Текст книги "Анатомия Меланхолии"
Автор книги: Роберт Бертон
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)
Как утрата Свободы, Зависимость, тюремное Заточение становятся причиной Меланхолии
К приведенному выше перечню причин меланхолии я могу с полным основанием присовокупить утрату свободы, зависимость или тюремное заточение; для некоторых людей это не менее мучительная пытка, нежели любая из перечисленных мной прежде. Пусть даже они пользуются всеми жизненными удобствами – роскошным жилищем, прекрасными местами для прогулок и парками с очаровательными беседками и галереями, пусть к их услугам обильный изысканный стол и все, что этому соответствует, да и ни в чем другом не ведают нужды, – а все же ничто им не в радость, потому что они в себе не вольны, не могут по своей охоте приходить и уходить, обладать, чем пожелают, и заниматься, чем вздумается, но принуждены есть aliena quadra[2169]2169
Miserum est aliena vivere quadra. – Juv. [Кормиться чужими кусками – несчастье. – Ювенал. <Сатиры, V, 2; не совсем точная цитата; у Ювенала: «Если не стыдно тебе и упорствуешь ты, полагая, / Будто бы высшее благо – кормиться чужими кусками» (пер. Д. Недовича и Ф. Петровского).>]
[Закрыть], за чужим столом и жить по чужой воле. И во всем остальном – выборе места проживания, общества, развлечений – дело обстоит точно так же, как с едой[2170]2170
Crambe bis cocta. [Капуста, подогретая дважды. <То есть нечто, без конца повторяемое, – слова Ювенала, ставшие поговоркой; сам Бертон еще дважды повторяет это выражение в своей книге.>]
[Закрыть]; сколь бы ни были все эти вещи сами по себе приятны, удобны и полезны, а все же omnium rerum est satietas [всем человек насыщается{1717}], от них остается лишь чувство пресыщенности и отвращения. Так сыны Израиля пресытились манной небесной{1718}: им прискучило жить, как птице в клетке или собаке, привязанной к конуре, подобный образ жизни стал для них невыносим. Что правда, то правда, люди, живущие в описанных выше условиях, счастливы, и, если судить со стороны, у них есть все, что душе угодно, или все, что только можно пожелать, bona si sua norint […когда бы они счастье свое сознавали{1719}], а все-таки они испытывают отвращение, и нынешний образ жизни их томит. Est natura hominum novitatis avida{1720}; человеческая природа всегда жаждет нового, разнообразия, удовольствий; наши изменчивые увлечения настолько в этом отношении непостоянны, что нам во что бы то ни стало необходимы перемены, пусть даже к худшему. Холостяку непременно надобно жениться, а женатые предпочли бы стать холостяками{1721}; они равнодушны к своим женам, как бы ни были те хороши собой, умны, добронравны и обладали всеми необходимыми качествами, а все потому, что это их жены; наше нынешнее положение кажется нам наихудшим[2171]2171
Vitae me redde priori. [Верни меня к жизни прошедшей. <Гораций. Послания, VII, 95.>]
[Закрыть], мы не способны долго придерживаться одного образа жизни, et quod modo voverat, odit{1722} [человеку ненавистно то, о ниспослании чего он только что молился], – к примеру, продолжительное занятие одним ремеслом; esse in honore juvat, mox displicet [почет поначалу тешит его, но со временем он и к нему становится равнодушен]; ему не сидится долго на одном месте, Romae Tibur amo, ventosus Tibure Romam [в Риме я Тибура жажду, а в Тибуре – ветреник – Рима[2172]2172
Hor. [Гораций. <Послания, I, 8, 12, пер. Н. Гинцбурга.>]
[Закрыть]]; а то, чего мы еще недавно так ревностно добивались, постылым стало нам теперь. Hoc quosdam agit ad mortem (сказано у Сенеки[2173]2173
De tranquil. animae. [О душевном спокойствии
[Закрыть]
Так вот, если довольствоваться каким-либо одним развлечением, питаться одним блюдом, быть привязанным к одному месту, то все это для людей равносильно самой смерти или другому аду, даже если в иных отношениях они могут удовлетворять любые свои желания и, по мнению других, живут, как в раю, сколь же тогда горя и невзгод выпадает на долю томящихся в рабстве или в действительном заточении! Quod tristius morte, in servitute vivendum, ведь рабство – горше смерти, как, по свидетельству Курция[2174]2174
Lib. 8. [Кн. VIII. <Это не первая ссылка Бертона на сочинение «De rebus gestis Alexandri» («История Александра Македонского» в десяти книгах) римского историка Квинта Руфа Курция, представляющее собой риторически украшенный пересказ более ранних источников.>]
[Закрыть], Ермолай сказал Александру; hoc animo scito omnes fortes, ut mortem servituti anteponant[2175]2175
Tullius Lepido, Fam. 10, 27. [Туллий – Лепиду <Из переписки с друзьями>, 10, 27.]
[Закрыть], для любого храброго воина, считает Туллий, оно источник страданий. Equidem ego is sum, qui servitutem extremum omnium malorum esse arbitror[2176]2176
Boterus, lib. I Polit. cap. 4. [<Джованни> Ботеро <О величии и богатстве городов (английский перевод – 1606)>, кн. I, гл. 4.]
[Закрыть]: я принадлежу к тем, говорит Ботеро, для кого зависимость – горчайшее несчастье. Сколько же в таком случае мучений претерпевают те, кто трудится на золотых рудниках под началом жестоких надсмотрщиков (подобно 30 000 рабов-индейцев в Потоси[2177]2177
Laet. Descrip. America. [<Иоанн> Лэт. Новый Свет, или Описание Вест-Индий <латинский перевод – 1633; см. прим. 552>.]
[Закрыть] в Перу), добывает олово и свинец в глубоких шахтах, камень – в карьерах, уголь – в копях, подобно многочисленным подземным кротам, обреченным на каторжный труд, на непрерывное изнуряющее напряжение, голод, жажду, бичи без малейшей надежды на избавление! А как страдают в Турции те женщины, которые почти круглый год лишены возможности покинуть свое узилище, или те итальянки и испанки, коих, подобно соколам, держат на замке их ревнивые мужья! И как томительно существование тех, кто целых полгода кряду живет среди камней и в пещерах, как в Исландии и Московии, или на самом полюсе[2178]2178
Если только там есть какие-нибудь обитатели.
[Закрыть], где полгода длится непрерывная ночь! А сколько горя и страданий претерпевают томящиеся в тюрьмах! Они одновременно испытывают противоестественную нужду в шести вещах – свежем воздухе, хорошей еде, прогулках, обществе, сне, отдыхе, покое и прочем. Они весь день прикованы цепями, страдают от голода и (как описывает это Лукиан[2179]2179
In Toxari. Interdiu quidem collum vinctum est, et manus constricta, noctu vero totum corpus vincitur; ad has miserias accedit corporis foetor, strepitus ejulantium, somni brevitas; haec omnia plane molesta et intolerabilia. [Лукиан. Токсарид, или Дружба. …ночью он не мог даже вытянуть ног, так как они были забиты в колодку, – днем довольствовались железным ошейником и приковыванием одной руки, но каждую ночь его заковывали всего. Дурной запах в помещении, духота от большого числа заключенных, находившихся в тесноте и почти не имевших возможности дышать, лязг железа, недостаток сна – все это было тягостно и невыносимо <пер. Д. Сергеевского (Лукиан. Избранное. М., 1962. С. 272); в данном случае Бертон цитирует латинский перевод Эразма>.]
[Закрыть]) «принуждены сносить гнусный смрад и звон оков, стоны и жалобные крики узников – все это не только мучительно, но и нестерпимо». Они лежат в подземном каземате среди отвратительных жаб и лягушек, среди собственных испражнений, страдая от мук телесных и мук душевных, как это было с Иосифом{1723}: «Стеснили оковами ноги его; в железо вошла душа его» (Пс. 105, 18). Они живут всеми покинутые и одинокие, лишенные какого бы то ни было общества, кроме снедающей душу меланхолии, и за отсутствием пищи принуждены питаться горьким хлебом скорби и терзать самих себя. У Аркулана[2180]2180
In 9 Rhasic. [В 9-й главе книги Разиса.]
[Закрыть] были все основания считать причиной меланхолии длительное тюремное заключение, особенно у тех, кто жил в свое удовольствие, утопая в сладострастии и похоти, а затем неожиданно утратил свое положение и был лишен всего, чем наслаждался прежде, как, к примеру, Хуньяди{1724}, Эдуард{1725}, Ричард II{1726}, император Валериан{1727} и турок Баязет{1728}. Если нам так досадно лишиться обычных своих собеседников и привычной пищи хотя бы на один день или даже час, то каково же утратить их навеки? Если так прекрасно жить по своей воле и наслаждаться всем разнообразием предметов, которое предоставляет нам окружающий мир, то каким же несчастьем и бедствием должно это стать для того, кто неожиданно угодит сейчас в лапы испанской инквизиции; быть неожиданно ввергнутым в узилище – ведь это все равно что свалиться с небес в ад. Как он будет потрясен, что тогда с ним станется? Нормандский герцог Роберт[2181]2181
Старший сын Вильгельма Завоевателя.
[Закрыть], будучи заточен в тюрьму своим младшим братом Генрихом I, ab illo die inconsolabili dolore in carcere contabuit, повествует Мэтью Парис{1729}, стал с этого дня постепенно угасать от горя. Югурта[2182]2182
Sallust. [Саллюстий.] Romam triumpfo ductus tandemque in carcerem conjectus, animi dolore periit. <В уже не раз цитированной Бертоном работе Саллюстия о югуртинской войне речь о смерти Югурты в 104 году до. н. э. не идет.>
[Закрыть]{1730}, сей доблестный полководец, «привезенный с триумфом в Рим и брошенный затем в темницу, умер, не снеся душевной муки и меланхолии». Солсберийский епископ Роджер[2183]2183
Кэмден, в Уильтшире. Miserum senem ita fame et calamitatibus in carcere fregit, inter mortis metum et vitae tormenta, etc.
[Закрыть]{1731}, второй человек после короля Стефена (тот самый, что построил знаменитый замок со всякими затеями[2184]2184
Vies hodie. – [Путешествуя, увидишь и поныне.]
[Закрыть] в Уилтшире), испытывал в тюрьме такие муки голода и все другие бедствия, которые неизбежны для людей такого ранга, что ut vivere noluerit, mori nescierit[2185]2185
Seneca. [Сенека.]
[Закрыть], он не хотел жить и не мог умереть, пребывая между страхом смерти и мучениями жизни. Наконец, французский король Франциск{1732}, взятый в плен Карлом V, по свидетельству Гвиччардини{1733}, ad mortem fere melancholicus, тотчас впал в едва ли не смертельную меланхолию. Впрочем, все это столь же очевидно, как солнце, и не нуждается ни в каких дальнейших подтверждениях.
Бедность и Нужда как причины Меланхолии
Бедность и нужда – это столь ужасные наказания, столь незваные гости, они настолько ненавистны всем людям, что я не могу упустить случай поговорить о них особо. Хотя бедность (если рассматривать ее по справедливости – для человека мудрого, рассудительного, действительно духовно преображенного и довольствующегося малым) – donum Dei [дар Божий], благословенное состояние, путь на небеса, как называет ее Хризостом[2186]2186
Com. ad Hebraeos. [Комментарий к Посланию <апостола Павла> к евреям.]
[Закрыть], мать скромности и должна быть много предпочтительней богатству (как это и будет показано в надлежащем месте[2187]2187
Часть 2, раздел 3, гл. 3.
[Закрыть]), и все же, если судить о ней по распространенному в мире мнению, это самое постыдное, унизительное и позорное состояние, это суровая кара, summum scelus, и самое нестерпимое бремя; мы все страшимся ее[2188]2188
Quem ut difficilem morbum pueris tradere formidamus. – Plut. [Боясь, что она перейдет к нашим детям, как какой-нибудь опасный недуг. – Плутарх. <О любви к детям. – КБ.>]
[Закрыть] cane pejus et angue [больше, чем собаки или змеи]; нам ненавистно даже само это слово;
видя в ней источник всех прочих несчастий, тревог, скорбей, трудов и всевозможных горестей. Мы не пожалеем любых усилий, только бы ее избежать, – extremos currit mercator ad Indos [купец устремляется в отдаленнейшие Индии{1734}]; нет такой широты, побережья, реки, которые мы оставили бы необследованными, хотя для этого приходится рисковать своей жизнью; мы нырнем на дно морское, проникнем в недра земли на глубину пяти, шести, семи, восьми, девяти сотен саженей[2190]2190
Как на серебряных рудниках близ Фрайбурга в Германии. – Файнес Моррисон. <Описание Германии находится в третьем томе первого издания.>
[Закрыть] на всех пяти поясах от самого жаркого и до самого холодного; мы готовы скорее ради этого стать прихлебателями, рабами, торговать собой, клясться и лгать, погубить свое тело и душу, отказаться от Бога, отречься от веры, воровать, грабить, убивать, нежели сносить нестерпимое бремя нищеты, которое так подавляет, распинает и унижает нас.
Взгляни на мир, и ты увидишь, что людей по большей части почитают соответственно их средствам и счастливы они, потому что богаты: Ubique tanti quisque quantum habuit fuit[2191]2191
Еврипид. <Эту мысль Бертон почерпнул в письмах Сенеки к Луцилию, где он рассуждает о богатстве и среди прочего цитирует трагедию Еврипида «Беллерофонт» (115, 14). – КБ.>
[Закрыть] [Кто чем владеет, во столько же и ценится]. Кому же еще преуспевать и продвигаться по службе, как не ему? По мнению толпы – если человек богат, то не имеет никакого значения, как он этого достиг, кто он по происхождению, даровит ли, наделен ли добродетелями или отличается порочными наклонностями; да будь он хоть сводником, лихоимцем, ростовщиком, злодеем, язычником, варваром, подлецом, лукиановым тираном[2192]2192
Tom. 4 dial. Minore periculo solem quam hunc defixis oculis licet. [Диалоги, том IV. Не столь опасно глядеть на солнце, нежели, даже прищурясь, на тирана.]
[Закрыть]{1735}, «глядеть на которого куда опаснее, чем на солнце», но, если он при всем том богат (и к тому же еще и щедр), окружающие будут его почитать, восхищаться им, поклоняться ему, благоговеть перед ним и превозносить до небес[2193]2193
Omnis enim res, Virtus, fama, decus, divina humanaque, pulchris Divitiis parent. – Hor. ser. lib. 2, sat. 3. Clarus eris, fortis justus, sapiens, etiam rex, Et quicquid volet. – Hor. [У людей подобного рода / Слава, честь, добродетель и все, что есть лучшего в мире, / Ниже богатства. – Гораций. Сатиры, II, 3 <94–96, пер. М. Дмитриева>. Один лишь богатый мужествен, славен / И справедлив… И мудр, без сомненья. – Гораций. <Сатиры, II, 3, 96–97, пер. М. Дмитриева.>]
[Закрыть]. «Богатого почитают за его богатство» (Сир. 10, 30). Он будет окружен приятелями – ведь «богатство прибавляет много друзей» (Притч. 19, 4); multos numerabit amicos{1736} [насчитает много друзей], счастье прибывает и убывает вместе с его деньгами[2194]2194
Et genus, et formam, regina pecunia donat. [Деньга и с приданым жену, и доверье / Даст и друзей, красоту, родовитость. <Гораций. Послания
[Закрыть]
Epist. ad Brutum. [Послание Бруту. <Ошибочная аттрибуция; на самом деле это подложное письмо – будто бы от Цицерона к Октавиану. – КБ.>]
[Закрыть]; усыновленный в это время Цезарем и ставший очевидным наследником столь огромного царства, тот был конечно же золотым ребенком[2196]2196
Наш юный господин – прекрасный любезный джентльмен (благослови его Господь), и столь многообещающий; он, бесспорно, станет наследником достопочтенного, высокопочтенного и пр.
[Закрыть]. На него обрушиваются всевозможные почести[2197]2197
O nummi, nummi vobis hunc praestat honorem. [О деньги, деньги, какие почести вам воздаются. <Ювенал. Сатиры, V, 136.>]
[Закрыть], должности, знаки одобрения, пышные титулы и напыщенные эпитеты, omnes omnia bona dicere{1737} [все как один твердят одно и то же], все глаза устремлены на него; благослови, Господь, его милость, его честь! Все отзываются о нем с похвалой[2198]2198
Exinde sapere eum omnes dicimus, ac quisque fortunam habet. – Plaut. Pseud. [Плавд. Псевдол. <«Все мы судим об уме человека по его удачливости» – таков в оригинале смысл неточно цитируемой реплики раба-обманщика Псевдола из одноименной комедии Плавта (79–80).>]
[Закрыть], каждый рекомендует его, каждый ищет и добивается его благосклонности, любви и покровительства, жаждет служить и принадлежать ему; каждый стремится к нему, как к Фемистоклу{1738} во время Олимпийских игр; стоит ему заговорить, и о нем уже восклицают, как некогда об Ироде{1739}, Vox Dei, non hominis, Да это глас Божий, а не человеческий! Ему сопутствуют все знаки преклонения, благоговения, все удовольствия, предметы изящества, его сопровождает Фортуна, она всегда неотлучно при нем, и ее золотая статуя, как и у римских императоров, располагается в его покоях[2199]2199
Aurea fortuna, principum cubiculis reponi solita. – Julius Capitolinus, Vita Antonini. [Юлий Капитолин. Жизнь Антонина.]
[Закрыть]{1740}.
он может пускаться в плавание, куда ему только вздумается, и по своей прихоти распоряжаться своим имуществом; веселое времяпровождение, роскошь и великолепие, приятная музыка, изысканная еда, прекрасные вещи и плодородные земли, нарядные одежды и богатое убранство, мягкая постель и пуховые подушки – все это к его услугам; на него трудится весь мир, тысяча ремесленников – его рабы, ради него они работают в поте лица, бегут, едут верхом, доставляя ему почту; церковнослужители (ибо Pythia Philippizat [Пифия и та на стороне Филиппа{1741}]), юристы, врачи, философы, ученые – в его власти и полностью предоставляют себя ему в услужение[2201]2201
Theologi opulentis adhaerent, jurisperiti pecuniosis, literati nummosis, liberalibus artifices. — [Богословы отдают себя в распоряжение богачам, служители закона – денежным мешкам, ученые – людям богатым, искусные в своем деле – щедрым покровителям.]
[Закрыть]. Каждый ищет знакомства[2202]2202
Multi illum juvenes, multoe petiere puellae. [Множество как юношей, так и дев.]
[Закрыть] с ним или хотя бы с его родственниками, с ним хотят сочетаться браком, хотя бы он был олухом, простофилей, извергом, набитым дураком; uxorem ducat Danaen [его женой может стать сама Даная{1742}]; он может жениться на ком и когда ему угодно, hunc optant generum rex et regina{1743} [королевская чета жаждет видеть его своим зятем] – они будут отличная пара с моим сыном, моей дочерью, моей племянницей и пр.[2203]2203
Dummodo sit dives barbarus, ille placet. [И варвар сгодится, лишь бы был богат. <Овидий. Наука Любви, II, 276, пер. М. Гаспарова.>]
[Закрыть]. Quicquid calcaverit hic, rosa fiet [Где б не ступил он, земля усыпана розами], где бы ему только не вздумалось появиться – трубят трубы, звонят колокола; ему во всем сопутствует удача, всяк жаждет оказать ему гостеприимство; куда бы он ни пожаловал, он желает обедать только в «Аполлоне»[2204]2204
Плутарх, в Жизнеописании Лукулла; так называлась зала с богатым убранством. <У Бертона неточность: так назывался только роскошный покой в доме самого Лукулла, где он задавал самые дорогие пиры. Этот зал упоминает и Гораций (Послания, XVI, 59).>
[Закрыть]. А какие приготовления предшествуют его пиршествам![2205]2205
Panis pane melior. [Лучше хлеба – хлеб.]
[Закрыть] Рыба и птица, специи и благовония, все, что способны предложить земля и море. Какая кухня, маски{1744}, веселье – только бы порадовать его особу!
Какое блюдо угодно будет отведать вашей милости?
Чем ваша честь предпочитает нынче позабавиться? Соколиной охотой или травлей дичи – быка или медведя, а может, картами, игрой в кости, петушиным боем, комедиантами, акробатами, шутами и пр. – все это к услугам вашей милости. Прекрасные дома, фруктовые сады и парки, террасы, галереи, беседки, приятные прогулки, восхитительные уголки – все под рукой; in aureis lac, vinum in argenteis, adolescentuloe ad nutum speciosae[2208]2208
Bohemius de Turcis, et Bredenbach. [Богемий о турках и Бреденбах. <Богемий Обанус описывает так мусульманский рай. – КБ.>]
[Закрыть] [молоко в золотых чашах, вино в серебряных кубках, юные красотки по первому мановению руки], вино, потаскушки, турецкий рай, небеса на земле. Будь он олух, простофиля или даже вовсе без царя в голове, а все-таки, коли родился с мошной (как я уже говорил), то jure haereditario sapere jubetur[2209]2209
Euphormio. [Эуформио.]
[Закрыть] [будет считаться умным по наследственному праву] и конечно же должен быть удостоен во благовремении и почестей, и должностей: Nemo nisi dives honore dignus[2210]2210
Qui pecuniam habent, elati sunt animis [У кого водятся деньги, у тех возвышенные души] и храбрые сердца; богатые всегда щедры, отважны и пр.
[Закрыть] (Амвросий{1745}, Offic. 21), а поскольку никого достойнее его, разумеется, не сыскать, он непременно их обрящет, atque esto quicquid Servius aut Labeo [и, чего доброго, прослывет таким, какими некогда слыли Сервий или Лабеон{1746}]. Добудь достаточно денег и повелевай царствами[2211]2211
Nummus ait, Pro me nubat Cornubia Romae. [Нумм <монета> говорит: «Благодаря мне ценят в Риме Корнубию».]
[Закрыть], провинциями, армиями, сердцами, руками и привязанностями. Папы, патриархи будут у тебя в капелланах и прихлебателях; в твою карету, как у Тамерлана{1747}, будут впряжены цари, а королевы будут у тебя прачками, императоры же будут вместо скамеечек для твоих ног; ты построишь больше городов и поселений, чем сам Александр, воздвигнешь вавилонские башни, пирамиды и мавзолеи, тебе будут подвластны небо и земля, и целый мир станет твоим вассалом; auro emitur diadema, argentum coelum panditur, denarius philosophum conducit, nummus jus cogit, obolus literatum pascit, metallum sanitatem conciliat, aoes amicos conglutinat [ведь королевский венец куплен за золото, врата небес откроются перед серебром, а чтобы купить философа, достаточно и пенни; от денег зависит отправление правосудия, фартинг кормит сочинителя, наличные обеспечивают здоровье, богатство привязывает друзей{1748}]. Вот почему, когда богатый флорентиец Джованни Медичи{1749} лежал уже на смертном одре, он призвал к себе двух сыновей – Козимо и Лоренцо – и не без достаточных оснований повторил им среди прочих разумных вещей нижеследующее: Animo quieto digredior, quod vos sanos et divites pest me delinquam, «Дети мои, я отхожу со спокойной душой – хоть я и умираю, а все же оставляю вас здоровыми и богатыми»[2212]2212
Flor. Hist. [История Флоренции.]
[Закрыть], ибо богатство правит всем. Ведь у нас теперь дело обстоит не так, как бывало, судя по Плутарху, среди сенаторов Лакедемона во времена Ликурга, когда «он отдавал предпочтение самым заслуженным, самым добродетельным и достойным этого звания»; в те дни невозможно было добиться такой должности ни ловкостью, ни силой, ни богатством, ни с помощью друзей[2213]2213
Non fuit apud mortales illum excellentius certamen, non inter celeres celerrimo, non inter robustos robustissimo, etc. [В те времена среди смертных состязались лишь быстрый с быстрым и сильный с сильным. <Плутарх.>]
[Закрыть], но ее удостаивались только inter optimos optimus, inter temperantes temperantissimus, самые избранные из избранных и воздержные из воздержных. У нас нет никакой аристократии, разве только что в воображении: всеми олигархиями правят немногие богачи, которые поступают, как им вздумается, и пользуются привилегиями, поскольку на их стороне сила. Они могут безвозбранно преступать законы[2214]2214
Quicquid libet licet. [Делать что душе угодно.]
[Закрыть], вести себя как им заблагорассудится, и ни одна душа не осмелится обвинить их; да что там, не посмеет даже возроптать: на это не обращают никакого внимания, так что они могут жить по своим собственным законам, не опасаясь последствий, покупая за свои деньги помилование, индульгенции и спасая свои души от чистилища и даже от самого ада; lausum possidet arca Jovem [Сам Юпитер заключен в их кубышке]. Будь они хоть эпикурейцы или атеисты, либертены, макиавеллисты (каковыми они нередко и являются), Et quamvis perjurus erit, sine gente, cruentus[2215]2215
Hor. Sat. 5, lib. 2. [Гораций. Сатиры, II, 5. <«Будь он хоть клятвопреступник, будь низкого рода, обрызган / Братнею кровью» (15–16, пер. М. Дмитриева).>]
[Закрыть] [Будь лжесвидетели, незаконнорожденные, запятнаны кровью], они все равно ухитрятся пролезть на небо даже сквозь игольное ушко; стоит им только пожелать, и их причислят к лику святых и со всеми подобающими почестями предадут погребению в мавзолее[2216]2216
Cum moritur dives concurrunt undique cives: Pauperis ad funus vix est ex millibus unus. [Когда умирает богач, отовсюду сбегаются граждане, а хоронить бедняка придет едва один из тысячи.]
[Закрыть]; их примутся восхвалять поэты, их имена увековечит история, в их честь соорудят храмы и воздвигнут статуи: E mannibus illis… nascentur violae{1750} [И из праха усопшего вырастут фиалки]. А если он будет не скуп при жизни и щедр на смертном одре, то непременно сыщется свидетель, как это, судя по описанию Тацита{1751}, произошло с императором Клавдием, который клятвенно подтвердит, что был очевидцем того, как душа умершего отправилась на небо, и покойник будет горестно оплакан во время похоронной церемонии. Ambubaiarum collegia [Печальные девушки-флейтистки] и пр. Trimalchionis tapanta [В общем точь-в-точь как у Тримальхиона{1752}] (то есть, вернее, как произошло с душой его жены Фортунаты) в книге Петрония recta in caelum abiit, вознесшейся прямехонько на небеса: гнусная распутница, «при всей своей нищете ты бы пренебрег в свое время взять из ее рук хотя бы пенни»[2217]2217
Et modo quid fuit? Ignoscet mihi genius tuus, noluisses de manu ejus nummos accipere. <Следующее далее выражение «мерять деньги хлебною мерой» – Гораций. Сатиры, I, 1, 95.>
[Закрыть]; и что же? Modio nummos metiit? Она подсчитывала свои деньги хлебною мерой. Правда, не одни только богачи пользуются в жизни такими преимуществами, но также ите, кто по большей части лишь кажется богатым; для этого достаточно только иметь вид преуспевающего человека[2218]2218
Ведь тот, кто одет в шелка, атлас и бархат, да еще с золотым шитьем, неизбежно должен сойти за джентльмена.
[Закрыть]; тому, кто умеет производить такое впечатление, будут поклоняться, как божеству, как это было с Киром у персов[2219]2219
Xenofon, Cyroped. Lib. 8. [Ксенофонт. Киропедия, кн. VIII. <В образе Кира Старшего, основателя персидского государства, Ксенофонт изобразил идеального правителя.>]
[Закрыть], ob splendidum apparatum, ибо он всегда был роскошно одет; а ныне уважение, выказываемое большинству людей, соразмерно их одежде. В наши легковерные времена тот, кому вы, возможно, из скромности уступили бы место, будучи введены в заблуждение его одеждой и предположив, что перед вами особенно почтенная персона, на самом-то деле, поверьте, если вы попытаетесь узнать его истинное положение в обществе, окажется самым заурядным лакеем, портным госпожи такой-то или брадобреем милорда такого-то, каким-нибудь прощелыгой, привередливым Бриском или сэром Петронелом Флэшом{1753}, не более чем пустой видимостью. Выказываемое ему почтение вызвано лишь тем, что куда бы он ни явился, он может требовать всего, чего пожелает, и красоваться у всех на виду, и только потому, что разодет в пух и прах.
Если же, напротив того, человек беден, «все дни несчастного печальны» (Притч. 15, 15); он постоянно бедствует, удручен, отвержен и заброшен, нищ кошельком и нищ решимостью; prout res nobis fluit, ita et animus se habet[2220]2220
Euripides. [Еврипид.]
[Закрыть], ибо деньги вдыхают жизнь и душу[2221]2221
Est sanguis atque spiritus pecunia mortalibus. [Деньги для смертных и кровь, и душа. <Эразм. Adagia.>]
[Закрыть]. Будь честен, мудр, образован, имей заслуги, будь благородного происхождения и прекрасно одарен, но если ты при всем том беден, то маловероятно, что добьешься видного положения в обществе, почета, должности или приличного состояния; ты все равно останешься незамеченным и всеми пренебрегаемым, frustra sapit, inter literas esurit, amicus molestus [твою мудрость никто не оценит; несмотря на всю твою ученость, ты будешь голодать, твоя дружба будет лишь в тягость]. «Стоит ему заговорить, и уже вопрошают – что это еще за пустомеля?»[2222]2222
In tenui rare est facundia panno. – Juv. [Редко речь бывает красна в убогих лохмотьях. – Ювенал. <Сатиры, VII, 143, пер. Д. Недовича и Ф. Петровского.>]
[Закрыть] (Сирах.); благородство, не подкрепленное богатством, projecta vilior alga[2223]2223
Hor. [Гораций. <Сатиры, II, 5, 7–8.>]
[Закрыть] [дешевле, чем выброшенные на берег водоросли, и тут уж не жди уважения]. Nos villes pulli nati infelicibus ovis [Мы бесполезные птенцы незадачливых куриц{1754}]; стоит нам однажды впасть в нищету, и с нами происходит мгновенная метаморфоза – мы уже подлые рабы, негодяи и гнусные твари, ибо быть бедняком – это все равно что быть мошенником, олухом, подлецом, порочным отвратительным малым, бельмом на глазу; достаточно сказать – бедняк – и этим сказано все[2224]2224
Egere est offendere, et indigere scelestum esse. – Sat Menip. [Нуждаться – бесчестье, попасть в беду – преступление. – Мениппова сатира. <Из книги Андреа.>]
[Закрыть]; такие рождены трудиться, страдать, носить тяжести, подобно вьючным животным, pistum stercus comedere [питаться экскрементами], подобно спутникам Улисса{1755}, и, подобно осмеянному Аристофаном Хремилу{1756}, salem lingere[2225]2225
Plautus, Act 4. [<Аристофан.> Плутос, акт 4. <Однако реплика «даже соли не лизнешь» – на самом деле из другой комедии Аристофана – «Куркулион» (562) – КБ.>]
[Закрыть] [лизать соль], опорожнять нужники, чистить канавы, вывозить мусор и навоз, прочищать трубы, чистить лошадиные копыта[2226]2226
Nullum tam barbarum, tam vile munus est, quod non lubentissime obire velit gens villissima. [Нет таких обязанностей, сколь бы грубыми и низменными они ни были, чтобы люди с величайшей охотой не согласились исполнять их.]
[Закрыть] и прочее (уже не говоря ничего о турецких галерниках, коих продают и покупают, как ломовых лошадей[2227]2227
Lansius, orat. in Hispaniam. [Ланциус. Речь против Испании. <В 1636 году Ланциус издал сборник речей «Consultatio de principatu inter provincias Europae» в похвалу или осуждение различных европейских государств; речи эти были будто бы предназначены для произнесения мелкими немецкими правителями и дворянами пред герцогом вюртембергским Фридрихом I (1598); речь против Испании, на которую ссылается Бертон, приписывается Георгу Фридриху, барону Лимбургскому.>]
[Закрыть], или африканских неграх, или нищих индейцах-носильщиках[2228]2228
Laet. descrip. Americae. [<Жан де> Лет. Описание Америки.]
[Закрыть], qui indies hinc inde deferendis oneribus occumbunt, nam quod apud nos boves et asini vehunt, trahunt [которые, что ни день, испускают дух на дорогах под своей ношей, ибо они выполняют ту же работу, что у нас рогатый скот и ослы], Id omne misellis Indis [И такова вся жизнь этих злосчастных индейцев]). У них отталкивающий вид, но если бы они и вздумали приводить себя в порядок, все равно выглядели бы запущенными и жалкими, потому что бедны; immundas fortunas oequum est squalorem sequi[2229]2229
Plautus. [Плавт. <Кубышка, 114. – КБ.>].
[Закрыть] [жалкий вид – естественное следствие жалкого существования], так уж повелось. «Другие едят, чтобы жить, они же живут для непосильного труда»[2230]2230
Leo Afer, cap. ult. Lib. I. [Лео Афер, кн. I, гл. закл.] Edunt non ut bene vivant, sed ut fortiter laborent. – Heinsius. [Гейнзий. <Приведенная Бертоном фраза – сокращенно изложенное суждение Гейнзия из его сочинения «Poemata», полностью его смысл таков: у нас ныне так же, как бывало в старину с гладиаторами, которых кормили по чьей-то воле не затем, чтобы они жили хорошо, а затем, чтобы умирали храбро. – КБ.>]
[Закрыть], servilis et misera gens nihil recusare audet[2231]2231
Munster de rusticis Germaniae. Cosmog. Cap 27, lib. 3. [Мюнстер о немецких крестьянах; Космография, кн. III, гл. 27.]
[Закрыть]{1757}, поколение рабов, не смеющее отказаться от любого поручения. Heus tu, Dromo, cape hoc flabellum, ventulum hinc facito dum lavamur[2232]2232
Ter. Eunuch [Теренций. Евнух. <См.: Предуведомление переводчика.>]
[Закрыть], «Эй, Дромо, возьми-ка веер и обмахивай нас, пока мы моемся, да передай своему приятелю, чтобы встал завтра утром пораньше, потому что, какая бы ни была погода, ему предстоит пробежаться миль 50, чтобы доставить письмо моей милашке; Sosia ad pistrinam, а Сосий останется дома и будет весь день толочь зерно для солода, Тристан же займется молотьбой». Вот так ими распоряжаются – ведь некоторые из них не более чем скамейка для ног богачей, подставка, с которой легче взобраться на лошадь, или забор, на который не грех и помочиться[2233]2233
Pauper paries factus, cuem caniculae commingant. [Бедняка превратили в стену, на которую и щенку дозволено помочиться.]
[Закрыть]. Таковы уж обычно эти люди – грубые, глупые, суеверные идиоты, злобные, неопрятные, вшивые, нищие, отверженные, рабски покорные и, как замечает Лео Афер по поводу африканских племен[2234]2234
Lib. I, cap. Ult. [Кн. I, гл. закл.]
[Закрыть]: natura viliores sunt, nec apud suos duces majore in pretio quam si canes essent, низкие по природе своей и внушающие не больше уважения, чем псы[2235]2235
Deos omnes illis infensos diceres: tam pannosi, fame fracti, tot assidue malis afficiuntur, tanquam pecora quibus splendor rationis emortuus. [Можно сказать, что все боги враждебны им. Они одеты в такие отребья, так страдают от голода и испытывают столько лишений, как если бы они были животными, в которых не осталось и проблеска разума. <Однако у Афера этого фрагмента нет, а следующие две латинские цитаты – вновь из книги Афера.>]
[Закрыть]; miseram laboriosam, calamitosam vitam agunt, et inopem, infelicem, rudiores asinis, ut e brutis plane natos dicas [их жизнь полна невзгод, труда и страданий, нужды и несчастий; они невежественней ослов, и вы могли бы сказать, что они происходят от животных]; никаких познаний, никаких сведений, никакого обхождения и едва ли крупица здравого смысла, ничего, кроме свойственной им дикости; Belluino more vivunt, neque calceos gestant, neque vestes, подобно бродягам и странникам, они ходят босые и с голыми ногами, так что подошва ступней у них такая же твердая, как лошадиное копыто, – таковы впечатления, вынесенные Радзивиллом после Дамиеты в Египте[2236]2236
Peregrin. Hieros. [Путешествие в Иерусалим. <Бертон имеет здесь в виду Письмо 3 из книги Радзивилла, однако никакого наблюдения над ступнями тамошних обитателей у автора нет. Другое название упоминаемой автором Дамиеты – Гелиополис. – КБ.>]
[Закрыть]; влача изнурительное, жалкое, невыносимое, несчастное существование, «подобно животным и ломовым лошадям, если даже не хуже»[2237]2237
Nihil omnino meliorem vitam degunt, quam ferae in silvis, jumenta in terris. – Leo Afer. [Лео Афер.]
[Закрыть] (ибо испанцы на Юкатане[2238]2238
Bartolomeus a Casa. [Бартоломео а Каса (см. прим. 288; но только у него фигурирует один мальчик-индеец. – КБ>.]
[Закрыть] выменяли трех мальчиков-индейцев за сыр и сотню рабов-негров – за лошадь); их речь пересыпана непристойностями, а summum bonum [наивысшее благо] для них – кружка эля. Нет такого унижения, которому бы эти грубые существа не подвергались, inter illos plerique latrinas evacuant, alii culinariam curant, alii stabularios agunt, urinatores, et id genus similia exercent{1758} [многие из них заняты очисткой отхожих мест, другие прислуживают на кухне или же помогают на конюшне и выполняют другие сходного рода обязанности]. Подобно обитателям Альп[2239]2239
Ortelius, in Gelvetia. Qui habitant in Caesia valle ut plurimum latomi, in Oscella valle cultrorum fabri fumarii, in Vigetia sordidum genus hominum, quod repurgandis caminis victum parat. [Ортелий, в Швейцарии. Живущие в долине Цезия трудятся по большей части в каменоломнях, а обитатели Осцеллы <в итальянских Альпах> – землепашцы, в Вигетии <в долине Вигеццо> – трубочисты, жалкая порода людей, добывающая свой кусок черствого хлеба очисткой труб. <Так описывает Ортелий в своем уже не раз упоминавшемся труде «Theatrum orbis terrarum» занятия обитателей разных кантонов Швейцарии.>]
[Закрыть], «трубочисты, золотари, строители глинобитных хижин, бродяги» – они все трудятся в поте лица и тем не менее не могут добыть даже рубище, чтобы прикрыть наготу или утолить голод куском хлеба. Ибо что еще может принести постыдная нищета, кроме попрошайничества, отталкивающей непристойности, убожества, презрения, однообразного труда, уродства, голода и жажды[2240]2240
Я пишу это ни в коем случае не попрека или осмеяния ради, не с тем чтобы унизить несчастных, но, скорее, чтобы выразить свое сострадание и жалость.
[Закрыть], pediculorum et pulicum numerum, мух и вшей, как справедливо заметил герой Аристофана[2241]2241
Chremilus, Act 4, Plut. [Хремил. Плутос, акт IV. <Хремилу принадлежат и приведенные далее Бертоном слова о камне, служащем бедняку подушкой, и о разбитом кувшине, служащем ему сиденьем; см. агон этой пьесы.>]
[Закрыть]; pro pallio vestem laceram, et pro pulvinari lapidem bene magnum ad caput, лохмотьев вместо одежды и камня вместо подушки; pro cathedra ruptoe caput urnoe, бедняк сидит на разбитом кувшине или на деревянной колоде вместо кресла, et malvae ramos pro panibus comedit, пьет воду, а питается травой и бобами, как свинья, да еще объедками, как собака; ut nunc nobis vita afficitur, quis non putabit insaniam esse, infelicitatemque? и, как завершает свою речь тот же Хремил, отыщется ли такой человек, который, посмотрев, как мы, бедняки, нынче живем, не сочтет нашу жизнь несчастной, горестной и безумной?[2242]2242
Paupertas durum onus miseris mortabilus. [Бедность – тяжкое бремя для всех смертных.]
[Закрыть]
Если бы они жили хоть в сколько-нибудь лучших условиях, нежели всякого рода гнусные негодяи, умирающие от голода попрошайки, бродячие мошенники, обычные рабы и работающие до полного изнурения поденщики, а между тем их постоянно преследуют грабители-чиновники за нарушение законов[2243]2243
Vexat censura columbas. <Это окончание 63-го стиха 2-й сатиры Ювенала: «Dat veniam corvis, vehat censura columbas»; в русском переводе: «К воронам милостив суд, но он угнетает голубок».>
[Закрыть], тиранят собственные лендлорды; их так стригут и обирают постоянными поборами[2244]2244
Deux-ace non possunt, et six – cinque solvere nolunt: Omnibus est notum quater-tre solvere totum. [Двадцать один <как в игре в кости> не могут уплатить, а шестьдесят пять не хотят, и посему почти сорок три должны платить всю пошлину. <Это старинная рифмованная поговорка, смысл которой можно передать так: бедные не могут платить пошлину, а богатые не хотят и посему они всей своей тяжестью обрушиваются на людей среднего сословия.>
[Закрыть], что хотя они выбиваются из последних сил, едят впроголодь и подавляют малейшие свои желания – все равно в некоторых странах[2245]2245
Scandia, Africa, Lithuania. [В Скандинавии, Африке, Литве.]
[Закрыть] они лишены всякой возможности существовать, потому что у них тотчас отбирают последнее; сами усилия, предпринимаемые ими, чтобы выжить, выполнить свой непосильный труд и поддержать свои нищие семьи, заботы и тревоги «лишают их сна» (Сир. 30, 1), так что жизнь становится им в тягость, ибо после всех предпринимаемых ими усилий, непомерных и добросовестных стараний, случись им только ненароком заболеть или ослабеть под бременем лет, – и ни одна живая душа не сжалится над ними; равнодушные, жестокосердые и безжалостные люди оставят их на произвол судьбы; им останется только просить милостыню, воровать, роптать и бунтовать или же умирать от голода[2246]2246
Монтень в своих «Опытах» рассказывает о неких оказавшихся во Франции индейцах, которые на вопрос, как им нравится эта страна, удивлялись, каким образом немногочисленные богачи держат в повиновении такое множество бедняков и при этом последние не перерезали им горло.
[Закрыть]{1759}. Именно такие опасения и боязнь предстоящих страданий побудили некогда древних римлян, умиротворенных Менением Агриппой, взбунтоваться против своих правителей; изгои, объявленные во многих местах вне закона, они подняли оружие мятежа{1760}; во все времена это было причиной беспорядков, ропота, подстрекательств, восстаний, грабежей, бунтов, потрясений и раздоров в государстве, равно как и недовольства, сетований, жалоб, раздражения в каждой семье, ибо у этих людей нет средств жить соответственно своему положению и растить детей; невозможность поступать по своей воле разбивает им сердце. Для лорда нет большего несчастья, нежели когда скудость средств обрекает его на жизнь беднейшего из дворян, а джентльмена – на жизнь простого йомена, одним словом, когда человек не имеет возможности жить соответственно своему рождению и положению в обществе. Бедность и нужда вообще мучительны для людей любого положения, но особенно для тех, кто прежде жил в достатке и преуспевал, а потом вдруг впал в нужду или же, будучи благородного происхождения и воспитан в холе, был потом вследствие какого-нибудь несчастья или случайности низринут в пучину бед[2247]2247
Angustas animas animoso in pectore versant. [Тяготы бедности сердце достойное тяжко снедают. <Обе внешне столь схожие, но весьма различные по смыслу строки – сделанные Бертоном вариации строки из «Буколик» Вергилия (IV, 83); см.: Предуведомление переводчика.>]
[Закрыть]. Что же до остальных, то, поскольку их богатство приобретено подлостью, душа у них обычно соответствующая – как у тараканов, e stercore orti, e stercore victus, in stercore delicium [они зарождаются в дерьме, живут в дерьме и наслаждаются дерьмом]; они родились и жили в непотребстве, а посему и удовольствие получают в непотребстве, так что свалившаяся бедность не слишком их трогает. Angustas animas angusto in pectore versant. [Тяготы бедности сердце ничтожное тщетно стесняют.] Более того, для впавших в нищету немалой причиной мучений служит то, что, как только на них обрушивается эта беда, их тотчас покидают друзья, предавая их забвению и предоставляя своей участи, как поступили некогда в Риме с бедным Теренцием[2248]2248
Donatus, vit. ejus. [Донат, его <Теренция> жизнеописание у <см. прим. 1032; приведенные здесь стихотворные строки – фрагмент, принадлежащий Порцию Лицинию.>]
[Закрыть]{1761} его знатные и благородные друзья – Сципион, Лелий и Фурий.
Nil Publius Scipio profuit, nil ei Loelius, nil Furius,
Tres per idem tempus qui agitabant nobiles facillime,
Horum ille opera ne domum quidem habuit conductitiam.
[Ни щедрый Сципион, ни Лелий и ни Фурий —
Три благородных духом, благосклонных друга
Не помогли несчастному жилище обрести.]
И так бывает всегда, Tempora si fuerint nubila, solus eris{1762} [Если же небо твое хмурится, ты одинок]; тогда не от кого ждать утешения или поддержки, nullus ad amissas ibit amicus opes [где изобилье ушло, к тому друзья не спешат], все бегут от него, как от грозящей вот-вот рухнуть на их головы стены. «Бедный оставляется и другом своим» (Притч. 19, 4)[2249]2249
«Бедного ненавидят все братья его, тем паче друзья его удаляются от него. Гонится за ними, чтобы поговорить, но и этого нет» (Притч. 19, 7).
[Закрыть].
