в правильной концентрации, – я пояснил терпеливо. – Не толкай воду, а проси её. Представь, что она живая и хочет тебе помочь.

Федька решительно кивнул. Уселся перед камнем скрестив ноги. Поза вышла неуклюжей, колени торчали вверх, спина сгорблена. Но это не так важно, как концентрация.

– У меня срочные дела в городе. Продолжай тренироваться. Задача та же, заставь воду двигаться по камню, не теряя формы.

Парень снова кивнул, уже сосредотачиваясь на водяной сфере. Я оставил его наедине с водой и направился к причалу.

Времени оставалось не так много, а мне нужно было еще кое‑куда заскочить.

Требовалось сделать одну небольшую покупку для предстоящей встречи. Наглядность – важнейший элемент убеждения. Поэтому я свернул к большой пристани.

Причалил у деревянного настила, поднялся на рынок. Здесь как обычно было оживлённо. Перекупщики предлагали товары с только что прибывших водоходов. Крики торговцев сливались в общий гул:

– Свежая рыба! Только что из садков!

– Мука первого помола! Дешевле не найдёте!

– Вода чистая! Гарантия качества!

Быстро нашёл нужный прилавок. Грязноватая деревянная стойка, на которой выстроились бутыли с водой. Этикетки фабричные, но это, как я уже знал, ничего не гарантировало.

– Водички не желаете? Самая чистая!

Я присмотрелся к товару магическим зрением. Большинство бутылей действительно содержали чистую воду. Но вот одна, стоящая с краю… В ней клубились едва заметные обычному глазу тени. Спящие искажённые элементали.

– Вот эту возьму, – указал на заражённую бутыль.

– Отличный выбор! – продавец засуетился. – Три рубля будет.

Спорить я не стал, отсчитал монеты, забрал покупку.

Снова активировал движитель и теперь уже направился в сторону моей цели. Трактир «Три медведя» находился в десяти минутах хода по каналу. Солидное заведение, где купцы часто обсуждали сделки. Золотов как‑то упоминал, что там отличные переговорные комнаты на втором этаже. Самое подходящее место для сегодняшнего разговора.

Канал сделал плавный поворот, и впереди показались очертания торгового квартала. Массивные каменные здания складов и контор теснились вдоль берегов. Между ними виднелись вывески трактиров и харчевен, здесь кормились все, кто зарабатывал торговлей.

Народ здесь недолюбливал рестораны и кафе за высокие цены и маленькие порции. Здесь ценили бережливость, основательность и приватность.

Именно таким местом и был трактир «Три Медведя».

* * *

Массивная дубовая дверь закрылась за спиной с солидным стуком, отрезая уличный шум. Трактир встретил запахом жареного мяса и тушёной капусты. В полумраке первого этажа царило оживление, купцы за обедом обсуждали сделки, ремесленники заливали усталость после утренней смены кружкой‑другой пива или сидра. Дым от трубок клубился под низким потолком.

Я прошёл через зал, не задерживаясь. Деревянная лестница на второй этаж скрипела под ногами. Наверху царила совсем другая атмосфера. Тишина, нарушаемая только приглушёнными голосами за закрытыми дверями.

Переговорная мне понравилась. Овальный дубовый стол господствовал в центре, окружённый восемью стульями с высокими спинками. Обивка – тёмно‑зелёный бархат, слегка потёртый на подлокотниках от множества рук. На стенах неброские пейзажи в тяжёлых рамах. Окна закрыты плотными занавесями цвета бургундского вина, никто с улицы не подсмотрит, о чём договариваются солидные люди.

Золотов и Громов уже ждали. Антиквар нервно постукивал пальцами по столешнице. Ритмичная дробь выдавала его волнение лучше любых слов. При моём появлении он вскочил, словно разжалась пружина.

– А, Данила! Наконец‑то! Я уж думал…

– Всё в порядке, Семён Аркадьевич, – успокоил я его. – Присаживайтесь. У нас есть время до прихода гостей.

Громов поднял голову от бумаг, которые раскладывал на столе с обычной методичностью.

Он даже несколько минут ожидания использовал для того, чтобы поработать.

– Итак, что за дело предстоит? – адвокат протянул мне руку. – Вы были весьма загадочны по телефону.

– Всё прояснится, когда придут наши собеседники, – сказал я, отвечая на рукопожатие. Пока скажу только, что может потребоваться оформить соглашение.

Я осмотрел стол. Вместо обычного для таких встреч обильного угощения я заказал только лёгкие закуски.

Нарезанный сыр нескольких сортов, копчёная рыба с перламутровым отливом чешуи, свежий хлеб, масло в фарфоровой маслёнке.

И два графина с водой, такие одинаковые на вид, что не отличишь. Один стоял у дальнего края стола, где будут сидеть антиквары. Второй возле моего места.

Прошло десять минут. В коридоре послышались шаги, несколько человек поднимались по лестнице. Тяжёлая поступь, неуверенная. Остановились у двери. Приглушённые голоса спорили, кому входить первым.

– Ты иди, это твоя идея была!

– Почему я? Мы все в равной степени…

– Тише вы! Сейчас услышат!

Наконец дверь приоткрылась. В щель просунулась чёрная борода Прохора Мутного. Его я узнал сразу, именно он бросал предметы в канал. Поэтому его физиономию я уже видел благодаря «Памяти воды».

Маленькие глазки забегали по комнате, оценивая обстановку. Убедившись, что засады нет, антиквар вошёл.

Антиквар был грузным, в дорогом, но помятом сюртуке. Руки нервно теребили пуговицы, поправляли воротник, снова возвращались к пуговицам.

За ним протиснулся Степан Звонарёв. Полная противоположность компаньону, худощавый до костлявости, с острыми чертами лица хищной птицы. Очки постоянно сползали с тонкого носа, и он машинально поправлял их указательным пальцем. Одет аккуратно, но небогато, коричневый сюртук видал лучшие дни, манжеты слегка обтрёпаны.

Последним появился Игнат Карасёв. Круглое лицо блестело от пота, хотя утро выдалось прохладным. Редкие волосы прилипли к лысине. В пухлой руке измятый платок, которым он постоянно промокал лоб и шею.

Троица неловко поздоровалась, расселась напротив нас. Машинально потянулись к графину, видно от волнения пересохло в горле. Налили воду в стаканы, сделали по глотку.

– Полагаю, вы выполнили первое условие? – начал я без предисловий. – Заявления из полиции отзваны?

Мутный торопливо закивал, полез во внутренний карман. Вытащил сложенные вчетверо листки, уже слегка помятые.

– Да‑да, разумеется! Забрали сегодня утром, как только участок открылся. Вот справки, заверенные дежурным. Всё по форме, с печатями…

Протянул бумаги через стол. Я заметил, как дрожат его пальцы. Взял документы, бегло просмотрел. Передал Громову, пусть проверит.

Адвокат изучил бумаги максимально дотошно.

– Подписи на местах, печати подлинные, – кивнул он. – Дело можно считать закрытым.

– Хорошо. Теперь второе условие, – продолжил я. – Вы должны извиниться перед господином Золотовым за причинённые волнения и попытку опорочить его честное имя.

Антиквары переглянулись. В их глазах читалось: «Ещё и извиняться?» Но выбора не было, их имущество находилось в надёжном месте на дне канала, упакованное в магические пузыри Капли.

Звонарёв первым поднялся. Поправил очки, неловко поклонился Золотову:

– Семён Аркадьевич, приношу искренние извинения за вчерашнее… недоразумение. Мы были введены в заблуждение неверной информацией. Надеюсь, вы не держите зла.

Голос звучал скрипуче, словно давно не смазанная дверная петля.

Мутный и Карасёв тоже встали. Мутный пробормотал что‑то невнятное, больше похожее на ворчание, чем на извинение. Карасёв промокнул лоб платком и выдавил:

– Простите, Семён Аркадьевич. Больше не повторится.

Золотов великодушно кивнул, даже улыбнулся краешком губ:

– Что было, то прошло. Главное, чтобы подобное действительно не повторилось.

Судя по всему, он испытывал огромное облегчение, что всё обошлось. Но я не разделял его чувств.

Перед нами сидели не дети, чтобы за попытку утопить конкурента попросить с них простых извинений. Это трое даже не подозревали, во что вляпались.

Антиквары явно решили, что церемония окончена. Начали подниматься, готовые покинуть неприятное место. Но я поднял руку, жестом заставляя их замереть.

– Сядьте, господа. Наш разговор только начинается.

Они неохотно опустились обратно. Переглянулись. Что ещё нужно этому молодому выскочке? Разве они не выполнили все условия?

– Господа, вы наверняка в курсе эпидемии, связанной с заражённой водой, – я говорил размеренно, давая каждому слову дойти до сознания. – Люди болеют, умирают. Особенно в бедных кварталах, где покупают дешёвую воду у перекупщиков.

Антиквары кивнули настороженно. Снова переглянулись, мол: «Мы то тут причём? Мы золотом торгуем, а не водой».

– До недавнего времени не существовало способа отличить чистую воду от заражённой. Приходилось полагаться на удачу или репутацию продавца. Но теперь…

Я вытащил компактный вариант тестера для воды. Положил прибор на стол. Металл глухо стукнул о полированное дерево.

– Позвольте продемонстрировать революционное изобретение.

Антиквары следили за каждым моим движением. Я взял два чистых стакана, на столе их стояло в избытке. Хрусталь звякнул, когда я ставил их перед собой.

Налил воду из графина антикваров в один, из своего графина в другой. Обе жидкости выглядели одинаково прозрачными, без малейших признаков различия.

«Сейчас увидят!» – взволнованно забулькала Капля.

Придвинул первый стакан. Опустил серебряный щуп в воду, нажал на маленький рычажок сбоку корпуса. Никаких изменений.

– Чистая вода. Совершенно безопасная для употребления.

Отставил стакан, взял второй. Повторил процедуру. Опустил щуп, нажал рычажок.

Реакция была мгновенной и драматичной.

Вода в стакане помутнела, потеряла прозрачность. Появились тёмные маслянистые хлопья, медленно оседающие на дно. А через секунду по комнате поплыл отвратительный запах.

Антиквары отреагировали как один. Карасёв с грохотом опрокинул стул, вскакивая. Звонарёв судорожно прижал платок к носу. Мутный побелел так, что его чёрная борода казалась приклеенной к восковому лицу.

Они только что пили из своего графина! Несколько минут назад, чтобы смочить пересохшее горло! А в метре от них, в таком же графине, стояла смертельная отрава!

Разумеется, она там появилась не просто так. Перед нашей встречей я специально заезжал на пристань, а затем заменил воду в графине.

– Заражённая вода, – констатировал я спокойно, отставляя стакан с мутной жижей подальше. Запах уже начинал рассеиваться, но первое впечатление сделало своё дело. – При регулярном употреблении вызывает тяжёлые болезни. При длительном смерть.

Повисло молчание. Антиквары медленно приходили в себя, осознавая увиденное. Карасёв поднял стул, тяжело опустился на него. Пот тёк по лицу ручьями, платок уже не справлялся.

– До сегодняшнего дня не существовало способа быстро определить заражённую воду, – продолжил я, давая им время переварить информацию. – Люди пили отраву и умирали, не понимая причины. Теперь есть прибор, который за секунды покажет опасность. Любой человек сможет проверить воду перед употреблением.

«Данила хитрый!» – весело забулькала Капля откуда‑то из‑под днища. – «Плохие дяди испугались!»

«Не только испугались, малышка. Они станут нашими помощниками.»

«Как? Они же плохие!»

«Иногда плохие люди могут делать хорошие дела. Особенно когда у них нет выбора.»

Капля задумалась над этой мудростью, пуская пузыри. Философия не была её сильной стороной, но основную идею она уловила.

Я сделал паузу, окинул взглядом побледневшие лица.

– Подумайте, господа. Сколько жизней можно спасти. Разве это не благородная цель?

Мутный первым обрёл дар речи. Прокашлялся, спросил хрипло:

– Впечатляющая демонстрация, господин Ключевский. Но при чём здесь мы?

Интересно, как меняется тон. Утром по телефону он заискивал, чуть ли не «ваше благородие» добавлял к каждой фразе. Теперь, когда первый страх прошёл, пытается нащупать почву для торга.

– Массовое производство этих приборов начнётся через несколько дней. Но для эффективного распространения нужна торговая сеть. Магазины, где люди смогут купить спасительное устройство. Именно поэтому, – я сделал паузу, глядя каждому в глаза по очереди, – я верю в ваше доброе сердце и благородство. Уверен, вы захотите присоединиться к благотворительному фонду «Чистая вода».

– Благотворительному? – недоверчиво переспросил Звонарёв, поправляя очки. В его голосе сквозил скепсис человека, привыкшего искать подвох в красивых словах.

– Именно. Условия предельно простые и прозрачные.

Я начал загибать пальцы, перечисляя:

– Первое, приборы будут продаваться в ваших лавках с наценкой максимум пять процентов. Это покроет исключительно расходы на хранение и обслуживание. Никакой прибыли сверху.

Карасёв дёрнулся, словно его ударили. Пять процентов – это почти ничего в их понимании. Они привыкли накручивать минимум пятьдесят, а то и все сто.

– Второе, вы обязуетесь активно информировать покупателей о важности проверки воды. Объяснять, как пользоваться прибором, рассказывать об опасности заражения. Стать, так сказать, просветителями.

Мутный открыл рот, явно собираясь возразить, но я продолжил, не давая вставить слово:

– Третье, оплата приборов производится полностью при получении партии. Стопроцентная предоплата. Это гарантирует вашу заинтересованность в быстрой реализации.

Я всмотрелся в их побледневшие лица и добил.

– Четвёртое, каждый десятый прибор вы выкупаете за счёт фонда. Эти приборы будут бесплатно переданы в приюты, больницы, школы и другие социальные учреждения.

Карасёв не выдержал. Голос сорвался на визг:

– А что нам с этого? Работать почти бесплатно? Да ещё и доплачивать за каждый десятый?

Я выдержал паузу, пристально глядя на каждого по очереди. Мутный нервно дёргал бороду. Звонарёв сидел неподвижно, только пальцы подрагивали на столешнице. Карасёв тяжело дышал, словно пробежал длинную дистанцию.

– Возврат вашего имущества, – произнёс я негромко, но веско. – Которое сейчас находится в… скажем так, в надёжном месте.

Понимание медленно проступало на их лицах. Конечно, они догадывались, что их товары не испарились сами собой. Но услышать подтверждение – другое дело.

– Схема следующая, – продолжил я деловито. – Четверть имущества вернётся вам сразу после подписания учредительных документов фонда. Ещё четверть – после оплаты первой партии приборов. Оставшаяся половина, когда начнётся реальная торговля и мы убедимся в вашей добросовестности.

Тишина сгустилась, стала почти осязаемой. Слышно было, как внизу стучат кружки о столы, как скрипит под кем‑то половица в коридоре. Антиквары лихорадочно просчитывали варианты. С одной стороны унизительные условия, работа почти задаром. С другой – полная потеря всего нажитого. Финансовый крах.

В этот момент встал Золотов. Выпрямился во весь свой немалый рост, расправил плечи. Заговорил громко и чётко, так что каждое слово било как молот:

– Господа, я хочу заявить, что вступаю в этот благородный фонд. Не из‑за принуждения или выгоды, а по велению совести. Слишком много хороших людей пострадало от заражённой воды. Если мы можем это остановить, наш долг действовать.

Антиквары уставились на него как на сумасшедшего. Добровольно соглашаться на такие условия?

Я поддержал Золотова, кивнув с уважением:

– Прекрасное решение, Семён Аркадьевич. Бюро находок тоже становится участником фонда. Вместе мы сделаем наш город безопаснее.

Громов выбрал идеальный момент. Деловито разложил на столе документы, постучал по ним костяшками пальцев:

– Господа антиквары, если вы готовы присоединиться, можем сейчас же оформить предварительное соглашение. Завтра в десять утра жду всех учредителей в моей конторе для официальной регистрации фонда.

Мутный посмотрел на компаньонов. Те молча кивнули – выбора всё равно нет. Какая разница, где подписывать кабальные бумаги, здесь или завтра?

– Мы… мы согласны, – выдавил Мутный. Слова давались ему с трудом, словно каждое приходилось выталкивать силой.

Следующие полчаса прошли в оформлении документов. Громов методично зачитывал каждый пункт устава фонда, объяснял юридические тонкости. Голос его звучал монотонно, усыпляюще, профессиональная привычка юриста, способного превратить самый захватывающий документ в снотворное.

Антиквары слушали вполуха. Механически кивали в нужных местах, ставили подписи там, где указывал адвокат. Мысли их явно витали далеко – наверное, подсчитывали убытки и прикидывали, как выкрутиться из ситуации.

Наконец всё было готово. Громов собрал документы в кожаную папку, защёлкнул замки.

– Отлично. Итак, завтра в десять утра в моей конторе. Адрес указан на визитных карточках, – он выложил на стол три прямоугольника плотной бумаги.

Я встал первым, давая понять, что беседа окончена:

– Рад, что мы пришли к взаимопониманию. Уверен, наше сотрудничество принесёт пользу всему городу.

Золотов и Громов тоже поднялись. Прощались с антикварами сдержанно‑вежливо – кивок головы, формальная улыбка. Никто не протянул руки для рукопожатия.

Мы вышли из комнаты, оставив троицу переваривать случившееся.

* * *

В переговорной комнате номер три царила тишина.

На столе пропадали зря закуски. Никто из троицы не притронулся к еде, слишком сильным было волнение. Сыр начинал подсыхать по краям, масло в фарфоровой маслёнке потеряло утренний блеск.

Два графина с водой стояли как молчаливые свидетели произошедшего. В одном чистая вода, которую они пили. В другом мутная жижа с тёмными хлопьями, всё ещё источающая слабый болотный запах. Словно призрак смерти, оставленный для назидания.

Рядом с графинами лежали визитные карточки адвоката Громова. Плотная бумага цвета слоновой кости, строгий шрифт: «Василий Петрович Громов. Адвокат. Контора „Громов и партнёры“». Адрес выведен чётким почерком гравёра.

Игнат Карасёв первым нарушил молчание. Всхлипнул, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку. Круглое лицо исказилось гримасой отчаяния:

– Обвели вокруг пальца! – голос сорвался, стал тонким, визгливым. – Как малых детей! Благотворительность!

Карасёв промокнул лоб, но это не помогало. Пот выступал снова, словно его выдавливало изнутри паническим страхом.

Степан Звонарёв снял очки, достал из кармана замшевую тряпочку. Начал протирать стёкла медленными, методичными движениями, старая привычка, помогающая собраться с мыслями. Без очков его лицо казалось беззащитным, почти детским. Тонкие губы поджаты, на переносице красные следы от дужек.

– Ещё неплохо отделались, – произнёс он тихо, обречённо. Голос звучал так, словно он уже смирился с поражением. – Могли вообще ничего не получить. Я с самого начала говорил, что не стоило связываться с Золотовым. У него явно есть покровители. Этот ныряльщик, его компаньон – явно сумасшедший.

Карасёв дёрнулся, как от удара:

– Неплохо? Неплохо⁈ – второе слово он почти выкрикнул. – Да мы в кабалу попали! Пять процентов наценки – это же ничего! Это издевательство! Мы ещё и в убытке будем! На складские расходы не хватит!

Он вскочил, начал ходить по комнате. На светло‑сером сюртуке тёмные пятна под мышками расползлись ещё шире.

– А ещё каждый десятый прибор за наш счёт! – продолжал он, размахивая руками. – В приюты! В больницы! Да кто мы – меценаты, что ли? У меня семья! Дети! Чем я их кормить буду?

Звонарёв надел очки, поправил их привычным движением указательного пальца:

– У всех семьи, Игнат. Но что поделать? Они держат нас за горло. Всё наше имущество…

Оба повернулись к Прохору Мутному. Тот сидел молча, откинувшись на спинку стула.

– Это всё ты! – Карасёв ткнул в него пухлым пальцем. – Твоя идея была написать заявления! Ты нас подбил!

Звонарёв поддержал атаку:

– Точно! «Золотов сам откупится, лишь бы скандала не было» – твои слова помнишь? «Напугаем его полицией, и он сам закроет свою конторку» – говорил ты! А теперь что? Мы у него в услужении! Хуже приказчиков!

Мутный сначала молчал, переводя взгляд с одного на другого. Потом махнул рукой – жест человека, которому надоело оправдываться:

– Да откуда я знал, что у Золотова такой покровитель! – голос прозвучал глухо, словно из бочки. – Кто мог подумать, что какой‑то мальчишка… Ему на вид лет двадцать, не больше! А он нами вертит, как кукольник марионетками!

– Мальчишка! – фыркнул Карасёв. – Этот «мальчишка» наши лавки вычистил подчистую! Ты видел его глаза? Это не мальчишка, это…

Он не договорил, махнул рукой. Слов не хватало, чтобы описать холодную уверенность молодого человека, который только что загнал их в угол.

Мутный вдруг усмехнулся. Усмешка была странная – не весёлая, а задумчивая. Он перестал теребить бороду, пригладил её ладонью. Откинулся на спинке стула ещё дальше, так что дерево жалобно скрипнуло.

– Дураки вы оба, – произнёс он негромко. – Слепые котята.

– Что⁈ – Карасёв даже остановился посреди комнаты.

Звонарёв приподнял брови:

– То есть как это – дураки? Мы только что подписали кабальное соглашение! Мы теперь почти бесплатно будем торговать какими‑то приборами!

Мутный наклонился вперёд. В глазках антиквара появился хитрый блеск, такой бывает у торговца, который вдруг увидел выгоду там, где другие видят только убытки.

– Это нам ещё выгодой обернётся! – сказал он, понизив голос до заговорщицкого шёпота. – Большой выгодой!

Карасёв фыркнул:

– Какой выгодой? Мы будем торговать почти задаром! Пять процентов – это смешно! Мои приказчики больше воруют!

Мутный покачал головой, как учитель, объясняющий урок бестолковым ученикам:

– Подумайте своими куриными мозгами. Что сейчас больше всего волнует горожан?

– Водная хворь, – нехотя ответил Звонарёв.

– Правильно! Водная хворь! Люди боятся пить воду! Богатые покупают только из проверенных источников, платят втридорога. Бедные рискуют, покупают у перекупщиков и молятся. А теперь представьте…

Он сделал театральную паузу, обвёл взглядом компаньонов.

– Когда по городу пойдёт весть об этих приборах – а она пойдёт, ещё как пойдёт! Где, спрашивается, можно будет купить спасительное устройство?

Его собеседники молчали.

– Только у нас! – Мутный хлопнул ладонью по столу. Стаканы звякнули. – В наши три лавки ломанётся половина города! От простых ремесленников до богатых купцов! Каждый захочет защитить семью от отравы!

Звонарёв задумался. Пальцем машинально поправил очки.

– Ну придут. И что? Прибыли с приборов всё равно не получим. Пять процентов – это…

– А кто сказал, что прибыль будет с приборов? – перебил Мутный. Он уже улыбался во всю ширь, демонстрируя крепкие жёлтые зубы. – Эх вы, торгаши! Тридцать лет в деле, а думать не научились!

Он встал, прошёлся по комнате.

– Человек зашёл в антикварную лавку за тестером воды. Стоит в очереди – а очередь будет, уж поверьте! Ждёт. Скучно ждать. Осматривается. А кругом что? Красивые вещицы! Вазочка китайская – глаз не оторвать. Часы старинные – тик‑так, тик‑так, завораживают. Картина на стене, подпись известного художника…

Карасёв начал понимать. Лицо прояснилось, как небо после грозы:

– Точно! И пока человек ждёт, пока приказчик объясняет, как прибором пользоваться…

– Он уже присмотрел себе безделушку! – подхватил Мутный. – Или две! Или три! Где купил одно – обязательно присмотрит другое. Закон торговли!

Звонарёв добавил, оживляясь:

– А мы можем специально рядом с приборами выставить самый ходовой товар! Табакерки, броши, запонки.

– Вот! – Мутный торжествующе ткнул в него пальцем. – Наконец‑то проснулись! А ещё подумайте, какую рекламу получим! Раньше к нам заходили только коллекционеры да перекупщики. Узкий круг, все друг друга знают. А теперь?

Он развёл руками, как актёр, изображающий вселенский размах:

– Весь город узнает наши лавки! «Это те самые антиквары, что спасают Синеозёрск от водной отравы!» Газеты напишут! На улицах будут говорить!

– И репутация улучшится! – воскликнул Карасёв, окончательно воодушевившись. – Больше не скажут, что антиквары только краденым торгуют!

– Именно! – Мутный вернулся к столу, плюхнулся на стул. – Мы станем благодетелями города! Героями! А герои могут и цены поднять на остальной товар. Скажем, процентов на двадцать. Для начала.

Настроение в комнате кардинально изменилось. Из подавленных жертв они превращались в азартных дельцов, учуявших запах прибыли. Глаза заблестели, плечи расправились.

Карасёв уже строил планы, размахивая руками:

– Надо витрины переделать! Тестеры на самом видном месте, а рядом мелкие безделушки. То, что глаз радует. И ценники красивые сделать!

Звонарёв кивал:

– И вывески новые заказать. «Официальный распространитель спасительных приборов» – представляете, как звучит! Золотыми буквами по чёрному полю!

Мутный добавил:

– И с газетчиками поговорить надо. Пусть напишут, как мы благородно откликнулись на призыв спасать горожан. Может, даже интервью дадим. Расскажем, как переживаем за здоровье простых людей.

– А что скажем про… ну, про вчерашнее? – Карасёв кивнул на отозванные заявления. – Если из полиции снова спросят?

Мутный отмахнулся:

– Скажем, что было недоразумение. Происки завистников, которые хотели нас поссорить с уважаемым Семёном Аркадьевичем. Но мы, как люди благородные, разобрались и теперь работаем вместе на благо города.

– И знаете что? – вдруг сказал Звонарёв. – А ведь мы действительно будем спасать людей. Пусть не по своей воле, пусть вынужденно, но ведь будем же!

– Ну и что? – пожал плечами Карасёв.

– А то, что совесть чиста будет. Мало ли, вдруг там, наверху, – он неопределённо ткнул пальцем в потолок, – это зачтётся.

Карасёв фыркнул:

– Главное, чтобы в кошельке зачлось. А остальное приложится.

– Знаете что? – сказал Мутный, поднимаясь. – Пойдёмте‑ка вниз, закажем по кружке доброго сидра. Отметить надо!

В переговорной остались только два графина, один с чистой водой, другой с мутной отравой. Свидетели того, что даже из самого скверного материала можно извлечь пользу, если подойти к нему с умом.