Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 53 страниц)

Глава 2

Вороний остров проступил из тумана постепенно. Сначала появился запах: жасмин, розы, корица, что‑то сладковатое и дурманящее. Потом звуки: смех, звон бокалов, переливы арфы. Наконец огни, дробящиеся в чёрной воде на тысячи золотых монет.

«Ой! Ой! Данила! Там! Вода поёт! Слышишь? Поёт‑поёт‑поёт! Много голосов! Высокие! Низкие! Капля хочет туда!»

Её нетерпение было настолько сильным, что передалось даже мне. Любопытно стало, где же вода так поёт.

Пристань была окутана мягким светом артефактных фонарей. Свет обволакивал предметы, а не освещал их, превращая всё в театральные декорации.

Охранник материализовался из тени. Высокий, безупречно выбритый, во фраке, который сидел как влитой. Движения отточенные, профессиональные.

– Впервые у нас? Вас ожидают?

Голос скрипучий, немного механический. Словно это не человек спрашивает, а оживший автоматон.

– Да, – ответил я. – На оба вопроса.

– Прекрасно, – он слегка поклонился. – Ваша маска, сударь.

Маска была изготовлена из белого фарфора и закрывала верхнюю половину лица. Серебристые руны на её поверхности вибрировали от магии. Я провёл пальцем по узору, оценивая работу. Три слоя защиты, переплетение иллюзий, якорь реальности в центре. Мастер знал своё дело.

Маска прильнула к лицу как вторая кожа. Мир слегка исказился. Собственный голос стал чужим.

– Следуйте по дорожке, – услышал я напутствие. – Там всё увидите.

Гравий под ногами издавал мелодичный хруст. Каждый шаг звучал нотой, и если идти в правильном ритме, получалась мелодия. Я попробовал. Получилось что‑то похожее на старинный менуэт.

По бокам дорожки цвели ночные цветы. Их аромат менялся каждые несколько шагов: сначала жасмин, потом лилия, дальше что‑то пряное, почти съедобное. Искусственная последовательность запахов, рассчитанная так, чтобы обострить чувства перед главным представлением.

Роща расступилась внезапно.

Первое, что ударило, это звук. Сотни струй воды создавали полифонию: журчание, бульканье, звон, шёпот, всплески. Но это был не хаос, а тщательно срежиссированная симфония. Каждый фонтан пел свою партию.

Второе ощущение пришло через кожу. Мельчайшая водяная взвесь висела в воздухе, оседая на лице освежающей росой. Влажность была точно выверена: достаточно, чтобы чувствовать воду, но не настолько, чтобы платья дам обвисли.

В прошлой жизни мне довелось увидеть множество дворцов и садов. Но создатели «Туманной гавани» не копировали древние чудеса, они создали своё. И это заслуживало уважения.

«АААААА! Данила! Можно? Можно? Можно Капле? Пожалуйста‑пожалуйста‑пожалуйста! Капля будет хорошая! Самая хорошая! Капля ничего не заберёт!»

Центральный фонтан бил на высоту трёхэтажного дома. Вода поднималась единым столбом, а потом распадалась на сотни струй, создавая жидкий цветок. В брызгах играла радуга.

– … и тогда я говорю ему: «Милейший, если вы не отличаете жемчуг от подделки, как вы собираетесь отличить любовь от расчёта?»

Женский голос, низкий, с бархатными нотками. Я обернулся. Дама в маске кошки и платье из чёрного кружева рассказывала что‑то трём кавалерам. Они смеялись чуть громче, чем требовала шутка.

– Вы дьявольски проницательны, – отозвался один.

– О, я просто практична. Жемчуг можно проверить на зуб. А мужчин… – она сделала паузу, обвела взглядом слушателей, – мужчин приходится проверять более изощрёнными способами.

Новый взрыв смеха. Дама грациозно отступила, оставив кавалеров гадать, шутила она или нет.

Слева к фонтану выходила танцевальная площадка. Пары кружились под музыку струнного квартета. Музыканты в белых фраках, инструменты сверкали в свете фонарей. Мелодия текла как мёд, обволакивала, заставляла покачиваться в такт.

Всех кроме меня. Потому что я слышал другое:

«ВИИИИИИИХ! ДАНИЛА! ДАНИЛА СМОТРИ! КАПЛЯ МОЖЕТ ДЕЛАТЬ ПЕТЛЮ!»

Мысленный крик был такой силы, что я едва не споткнулся. В центральном фонтане Капля носилась по струям как безумная. Она взлетала по водяному столбу, делала сальто в воздухе и ныряла в чашу, чтобы через секунду вылететь из соседней струи.

«ДАНИЛА! ЭТО КАК ВОДОПАД! НО ЛУЧШЕ!»

Квартет продолжал играть, но я их уже не слышал. В моей голове был только восторженный визг Капли, которая обнаружила свой личный рай.

«А ВОН ТАМ ФОНТАН‑СПИРАЛЬ! МОЖНО КАТАТЬСЯ ПО КРУГУ! КАК БЕЛКА! ТОЛЬКО БЕЛКА ИЗ ВОДЫ! ВОДЯНАЯ БЕЛКА! КАПЛЯ – ВОДЯНАЯ БЕЛКА!»

Дама в полупрозрачных шёлках танцевала у бокового фонтана. Одна. Золотые браслеты на щиколотках звенели, создавая собственный ритм. Ткань облепила мокрое тело. Она знала, что за ней наблюдают, и наслаждалась вниманием.

Квартет заиграл что‑то страстное, почти непристойное. Пары на танцполе прижались друг к другу теснее.

Создатели «Туманной гавани» сумели поймать баланс между роскошью и вкусом, между тайной и безопасностью, между реальностью и иллюзией. Это требовало не только денег, но и понимания человеческой природы. Архимаг во мне одобрительно кивнул. Хорошая работа.

«ДАНИЛА! ДАНИЛА! ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ФОНТАН ДЕЛАЕТ РАДУГУ! КАПЛЯ ВНУТРИ РАДУГИ!»

Центральный фонтан собирал вокруг себя самую пёструю публику. В брызгах играла радуга, и несколько дам специально встали так, чтобы радужный ореол окружал их силуэты. Кто‑то бросал в воду медные монетки, загадывая желания. Монетки тонули, сверкая как падающие звёзды.

– … и представляете, он подарил мне собственный остров! – женский голос, пьяный от игристого и собственной важности. – Крошечный, конечно, но остров!

– Дорогая, размер не главное, – отозвалась её собеседница с улыбкой. – Главное, что на нём можно построить.

Несколько дам в похожих масках могли быть Аглаей. Одна в изумрудном, другая в золотом, третья в чём‑то переливающемся разными цветами.

«Вы меня узнаете (или нет)». Вспомнилась игривая приписка.

Глаза обманывали, нужен был другой способ. Я подключился к восприятию Капли и мир изменился. Вместо визуальных образов возникли сгустки эмоций, каждый со своим ароматом. Алчность пахла прогорклым маслом. Похоть имела приторно‑сладкий запах перезрелых фруктов. Страх отдавал металлом.

«Кого ищем? Капля поможет! Капля хорошо ищет!»

«Ищем хитрую тётю. Которую подвозили в лодке».

«О! О! Знаю! Вон там! Хитрая тётя!»

На некоторое время я почувствовал запах и вкус её эмоций. Жгучая острота перца, сладость мёда и щекочущая ноздри пряность.

Страсть, алчность и предвкушение. Гремучая смесь.

Аглая стояла у самого края фонтана в платье цвета павлиньих перьев. Изумрудно‑синяя ткань переливалась золотом при каждом движении, корсет затянут так туго, что удивительно, как она дышала. Но силуэт получился безупречный. Она держала бокал с игристым, изредка отпивая крошечными глотками. Жест отработанный, позволяет подолгу быть с бокалом не пьянее.

Подошёл неспешно, встал рядом, глядя на фонтан. Вода создавала белый шум, удобный для приватных разговоров. Она почувствовала присутствие, плечи едва заметно напряглись. Обернулась.

Взгляд скользнул по мне оценивающе, но без узнавания.

– Кажется, стол с устрицами уже накрыт? – произнёс я негромко.

Цитата из её письма стала чем‑то вроде пароля.

– Господи, это вы? – она окинула меня взглядом с ног до головы. – В прошлый раз вы выглядели как… как…

– Бедный родственник на богатой свадьбе?

– Я хотела сказать «скромный клерк», но ваша версия точнее. – Она коснулась моего рукава, проверяя качество ткани. Жест мимолётный, но красноречивый. – Кашемир. Настоящий. «Мертенс и сыновья»?

– У вас хороший глаз.

– У меня профессиональный глаз. Я должна с первого взгляда отличать тех, кто может обеспечить меня, от тех, кто только притворяется.

Прямота обезоруживала. Никаких игр, никакого кокетства. Просто констатация факта.

– И к какой категории вы меня отнесли?

– Пока думаю. Вы загадка, господин Ключевский. Появляетесь из ниоткуда, находите меня в толпе масок, цитируете моё же письмо. Интригующе.

Предложил руку. Она приняла, и мы двинулись к беседкам. По пути мимо проплыл поднос с бокалами. Аглая взяла два, протянула один мне. Игристое было ледяным, пузырьки кололи нёбо.

– За неожиданные встречи, – предложила она.

– За полезные знакомства, – ответил я.

Чокнулись. Хрусталь зазвенел чисто, долго.

– Идёмте, – предложил руку. – Нас ждут деликатесы и приватность.

Она приняла руку, и мы двинулись к беседкам. Её пальцы на моём локте были расслаблены, никакого напряжения. Наоборот, чувствовалось возбуждение. Аглая наслаждалась игрой в шпионку.

Беседка встретила прохладой и полумраком. Плющ создавал живые стены, фонарик под потолком давал ровно столько света, чтобы видеть лица, но не детали. Стол уже накрыт: устрицы на льду блестели перламутром, фуа‑гра манила золотистой корочкой, трюфели источали дурманящий аромат.

Аглая устроилась на диване с грацией породистой кошки. Поправила платье, демонстрируя ноги, откинулась на подушки, приняла позу, от которой корсет выгодно приподнимал грудь.

– Итак, – начала она игриво, – вы меня нашли. Должна признать, я впечатлена. В этих масках все становятся одинаковыми, а вы определили меня мгновенно. Как?

– Аглая, увидев вас однажды, разве можно после этого не узнать?

– Пфф… – она фыркнула, показав, что оценила иронию. – и всё же?

– Профессиональный секрет.

Я взял бутылку. Фольга сорвалась с тихим шелестом, проволока раскрутилась за три движения. Хлопок вышел приглушённый, хорошее игристое не стреляет как пушка. Пузырьки зашипели, поднимаясь к горлышку.

– О, обожаю мужчин с секретами! – она облизнула губы, жест рассчитанный на эффект. – Они такие… интригующие.

Я разлил вино. Местное игристое весьма достойное. В бокале поднимались мелкие пузырьки, создавая золотистый туман.

– За встречу, – предложил тост, – но я так до сих пор и не услышал, по какому поводу мы встречаемся?

– О, – Аглая отпила, оставляя на краю бокала след помады, – я кое‑что узнала. Совсем чуть‑чуть, крохи информации, но для начала…

Она замолчала, глядя на меня через край бокала. Ждала торга, комплиментов, уговоров. Стандартная игра: растянуть удовольствие, набить цену.

Я молча взял устрицу, выдавил лимон, отправил в рот. Солёная свежесть моря, кислота цитруса, скользкая текстура. Идеально. Взял вторую.

– Вкусно, – констатировал. – Жаль, что за них придётся платить вам.

Аглая моргнула.

– Что?

– Пятьсот рублей, ужин на двоих в приватной беседке. Если информация не стоит этой суммы, счёт ваш. Таковы правила честной торговли.

В её глазах мелькнуло уважение. И азарт. Она выпрямилась, отбросила кокетство как ненужную маску.

– Вы умеете мотивировать женщину, – она отложила веер, наклонилась ближе. – Хорошо. Без игр. Мергель и Лазурин в сговоре. Производят воду на официально закрытых заводах.

Воздух в беседке стал плотнее. Снаружи кто‑то рассмеялся – женский голос, пьяный и счастливый.

– Откуда информация?

– Лазурин говорил по чарофону при мне. С самим Мергелем. – Аглая взяла тост с фуа‑гра, откусила крошечный кусочек. – Женщин вроде меня не стесняются. Считают чем‑то вроде мебели. Красивой, дорогой, но мебели.

Знакомое отношение. В прошлой жизни видел таких вельмож. Обсуждали государственные тайны при служанках, потом удивлялись, откуда утечки.

– Что именно он говорил?

– Оправдывался, а Мергель кричал, слышно было даже через трубку, – Аглая прищурилась, вспоминая. – Валентин жаловался, что покупатели пошли дотошные, требуют документы и печати.

– Вспоминайте подробнее, от этого напрямую зависит ваш гонорар.

– Я стараюсь, – огрызнулась она и снова задумалась. – Говорили про завод в Синявино. Про то, что его официально закрыли. Так вот, завод закрыли только на бумаге. Мергель выкупил их через подставных лиц. Теперь там производят воду без всякого контроля. Лепят официальные печати, подделывают документы.

– Какие именно заводы?

– Главный в Синявино. Есть ещё два поменьше, но Синявино основной.

Синявино. Память кольнула острой иглой. Человек в тёмном плаще сходил там с «Ласточки». Капля украла у него пробирку. Пробирку с сотнями искажённых элементалей.

Неужели завод закрыли не просто так? У того типа была еще одна пробирка? Или цели достиг следующий посланник? В любом случае источник оказался заражён, а завод куплен.

– Вы встречаетесь с Лазуриным? – уточнил я.

Аглая скривилась.

– С Лазуриным? Фу! Он трус и жмот, – она передёрнула плечами. – Я сопровождаю Петра Вяземского, приятеля Лазурина. Милый мальчик, глупый как пробка, но добрый. Через него я попала в их компанию. Теперь меня приглашают на все вечеринки.

– Послезавтра у них будет встреча в «Золотом карпе», – продолжала Аглая. – Думаю, там всё можно будет узнать подробнее.

* * *

Подвальная комната наблюдения «Туманной гавани» напоминала пещеру, заставленную зеркалами. Только зеркала эти показывали не отражения, а происходящее наверху. Десятки артефактных панелей покрывали стены от пола до потолка, каждая настроена на свой участок сада или беседку.

Иллюзия безопасности. Так назвал эту систему один из владельцев клуба. Люди, надев маски искренне верят, что теперь их никто не узнает. Они забывают о том, что тот кто маску создал, легко может её и снять.

Для аппаратуры в комнате наблюдения масок просто не существовало. Здесь видели всех и слышали каждое слово.

Семён Кузьмичёв, старший наблюдатель, дремал в кресле. Тридцать лет службы научили его главному: богатые люди под масками делают то же, что и без масок. Пьют, едят, изменяют супругам и обсуждают дела. Скука смертная.

– Семён Семёныч! – взвизгнул его младший напарник, Митя. Парню было двадцать два, и он всё ещё верил, что работа в секретном клубе это романтично. – Семён Семёныч, смотрите!

– Чего орёшь? – Семён нехотя открыл один глаз. – Опять кто‑то в фонтане голый купается?

– Нет! Лучше! В седьмой беседке Марианна Соловей!

Семён открыл второй глаз.

– Кто?

– Марианна Соловей! Примадонна столичной оперы! – Митя тыкал пальцем в панель, где была видна пара в беседке. – И она с Петром Быстровым! Чемпионом гонок!

Семён поднялся, подошёл к панели. На экране мужчина и женщина о чём‑то беседовали за устрицами.– С чего ты взял, что это они?

– Да вы посмотрите! – Митя достал из ящика стола помятый журнал «Столичная жизнь». – Вот, фотография с последнего концерта! Один в один!

Семён сравнил. Действительно похоже. Но что‑то не сходилось.

– Погоди‑ка. А в регистрации кто записан?

Митя полистал толстую книгу учёта.

– В седьмую беседку должны были пойти… господин К. и госпожа А. Без фамилий, только инициалы.

– И?

– Ну… может, они под псевдонимами записались? Знаменитости же!

Семён почесал седую бороду. За тридцать лет он видел многое, но столичных знаменитостей в их клубе не припоминал.

– Включи звук.

Митя покрутил рычажок на панели. Из медной трубки полился разговор. Но странный – слова расплывались, сливались, будто говорили под водой.

– … мершлль… водааа… заводыыы… – доносилось из трубки.

– Артефакт барахлит, – констатировал Семён. – Опять. Говорил же хозяину, надо немецкие ставить, а не эту самопальную дрянь.

– Но это же сенсация! – Митя подпрыгивал от возбуждения. – Соловей и Быстров! Вместе! Тайный роман! Газеты озолотятся за такую новость!

– А хозяин тебе голову оторвёт за разглашение, – одёрнул его Семён. – Забыл правила? Всё, что видишь здесь, остаётся здесь.

В этот момент изображение на панели дёрнулось, покрылось рябью. Когда помехи исчезли, в беседке уже никого не было.

– Что за чертовщина? – Митя протёр очки, снова уставился в панель. – Только что были Соловей и Быстров!

– Говорю же, артефакты барахлят, – Семён вернулся в кресло. – И вообще, кто такие эти Соловей и Быстров? Первый раз слышу.

– Как кто⁈ – Митя был шокирован. – Соловей – величайшая певица современности! А Быстров выиграл Императорский кубок по гонкам!

– Не знаю никаких императорских кубков. И певиц столичных не знаю. Знаю нашу Глафиру из «Весёлой утки». Вот та поёт так, что стаканы лопаются.

Они спорили ещё минут десять. Митя доказывал, что Семён Семёныч безнадёжно отстал от жизни. Семён утверждал, что Митя начитался журналов и выдумывает знаменитостей.

– Всё равно, – упрямо бубнил Митя, – я точно видел Соловей. У неё особенная манера держать голову. Я на трёх концертах был!

А в седьмой беседке артефакт наблюдения всё ещё пытался сфокусироваться на том, чего там уже не было. Магия «Тумана иллюзии» медленно рассеивалась, оставляя только смутное ощущение, что произошло что‑то важное.

Но что именно – никто уже не помнил.

* * *

Я доверял артефактам только в одном случае. Когда их создал или запрограммировал я сам. Во всех остальных случаях я подстраховался.

Поэтому и создал иллюзию вместо нас с Аглаей. А в качестве образцов прикрепил чьи‑то физиономии, которые попали мне на глаза в библиотеке.

Впрочем, это было не так важно. Важнее было отправить Аглаю на встречу с Мергелем.

– Вы сможете запомнить детали разговора?

– Господин Ключевский, – она посмотрела на меня с лёгкой обидой, – я помню каждое слово каждого мужчины за последние пять лет. Память это мой рабочий инструмент.

– Не хотел обидеть.

– Не обидели. Удивили. Обычно мужчины считают, что у женщин моего образа жизни мозги атрофированы. Приятно встретить исключение.

Она рассмеялась. Звук был неожиданно искренним.

– Знаете, это забавно. Я всю жизнь изображаю из себя дорогую игрушку. А тут вдруг стала шпионкой! Как в авантюрных романах, которые я читала девчонкой.

Азарт в её голосе был настоящим. Аглая не боялась, она наслаждалась. Опасная черта характера, но полезная для моих целей.

– И вот ваш шанс сыграть главную роль, – сказал я, вставая.

– Уже уходите? – разочарование было искренним.

– К сожалению, – я вытащил бумажник и принялся раскладывать купюры как пасьянс. – Пятьсот за ужин. И две тысячи за информацию, – рядом появилась еще одна стопка.

– Щедро, – Аглая сгребла со стола деньги жестом фокусника.

Бац, и уже ничего нет.

– А если сумеете попасть на встречу с Мегрелем, то ваш гонорар будет таким, – я достал перьевую ручку и написал на салфетке пятерку и три нуля. – И будьте осторожны, Мергель может быть опасен.

– Ой, да ладно! – отмахнулась она. – Обычный делец. Видала я таких. Думают, что если денег много, то они цари природы. А споткнутся об один скандал, и всё. Карточный домик.

Наивность? Или бравада? Возможно, и то, и другое. Люди часто не верят в опасность, пока она не укусит.

– И всё же, помните мои слова. Там крутятся такие деньги, что жалеть никого не будут.

– Вы беспокоитесь обо мне? – она подняла бровь.

– Я беспокоюсь о своих инвестициях.

– Лжец. – Она улыбнулась. – Но милый лжец. Я добуду вам информацию, Ключевский. Обещаю.

* * *

Аглая вернулась в главный зал с видом кошки, слопавшей канарейку. На столе в беседке остались недоеденные устрицы, а в сумочке появилась толстая пачка купюр. Две тысячи рублей. Просто так за несколько слов.

Взяла бокал с проходящего подноса, на этот раз выпила по‑настоящему. К чёрту профессиональную трезвость. Сегодня можно праздновать.

Господин Ключевский. Даже имя звучало как псевдоним из авантюрного романа. Неделю назад он был похож на скучного клерка в дешёвом костюме. Она согласилась из любопытства. Кто предлагает деньги за сплетни?

А сегодня… Сегодня он явился в кашемире от «Мертенса», с манерами аристократа и взглядом человека, который точно знает, чего хочет. Метаморфоза достойная театральной сцены.

И он был чертовски привлекателен в этом образе.

Мысль волновала. Таинственный покровитель, тайные знаки, шпионаж в высшем обществе. Прямо как в «Приключениях мадемуазель Тайны». Только платят несравнимо лучше, чем героине романа.

Петя Вяземский махал ей от карточного стола. Проигрывал, судя по красному лицу. Ничего, папа заплатит. Папа всегда платит. Милый, глупый, щедрый Петя. Идеальное прикрытие для её новой роли.

Секретный агент. Она произнесла это про себя, смакуя. Мадемуазель Аглая, секретный агент. Звучало восхитительно глупо и притягательно одновременно.

А Ключевский… Кто он на самом деле? Явно не простой лодочник. Аристократ? Шпион? Маг?

Раньше это бы её напугало. Но сейчас? Сейчас это добавляло остроты.

Завтра она закажет новое платье для «Золотого карпа». Что‑то изысканное, дорогое, но не кричащее. Жемчужно‑серый шёлк? Да, идеально. Благородно и загадочно.

План уже складывался в голове. Уговорить Петю, чтобы он взял её с собой. Очаровать всех своей милой глупостью. Выудить секреты. Заработать пять тысяч. А потом…

Потом посмотрим, какое ещё задание предложит загадочный господин Ключевский.

Глава 3

Первым в сознание пробился запах. Тот особенный аромат, когда тесто только‑только вытащили из печи, и масло ещё шипит на золотистой корочке. К нему примешивался запах топлёного молока и что‑то мясное.

Я лежал с закрытыми глазами ещё минуту, просто вдыхая. Мне не раз доводилось просыпаться во дворцах, но ни в одном из них не пахло так уютно.

«Данила проснулся!» – булькнула в голове Капля. – «Федька здесь! Ест пирожки! Семь штук съел!»

На лестнице стали слышны голоса. Точнее на удивление громкий, взволнованный голос Федьки, он что‑то рассказывал, захлёбываясь от энтузиазма.

Я остановился в дверном проёме, наблюдая сцену на кухне.

Перед Федькой высилась настоящая гора еды. Тарелка с пирожками, штук десять, не меньше. Миска с кашей, пшённой, судя по золотистому цвету, с большим куском сливочного масла и огромная кружка с молоком.

Парень методично уничтожал всё это великолепие, не прерывая рассказа.

– … и тогда я понял! – он размахивал ложкой, едва не задев сахарницу. – Вода как будто сама подсказывает! Вчера нашёл серебряную ложку на глубине восьми метров! Восьми, Елена Павловна!

– Ай молодец! – хозяйка покачала головой с умилением.

Она стояла у печи, утирая руки о передник.

– Способный мальчик! Только худенький больно. Как щепочка! Вот, ещё пирожок возьми, с капустой.

Федька заметил меня в дверях. Попытался встать, едва не перевернув кружку. От смущения тут же покраснел до корней волос.

– Господин Ключевский! Я это… простите, что без приглашения… Я подумал так быстрее, если к вам с утра зайду.

– Федька, – начал я с самым серьёзным видом, какой только мог изобразить. – Не наглость ли каждое утро объедать мою квартирную хозяйку?

Елена Павловна всплеснула руками. Полотенце, которым она вытирала руки, взметнулось как боевое знамя.

– Что вы такое говорите! Мне в радость готовить!

Она повернулась к Федьке, который сжался на табурете, и погрозила мне пальцем.

– Не слушай этого ворчуна! Ешь сколько влезет! Растущему организму питание нужно!

Потом фыркнула, окинув меня взглядом, полным материнской укоризны:

– Современная молодёжь! Совсем не умеют нормально питаться! Вот в моё время мужчины ели как мужчины, а не клевали как воробушки!

Передо мной материализовался противень,. На нём дымилась новая партия пирожков. Золотистые, румяные, с хрустящей корочкой, через трещинки в которой проступало масло. Мясные были покрупнее, пузатые, с характерными защипами сверху в виде трёх складочек. Капустные поменьше, аккуратнее, продолговатые. И творожные, круглые, щедро посыпанные сахарной пудрой, которая уже начала таять от жара, превращаясь в сладкую глазурь.

Я взял мясной, откусил. Корочка хрустнула, осыпая крошками скатерть. Внутри рубленая говядина с луком, много чёрного перца, который приятно обжёг язык, немного укропа для свежести. Еще вчера я ел устриц и фуа‑гра, а сегодня вкушаю пирожки только из печи. И, надо сказать, и то и другое очень вкусно.

– Я весь вечер тренировался! – продолжал Федька, утерев рот рукавом. Потом спохватился, покраснел, взял салфетку. – С тем, что вы показывали… ну, с водой. Вчера мне показалось… нет, я точно почувствовал стаю окуней у старого моста! Прямо видел их под водой!

– Видел? – я поднял бровь, усаживаясь напротив.

– Ну… не видел‑видел. – Федька замялся, подыскивая слова. – Как бы… знал? Слышал? Чувствовал? Будто вода сама рассказала: вот тут рыба, пять штук, плывут на восток.

Знакомые симптомы. Первый этап освоения водной сенсорики. Сначала смутные ощущения, потом всё чётче. Через месяц он начнёт не только слышать, но и наблюдать. Через два будет чувствовать эмоциональное состояние плывущих.

«Федька умный!» – одобрительно булькнула Капля. – «Старается!»

Её наивное одобрение дорогого стоило. Водные духи буквально видят людей насквозь.

Елена Павловна подсела к столу, налила себе чаю из пузатого фарфорового чайника. Чай дымился, пах мятой.

Нам тоже налила по чашке. Федька радостно накладывал себе сахар, а я прикидывал, чем заняться в первую очередь.

Прежде всего надо было закончить работу у Волнова. Ну и начать выполнять заявки из «Бюро Находок».

Шестьдесят новых клиентов не будут ждать вечно.

* * *

Волнова мы застали с поличным. Он сидел на своем троне, перевёрнутом ящике из‑под селёдки, грыз в зубах потухшую трубку и с довольной улыбкой вносил какие‑то данные в толстую тетрадь.

Не иначе, как подсчитывал доходы за вчерашний день.

– А, молодые люди! – он спохватился, увидев нас и торопливо сунул тетрадь под ящик.

Лодочник полез в карман жилетки за спичками, достал коробок с изображением какой‑то восточной красавицы, чиркнул. Серная вонь на мгновение перебила все остальные запахи. Раскурил трубку заново, выпустил облако дыма.

– Готовы к работе? У меня тут лодки заждались! С утра уже три клиента приходили, хотели с улучшенными камнями кататься. А те уже расхватали.

У причала покачивались его суда, всего восемь штук. Еще четыре, движетели которых я улучшил вчера, действительно отсутствовали.

Я окинул их взглядом, прикидывая объём работы. Восемь камней нужно улучшить для Волнова по нашей договорённости. Это часа три, может четыре кропотливого труда.

Плюс шестьдесят заявок от Золотова.

Конечно, ради каждой из них не обязательно погружаться, с этим справится и Капля. Но такой объем информации она не запомнит, придётся отвлекаться и её направлять, а это еще сильнее растянет процесс.

У меня возникла идея лучше. Способ, который позволит и заявки выполнить, и подкинуть ученику очередное задание.

Но прежде чем загружать Федьку новой работой, нужно проверить, насколько хорошо он усвоил вчерашний урок.

– Иван Петрович, – обратился я к лодочнику. – Одолжите свой табак на минуту.

– Табак? – он выдернул трубку изо рта с такой скоростью, что искры полетели во все стороны. – Мой табак⁈

Волнов прижал к груди жестяную банку, которая стояла рядом с ящиком. Банка была старая, помятая, но он обращался с ней как с сокровищем.

– Это мой личный запас! Специальная смесь! Три рубля за фунт! С вишнёвым листом и ромовой пропиткой!

– Для демонстрации всего лишь. Обещаю, вернётся в целости и сохранности.

Идея была простая, но эффектная. Показать Федьке новую технику поиска и одновременно подшутить над Волновым.

Повернулся к Федьке, который уже догадался, что сейчас будет задание. Весь подобрался, выпрямился, руки по швам, как солдат перед генералом. Даже дышать, кажется, старался тише.

– Сегодня изучаем продвинутую технику работы с водой. То, чему я тебя учил, можно использовать не только для слушания, но и для активного поиска. Предметы, которые не принадлежат воде изначально, создают в ней особые возмущения. Как камень, брошенный в тихий пруд, оставляет круги.

Федька закивал с таким энтузиазмом, что чуть не потерял свою кепку. Поймал её в последний момент, покраснел.

– И как это работает, господин Ключевский?

– Сейчас покажу на практике. Смотри внимательно.

Я взял банку из рук Волнова. Старик проводил её таким тоскливым взглядом, будто прощался с любимой женщиной, уезжающей в дальние края.

– Да не съем я ваш табак! Банка герметичная, специальная для речников, чтобы внутри ничего не отсырело.

– Смотрите только не потеряйте! – Волнов даже привстал со своего ящика. – Без табака я и дня не проживу!

Я начал раздеваться, укладывая одежду в свою лодку. План был прост. Спрячу банку на дне, Федька будет искать.

Капля незаметно поможет, а парень будет думать, что справился сам. Это важно для его уверенности. Уверенность для мага на первых порах важнее самой техники.

«Данила плавать будет!» – радостно забулькала Капля где‑то под причалом. – «Капля знает место! Глубокое! С камнями!»

На причале уже начала собираться публика. Две торговки с корзинами свежей рыбы бросили своё занятие и подошли ближе. Рыбак на соседней лодке, седой мужик с руками, покрытыми старыми шрамами, перестал чинить сеть и с интересом наблюдал. Даже местный облезлый пёс, прибежал откуда‑то из‑за складов и сел у края причала, высунув розовый язык и виляя обрубком хвоста.

– Опять ныряльщик представление устраивает! – весело крикнула молодая торговка, поправляя красный платок, из‑под которого выбивались русые кудри. – Эй, Марфа, иди сюда! Сейчас интересное будет!

Я нырнул с банкой в руке. Вода обволокла тело знакомым ощущением невесомости. Здесь, у причала, течение было слабое, ленивое, но я чувствовал каждый его изгиб, каждый водоворот у опор. Проплыл под водой метров десять в сторону. Видимость была плохая, вода мутная от поднятого лодками ила.

«Здесь! Здесь!» – Капля металась вокруг невидимым вихрем. – «Между камнями! Федька долго искать будет!»

Я нащупал расщелину между двумя валунами, поросшими скользкими водорослями. Засунул банку поглубже. Нарочно отплыл под водой метров на десять в сторону и вынырнул, отфыркиваясь.

– Готово! – крикнул я Федьке. – Теперь твоя очередь. Закрой глаза.

– Закрыть? – он растерялся. – Но как я найду, если не буду видеть?

– Глазами в мутной воде всё равно ничего не разглядишь. Помнишь вчерашний урок? Прислушайся к воде.

Федька стянул рубашку через голову, аккуратно положил на доски, расправил, чтобы не помялась. Парень явно нервничал, опасался провала. Это нормально, зато больше будет желания победить.

– Эй, парень! – крикнул Волнов, решив добавить азарта. – Если мой табак найдёшь за пять минут, получишь рубль! Целый серебряный рубль!

– Два рубля! – выкрикнул рыбак с соседней лодки, отложив сеть. – Спорим на два рубля, что не найдёт!

– Принято! – Волнов потёр руки с азартом заядлого игрока. – Давай, парень, покажи им класс!

Федька покраснел от внимания как рак в кипятке, но упрямо сжал тонкие губы. Прыгнул в воду решительно, вынырнул, закачался на волнах.

– Не слышу ничего особенного, – пробормотал он, и в голосе появились нотки начинающейся паники. – Только плеск воды…

– Не старайся услышать ушами. Почувствуй кожей, всем телом. Вода сама подскажет, где нужный предмет.

На самом деле подскажет Капля, но об этом ему знать совершенно не обязательно.

Он нырнул. Проплыл мимо нужного места на добрых два метра. Развернулся, поплыл обратно. Опять промахнулся. По привычке решил вернуться к обычному методу, открыл глаза, стал обшаривать дно по квадратам. На это у него может уйти не один час.

«Ой‑ой!» – заволновалась Капля. – «Федька не туда! Помочь?»