Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 53 страниц)

Глава 18

Уважаемые читатели! Это черновик! Все ошибки исправлю завтра с утра.

Туман стелился над водой пустынного причала, превращая раннее утро в акварель модного художника. Все размыто, нечетко, но по‑своему красиво. Федька Налим сидел на краю деревянного настила, засучив рукава до локтей. Худая рука погружена в воду по самое запястье. Холодная она, возле берега били родники. У обычного человека давно бы онемела, но Федька терпел.

Лицо у него было сосредоточенное до комичности. Брови сдвинуты к переносице, глаза зажмурены так крепко, что в уголках собрались морщинки, губы поджаты в ниточку. Весь вид кричал: «Я очень‑очень стараюсь!» Трогательно, честное слово.

Я стоял в трех шагах, наблюдая за этими мучениями. Место выбрано идеально. Тихая заводь в получасе от центра города. Остатки частной пристани какого‑то разорившегося купца. От былого величия остались только сгнившие сваи. Зато уединенно. Именно здесь я улучшал русалочьи камни перед походом к Синей дыре. А теперь вот открыл филиал академии магии. Бесплатный, правда, и с одним учеником, но все же. Зато преподаватель был уникальный и единственный в своем роде. Единственный Архимаг на планете. Я.

Капля высунулась из воды прямо перед носом Федьки, оставаясь для него невидимой..

«Дядька!» – забулькала она обиженно. – «Капля поет! Поет‑поет‑поет! А дядька глухой!»

Федька вздрогнул открыл глаза, огляделся, но так ничего и не заметил.

«Может, другую песню?» – Капля нырнула и вынырнула уже слева. – «Про рыбок? Про камешки? Про блестяшки?»

«Он пока не умеет слышать водные песни, малышка».

«Почему не умеет? Капля сразу умела!»

«Люди учатся медленно. Зато потом помнят долго».

«Скучно медленно! Лучше быстро! Вжух – и умеешь!»

Мы отрабатывали «Шёпот течений». Базовое заклинание, которое помогло мне восстановиться после хватки с первым элементалем, когда меня только отправили в ссылку. Простое и понятное. Чтобы лучше сосредоточиться, я разрешил ему опустить руку в воду.

Забавно, когда я учил это заклинание, то меня поместили в пустыню. До ближайшей воды было больше ста метров вниз, в глубину. Но я все равно дотянулся.

* * *

Прошлым вечером я различил у Федьки Налима Дар. Слабый, неоформленный. Как говорили в древние времена «дикий».

Федька уже уходил, ссутулившись от разочарования. И тут я различил у него внутри пульсацию источника.

– Эй, парень! Постой.

Он обернулся с такой надеждой, что стало понятно, человек на грани отчаяния. Что ж, отчаявшиеся ученики часто самые прилежные.

– Дай руку.

Протянул без вопросов. Ладонь жесткая, сплошные мозоли. Я направил тончайшую струйку энергии «на пробу». Отклик был мгновенный, хоть и слабый.

– У тебя есть необычные способности.

– Магия⁈ – он подпрыгнул на месте. – Но я же из простых. Никого у нас в роду у нас из благородных не было!

Это было не так. Магические способности ценились настолько, что даже бастардов с сильным даром признавали законными. И они могли добиться большего чем родные дети.

Скорее всего это произошло просто много поколений назад. А тут вдруг проявилось. Но я решил не шокировать парня.

Забавная реакция. Пришлось подмигнуть:

– Тише! Какая магия? Магия только у аристократов, всем известно. У нас с тобой просто… особенности. Редкий дар. Но его можно развить, так что будет не хуже дипломированных магов.

В глазах у Федьки вспыхнул такой огонь, что я невольно вспомнил себя в самом начале моего пути. Та же жажда знаний, та же готовность на все ради крупицы мудрости.

Почему я вообще согласился его учить? Признаваясь серьёзно, сейчас ученики были бы мне обузой, а не помощью. Но с другой стороны в будущем они мне могут хорошо пригодиться. Ведь маг силён не только личными способностями, но и своими помощниками. Раньше у меня был самый настоящий клан единомышленников.

При этом учить «с нуля» гораздо легче и перспективнее, чем переучивать уже дипломированных «Магов Воды». Те каждую новую информацию будут принимать в штыки. А вот Федька с жадностью хочет учиться. А я смогу его научить.

– Не получается, – Федька наконец сдался, открыл глаза. – Стараюсь изо всех сил, но вода молчит.

– Вот именно что изо всех сил. Не нужно хватать воду мыслью как руками. Стань водой. Почувствуй себя её частью.

– Как это – стать водой? Я же человек, не рыба.

– Твоя рука в воде. Представь, что граница между рукой и водой исчезла. Что вся вода в канале стала продолжением тебя. Вон там, в соседнем канале, кто‑то плывет на лодке. Попробуй услышать весла. Не ушами, а через воду.

Федька сосредоточился, задумался. и вдруг дернулся всем телом:

– Слышу! Весла! Кто‑то гребет криво, одна сторона сильнее!

На лице выражение ребенка, впервые увидевшего фокус. Потом сомнение:

– Или показалось?

Я прислушался используя то же самое заклинание, но на совсем другом уровне. Действительно, лодка идет по каналу и шлепает веслами неравномерно.

– Не показалось, у гребца правая рука повреждена. Это мясник, развозит заказы постоянным клиентам.

– Вы все это слышите⁈ На таком расстоянии⁈

«Дядька молодец!» – Капля запрыгала по воде. – «Услышал! Теперь будет слышать все‑все‑все!»

– Со временем научишься больше. Но путь долгий. Продолжай тренироваться. Приходи завтра в то же время, а сейчас мне пора.

– А можно ещё потренироваться? – он смутился. – Без вас.

Даже нужно, усмехнулся я. Отрабатывай этот навык каждую свободную минуту. На развитом уровне он способен творить настоящие чудеса.

Я уже садился в лодку, когда услышал оклик.

– Господин Ключевский! Помните, что вечером братья Горшковы у старых складов собрались вас в ловушку заманить?

– Помню. Спасибо за предупреждение.

«Злые дяди опять?» – Капля насторожилась. – «Капля не любит злых дядек! Утопит!»

«Не надо никого топить. Я сам разберусь».

«Данила всегда сам! Но Капля поможет!»

Любопытно все‑таки, как братья Горшковы планируют заманить меня к складам? Записку подбросят: «Нашли ценную вещь, приходите вечером»? Или придумают что‑то оригинальнее? Люди бывают удивительно изобретательны, когда хотят кого‑то подстеречь.

* * *

Пристань Волнова встретила меня утренней суетой. Старый лодочник восседал на своем вечном троне, перевернутом ящике из‑под селедки, который помнил еще царя Гороха. В зубах дымила трубка с табаком такой крепости, что рыба в канале, наверное, кашляла. Рядом священная кружка с бурой жидкостью. Волнов клялся, что это чай, но запах намекал на смесь дешевого рома с какой‑нибудь настойкой «от всех болезней сразу».

На свежем плакате красовалось надпись: «Лодки от Волнова – выбор лучшего ныряльщика города!» Написано углем, криво, но с душой. У причала толпа, человек шесть‑семь, подтверждала успешность маркетингового хода.

Я причалил на синей лодке с белыми полосами, той самой, которую Волнов выделил мне в бессрочное пользование. После моих ночных улучшений она превратилась в речную молнию, но это пока мой маленький секрет.

«Усатый дядька!» – Капля высунулась из воды рядом с причалом. – «Опять дымит! Зачем дымит? Невкусно же!»

«У людей странные привычки».

«Люди вообще странные! Но Данила хороший!»

Волнов заметил меня и тут же отложил трубку:

– А, господин ныряльщик! Вы как всегда вовремя! Готовы отправиться Добродееву? Деньги сами себя не заработают! Давайте, пересаживайтесь ко мне.

– Давайте поплывем на моей лодке?

– На вашей? – он скептически глянул на синюю лодку. – Для прогулок она конечно хороша. Или всяких барышень катать. Но вот нормальную скорость она вряд ли удержит.

– Попробуйте мою, удивитесь.

Волнов пожал плечами. Спорить не стал, время деньги. Спрыгнул в лодку с ловкостью, удивительной для человека, который жалуется на здоровье при каждом удобном случае.

– Ну, с Богом!

Я тронулся плавно. Первые минуты Волнов покуривал, выпуская дым колечками. Потом начал прислушиваться. Потом присматриваться. Потом его трубка медленно сползла в угол рта.

– Стоп‑стоп‑стоп! – он схватился за борт. – Что за чертовщина? Мы же летим!

– Просто хорошо управляю. И лодка легкая

– Не заливайте! Я тридцать лет на воде! Каждую лодку задницей чувствую, простите за выражение! Эта идет как… как новый гоночный катер из тех, что скупают богачи!

Он недоверчиво погладил лодку по борту. Чуда не случилось, это была всё та же его собственная лодка из проката.

– Хотите порулить? – предложил я.

Глупый вопрос для любого лодочника. Волнов вцепился в рычаг управления как ребенок в леденец. Вывел лодку к широкому участку канала и дал полный вперед.

Эффект превзошел ожидания. Лодка рванула так, что Волнов едва не вылетел за борт. Нос задрался, корма присела, мы понеслись как ошпаренные.

– МАТЬ ЧЕСТНАЯ! – заорал старик от восторга. – Я ЛЕЧУ!

Мимо промелькнул рыбацкий баркас. Рыбаки только успели обругать нас всеми известными им словами. Груженая баржа показалась неподвижной скалой. Лодка заложила широкий вираж, чтобы обойти его.

«Дядька радуется!» – Капля неслась рядом. – «Кричит! Машет руками! Смешной!»

Наконец Волнов сбавил ход, повернулся ко мне. Лицо красное от ветра, усы растрепаны, но глаза острые, деловые:

– Так. Карты на стол, Данила. Вы что‑то сделали с лодкой. Что‑то невероятное. Расскажете, что?

– Даже показать могу, – улыбнулся я. – Хотите, все ваши лодки такими сделаю?

Он оживился, а после вдруг поник.

– Конечно, хочу, – ответил он. – Но догадываюсь, что это будет стоить дорого. А у меня сейчас нет денег.

– Как это нет? – удивился я. – А комиссионные от Добролюбова?

Волнов замер, потом хлопнул себя по лбу:

– Точно! Триста рублей! Я и забыл совсем про них.

– Ну смотрите, за триста я могу улучшить половину ваших лодок. Только 6 штук.

– Шесть⁈ – Волнов едва не подпрыгнул. – У меня их двенадцать! Все двенадцать нужно! Меня конкуренты теснят, клиенты капризничают. Это станет настоящим спасением.

– Шесть. Работа сложная, почти ювелирная.

– Десять! Хотя бы десять! У меня семья! Почти. Я собираюсь Глаше предложение делать. Так что скоро будет.

– Так вы и зарабатывать станете больше. Окупаться быстрее.

– Восемь! – Волнов сложил руки в молитвенном жесте. – Восемь, и эта лодка в пользование бессрочно!

Я задумался. Восемь, это две трети его небольшого флота. Достаточно, чтобы он получил преимущество, но остались стимулы для второй сделки.

– Восемь за триста. Остальные четыре – за комиссионные со второй партии.

– По рукам! – Волнов протянул ладонь так быстро, будто боялся, что я передумаю.

Рукопожатие было крепким. Сама ладонь оказалась жесткой как наждачная бумага от многолетней работы с веслами и канатами.

Подплывая к складам Добролюбова, я размышлял о выгоде сотрудничества. Волнов получит свой супер‑флот, я – увеличу свой постоянный доход и доступ к изучению русалочьих камней. Все довольны, все при деле. Как говорил один мой старый знакомый: «Лучшая сделка та, где выигрывают оба, но ты немного больше». Мудрый был старик.

* * *

Контора Добролюбова встретила знакомой атмосферой делового хаоса. Все тот же закуток за перегородкой от склада, все тот же массивный стол, заваленный бумагами. Добролюбов сидел в своем кресле, что‑то быстро подсчитывая на счетах. Костяшки щелкали как кастаньеты. Кузьмич стоял рядом, время от времени тыча испачканным в мазуте пальцем в платежную ведомость.

– А, господа! – Добролюбов отложил счеты. – Как раз вовремя! Кузьмич уже весь извелся в ожидании. Третий раз спрашивает, не пора ли за вами послать.

– Где камни? Покажите камни! – механик подскочил ко мне. – Я специально прибор подготовил, три часа калибровал!

Я достал сверток, развернул промасленную ткань. Десять русалочьих камней лежали в ряд, излучая мягкое голубоватое свечение. В полумраке конторы они выглядели как осколки подводной луны.

«Красивые!» – Капля булькнула где‑то под полом. – «Светятся! Данила, почему они так светятся?»

«Много энергии внутри.»

– Первая партия готова, – я аккуратно переложил камни на стол. – Но предупреждаю сразу, заряд превышает все разумные пределы. Ваш прибор, Кузьмич, этого не выдержит.

Добролюбов кивнул, доверяя моему слову. По внешнему виду камней было понятно, что они их уровень зарядки значительно превышает обычный. А вот Кузьмич воспринял это как личное оскорбление:

– Что значит не выдержит? Вы хоть знаете, что говорите? Мой измеритель рассчитан на триста единиц! Это промышленный стандарт с тройным запасом прочности!

– Камни заряжены минимум на пятьсот, – спокойно ответил я.

– Чушь! – Кузьмич даже покраснел. – Камень такого размера физически не способен удержать больше двухсот! Это базовая артефакторика!

– Проверяйте на свой страх и риск.

– Вот и проверю! Пошли в мастерскую! Сейчас я вам покажу, что значит настоящая наука!

Мастерская Кузьмича располагалась в соседнем помещении. Я помнил её еще с прошлого визита Тесная комната, заставленная оборудованием. И большая часть площади была занята измерителем. Он был размером с хороший шкаф. Медные трубки оплетали его корпус, манометры торчали как глаза насекомого, а главный циферблат, размером с суповую тарелку, гордо красовался на передней панели.

– Мой шедевр! – Кузьмич погладил прибор. – Улучшенная версия! После прошлого раза, когда вы мне термометры поплавили, я усилил защиту. Тройное заземление, автоматический сброс, предохранители на все случаи жизни!

Волнов тем временем с интересом разглядывал устройство:

– А что будет, если рванет?

– Не рванет! – отрезал Кузьмич. – Это точная инженерия! Я всё по чертежам желал.

Он открыл панель, обнажив медное гнездо с контактами. Взял один из моих камней, бережно, двумя руками, как священную реликвию. Вставил в гнездо, защелкнул фиксаторы.

– Всем отойти на безопасное расстояние! Сейчас будет эксперимент!

«Данила, а это опасно?» – забеспокоилась Капля.

«Для нас нет. Для прибора – очень».

Кузьмич начал процедуру запуска. Проверил все тумблеры, покрутил регуляторы, постучал по манометру для верности. Наконец, взялся за главный рубильник:

– Запускаю!

Щелчок. Прибор ожил с тихим гудением. Как улей в котором просыпаются пчелы, готовые улететь к цветущим полям. Стрелка дрогнула, лениво поползла по шкале. Десять единиц… двадцать… пятьдесят…

– Видите? – Кузьмич довольно улыбнулся. – Все под контролем! Обычный заряд, ничего сверхъестественного!

Сто единиц… сто пятьдесят… двести…

Гудение стало громче. Прибор напоминал уже не улей, а целую пасеку. В воздухе запахло озоном. Двести пятьдесят…

Улыбка Кузьмича поблекла. Он наклонился к циферблату:

– Что‑то многовато… Но еще в пределах нормы…

Двести восемьдесят… двести девяносто…

Стрелка замедлилась у отметки «300», словно упершись в невидимую стену. Задрожала. Прибор загудел как паровой котел перед взрывом.

– Выключай! – крикнул обычно невозмутимый Добролюбов.

Поздно.

Бабах!

Стрелка с размаху ударилась об ограничитель. Циферблат треснул, трещина пошла через все стекло, как молния. Изнутри прибора донесся жалобный визг перегрузки. Потом запахло горелым, едкий дым повалил из вентиляционных решеток.

– НЕТ! – Кузьмич бросился к рубильнику, выключил питание.

Но прибор уже агонизировал. Что‑то внутри хлопнуло глухо и окончательно. Из боковой панели вырвался сноп искр. Дым стал гуще, чернее. Запахло паленой резиной и расплавленным металлом.

Потом наступила тишина. Только потрескивание остывающего металла и капание чего‑то маслянистого на пол.

Кузьмич стоял перед дымящимися останками своего детища с выражением полного непонимания на лице:

– Но это же невозможно. Триста единиц – теоретический максимум для камня такого размера. Это противоречит всем законам…

– Вашим законам, – поправил я. – Природа по другим правилам играет.

– Это невероятно… – механик схватился за голову. – Если один камень может держать такой заряд, то вся современная артефакторика…

– Устарела, – закончил за него Добролюбов. Но в его голосе не было сочувствия – только деловой интерес. – Господа, вы понимаете что это значит? Переворот! Один камень господина Ключевского заменяет три‑четыре обычных! Представляете экономию для водоходных компаний?

* * *

Волнов не удержался от искушения. Пока мы все стояли вокруг почившего прибора, старый лодочник начал свое представление. Он расхаживал по мастерской, размахивая руками как актер провинциального театра:

– Вы тут про камни, про заряды… А я вам про настоящее чудо расскажу! Моя лодка, ту что я выдал в пользование господину Ключевского и которую он улучшил, так вот она на теперь летает! Летает, говорю вам!

Добролюбов слушал с вежливым интересом делового человека, который умеет отличить преувеличение от правды. Кузьмич все еще скорбел над прибором, но ухо у него навострилось.

– Сегодня утром опробовали, – продолжал Волнов, входя в раж. – Патрульный катер обогнали как стоячего! Стражники даже свистнуть не успели! А уж как она на поворотах идет – загляденье!

– Преувеличиваете, Иван Петрович, – мягко заметил Добролюбов. – Патрульные катера оснащены двойными камнями последнего поколения.

– Вот именно! А мы их сделали! – Волнов торжествующе ткнул в меня пальцем. – На старых камнях! На тех, что я три года назад за бесценок купил!

Кузьмич наконец оторвался от созерцания обугленных внутренностей прибора:

– Чушь. Полная чушь. Никакая лодка не может обогнать мой катер.

– Ваш катер? – Волнов прищурился. – Это который вы на прошлой неделе хвастались? С промышленным камнем от грузовой баржи?

– Не хвастался, а констатировал факт, – поправил Кузьмич. – Мой катер развивает скорость до тридцати узлов. Это рекорд для частного судна.

– Ха! – Волнов хлопнул себя по колену. – Держу пари, наша лодка быстрее!

– Исключено.

– Проверим?

– Да хоть сейчас!

Они встали друг напротив друга как петухи перед дракой. Волнов – маленький, жилистый, с усами торчком. Кузьмич – крупнее, солиднее, но сейчас весь ощетинившийся от возмущения.

«Дядьки ссорятся?» – Капля забеспокоилась. – «Будут драться?»

«Нет, просто меряются… гордостью».

«Гордостью можно меряться?»

«У людей можно».

Добролюбов, почувствовав запах выгодной сделки, вмешался:

– Господа, а что если устроить честное состязание? С судьями, зрителями, всеми правилами?

Кузьмич задумался. С одной стороны, его профессиональная гордость была задета. С другой стороны публичное состязание означало риск позора. Но любопытство и уверенность в своей технике победили:

– Согласен! Через час на главном причале! Дистанция – до старого маяка и обратно!

– Погодите‑ка, – вмешался Волнов. – Знаю я твой катер. Там у тебя действительно один камень стоит. Только он по размерам как на барже. И по скорости соответствует. Не совсем честно.

– А что, испугались? – Кузьмич ухмыльнулся. – Хвалились‑хвалились, а как до дела дошло…

Волнов уже открыл рот для гневной отповеди, но я опередил его:

– Принимаю вызов. Интересно проверить возможности.

Добролюбов потер руки – жест человека, предчувствующего хорошую прибыль:

– Тогда давайте сделаем это интереснее. Пари, господа! Если выиграет господин Ключевский – я закажу улучшение всего флота моей компании. Пять барж, три водохода.

– А если проиграет? – быстро спросил Кузьмич.

– Следующую партию из десяти камней зарядите бесплатно.

Я прикинул шансы. С одной стороны, промышленный камень – это серьезно. С другой стороны в управлении лодкой не было ничего сложного.

– По рукам.

Мы пожали друг другу руки, старый купеческий ритуал закрепления сделки.

– Через час! – Кузьмич уже направлялся к выходу. – Готовьте свою лодчонку! И готовьтесь проиграть! Мой катер еще никто не обгонял!

– Посмотрим, – спокойно ответил я. – Принимаю вызов!

Глава 19

Час пролетел незаметно. Забавно, как время тянется, когда ждешь чего‑то неприятного, и летит, когда предвкушаешь удовольствие. Сейчас был второй случай. Я ждал гонку с огромным интересом.

Моя лодка скользила по каналу к главному причалу на набережной. В обычный день здесь швартовались прогулочные суда самых обеспеченных людей в городе. Тех у кого лодки стоят дороже домов простых горожан, а плавают они на них раз в месяц, и то если погода хорошая.

Сегодня причал превратился в нечто иное. Еще на подходе я услышал гул голосов. Не просто разговор, а тот особенный звук толпы, которая собралась поглазеть на зрелище. В старину это вполне могла быть казнь или пожар. А сейчас явление сумасшедшего, который решил тягаться с лучшим механиком города.

Да, репутация у Кузьмича была именно такой. Оказывается, он был известен далеко за пределами фабрики Добролюбова. Этакий городской техно‑энтузиаст. С причудами, но очень крепкой базой знаний и прямыми руками.

«Много людей!» – Капля высунулась из воды у самого борта, её полупрозрачная мордочка выражала детский восторг. – «Все смотрят! Ждут!»

«Ждут, как я проиграю», – мысленно усмехнулся я.

«Данила не проиграет! Данила умный!»

Капля как всегда была права, своей удивительной логикой. Проигрывать я не собирался.

Толпа и правда собралась внушительная. Человек пятьдесят, если не больше. Даже удивительно, с какой скоростью распространяются слухи.

У самого края причала делали ставки. Двое прощелыг с лицами, на которых написано «мы честные люди, веришь?», принимали деньги и записывали ставки в засаленные тетрадки. Коэффициенты выкрикивали во всю глотку:

– На Кузьмича – один к двум! На ныряльщика – один к десяти!

Один к десяти. Забавно. Я мог бы поставить на себя или попросить об этом Волнова, но сам считал это нечестной игрой. Да и откровенно не люблю азартные игры, предпочитая зарабатывать руками и умом, либо собирать трофеи.

Я направил лодку к свободному месту у причала.

Волнов уже топтался на месте, едва не подпрыгивая от нетерпения. На его морщинистом лице играла целая опера эмоций. Акт первый – азарт, глаза блестят как у картежника, получившего четыре туза. Акт второй – тревога, брови сдвинуты, губы поджаты. Финал – жадность, потирает руки, явно подсчитывая будущие барыши.

Час перед гонкой я провел один, пояснив что нужно подготовиться. Волнов не решился спорить, но теперь сгорал от любопытства.

– А как люди собрались так быстро? – спросил я. – Удивительно.

– Чему тут удивляться? – пыхнул он своей вечной трубкой. – Это же городская традиция. Раньше каждую субботу гоняли. Каждый старался свою лодку улучшить, кто во что горазд. Сейчас реже, – он наклонился, понизив голос. – Сейчас все боятся Кузьмича. Он их делает как детей малых.

– И как, многие пытались его победить?

– А как же! – Волнов воодушевился, замахал руками. – Прошлым летом купеческий сынок Митька Коростылёв вызвал его. На новой лодке, прямо с верфи! Красавица была – лакированная, с медными украшениями, аж на четырех камнях.

Он помолчал для эффекта.

– И?

– А Кузьмич его так сделал, что Митька потом месяц со стыда на людях не показывался. Продал лодку за полцены и уехал в деревню к тетке.

Ободряющая история. Но меня больше интересовали не городские сплетни, а сам катер Кузьмича.

Первое, что бросалось в глаза – размер. Метров восемь в длину, не меньше. Рядом с моей двух с половиной метровой лодчонкой смотрелся как дог рядом с таксой.

Но даже не это привлекало внимание. Движитель – вот что заставило меня присвистнуть. Эта махина возвышалась в центре палубы как памятник человеческой одержимости техникой.

Медные трубки опутывали его словно вены на руках старого грузчика. Система охлаждения, понял я сразу. Без нее такая махина перегрелась бы за минуту. На водоходах и баржах энергия больших камней тратится постепенно. Их движетели похожи на коней‑тяжеловозов.

Здесь же всё было рассчитано на быстрый выплеск. Отсюда опасность перегрева. Не удивлюсь, если за этим переплетением трубок скрывается пара небольших морозильных артефактов.

Круглые датчики торчали во все стороны как усики жуков, показывая давление, температуру, уровень энергии и еще с десяток параметров, половину из которых Кузьмич, скорее всего, придумал сам для солидности. Вентили блестели начищенной латунью так, что слепило глаза.

Но не смотря на всю эту бутофорию было понятно, в сердце конструкции находится большой русалочий камень, вроде тех что я недавно заряжал. То есть больше моих лодочных камней раз в десять.

Сам механик стоял у своего детища, скрестив руки на груди. Выглядел он празднично, чистая рубаха с перламутровыми пуговицами, жилетка, даже борода заплетена в косичку.

Косматый и коренастый он напоминал представителя горного народца из старых легенд.

– Ну что, Ключевский? – Кузьмич ухмыльнулся, – Готов признать превосходство настоящей техники?

В голосе слышался азарт. Не злость, не презрение, а именно азарт игрока, который сел за карточный стол с хорошей картой на руках.

– Готов показать, что техника хороша в умелых руках, – парировал я.

– Ха! Умелые руки! – он рассмеялся громко, от души. – Да у меня движетель от грузовой баржи! «Водяной бык» называлась! Знаешь, сколько такой тянет?

– Знаю. Вопрос в том, сможешь ли ты им управлять на скорости.

– Вот это мы сейчас и проверим!

При всей его браваде, в глазах механика читалось уважение. Мы оба понимали, что это профессиональный спор, а не личная вражда. Кузьмич хотел доказать, что его опыт полезнее моих улучшений. Я внедрял мысль, что магическая оптимизация эффективнее грубой силы. Перед этой схваткой мы былы похожи на двух шахматистов, которые сели за доску.

Толпа гудела, делая ставки. Коэффициенты выкрикивали во всю глотку:

– На Кузьмича – один к двум! На Ключевского – один к пятнадцати!

Один к пятнадцати. Еще недавно предлагали 1 к 10. Что ж, разумно. Внешне расклад сил очевиден. Огромный катер с промышленным движителем против маленькой прогулочной лодки. Если бы они знали про мои маленькие сюрпризы… Впрочем, даже если бы знали, вряд ли бы поверили.

Добролюбов поднял руку, привлекая внимание.

– Господа! Правила предельно простые. Гонка проходит от причала до старого маяка. Нужно обогнуть островок Русалочий по левому борту. Затем вернуться сюда. Кто первым коснется причала, признаётся победителем.

Я вспомнил маяк, мимо него я проплывал в ту ночь, когда победил Стража Глубин. Дистанция серьезная. Примерно пять километров туда, столько же обратно, да еще крюк вокруг острова.

– Я поплыву с Кузьмичом, – неожиданно завил Добролюбов.

То ли и правда поддался азарту, то ли решил посмотреть на гонку «изнутри». Всё же на кону стоит заказ на модернизацию его флота.

Кузьмич сразу оживился:

– Тогда и господину Ключевскому нужен пассажир! Для баланса!

– Я буду пассажиром! – объявил Волнов.

Он шустро залез в лодку и устроился на корме.

Лодка осела немного глубже. Изменился баланс – нос задрался, корма погрузилась. Сопротивление воды увеличится процентов на двадцать. Кузьмич это прекрасно понимал, недаром настоял на пассажире. Его катер мог бы еще человек пять взять без ущерба, а у моей лодочки каждый килограмм на счету.

Хитрец. Но это делает схватку только интереснее.

«Данила! Данила!» – Капля высунулась из воды у самого борта. – «В той лодке большой камень! Светится ярко‑ярко!»

«Вижу. Плыви рядом, вдруг понадобится твоя помощь».

«Капля поможет! Капля всегда помогает!»

По традиции старт давала девушка. В толпе зрителей быстро определились с претенденткой. Ею стала эффектная особа в крохотной шляпке, приколотой к волосам.

Ей поднесли красный шелковый платок на серебряном подносе. Она взяла его кончиками пальцев, подняла над головой. Замерла на мгновение, наслаждаясь всеобщим вниманием. Потом взмахнула рукой.

Платок полетел вниз, переворачиваясь в воздухе. В тот момент, когда ткань коснется воды, гонку можно начинать.

* * *

Шелест с которым платок упал в озеро утонул в гуле моторов.

Катер Кузьмича не просто стартовал. Он выстрелил собой, как из катапульты. Промышленный камень выдал мощность так резко, что корма катера присела, а нос задрался как у взбрыкнувшей лошади. Вода за движителем вскипела белой пеной. Волны от такого старта прокатились по всему причалу, подняв со дна муть и тину. Какая‑то чайка, дремавшая на свае, возмущенно каркнула и улетела.

Я дал половинную мощность. Лодка тронулась плавно, без рывка. Зачем сразу показывать все карты? Пусть думают, что это мой максимум.

Волнов вжался в скамью. Пальцы побелели от напряжения. Но в глазах горел азарт.

– Давай, давай! Не отставай! – подбадривал он. – Я знаю, что эта посудина может больше!

Отставать я и не собирался. Просто выжидал момент.

Первые сто метров шла чистая вода, прямая как стрела. Здесь преимущество Кузьмича было абсолютным. Его катер несся вперед, разрезая воду массивным форштевнем. За кормой тянулся пенный след шириной в два моих корпуса. Красиво, мощно, впечатляюще. Толпа на берегу ревела от восторга.

Я держался в трех корпусах позади, изучая противника. Смотрел Кузьмич держит курс – чуть правее центра фарватера, там где течение слабее. Как реагирует катер на мелкую волну – почти никак, масса гасит любую качку. Как работает движитель – ровно, без сбоев…

Двести метров. Канал здась делал плавный изгиб влево. И тут я заметил интересную деталь, у внутренней стороны поворота вода была темнее. Холодное течение из боковой протоки. Оно сильнее основного потока, но узкое – метра три шириной, не больше.

Я сместился влево, точно поймал течение. Лодка дернулась вперед, словно ее подтолкнули. Скорость выросла процентов на тридцать без дополнительных затрат энергии. Подводная река несла нас как щепку.

– Ого! – Волнов обернулся ко мне. – Что это было?

– Течение, – коротко ответил я, сосредоточившись на управлении.

Три корпуса разрыва… два с половиной… два…

Кузьмич заметил, что мы приближаемся. Свесился назад, оглянулся. Брови сдвинулись, губы зашевелились. Ругается, наверное.

Полтора корпуса разрыва. Я начал обходить справа, делая вид, что хочу обогнать по внешней дуге поворота. Кузьмич купился. Резко довернул штурвал вправо, подрезая мне путь.

В последний момент я бросил лодку влево. Проскочил у самого берега, где катер Кузьмича с его осадкой прошел бы только чудом. Волнов взвизгнул, борт чиркнул по нависающим над водой веткам ивы, осыпав нас листьями.

– Осторожнее! Мы же влетим в берег!

Не влетим. Я чувствовал каждый сантиметр водного пространства благодаря Капле. Она плыла прямо под лодкой передавая мне полностью картину речного дна. Глубина подо мной – метр двадцать. Достаточно для моей лодки, мало для катера.

Один корпус разрыва!

И тут Кузьмич применил свой первый трюк. Не стал пытаться закрыть мне дорогу корпусом, это было бы слишком примитивно. Вместо этого он резко качнул катер влево‑вправо. Специальный маневр, который создает поперечную волну.

Я видел, как она формируется. Сначала вода расступается перед катером, потом схлопывается за кормой, и эта энергия уходила не назад, а вбок. Водяной вал высотой в полметра несся прямо на нас. Красиво сделано. Кузьмич знает свое дело. Если я пропущу удар, лодку просто выкинет на мелководье. В лучшем случае, сильно замедлюсь. В худшем – выйду из гонки.