Текст книги "Аквилон. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Саша Токсик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 53 страниц)

Глава 7

– Я же говорил. Пелагея пришла за нами, – негромко, но удивительно отчетливо проговорил Михей.

И в этот момент, будто в ответ на его слова, из тумана полилось пение.

Женский голос, чистый и высокий, завораживающий.

Но в нём слышалась бесконечная тоска. Не обычная человеческая печаль, а что‑то древнее, выматывающее душу. Мелодия без слов, просто звуки, переливы, которые проникали прямо в сердце, заставляя его сжиматься.

В ту же секунду я почувствовал попытку ментального вторжения. Не грубый напор, как у примитивных духов. Это было мягкое, вкрадчивое воздействие, как шёпот любимого человека на ухо, как материнская колыбельная, как зов дома после долгих странствий.

Оно не ломало защиту сознания, а просачивалось сквозь неё, искало щели, слабые места.

Рефлекс Архимага сработал мгновенно, без участия сознания. Я создал «Покров тишины», то самое заклинание, которое спасло меня от визга пиявок в Синей дыре. Воздух вокруг головы уплотнился, создавая невидимый купол.

Не полная изоляция, я всё ещё слышал пение, но теперь оно звучало приглушённо, словно доносилось из‑за толстой стены. Ментальное воздействие разбилось о защиту, как волна о скалу.

Теперь я мог трезво оценить ситуацию.

Вот и объяснение той панике, которая охватила рыбаков. Ментальное воздействие, которое сначала не позволило им убежать, а после превратило в безвольные куклы.

Гришка оставил попытки сдвинуть лодку. Выпрямился, отряхнул руки и повернулся к воде. На его лице тоже появилась улыбка, но жуткая, неестественная, будто нарисованная.

Кузьма бросил сети, перешагнул через них едва не зацепившись ногой и медленно пошел вперед.

Михей не двигался, но теперь я видел, он сопротивлялся. Жилы на шее вздулись, пальцы судорожно сжимались и разжимались. Он пытался не идти, боролся с наваждением. Но это была борьба человека с лавиной, героическая и безнадёжная.

Все пятеро начали движение к воде. Медленное, размеренное, синхронное, как марионетки на невидимых нитях. Их ноги утопали в мокром песке, оставляя глубокие следы, но они шли, не останавливаясь.

Помогать им прямо сейчас бессмысленно. Можно схватить, связать, запереть, но пока существо поёт, они будут рваться к к нему. Будут биться головой о стены, перегрызать верёвки, ломать кости, лишь бы добраться до источника пения. Я видел такое в прошлой жизни. Ментальное подчинение такого уровня не оставляет выбора.

Единственный выход убить певунью. Быстро, пока рыбаки не дошли до глубины.

Я схватил из палатки свою дорожную сумку с камнями внутри и двинулся к лодке, так быстро, насколько мог. Спать я лег, предусмотрительно оставив на себе из одежды только купальные шорты. Заранее подготовился к любым неожиданностям.

«Купальные шорты от Зиночки – лучше боевое облачение для Архимага!» – всплыла в голове дурацкая фраза. И это замечательно, что всплыла.

Такая мысль не может быть внушённой со стороны. Если в сознании есть место глупостям, значит оно свободно от ментального подчинения.

Лодка покачивалась у берега там, где я её оставил. За ночь она немного осела, нос зарылся в песок. Пришлось упереться плечом, толкнуть. Песок отпустил её неохотно, с громким чавкающим звуком.

Забрался внутрь. Днище было мокрым от росы, скользким. Нажал рычаг движителя медленно, плавно, чтобы не сесть на мель. Русалочий камень под лодкой откликнулся тихим шёпотом, засветился бледно‑голубым. Лодка дрогнула, начала отходить от берега.

Туман сомкнулся за спиной. Берег исчез, будто его никогда не было. Теперь вокруг только серая вода и белые стены мглы. Мир сузился до крошечного пузыря видимости.

Я быстро открыл сумку и просто высыпал камни на дно лодки. Добролюбов или Кузьмич были бы в ужасе от такого святотатства. Но мне сейчас было не до церемоний.

Кто бы не прятался под водой, для меня он – просто добыча. Источник энергии, которую я намереваюсь выкачать.

Вода у борта забурлила. Из неё выпрыгнула Капля, стремительным движением создавая фонтан брызг. Её водяное тело искрилось даже в сером свете предрассветного тумана, переливалось всеми оттенками серебра.

«Сестра! Русалка! Поёт!» – восторженный голос зазвучал в моей голове. – «Капля идёт! К сестре!»

Для неё русалки родственные существа. Такие же водные духи, только более развитые, достигшие высшей формы. Как старшие сёстры, которых нужно слушаться и которым можно доверять.

Даже зачатки ментальной магии у Капли уже есть. Она может считывать эмоции, а не посылать свои, но это только начало.

Не дожидаясь моего ответа или предупреждения, Капля рванулась в туман. Её прозрачное тело оставляло за собой дорожку из брызг, которые сверкали в воздухе как рассыпанный жемчуг.

«Капля, нельзя!»

«Данила! Это сестра!»

«Стой!» – теперь следом за Каплей метнулся не просто мой голос.

Я отправил приказ, ослушаться которого было нельзя.

Но было уже поздно.

По симбиотической связи ударила боль. Резкая, жгучая, как от удара хлыстом по обнажённым нервам. Капля кричала не голосом, а самой сутью своего существа.

«Злая! Злая!» – меня захлестнула паника и обида. Страх маленького ребёнка, которого ударил тот, кому он доверял. – «Не сестра! Ударила Каплю! Больно!»

Маленький дух влетел обратно в лодку, врезался в борт, забился в угол. Её водяное тело дрожало, то расползаясь в лужицу то собираясь вновь. На боку зияла рваная рана, не физическая, а энергетическая. Часть её сущности была вырвана, оставив дыру, через которую утекала жизненная сила.

Ярость захлестнула меня.

Не горячая, кипящая ярость человека.

Холодная, расчётливая ярость Архимага затопила моё существо. Кто‑то посмел ранить Каплю. Мою Каплю. Маленького наивного духа, который доверчиво бросился к «сестре». Существо, которое я приручил, воспитал, сделал частью себя.

Факты выстраивались в цепочку. Существо ранило водного духа, значит, само принадлежало к миру духов. Обычное физическое создание не могло бы причинить Капле вред, их природы не пересекаются.

Сирены, что живут в южных морях, поют, мороча голову морякам. Но они делают это не из злобы, а от озорства. Избежать их влияния не так сложно. И они никогда не навредили бы своему собрату.

Но это был не обычный дух. Это было что‑то извращённое, неправильное, злое.

Я его уничтожу. Теперь это не просто охота, это уже личное. Я покараю ту дрянь, которая посмела обидеть Каплю.

Я нырнул и поплыл вперед, стремительно отталкиваясь от воды.

Активировал «Шёпот течений», вложил в него энергии с запасом. Моё базовое сенсорное заклинание развернулось, как паутина. Каждая молекула воды в радиусе сотни метров стала продолжением моих чувств. Я чувствовал движение каждой рыбы, каждой водоросли, каждого камешка на дне.

Впереди был центр затона. Сто метров на северо‑запад, если можно было доверять сторонам света в этом тумане. Глубина пятнадцать метров. Илистое дно, поросшее водорослями. Несколько затопленных брёвен.

И там, на самом дне, непонятно что.

По мере приближения вода становилась всё холоднее. Пробирала до костей, градусов пять, не больше. Обычные человеческие мышцы немедленно свело, едва не скручивая судорогой. Я пустил по жилам волну энергии, согревая себя и добавляя сил. На этом этапе развития, я уже физически намного превосходил обычного человека. Пусть ненадолго, но для боя хватит.

Покров тишины держался даже под водой. Барьер вокруг головы уплотнился ещё сильнее, создавая почти физический барьер. Пение превратилось в вибрацию, низкую, гулкую, проходящую сквозь тело.

Я чувствовал её в рёбрах, в позвоночнике, в костях черепа. Даже через защиту ощущалась её сила. Обычный человек не смог бы сопротивляться дольше нескольких секунд.

Плыл вглубь мощными гребками. Руки рассекали воду, ноги работали размеренно, экономя силы. Видимость под водой была ещё хуже, чем на поверхности.

«Шёпот течений» вёл меня как компас. Я не видел цели, но чувствовал её. Там, внизу, источник всех бед. Существо, которое посмело ранить Каплю.

«Данила, Осторожно!» – голос Капли звучал в голове встревоженно. – «Там плохая! Злая!»

Тёмная вода начинала светлеть. Не равномерно, а пятнами, пульсациями. Внизу, сквозь завесу мути и редких водорослей, проступало бледное свечение. Оно билось в такт пению, то ярче, то тусклее, как биение больного сердца. С каждой пульсацией по воде расходились концентрические круги искажённой энергии.

«Капля боится! Кто это, Данила⁈ Таких не бывает!»

Ещё пять метров вниз. Холод здесь был другой, не острый, кусающий, как у поверхности, а глубинный, могильный. Вода, которая не видела солнца месяцами, может, годами. Она была тяжёлая, вязкая, словно не хотела пускать в свои глубины.

И вот я увидел источник.

Существо зависло в толще воды в метре над илистым дном. На первый взгляд обычная русалка. Водная дева из старых легенд. Женская фигура от головы до пояса, стройная, грациозная. Длинные волосы, метра полтора, не меньше, были распущены, колыхались в воде как живые водоросли. Они то собирались в единый поток, то расходились веером, то закручивались в спирали.

«Нет‑нет‑нет!» – Капля забилась в панике. – «Не верь ей!»

Нижняя часть тела представляла собой рыбий хвост. Чешуя серебристая, с зеленоватым отливом, каждая чешуйка размером с серебряный рубль. Хвостовой плавник широкий, полупрозрачный, с прожилками, похожими на сеть капилляров.

Именно так выглядели русалки, водные духи высокого уровня развития, которых я встречал в прошлой жизни. Существа из чистой водной стихии, не злые и не добрые, просто иные.

И тут я увидел второй слой. Поверх русалочьей сущности, как плохо подогнанная маска на лице актёра, был наложен образ утонувшей девушки.

Свадебное платье. Когда‑то белоснежное. Сейчас всё это истлело, покрылось тиной, стало серо‑зелёным, как плесень на хлебе.

«Их две!» – подтвердила Капля то, что я только что понял сам. – «Две вместе!»

Две природы, водный дух и человеческая душа, сплелись уродливо, неестественно. Образы наложились друг на друга, создав нечто чудовищное.

Водяной дух пульсировал чистой стихийной энергией, холодной, нейтральной, похожей на само течение реки. Человеческая душа излучала боль, ненависть и безумие, горячие, рваные эмоции, которые обжигали даже на расстоянии.

Лицо было жутким. Рыхлое, бледное. Глаза были мертвы, как у утопленника. Мутные, с поволокой, зрачки расширены до предела. И одновременно в них горел холодный огонь водного духа, голубое сияние, пульсирующее в такт пению. Два взгляда в одних глазах. Невозможное, противоестественное сочетание.

Существо повернуло голову в мою сторону.

Движение было неестественным, слишком резким для воды, где всё замедленно, но слишком плавным для человека. Шея повернулась на угол, невозможный для живого человека, градусов на сто двадцать. Хрустнули позвонки, но существо не обратило на это внимания.

Пение не прекратилось, но изменилось. Раньше это была печальная, тоскливая мелодия, зов одинокой души. Теперь в ней появились диссонирующие ноты. Угроза. Предупреждение. Как рычание собаки, услышавшей чужака на своей территории.

Губы существа раздвинулись в улыбке. Ну, как в улыбке… Больше это было похоже на оскал.

Зубы были мелкие словно иглы. Такими зубами невозможно что‑то жевать или откусывать. Они годятся только для того, чтобы впиваться и обездвиживать жертву.

Руки существа, которые были сложены на груди в позе покойницы, медленно поднялись. Движение текучее, словно у танцовщицы, но в нём сквозила угроза. Пальцы удлинились прямо на глазах, хрустнули суставы, кости вытянулись. Между пальцами проступили перепонки, тонкая, полупрозрачная кожа с сеткой кровеносных сосудов. Ногти почернели, заострились, превратились в когти.

Существо сделало взмах руками, медленный, почти ленивый. Вода вокруг него закрутилась, образуя воронку. Та принялась раскручиваться, пытаясь затянуть меня вниз.

Не на того напала.

Гидроудар!

Волна ударила по существу снизу, словно кулак, переворачивая и заставляя беспомощно кувыркаться.

Еще один удар! И еще!

Я бил не жалея энергии, не давая опомниться, опустошая свой резерв. Мне не о чем было волноваться, на мне был браслет, который усилит меня в любой момент.

Это тебе не рыбаков топить! Связалась с Архимагом, сдохни быстро!

Мелодия стихла. Давление на «Полог тишины» отступило. Существо заскулило в каком‑то своем неслышимом обычным человеком звуковом диапазоне. Впервые за долгие годы оно почувствовало страх. Заметалось, потеряло устойчивость.

Время использовать «Гарпун».

Моё любимое заклинание для охоты на магических существ. Элегантное в своей простоте, жестокое в эффективности.

Я прицелился в энергетический узел Пелагеи. Там, где должно было быть солнечное сплетение, пульсировала точка размером с кулак. Красный и синий цвета переплетались, создавая болезненный фиолетовый отблеск. Место, где русалочья сущность соединялась с человеческой душой.

Метнул.

Гарпун пронзил воду беззвучно, оставляя светящийся след. Пять метров преодолел за долю секунды. Вонзился в цель с мягким хлюпающим звуком, как нож в перезрелый арбуз.

Контакт установлен. Канал открыт.

Я начал тянуть энергию. Медленно сначала, прощупывая сопротивление.

И тут всё пошло не так.

«Плохо! Плохо!» – Капля закричала в панике.

И почти сразу я перестал её слышать.

Вместо чистой силы водного духа через канал хлынул поток образов.

«Гарпун» создал прямую связь не только с энергетическим центром, но и с сознанием существа.

Ментальный удар твари пришёл изнутри, через моё собственное заклинание. Обошёл все защиты, проник прямо в разум.

Валентин и Марианна Лазурины в холле огромного и роскошного особняка. Их лица я знаю только по газетным статьям, но сейчас ясно видел их живыми.

Вокруг нарядные люди, какой‑то бал или прием. Мне лет десять, если судить по росту. Все окружающие возвышаются передо мной, словно великаны.

– Если что‑то случится, мы обязательно позаботимся о мальчике! Ведь мы же одна семья! – говорит Марианна кому‑то. Лиц я не вижу.

Предательство. Даже близкие предают.

Судебный процесс в столице. Люди, которых я спас при прорыве плотины. Сейчас они смотрят на меня с ужасом. Свидетельствуют, что я занимался запрещённой магией. Это я виноват в прорыве. Таких свидетелей всё больше.

Неблагодарные! Ты их спас, а они тебя обвинили! Все предают!

Глубже. Воспоминания становились ярче, больнее.

Битва с отрядами Совета Магов, на подступах к Атлантису. Я сказал своим ученикам уходить. Пусть спасут всё, что мы создали, пока я сдерживаю силы врага.

Но теперь я смотрю им в спины с горечью.

Предатели! Они бросили тебя! Должны были умереть вместе с тобой, но выбрали жизнь, обрекая себя на смерть.

Дальше образы покатились лавиной.

Громов продавал меня властям. Стоял в кабинете начальника полиции, показывал на меня пальцем: «Вот он, беглый преступник Лазарь Аквилон! Тысяча рублей награды за поимку! Арестуйте его!»

Золотов обсчитывал меня каждый день. В подвале его лавки целая комната, забитая золотом от продажи моих находок. Он хихикал, пересчитывая монеты: «Дурачок думает, я плачу честно! А я две трети себе оставляю! Скоро куплю поместье!»

И финальный образ, который должен был сломать меня.

Надя Светлова в объятиях Дмитрия Долгорукого. Живого Долгорукого, которого я уничтожил несколько дней назад.

Они целовались страстно, она жеманно закатывала глаза. Потом смотрела прямо на меня и смеялась: «Ты правда думал, что такая как я полюбит такого как ты? Холодная рыба! Ничтожество! Дмитрий в сто раз лучше тебя!»

Увидев последний образ я расхохотался.

Настолько он был абсурдным и мелодраматичным, что все предыдущие попытки рассыпались в прах.

«Ложь! Всё ложь!» – Капля ликовала. – «Данила понял!»

Воля архимага пробудилась во всей мощи.

Тысяча лет жизни. Тысяча лет познания истины. Тысяча лет веры в себя. Я не просто маг. Я постиг тайны всех океанов. Я разрушал и строил города. Моей воле подчинялись люди, чудовища и сама стихия.

Моя вера в себя помчалась обратно чистым ледяным потоком. Чистая, смывающая всю грязь и мерзость уверенность в собственной правоте.

Один человек может изменить мир. Совершенство достижимо через волю и знания. Я живое доказательство.

Эта вера хлынула обратно по каналу «Гарпуна». Не защита, а атака. Абсолютная воля против абсолютного отчаяния.

Пелагея закричала.

Два голоса слились в один вопль. Чистый голос русалки, звенящий как разбитый хрусталь, и хриплый крик утопленницы, полный боли. Звук прошёл сквозь воду.

– Нет! Нет! – слова булькали, искажались водой. – Все вы одинаковые! Все предают! Все лгут! Все бросают!

«Плачет! Она плачет!» – впечатлительная Капля тут же почувствовала перемену. – «Больше не злая! Только грустная!»

Пелагея дёргалась, пыталась вырваться, но «Гарпун» держал крепко. Это была дуэль сознания и воли.

Мудрость против безумия. Уверенность против отчаяния.

Пелагея поняла, что проиграла. Паника исказила её лицо. Человеческая половина побледнела до синевы утопленника, кожа стала полупрозрачной, под ней просвечивали тёмные вены.

Русалочья часть вспыхнула тревожным красным светом, словно внутри загорелся огонь. Два цвета боролись на её лице, создавая жуткую маску.

В отчаянии существо перешло к последней, самой примитивной атаке.

Её руки начали трансформацию. Сначала задрожали пальцы мелкой дрожью. Потом кожа на тыльной стороне ладоней вздулась пузырями, которые лопались с мокрым чавканьем. Из‑под лопнувшей кожи проступала новая поверхность, покрытая мелкой чешуёй цвета тусклого серебра.

Кости хрустнули, ломаясь в нескольких местах. Предплечья удлинились в полтора раза, локти вывернулись под неестественным углом. Пальцы вытягивались как резина, каждая фаланга увеличилась втрое. Между ними прорастали перепонки, сначала тонкие и прозрачные, потом плотные как кожа летучей мыши.

«Как паук! Водяной паук!» – Капля дрожала от ужаса.

Ногти почернели, словно окунулись в дёготь, потом начали расти. За секунды превратились в десятисантиметровые когти, острые как лезвия.

Пелагея зашипела. В этом шипении слышалась боль трансформации и ярость загнанного зверя.

Она бросилась на меня.

Движения были слишком быстрые для воды, где сопротивление среды замедляло всё. Она двигалась рывками, преодолевая законы физики какой‑то извращённой магией. Яростные, но хаотичные. Без системы, без стратегии. Атака обезумевшего от боли существа.

Первый удар пришёл сверху. Правая рука‑щупальце взметнулась, описала дугу, обрушилась как кнут. Вода свистела, расступаясь перед когтями. Удар целился в голову, где защитный купол Покрова тишины примыкал к черепу.

Я оттолкнулся от воды и просто уклонился.

Второй удар последовал мгновенно. Левая рука делала горизонтальный взмах к горлу. Когти раскрылись веером, каждый нацелен в свою точку: сонную артерию, трахею, яремную вену.

Примитивно. Даже оскорбительно примитивно для того, чтобы сразить архимага

Уплотнение воды. Я сжал жидкость передо мной в щит метр на метр. Просто увеличил плотность воды в двадцать раз. Она стала вязкой как смола, но осталась прозрачной. Сквозь барьер я видел приближающиеся щупальца, искажённые преломлением света.

Руки ударили в барьер одновременно. Звук был мерзкий, скрежещущий, как когда проводишь ногтями по стеклу. Когти вонзились в уплотнённую воду на глубину ладони, оставив десять параллельных борозд.

Вязкая субстанция держала их как смола муху. Пелагея дёрнула руками назад. Щупальца натянулись как струны, но не сдвинулись ни на миллиметр. Она зашипела от злости. Дёрнула сильнее. Безрезультатно.

«Попалась! Сама попалась!» – Капля хихикнула. – «Глупая!»

Пелагея дёргала руками, пытаясь вырвать когти из барьера. Они застряли слишком глубоко. Существо шипело, булькало, на лице дикая смесь ярости и паники. С рычанием отчаяния она выдернула когти. Три остались в уплотнённой воде, обломились у основания.

«Слабеет! Быстро!» – Капля чувствовала поток энергии через нашу связь.

Каждый следующий удар был слабее предыдущего. «Гарпун» продолжал откачивать энергию – медленно, но неумолимо. С каждой секундой она теряла силу, а я её забирал.

«Капля, подключайся к камням!» – отдал я мысленный приказ. – «Живо!»

Уже её глазами, я увидел, как крохотная выдра накрывает рассыпанные по дну лодки камни, прижимая к ним свои полупрозрачные лапки.

Теперь можно перенаправить поток.

Поток энергии усилился в разы. До этого я просто удерживал канал, теперь начал активно качать. Как насос, выкачивающий воду из трюма тонущего корабля.

Капля забулькала от восторга, я слышал это даже на глубине пятнадцати метров. Её рана, полученная от первого удара Пелагеи, затягивалась прямо на глазах, вернее, на ощущениях, я чувствовал это через связь. Разорванная энергетическая оболочка срасталась, восстанавливалась целостность.

Камни в лодке начали светиться. Сначала тускло, едва заметное голубое свечение, как у светлячков. Потом ярче, как лунный свет на воде. Ещё ярче, как утренние звёзды.

Пелагея слабела с каждым мгновением.

Я сформировал водяные плети. Простое заклинание управления водой, раньше этому учили детей в магических школах.

Четыре водяных жгута, толщиной с канат, выросли из окружающей воды. Они двигались как живые змеи, извивались, тянулись к цели. Обвили руки Пелагеи, стянули их за спиной. Ещё два жгута обмотались вокруг тела, прижали к торсу. Последний обхватил хвост, не давая бить им.

Теперь Пелагея висела передо мной полностью обездвиженная. Как препарированная бабочка на столе у коллекционера.

Можно было рассмотреть, что происходит с ней по мере откачки энергии.

Процесс шёл неравномерно. Русалочьи черты исчезали. Чешуя на коже теряла блеск, становилась матовой, потом серой, потом начала отпадать пластинами, как шелуха. Под ней открывалась человеческая кожа.

Хвост начал раздваиваться. Сначала появилась вертикальная линия посередине, потом она углубилась, расширилась. Хвост буквально распадался на две части. Чешуя осыпалась водопадом серебристых пластинок. Внутри оказались ноги, согнутые, прижатые друг к другу.

Лицо менялось медленнее, но неотвратимо.

Злость уходила из глаз, как вода из разбитого сосуда. Безумие отступало, оставляя только усталость. Бесконечную усталость человека, который слишком долго нёс непосильную ношу.

Зрачки из вертикальных щелей стали круглыми. Радужка потеряла золотистый отблеск, стала обычной карей.

Свадебное платье засияло белизной. Грязь отвалилась пластом как старая штукатурка.

Льняное полотно тонкой выделки, отбелённое до снежной белизны. расшитое речным жемчугом, сотни маленьких бусин, нашитых терпеливыми руками.

Кружева ручной работы на рукавах и подоле, месяцы кропотливого труда, каждый стежок сделан с любовью и надеждой.

На голове остался венок из полевых цветов, невероятно свежих. Ромашки, васильки, незабудки, будто сорванные час назад.

Лицо тоже стало прежним. Красивые черты совсем юной девушки. Высокие скулы, прямой нос, полные губы. Ей было лет восемнадцать‑двадцать, не больше. В жизни она наверняка была первой красавицей деревни, той, за которой парни увивались толпами, а девки завидовали втихомолку.

Пелагея подняла голову. И тут вместе с последними каплями энергии, в меня хлынули воспоминания.

Я увидел, что же произошло здесь много‑много лет назад.