Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 53 страниц)

«Помоги. Но незаметно».

«Капля умеет! Сделаю пузырьки!»

Федька вдруг замер под водой, повернул голову, словно прислушиваясь к чему‑то. Поплыл прямо к камням уверенными гребками. Нащупал щель, вытащил банку. Вынырнул, держа её над головой как военный трофей. Лицо сияло таким восторгом, что казалось, он сейчас засветится изнутри.

– Получилось! Я правда почувствовал! Как будто… как будто вода стала другой в том месте! Более плотной что ли!

Зрители зааплодировали. Торговки что‑то одобрительно закричали. Даже пёс залаял, подпрыгивая на месте.

Волнов бросился к Федьке, выхватил банку из его рук, открыл с тихим хлопком, понюхал содержимое с видом сомелье.

– Цел и невредим! Даже не отсырел! Эй, Митька! – обернулся к проигравшему рыбаку. – Гони два рубля! Говорил же, парень способный!

Пока шла расплата и Митька нехотя отсчитывал медяки, я обдумывал следующий шаг. Федька готов к самостоятельной работе. Я могу дать ему простые заказы, те, где вещи потеряны недавно и лежат на небольшой глубине.

Себе оставить сложные: старые потери, глубокие места, сильное течение, а еще те заявки, в которых упоминались крупные ценности, чтобы не вводить парня в соблазн.

Достал список заявок, быстро отсортировал первые двадцать. Протянул их Федьке.

– Вот тебе задание на утро. Список потерь. Начни Торгового моста. Там глубина небольшая, течение слабое.

Федька взял бумаги с таким благоговением, будто это была императорская грамота о даровании дворянства.

– Справлюсь! – выпалил он с жаром. – Клянусь, не подведу!

Он сразу же уткнулся в заявки. Губы парня шевелились, он читал про себя, водя пальцем по строчкам. Хороший признак. Но нужно убедиться.

– Федька, ты грамотный?

Он оторвался от бумаг. В карих глазах мелькнула гордость.

– А как же! Три года в ремесленной школе отучился. При фабрике Козлова была, бесплатная для детей рабочих. Читать, писать, считать до тысячи могу!

Его голос звучал с вызовом, будто он ожидал насмешки. Многие богатые считают, что беднякам образование ни к чему, только голову забивать ненужными мыслями.

– А что ж ушёл?

Федька потупился, почесал затылок.

– Семья того… обеднела. Отец на фабрике надорвался, заболел. Лекарства дорогие, доктора ещё дороже. А нвряльщикам платят сразу, наличными. За каждую находку. Знакомая история. Талантливый парень, которому не повезло с обстоятельствами. Таких в Озёрном крае наверное сотни. В прошлой жизни я основал целую академию для подобных самородков. Может, и в этой что‑то подобное организую. Когда разберусь с текущими проблемами.

– Покажи, как читаешь. Вслух.

Федька выпрямился, откашлялся. Взял первый листок, поднёс к глазам:

– «Се‑реб‑ря‑ное коль‑цо с го‑лу‑бым кам‑нем. По‑те‑ря‑но у мос‑та Трёх Арок».

Читает по слогам, но уверенно. А главное, он старается. Видно, как напрягается, чтобы не ошибиться передо мной.

Отлично. Теперь главная хитрость.

– Есть одна техника, которая поможет в поисках, – я придал голосу наставнический тон. – Перед каждым погружением нужно проговаривать описание вещи вслух. Полностью. С деталями.

– Зачем? – Федька нахмурился.

– Это помогает сосредоточиться. Когда произносишь вслух, создаёшь мысленный образ предмета. А эта способность лучше работает, когда точно знаешь, что ищешь. Понимаешь?

– Понял! Проговаривать вслух. Чтобы сосредоточиться.

На самом деле это было для Капли. Она не умела читать – какой водному духу смысл в человеческих закорючках? Но слышала отлично. И если Федька будет зачитывать описания, она будет знать, что искать.

«Капля не умеет читать!» – обиженно булькнул дух. – «Буквы глупые! Зачем Капле буквы? Капля и так всё знает!»

«Конечно, знаешь. Ты же самая умная».

«Самая умная! И самая красивая! И самая быстрая!»

– Давай прямо сейчас потренируемся, – предложил я.

Федька взял первый листок, прочитал уже громче, увереннее:

– «Серебряное кольцо с голубым камнем, потеряно у моста Трёх Арок вчера вечером. На внутренней стороне гравировка „Е. М.“.»

«Слышала!» – радостно отозвалась Капля. – «Колечко! Блестящее колечко! С синим камушком! Капля найдёт! У моста! Знаю где мост!»

Отлично. Система работает.

– Иван Петрович, – повернулся я к Волнову. Старик уже закончил пересчитывать выигранные два рубля и теперь с довольным видом набивал трубку свежим табаком. – Сколько стоит арендовать лодку на день?

– Лодку? – он оторвался от монет. – Это пять рублей в день, стандартный тариф!

Я полез за кошельком, но Волнов остановил меня жестом.

– Стой‑стой! Ты что, всерьёз собрался платить? После того, что ты с моими камнями сделал?

Он встал со своего ящика, подошёл ближе.

– А, ладно! Не нужны мне твои деньги. После того что ты с камнями сделал – это я тебе ещё должен остался! Пусть берёт четвёрку, её реже всего заказывают.

Старик повернулся к Федьке, окинул его оценивающим взглядом: от стоптанных сапог до латаной куртки.

– Парень, умеешь с движетелем управляться?

– Я… нет, – честно признался Федька. – Только на вёслах плавал.

– Научишься! Не боги горшки обжигают! – Волнов махнул трубкой.

Он повёл нас к дальнему концу причала, где покачивалась на воде самая потрёпанная лодка из всего его флота. Краска облупилась, обнажая серое дерево. Не удивительно, что её заказывали нечасто.

Но Федька смотрел на неё как на чудо. Его глаза горели тем особенным огнём, который бывает у детей утром в день рождения.

– Мне? Правда мне? С движетелем? С настоящим русалочьим камнем?

Его голос сорвался на последних словах. Он протянул руку, коснулся борта так осторожно, будто боялся, что видение исчезнет.

– Только к вечеру верни! – строго сказал Волнов, но в глазах плясали добрые искорки. – И если утопишь, будешь до конца жизни отрабатывать!

– Не утоплю! Клянусь матерью! – Федька уже спрыгнул в лодку. Она опасно накренилась, но выдержала. – Я аккуратно! Как с младенцем! Нет, как с хрустальной вазой!

Он погладил борт, проверил рычаг движетеля. Руки дрожали от волнения. Наверное, он мечтал об этом годами: управлять лодкой с русалочьим камнем, как богатые купцы, а не грести вёслами целый день до мозолей.

– Федька, – окликнул я его. – Где мы встретимся вечером?

– А… – он растерялся, заморгал. – Где скажете, господин Ключевский? Я могу приплыть куда угодно… К вашему дому? Или сюда, к пристани?

– Не переживай, – я небрежно махнул рукой. – Я тебя найду.

Эффект был мгновенным. Федька побледнел так, что веснушки на носу стали похожи на россыпь медных монет на снегу.

– Найдёте? Где угодно? Но как?

– Ты же мой ученик теперь. Между нами установилась связь. Я всегда могу почувствовать, где ты и что делаешь. Через воду. Вода всё помнит и всё рассказывает тем, кто умеет слушать.

Через Каплю я действительно мог его найти. Но пусть думает, что это моя личная магия.

И дело было не в желании напугать или контролировать. Федька показал себя честным парнем. Но он будет работать с чужими ценностями, иногда очень дорогими. Человеческая природа слаба, особенно когда дома больной отец и пустой стол. Пусть знает, что за ним присматривают. Это убережёт его от соблазнов, которые могут разрушить его репутацию и жизнь.

Федька сглотнул так громко, что было слышно на весь причал.

– Даже… даже если я буду на другом конце города?

– Хоть на другом берегу озера. Вода едина, Федька. Что знает одна капля, знают все.

«Правда‑правда!» подтвердила Капля. «Все капли знают! Капля главная капля! Капля всем каплям расскажет про Федьку!»

– Я буду хорошо работать! – выпалил Федька. Лицо его пылало решимостью. – Честно! Все заказы выполню! И ни копейки лишней не возьму! Клянусь!

– Знаю, – я кивнул. – Иначе бы не доверил тебе это дело. Ты хороший парень, Федька. И способный. Не подведи моё доверие.

Он выпрямился, расправил плечи. В этот момент он выглядел не как вечно голодный ныряльщик, а как молодой рыцарь, получивший первое задание от сюзерена.

Волнов похлопал его по плечу:

– Давай, парень, плыви! Удачной охоты! И помни: моя лодка, моя репутация! Не вздумай гоняться наперегонки с молодыми купчиками! Четвёрка старая, может и развалиться!

Федька оттолкнулся от причала. Первые секунды лодка двигалась по инерции, потом он осторожно толкнул рычаг движетеля. Лодка дёрнулась, чуть не врезалась в соседнюю, но Федька успел вывернуть румпель.

– Осторожнее! – крикнул Волнов. – Сначала прямо! Повороты потом освоишь!

Лодка выровнялась и поплыла вдоль канала. Медленно, неровно, камни были слабые, почти разряженные. За четвёркой явно следили не так хорошо, как за остальными. Но на лице Федьки сияла счастливая улыбка.

Система запущена. Федька будет нарабатывать опыт, а Капля незаметно помогать. А у меня освобождается время для важных дел.

* * *

После того как Федька скрылся за поворотом канала, я вернулся к оставшимся камням. Они лежали как пациенты перед операцией – тусклые, уставшие, но вполне живые.

Работа пошла быстро, руки уже помнили каждое движение. Энергия текла через пальцы привычными узорами, как вода находит старое русло. Первая пара отозвалась сразу, словно ждала этого момента. Вторая сопротивлялась, один камень был старше своего напарника лет на десять, пришлось их долго уговаривать работать вместе. К третьей паре ладони уже покалывало от энергии, но приятно, как от горячего чая в холодный день.

Пока я методично вплетал силу в кристаллическую решётку, Волнов сидел рядом на своём вечном троне, покуривал трубку и комментировал каждого проплывающего мимо. Дым из его трубки поднимался ровными кольцами, старый лодочник выпускал их с точностью часового механизма.

Время текло незаметно. Прошел час, за ним второй. Работа не была утомительной, скорее увлекала своей кропотливостью. Я слышал, что подобным образом собирают головоломки или мозаики, чтобы успокоить нервы. Нервы у меня были в порядке, но в какой‑то момент я достиг такого уровня автоматизма, что вполне мог разговаривать, не прерывая процесса.

– Иван Петрович, – начал я, не открывая глаз. – Теперь ваши лодки будут намного быстрее обычных. Нужно предупредить пассажиров о безопасности.

Волнов к тому времени успел приготовить себе чай и сейчас вернулся с дымящейся кружкой. В воздухе запахло мятой и мёдом.

– В смысле? – голос у него был недоумённый.

– Вы же сами Федьке говорили про купчиков, чтобы не гонялся. Улучшенные камни дают в полтора раза больше скорости, чем обычные. На резком повороте людей может просто выбросить за борт. Особенно дам в их широких юбках с кринолинами. Они как паруса работают.

Послышался звук, будто Волнов поперхнулся чаем. Закашлялся, застучал себя кулаком по груди.

– Ах ты ж… Мать честная! Точно ведь! Митька‑перевозчик, слышал о таком? В прошлом году так двух сестёр Соболевых искупал на повороте у Банковского моста! Они на него в суд подали! За моральный ущерб, испорченные наряды и подмоченную репутацию! Две тысячи отвалил! Пришлось лодку продать.

– Сделайте предупреждающие таблички, – предложил я. – Повесите на каждую улучшенную лодку.

– Гениально! Таблички! Как я сам не додумался!

Волнов вскочил со своего ящика так резко, что тот опрокинулся. Бросился к своей конторке. Там что‑то загремело, упало, покатилось. Старик выругался витиевато. Вернулся с огромным куском мела, похожим на кусок мыла, и доской, которая когда‑то была частью чьего‑то забора или настила.

Начал выводить большими кривыми буквами: «НОВЫЕ БЫСТРЫЕ ЛОДКИ! ДЕРЖИ…»

Остановился, почесал лысину. Посмотрел критически на надпись.

– Не то. Слишком длинно. Народ читать не будет.

Плюнул на тряпку, стёр надпись, размазав мел в белое облако. Написал заново, уже покрупнее: «ОСТОРОЖНО! СКОРОСТЬ!»

– И вот ещё что, – добавил я, переходя к последней паре.

Эти камни были почти близнецами: одинаково тусклые, одинаково уставшие, как старые рабочие лошади. Но если их правильно настроить друг на друга, создать резонанс… Начал осторожно сближать их энергетические поля, как настройщик сводит звучание двух струн.

И тут вдруг большая чайка, из тех жирных и наглых, что вечно крутятся у причалов в поисках рыбных потрохов, спикировала с неба. Схватила один из уже готовых камней жёлтым клювом и взмыла вверх.

– А ну брось, зараза! – заорал Волнов, вскакивая и размахивая руками как ветряная мельница. – Разорить меня решила.

Мне тоже не с руки было терять результат своего труда. Так что я просто потянулся к камню и резко нагрел его. Пускай это минерал, а не вода, но он содержал энергию моей стихии.

Чайка изумленно выпустила камень из клюва. Он полетел вниз и упал точно в подставленную шляпу Волнова.

– Вот зараза пернатая! – он погрозил кулаком улетающей чайке, которая возмущённо кричала. – Совсем обнаглели! Страх потеряли! Ух, горячий какой! – он схватил камень из шляпы и обжегся.

– Улучшенные камни держат заряд в два раза дольше обычных, – невозмутимо продолжил я свою фразу. – Я укрепил их внутреннюю структуру.

Разумеется лодочник тут же забыл про странный нагрев камня.

– Что⁈ В два раза⁈

Он начал загибать пальцы, что‑то подсчитывая. Наконец он выдал результат, выдохнув с присвистом:

– Сто шестьдесят рублей экономии в месяц! Данила, ты понимаешь, что это значит⁈ Это же почти две тысячи в год! Я смогу купить ещё три лодки! Нет, четыре!

В этот момент к причалу подплыла узкая прогулочная лодка. На вёслах молодой человек в соломенной шляпе, весь красный от усилий. На корме девушка под кружевным зонтиком, в платье цвета утренней розы, делала вид, что не замечает его мучений. Классическая картина не слишком успешного свидания.

– Лодку с движетелем! – потребовал молодой человек, стараясь не задыхаться. – Самую быструю!

– Две сдал уже, готовых с улучшениями нет! – крикнул Волнов и повернулся ко мне с хитрой улыбкой. Глазки заблестели азартом торговца, учуявшего выгодную сделку. – А знаешь что, Данила? У меня же ещё четыре лодки без улучшений остались. Те самые, что не вошли в нашу первую партию. Когда сможешь их сделать? За отдельную плату, разумеется.

– Сначала нужно закончить заказ Добролюбова, – ответил я. – Десять больших промышленных камней. Это дня три‑четыре работы, если всё пойдёт гладко. А если возникнут сложности…

– Понимаю, конечно же. Спасибо что за эти взялся вперёд. Помню, что ты пообещал, но все равно спасибо!

Мысли плавно перетекли на заказ Добролюбова.

Камни для барж требуют огромного количества энергии. Конечно, можно использовать запас из Синей дыры, где я оставил элементалей‑хранителей. Но это стратегический резерв, тратить его сейчас глупо. Лучше поохотиться на новых монстров. Каждая битва с одним из них делает меня сильнее, расширяет магические каналы, возвращает навыки прошлой жизни. Надо использовать этот способ, пока от него есть такая отдача.

– Всё! Готово!

Я выпрямился, протягивая последнюю пару камней. С ними пришлось повозиться дольше всего.

– Квасу хочешь? – предложил Волнов. – От Глаши принес сегодня, свежий!

В его голосе появились теплые нотки. И кружка в его руках была не простая оловянная., а расписная фарфоровая, с цветочками и птичками. Подарок? Похоже, роман старого лодочника развивается успешно.

– Спасибо, не откажусь.

Квас был отличный: кислый, бодрящий. Холод растёкся по горлу, по груди, принёс облегчение. Всё же я устал, тело затекло, находясь почти без движений.

– Это тебе спасибо, Данила, – Волнов едва ли не пританцовывал от нетерпения.

Хотелось испытать новые камни. Он был настоящим фанатом своего дела и думал не только о прибыли, но радовался самому факту, что у него теперь самые быстрые лодки в городе.

– Как будет готово, я сообщу. К Добролюбову вместе поедем.

Мы обменялись рукопожатием, и я направился к своей лодке.

Библиотека ждёт, а в ней пыльные подшивки с записями о местах, где гибнут люди. Весёлое чтение для полуденного визита. Кирилл Матвеевич наверняка не обрадуется моему интересу к очередному проклятому месту. Опять начнёт отговаривать, причитать, рассказывать истории о молодых людях, которые не ценят жизнь.

Старый библиотекарь не понимает главного: я не ищу смерти и не маюсь от любопытства. Я ищу силу. Силу, которая поможет вернуть мне прежнее могущество.

* * *

Я плыл по каналу, размышляя о предстоящих делах. Библиотека, поиски информации об очередном «гиблом месте», камни для Добролюбова… И вдруг поймал себя на мысли, что давно не виделся с Надеждой Светловой. Три дня прошло с последней встречи. Для партнёров по проекту это нормальный срок, но что‑то внутри настойчиво требовало увидеть её снова.

Формального повода для звонка не было. Корпуса приборов от Шестакова будут готовы только послезавтра, новых прорывов в исследованиях тоже нет.

Но после того как мы вместе гонялись по Аптечному переулку за сбежавшим элементалем, после увлеченной работы над чертежами тестера, после её спокойного «я никому не расскажу» в ответ на мою тайну, мы вышли на новый уровень доверия.

Я с удивлением понял, что Надя стала единственным человеком, с которым мне будет приятно увидеться просто так. Я чувствовал в ней талант и внутреннее благородство и при этом никакого коварства или корысти.

Поэтому я просто достал чарофон и набрал ее номер.

– Клиника доктора Светловой, – голос в трубке звучал чуть устало.

– Надежда, это Данила. Не помешал?

– Данила! – грохот на том конце провода, звон разбитого стекла, что‑то тяжёлое покатилось по полу. – Ой, простите. Я только что… впрочем, неважно, у меня еще есть. Нет, конечно не помешали! У меня есть потрясающие новости! А вы почему звоните? Что‑то случилось?

– Нет, просто хочу предложить пообедать вместе. Обсудим ваши находки за нормальной едой, а не в окружении колб с заразой.

– Боже, да! Еда! Я помню это слово! Это то, что нормальные люди употребляют три раза в день, да?

Я улыбнулся. Это так на неё похоже – увлечься до полного забвения. В прошлой жизни я знал таких магов‑исследователей. Они либо делали великие открытия, либо умирали от истощения над своими манускриптами.

– Тогда с меня обед, а с вас «потрясающие новости», – сказал я. – Буду у вас через полчаса.

Глава 4

Аптечный переулок дремал в полуденной тишине. Воздух здесь всегда был густой от запахов. Пахло сушеной ромашкой, цветущей липой, мятой, и еще чем‑то неуловимо терпким, лекарственным.

Надежда вышла из дверей клиники, на ходу поправляя воротничок и манжеты синей блузки. Видно, только что сняла с себя белый халат, чтобы оставить внутри.

Движения у неё были быстрые, немного угловатые. Как у человека, который внезапно вспомнил о существовании внешнего мира. В причёске, обычно изящной и аккуратной, красовался воткнутый в светлый пучок карандаш. Наверное, записывала что‑то и машинально засунула в волосы.

Стетоскоп болтался на шее, блестя как ожерелье.

– Готова! То есть… ой, секунду…

Она остановилась, осмотрела себя. Сняла стетоскоп, аккуратно сложила его концы, убрала в сумку. Потом нащупала рукой карандаш в волосах, попыталась вытащить, но тот намертво запутался.

– Ай! Ай‑ай‑ай! Данила, помогите, пожалуйста!

Подошёл ближе. Карандаш действительно безнадёжно застрял. Пришлось осторожно распутывать волосы, прядь за прядью. Они были очень мягкие, шелковистые на ощупь.

– Вот так… ещё немного… всё, свободны.

– Спасибо! – она потёрла голову, проверяя, не осталось ли ещё карандашей. – Я вечно забываю, что засовываю их в причёску. Оказывается, это очень удобно. На прошлой неделе обнаружила там три штуки одновременно. Целый арсенал!

Мы неспешно пошли по переулку. Надежда вела уверенно, здороваясь по пути с прохожими. За месяц в городе она успела стать своей.

– Я знаю отличное место. «Трактир у Трёх мостов». Там недорого, но готовит сама хозяйка, Маша. Домашняя кухня, всё свежее, с душой.

– Как же вы узнали про это место, если забываете обедать? – подшутил я.

– О, вы угадали, – улыбнулась Надя, – Я бы ни за что не узнала. Это Маша подсказала, она меня подкармливает с тех пор, как я вылечила её астму.

– Астму?

– Которая оказалась вовсе не астмой! – победно заявила Надя. – Представляете, женщина десять лет мучилась, кашляла по ночам, задыхалась. А оказалось, банальная аллергия на козью шерсть! Старый бабушкин плед, семейная реликвия. Подарила его племяннице, и «астма» исчезла за два дня. Маша теперь считает меня волшебницей.

Трактир понравился мне сразу.

Зал был небольшой, но уютный до невозможности. Деревянные столы, отполированные до медового блеска локтями тысяч посетителей. На стенах старые фотографии Синеозёрска, пожелтевшие от времени. В углу булькал огромный аквариум. На дне дремал толстый сом. Я пожалел об отсутствии Капли, ей бы тут понравилось.

– Надежда Андреевна! – из кухни выплыла Маша.

Полная женщина лет пятидесяти, с добрым круглым лицом и быстрыми карими глазами. Щёки розовые от жара печи, на лбу испарина. Фартук безупречно чистый, но руки в муке, видимо, как раз тесто месила для вечерней выпечки.

– Слава богу, пришли наконец! Когда последний раз нормально ели?

– Эм… – Надежда задумалась, загибая пальцы. – В субботу? Кажется, в субботу был суп…

– Сегодня вторник, милая. Вторник!

– О, – удивилась Надя. – Тогда действительно давно.

Маша всплеснула руками и решительно усадила нас за столик у окна. Стол на двоих, с видом на канал. Скатерть в мелкую красно‑белую клетку, чистая, но с аккуратно заштопанным углом, видно кто‑то неосторожно прожег сигаретой.

На столе стояли солонка и перечница в виде уточек, трогательная парочка. Мимо окна как раз проплывала настоящая утка с выводком утят. Поздний выводок, пушистые и неуклюжие.

– Что будете заказывать? Хотя знаете что, я сама решу. Вам нужно хорошо поесть!

Но Надежда уже схватила меню, простой лист, написанный от руки красивым старомодным почерком.

– Маша, пожалуйста! Дайте мне самой выбрать! Мне нужно прочувствовать это удовольствие!

Читала вслух, смакуя каждое слово, как поэму:

– «Уха с расстегаями»… «Судак в сливочном соусе с молодым укропом»… «Жаркое по‑купечески в горшочке»… «Котлеты домашние с пюре»… Боже, я хочу всё! Можно мне всё? Вы ведь не сильно спешите? – обратилась она ко мне.

– Берите всё, что хотите, – сказал я, наблюдая, как её глаза загораются детским восторгом.

– Правда? Тогда… тогда мне уху! Обязательно уху! И судака! И морс клюквенный, холодный! И что‑нибудь сладкое на десерт!

– Наполеон есть, – Маша улыбнулась материнской улыбкой. – Свежий, утром пекла. Крем заварной, как вы любите.

– Вы ангел, Маша! Настоящий ангел в фартуке!

Я заказал жаркое по‑купечески. Маша умчалась на кухню, откуда немедленно донёсся грохот кастрюль и её командный голос:

– Петя! Живо уху для доктора! Самую лучшую! И судака не пересуши, я проверю! И расстегаев горячих!

Надежда тем временем достала из сумочки свой рабочий блокнот. От него сразу потянуло резким запахом реактивов, который, впрочем, быстро растворился в окружающем аромате вкусной еды.

– Смотрите, что я обнаружила! – она раскрыла блокнот на странице с нарисованной от руки картой. – Я составила схему заражения воды по всему городу!

Карта оказалась весьма подробной. Каналы отмечены синими линиями, кварталы квадратиками, и везде рассыпаны цветные точки. Зелёные, жёлтые, красные, как светофоры.

– Сто двадцать три пробы! – гордо объявила она. – Из всех районов! Из каналов, колодцев, водозаборов. И знаете, что я обнаружила?

– Систему?

– Именно! Абсолютно чёткую систему! Смотрите, красные точки, это опасная концентрация заражения. Видите, как они концентрируются? Вокруг старых колодцев, словно зараза как раз исходит от них самих.

«Либо их заразили хитрые мерзавцы, которым выгодна монополия», – подумал я. Каждый новый факт ложился подтверждением чудовищной мысли, что эпидемия носит искуственный характер.

– Самими колодцами к счастью никто не пользуется, – продолжила Надя, не заметив моих размышлений. – Даже бедняки стараются купить бутилированную воду. В крайнем случае кипятят воду из каналов. Там много другой заразы, но по крайней мере концентрация элементалей намного ниже. Так что худшее, что им грозит, небольшое недомогание.

– А что с бутилированной? – уточнил я. – Уверен, что её вы проверяли в первую очередь.

– Тут тоже всё непросто, – Надя принялась листать свои записи. – Если покупать воду в крупных магазинах или ресторанах, там качетство гарантируется. Ни одной зараженной пробы. Но стоит поискать продавцов на пристани или на рынках, как начинается чистая рулетка. На три‑четыре хорошие пробы обязательно выпадает одна зараженная. И знаете, что интересно?

– Что же?

– Сама упаковка, печати, бумаги могут быть в идеальном состоянии, – Надя покачала головой. – А внутри – отрава. Одно удивляет, «Чистый источник» у Добролюбова всегда качественный. Правда у перекупщиков его и не найдешь, разбирают быстро. Но всё равно это обнадёживает.

– Это означает, что мы обращаемся к правильному человеку, – продолжил я её мысть.

В этот момент принесли уху. Аромат тут же сбил нас с мысли, отодвинув всё остальное на второй план.

В глубокой керамической тарелке с щербинкой на краю плавали благородные куски разной рыбы. Белый судак, розоватый окунь, и наверняка был ёрш для навара, хоть по правилам его должны были выбросить после готовки.

Сверху, мелко порезанный укроп и половинка варёного яйца. Бульон прозрачный, золотистый. К ухе подали расстегаи, маленькие открытые пирожки с рыбой, ещё дымящиеся.

Надежда наклонилась над тарелкой, вдохнула пар, и на её лице появилось выражение абсолютного блаженства.

– М‑м‑м… Маша! Это изумительно!

– Ешьте, милая, ешьте, пока горячее!

Моё жаркое прибыло следом в основательном глиняном горшочке, накрытом лепёшкой из теста.

Я снял лепешку, и горячий пар пахнул в лицо, принося с собой умопомрачительные запахи. Говядина, нарезанная крупными кусками, картошка, морковь кружочками, грибы, целые крохотные луковки, и всё это не меньше часа томилось в печи, пропитываясь соками друг друга. Мясо буквально расползалось от прикосновения вилки.

– Кстати, – сказал я, отправляя в рот кусок тающей говядины, – заказал корпуса для наших приборов. У одного местного мастера, Петра Савельича Шестакова.

– Не слышала про такого, – Надежда на мгновение отложила ложку. – И как он вам? Можно доверить такую задачу?

И я принялся рассказывать про свой визит в переулок Шестерёнок, и неисгладимое впечатление, которое произвёл на меня мастер.

Надя слушала, и улыбка её становилась всё шире. Вскоре она едва могла сдерживать смех.

– А когда я показал ему наши чертежи, началось настоящее представление. «О, прибор для воды! Чудесно! Восхитительно! А знаете что? Давайте добавим подогрев! Представьте, проверяете воду и тут же можете вскипятить чай! Нет, лучше добавим охлаждение! Холодный лимонад! Нет, и то, и другое!»

В этот момент принесли судака. Белоснежное филе рыбы под нежным сметанным соусом с гарниром из молодого картофеля.

Надежда на секунду отвлеклась, глядя на рыбу с благоговением, но тут же вернулась к рассказу.

– Что еще предложил этот непризнанный гений?

– Дальше он решил, что прибору совершенно необходим музыкальный модуль. Чтобы пел весёлые песни, пока проверяет воду. А кульминацией стала его идея добавить функцию приготовления капучино!

Надежда поперхнулась картошкой, закашлялась. Я протянул ей стакан с морсом.

– Спасибо… Капучино⁈ В медицинском приборе⁈

– Его логика была безупречна: «Раз уж прибор работает с водой, почему бы заодно не готовить кофе? Убедился в качестве воды, свари капучино! Два в одном! Удобно же!»

Теперь она смеялась открыто, без смущения. Смех у неё был заразительный, искренний.

– Мы обязательно покажем это Добролюбову! «Сударь, наш прибор не только определит заразу, но и споёт вам арию из оперы!»

– «И сварит капучино по вашему вкусу – крепкий, средний или с корицей!»

На десерт принесли «наполеон». Сразу три куска.

Надежда взяла один, откусила. Крем тут же оказался у неё на носу.

– У меня что‑то на лице? – спросила она, скосив глаза.

– Абсолютно ничего.

– Врёте! – она попыталась стереть салфеткой.

Не там. Ещё попытка – мимо. Третья – вообще в другую сторону.

– Дайте, я.

Забрал у неё салфетку и легко справился с задачей.

Оставшиеся два куска Маша заботливо погрузила в картонную коробочку. С собой.

– Стратегический запас, – прокомментировала Надя. – На случай, если опять забуду про существование еды.

Пришло время платить. Я достал кошелёк, отсчитал пять рублей бумажными ассигнациями. Маша сначала замахала руками:

– Что вы! Доктор нас всех лечит, как же мы с неё деньги возьмём! Это неправильно!

Но я настоял, вложил ей в руку деньги, добавив сверху ещё серебряный рубль:

– Это за прекрасный обед. И за заботу о нашем докторе.

Надя тоже попыталась возмутиться, но я взял с неё обещание, что она накормит меня в следующий раз.

Маша прижала деньги к груди, растроганная. Когда Надя уже прошла к двери, владелица трактира шепнула мне вслед.

– Присматривайте за ней, ладно? А то она себя совсем не бережёт.

На улице Надежда как‑то естественно взяла меня под руку. Мы шли медленно, никуда не торопясь, просто наслаждаясь моментом.

– Спасибо, – сказала она тихо. – За обед, за компанию. За то, что вытащили меня из лаборатории. Я иногда так погружаюсь в работу, что забываю – кроме образцов заразы и формул есть ещё мир. Солнце, еда, люди…

– Мир никуда не денется. Будет ждать, пока вы спасёте его от эпидемии.

– Не смейтесь. Я правда хочу помочь. Хотя вам ли это не знать, ведь без вас я бы не справилась.

У дверей клиники мы остановились. Она поднялась на цыпочки, ей пришлось придерживаться за мой рукав для равновесия, и быстро поцеловала в щёку. Губы были тёплые, мягкие.

– Позвоните, как только Шестаков закончит корпуса! Я должна увидеть этот поющий кофейный аппарат!

И убежала в клинику, прижимая к груди свёрток с драгоценным «наполеоном», как ребёнок, которому доверили важное сокровище.

Я улыбнулся своим мыслям, совершенно неконкретным, но при этом очень светлым. И даже мрачные тайны, которые ждали меня в библиотеке, не казались мне настолько тёмными.

Этот мир определённо стоил того, чтобы его спасать.

* * *

Федька Налим сидел на носу старой лодки Волнова и не мог поверить своему счастью. Лодка с русалочьим камнем! Настоящая! Пусть старая, пусть облупленая!

Рычаг под рукой был тёплым от солнца. Федька толкнул его вперёд, лодка послушно двинулась. Без вёсел! Сама!

«Молодец!» что‑то булькнуло справа.

Федька оглянулся. Никого. Показалось.

Он достал список заявок. Господин Ключевский сказал читать вслух, для концентрации. Федька старательно выполнял.

– Так, первая… «Серебряная ложка госпожи Мельниковой. Упала вчера у Рыбного моста».

Федька подплыл к мосту. Вода была мутная, дна не видно. Но он вспомнил совет своего наставника, не смотреть, а чувствовать.

Налим закрыл глаза и опустил руку в воду. Вода прохладная, течение слабое. И вдруг словно кто‑то дёрнул. Там! Под третьей опорой!