Текст книги "Анатомия Меланхолии"

Автор книги: Роберт Бертон

Меланхолия, составляющая теперь предмет моих рассуждений, заключается либо в расположении духа, либо в привычке. Если речь идет о расположении духа, то это меланхолия преходящая, она проходит и вновь овладевает человеком по любому незначительному поводу – печаль, нужда. недомогание, неприятности, страх, горе, страсть или душевное смятение, всякого рода заботы, досада или мысль, причиняющая боль, наводящая уныние, вызывающая подавленность или душевную муку, одним словом, все, что так или иначе противоположно удовольствию, веселью, радости, наслаждению, выводит нас из себя и раздражает. В такого рода неопределенном, ошибочном смысле мы можем назвать меланхоликом любого человека, если он подавлен, печален, угрюм, чем-нибудь удручен, не в духе, нелюдим и так или иначе расстроен или недоволен. Но от такого меланхолического расположения духа не избавлен ни один из живущих, ни даже стоик; нет ни одного столь мудрого, столь счастливого, столь терпеливого, столь великодушного, столь благочестивого, столь религиозного человека, который был бы вполне от этого свободен[923]923
  De quo homine securitas, de quo certum gaudium? Quocunque se convertit, in terrenis rebus amaritudinem animi inveniet. – Aug. in Psal. VIII, 5. [Ибо в чем находит человек освобождение от забот, а в чем несомненную радость? Куда бы он ни обратился в земных делах, всюду обрящет он душевную горечь. – Августин, в комментариях к Псалмам, VIII, 5. <КБ.>]


[Закрыть]; сколь бы хорошо человек ни владел собой, но в большей или меньшей мере, в то или в другое время он мучительно от этого страдает. В этом смысле меланхолия присуща любому смертному. «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями»[924]924
  Job. XIV, 1. [Иов. XIV, 1.]


[Закрыть]. Она была ведома Зенону, Катону и даже самому Сократу, которого Элиан{818} так превозносит за сдержанный нрав, утверждая, будто «ничто не могло вывести его из равновесия, кроме разве минут, когда он выходил из дому или возвращался; какая бы беда ни выпадала на его долю, Сократ сохранял обычное свое безмятежное выражение лица»[925]925
  Omni tempore Socratem eodem vultu videri, sive domum rediret, sive domo egrederetur. <Элиан. Пестрые рассказы, кн. IX, 7; продолжая эту характеристику, Элиан пишет, что Сократ «никогда не терял присутствия духа и не отдавал себя во власть печали и страха» (пер. С. Поляковой).>


[Закрыть]; однако (если мы можем доверять его ученику Платону{819}) и ему меланхолия доставляла немало страданий. К. Метелл, которого Валерий приводит в качестве примера{820} всяческого благоденствия и о котором пишет, что «он был тогда самым удачливым человеком из всех смертных – рожденный в самом процветающем городе – Риме, знатного рода, хорош собой, всесторонне одарен, здоров, богат, почитаем, сенатор, консул, счастлив в жене, счастлив в своих детях» и прочее[926]926
  Lib. 7, cap. 1. [Кн. VII, гл. 1.] Natus in florentissima totius orbis civitate, nobilissimis parentibus, corporis vires habuit et rarissimas animi dotes, uxorem conspicuam, pudicam, foelices liberos, consulare decus, sequentes triumphos, etc. <Бертон цитирует здесь уже не раз упоминавшийся труд Валерия «Facta et dicta» («Замечательные дела и слова»), VII, 1.>


[Закрыть], а все же и он не был избавлен от меланхолии, поскольку тоже изведал свою долю печали. Поликрат Самосский[927]927
  Aelian. [Элиан. <На самом деле Элиан лишь упоминает Поликрата, тогда как этот сюжет известен по знаменитой вставной новелле в «Истории» Геродота (III, 39–42).>]


[Закрыть]{821}, который бросил свой перстень в море, потому что хотел познать, подобно всем другим, житейские огорчения, но которому этот перстень был вскоре чудесным образом возвращен во чреве выловленной им рыбы, тоже не был свободен от меланхолического расположения духа. И ни один человек не в силах исцелить себя от этого; даже боги и те испытывают горчайшие муки и нередко подвержены страстям, судя по тому, как описывают их поэты[928]928
  Homer. Iliad. [Гомер. Илиада.]


[Закрыть]. Вообще наша жизнь «подобна небесам – иногда безоблачна, а иногда затянута облаками, то бурная, то спокойная, иногда и розы, и цветы, иногда же – тернии; ведь и в течение года умеренное лето сменяется суровой зимой, то засуха, а то опять благодатные дожди, вот так и в нашей жизни перемешаны радость, надежды, опасения, печали и клевета»[929]929
  Lipsius, cent. 3, ep. 45. [Липсий, цент. 3, эпод 45.] Ut coelum, sic nos homines sumus: illud ex intervallo nubibus obducitur et obscuratur. In rosario flores spinis intermixti. Vita similis aeri, udum modo, sudum, tempestas, serenitas: ita vices rerum sunt praemia gaudiis, et sequaces curae. <Бертон весьма неточно цитирует здесь стихотворное послание Липсия Иоганну Моретусу под названием «Epistolae ad Belgas». – КБ.>


[Закрыть]. Invicem cedunt dolor et voluptas{822}, наслаждения и скорбь то и дело сменяют друг друга.

 
Medio de fonte leporum
Surgit amari aliquid quod in ipsis floribus angat[930]930
  Lucretius, lib. IV, 1134. [Лукреций <О природе вещей>, кн. IV, 1134.


[Закрыть].
 
 
[Из самых глубин наслаждений исходит при этом
Горькое что-то, что и среди самых цветов донимает.]
 

«И при смехе иногда болит сердце» (как считает Соломон)[931]931
  Пс. 14, 13.


[Закрыть]; и даже посреди всех наших пиршеств и увеселений, заключает Августин в своих Комментариях к сорок первому псалму[932]932
  Natalitia inquit celebrantur, nuptiae hic sunt; at ibi quid celebratur quod non dolet, quod non transit? [Там празднуют дни рождения, а здесь – свадьбы, но есть ли такие праздники, которые не причиняют непреходящую боль?]


[Закрыть], существует горе и неудовлетворенность. Inter delitias semper aliquid saevi nos strangulat [посреди испытываемых нами наслаждений что-то жестокое то и дело перехватывает нам горло{823}]; ведь и в бочке меда ты вероятнее всего обнаружишь ложку дегтя, на глоток удовольствия – фунт горечи, на дюйм веселья – локоть стенаний; подобно плющу, обвивающему дуб, эти несчастья опутывают нашу жизнь, и нет ничего нелепее и смехотворнее, нежели рассчитывать на то, что ваша жизнь будет беспрерывной чередой счастья. Сколь бы успешной и приятной она не была, в ней все равно заключена некоторая горечь и всегда найдутся какие-нибудь поводы для жалоб и недовольства[933]933
  Apuleus, 4 Florid. Nihil quicquam homini tam prosperum divinitus datum, quin ei admixtum sit aliquid difficultatis, ut etiam amplissima quaqua laetitia, subsit quaepiam vel parva querimonia conjugatione quadam mellis et fellis. [Апулей. Флориды, 4. …никогда не выпадает свыше на долю человека такая удача, чтобы не было к ней примешано чего-то неприятного, так что и в самой полной радости есть какая-то, пусть даже очень незначительная, неудовлетворенность, и мед каким-то образом смешивается с желчью .]


[Закрыть]; все в ней γλυκυρικρον [горько-сладкое], все вызывает смешанные чувства и напоминает шахматный столик с черными и белыми фигурами; и семьям, и городам ведомы времена упадка и угасания; ныне звезды расположены благоприятно – в третном аспекте, под углом в шестьдесят градусов, а завтра – наступает противостояние и звезды расположены в четвертном аспекте{824}. Нам не дано в сем мире, подобно ангелам, небесным силам и телам, Солнцу и Луне, завершить свой путь без единого проступка, с таким же завидным постоянством, с каким они продолжают его уже столько веков; нет; мы подвержены немощам и несчастьям, мы сталкиваемся с препятствиями, невзгодами, нас швыряет вверх и вниз, уносит при малейшем порыве ветра, нам часто досаждает и вызывает тревогу самое незначительное происшествие, мы изменчивы и бренны, и так во всем, на что мы уповаем[934]934
  Caduca nimirum et fragilia, et puerilibus consentanea crepundiis sunt ista quae vires et opes humanae vocantur; affluunt subito, repente delabuntur, nullo in loco, nulla in persona, stabilibus nixa radicibus consistunt, sed incertissimo flatu fortunae, quos in sublime extulerunt improviso recursu destitutos in profundo miseriarum valle miserabiliter immergunt. – Valerius, lib. 6, cap. 11 [То, что называют человеческим могуществом и богатством, непрочно, преходяще, напоминая детские игрушки: они неожиданно возникают и так же быстро исчезают; нет такого места или человека, на котором они бы прочно отанавливали свой выбор, их бросает из стороны в сторону при любом переменчивом ветре Фортуны, который горестно повергает в пропасть несчастий тех, кого перед тем вознес до небес. – Валерий, кн. VI, гл. 11.]


[Закрыть]. «И тот, кто не ведает об этом, безоружен, не способен это вынести, тот не приспособлен к жизни в сем мире (как сокрушается о нашем времени один автор), незнаком с условиями существования в нем, когда все удовольствия и муки доныне неразрывно друг с другом связаны и сменяют друг друга по кругу»[935]935
  Huic seculo parum aptus es aut potius omnium nostrorum conditionem ignoras, quibus reciproco quodam nexu, etc. – Lorchanus Gallobelgicus, lib. 3, ad annum 1598. [Лорхан Галлобельгийский, кн. III, за 1598 год. <См. прим. 15.>]


[Закрыть]. А посему exi e mundo, убирайся прочь отсюда, если ты не в силах примириться с этим, потому что нет никакого иного способа выносить эту жизнь, как вооружиться терпением, душевной стойкостью[936]936
  Horsum omnia studia dirigi debent, ut humana fortiter feramus. [Все наши усилия должны быть устремлены к этой цели: научиться отважно сносить тяготы человеческой жизни.]


[Закрыть], дабы противостоять всему, сносить превратности судьбы, как подобает доброму Христову воину, и, как советует Павел[937]937
  2 Tim. II, 3. [2 Тим. II, 3.]


[Закрыть], постоянно их претерпевать. Однако, если учесть, что воспринять его благой совет или правильно воспользоваться им способны лишь очень немногие, большинство же, подобно диким животным, дает скорее волю своим страстям, добровольно подчиняется им и устремляется в лабиринт забот, скорбей и бедствий, позволяя им овладеть своими душами, не умеют вооружиться терпением, как они обязаны поступать, то очень часто случается так, что уныние и меланхолическое расположение духа входят в привычку и «многие презренные склонности, – как отмечает Сенека[938]938
  Epist. 96, lib. 10. Affectus frequentes contemptique morbum faciunt. Destillatio una nec adhuc in morem adaucta, tussim facit, assidua et violenta phthisim. [Письма <к Луцилию>, 96, кн. X <номер письма и номер книги указаны Бертоном ошибочно, на самом деле – LXXV, 12>. Страсти же – это душевные порывы, предосудительные, внезапные и безудержные; от них, если они часты и запущены, начинаются болезни: так насморк, который не стал постоянным, переходит в кашель, а непрерывный и застарелый вызывает чахотку.]


[Закрыть], – становятся болезнью». Так же как «единичное выделение при простуде, если оно не перешло в привычное состояние, вызывает лишь кашель, но, становясь постоянным и хроническим, бывает причиной чахотки», так к точно таким же последствиям приводят постоянные подстрекательства нашего меланхолического настроения, и, смотря по тому, скапливается ли в теле человека больше или меньше соответствующей влаги, как и в зависимости от температуры его тела и степени его рассудительности, он способен более или менее успешно сопротивляться подобному настроению, а следовательно, в большей или меньшей степени страдает от него. Ибо то, что для одного не более чем укус мухи, причиняет другому непереносимые мучения, и то что один, благодаря своему исключительному самообладанию и сдержанному поведению, способен счастливо превозмочь, другой и в малейшей мере не в силах вынести и при любом самом ничтожном поводе, ложно истолкованном им как оскорбление, обида, горе, бесчестье, ущерб, обман, дурная молва (тем более если он одинок или празден), настолько поддается этой страсти, что у него изменяется характер, нарушается пищеварение, его покидает сон, притупляется понимание, помрачается дух, у него тяжело на сердце, его ипохондрия внушает ко всему антипатию, в нем неожиданно начинает преобладать тщеславие и грубость, а сам он становится добычей меланхолии. И, как это бывает с арестованным за долги человеком, которому стоит только угодить в это узилище, как каждый кредитор жаждет вчинить против него иск, дабы вернее удержать его там, так же стоит только какой-либо досаде завладеть нашим пациентом, как все другие тревоги мгновенно наваливаются на него, ибо qua data porta ruunt [они устремляются в любую щель], и тогда, подобно охромевшему псу или гусю с перебитым крылом, он поникает и падает духом и в конце концов доходит до того жалчайшего состояния или болезни, которая зовется меланхолией. Так что если философы насчитывают восемь степеней жары и холода[939]939
  Calidum ad octo: frigidum ad octo. Una hirundo non facit aestatem. [Одна ласточка не делает весны.]


[Закрыть], то у меланхолии мы можем насчитать их восемьдесят восемь, поскольку она поражает наши способности самыми разнообразными способами, и, угодив в большей или меньшей мере в эту дьявольскую пучину, мы постепенно погружаемся в нее все глубже и глубже. Однако все эти приступы меланхолии, сколь бы они ни были поначалу приятны или неприятны, как бы ни мучили и ни подавляли того, кем они на время овладели, эти приступы, еще раз повторяю, как и подверженных им людей, лишь по ошибке называют меланхолией, поскольку эти состояния непродолжительны, они лишь время от времени случаются и проходят, как исчезают и вызвавшие их причины[940]940
  <Точно так же, как согласно Аристотелевой теории состояние объекта определялось количественными соотношениями в нем жары, холода, влажности и сухости, а согласно Галену, эти соотношения определяли еще и темперамент, так и определение болезни и ее излечение заключалось в восстановлении свойственного данному темпераменту баланса этих элементов.]


[Закрыть]. Та же меланхолия, которую нам предстоит рассматривать, – это свойство характера, morbus sonticus или chronicus, то есть хронический или продолжительный недуг, устойчивый темперамент, как полагают Аврелиан[941]941
  Lib. I, cap. 6. [Кн. I, гл. 6.]


[Закрыть] и прочие[942]942
  Fuchsius, lib. 3, sec. 1, cap. 7. Hildesheim, fol. 130. [Фуксий, кн. III, раздел I, гл 7. Гильдесгейм, фолио 130.]


[Закрыть]; это не преходящее, а неотступное состояние, и поскольку оно нарастает в течение продолжительного времени, то становится отныне (независимо от того, приятное оно или болезненное) привычным, так что избавиться от него будет крайне трудно.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Прежде чем приступить к описанию болезни, именуемой меланхолией, того, вчем она состоит, и к дальнейшим рассуждениям о ней, я считаю уместным сделать краткое отступление касательно анатомии тела и душевных способностей; это необходимо для лучшего понимания того, что воспоследует: ведь нам так часто будут попадаться трудные для понимания слова, такие, как брюшная полость, ипохондрия, геморрой и т. п., а также воображение, рассудок, темперамент, жизненные силы, жизнеспособность, природный, животный, нервы, вены, артерии, млечный сок{825}, флегма; читателю неискушенному не так-то просто будет понять, что они собой представляют, в каком смысле их приводят и каково их назначение. Помимо прочего это, возможно, послужит для некоторых людей, у которых вдоволь времени и досуга и которые достаточно сведущи в других земных делах, таких, к примеру, как умение заключать выгодные сделки, покупать и продавать, отбирать и содержать хороших соколов, гончих, лошадей и пр., поводом более тщательно исследовать и глубже проникнуть в сей возвышенный предмет, дабы вслед за тем вместе с царственным пророком{826} восславить Господа («ибо человек благоговейно и дивно сотворен и необычайно соделан»[943]943
  Psal. CXXXIX, 14, 15. [Пс. 139, 14, 15. <Бертон, вероятно, цитирует псалом по памяти и потому неточно; в синодальном переводе: «Славлю тебя, потому что я дивно устроен…»>]


[Закрыть]). Ведь что касается материй, связанных с познанием самого себя, это люди совершенно невежественные и беззаботные; они не ведают, что такое тело и душа, как они взаимосвязаны, какими способностями и свойствами обладают и чем человек отличается от собаки. А может ли быть что-то постыднее и унизительнее для человека, как справедливо негодует Меланхтон[944]944
  De anima. [О душе.] Turpe enim est homini ignorare sui corporis (ut ita dicam) aedificium, praesertim cum ad valetudinem et mores haec cognitio plurimum conducat.


[Закрыть]{827}, «нежели не знать, как устроено и из каких органов состоит его собственнное тело, особенно поскольку знание этого в такой большой мере способствует сохранению его здоровья и пониманию своего поведения?» Посему, дабы побудить их к такому самопознанию, побудить их вдумчиво прочесть основательные труды Галена[945]945
  De usu part. [О практической части.]


[Закрыть], Баухена{828}, Платера, Весалия{829}, Фаллопио{830}, Лауренция, Реммелина{831} и других, исчерпывающе излагающих этот предмет на латыни, равно как и книги, написанные в недавнее время некоторыми нашими трудолюбивыми соотечественниками на нашем родном языке, такие, как перевод Колумба[946]946
  История человека.


[Закрыть]{832} и «Микрокосмографии»[947]947
  Доктора Крука.


[Закрыть]{833} в тринадцати книгах, я и предпринял нижеследующее отступление. А еще поскольку труды Уэккера[948]948
  В «Синтаксисе».


[Закрыть], Меланхтона[949]949
  De anima. [О душе.]


[Закрыть], Фернеля[950]950
  Instit. lib. 1. [Наставления, кн. I.]


[Закрыть], Фуксия[951]951
  Physiol. lib. 1, 2. [Физиология, кн. I, II.]


[Закрыть] и скучные трактаты de Anima [о душе], наиболее сжато излагающие сей предмет, отнюдь не всегда могут оказаться под рукой, то, дабы привить таким людям хотя бы некоторый вкус к подобным материям и дать представление о них, этого краткого изложения будет, надеюсь, вполне достаточно.

Что касается частей тела, то, возможно, самое разнообразное, но наиболее правильное их разделение представлено у Лауренция[952]952
  Anat. lib. 1, cap. 18. [<Лауренций.> Анатомия <«Historica Anatomica»>, кн. I, гл. 18.


[Закрыть], почерпнувшего его в свой черед у Гиппократа, – оно сводится к делению на части содержащие и содержащиеся. К содержащимся относятся либо жидкости{834}, либо жизненные силы.

Юмор – это жидкая или текучая часть тела, содержащаяся в нем с целью его предохранения; она либо природная, то есть рождающаяся вместе с нами, либо случайная и приобретенная. Природная, или врожденная, ежедневно восполняется с помощью еды; некоторые называют это обменом; из еды образуются такие вторичные жидкости, или юморы, как влага и клейковина, назначение которых поддерживать тело; их еще называют приобретенными; их назначение поддерживать те четыре первоначальные жидкости, возникающие и вытекающие после первой переработки в печени, с помощью чего выделяется млечный сок, или хилус. Некоторые разделяют эти жидкости на полезные и фекальные. Однако Кратон[953]953
  In Micro. [В «Микро». <Кратон. Μικροτεχνη. – КБ.>] Succos, sine quibus animal sustentari non potest.


[Закрыть], основываясь на Гиппократе, считает все эти четыре жидкости полезной влагой, а не испражнениями и полагает, что без них невозможно поддерживать существование ни одного живого существа, и хотя эти жидкости содержатся во всей крови, но каждой из них все же присущи различные свойства, по которым они и отичаются одна от другой, а также и от тех приобретенных, что Меланхтон определяет как вредные и болезненные[954]954
  Morbosos humores. [Вредные юморы. <Меланхтон не писал о вредных юморах, а говорил лишь о юморах, которые ухудшились в сравнении с природным состоянием и стали патологическими. – КБ.>]


[Закрыть].

Кровь – горячая, сладкая, спокойная, красная жидкость, производимая в брыжейковых венах из самых мягких частиц хилуса, или млечного сока, в печени; ее назначение питать все тело, придавать ему силу и окраску, благодаря ее распространению с помощью вен во все его части. Из нее поначалу возникает жизненная энергия в сердце, а затем она передается по артериям другим органам.

Мокрота, или флегма, – это холодная и влажная жидкость, вырабатываемая в печени из более холодных частей хилуса (или, иначе говоря, белый сок, получающийся из переваренной в желудке пищи); ее назначение – питать и увлажнять движущиеся органы тела, такие, например, как язык, дабы они не были чрезмерно сухими.

Желчь – горячая и сухая, горькая, вырабатываемая из более горячих частей хилуса и собирающаяся в желчном пузыре; она содействует природному теплу и чувствам, и с ее помощью удаляются экскременты.

Меланхолия – холодный и сухой, густой, черный и едкий сок, вырабатываемый из самой мутной части нашего питания; очищеннный от горечи, он служит сдерживающим началом для двух горячих жидкостей – крови и желчи, сохраняя их и питая кости. Перечисленные четыре жидкости, или сока, представляют собой некоторую аналогию с четырьмя стихиями и четырьмя периодами человеческой жизни{835}.

К этим сокам вы можете присовокупить сыворотку, из которой образуется моча, и еще выделяемые организмом жидкости третьей степени густоты – пот и слезы.

Жизненные силы – это едва уловимые испарения, исходящие от крови; это инструмент души; они осуществляют все ее побуждения и служат, по мнению некоторых, связью или посредниками между телом и душой, или, как считает Парацельс, сами являются четвертой частью этой души[955]955
  Spiritalis anima. [Жизненная сила или душевная энергия.]


[Закрыть]. Согласно Меланхтону, источником этих жизненных сил является сердце, а затем, поступая в мозг, они приобретают там другое свойство. Существует три вида этих сил соответственно трем главным органам – мозгу, сердцу и печени: природные, жизненные и животные. Природные вырабатываются в печени и оттуда распространяются по венам, дабы осуществлять такого рода естественные действия. Жизненные силы создаются в сердцевине природных, они поступают по артериям ко всем другим органам; с иссяканием этих сил иссякает и жизнь, как, например, при обмороке или дурноте. Животные силы образуются в жизненных, затем они поднимаются к мозгу и с помощью нервов распространяются к подчиненным им конечностям, сообщая им чувствительность и приводя их всех в движение.

Содержащие органы по причине большей плотности их вещества либо однородны, либо неоднородны, похожи или не похожи – так различают их Аристотель (lib. I cap. 1, de hist. animal. [кн. I. гл. 1, об истории животных]) и Лауренций (cap. 20, lib. I [кн. I, гл. 20]). Похожие, или однородные, таковы, что если их разделить, то каждая их часть сохраняет те же самые свойства, подобно разделенной на части воде. Некоторые из них семенные, а другие – телесные или мясистые. Семенными называются те, что вырабатываются непосредственно из семени; к ним относятся кости, хрящи, связки, плевы, нервы, артерии, вены, кожа, волокна, или жилы, жир[956]956
  Laurentius, cap. 20, lib. 1, Anat. [Лауренций. Анатомия, кн. I, гл. 20.]


[Закрыть].

Кости – сухие и твердые; они вырабатываются из самого плотного семени; их назначение – усиливать и поддерживать другие части тела; некоторые говорят, что в теле человека их 304, а некоторые – что их 307 или 317. В них нет нервов, а потому они лишены чувствительности.

Хрящ – это вещество более мягкое, чем кость, и более твердое, чем все остальные, он гибок и предназначен для удерживания двигательных органов.

Связки – это то, что связывает друг с другом кости и другие органы тела с костями при помощи подчиненных им сухожилий, а назначение плевы покрывать все остальное.

Нервы, или жилы, – это наружная плева, которая внутри наполнена костным мозгом; они исходят из мозга и доставляют животные силы для ощущения и движения. Некоторые из них тверже, другие – мягче; мягкие предназначены для ощущения, и их насчитывается семь пар. Первая пара – зрительные нервы, благодаря которым мы видим; вторая – осуществляет движение глаз; благодаря третьей ощущает вкус язык, а благодаря четвертой – нёбо; пятая связана с ушами; шестая – наиболее разветвленная, она пронизывает весь кишечник; от седьмой пары зависит движение языка. Более твердые жилы предназначены для движения внутренних органов, они исходят из спинного костного мозга; насчитывается тридцать сочетаний таких жил – семь шейных, двенадцать грудных и прочее.

Артерии – длинные и полые, у них двойная оболочка, они доставляют жизненные силы; рассказывают, что анатом Вессалий, дабы лучше их разглядеть, хотел проводить вскрытие живых людей{836}; артерии вытекают из левой стороны сердца; две главные из них – аорта и веноза[957]957
  По этой последней они наблюдают биение пульса.


[Закрыть], от которых берут начало все остальные. Аорта – это источник всех остальных, обслуживающих все тело, вторая же – веноза – направляется к легким, чтобы почерпнуть оттуда воздух, необходимый для охлаждения сердца.

Вены – полые и круглые, как трубы; восходя от печени, они доставляют кровь и природные силы, они питают все органы. Среди них тоже есть две главные – vena porta и vena cava, – от которых ответвляются все остальные. Vena porta отходит от печеночной впадины, и, встречая вены брыжейки, она через них получает из желудка и кишечника хилус, который доставляет затем в печень. Вторая вена получает кровь из печени, дабы питать ею все другие рассеянные части тела. Ответвлениями этой vena porta являются вены брыжейки и геморроидальные. У vena cava имеются ответвления внутренние и наружные; внутренние – это семенные и почечные; наружные – в голове, руках, ногах и прочем, и у них есть несколько названий.

Волокна, или жилы, – белые, плотные, рассредоточенные по всем конечностям, прямые, косые, поперечные; каждые из них имеют несколько назначений.

Жир – это однородная часть тела, влажная, без крови, состоящая из самых плотных и маслянистых веществ крови. Кожа окутывает все остальное; у нее имеются cuticulam, или, иначе, тонкая кожица, располагающаяся под ней[958]958
  Cutis est pars similaris a vi cutifica, ut interiora muniat. – Capivac. Anat. Pag. 252. [Капиваччи. Об анатомическом методе, с. 252. <Это определение основано на определении cutis (кожицы) у Капиваччи в его сочинении «De methodo anatomico» («Об анатомическом методе»). – КБ.>


[Закрыть]. Мясо – мягкое, красное, состоящее из свернувшейся крови и т. п.

К непохожим частям тела относятся те, которые мы называем обычно органическими или определяющими; одни из них внутренние, другие – наружные. Самые главные наружные органы тела расположены впереди и сзади. Передние – это темя, или макушка головы, череп, лицо, лоб, виски, подбородок, глаза, уши, нос и прочее, шея, грудь, грудная клетка, верхняя и нижняя часть живота, подреберье, пупок, пах, бок и т. п. К задним относятся тыльная часть головы, спина, плечи, бока, поясница, кости бедер, os sacrum [священные отверстия], ягодицы и пр. И еще суставы, руки, кисти, ноги, ступни, бедренные кости, колени и прочее. Или же органы общие для внутренних и наружных частей тела, которые, поскольку они очевидны и хорошо известны, я весьма беззаботно перечислил, eaque praecipua et grandiora tantum; quod reliquum, ex libris de anima, qui volet, accipiat [и то лишь самые крупные и важные из них, а все остальное можно отыскать в книгах по анатомии].

Внутренние органические взаимосвязанные части тела, которые не видны, различны по своему количеству и имеют несколько названий, назначений и категорий, однако наиболее примечательно то, как их классифицирует Лауренций, который делит их на благородные и низменные[959]959
  Anat. lib. 1, cap. 19. [Анатомия, кн. I, гл. 19. КБ.>] Celebris est et pervulgata partium divisio in principes et ignobiles partes.


[Закрыть]. К благородным он относит три главных органа, с которыми связаны все остальные и которых эти последние обслуживают: мозг, сердце, печень, – и соответственно их местоположению все тело разделяется на три области. Первая такая область – голова, в ней содержатся животные органы и сам мозг, который посредством своих нервов сообщает всем остальным способность ощущения и движения; он, так сказать, член тайного совета и канцлер при сердце. Вторая область – грудь, или средняя полость живота, где сердце, подобно королю содержит свой двор и с помощью своих артерий сообщает жизнь всему телу. Третья область – нижняя полость живота, в которой располагается печень, словно папский легат a latere [держащийся в тени], вместе с остальными природными органами, служащими для приготовления пищи, питания и извержения экскрементов. Эта нижняя полость отделена от верхней с помощью грудобрюшной преграды, или диафрагмы, а сама она в свой черед разделяется некоторыми[960]960
  Д-ром Круком, основывающимся на Галене, и другими.


[Закрыть] на три полости, или области, – верхнюю, среднюю и нижнюю. Верхняя – это полость ипохондрии, в правой ее стороне находится печень, а в левой – селезенка; от этой полости и пошло название «ипохондрическая меланхолия»; вторая полость – место пупка и боков, она отделена от верхней брюшиной; последняя же – водосток, который и сам разделяется на три части. Арабы, правда, делят эту полость на две части – надчревную и подчревную, верхнюю и нижнюю. Надчревную они называют mirach [брюшной полостью], от чего и происходит название mirachialis melancholia [брюшная меланхолия], которое они подчас употребляют. Эти упоминаемые здесь полости я кратко рассмотрю отдельно, и прежде всего третью полость, в которой расположены природные органы.

Однако, читатели, «предположите тем временем, что вас перенесли в какой-то священный храм или величественный дворец», как говорит Меланхтон, дабы «созерцать не только материал, из которого он создан, но и исключительную искусность, мастерство и замысел нашего великого Творца, И сколь услаждающим и полезным будет такое предположение, если только вы будете судить об этом со всей справедливостью»[961]961
  Vos vero veluti in templum ac sacrarium quoddam vos duci putetis, etc. Suavis et utilis cognitio. <Эти рассуждения опять-таки заимствованы из книги Меланхтона «О душе» и его речей, например «De Doctrina anatomica». – КБ.>


[Закрыть]. Органы этой третьей полости, которые предстанут для вашего размышления и обозрения, служат для питания и размножения. Органы питания предназначены для первоначальной или вторичной переработки пищи, как, например, oesophagus [пищевод], или кишка, доставляющая пищу и питье в желудок. Ventriculus, или желудок, который расположен в середине этой части живота, под диафрагмой, – это, так сказать, кухня первоначальной переработки пищи, здесь она превращается в хилус. У желудка имеются два отверстия – верхнее и нижнее. Верхнее – принимают подчас за сам желудок; нижнее отверстие, или, как называет его Уэккер{837}, нижняя дверь, именуется pylorus, то есть привратник желудка. Желудок поддерживается большой оболочкой, или сальником (по-латыни – omentum); некоторые считают, что это то же самое, что и peritoneum, то есть брюшина живота. От желудка до самого заднего прохода тянутся кишки, или intestina [кишечник], его назначение – несколько изменять и распределять хилус и выводить прочь экскременты. Кишки делят на большие и малые, а также на тонкие и толстые в зависимости от их размера и плотности; тонкая это – duodenum, или двенадцатиперстная кишка, она непосредственно примыкает к желудку; некоторые из этих кишок достигают, по мнению Фуксия[962]962
  Lib. 1, cap. 12, sect. 5. [<Фуксий. Наставления).> Кн. I, гл. 12, раздел 5.]


[Закрыть], двенадцати дюймов в длину; jejunum, или тощая кишка, связана с другой, обладающей множеством соединенных с ней брыжейковых вен, эти вены доставляют из нее часть хилуса в печень; третья тонкая кишка – ilion{838}, у которой множество складок, их назначение, помимо прочего, принимать, хранить и распределять поступающий из желудка хилус. Насчитывают также три толстых кишки: слепую, ободочную и прямую. Слепая – плотная и короткая кишка, у нее лишь одно отверстие, в котором встречаются подвздошная и ободочная кишки, она принимает экскременты и препровождает их в ободочную. У ободочной кишки имеется множество изгибов, дабы экскременты не проходили по ней чересчур быстро; прямая же кишка соответствует своему названию, по ней экскременты следуют до заднего прохода, низшая часть которого сжата мышцами, называемыми сфинктером; их назначение – надежнее задерживать экскременты в прямой кишке до того времени, когда человек почувствует желание испражняться. Посреди этих кишок расположена брыжейка, или диафрагма, состоящая из множества вен, артерий и большого количества жира, – она служит преимущественно для поддержания кишок. Назначение всех этих кишок – первоначальная переработка пищи. К органам, занятым вторичной переработкой, которая заключается либо в очищении хорошей пищи, либо в выталкивании плохой, относятся главным образом печень, по цвету напоминающая застывшую кровь; это мастерская крови; расположенная в правой части подреберья, она напоминает по своему виду полумесяц; Меланхтон относит печень к generosum membrum, то есть к благородным органам; она превращает хилус (млечный сок) в кровь для питания всего тела. Испражнения печени являются либо желчными, либо водянистыми, они выводятся из нее другими органами. Желчный пузырь, расположенный у впадины печени, выводит из нее желчь, а селезенка (или черная желчь), располагающаяся на левой стороне, напротив печени, и представляющая собой пористое вещество, каким-то неведомым способом вбирает в себя эту черную желчь и питается ею, препровождая остальное на дно желудка, дабы тем самым подстегивать аппетит, а также еще в кишки в виде испражнений. Что же до водянистых веществ, то их изъятие производится двумя почками с помощью извлекающих эту жидкость вен и уретры. Вены выводят эту избыточную влагу из крови, а две уретры препровождают ее в мочевой пузырь, который способен ее принять, поскольку расположен в нижней части живота; мочевой пузырь делится на две части – шейку и дно, дно служит вместилищем воды, а шейка сжимается мускулами, которые, как и привратник, удерживают воду от непроизвольного вытекания.

Органы размножения либо одинаковы у обоих полов, либо свойственны лишь одному из них; поскольку они не имеют отношения к цели моего повествования, я весьма охотно не стану на этом останавливаться.

Следующей по расположению является средняя полость, или грудь, в которой заключены жизненные способности и органы, отделенные, как я уже говорил, от нижней части тела диафрагмой, или грудобрюшной преградой; диафрагма – это кожа, состоящая из множества нервов и перепонок; помимо других своих назначений она является также органом смеха. Имеется там и некая тонкая перепонка с множеством сухожилий, обволакивающая всю грудь изнутри, под названием плевра; в случае ее воспаления в ней возникает болезнь, именуемая плевритом. Некоторые присовокупляют к этому еще и третью кожу, называемую средостением; оно делит грудь на две части – правую и левую. Главным органом средней части является сердце – местонахождение и источник жизни, тепла, жизненных сил, пульса и дыхания. Это солнце нашего тела, монарх и единственный его повелитель; местопребывание и орган всех страстей и склонностей. Во всех живых существах оно primum vivens, ultimum moriens, рождается первым и умирает последним. У него пирамидальная форма, и оно не слишком отличается от ананаса; это орган, который достоин восхищения, – ведь он способен порождать такое разнообразие склонностей; движения сердца то увеличивают его размер, то сокращают; оно возбуждает все телесные жидкости[963]963
  Haec res est praecipue digna admiratione, quod tanta affectuum varietate cietur cor, quod omnes res tristes et laetae statim corda feriunt et movent. [Особого восхищения достойно то, что на сердце оказывает воздействие такое разнообразие эмоций, что все печальные и радостные вещи непосредственно поражают наши сердца и движут ими. <Судя по всему, это тоже перефразированные и сокращенно изложенные мысли Меланхтона из его сочинения «De anima». – КБ.>]


[Закрыть] и повелевает ими: в печали – меланхолией, в гневе – желчью, в радости – посылает кровь наружу, а в печали – призывает ее к себе, правя настроениями, как кони каретой. Хотя сердце и является единым органом, но все же его можно разделить на два рукава – правый и левый. Правый – подобен увеличивающейся луне, он больше левой части и, получая кровь от vena cava, полой вены, разносит ее частью к легким, дабы питать их, а частью направляет в левую сторону – порождать жизненные силы. Левый рукав имеет форму конуса и является местопребыванием жизни; он втягивает в себя кровь, как светильник масло, творя из нее жизненные силы и огонь, так что жизненные силы в крови подобны огню в светильнике; с помощью большой артерии, называемой аортой, сердце разносит жизненные силы по всему телу, а с помощью артерии, называемой венозной, оно черпает воздух из легких; таким образом, у обоих рукавов сердца есть свои кровеносные сосуды: у правого – две вены, а у левого – две артерии, помимо двух общих спиралевидных предсердий, которые служат им обоим для различных целей: одно – чтобы служить хранилищем крови, а другое – воздуха. Легкие – это губчатый орган, напоминающий, по мнению Фернеля[964]964
  Physio. lib. 1, cap. 8. [Наука о природе, кн. II, гл. 8. <Это, по существу, все та же книга Фернеля «Universa medicina» (1577). – КБ.>]


[Закрыть], бычье копыто; они, как обмолвился кто-то, вроде городского клерка или вестника, инструмент голоса или глашатай, возвещающий волю короля[965]965
  Ut orator regi: sic pulmo vocis instrumentum annectitur cordi, etc. – Melancth. [Подобно посланнику при короле; так что легкие – это речевой инструмент, и расположен он непосредственно подле сердца. – Меланхтон. КБ.>]


[Закрыть], присоединенный к сердцу, дабы с помощью голоса выражать его мысли. То, что легкие являются оружием голоса, видно хотя бы из того, что без них ни одно существо не способно ни говорить, ни вообще издать какой-нибудь звук. Помимо этого, легкие – орган респираторный, или дыхательный; кроме того, в их обязанности входит охлаждать сердце, посылая в него с помощью венозной артерии воздух; эта вена соединяется с легкими посредством aspera arteria [дыхательной артерии], состоящей из множества хрящей, плев и нервов и набирающей воздух из носа и рта; с помощью этой же последней выделяются испарения сердца.

В верхней полости, обслуживающей животные способности, главным органом является мозг, который представляет собой мягкое, желеобразное, белое вещество; порожденный чистейшей частью семени и жизненных сил, прослоенный множеством оболочек и находящийся внутри черепа, или мозговой коробки, – это самый благородный орган из всех существующих под небесами; он – жилище и местопребывание души, прибежище мудрости, памяти, рассудительности, благоразумия, орган, коим человек более всего подобен Богу, а посему природа покрыла его черепом из твердой кости и двумя оболочками, или плевами, из коих одна называется dura mater [твердая оболочка], или meninx, а другая – pia mater [сосудистая оболочка]{839}. Dura mater вплотную примыкает к черепу, она – над всеми остальными, окутывающими и защищающими мозг. Если ее удалить, будет видна pia mater, представляющая собой тонкую плеву – следующую и непосредственную оболочку мозга; причем она не только обволакивает его снаружи, но и проникает в него. Сам мозг разделен на две части – переднюю и заднюю; передняя немного больше другой, которая по этой причине называется мозжечком. В передней части имеется много впадин, каждая из них различается определенным желудочком, а эти последние служат хранилищем жизненных сил, доставляемых туда от сердца артериями и облагораживаемых там до более небесной природы, дабы выполнять движения души. Этих желудочков насчитывается три – правый, левый и средний. Названия – правый и левый – соответствуют их местоположению; они порождают животные силы; при каком-нибудь их повреждении утрачивается способность ощущать и двигаться. Более того, считается, что эти желудочки – местонахождение здравого смысла. Средний желудочек – полость, где сходятся правый и левый; в нем две протоки, через одну к нему поступает слизь, а вторая тянется до четвертого рукава – в нем, как считают, находятся воображение и размышление; вот каково назначение трех желудочков переднего мозга. Четвертый рукав, располагающийся в задней части мозга и являющийся общим для cerebell, или мозжечка, и спинного мозга, – последний и самый плотный из всех; он получает животные силы из остальных желудочков мозга и передает их в спинной мозг; как говорят, именно он – то место, где находится память.