Текст книги "Томный дух болотного зверя"
Автор книги: Роман Яньшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 43 (всего у книги 46 страниц)
Виктор почувствовал себя одиноким и потерянным.
Подумав, что ходьба отвлечет его от нехороших мыслей, парень хотел продолжить свой путь.
Но, только он намеревался произвести первый шаг, как откуда-то сверху, на землю, спустилась человеческая фигура, закутанная во все черное, и встала перед ним…
«Черный Маршалл…» – пронеслось у него в мозгу.
Виктор присмотрелся внимательнее.
Нет! Фигура была не просто закутана в черные одежды, но и сама имела такой цвет: черные волосы, руки, глаза и даже лицо.
Перед Виктором стоял живой кусок тьмы.
Парня обуял ужас.
«Это же тот черный дядька, погубивший трех рабочих, готовивших здесь прокладку высоковольтной линии…» – его лицо перекосило от страха. – «Как там говорила колдунья? Он предлагал им подобру-поздорову уйти с поляны… три раза. И только когда эти дурни не согласились исчезнуть вообще, то он наслал на них проклятье. Если этот тип сейчас прикажет мне убираться, надо тут же валить отсюда. Я, ведь, не хочу такой же участи, как у тех мужиков. Вот, только… я и без него намеревался уйти с поляны. Хотя, черный хмырь, может, и не способен читать мои мысли, и сейчас начнет меня предупреждать…»
Но черная фигура ничего ему не сказала. Темный незнакомец просто смотрел в его сторону немигающим взглядом своих угольных глаз.
На секунду Виктору показалось, что тот глядит на него не как на врага, а как на… коллегу. Трудно было понять, чем именно характеризовался такой взгляд, но подобным образом, скорее всего, могут смотреть друг на друга, скажем, – моряк и пограничник, сотрудник патрульно-постовой службы и инспектор ГАИ, – они, хоть и относятся к различным подразделениям, но принадлежат одной структуре.
Вдруг, за ближайшим сухим деревом выросла и зашевелилась чья-то огромная корявая тень. Тень вздохнула и застонала.
«Стонет, будто крокодил», – возникла у Виктора нелепая ассоциация с миром животных, хотя он, не имел ни малейшего представления, какие вообще звуки способны производить эти рептилии.
Тем временем, черная фигура на поляне отошла в сторону, словно пропуская его.
Виктор, решил, не медля, воспользоваться услужливостью черного гостя, ибо желал теперь только одного, – быстрее убежать от всех ужасов окружающей местности. Ведь некоторые из них, возникнув недавно, и подкрепившись горем утраты близкого ему человека, уже чуть не склонили чашу его нервно-психической устойчивости в неблагоприятную сторону.
Однако намерения парня бежать (равно, как и его возможности это сделать, ибо, пока черный незнакомец не отошел в сторону, воплощение их в жизнь, скорее всего, было бы не реально) опоздали. Последние страхи, – сам черный гость и стонущая тень за корягой, тоже возымели свой вес и успели «подвалить» ему новую порцию переживаний, запугав до тошноты.
Из-за этого его позднее «бегство» получилось плохим. Если более конкретно, – Виктор поплелся вперед, шагая походкой наложившего в штаны человека (иначе – не выходило). Радость здесь была только одна, – что никто из его друзей или знакомых не видит сейчас этого позора, ибо ни одного из них в данный миг нет рядом.
Но, все же, парню удалось, постепенно, взобраться на холм, затем он прошел лесным просеком до поворота на старую лесопилку, а далее приблизился к опушке леса.
Тут его внимание приковало к себе место, где некогда лежало дерево, перегородившее дорогу машине, в которой ехали Ананьев и Алексей.
Дерево пропало. Даже пень выкорчевали (оборотни!).
Подивившись этому, парень сделал, наконец, последний рывок, и достиг асфальтовой дороги.
Виктору вспомнилось, что здесь должны ездить термофургоны «Вольво» с надписью на боку: «Мясопродукты Конница». Он очень хотел проголосовать один из них, чтобы добраться до поселка. И не важно, что когда-то у него были всякие подозрения насчет их водителей! Ведь, – походи с его пешком – и врага расцелуешь, – только бы подбросил, куда надо. Но, как назло, в эту ночь грузовики, почему-то не появлялись.
С каждым новым шагом, парень чувствовал, как накопленные за время отдыха у лесного озера силы, опять начинают покидать его. Усталость наваливалась быстро и вскоре снизила скорость продвижения молодого человека до уровня черепахи.
В результате Виктор оказался в Конино только к утру.
Это было, в общем-то на руку, ибо ночью он все равно ни на чем не смог бы уехать из поселка.
Сев на первый же рейсовый автобус, идущий по маршруту: Конино−Череповец, Виктор отправился в город.
Велико же было удивление кондукторши, когда она увидела парня в абсолютно грязной одежде, с выпачканным в земле лицом, очумелым взглядом, и достающего, деньги не как все – из кошелька или кармана, а из собственных башмаков. Отдавая ему билет и сдачу, она демонстрировала во взгляде явную неприязнь.
Только Виктору сейчас было наплевать, как он выглядит и как на него смотрят. Гораздо больший интерес у него вызвало – сколько денег осталось после покупки билета.
По его подсчетам на проезд он потратил лишь треть имеющейся суммы. Сдачи с предоставленной им купюры должно было хватить на оплату целого обеда (с горячим супом, вторым блюдом и, естественно, компотом) в кафе, которое располагалось на Череповецком автовокзале (до туда, конечно, требовалось еще доехать).
Весь оставшийся путь он просто мечтал об этом горячем супе, попутно думая, – как же мало, иногда, нужно человеку для счастья.
Глава 3
Последняя мстя
1
Добравшись до Череповца, Виктор сообщил в надлежащие органы о гибели участников экспедиции, за что тут же был взят под стражу.
Правда, капитан, препроводивший его в камеру, вел себя странно: держался на солидной дистанции и демонстрировал своим видом очень сильное внутреннее напряжение. В походке офицера угадывался страх, на лице отражались одновременно интерес и недоверие. Виктор чувствовал – так обычных подозреваемых не водят. Так водят либо маньяков, либо еще кого… пострашнее. А кого уж, страшнее-то? Значит, есть кого…
Лишь несколько дней спустя Виктор понял причину странного отношения к нему капитана, да и не только капитана; были другие милиционеры, и все смотрели на него, как на диковинное чудо.
Причину он понял, когда его привели на допрос к следователю, и он посмотрел в висевшее на стене зеркало. Увидев в нем себя, парень поразился собственному взгляду: глаза излучали сплошную черноту.
Виктор робко приблизился к зеркалу, пристально всматриваясь в свое отражение. Белки его глаз, равно как и зрачки, были абсолютно черными. Создавалось впечатление, будто зрачков нет вообще, – они сливались с белками и отражали тусклый свет казенных лампочек, подобно кристаллам дымчатого кварца.
«Если ты заглядываешь в бездну, то бездна заглядывает в тебя», – вспомнилось ему чье-то изречение.
Совсем недавно он действительно заглянул в бездну, бездна заглянула в него, а теперь, выходит, таращилась на окружающий мир через его глаза собственным взглядом.
Эта чернота не походила даже на взгляд крысы. Однажды Виктор заходил в зоомагазин и видел там белых крысят. У одних глаза имели красный цвет, у других – черный.
Глаза крысы были холодными, но живыми, а подобная пустота, которую он наблюдал в своих глазницах, могла принадлежать только… чудовищу… оборотню, одним словом – слуге Болотного зверя!
Виктор и чувствовал себя чудовищем, порождением Болота. Видимо, какая-то частичка дьявольской трясины невидимой занозой проникла в его сущность.
Одновременно он вспомнил кондукторшу, которой платил за билет, сев на автобус в Конино. Та не демонстрировала такого отношения к нему, которое проявляли сейчас сотрудники милиции. Видимо, в то время чернота его глаз еще не проявилась. Ну, правильно! На каждый процесс, в том числе и превращения в оборотня нужно было время, а, может, и еще что-то, – какие-то неуловимые стремления души, которые возникли чуть позже.
Парень обернулся к следователю, как бы задавая немой вопрос: что со мной?
Следователь испуганно отвернулся. Жаль, что в камере или в тюремном туалете не было зеркала. Если бы Виктор видел себя таким раньше, он бы подготовился, по крайней мере, – морально. Теперь же, парень не знал, что делать. Таким демоном оставаться было нельзя, а как вернуть себе прежний взгляд, он не имел понятия.
Виктор зажмурился, подумал о Болоте и попросил его отдать ему его собственный взгляд (помолился!). Во время своих недолгих размышлений он лелеял слабую надежду, что это поможет. И, о чудо, действительно, когда парень вновь посмотрел на себя в зеркало, чернота начала уходить из глаз. Медленно, но необратимо белки посветлели, а радужка зрачка опять весело заискрилась серым цветом.
Следователь четко и ясно задавал Виктору много вопросов. Парень отвечал на них, максимально приблизив факты к реальности, поэтому его слова выглядели очень правдоподобно (без упоминания о слугах Болотного Духа, о туманном призраке и прочей чертовщине, живущей на череповецких топях).
С другой стороны, Виктор опасался, что такая недосказанность будет бесполезной – если его не сочтут сумасшедшим, он все равно уже доказал свою необычность. Ведь, из-за того «черного» взгляда, который он, не ведая, что творит, демонстрировал несколько дней, – его могли записать в пришельцы, в бог его знает кого, и отправить на изучение какими-нибудь правительственными лабораториями.
Но, видимо, следователь имел другие цели. Он, правда, все же назначил ему медицинское (включая и психиатрическое) обследование, однако, скорее формально, чем от желания сбагрить молодого человека людям в белых халатах и побыстрее закрыть дело. Напротив, к делу следователь отнесся очень серьезно. Только потом Виктор смекнул, почему с ним не расправились. Серьезности надо было ожидать, – как никак он мог оказаться единственным человеком, способным объяснить пропажу нескольких иностранцев. Американское посольство, небось, уже локти кусало от давления со стороны коллег Купера: куда делся их шеф?
Следователь объяснил Виктору, что сейчас тот подозревается в убийстве членов экспедиции. Однако требуется найти факты, доказывающие его виновность. Пока они не найдены или, напротив, не принято решение о снятии с него подозрений в преступлении, ему придется провести некоторое время в следственном изоляторе.
И опять тот же капитан, вежливо, но с опаской, препроводил его в камеру.
Потянулись дни, недели и месяцы ожидания. Несколько раз приезжали родители.
– Как ты, сынок? Почему ты здесь? – спрашивала его мать, стараясь хоть на мгновенье сдержать слезы.
– Все нормально, мама, – отвечал, улыбаясь, Виктор. – Это недоразумение. Не переживай.
– Если тебе что-нибудь нужно, скажи, я привезу.
– Спасибо мама, не надо. У меня тут хороший знакомый работает, – Саша. У нас с ним гаражи по соседству. Все, что мне нужно, я у него уже попросил, и он мне принес.
Действительно, Саша-милиционер, случайно увидевший Виктора, идущего под конвоем в здании ОВД на очередную беседу со следователем, вскоре отыскал его, и сам предложил тому свою помощь. Виктор попросил Сашу принести ему каких-нибудь таблеток от кислотности желудка, а то тюремная кормежка постоянно выливалась у него в мучительную изжогу.
В следственном изоляторе то и дело появлялись, а потом исчезали новые и новые люди. Хмурые и веселые, «крутые» и не очень, богато одетые и нищие, – они были разные. Единственное, что их роднило – это довольно скорая необходимость оставить только – только нагретые нары и уходить отсюда, – кому на свободу, а кому – на суд и к новым нарам. Виктора же держали и держали в этом положении – между «небом и землей», не приговаривая и не отпуская.
Кроме Виктора, постоянным обитателем СИЗО оказался маленький, невзрачный мужичек по прозвищу Буба.
– Ты слышал Его, да? – спросил однажды Виктора Буба.
– Откуда ты знаешь? – насторожился Виктор.
– Знаю, – прищурился Буба, – потому что я видел, с какими глазами ты сюда вошел.
– А с какими я вошел глазами?
– Чорными. Это совсем плохо.
– Чем плохо? – нервы Виктора напряглись.
– Плохо тем, что ты теперь в родстве с Ним, как Яков.
– Как кто?
– Как Яков. Пастухом у нас в поселке работал. Грустная история. Жена у него умерла при родах. Ребенка спасли, – девочку. Яков образования почти не имел, – семь классов школы окончил, но мужик был аккуратный. Дочь вырастил, воспитал, в город учиться отправил, только и жил для нее. Бывало, встречу его в сельмаге, а он конфеты покупает. Специально спрашиваю: на сладкое, что ль потянуло, жизнь подсластить? А он всегда, с улыбкой, отвечает: дочке посылку собираю. Да, аккуратный был… Только необразованность его, его самого же и доконала. Хранил, дурак, все деньги у себя в дому. Только потом выяснилось, из-за чего хранил-то: не знал, как правильно в банке сберкнижку оформить. А в те дни у нас в поселке начали какие-то беженцы появляться, нерусские, с юга, черненькие. Так, видно, они к нему залезли в дом, и деньги свистнули. Яков тогда расстроился. Деньги-то он регулярно дочке посылал. Взял тогда Яков, забил все окна досками, а перед входной дверью соорудил… не знаю, как и назвать-то… штуку такую, из кувалды и тракторной рессоры. Если кто про нее не ведает, и дверь откроет, так эта штука кувалдой ему в грудь шандарахнет. Установил он свою дур-машину перед дверью, а сам отправился на работу. Не думал, мужик, что именно в этот день к нему из города дочь приедет. Да корова одна, как назло, потерялась, искал он ее долго, а дочь, в аккурат, значит, и возвращается… Ростиком она небольшая была, про отцово изобретение, понятно, не знала, и кувалда ей шандарахнула прямо по голове. Зашел в тот день Яков на крылечко, а она там и лежит, бездыханная. В убийстве, конечно, его никто обвинять не стал. Поэтому там осталось только одно дело – похороны. Все думали, что он на сельском кладбище ее похоронит, а он взял и в лес дочь отнес. Куда – никто не знает. Потом начал тем сельчанам, кого встретит, рассказывать, что с ним говорил лесной Благодетель и этот Благодетель помог ему с дочерью сегодня ночью увидеться, погулять с ней по лесу. Все, понятное дело, жалеть стали его. Подумали – свихнулся мужик совсем. И я бы так подумал, если б не увидел однажды его глаза, – на мгновенье они у Якова черными стали, что твоя ночь, только чернота эта особая была. Пронзал такой взгляд душу. Потом Яков как-то раз на работу не вышел, а позже и вовсе пропал.
Нервы Виктора опять натянулись. Сама мысль о том, что в его жизнь и в жизнь некоторых других людей вмешался дух Болотного Зверя, напрягала. А чего он хотел? Болотный Дух, со времен нашествия татаро-монголов, которые и привезли его в здешние топи, пребывает там уже сотни лет, и все эти века возле болота жили люди. Время от времени Демон выбирал себе ЖЕРТВУ! Так что не случайно Якова обокрали, и он соорудил средство обороны своего жилища, а корова потерялась, не случайно парни искали работу, Юлина мать заболела, а в Россию прилетел американский ученый. Все стали ЖЕРТВОЙ!
– Я думаю, Яков и его дочка теперь с Ним, – закончил Буба.
– Кто тебе рассказал о Нем? – Виктор достал из нычки в нарах потертый окурок, прикурил, сделал пару затяжек и протянул оставшееся Бубе.
– Мать, – Буба с благодарностью принял окурок, – Пыталась обучить меня своему ремеслу. Она колдунья. Только я неспособным оказался. Она проклинала моего отца, – я, дескать, весь в него уродился. Не надо было рожать от плотника, а то, вот, я – тоже плотник и вышел.
У Виктора зародилось предчувствие.
– Ты, случайно, не из Конино родом? – спросил он Бубу.
– Из Конино, – согласился тот.
– А твоя мать не на Трудовой улице живет?
– Трудовая 14-ать.
– Баба Маша?
– Мария Васильевна. Ты знаком с ней?
– Один человек снаряжал научную экспедицию на болота, я в ней участвовал. Баба Маша нам помогала всякими советами… Так, ты, выходит, ее пропавший сын?!
– На те! Пропавший! Сама меня отфутболила из-за моих неспособностей, а теперь, значит, вспоминает? – презрительно сплюнул на пол Буба, однако тут же его презрительность уступила место безмерной тоске в глазах. – Ты давно ее видел? Как, хоть, она там?
– Хорошо, – улыбнулся Виктор, – Жива и здорова. К тому же, наш главный, – тот человек, о котором я недавно упомянул, за ее консультации и за то, что она путь нашей экспедиции через болото указала, денег ей отвалил немерено. По ее требованию, кстати. Зачем старой женщине так много бабла – я даже не понимаю. Этого на целую семью хватит, чтобы она лет… десять ни в чем не нуждалась.
Буба, прохаживавшийся до этого по проходу, мимо нар, туда – сюда, остановился и взглянул на Виктора. В глазах мужичка читалась неимоверная радость.
– Ништяк, братан! Деньги она с вашего босса, наверняка, не для себя стребовала, а для моей дочки и жены, – сказал Буба, – Я, ведь, сам-то ничего не смог для них по-хорошему сделать. В свое время окончил лесотехнический техникум. А что такое лесотехнический техникум? Тьфу – да и только. В Череповец с женой уехал – лучшей жизни искать. Тогда, правда, советские времена еще были, поэтому, квартиру просто так получил… Но дальше перестройка грянула. У меня и так денег никогда особо не было, а через несколько лет еще и дочка, про которую я говорил, родилась. Потом же всякие инфляции с деноминациями пошли. Короче, за душой – ни копейки не осталось. Дальше – хуже. Сначала перебивались, конечно, – я сторожем работал, дворником, а потом запил и эту работу потерял. Пытался еще куда-нибудь устроиться и опять напивался. Череповец – город небольшой, вскоре мест, где можно хоть как-то заработать вообще для меня не осталось…
Виктор подождал, пока Буба переведет дух, после чего задал еще один вопрос:
– Почему я здесь, ты, наверное, догадываешься. Болото погубило всех, с кем я в леса отправился, и, теперь, меня подозревают в убийстве этих людей, – словно я их убил. А ты-то как тут оказался?
– Дурацкий случай, – махнул рукой Буба, – Хотя, могу рассказать, если интересно.
– Валяй, все равно делать нечего, – усмехнулся Виктор.
– Дурацкий случай, – еще раз повторил Буба и покачал головой, – Раз интересно – слушай. Дочке моей исполнилось семнадцать лет, а подарка стоящего я не подарил. Купить было не на что…
Бедственное положение семьи Бубы напомнило Виктору об Этне и Алексее, – пьянство, – неизменный бич русских людей, – все одинаково.
– Подарил, помню, какой-то гребешок. Что это за подарок на день рождения?! И, вот, выхожу утром на автобусную остановку. Надо было на биржу труда съездить, пособие по безработице получить. Гляжу, какая-то женщина оставила на лавочке, под навесом, коробку с картинкой на ней проигрывателя этих… дисков…, кино на них можно смотреть.
– Ди-ви-ди, – подсказал Виктор.
– Точно! Причем не такого, который к телевизору подсоединяется, – телевизор-то у нас совсем плохонький стал, а прямо с экраном… Оставила, значит… Сама же к киоску Роспечати отправилась, – за несколько метров от лавки. Не знаю, молния у меня в мозгах какая-то пронеслась. Думаю: вот это был бы подарок дочери! И я, дурья башка, схватил эту коробку и побежал. Парень какой-то, на остановке, заметил и крикнул: держи вора! Я же, в тот момент, волновался сильно, и ничего вокруг не замечал, включая и того, кто мне подножку поставил. Запахал, я, значит, носом по асфальту. А тут вдруг менты нарисовались. Наверное, где-то рядом, случайно были. Коробка та ударилась об асфальт, и из нее вылетели на тротуар не диски, и не проигрыватель, а, чего бы ты думал?
Виктор пожал плечами и вопросительно взглянул на Бубу.
– Сухое дерьмо! Оказывается, эта дама на дачу собралась, в пригород. Ей надо было удобрения довезти. Думала – гадала: в чем? Подвернулась коробка от проигрывателя, – удобная, с ручкой. Сперва, менты, видя, как я это ее сухое дерьмо, плача в захлеб, горстями обратно в коробку засыпаю, предложили ей меня отпустить. Ущерб, мною нанесенный, уж больно мал оказался, и на кражу не тянул, в лучшем случае – все это походило на мелкое хулиганство. Но дама – ни в какую. Заявление написала и не забирает. Говорит, а если она в следующий раз настоящую электронику повезет? Пусть меня посадят, дабы впредь не повадно было. С тех пор и не решили, что со мной делать – сажать или отпустить, вот и болтаюсь в СИЗО. К тому же, я, по пути до ментовки, умудрился паспорт потерять. Может, там, на остановке выронил. Потерял и – потерял. Всем теперь говорю: стукнулся тогда сильно головой об асфальт, и память отшибло. Документов – нет. Где живу, есть ли родственники, кто я – не помню. Для всех я теперь – Буба – кислый лимон. Врачи, менты, как меня опять увидят, сморщиваются, словно им и вправду лимон на язык положили. А-а-а, говорят, Хуба – Буба, ничего не вспомнил? Нет, говорю… Жене с дочкой, без меня, наверное, лучше.
Они присели на нары, и Виктор достал еще один бычок из заначки. Потянулся дым, и потянулось время…
Прошло без малого полгода, прежде чем Виктора освободили за недостаточностью улик против него. Если быть точнее, то улик следователь не нашел вообще. Были прочесаны лагерь экспедиции и близлежащие окрестности, – ничего. Упавшие палатки, брошенный скарб, замершие, и еще не разграбленные местными жителями, машины, аппаратура, личные вещи участников экспедиции, документы, – и все. Если когда-то здесь и были какие-то следы борьбы – их уничтожила осенняя непогода. В остальном – тоже пусто – ни орудий убийства, ни, тем более, трупов. У членов следственной группы вообще сложилось такое впечатление, что люди пропали, испарились… Поэтому-то, кстати, все и шло неимоверно долго, ибо, в отличие от оперативной работы, произведенной очень быстрыми темпами, бумажная волокита, и так имея куда меньшую скорость своего продвижения, в один прекрасный миг вообще «замерзла», и растаяла, очевидно, лишь по какой-то счастливой случайности.
Съездив, первым делом, в Вологду, и успокоив родителей (дескать, со мной все в порядке и жизнь продолжается), Виктор вернулся обратно в Череповец и смыл с себя тюремную грязь – в прямом и переносном смысле.
Очистившись, таким образом, он начал обдумывать то самое продолжение жизни, о котором сказал матери и отцу.
Как ему сразу стало ясно, в данном отношении существовал один серьезный изъян – отсутствие работы (на старом месте его посчитали без вести пропавшим и, в связи с этим, сократили, причем сейчас на автобазе пока больше никто не требовался, новый же источник дохода надо было еще поискать).
Хорошо хоть, в тайничке стенного шкафа сохранились его скромные сбережения и остатки выданных Купером денег.
Убрав в квартире полугодичную пыль, Виктор сходил в сбербанк и, погасив коммунальные долги, тут же, «не отходя от прилавка», отправил энную сумму для Юлиной матери, – причем упросил кассиршу представить все, – будто бы это от них двоих с Юлей.
Парень решил проворачивать подобные операции каждые три месяца, начиная с сегодняшнего дня, ибо не был готов к тяжелому разговору с родительницей девушки и надеялся оттянуть его, благодаря подобным уловкам, причем, – на как можно более долгий период. Ведь, та, купившись на обман, непременно подумает, будто ее дочь до ныне здравствует и по-прежнему трудится где-то, стремясь обеспечить мать и своего нерадивого брата средствами к существованию.
Собственно, кроме своих проблем, его сдерживала в данном отношение и забота о здоровье самой женщины: от известия о смерти дочери ей могло стать еще хуже, чем было.
Потом Виктор надел свой лучший костюм и поехал в Санкт-Петербург. Требовалось узнать, как там у него обстоят дела с университетом.
В университете его приняли достаточно радушно. Зав. кафедрой позволил ему защищать диплом и сдавать экзамены, когда тот будет готов. Единственной неприятностью оказался разговор с ректором Цукерманом. Виктор добился у него аудиенции и спросил, может ли он надеяться, что ему выплатят те деньги, или хотя бы их часть, которые Купер обещал за работу водителя в его экспедиции. От Цукермана последовал ответ, который парень, в глубине души, и ожидал услышать. Константин Сократович объяснил ему все просто и без утайки, сказав, что если у Виктора с Купером и был какой-то договор насчет работы и гонорара, то он умер вместе с этим человеком. Да, видать старуха предвидела конец их похождений, вот почему требовала с Купера деньги вперед!
Финансы, как говорится, пели романсы. Тем не менее, Виктор не остановился. Он окончил институт, защитив дипломную работу на четыре балла, и сдав, государственные экзамены на пять.
Цукерман поздравлял всех студентов, выпущенных в этом году. Только выпущенных… без диплома. Всем дали какую-то жалкую справку о их высшем образовании, с полуслепой печатью и неразборчивой подписью, объяснив, что университет не может предоставить им заветных «корочек», ибо типография задерживает выпуск бланков. Бланки будут месяца через три – четыре. По истечении этого срока, выпускники, живущие в Петербурге, смогут забрать свои дипломы лично, у остальных же есть выбор, – либо они доберутся до города на Неве и получат их самостоятельно, либо же им доставят все по почте…
Виктор сразу же выбрал почту и отправился домой, хоть и с пустыми руками.
Следуя от одной станции метро к другой, он вдруг заметил в проходе между ними скромно стоящего старичка, уже явно неподсудного возраста, держащего в руках картонку с надписью:
ДИПЛОМЫ, АТТЕСТАТЫ НЕДОРОГО
«Так вот, значит, почему типография задерживает выпуск бланков»! – огорчился парень, – «Не успевают печатать, все налево уходит».
С тяжелыми мыслями о продажности всего в мире Виктор приехал в Череповец. Город встретил его одним – единственным мутно – желтым глазом мигающего светофора.
– О чем мигаешь? – спросил его Виктор. – Хочешь сказать – я вернулся к папочке? И Он обо мне позаботится?!
Случай с дипломными бланками в институте и старичком в Питерском метрополитене отбил у Виктора всю охоту работать по присвоенной ему специальности: психолог – консультант в социальной сфере. Да и работать в Череповце по этому профилю было практически негде, только в милиции, с жалким окладом и командировками в горячие точки, а так же в пожарке (Государственной Противопожарной службе), – абсолютно бесперспективно спать с пожарными, наедая живот полагающимся пайком. Судя по рекламным газетам, в Питере с подобными специалистами дело обстояло иначе – психологи-консультанты требовались десятками, на высокие оклады, но Питер был далеко, а жить надо было здесь.
И Виктор начал жить. Он окрестил свой новый образ жизни – стадией куколки. Запершись в своей квартире, словно в коконе, и живя на деньги, оставшиеся после всех трат и покупки дешевого компьютера (наконец-то компьютера!), парень стал строчить роман в жанре мистического триллера, под названием: «Болотный зверь».
Зачем это вообще писать, ты, что, там был, это видел?
Да, черт возьми, был! ЕЩЕ КАК ВИДЕЛ!
В один из дней зазвонил телефон. Юлю искала ее тетя.
Виктор не сказал о смерти девушки. От расспросов же, – почему их обоих так долго не было дома и по какой причине у Юли отключен мобильник, отвертелся, – дескать, заняты и очень экономим деньги, – вот и сейчас Юля на работе и он даже не знает, когда она вернется.
Тетя просила передать Юле, что была у ее мамы. Та сильно испугалась, когда Юля «пропала» на полгода. Ведь, перед уездом, она рассказывала о каких-то возможностях крупно заработать, а это, как показывают в страшных передачах по телевизору, до добра не доводит. Когда же от дочери с зятем начали приходить денежные переводы, это ее успокоило, – видимо, с дочкой все в порядке, просто возникли временные затруднения. Кстати, насчет денег, – удалось оформить пенсию по инвалидности, – по поводу ее получения начала когда-то хлопотать еще Юля, так что материально помогать больше не нужно. Низкий поклон им и за то, что они уже сделали. Пенсия не большая, но за комнату в общежитии, которую любезно предоставила ей мэрия города, заплатить хватает, а кое-какие продукты, по причине той же инвалидности, теперь и вовсе превратились в льготные. Ну и самое главное – Юлиной маме стало лучше. Она, правда, пока еще не совсем оправилась от удара, но уже встает с кровати и даже в магазин ходит.
«Надо ж! Никак, вода бабкина помогла»! – подумалось Виктору.
Одновременно с этим ему пришло на ум, что теперь уже нет причин скрывать смерть Юли по отношению к ее матери, настал тот самый момент, когда он должен изложить той страшные факты.
Из-за наступившей бедности, телефон эта женщина, похоже, потеряла (иначе бы Юлина тетка, непременно узнала бы обо всем намного раньше… и… не известно, во что бы все это еще вылилось).
Короче, стадию куколки в скором времени пришлось бы, на время, прервать, – намечалась поездка на север…
Правда, вскоре позвонил отец Юли и, будучи, не в пример своей сестре (Юлиной тетке), знаком с положением дел, сразу же отговорил парня от подобной поездки, сказав, что разберется с такого рода делами самостоятельно.
От сестры же, как пояснил мужчина, он утаивал данную информацию специально, – опасаясь, что эта особа не сможет удержать себя, и расскажет все его бывшей жене еще до того, как подобное можно было бы сделать.
«Моя мысль», – отметил Виктор. – «Вот, только, я применял ее лишь по отношению к себе, а кому-то приходится задумываться над подобными вещами и в плане других людей».
Знание же произошедшего отцу Юли удалось получить, когда им было подано заявление в милицию о пропаже девушки, – его там немного посвятили в дело об исчезновении американского ученого и научной экспедиции.
Он так же знал, что Виктор был под подозрением насчет всего случившегося… но, в конечном итоге, подозрения не подтвердились.
Во время разговора Виктор почувствовал противоречие в душе Юлиного отца.
С одной стороны, мужчина разговаривал с ним голосом, проникнутым крайней степенью эмоциональной холодности. Этот голос как бы говорил: ты, мерзавец, не уберег девчонку, а может, ты вообще струсил где-то там, в лесах, оставил ее захлебываться в трясине, а сам позорно бежал, испугавшись испачкать свои штаны болотной тиной и не протянув ей руку помощи?!
Такого, конечно, следовало ожидать. Виктор и сам, до сих пор, корил себя за смерть Юли. Чего уж тогда было говорить об ее отце?
Но с другой стороны, интонация голоса мужчины, парадоксально, но факт, – оказалась насыщена безучастностью: пропала девка, ну и бог с ней.
«Может, дочь от первого брака ему не так уж и дорога? Может, он, негодуя, просто показуху хочет устроить?» – подумал в ответ на это парень. – «Ведь, как Юля сама говорила: у него теперь своя семья».
Очевидно, все так и было на самом деле. По настоящему девушка была нужна только Виктору, а он – ей.
И еще… парню нужно было написать этот роман… условия благоприятствовали, стадия куколки продолжалась… выплеснуть на бумажные страницы то, что накопилось в душе. А в душе ли? Казалось, чье-то несокрушимое могущество двигало его пальцами по клавиатуре компьютера. Присущие лично ему писательские навыки и на треть не дотягивали до этого ДВИЖЕНИЯ!
