Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

– Там должен быть Добролюбов, – сказал я. – Пойдёмте.

Мы двинулись к свету, и с каждым шагом тревога нарастала. Что‑то было очень неправильно в этой картине. Не просто остановка производства, а какая‑то… обречённость, что ли. Как будто сам воздух пропитался отчаянием.

У самой перегородки Волнов споткнулся о брошенную тележку для перевозки бочек. Та с грохотом упала набок, и звук прокатился по складу, заставив всех вздрогнуть.

– Тысяча чертей! – выругался старик. – Кто ж тут всё побросал?

Но его возмущение звучало неубедительно. Страх проступал сквозь напускную браваду, как ржавчина сквозь краску.

Я толкнул дверь в контору. Та была не заперта и легко поддалась. За ней открылось небольшое помещение с низким потолком, заставленное конторской мебелью. И за массивным дубовым столом, заваленным бумагами, сидел человек, которого мы искали.

Глава 14

Добролюбов выглядел как человек, переживший кораблекрушение и выброшенный на необитаемый остров. Буквально за несколько дней коренастый, румяный купец превратился в собственную тень.

Глаза его были красными от бессонницы, под ними залегали тёмные круги. Едва пробившаяся темная щетина на щеках придавала купцу вид бродяги. Плечи опущены под невидимым грузом. Дорогой сюртук помят, словно спал он тут же в кресле. На лацкане пятно от пролитого чая.

Стол перед Добролюбовым представлял собой поле битвы, где бумаги были павшими солдатами. Счета, накладные, договоры громоздились беспорядочными кучами, словно их швыряли в приступе отчаяния.

Некоторые листы упали на пол, но никто не потрудился их поднять. Рядом стояла пустая кружка с засохшими коричневыми разводами на дне и чарофон, брошенный так небрежно, будто в середине важного разговора у хозяина опустились руки.

Я смотрел на эту картину разрухи и невольно думал: вот она, хрупкость человеческих достижений. Вчера ещё процветающий купец, сегодня сломленный человек. И всё из‑за чьей‑то алчности.

Мергель, человек с жабьей физиономией и мелкими злыми глазками. Я почти физически ощущал его незримое присутствие в этой комнате.

Василий Петрович поднял голову при нашем появлении. Попытался изобразить подобие улыбки. Получилась горькая гримаса, от которой стало только больнее смотреть на него.

– А, господин Ключевский, – голос у него был хриплый, надтреснутый. – И… доктор Светлова, полагаю? Рад познакомиться, хотя и при столь печальных обстоятельствах.

Он встал, покачнулся, ухватился за край стола. Протянул руку Надежде для приветствия. Та пожала её, и я заметил, как дрогнули её брови при виде его состояния. Взгляд медика, который уже оценивал состояние пациента.

– Здравствуйте, Василий Петрович, – её голос был мягким, успокаивающим. – Мне очень жаль, что мы встречаемся в такой момент.

– Присаживайтесь, – Добролюбов махнул рукой в сторону большого стола для заседаний. – Хотя не понимаю, зачем вы приехали. Я ведь всё объяснил вчера по телефону. Денег нет и не будет. Разорён. Банкрот. Конец.

Последние слова он выплюнул с горечью человека, вынужденного признать своё поражение вслух.

– Да ты сам‑то садись, Василий Петрович! – Волнов подскочил к нему, поддержал под локоть. – Что ты, право слово, на ногах‑то еле держишься! Ты когда спал в последний раз?

Старый лодочник суетился вокруг купца с трогательной заботой. В его лице читалась искренняя тревога. Для него Добролюбов был не просто приятелем и деловым партнером, а символом стабильности, и крушение этого символа пугало.

Мы расселись вокруг массивного стола с полированной столешницей из морёного дуба. Красивая мебель, старинная, сейчас таких не делают. Царапины от долгих лет службы придавали столу благородство антикварной вещи. Теперь этот стол был свидетелем краха семейного дела.

Добролюбов тяжело опустился в кресло во главе стола, массивное кожаное кресло с высокой спинкой, в котором он, наверное, чувствовал себя капитаном своего корабля. Теперь корабль шёл ко дну. Он провёл ладонью по лицу, словно пытаясь стереть усталость.

– Всё кончено, – начал он без предисловий. – К утру подтвердились мои худшие опасения. Из трёх районов столицы пришли сообщения: люди, пившие мою воду, болеют. Расстройство желудка, слабость, у некоторых лихорадка. У детей особенно тяжело протекает…

Он говорил монотонно, как человек, уже смирившийся с судьбой.

Интересно, думал я, понимает ли Мергель масштаб того, что натворил? Или для него это просто бизнес, убрать конкурента любой ценой?

Нет, конечно понимает. И именно это делает его по‑настоящему опасным. Человек, готовый травить детей ради прибыли, не остановится ни перед чем.

– Я принял единственно возможное решение. Прекратить все отгрузки немедленно. Заморозить производство. Уничтожить все запасы, чтобы никто больше не пострадал. Выплатить долги из того, что останется от распродажи имущества. И объявить себя банкротом.

– Да что ж это такое! – Волнов вскочил с места, схватился за край стола, костяшки пальцев побелели. Всё его утреннее веселье испарилось без следа. – Какой кошмар! Василий Петрович, да как же так? Как же мы теперь без вас?

В его словах была наивная, но искренняя правда. Для таких, как Волнов, принципиальные купцы вроде Добролюбова были не просто богатыми людьми, они были символом того, что честным трудом можно чего‑то добиться. И вот символ рушился.

– А вот так, Игнат Матвеевич, – Добролюбов развёл руками. – Всю свою жизнь лет строил бизнес. Двадцать лет моя вода считалась лучшей в городе. И всё рухнуло за одну ночь. Знаете, что самое страшное? Я не знаю, как это произошло. Откуда взялась зараза.

Он взял со стола лист бумаги, помахал им в воздухе.

– Вот, последний анализ из городской лаборатории. «Обнаружены признаки биологического заражения неустановленной природы». Неустановленной! Они даже не могут сказать, что это за дрянь!

Ндежда наклонилась вперёд, её профессиональный интерес пробился сквозь сочувствие.

– Могу я взглянуть? – спросила она.

Добролюбов пожал плечами и протянул ей бумагу. Пока она изучала анализ, купец продолжал. Ему явно нужно было выговориться, выплеснуть всё, что накопилось за эту страшную ночь.

– Я всю ночь обзванивал клиентов. Предупреждал, просил не употреблять воду из последних партий. Некоторые благодарили. Другие грозились судом. Один сказал, что я убийца и что он лично приедет свернуть мне шею.

Голос его дрогнул на последних словах. Этот сильный человек был на грани срыва.

«Дядя грустный», – тихо прокомментировала Капля. – «Данила может помочь?».

«Мы поможем, малышка. Потерпи немного».

Я выждал паузу, давая Добролюбову время собраться. Иногда людям нужно выплеснуть боль, прежде чем они смогут услышать слова поддержки. В моей прошлой жизни я не раз видел таких сломленных людей. Важно было выбрать правильный момент.

Надежда дочитала анализ, аккуратно положила бумагу на стол. В её глазах читалось понимание, видимо, изучая эпидемию она сталкивалась с подобными отчётами часто.

Наконец я заговорил:

– Василий Петрович, – начал я спокойно и уверенно. Важно было, чтобы в голосе звучала сила, которой ему сейчас не хватало. – Даже в самой безнадёжной ситуации есть выход. Вы ведь деловой человек, вы знаете, пока борьба не окончена, рано сдаваться.

Добролюбов поднял на меня потухший взгляд.

– Что вы имеете в виду? – в голосе теплилась слабая, едва заметная искорка интереса. Хороший знак.

– Приборы доктора Светловой, – я кивнул в сторону Надежды. – Они могут если не спасти положение полностью, то хотя бы смягчить удар. Существенно смягчить.

– Молодой человек, – Добролюбов покачал головой. – Я ценю ваше участие, но вы не понимаете. Вода отравлена. Люди болеют. Какие тут могут быть варианты?

– А вы уверены, что отравлена вся вода? – я наклонился вперёд, глядя ему в глаза. – Вы же сами сказали – не знаете, когда началось заражение. Может, вчера? Может, три дня назад? А может, только сегодня утром?

Купец выпрямился. Я видел, как в его глазах забрезжило понимание.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что вы собираетесь уничтожить все запасы. Тысячи бочек. Целое состояние. Но что, если заражена только часть? Что, если можно спасти половину? Или даже больше?

Добролюбов смотрел на меня, как утопающий на спасательный круг. В глазах боролись надежда и страх разочарования.

– Но как это проверить? Городская лаборатория работает медленно, анализ одной пробы занимает сутки…

– У нас есть портативные приборы, – вмешалась Надежда. Она поняла, что настал её момент. – Экспресс‑анализ занимает минуты. Буквально минуты, Василий Петрович. За день можно проверить сотни образцов.

– Сотни? – купец перевёл взгляд на неё. – Вы серьёзно?

– Абсолютно. Более того, прибор показывает не только наличие заражения, но и его степень. Можно будет точно определить, какие партии безопасны, а какие нужно уничтожить.

Добролюбов задумался. Я видел, как в его голове крутятся шестерёнки расчётов. Купеческая хватка брала верх над отчаянием.

– Если заражение началось только на этой неделе… – он бормотал себе под нос. – У меня на складах запасы за две недели… Это же…

Он вскочил, чуть не опрокинув стул. Прошёлся по комнате – усталость как рукой сняло.

– Это же тысячи бочек! Если хотя бы половина чистая… Я смогу расплатиться с поставщиками! Выплатить жалование рабочим! Чёрт возьми, может даже останется на восстановление!

Но тут же остановился. Плечи снова поникли.

– Хотя какое восстановление… Скважина‑то заражена. А без воды…

– Давайте решать проблемы по мере их поступления, – предложил я. – Сначала проверим запасы. Спасём, что можно спасти. А там посмотрим.

Я знал, что могу сделать для него больше. Но говорить об этом было рано. Слишком неправдоподобно. Пусть сначала поверит в малое чудо.

Добролюбов смотрел на меня долгим, оценивающим взглядом. Потом перевёл его на Надежду, на приборы.

– Хорошо, – решился он. – Давайте попробуем. В конце концов, терять мне уже нечего. Покажите, как работают ваши приборы.

«Ура!» – радостно забулькала Капля. – 'Дядя согласился!

«Ура!», – совершенно искренне ответил я.

* * *

Надежда принялась за дело с сосредоточенностью хирурга перед операцией. Сдвинула в сторону часть бумаг, освобождая место на столе.

Волнов, видя её целеустремлённость, подскочил помогать. Его большие, огрубевшие от работы руки принялись сгребать документы в неровную кучу, сметая их к краю стола без разбора.

– Осторожнее! – вскинулся было Добролюбов. Купеческая привычка к порядку в бумагах дала о себе знать даже в такой момент. Но тут же осёкся, махнул рукой с горькой усмешкой. – Впрочем, какая теперь разница… Всё равно скоро всё это станет макулатурой.

В его голосе звучала такая безнадёжность, что у Волнова дрогнули руки.

– Не говорите так, Василий Петрович, – пробормотал он. – Ещё не всё потеряно. Вот увидите, всё образуется.

Но сам в это явно не верил. Просто хотел поддержать.

Надежда выставила на стол нашу портативную лабораторию. Два прибора размером с портсигар в латунных корпусах с тонкой гравировкой.

Один побольше, похожий на небольшой чемоданчик из тёмного дерева с металлическими уголками.

Рядом поставила деревянный ящик с гнёздами для колб. В нём уже лежали пробы воды, на которых мы экспериментировали в лаборатории. Но сейчас задача изменилась.

– Нам понадобятся образцы воды, – сказала она деловито, не поднимая глаз от приборов. – Желательно из разных партий. Обязательно с указанием дат розлива. И, конечно, свежая вода прямо из скважины.

Добролюбов кивнул. В его движениях появилась собранность. Необходимость действовать вернула ему часть прежней энергии. Он повернулся к двери и крикнул в сторону склада:

– Митрич! Ты там ещё не ушёл?

Несколько секунд тишины. Потом послышались торопливые шаги, и в дверях показался пожилой рабочий. Я сразу понял, что это один из старожилов.

Промасленный фартук, мозолистые руки, лицо человека, проработавшего здесь не один десяток лет. Не удивлюсь, что такой человек сам не ушел домой, чтобы поддержать купца, хотя официально всех на сегодня распустили.

– Чего изволите, Василий Петрович? – в голосе Митрича звучала тревога.

Он явно понимал, что происходит что‑то из ряда вон выходящее.

– Принеси образцы воды, – распорядился Добролюбов. – Из самой старой партии, что есть на складе. Поищи в дальнем углу у лаборатории. Там должны остаться несколько ящиков с прошлой недели. Покупатель тогда платеж задержал, вот она и зависла. И свежую из скважины, прямо из крана. Это нужно срочно!

– Будет сделано! – Митрич развернулся и заспешил выполнять поручение.

Его тяжёлые шаги удалялись по складу. Слышно было, как он что‑то бормочет себе под нос. Наверное, ругается на молодых рабочих, которые сбежали при первых признаках беды.

Пока Митрич ходил за водой, Надежда готовила приборы. Достала из ящика несколько чистых колб, проверила щупы, протёрла их спиртом из крохотной бутылочки. Это не было необходимым, но её деловитость странным образом успокаивала.

Добролюбов и Волнов как завороженные следили за ее руками.

– Как это работает? – спросил Добролюбов. Он подошёл ближе, всматриваясь в приборы. В его глазах читалось любопытство, смешанное с надеждой. – Я видел разные анализаторы воды, но такие…

– Я провела исследование и выяснила, что заражение имеет магическую природу.

Надя быстро взглянула на меня, словно извиняясь что не говорит о моём участии. Я одобрительно кивнул. К словам доктора сейчас прислушаются куда больше, а за славой я не гонюсь. Мне важен исключительно результат.

К тому же Надя своей проницательностью и талантом дошла до того вывода, который я просто увидел благодаря своим способностям. Так что её лавры абсолютно заслужены.

– Магического? – не понял Добролюбов. – Как это?

– Вода заражена магическими существами, – пояснила Надя уверенно. – В обычном состоянии они невидимы и нераспознаваемы. Но под воздействием наших приборов сразу проявляют себя. Сейчас вы сами всё увидите.

Она открыла латунную крышку портативного прибора. Щёлкнула маленькая защёлка, крышка откинулась на петлях. Внутри, в специальном гнезде из полированной меди, мягко светился русалочий камень. Добролюбов присвистнул.

– Красиво. И дорого, наверное?

– Дорого, – подтвердила Надежда. – Но не дороже здоровья и жизни.

«Данила, смотри!» – вдруг встревожилась Капля.– «Дядка несёт больную воду! Капля чувствует!»

И правда, шаги Митрича приближались. Старик появился в дверях, держа в руках две бутыли. Одна запакованная винтовой крышкой и с наклеенной фирменной этикеткой. Другая с каплями на стекле и открытым горлышком.

– Вот, – Митрич поставил бутыли на стол с преувеличенной осторожностью. – Эта из партии про которую вы говорили, с позапрошлой пятницы она. А эту только что из скважины набрал, из того крана, что прямо от насоса идёт.

– Спасибо, Митрич, – кивнул Добролюбов. – Можешь… постой. Останься. Посмотри тоже. Ему ведь можно посмотреть?

Я на мгновение прикинул. Требовать секретности от простого рабочего невозможно, особенно после того, как тот увидит что‑то по настоящему чудесное.

С другой стороны, нам и не нужна секретность. Наоборот, пусть про наши приборы знают и говорят. Пусть слух о них идет шире, пусть владеть таким заходят все.

– Да, конечно, – кивнул я. – Нам скрывать нечего.

Старый рабочий переминался с ноги на ногу, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Но остался – любопытство пересилило.

Надежда взяла первую колбу из своего ящика с образцами. Движения её были размеренными, почти ритуальными.

– Сначала контрольный образец, – пояснила она. – Чтобы убедиться, что прибор работает корректно. Это стандартная процедура для любого точного анализа.

Она взяла один из щупов, опустила в колбу с дистиллированной водой. Мы все невольно подались вперёд, напряжённо вглядываясь. Даже я, хотя прекрасно знал, что должно произойти.

Вода осталась кристально прозрачной. Ни малейшего изменения цвета, ни единого пузырька. Надежда кивнула удовлетворённо.

– Прибор в порядке. Теперь проверим старую партию.

Она взяла новую колбу, налила воду из первой бутыли. Щуп опустился в воду. Секунда… две… три…

Добролюбов вцепился в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Волнов прикусил ус. Митрич замер, как изваяние.

Вода осталась чистой.

– Эта партия безопасна, – констатировала Надежда спокойным, профессиональным тоном. – Никаких следов биологического загрязнения.

Купец выдохнул так громко, словно всё это время не дышал. Цвет начал возвращаться на его лицо, плечи чуть расправились.

– Слава богу, – прошептал он. – Слава богу… Значит, не всё пропало.

– Теперь проверим свежую воду, – Надежда взяла новую колбу. Её голос оставался ровным, но я заметил, как дрогнули её пальцы. Она знала, что сейчас произойдёт.

Вода из скважины выглядела так же чисто, как и старая. Прозрачная, без запаха, на вид абсолютно нормальная. Именно это и было самым страшным, элементали было невидимы.

Надежда опустила щуп.

Реакция была мгновенной и жуткой.

Едва серебряный наконечник коснулся поверхности, как по воде поползли тёмные разводы. Они расходились кругами, как от брошенного камня, но вместо того чтобы исчезнуть, сгущались, превращаясь в маслянистые хлопья. Вода мутнела на глазах, приобретая грязно‑серый оттенок, похожий на сточные воды.

Но хуже всего был запах. Он поднялся из колбы едва заметной, но отвратительной волной, смесь болотной тины, гнилых водорослей и чего‑то ещё, непонятного, но отвратительного. Запах смерти.

«Фу! Фу! ФУ!» – возмутилась Капля. – «Плохая вода! Больная! Очень больная!»

Концентрация «неправильных» элементалей в скважине Добролюбова была очень высокой. Такое не могло произойти случайно, то теперь я знал причину. Пробирка вроде той, что я видел возле Синявино. Может быть не одна. Магическое оружие массового поражения.

– Господи помилуй, – прошептал Волнов. – Вот оно что… Вот оно как…

Митрич отшатнулся от стола, его загорелое лицо приобрело землистый оттенок.

– Так я ж… я ж эту воду пил! Сегодня утром из этого самого крана!

– Когда? – резко спросила Надежда.

– Да… да часа два назад. Как пришёл на склад, сразу кружку налил. Жарко было… Сделал глоток, потом вспомнил, что начальство запретило, да вылил всё.

Надежда быстро подошла к нему, взяла за подбородок, заглянула в глаза. Потом велела показать язык.

– Пока симптомов нет, – сказала она. – Возможно, один глоток на вашем состоянии не отразится. Точно один?

– Клянусь! – Митрич отчаяно закивал головой.

– Но вам нужно немедленно принять активированный уголь, – сказала Надя. – И следить за самочувствием. При первых признаках недомогания сразу обращайтесь к врачу.

Митрич закивал, явно напуганный. Добролюбов смотрел на мутную жидкость в колбе с выражением человека, увидевшего собственную смерть.

– Перекрой этот треклятый кран в цеху к чёртовой бабушке! – рявкнул он. – Это надо же, всех предупредил, по домам распустил, и всё равно…

– Будет исполнено! – Митрич испуганно ринулся наружу, топоча сапогами.

Добролюбов снова повернулся к колбе.

– Значит, это правда, – голос его был глухим, мёртвым. – Моя вода отравлена. Я травил людей. Детей травил…

– Не вся вода отравлена, – напомнил я твёрдо. – Старые партии чистые. Заражение произошло недавно, возможно, всего несколько дней назад.

– Но как? – купец схватился за голову, взъерошил и без того растрёпанные волосы. – КАК, чёрт возьми⁈ Скважина защищена тройным слоем фильтров! Я сам лично всё проверял месяц назад!

Он говорил всё громче, почти кричал. В голосе звучало отчаяние человека, который не может понять, где допустил ошибку.

– Может, фильтры прорвало? – предположил Волнов неуверенно.

– Да как их прорвать⁈ – Добролюбов всплеснул руками. – Там же тройная защита! Песчаный слой, угольный, потом ещё мелкая сетка! И всё в стальных корпусах!

Я слушал и думал. Мергель. Это его рук дело, сомнений нет. Но как он сумел заразить защищённую скважину? Здесь явно не обошлось без инсайдера. Кто‑то из рабочих? Или выше?

Надежда тем временем проверила воду вторым прибором. Она открыла чемоданчик, внутри был более сложный механизм с несколькими отделениями и градуированными шкалами. Результат был тот же – старая вода чистая, новая заражена.

– Концентрация высокая, – констатировала она, изучая показания. – По сравнению с большинством моих образцов, она сильнее в десятки раз. Это… – она запнулась, словно испугалась собственных выводов. – Это похоже на целенаправленное заражение.

Последнее слово она произнесла тихо, но в тишине конторы оно прозвучало как удар грома.

– Целенаправленное? – Добролюбов уставился на неё. – Вы хотите сказать…

– Доктор Светлова хочет сказать, что такая концентрация не возникает сама по себе, – сказал я. – Кто‑то добавил заразу в вашу воду. Намеренно.