Текст книги "Томный дух болотного зверя"
Автор книги: Роман Яньшин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)
– Андрюш, подожди секундочку, – вставил реплику Ананьев. – Ты говоришь об ожидании… чего?
– Принятия меня в члены, – продолжал Андрей, – той организации, в которую ходит папа. Отец плясал от восторга. По его мнению, я должен был не просто служить там, как он, а мне надо было посвятить свою жизнь религии. Самое плохое, что он меня об этом никогда не спрашивал, хочу ли я посвящать жизнь религии или нет.
Парень замолчал.
– А дальше? – задал стимулирующий вопрос Ананьев.
– Дальше было хуже. Отец спросил меня, чувствую ли я, как благоволит ко мне судьба. Я ответил, что нет. Сначала он вроде принял это за шутку и всего лишь пожурил меня: мол, не хорошо в такие годы веру терять, вера – не девка, другую не найдешь. А я тогда не выдержал и сказал ему все. Где они, говорю, девки-то? У меня и времени не было с ними встречаться. С детства жил, как в монастыре. Не хочу больше, – крикнул, – этого монашества. Хочу, как все мои знакомые, джинсы носить, а не бесформенные штаны, друзей домой приглашать, компьютер с ди-ви-ди ромом хочу, а не культ-походы в музеи. Он тогда аж в лице переменился и посерел весь. Вон! Заорал. Катись, мол, ублюдок, дармоед. Пришлось уйти. Пошел, помню, тогда в сарай, взял мотоцикл, пока отец не увидел. Спасибо маме, она знала, что мне очень хочется мотоцикл, и что я даже тайком права получил. Месяц назад у меня был день рождения, и она подарила мне ключи. Сначала я не понял, ведь на курсах водил мотоцикл, который ногой заводился. А это была подержанная, очень подержанная, но «Ямаха», со стартером, прямо как у машины. Мама, наверное, целый год собирала на нее, отец уж точно денег не добавил. Сел я на мотоцикл и захотелось мне уехать. Далеко-далеко, куда-нибудь на дальний восток, где меня никто не знает… Поехал и через пару кварталов встретил, точнее увидел, бывшего одноклассника – Женьку, с которым этим летом школу заканчивали и остановился возле него. Не сказать, что мы друзья, но хорошие знакомые, – точно. Он спросил, чего я такой кислый, а когда услышал мое объяснение, сразу предложил съездить на рыбалку, с ночевкой. Я согласился, – мой мотоцикл и бензин, его – экипировка и продукты. Мы поехали к его дому. Он все хвалил, как у моего мотоцикла глушители тихо работают. Дальше, я должен был подняться к нему на 7-ой этаж, достать из стенного шкафа палатку и снести ее вниз, а он захватывал все остальное – удочки, наживку, хлеб, спички, котелок, еще что-то. Женька записку оставил для родителей, где будет, я тоже маме позвонил с его домашнего, объяснил куда отправляюсь и почему. Она, конечно, нашей ссоре с отцом и грядущим впереди скандалам не обрадовалась, но поняла – выхода нет, придется меня отпустить, иначе только хуже будет. Спускаемся, а Женька и говорит: поехал кто-то, по улице, на мотоцикле, глушаки тихо работают, прямо как на твоей «Ямахе». Вышли из подъезда, а мотоцикла нет, видно это мои глушаки и были…
– Ты случайно оставил ключи в замке зажигания?
– Нет, видно этому человеку ключи не понадобились. Я так и бросил вещи на тротуар. Мне показалось, что вместе с мотоциклом кто-то украл мою свободу…
Андрей взглянул на Ананьева, как бы ища поддержки.
– Я понимаю тебя, – отозвался Ананьев.
– Маму жалко, – парнишка закусил губу. – Не думал я, что она так рано с работы вернется. Ведь мама диспетчером в такси работает. Сегодня должна была ночь дежурить. Видно, опять какая-нибудь сменщица упросила ее отдать полсмены, чтобы потом наоборот поменяться. Они часто так делают – у кого ребенок болеет, у кого еще чего стрясется. Мама никогда никому не отказывала, она такая добрая.
От переживаний и разговора Андрей явно устал.
– Все понятно Андрюша, – проговорил Ананьев. – Теперь все ясно. Поспи, тебе необходимо отдохнуть.
Андрей закрыл глаза.
– Спасибо Борис Михайлович, – сказал он. – Мне очень хотелось сейчас выговориться, только было некому.
Тело Андрея обмякло и на мгновенье Ананьеву показалось, что парнишка умер. Лишь наклонившись вперед, он смог различить, что тот дышит.
Ананьев осторожно, почти на цыпочках вышел из комнаты, увлекая за собой девушку в куртке с нашивкой.
В прихожей он жестом подозвал к себе милиционера и врача.
– Вы дали ему успокоительное? – спросил он доктора. – Пусть за ним кто-то последит.
Врач кивнул и сделал знак медсестре, та быстро скользнула в комнату.
– Все просто и обыденно, – продолжал Ананьев. – Парнишка перенес сильный стресс, вызванный его личными неприятностями, который и стал причиной попытки самоубийства. Прошу принять к сведению, сержант.
– Стресс? – переспросил милиционер.
– Стресс, так и запишите в протоколе, – почти, что по слогам проговорил Ананьев. – Остальное вам сообщит ваша сотрудница из психологической службы. Она слышала весь разговор.
Женщина на банкетке, – мать Андрея, перестала выть и теперь всего на всего плакала, расспрашивая врача о том, насколько серьезно пострадал сын, в какую больницу они его сейчас повезут, и, утверждая, что она поедет с ними.
– Если позволите, я бы хотел удалиться. Похоже, больше ничем не могу быть здесь полезен.
– Да, да, – согласился милиционер, отступая в сторону и пропуская Ананьева. – Благодарим вас за помощь.
Выйдя от соседей на лестничную площадку, Ананьев ощутил, что от всего только что произошедшего сильно перенервничал. В последнее время, если такое случалось, он снимал нервное напряжение крепким чаем. Но домой сейчас не хотелось, вернее, хотелось, а вот заходить туда желания не было. Наверняка, встревоженная ночным звонком в дверь и его отсутствием, жена, встала и теперь сидит в полутемной комнате, ожидая объяснений происходящему.
Ставшее пошаливать в последнее время сердце сейчас вроде не беспокоило, поэтому Ананьев решил покурить. Сигареты остались дома, в дипломате, там же покоилась и зажигалка. Борис Михайлович вздохнул и пошарил по карманам пиджака. Велика же была его радость, когда он обнаружил две десятки и еще четыре рубля. Какая-то ностальгия захлестнула его. Собственно, это была даже не ностальгия, а, скорее, чувство «дежа-вю». Как будто с ним уже когда-то такое случалось. Когда-то давным – давно, во времена студенческой юности. Тогда он жил здесь в общежитии и зачастую бегал, ну не ночью, конечно, в те времена ночью практически все было закрыто, а днем, то за разливным «Жигулевским», то за папиросами «Беломорканал». Беломорканал – шутили они в те дни у себя в группе, – затянулся и упал.
Возле подъезда стоял милицейский «бобик». Передние двери были открыты и через них хорошо просматривались две фигуры, одетые в милицейскую форму и освещенные мерцанием приборной панели.
Чуть поодаль, заехав двумя колесами на тротуар, притулилась «Газель» скорой помощи. Шофер что-то проверял у нее под капотом, включив тусклую «переноску».
Ананьев зашел за угол дома и очутился возле круглосуточного магазинчика. Он открыл дверь, и над его головой весело зазвенели колокольчики, возвестившие о приходе покупателя.
Беломорканал – затянулся и упал. Он тоже присутствовал на витрине табачной продукции, но Ананьев взял пачку облегченного «Бонда» и дешевую китайскую зажигалку.
При выходе из магазинчика колокольчики опять пропели ему свою короткую, задорную песенку.
– Эй, мужик, мужик! – подлетел к нему бомжеватого вида человек, одетый в грязную рубашку и еще более грязные брюки. – Не нужны часы, электронные, с кар… кар… кулятором? Всего за полтинник.
– Мне нет, но вон там, за углом, – Ананьев ткнул пальцем в направлении, откуда пришел сам, – в машине сидят ребята, кажется, в серых костюмах, им часы… особенно краденные …да еще с каркуляторомо-о-очень нужны.
Человек в грязной одежде остался стоять возле магазина, то ли переваривая сказанное ему, то ли поджидая другого, кому можно будет предложить часы, а Ананьев зашагал к себе домой.
Когда он подошел к подъезду, скорой уже не было, осталась лишь милицейская машина.
Ананьев закурил сигарету и сделал несколько глубоких затяжек. Ему хотелось покурить подольше, но вдруг появившаяся тяжесть в груди заставила выбросить окурок и нажать кнопку лифта.
Потом Ананьев долго сосал валидол, сидя у себя на кухне. Жена, слава богу, продолжала спать. Ему было искренне жаль парнишку, так глупо сделавшего себя калекой. Однако даже эта трагедия отступала на второй план. Сегодняшняя ночь оказалась тяжелой, но, судя по тому, что изучал Купер, предстоящая ночь обещала не меньшее испытание его психике.
Ананьеву на миг представились те красные, с расширенными зрачками глаза. Мертвенно – бледное юношеское лицо выражало сильный испуг, губы шевелились, а рассеченная надвое безобразным шрамом от веревки шея двигалась.
«Ты станешь жертвой, – шептали губы, – Вместе с остальными».
Какой жертвой, какими остальными?! Ананьев встрепенулся. Что за бредятина? Ему явно нужен был отдых.
Служебная машина осталась где-то далеко позади, там, на улице.
Теперь Ананьев стоял в здании аэропорта и слушал, как приземляется авиалайнер, несущий на борту… термоядерную бомбу, атомную боеголовку, цистерну плутония!.. его американского коллегу.
Неожиданно ему на ум пришла увиденная когда-то по телевизору юмореска, касающаяся того, откуда произошел термин «аэропорт в Шереметьево». Он представил русских мужиков, – с волосами, стриженными «под горшок», одетых в просторные холщевые штаны и рубахи. На их ногах красуются лыковые лапти с онучами, а каждая рубаха подпоясана верёвицей. Мужики тянут из импровизированного ангара дельтоплан-кукурузник начала ХХ века. Мимо них прохаживается француз – авиатор, одевающий, на ходу, элегантную кожаную куртку и поправляющий защитные очки и шлем. Этот француз, на ломаном русском кричит мужикам, которые открывают ворота ангара:
– Щире! Меть ево! Щире-меть-ево!
Вот так и появилось название – аэропорт Шереметьево.
Ананьев улыбнулся. Первый раз за последние два дня. Чувство юмора – это прекрасное чувство. К тому же, каковы бы ни были проблемы у него лично, в университете и во всей стране, Купер являлся действительно гостем, и встречать его нужно было с улыбкой на роже, а не с харей объевшегося кабана.
Купера он узнал сразу. С американцем шли двое – высоченный очкастый парень и невысокого роста человек с невероятно густой бородой, одетый в яркую клетчатую рубашку.
Тут же вспомнилась работа десятилетней давности. Тогда Купер еще придерживался традиционной науки и производил дерзкие эксперименты. Их совместный труд нацеливался на изучение социальных установок [9]9
Установка – готовность, предрасположенность к определенной деятельности (примечание автора).
[Закрыть], точнее влияния, которое они могут оказать на действия обычного человека.
Эксперимент, поставленный в то время, произвел настоящую сенсацию. Строился он следующим образом. Давалось объявление в рекламные газеты и журналы о приеме на работу психиатра. Звонящим по указанному в нем телефону людям, говорилось, что на собеседование, кроме резюме, они должны принести с собой еще и портрет любого человека, который им не нравится или когда-то их обидел. Объяснялась такая просьба необходимостью проведения тестирования как важнейшего условия приема на работу, а портрет был нужен для осуществления одного из тестов. Многие, понятное дело, возмущались: зачем хранить портрет человека, который им не нравится, или, того хуже, обидел их, но, в конце концов, добывали таковой.
Каждого из нашедшихся соискателей (обозначенных в эксперименте испытуемыми) отдельно от других приглашали для собеседования во временно арендованное исследователями помещение на территории Городской Психиатрической Больницы Санкт-Петербурга (и не подумаешь, что тут что-то не так). Помощник экспериментатора, отводил их в комнату, имеющую на одной стене широкие жалюзи, а на другой – большое зеркало. Зеркало на самом деле было не настоящим, а представляло собой экран с зеркальной тонировкой. Старый трюк – этот экран прятал потайную нишу, где, расположились Купер и Ананьев. Исследователи, находящиеся по ту его сторону могли видеть все, что происходит в комнате, а испытуемые воспринимали четырехугольник экрана как обычное зеркало. Далее, соискателей работы встречал человек в белом халате – подсадной актер, специально взятый для исполнения роли административного работника больницы. Он представлялся им заместителем главного врача по кадрам и убирал жалюзи. Оказывалось, что та комната, в которой они находились, соседствовала с другой, меньшей по размеру комнатой и была отделена от нее стеклянной перегородкой. За стеклом их взору представал человек, сидящий на электрическом стуле: все как положено – прикованный, с черным мешком на голове. Не зная, что привязанный является вторым подсадным актером, испытуемые усаживались в кресло, словно в кинотеатре, и начинался первый этап исследования.
На этом этапе «заместитель главного врача по кадрам» объяснял им, что, в больницу требуется специалист электрошоковой терапии. Работа простая, никаких особых знаний не нужно, главное – как следует прикрутить пациента к электрическому стулу и правильно подсоединить провода – напряжение в 380 вольт штука серьезная. Потом останется лишь включить рубильник и ровно через минуту его выключить. В итоге, каждому предлагалось попробовать свою будущую деятельность на конкретном образце – человеке за стеклянной перегородкой. При этом люди были умышленно дезинформированы, что такой способ лечения психических заболеваний, отмененный по причине своей крайней не гуманности и бесполезности, снова признан действенным и укладывающимся в рамки этических норм.
Подсадной актер, играющий роль заместителя главврача подводил испытуемого к рубильнику…
Купер и Ананьев в это время наблюдали происходящее через «прозрачное» зеркало и спорили – включит человек рубильник или нет. Получалось прямо какое-то шоу: угадаешь – не угадаешь. А-а-а! Угадала Тамара Васильевна, и она получает ценный приз – микроволновую печь, которую может опробовать сначала на своем коте, потом на внуке, а потом и на зяте, если он туда влезет, а если не влезет, мы ждем его здесь, на электрическом стуле. Дамы и господа, шоу продолжается!
В случае, когда испытуемым просто предлагали включить рубильник, этого не сделал никто – 0 % от общего их числа.
Зато на втором этапе эксперимента предложение подать к электрическому стулу ток подкреплялось тем, что на черный мешок, скрывающий голову «пациента» вешали принесенный испытуемым портрет – фотографию того человека, который был ему не приятен или обидел его когда-то.
«Понимаю, сейчас вам трудно решиться на подобное действие. Но только представьте, что этот электрический стул занимает человек, изображенный на принесенном вами фото. Наверняка, он причинил вам когда-то неприятность или боль. Этого человека вам не жалко было бы стукнуть током? Так вот! Вы можете это сделать сейчас. Включайте рубильник! Такой ход поможет сделать первый шаг в вашей будущей деятельности. Поверьте, здесь главное – преодолеть некую черту, а дальше будет легче», – формировал социальную установку у испытуемых специально подготовленный для подобного разговора актер, играющий заместителя главврача по кадрам.
В данном случае процент включивших рубильник скакнул с нуля до 78-ми процентов!
Рубильник опускался; актер, изображавший пациента на электрическом стуле, издавал агонизирующий крик.
Ананьев тогда обливался потом от этого зрелища, хоть и знал, что электрический стул – не настоящий. Оказывается, стоит у человека выработать негативную социальную установку, и даже образованные, интеллигентные люди, каковыми являлись приглашенные для проведения эксперимента испытуемые, в подавляющем большинстве своем звереют, отвергая любой здравый смысл (ну какой, если трезво рассудить, электрический стул может быть в больнице, даже психиатрической?!).
Потом испытуемым всё объясняли и выплачивали компенсацию за потраченное ими время. Ни один не оказался обижен. Они смеялись, сравнивая произошедшее с юмористической программой «Скрытая камера».
Зато критика не была так радушно настроена по отношению к Куперу.
Во-первых некоторые коллеги упрекали его в бесчеловечности, глумлении над людьми. Ответно Джон провел психологическое обследование многих участвовавших в эксперименте испытуемых и доказал, что их личность не подверглась сколь либо заметному искажению после пережитого во время эксперимента.
Во-вторых, многие ученые подвергли сомнению результаты его работы, отталкиваясь от того, что Россия еще совсем недавно была тоталитарным государством, а тоталитаризм может воспитать людей с определенной психикой – готовых повиноваться авторитету (в качестве авторитета, здесь, естественно, выступал «заместитель главврача по кадрам»).
Купер осуществил подобное исследование во многих странах. Результаты говорили сами за себя: влияние социальной установки на действия человека были одинаковы везде, независимо от государства и расовой принадлежности.
Но, несмотря на воспоминания о трудностях этой экспериментальной работы и о связанных с ней переживаниях, Ананьев все равно улыбался, пусть и натужно.
Куперу оставалось сделать несколько шагов. Увидев улыбку Ананьева, он тоже оскалился, демонстрируя два ряда сверкающих белизной искусственных зубов – шедевр японского стоматолога и трех тысяч долларов.
– Здравствуй Джон, – Ананьев пожал протянутую Купером руку.
– Здравствуй Борис, – на хорошем, хоть и с акцентом, русском, ответил Купер.
– Снова к нам, и опять с делами? – подмигнул ему Ананьев. – Но, я думаю, мы, как и тогда, совместим полезное с приятным?
Купер состроил гримасу отвращения.
– Нет, – выговорил он, – только больше не будем пить водку, разогретую в духовке, для …
Американец щелкнул пальцами.
– Повышения градуса, – подсказал Ананьев.
– Точно, повышения градусов. Это пить почти невозможно.
– Ладно, – Ананьев пригласил всю троицу следовать за ним. – Нам уже на десять лет больше, чем тогда, наверное, не стоит испытывать судьбу и свои силы, а они нам, похоже, понадобятся. У тебя ведь новая великая задумка, так, Джон?
– Расскажу по пути, – пояснил Купер и взял Ананьева под руку.
В результате такого жеста, Ананьев теперь не знал, кто кого ведет: он Купера или Купер его, поэтому растерялся, но все же подметил важную деталь:
– Я смотрю, вы багажом особо не загружены.
Купер кивнул.
– Деньги переведены на счет в Россию, мы купим все необходимое здесь. Нужно немного. Что-то закажу я, что-то Бэн, – Купер указал на высокого парня и тот кивнул в знак приветствия, – С нами еще Рэй, но он преследует свои цели. Так ведь, Рэй?
Бородатый повернул к Ананьеву свое круглое, красное лицо и пожал плечами, показывая, что не понимает ни слова.
Валера распахнул перед подошедшими багажник, и Бэн с Рэем бросили туда пару сумок.
В машине Рэй устроился рядом с водителем, а Джон, Бэн и Ананьев расположились на заднем сиденье. Как только машина тронулась, Бэн положил Ананьеву на колени открытый ноутбук, который демонстрировал видеозапись недавнего доклада Купера на конференции в Кембридже. Купер, в свою очередь, склонился к нему с другой стороны, и стал многое пояснять, а так же расшифровывать, используя то русский, то английский язык. Излагать мысли на своем родном наречии Джон не боялся, ибо знал, что его коллега из России был достаточно образован, чтобы с легкостью понять все использующиеся иностранные слова и словосочетания.
Преподнесенный Купером материал потряс Ананьева. Испытав немалые психические нагрузки в связи со всеми переживаниями, которые он получил за последние двое суток, потрясение от идей Джона, окончательно расшатало ему нервы. Если б он смотрел художественный фильм на подобный сюжет, то, может, даже посмеялся бы над какими-то моментами, но эта съемка была документальной, отражающей логичную мысль ПРОФИ.
После часового просмотра видеоматериала и содержательной беседы с Купером, у Ананьева начался нервный тик. Он был потрясен материалами конференции. Но окончательно его сразили слова Купера:
– Мы снаряжаем экспедицию, чтобы отправиться на череповецкие болота. Существуют данные, что там есть, невиданный по силе источник паранормальной активности, способный управлять другими паранормальными явлениями. Мы хотим, во что бы то ни стало, его исследовать, так как искали именно властвующую аномалию. Господство этой аномалии над остальными феноменами того же рода – основной критерий выбора ее в качестве объекта исследования.
Веко так и задергалось, когда Ананьев, понял, что его ожидает. Тем не менее, работа и цель Купера имели свою изюмину. Они пробуждали исследовательский дух. Еще ни одному человеку не удавалось доказать существование загробного мира. Американец был близок к этому. А уж если ему удастся добыть это доказательство, станет не трудно найти проход в другой мир…
Где-то глубоко ночью, они вышли из машины на трассе Е-95 по малой нужде. Американцы оказались в кустах проворнее, а Ананьев замешкался. Тут у него прошел первый холодок по спине. Сначала лишь как неприятное ощущение нависающей угрозы, холодок постепенно, но очень быстро, разрастался, питаемый тем, что Ананьеву удавалось уловить в ночи. Прежде всего – его окружала тьма. Непроглядная, шелестящая миллионами листьев придорожного леса. Запах озона и травы усилился. А потом, где-то вдалеке, там, во тьме, раздался звук: гулкий, низкий. Может, это заскрипели могучие ветви какого-то дерева, а может и нет… Ананьев даже не хотел знать, что или кто издал этот звук, он поспешно закончил свое дело, обрызгав себе туфли, трясущимися пальцами застегнул ширинку и побежал назад к машине. Больше всего он сейчас желал, чтобы у служебной «Волги» не перегорели лампы в фарах, и не сломался генератор, иначе тьма поглотит их!
В машине Ананьев съежился, вдавившись в кресло, и так проделал оставшуюся часть пути, впав в полузабвение-полусон. Во время этого сна ему снились кошмары. Кошмары строились вокруг последней книги Купера. Вообще, тот выпустил три книги: «Экстрасенсорика», «Шаг на ту сторону» и «Психодиагностика духов». Если первые две Ананьев читал в рукописи, присланной американцем на его E-mail по электронной почте, то третью книгу он купил сам, неожиданно обнаружив ее в книжном магазине и переведенную на русский язык. Обложка книги имела устрашающее оформление.
В пригрезившимся ему сейчас кошмаре персонаж оформления ожил: из непроглядной тьмы, под стрекот цикад, на Ананьева выплывала женщина с чешуйчатой кожей и глазами змеи. Ее рот ухмылялся рядом острых, иглоподобных зубов. В остальном, ее можно было посчитать красивой: правильные черты лица, тонкий стан, высокая грудь. Но приближалась она не на ногах, а на четырех щупальцах, отвратительно чвакающих о землю.
Потом она протянула к Ананьеву руку, – бескровную, с обломанными ногтями…
Ананьев проснулся. Машина ехала по Невскому проспекту, из магнитолы весело играла музыка, а солнце щедро поливало своими лучами здания, шоссе, машины, пешеходов и все, что было вокруг – мир, в котором, казалось бы, нет места тому, что могло издавать те звуки в лесу, являться тебе в кошмарах и питаться твоим страхом.
Да, тех звуков тут, сейчас, точно не было, зато с переднего пассажирского сиденья раздавались звуки иного рода: усердное и мощное храпенье, – это спал человек, которого Джон представил ему как некоего Рэя.
19
По прибытии в Питер, Ананьев отпросился домой. Он проспал весь день, всю ночь и часть утра, опоздав в университет. Только после этого ему показалось, что усталость, хоть на время, но ушла.
Глубокий сон пошел на пользу: даже кошмары и страхи прошлой ночи ушли куда-то и казались теперь далекими-предалекими, полностью утерявшими свою силу.
Вскоре в его кабинете зазвонил телефон. Звонил Купер. Оказывается, американцы отдыхали не так долго, как он, и уже успели поработать.
Прежде всего, они приобрели необходимый транспорт. Продавцы-консультанты из салона, узнавшие, в каких целях станут использоваться машины, посоветовали им взять российские автомобили, т. к., по их мнению, в отличие от приглянувшихся Куперу Ленд-Роверов, эти штуки, случись чего, можно будет починить в любой сельской кузнице.
Самого же Ананьева Купер просил собрать походную амуницию и обязательно купить два скорострельных ружья или винчестера с боеприпасами, – так, на всякий случай.
Еще, Джон добавлял, что неплохо было бы начать подыскивать команду, то есть обслуживающий персонал, и дал точные инструкции, кто именно необходим для работы и сколько этим людям заплатят.
Ананьев и сам понимал, что нужно искать людей.
Надежда на Виктора оставалась в нем до последней страницы записной книжки.
Так и не найдя телефон парня, Борис Михайлович с досадой встал из-за стола и вышел из кабинета. В коридоре, боковым зрением, он заметил одинокую фигуру, спешащую явно к нему.
«Кто бы это мог быть?» – подумал Ананьев.
Но, когда он повернулся лицом к человеку, то не поверил своим глазам.
– Виктор! – воскликнул Ананьев, – Что ты тут делаешь?
– Здравствуйте, Борис Михайлович, – улыбнулся Виктор.
– Здравствуй, здравствуй!
– Я приехал из Череповца, в аккурат под утро, пришел к университету, когда он открывается, и надеялся застать вас тут, чтобы проконсультироваться по поводу дипломной работы. Мне сказали, что вас пока нет, и я решил зайти позже.
– Ах, дипломная работа, да…, пойдем немного прогуляемся по аллейке.
Они пошли по коридору, спустились на первый этаж, вышли на улицу и, углубившись в парк, окружающий здание университета, присели на скамеечку. В это время Виктор рассказывал Ананьеву то, что он изменил в своей дипломной работе с момента последней консультации, какие у него возникли сомнения и реальные нестыковки, что кажется ему ошибкой, а в истинности чего он убежден.
Ананьев слушал его, кивал, соглашался и кое-что объяснял, а потом, совершенно неожиданно для Виктора, выложил ему:
– Послушай Виктор, тут надо кое-что сделать для одного человека. Как только мне сказали об этой работе, я сразу вспомнил о тебе. Если интересно, давай поговорим о том, сможем мы организовать все необходимое или нет.
– Что организовать? – спросил Виктор.
– К нам в университет приехал американский ученый, Джон Купер. Он хочет произвести кое-какие исследования на болотах около Череповца…
Ананьев кратко посвятил Виктора в суть предстоящего путешествия, чем очень удивил парня (здесь станешь удивленным, ведь не каждый день тебе предлагают участвовать в таком деле).
– Исследования продлятся сентябрь, октябрь и, возможно, часть ноября, – пока погода не сделает это место вовсе недоступным, – закончил Борис Михайлович.
– На болотах…, – отметил Виктор.
– Да, и нам нужно подобрать обслуживающий персонал, а так же экипировку для предстоящей экспедиции. Ну, экипировку мы с Валерой сегодня – завтра, даст бог, купим, – Ананьев махнул рукой в направлении служебной «Волги» Цукермана, стоявшей возле входа в университет и от которой им сейчас был виден только багажник, все остальное скрывали кусты и деревья парка, – А вот людей лучше собрать на месте, в Череповце. Безработных, естественно, и срочно. Сможешь сделать такое, как думаешь?
– А кто требуется?
– Прежде всего, два водителя, – Ананьев загнул указательный палец.
– Могу я и Алексей. Если у меня категория «ВС», то он водитель первого класса, – мой сосед.
– Отлично. Дальше – сложнее, – Ананьев продолжал загибать пальцы. – Необходим хороший проводник, знающий те места.
– Думаю, есть такая кандидатура, – произнес Виктор. – Местный лесник, на пенсии, правда, но старик крепкий, зовут Иван Петрович.
– Нормальные мужики?
– В каком смысле?
– Без статей?
Статей-то нет, – Виктор сделал паузу. – Но вот вредные привычки налицо. У Алексея особенно – пьет много.
– Что ж, придется рискнуть. И, наконец, самое сложное – требуется оккультист.
– Кто требуется? – не понял Виктор.
– Оккультист. Специалист по связям… хотел сказать с общественностью. Не с общественностью, конечно, а с потусторонними силами – колдун, экстрасенс, одним словом человек, владеющий магией. Будет подсказывать, как нам достичь результата в нашем исследовании, возможно – ассистировать.
Виктор ошарашено посмотрел на своего преподавателя. Вид у парня был весьма растерянный. Он открыл рот, словно собираясь что-то сказать, потом закрыл, и только когда открыл снова, изрек:
– Похоже, что и такой человек найдется…
Все равно ты вернешься, баба Маша знает. И приведешь с собой своих друзей.
Ананьев облегченно вздохнул. Кажется, дело хоть как-то, но налаживалось.
– Наверное, и двух – трех разнорабочих найдешь? Они нужны для того, чтобы машину загрузить-разгрузить, палатку поставить, костер развести и тому подобное…
– Конечно, найду, есть трое нормальных, толковых ребят…, – Виктору вспомнились Лёга Стрельцов, Андрюха Солдатов и Мишка «Баламут». – Может они немного и бесшабашные, но с этой работой хорошо справятся. Больше никто не требуется?
– Совсем забыл! – хлопнул себя по лбу Ананьев, – Нужна еще какая-нибудь особа, которая станет заведовать провиантом, проще говоря, – готовить.
– Странно, – усмехнулся Виктор, – И сами себе могли бы сготовить.
– Я тоже так думаю, но американец, давший задание найти и этого человека тоже, по происхождению, – англичанин, и потому привык, чтобы продуктами занималась кухарка. Понимаешь, не догадывается человек, что можно просто так, самому взять что-нибудь и приготовить. Но мы не смеем ему противоречить, – он платит деньги.
– А позвольте поинтересоваться, – замялся Виктор. – Сколько за это заплатят?
Ананьев явно ожидал такого вопроса:
– Прежде всего, ты, как организатор, получаешь пять тысяч долларов. Другие единовременные оклады, следующие. Водители получают по двадцать тысяч баксов, ты – один из них, так что приплюсовывай эту сумму к своим уже как бы имеющимся пяти тысячам. Проводник с оккультистом получат столько же, сколько водитель. Кухарке и разнорабочим назначены суммы по десять тысяч каждому.
– За два с небольшим месяца? – недоверчиво прищурился Виктор.
– Никакого подвоха, – ответил Ананьев. – Этот человек миллионер. Он не знает размеров здешних зарплат.
– Да-а-а. Когда я сообщу им о гонорарах, думаю, даже Алексей на время завяжет со своими вредными привычками, – напряженно засмеялся Виктор, а Ананьев его поддержал.
Ананьев все еще смеялся. Виктор же постепенно умолк и на мгновение ушел в прострацию. Мысли завертелись у него в голове неистовым ураганом. С работы можно не рассчитываться, – сейчас он находится в четырех месячном оплачиваемом отпуске для написания дипломной работы, по ноябрь включительно. Когда отпуск закончится, он может перенести защиту своего диплома на полгода или год, а может, успеет сдать и этой осенью, ведь ему осталось доделать совсем чуть-чуть. Но это не главное, главное другое, – если он и Юля поедут в экспедицию, и если им заплатят деньги, которые обещают, их жизнь наладится: они купят в Череповце еще одну квартиру, перевезут мать Юли и ее нерадивого брата туда, Юля сможет заботиться о матери, а сами они будут вместе, ВДВОЕМ!
