Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 53 страниц)

У меня была секунда на реакцию. Резко сбросить скорость? Волна пройдет впереди, но я потеряю преимущество. Принять удар? Есть риск просто вылететь на берег.

Я выбрал третий вариант.

Создал встречное течение в полуметре от борта. Небольшое, почти незаметное, но в нужный момент и в нужном месте.

Волна встретилась с течением. Энергии столкнулись, погасили друг друга. Вместо сокрушительного вала нас качнуло как в детской ванночке.

– Повезло! – крикнул Волнов. – Волна ушла в сторону!

Повезло. Да, конечно.

Кузьмич снова оглянулся. Его физиономия выглядела озадачанной. Его фирменный прием не сработал. Он что‑то крикнул Добролюбову, тот сидел рядом с каменным лицом, вцепившись в поручни.

Мы прошли первые пятьсот метров от старта. Канал расширился, превратившись в небольшой залив. Здесь было глубоко, метров пять, не меньше. Вода темная, почти черная. И холодная – я чувствовал это даже без магии, по тому, как от поверхности поднимался легкий туман.

Километр от старта. Четверть пути. Мы шли ноздря в ноздрю, как говорят наездники.

А потом началось самое интересное.

Канал, оставаясь глубоким, стал сужаться. Раньше тут проходил торговый путь, но постепенно его забросили. Вода была мутная от поднятого со дна ила, пахло тиной и гниющими водорослями. Кузьмич снова поднажал и его катер стал уходить вперед.

«Капля, ищи!»

«Ищу, Данила! Сейчас! Пока ничего! Сейчас найду! Вот!»

Я почувствовал холод. Настолько слился ощущениями с Каплей, что студёный водяной поток на какой‑то миг окатил всё тело.

Вот она – моя дорога. У левого берега, прямо со дна било несклько родников. Судя по интенсивности, тут выходила на поверхность целая подземная речка. Она создавала мощное подводное течение. Невидимая река внутри реки. Быстрая струя метра в четыре в ширину.

Я направил лодку точно в поток. Попадание было как прыжок на движущуюся повозку, резкий толчок, ускорение, ощущение полета. Скорость выросла разом на треть. Мы неслись теперь не благодаря камням, а вместе с самой водой.

– Ух ты! – Волнов обернулся, глаза круглые от изумления. – Что это? Мы как будто с горы покатились!

– Снова течение, на этот раз со дна, холодное.

– А вы откуда знаете?

– Опыт, – уклончиво ответил я. – Я же ныряльщик.

Разрыв сокращался стремительно. Пять корпусов… четыре… три…

Кузьмич заметил наш маневр. Он что‑то крикнул Добролюбову, показал рукой в нашу сторону. Потом резко крутанул штурвал, пытаясь тоже поймать течение.

Но катер был слишком широким. Он зацепил только край потока, да и то ненадолго, глубокая осадка не позволяла идти так близко к берегу. Пришлось вернуться на фарватер.

Два корпуса разрыва… полтора…

Кузьмич попытался снова создать поперечную волну, но я был готов. В момент его маневра резко ушел к самому берегу, где глубина была меньше метра. Волна разбилась о мелководье, превратившись в безобидную рябь.

Один корпус!

Мы шли буквально в метре друг от друга. Тяжёлый катер возвышался над нашей лодочкой, так что край его борта был выше моей головы.

Волна от него била в борт, так что мне приходилось выкручивать рычаг вправо, просто чтобы оставаться на курсе.

Полкорпуса!

И тут катер начал смещаться. Медленно, буквально по сантиметру. Ближе, еще ближе.

– Да что ж он делает, ирод⁈ – заорал Волнов. – Кузьмич, мать твою за ногу! Ты сдурел!

Я бросил взгляд на механика, стоящего у штурвала. Он не смотрел в нашу сторону, а его махина тем временем постепенно приближалась к нам.

Ультиматум, вот что это такое. Сбрось ход, или тебя раздавит. Не знаю, готов ли был Кузьмич пойти до конца. Думаю, большинство его противников ломалось раньше, не выдержав морального давления.

Борт катера и обрывистый берег выглядели в точности как молот и наковальня.

«Данила!» – испуганно заверещала Капля, – «Палки! Палки со дна! Опасно!»

Я увидел всё её глазами. Прямо поперёк нашего курса из дна словно гнилые зубы торчали брёвна старой пристани. Её самой не было и в помине. Сверху вода была совершенно гладкой, мирной, поросшей кувшинками.

Моя лодка неслась прямо на них. Столкновение неизбежно. Справа берег, слева катер.

Знал ли об этой ловушке сам Кузьмич? Мозг стремительно просчитывал варианты. Нет, не знал. Его правый борт приходится точно на крайнюю сваю. Пропорет от носа до кормы, так что катер отправится на дно.

До преграды осталось десять метров, пять, один…

Я сосредоточился и вода стала плотной. Тот самый водный щит, который отбивал атаки, только лежащий плашмя под наклоном и закрывший брёвна.

– Держись! – только успел крикнуть я.

Лодка подпрыгнула, вылетев из воды всем корпусом и спустя пару метров с размаха плюхнулась брюхом прямо в кувшинки. Брызги окатили всё вокруг, включая Кузьмича.

Но тому было не до этого.

Щит прикрыл весь ряд брёвен, так что катер просто оттолкнуло в сторону. Опытный речник тут же выкрутил штурвал, вернувшись на курс.

Я видел, как он взволнованно крикнул что‑то Добролюбову, тот полез в трюм. Сообразили, что наткнулись на препятствие и теперь ищут течь. Ничего там нет, вам повезло, что рядом был Архимаг.

Наверное, я мог бы просто ничего не делать и дать Кузьмичу утопить свой катер. В конце концов он сам создал эту ситуацию.

Победа в гонке и посрамление противника были бы мне обеспечены. Но это был бы уже не я.

– Отрываемся! – Волнов едва не подскакивал в лодке от радости, большого труда стоило удержать его на месте. – Гляди‑ка!

Но его радость была преждевременной. Течение стало ослабевать. Мы снова вышли на прямой и широкий участок.

И тут катер Кузьмича показал, на что способен. На прямой воде, без помех и хитростей, промышленный движитель выдал всю мощь. Катер рванул вперед как спущенная с поводка гончая.

К маяку мы вышли вровень. Я видел профиль Добролюбова, неподвижный, как у статуи. Рядом Кузьмич орудовал рычагами и вентилями своего механического чуда, что‑то постоянно подкручивая и регулируя.

Отсюда я увидел русалочий остров. Клочок земли метров тридцать в длину, поросший чахлыми ивами. Они склонились над водой, словно пытались напиться, но боялись упасть. По правилам, остров надо было обогнуть слева.

Мы оба прошли его по широкой дуге. А дальше,

Три корпуса разрыва… четыре… пять…

– Всё! – простонал Волнов. – Конец! Проиграли! Он нас делает, как детей.

Действительно делает. И проблема во встречном течении. То что раньше помогало, теперь стало помехой. Катер Кузьмича куда более мощный и тяжелый, пёр против течения как утюг. А нашу лодочку сносило.

Оставалось выбрать самый спокойный участок, но его уже занял Кузьмич и не собирался нас пропускать.

Добролюбов в катере расслабился, откинулся на спинку сиденья. Даже что‑то сказал Кузьмичу – судя по жестам, поздравлял.

Но я не собирался сдаваться.

Трение. Если удастся его снизить, то и влияние течения уменьшится. К сожалению, натянуть на всю лодку пузырь защитной плёнки я не мог. Хотя бы потому, что тогда его увидит Волнов.

Можно создать под днищем что‑то вроде щита из уплотнённой воды. Но держать щит подолгу очень тяжело для моего скромного резерва. Это заклинание разовое и энергозатратное. Вот если что‑то постоянное…

Раз!

И под днищем лодки сформировался элементаль. Он зацепился за днище своими щупальцами‑отростками и, повинуясь приказу, растёкся тонкой лужицей.

Бац! Ещё один!

Меньше минуты мне понадобилось, чтобы накрыть всё днище нашей лодочки тонкой пленкой элементалей. Эффект даже превзошел ожидания.

Лодка помчалась словно санки с горы. Скорость разом выросла почти вполовину.

Мы промчались мимо катера, словно он стоял на пристани.

Волнов даже издевательски помахал Кузьмичу и Добролюбову рукой.

– Ура! – старый лодочник едва не вывалился за борт. – Мы впереди!

Я видел лицо Добролюбова. Все такое же каменное, но в глазах мелькнуло что‑то похожее на интерес. Или уважение? Он понимал, что происходит что‑то необычное.

Наш отрыв стремительно увеличивался. Кузьмич выжимал из своего чудовища всё возможное, но было очевидно, что он отстаёт.

Щелчок. Громкий, металлический, отчетливо слышный даже через шум воды. Потом раздался другой звук, этот был более высокий, мощный. Новая нота в симфонии моторов.

Катер дернулся и начал набирать скорость.

– Два камня! – Волнов побелел. – У него два камня! Запасной включил! Нам хана!

Глава 20

Я усмехнулся. Можно было догадаться. Кузьмич не дурак, он бы не вышел на гонку без запасного варианта. Два промышленных русалочьих камня в одной лодке, это целое состояние. Но для Кузьмича победа явно важнее денег.

Катер стал стремительно приближаться. Со стороны было заметно, какой ценой даётся эта скорость. Его передняя часть вырвалась из воды, как у глиссера. Над ходовой установкой вверх поднимался пар. Белые клубы вырывались из всех щелей, словно катер превратился в чайник на огне. Охлаждение не справлялось.

Надолго его не хватит, но до пристани вполне может дотянуть. А это означает проигрыш. Два камня не просто дали прирост к мощности. Они вошли в резонанс, усиливая друг друга. Кузьмич и правда создал речного монстра.

– Баран, – выругался Волнов, а после добавил кое‑что покрепче из лексикона портовых грузчиков. Слова были такие сочные, что даже я, невольно запомнил пару оборотов. – Упертый баран. Сдохнет же со своим катером, но не сдастся!

Ему как и мне стало понятно. Никакая это не проверка. Не испытание технологий. Кузьмич хочет победить любой ценой.

Даже лишив своего руководителя выгоды и преимущества, за счет улучшения барж. Он просто хочет доказать, что самая крупная лягушка в этом болоте. Ква.

«Дядька не похож на лягушку!» – подключилась Капля. – «Больше на рака! Усы топорщит и клешнями щелкает!»

Ну, раз Кузьмич решил поднять ставки, то у меня развязаны руки.

Ведь у меня есть свой запасной источник энергии. Лазарь Аквилон, собственной персоной. Вот только как эту энергию грамотней использовать?

Подать напрямую на камни? Нельзя. Они просто не выдержат, и так работают на пределе возможного. Особенно тот, что с трещиной. Стоит подать туда чуть больше, и он разлетится на осколки, возможно, с весьма впечатляющими последствиями. Тогда как?

Можно создать еще элементалей, чтобы они тащили лодку вперед. Но увы, пока мои творения слишком медлительны. Им нужно время, чтобы набрать скорость, а у меня его нет. Создать собственное течение, чтобы оно несло лодку вперед?

Так же глупо и энергозатратно, как попытка гвардейцев вскипятить реку. Мне придется бороться со встречным течением, что моментально истощит источник.

Принцип работы двигателя на русалочьих камнях прост, как всё гениальное. Есть труба, которая затягивает воду. Внутри под действием камней вода разгоняется и выбрасывается сзади с огромной скоростью.

Значит, надо создать течение в этой трубе. Для этого требуется филигранная точность и контроль, так что потери всё равно будут огромными. Если ты сам не находишься в это трубе.

«Капля⁈ Хочешь поиграть⁈»

Её глазки загорелись как две маленькие звездочки.

«Играть⁈ Капля любит играть! Что делать⁈ Что⁈»

* * *

«Юхууу!» – восторгу духа не было предела. Её голос в моей голове звенел как колокольчик. – «Капля мчится! Капля кружится! Это весело! Это здорово!»

Проскользнув в движетель лодки, Капля не просто создала течение. Она сама стала этим течением. Закружившись в спираль, она проталкивала сквозь трубу воду с невероятной скоростью. Я чувствовал её восторг через нашу связь. Чистую, детскую радость от скорости и движения.

Энергия потекла из меня стремительно. Через связь Симбиоза Капля напрямую черпала из моего источника. Но это давало результат!

Катер Кузьмича сначала держался на одном расстоянии позади нас. Я видел, как механик что‑то крутит, дергает рычаги, пытаясь выжать еще больше. А после катер начал отставать.

Два с половиной километра до финиша.

Волнов сидел с таким видом, словно встретил живую русалку, и она согласилась выйти за него замуж.

– Тоже течение? – хрипло спросил он. В голосе смешались страх и восхищение.

– Новая разработка, – ответил я. – Форсированный режим камней.

«Капля лучше камней!» – гордо заявил дух. – «Капля быстрее! Капля сильнее! Капля самая‑самая!»

«Конечно, малышка. Просто им об этом нельзя знать».

«Почему? Капля хорошая! Пусть все знают про Каплю!»

«Потому что это наш секрет. Как игра в прятки. Веселее, когда никто не знает, где ты прячешься».

И тут Кузьмич сделал то, чего я не ожидал. Резко крутанул штурвал влево. Катер накренился, чуть не зачерпнул бортом воду и помчался прямо к берегу.

– Куда он⁈ – ахнул Волнов, привставая. – Там же мелко! Там же…

Он осекся, увидев то же, что и я. Не просто мелко. Там были камыши. Густые заросли тростника и рогоза, которые тянулись вдоль берега метров на двести. Непроходимая стена зелени, колышущаяся на ветру как живая.

Но Кузьмич не собирался останавливаться. Он дал полный газ и врезался в камыши как таран.

Треск был слышен даже с нашего расстояния. Стебли ломались, трещали, хлестали по бортам катера. Фонтаны грязной воды взлетали вверх. Утки с кряканьем разлетались в стороны. Какая‑то цапля возмущенно каркнула и улетела, роняя перья. Лягушки прыгали во все стороны, спасаясь от железного чудовища.

Катер пробивался через заросли грубой силой. Восемь метров железа и дерева против тростника – неравный бой. Массивный корпус проминал и ломал все на своем пути, оставляя за собой широкую просеку в зеленой стене.

Я не мог исследовать берег в том направлении. Капля была сейчас занята другим, крутилась в движителе как белка в колесе. Но картина была и так ясна.

Когда‑то здесь была протока между островами. Со временем она заросла камышом, создав полную иллюзию твердой земли. Но на самом деле под зелёными зарослями осталось достаточно глубины, чтобы пропустить катер.Хитро. И совершенно в духе Кузьмича, он знал эти воды как свои пять пальцев.

– Жулик! – заорал Волнов, размахивая кулаками. – Мошенник! Это же нечестно!

Нечестно? Формально правила не запрещали срезать путь. Добролюбов сказал «до маяка и обратно», но маршрут не оговаривал. Хотя по духу соревнования, где проверялась работа движителей, а не знание лазеек…

Впрочем, какая разница. Кузьмич срезал добрый километр Может, больше. Камыши шли по дуге, а он прошел по прямой.

Грохот, треск, фонтаны воды и грязи. Катер продирался через заросли как кабан через кустарник. Медленно, но упорно. Я видел, как Кузьмич что‑то кричит, но слова тонули в реве моторов и треске ломающегося тростника.

А мне пришлось огибать по воде. Лезть в камыши на легкой лодке было самоубийством – застряли бы в первых же стеблях.

Когда катер вырвался с другой стороны зарослей, он был впереди метров на сто. До финиша оставалось триста метров чистой воды.

Я отставал катастрофически.

Волнов сжался на скамье. Такой стремительный скачок от победы к неминуемому поражению поверг его в состояние шока. Только губы шевелились, выдавая беззвучную молитву всем известным ему святым.

Двести пятьдесят метров до финиша. Катер шел уверенно, оставляя пенный след. На таком расстоянии догнать невозможно. Если только…

Во мне поднялось странное чувство. Не отчаяние, нет. Скорее удовольствие. Чистое, почти физическое удовольствие от осознания, что все карты еще не разыграны. Кузьмич думает, что победил. Добролюбов уже наверняка подсчитывает экономию от того, что не придется платить по счетам. Толпа на берегу готовится приветствовать победителя.

А я улыбался.

Словно кто‑то нарочно расставил декорации на этой сцене.

Час назад, когда я остался один, мне удалось немного поработать с движетелем.

В дополнительные гнезда я установил два камня‑усилителя из браслета. Маленькие, размером с грецкий орех. Но особенные.

Обычные русалочьи камни отдают энергию постепенно, как дрова в печке. Усилители работают иначе. Они выплескивают всю энергию разом, как пружина. Несколько секунд невероятной мощности, а потом пустота.

Двести метров до финиша.

«Капля, уходи оттуда! Быстро!»

«Но весело же! Еще немножко!»

«Сейчас же! Будет больно, если останешься!»

Мысленно коснувшись духа, я увидел её глазами внутренность трубы. Бешеный поток воды, в котором она кружилась. Капля нехотя выскользнула из трубы и поплыла рядом с лодкой. Сейчас она вернула себе образ выдры и светилась от поглощённой энергии, как маленькая подводная лампа. Вокруг неё вода искрилась мелкими пузырьками.

Мне не нужны были дополнительные тумблеры или выключатели, чтобы коснуться усилителей. Я просто потянулся к ним сознанием.

Щелк!

* * *

Лодка задрожала, мелкая мелкая дрожь прокатилась по ней, пока камни активизировались. Это длилось всего мгновенье, но даже оно показалось долгим.

Четыре источника энергии в идеальной синхронизации. Обычные камни давали базовую тягу, усилители выплескивали свою энергию как гейзер.

Эффект был мгновенным и сокрушительным.

Лодка не ускорилась. Это слово не передавало происходящего. Лодка выстрелила вперед как камень из пращи.

Волнов взвыл. Не крикнул, не вскрикнул, именно взвыл, как волк на луну. Его седые волосы встали дыбом от ветра, фуражка сорвалась и улетела, кувыркаясь в воздухе. Старик вцепился в борт лодки как утопающий в спасательный.

Нос лодки задрался. Мы неслись уже не по воде, а над ней, касаясь поверхности только кормой. Брызги фонтаном взлетали по сторонам, создавая радугу в солнечных лучах.

Сто метров до финиша. Катер Кузьмича был впереди половину дистанции.

Я видел, как Кузьмич обернулся. Даже с такого расстояния было видно, как расширились его глаза. Рот открылся в беззвучном крике. Он что‑то заорал Добролюбову, показывая назад.

Добролюбов обернулся. И впервые за всю гонку его каменное лицо изменилось. Брови взлетели вверх, челюсть отвисла.

Семьдесят метров до финиша. Двадцать метров разрыва.

«Данила летит! Данила быстрый как ветер!» – Капля неслась рядом, едва поспевая за лодкой.

Шестьдесят. Десять метров.

Пятьдесят. Мы поравнялись!

Я видел лицо Кузьмича в профиль. Вся кровь отлила от щек, оставив землистую бледность. Глаза выпучились как у рыбы на берегу. Он дернул рычаг газа до упора, но больше мощности взять было неоткуда. Два промышленных камня работали на пределе, движитель ревел как раненый зверь.

Сорок метров. Я впереди на полкорпуса.

Тридцать. Корпус.

Двадцать. Полтора корпуса.

Вода под нами кипела от скорости. Лодка тряслась и вибрировала, грозя развалиться на части. Где‑то что‑то скрипело, трещало. Но держалось. Десять метров. Два корпуса преимущества.

Пять метров.

Три.

Два.

Один…

Мне пришлось создать перед носом нашей лодки водяной щит, невидимую подушку из уплотненной воды, чтобы плавно замедлить её. Без этого мы бы врезались в причал и разлетелись в щепки. Лодка легко, словно кокетливо клюнула доски причала и безмятежно закачалась рядом с ним. Словно это вовсе не она вытворяла сейчас всё это безобразие на воде.

Нет, что вы. Она приличная прогулочная лодочка. Разве она так может?

На мгновение повисла тишина. Абсолютная, оглушающая тишина. Толпа замерла с открытыми ртами. Кто‑то что‑то выронил и стук прозвучал в тишине как выстрел..

А потом грянуло.

Толпа взорвалась ревом, как будто полсотни людей одновременно сошли с ума. Те, кто поставил на аутсайдера, обнимались и плясали. Выигрыш один к пятнадцати! Один рубль превращался в пятнадцать, десять – в полторы сотни, а сотня…

Те, кто ставил на Кузьмича, ругались, но даже в ругани слышалось восхищение. Такого финиша не видели годами. Может, десятилетиями.

Волнов сидел на дне лодки в позе эмбриона. Лицо было такого интересного зеленовато‑белого оттенка, какой бывает у прокисшего молока. Но глаза горели безумным восторгом.

– Мы… мы… – он пытался что‑то сказать, но слова не шли.

– Живы? – подсказал я.

– Живы! – он расхохотался истерическим смехом. – Живы! И выиграли!

Он снова принялся хохотать, потом всхлипнул, потом снова рассмеялся. Эмоции переполняли старика.

Катер Кузьмича подошел к причалу через полминуты. Механик сидел на своем капитанском месте, уставившись в пустоту. Лицо было красным как свекла, то ли от злости, то ли от унижения, то ли от того и другого вместе.

Добролюбов спустился на берег первым. Медленно, величественно, как полагается судье состязаний, которому полагается подвести итог. Купец ступил на причал, отряхнул невидимые пылинки с сюртука.

Кузьмич вылез следом. Открыл рот, закрыл. Снова открыл.

– Это… это жульничество! – наконец выдавил он. – Так не может быть!

Договорить он не успел. Добролюбов развернулся к нему. Медленно, как поворачивается осадная башня. В серых глазах купца плясали грозовые молнии.

– Кузьмич.

Одно слово. Но произнесенное таким тоном, что механик осекся.

– Кузьмич, – повторил Добролюбов чуть мягче. – Напомни мне. Кто срезал путь через камыши?

– Но это не запрещено… – пробормотал механик, уже тише.

– Кто использовал два промышленных камня, хотя предупредил об одном.

– Правила не оговаривали…

– Кто едва не вытолкнул лодку на берег?

– Это обычный прием…

– Кто, – Добролюбов повысил голос, – имея все преимущества, умудрился проиграть?

Кузьмич сдулся как проколотый пузырь. Опустил голову, ссутулился. В этот момент он выглядел не грозным механиком, а уставшим человеком средних лет, который только что потерял больше, чем деньги. Он потерял репутацию непобедимого.

– И после всего этого, – закончил Добролюбов уже спокойнее, – ты смеешь говорить о честности? Господин Ключевский победил. Честно. Используя то, что было в его распоряжении. Как и ты, впрочем.

Он повернулся ко мне. Лицо все еще было серьёзным, но в уголках губ пряталась улыбка.

– Поздравляю с победой. Вы доказали превосходство вашей технологии самым убедительным образом.

Он протянул руку, и я пожал её.

– Значит, заключаем контракт? – тут же подскочил Волнов.

Толпа придвинулась ближе, жадно ловя каждое слово.

– Разумеется, – кивнул Добролюбов. – Но это вопрос не для посторонних ушей. Прошу вас проследовать обратно в мою контору.

* * *

Добролюбов сел на катер Кузьмича, и они отправились на склады. Я поплыл следом на своей лодке вместе с Волновым. Старый лодочник всю дорогу то смеялся, то качал головой, то снова смеялся.

– Как мы их! – повторял он в десятый раз. – Видели бы вы лицо Кузьмича, когда мы как рванули! Глаза вот такие! – он изобразил круги пальцами. – А Добролюбов! Первый раз видел, чтобы у него челюсть отвисла!

На складах было тихо. Рабочий день подходил к концу, грузчики разошлись. Только сторож в засаленном тулупе сидел у ворот, покуривая трубку. Увидев Добролюбова, он привстал, но купец махнул рукой – мол, сиди.

– Кузьмич, приготовь‑ка нам чайку, – распорядился директор фабрики, когда мы зашли в его контору, отгороженную прямо там же, на складе.

Необычно молчаливый механик пошел возиться с самоваром.

Добролюбов уселся за стол, сцепил руки в замок и широко улыбнулся.

– Значит, ты можешь такими сделать все мои баржи? – проговорил он, наклонившись вперед.

– Такими их делать нет смысла, – я сел напротив него. – Разве что Кузьмич на них будет в гонках участвовать. Улучшить могу. Значительно.

– Что за улучшения?

Глаза купца загорелись. Он слушал увлеченно, буквально ловил каждое слово. Сегодняшняя гонка серьёзно подняла мой авторитет в его глазах.

– Могу увеличить ёмкость, – стал перечислять я. – Запас хода без дополнительной зарядки вырастет в три раза. Могу усилить скорость отдачи энергии. Тогда увеличится скорость раза в полтора. Всё остальное считаю бессмысленным и даже вредным.

– Почему вредным?

Добролюбов подался вперед еще больше. В глазах читался неподдельный интерес делового человека, который чует выгоду.

– Ресурс самой баржи будет быстрее изнашиваться, – пояснил я. – Всю выгоду потратите на ремонты.

– Тоже верно, – он покачал головой. – Тогда предлагаю наши условия. С тебя улучшение всех камней нашей компании. Полная модернизация, увеличение емкости, скорости отдачи, синхронизация. Каковы твои условия?

Я прикинул время и трудозатраты. Работы много, но контракт с Добролюбовым обещал большие перспективы. Барж на реке много и любопытных глаз тоже. Так что мне сейчас важно не три шкуры содрать с заказчика, а получить надёжного делового партнера на будущее.

– Две тысячи рублей за работу с одним камнем, – предложил я. – Цена нового, знаю. Но вы получите больше, чем новый камень. Полная зарядка 500 рублей. Залог…

– Никакого залога, – Добролюбов покачал головой. – Вы проявили доверие и терпеливость, доказав мне достоинства ваших изделий, позвольте ответить вам ответным доверием. Фиксируем акт приёма и передачи камней на бумаге, но никакого залога я с вас не потребую.

– Спасибо, – кивнул я. – Это приятно. В таком случае предоплату тоже не прошу, оборотных средств у меня достаточно.

Купец открыл массивный сейф. Замок щелкнул три раза – сложный механизм, судя по звуку. Изнутри повеяло холодом и запахом металла. Добролюбов достал несколько пачек денег, перевязанных банковскими лентами.

– Три тысячи за зарядку первой партии, – он отсчитывал купюры медленно, методично, с каждой десятой начиная новую стопочку.

– И полный возврат залога. Двадцать тысяч.

Эта пачка была потолще. Добролюбов положил ее передо мной с видимым удовольствием.

– Знаете, господин Ключевский, я редко так радуюсь, возвращая деньги. Но вы доказали свою компетентность более чем убедительно.

Я взял деньги, сразу принялся отсчитывать долю Волнова. Две тысячи ровно. Старик смотрел на купюры как загипнотизированный.

– Ваша доля. За вычетом трехсот за переделку ваших восьми лодок, как договаривались.

Волнов взял деньги обеими руками, словно боялся уронить. – Две тысячи – прошептал он благоговейно. – За один день… Я Глаше кольцо куплю! Нет, предложение сделаю!

Добролюбов тем временем достал из шкафа деревянный ящик, видно подготовил заранеею Поставил на стол с глухим стуком – тяжелый. Откинул крышку. Там лежали очередные десять камней для улучшения.

Я переложил их бережно в свой чемодан.

Кузьмич принёс чай, горячий, ароматный. Какое‑то время мы все молчали, наслаждаясь вкусом.

– Что насчет прибора для проверки воды? – уже сам напомнил мне Добролюбов. – Теперь, когда я видел подтверждение ваших незаурядных способностей, это звучит еще интереснее.

– Главное в нём, это исследования доктора Светловой, – тут же открестился я. – Моя помощь ограничивается технической стороной.

– Тем не менее очень жду.

Добролюбов взял из блюдца бублик, запил чаем и зажмурился от удовольствия. По виду и не скажешь, что этот человек только что отсчитывал банкноты пачками. Хотя внешность вообще обманчива. Под видом скромного механика в Кузьмиче скрывался азартный гонщик. Про себя вообще промолчу.

– Давайте обменяемся телефонами, – предложил я, доставая аппарат. – Для оперативной связи. Как только будут готовы образцы для демонстрации, я вам позвоню.

– Отлично. Если прибор работает хотя бы вполовину так же эффективно, как ваши улучшения движителей, это будет прорыв. Представляете, какой удар это нанесёт контрабандистам.

В его голосе слышался искренний энтузиазм. Добролюбов был из тех купцов, которые думают не только о сиюминутной выгоде, но и о перспективе.

Мы допили чай, пришло время прощаться.

Уже на выходе ко мне продошел Кузьмич, красный от смущения.

– Простите меня.

Слова дались ему тяжело. Но он продолжил:

– Я… я очень азартный. Это как болезнь, понимаете? Как пьянство, только хуже. Раньше все деньги проигрывал в карты. Семью чуть не потерял. Матвей Семенович спас, на работу взял, долги выплатил. А тут… – он развел руками. – Старое взыграло. Захотелось победить. Любой ценой.

Я пожал плечами, кажется сегодня механик Добролюбова сам себя наказал, и многое для себя осмыслил.

– В итоге мы выиграли оба, – я хлопнул его по плечу. – Я победил в гонке, а вы с Матвеем Семёновичем получите новые камни. Вот как выглядит победа. А не когда ликует толпа и девушки бросают в воздух чепчики.

Кузьмич опустил глаза и не нашёлся, что ответить.

* * *

Обратный путь от складов до пристани Волнова занимал минут двадцать, но старик растянул их своим монологом на целую вечность. Он не замолкал ни на секунду.

Я думал, душа из тела вылетит! – он размахивал руками так энергично, что лодка покачивалась. – А лицо Кузьмича! Он же был уверен в победе! А тут мы – жжжжих! – и мимо!

Он изобразил руками наш финальный рывок. Получилось похоже на взлетающую утку, забавно, но искренне.

– Знаете, я тридцать лет на воде. Видел разные гонки. Но такого… – он покачал головой. – Это войдет в историю. Лет двадцать вспоминать будут. «Помнишь, как молодой ныряльщик сделал Кузьмича с его двумя камнями?» Легенда!

И тут, словно его осенило, старик резко посерьезнел. Лицо вытянулось, в глазах появилась тревога.

– Господи, а мои лодки! Восемь штук! Вы же обещали переделать!

Паника в его голосе была почти осязаемой.

– У вас теперь большой контракт с Добролюбовым. Десять камней! Это же недели работы! А еще демонстрация прибора… Вы про мои лодочки не забудете?

Он наклонился вперед, едва не свалившись со скамьи.

– Завтра начну с ваших лодок, – успокоил я его. – Обещаю. Камни на лодках небольшие, работы не так много. После этого возьмусь за заказ Добролюбова.

В голове я уже выстраивал график. Работы навалилось как снежный ком с горы. Но это хорошая работа. Не просто заработок – инвестиция в репутацию. После такого контракта ко мне выстроится очередь. Смогу выбирать клиентов, диктовать цены. Да и в борьбе за наследство финансы могут стать ключевым аргументом.

Волнов тоже строил планы.

– На эти две тысячи я смогу две новые лодки купить. Или все старые отремонтировать. Новую вывеску заказать! «Лодки Волнова – участника легендарной гонки!» Нет, слишком длинно. «Волнов – лодки чемпионов!» Да! Причал подлатать, краску купить…

Причалили мягко – я уже привык к улучшенному управлению. Волнов выскочил на доски с проворством человека вдвое моложе своего нынешнего возраста. Потом обернулся, схватил мою руку обеими своими. Ладони у него были шершавые, мозолистые, пахли табаком и дегтем.

– Спасибо! Я теперь всем расскажу, какой вы мастер! Клиентов…

– Не надо, – мягко прервал я. – Работы и так хватает. Лишняя реклама только проблем добавит.

– А… понимаю! – он подмигнул заговорщически. – Настоящие мастера не нуждаются в рекламе! Молчу как рыба!

Он умчался к своему домику, почти подпрыгивая от радости. Я остался один в лодке.

Солнце коснулось крыш. После такого расхода энергии тело требовало отдыха. Но я планировал навестить Золотова и оставить камни и деньги у него в сейфе, а завтра уже отвезти их в банк.

Причина самая простая. «Бюро находок» находилось по дороге, а до банка был солидный крюк.

* * *

У причала возле «Бюро» меня ждал сюрприз.

Девушка. Стояла на самом краю деревянного настила, вцепившись одной рукой в сваю, словно боялась, что ее снесет ветром. Хотя вечер был тихий, безветренный.