Текст книги "Глаза ребёнка"

Автор книги: Ричард Норт Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц)

Его политическое будущее представлялось теперь крайне сомнительным. Он решил подумать об этом завтра; сейчас ему было не до этого.

Сейчас его занимал один вопрос: почему Монк забрал именно серые костюмы?

Он прошел на кухню и, минуя разбросанные по полу кастрюльки и сковороды, направился к телефону.

За окном залитый огнями город спускался к черной глади залива, на другой стороне которого мерцал округ Мэрин. Он набрал номер, звук гудков резал ухо.

– Алло? – ответил женский голос.

– Кэролайн? Это Крис Паже.

– Кристофер! Какая приятная неожиданность! – Она говорила хорошо поставленным голосом, в котором звучала едва заметная доля иронии, и немного в нос, что выдавало уроженку Новой Англии.

– Боюсь, не для меня, – сказал Паже. – Похоже, мне нужен адвокат.

Тебе?

– Угу.

На том конце повисла короткая пауза.

– Что ж, – наконец изрекла Кэролайн Мастерс, – по крайней мере, ты в состоянии оплатить мои услуги.

10

– Если бы я была на твоем месте, – говорила Кэролайн Мастерс на следующее утро, – я бы для начала подвергла Рики пыткам. Но полагаю, ты-то убил его сразу.

Паже кивнул.

– Да, время дорого. И без того было непросто засунуть пистолет ему в рот.

Кэролайн, улыбнувшись, поднесла ко рту чашечку кофе.

– Рада снова видеть тебя, Кристофер. Жаль только, что повод такой невеселый, полиция, видно, чувствовала себя здесь как дома.

Кэролайн была удивлена – не более, Паже просто сбит с толку. Он не мог и предположить, что ему когда-нибудь потребуется помощь адвоката, к тому же Крис не мог свыкнуться с мыслью, что в этой роли будет выступать Кэролайн Мастерс. На слушаниях по делу Карелли она была судьей, став своего рода звездой телесериала на темы морали и нравственности, который смотрели миллионы зрителей. Паже знал, что после окончания процесса ее завалили самыми разными предложениями: женщину приглашали юридические конторы, политики и даже телевидение. В конце концов Кэролайн согласилась на предложение стать партнером крупнейшей в Сан-Франциско юридической фирме «Кеньон энд Уоккер», поскольку это наилучшим образом отвечало ее честолюбивым устремлениям.

Это устраивало обе стороны. Кэролайн была хорошей приманкой для клиентуры, к тому же она по праву считалась превосходным мастером защиты. Ее познания в области уголовного права в сочетании с типично традиционным воспитанием и манерами могли произвести впечатление даже на самого высокомерного председательствующего в суде. Для Кэролайн это место означало четыре тысячи долларов годового дохода, возможность обозревать из окна конторы весь город, а также шанс приобрести новых сторонников, которые помогут осуществлению ее главной мечты – должность судьи федерального суда. Все это лишний раз убеждало Паже в том, что жизнь движется по какой-то странной спирали. Эту фирму основал еще в 70-х годах прошлого века его прапрадед Кеньон. Фирма должны была обслуживать железнодорожную компанию отца Кеньона, и сам Паже никогда не бывал в ней.

Кэролайн чувствовала себя вполне уверенно. Она приветствовала Криса с таким видом, будто одно ее появление делало честь фирме. При росте выше ста семидесяти сантиметров она давно усвоила простую истину – высокий рост обязывает: осанка ее была настолько безупречна, что при первом знакомстве женщину неизменно принимали или за аристократку, или за драматическую актрису. На год-два моложе Паже, она была необычайно хороша собой – яркие черты лица, блестящие черные волосы, образующие на высоком лбу треугольный выступ, и глубоко посаженные карие глаза. Паже был уверен, что для нее самой не секрет, насколько она привлекательная женщина. Однако, когда Кэролайн Мастерс бывала на публике, создавалось впечатление, что, по крайней мере, какая-то часть ее существа устроена таким образом, чтобы отвлекать внимание от внутреннего интимного мира ее переживаний и мыслей, о котором никто ничего не мог толком сказать. Даже ее офис представлял собой своего рода резюме – на видном месте висели диплом юридического факультета и приказ о назначении на должность судьи, да еще картина, с видом курортного местечка Мартас Винъярд (кажется, где-то на полуострове Кейп-Код). Все это не давало ни малейшего представления о личной жизни Кэролайн. Что же касается Паже, то для него было достаточно уже того, что Мастерс превосходный адвокат.

– Что же, – помолчав, произнесла она, – у тебя, несомненно, имеются мотивы для совершения даже трех убийств. Кроме того, можно с уверенностью говорить о том, что на момент смерти несчастного мистера Ариаса – в зависимости от того, когда это произошло, – ты мог находиться либо в Италии, либо на борту самолета, либо – если смерть случилась вечером накануне твоего отъезда – у тебя вообще нет серьезного алиби.

– Все верно.

Кэролайн сосредоточенно разглядывала ладони.

– А что известно полиции относительно того, где ты был в тот вечер? – осторожно спросила она.

– Я сказал им, что весь вечер оставался дома.

Кэролайн прищурилась.

– Они записали ответ на пленку?

Паже взглянул в окно: день был пасмурный, и крыши домов растворялись в утреннем тумане.

– Именно так.

– И теперь они забирают у тебя три серых костюма. – Кэролайн испытующе смотрела на Паже. – Кристофер, нет нужды объяснять тебе, что это может означать.

Паже остро ощутил собственную беспомощность, словно внезапно обнаружил незримого врага, о существовании которого не подозревал до этого.

– Мог быть очевидец.

Кэролайн кивнула.

– По меньшей мере один. Возможно, этот некто уверен, что видел мужчину в сером костюме тем вечером где-то поблизости от квартиры Рики.

Паже молчал. Он уже понял, что Кэролайн никогда не будет спрашивать его, убивал ли он Рикардо Ариаса. Для адвоката защиты это было простым здравым смыслом – если он ответит утвердительно, это только помешает ей подготовиться к процессу лучшим образом.

Кэролайн интересовали не детали убийства, а куда более прозаическая материя: что именно Паже успел рассказать полиции и какими еще сведениями те могут располагать. Паже понимал, что из понятия презумпции невиновности может исходить только система судопроизводства в целом; адвокат не вправе себе этого позволить. Ему вдруг стало не по себе от сознания, что теперь это касалось его лично.

– Один совет, – произнесла Кэролайн. – Больше никаких разговоров с Монком. Нам придется опираться только на уже сказанное тобой.

По большому счету Мастерс была права, и будь Паже на ее месте, он сказал бы то же самое. Но принимать совет и давать его – не то же самое.

– Знаешь, почему я согласился говорить с ними? – спросил он.

Кэролайн вскинула брови, точно давая понять, что не уверена, нужно ли ей знать это. Паже подался вперед.

– Потому что я не убивал его.

Не отводя от него пристального взгляда, Кэролайн поднесла ко рту чашечку кофе. Сделав глоток, она поставила ее на стол: кофе успел остыть.

– Не убивал?

– Нет. По правде говоря, я был убежден, что этот мерзавец покончил с собой.

– А что ты думаешь теперь?

– Думаю, полиция считает, что кто-то прикончил его. Только это не я. Если бы это сделал я, то не сказал бы Монку ни слова, предварительно не проконсультировавшись с тобой.

Кэролайн неуверенно пожала плечами.

– В глазах Монка это вызвало бы еще большее подозрение. Тот факт, что ты говорил с ним, вовсе не означает, что он будет доверять тебе. – Она повертела в руках очки для чтения. – Разве только поверит в правдивость твоих ответов.

Паже знал, что у Кэролайн каждое слово подчинено строгому режиссерскому замыслу, как в театре «кабуки»: она заранее просчитала, что он не будет отвечать на ее последнее замечание.

Выждав паузу, она предложила:

– Давай вернемся к возможным причинам, вызывающим скептицизм нашего общего друга, если не возражаешь.

Адвокат говорила таким сухим, официальным тоном, что Паже чуть не улыбнулся.

– Да нет, – сказал он, – не возражаю.

– Ну, например, как ты считаешь, Кристофер, зачем им потребовалось переворачивать вверх дном твой дом?

– Полагаю, чтобы заставить меня паниковать и совершить какую-нибудь глупость. Возможно, рассчитывали, что я попытаюсь уничтожить улики.

– Возможно. Но какие улики они рассчитывали найти?

Паже передернул плечами.

– Самые очевидные. Патроны. Квитанцию о покупке пистолета. Что-нибудь, связанное с покойным Рикардо, – пятна крови, волосы, следы ткани. Может, ворс с его ковра. Видимо, поэтому они и арестовали машину.

Кэролайн кивнула.

– Разумеется, найди они ворс, это помогло бы им. Но только в том случае, если ты вообще никогда не был у Рики. Что ты сказал им об этом?

– Что никогда не был у него.

Кэролайн на минуту задумалась.

– Так что, по-твоему, они могут найти?

– Ничего, – спокойно ответил Паже. – За исключением разве что ворса с коврового покрытия из квартиры Рики.

– Это было бы не в нашу пользу, – произнесла Кэролайн, хмуря брови.

– Ты забываешь о Терри. Она-то регулярно заходила к Рики, когда забирала или отвозила Елену. И естественно, она часто бывает у меня. Так что все зависит от того, где они найдут следы ворса – на моей обуви или просто на коврике.

Кэролайн натянуто улыбнулась.

– Похоже, твои отношения с Терри сыграли против тебя, Кристофер. В том числе и в том, что касается улик. – Кэролайн откинулась в своем кресле. – А тебе не приходило в голову, что Монку нужна именно Терри? В конце концов, ведь обыскали же они ее квартиру.

Паже покачал головой.

– Возможно, среди ночи Монка и могло осенить, будто убийство Рики было нашим общим замыслом. Но я почти на сто процентов уверен, что им нужен именно я.

По лицу Кэролайн можно было догадаться: ей любопытно, откуда в нем такая уверенность. Но само собой разумеется, она не стала спрашивать об этом Криса.

– И все же мне искренне жаль ее, – сказала Мастерс. – Когда я работала в полицейском управлении, Тереза была одним из моих лучших молодых юристов. И уж наверняка самым порядочным человеком – честным, непредвзятым и сострадательным к людям. Жизнь многих делает черствыми. Похоже, с Терри этого не произошло.

– Ты когда-нибудь видела Рики? – спросил Паже, склонив голову.

По лицу Кэролайн пробежала тень удивления, потом она осторожно спросила:

– А ты?

Их взгляды встретились.

– Само собой, Монк спрашивал меня об этом. Я сказал – нет.

Кэролайн, потупившись, поднесла ладонь к сережке; этот жест словно специально предназначался, чтобы скрыть неловкость, возникшую из-за перемены темы разговора.

– Я пару раз видела его, – промолвила она. – На каких-то вечеринках по случаю Рождества или вроде того.

– Какое впечатление он произвел на тебя?

Кэролайн задумалась.

– Мне показалось, что он старается понравиться каждому, кто оказывается рядом. И что для него не имело никакого значения, кто это был.

– Актер?

Она сделала паузу, точно прикидывая, насколько это слово можно отнести к ней самой.

– Кристофер, меньше всего меня привлекают люди, кредо которых травить анекдоты на званых вечеринках. Потому что для них важно не то, кто смеется, для них важен сам звук смеха. Рики, по-моему, принадлежал к их числу. – Она пытливо заглянула в глаза Паже. – А почему ты спрашиваешь?

Паже вдруг улыбнулся тому, как настойчиво она называет его «Кристофер» – официально, фамильярно и иронично одновременно.

– Потому что, если дело дойдет до суда, непременно встанет вопрос о душевном состоянии Рики. Включая и вероятность самоубийства.

– Мы немного опережаем события, – задумчиво произнесла Кэролайн. – По крайней мере, в том, что касается суда. Если только полиции не известно – или, возможно, им кажется, что известно, – нечто такое, чего ты мне не сказал.

Эта обтекаемая формулировка вторично заставила Паже улыбнуться.

– Разве что полиции известно – или кажется, что известно, – нечто такое, о чем неизвестно мне, – не скрывая иронии, произнес он.

Теперь настала очередь Кэролайн мимолетно улыбнуться.

– А что Тереза? – спросила она. – Она тоже ищет защитника?

– Пока нет.

– Кристофер, моя кандидатура отпадает. Ты понимаешь почему.

Паже кивнул.

– Теоретически не исключено, что убийца один из нас. Это может привести к определенному конфликту между сторонами.

– Спасибо, что как профессионал ты понимаешь это. К тому же вы оба можете быть привлечены в качестве свидетелей. А это означает не только то, что мы не имеем права встречаться втроем, но также и то, что тебе не следует передавать Терри содержание наших с тобой бесед.

– Я понимаю.

– Тебя, вижу, это обстоятельство не очень-то радует.

Паже на секунду замешкался.

– Любовники и подследственные, – наконец изрек он, – действуют согласно правилам, которые прямо противоположны.

Паже молча наблюдал, как Кэролайн обдумывает эту мысль, которая повлекла за собой другую.

– А ты не находишь во всем этом нечто странное? – спросила она.

– Ты хочешь сказать, что они ведут себя бесцеремонно и агрессивно?

Кэролайн кивнула.

– Именно. Это не похоже на Чарлза Монка и тем более не похоже на окружного прокурора. Даже если учесть, что Маккинли Брукс все еще точит на тебя зуб из-за дела Карелли.

– Мак бесится вовсе не из-за дела Карелли, – ответил Паже. – Будь это так, я бы поискал другого адвоката – только не тебя. Но я не думаю, что это связано – по крайней мере напрямую – с делом Карелли. Что ты скажешь о магических словах «Джеймс Коулт»?

Ответ замер на полуоткрытых губах Кэролайн. У нее был такой вид, будто ее осенила мгновенная догадка и она борется с напавшим на нее приступом радостного смеха.

– Младший! – воскликнула она. – Ну разумеется. Ведь с тех пор как Мак вынашивает планы стать кем-то больше, чем просто окружным прокурором, он числится у Коулта в приятелях.

Паже кивнул.

– Коулт-младший не просто хочет быть губернатором – он стремится контролировать партию в штате на тот случай, если его амбиции станут еще более грандиозными. И он вполне определенно дал понять, что не желает видеть меня в сенаторах. Я уверен, что Бруксу это известно. По-моему, меня просто предупреждают.

Кэролайн сложила руки на груди.

– Данные сведения могут нам пригодиться. Если, конечно, это правда.

– Сейчас или во время процесса? Когда мы сможем сделать заявление о том, что они начали «охоту на ведьм»?

– Процесс тебе совершенно ни к чему, – без тени улыбки заметила Кэролайн. – Но вот что я собираюсь предпринять: пойти к Бруксу, а также к помощнику окружного, курирующему похождения Монка, и попытаться отговорить их от этого или, по крайней мере, выведать, что у них на уме.

– Кэролайн, мне тут пришло в голову, – неожиданно прервал ее Паже, – не повредит ли это дело тебе лично?

Она прищурилась и понимающе улыбнулась.

– Ты имеешь в виду слухи о том, что я лелею некоторые надежды?

– Я имею в виду то обстоятельство, что если Джеймс Коулт-младший становится губернатором, то распределение должностей судей штата будет в его епархии.

Слабое подобие улыбки тронуло губы Кэролайн.

– Верно. Но должность судьи штата – это скучно. А тебе, должно быть, известно, что для получения должности судьи федерального суда требуются рекомендации сенаторов Соединенных Штатов.

Паже рассмеялся.

– Я твой, Кэролайн. Если, конечно, от этого будет какой-то толк, когда все закончится.

– Что ж, – произнесла женщина, пожав плечами, – в конце концов, это моя работа, верно?

Паже посмотрел в окно, взгляд его вновь стал печальным. Стояло типичное для Сан-Франциско утро: туман редел, и под пробивавшимися сквозь него солнечными лучами заиграли яркими красками ряды многоэтажек, глянцем засверкало стекло. Крис подумал о том, что правильно сделал, обратившись именно к Кэролайн: ему, скорее, были важны не расположение и сочувствие, а тот строгий душевный покой и уверенность, которые он обретал в общении с этой умной и лишенной всякой сентиментальности женщиной.

– Как бы там ни было, – произнес он, – я рад, что ты согласилась взяться за это дело. Хотя бы из чисто шкурных соображений.

Кэролайн смерила его ироничным взглядом.

– Из шкурных соображений, – сухо бросила она, – я тоже рада.

Паже встал.

– Тогда, пожалуй, на сегодня все, – сказал он, пожимая грациозно предложенную ему руку Кэролайн. – Дай знать, если у тебя возникнут какие-то новые соображения.

– Договорились. А пока, Кристофер, не придавай этому большего значения, чем необходимо, чтобы помочь мне. И передай привет Терри.

Паже направился к выходу.

– Кстати, – остановила его Кэролайн, – еще одно.

Паже повернулся ней.

– Что именно?

– Когда тебе вернут твой «ягуар», поставь его в гараж. И проложи нафталином свои костюмы от «Армани», или где ты их покупаешь? Я бы хотела, чтобы, находясь пока на крючке, ты вел себя, как дающий присягу перед лицом многомиллионной аудитории член суда присяжных.

Паже вскинул брови в некотором недоумении.

Кэролайн улыбнулась.

– Кристофер, ты весьма привлекательный мужчина. Я всегда так считала. Но для ответчика в суде ты чересчур уж элегантен.

11

Терри сидела на кушетке в гостиной. На ней была фланелевая ночная рубашка, в руках она держала очки для чтения, которые была вынуждена завести совсем недавно. Вокруг – в беспорядке разбросанные деловые бумаги; на экране телевизора мелькала картинка программы новостей. Меблирована квартира была скупо – видавшая виды кушетка, взятые на прокат стулья, дешевенький деревянный стол, за которым Терри с Еленой завтракали. Свет, падавший от торшера, принесенного от Рики, подчеркивал унылую обстановку гостиной. Было начало двенадцатого.

– Как далеко отсюда до Италии, – произнесла Терри.

– Мне бы хотелось быть еще дальше, – ответил Паже.

Во взгляде женщины стояли тревога и немой вопрос. Со времени обысков они впервые получили возможность поговорить друг с другом. Они не доверялись телефону и к тому же, были загружены работой; теперь их свидания сводились к кратким встречам после того, как Елена ложилась спать.

– Как по-твоему, что происходит? – спросила Терри.

Паже секунду колебался, затем ответил:

– Думаю, дело в политике. По-моему, Джеймс Коулт очень не хочет, чтобы я выставлял свою кандидатуру на выборах в Сенат.

– У тебя есть подтверждения этому? – нахмурив брови, поинтересовалась Терри.

Паже почувствовал себя неуютно. Обычно они понимали друг друга с полуслова, а сегодня ему показалось, что между ними встал профессиональный скептицизм Терри. Он понимал, что это глупо с его стороны, но ему вдруг захотелось, чтобы любимый человек просто соглашался с ним – без всяких объяснений.

– Нет никаких подтверждений, – наконец произнес он. – Чистая логика.

Терри покачала головой.

– Политика мало что объясняет. Полиция считает, что Рики убит и что один из нас лжет. Возможно, кто-то, имеющий отношение к политике, надеется, что это ты.

Паже внимательно посмотрел на нее.

– Не думаю, чтобы они загадывали настолько далеко. Джеймс Коулт достаточно умен, чтобы понимать, что сам факт следствия отпугнет большинство политиков и настроит избирателей против меня. Это особенно верно, когда речь идет об убийстве, прелюбодеянии или совращении детей. – Паже замолчал. До него с убийственной ясностью дошло, в какой западне он оказался. – Черт бы побрал Рики вместе с его проклятой душонкой! Наверное, ему и в самом горячечном бреду не могло привидеться, что его страстное желание уничтожить нас переживет его самого.

Терри не сводила с Криса пристального взгляда.

– Верно. Если только он не покончил самоубийством.

Настороженное выражение лица Терри и несколько оброненных ею тихих слов поразили Паже, точно громом.

– Что ты хочешь этим сказать?

Тереза мягко взяла его за руку.

– Только то, что ты чего-то не договариваешь, Крис. Возможно, многого.

Он отдернул свою руку, как от огня.

– Может, ты потрудишься привести хотя бы один пример?

Терри перевела взгляд с его руки на его лицо.

– На самом деле мне бы хотелось, чтобы это ты привел мне подобный пример.

Паже почувствовал, что его загоняют в угол.

– Хорошо, – отрезал он. – Я убил этого выродка. Чтобы ты могла позволить себе приобрести новую мебель.

Терри вспыхнула от возмущения:

– Ты что, считаешь, что мне нравится все это? Что я ради собственного удовольствия ломаю себе голову над тем, говоришь ли ты мне всю правду или нет? – Она понизила голос. – Вся история моих отношений с Рики – а может, и вся моя жизнь – состояла из невысказанных мыслей и мучительных вопросов, которые я не смела задать. Я не хочу, чтобы у нас с тобой было так же…

– Черт побери, дело не в выяснении личных отношений. Речь идет о возможном убийстве, а мы с тобой потенциальные свидетели по этому делу. И пока мы не женаты, кто угодно – Монк или Маккинли Брукс или любой надутый помощник прокурора – может часами выбивать из тебя показания, касающиеся содержания наших с тобой бесед. – Паже усилием воли заставил себя говорить сдержаннее. – Одному из нас, возможно, придется давать показания о том, что мы говорили друг другу, показания, которые могут быть использованы против другого. Именно поэтому я не спрашиваю тебя, где ты нашла пистолет.

Во взгляде Терри отразилось недоумение.

– Не думаешь же ты, что это я убила его?

– У меня нет для этого оснований. Но даже задавать тебе этот вопрос было бы большой ошибкой. Разумеется, я могу просто соврать про этот наш разговор. – Он помолчал и добавил: – Или вообще забыть о нем.

Терри пребывала в явном замешательстве.

– Боже правый! – пробормотала она. – Как же можно дойти до такого?!

Паже поднял поврежденную ладонь и держал ее перед лицом Терри, пока та не подняла глаз.

– Не этим ли самым ты и занимаешься? – спросил он. – Тем, что забываешь о некоторых вещах? Особенно перед Монком?

Терри смотрела на него, не произнося ни слова в ответ.

– Забывчивость – невеселая штука, – продолжал Паже. – Верно? Особенно когда эта самая забывчивость просто разновидность лжи.

Овладев собой, Терри взглянула ему в глаза и сказала:

– Но когда мы молчим, мне кажется, что из меня вынули душу.

– Я понимаю тебя, – проговорил Паже, отводя взгляд. – И мне это непросто, как и некоторое другое. Мне очень жаль.

Терри заглянула ему в лицо, словно пытаясь прочесть на нем то, что ускользало от ее понимания.

– Тебе не нужно ни о чем сожалеть. Только скажи мне правду, умоляю. Никто никогда не узнает.

– Только одно, Терри, – произнес Паже и раздельно и отчетливо добавил: – Я не убивал Рикардо Ариаса.

– И у тебя нет ни малейшего понятия, кто мог это сделать? – не сводя с него глаз, спросила Терри.

– Ни малейшего. Если только – как ты и сказала – он не совершил этого сам.

Терри устремила взгляд туда, где дальше по коридору находилась спальня Елены, точно опасаясь, что девочка может услышать их разговор. Паже увидел, как она встрепенулась и глубоко вздохнула. На экране телевизора мелькали немые картинки: говорящие головы и сюжеты новостей – пожар, двойное убийство, интервью в приюте для бездомных.

Терри снова обернулась к нему.

– Крис, но ты все-таки считаешь, что судебный процесс неизбежен?

Паже показалось, что скажи он правду, то самолично призовет проклятия на свою голову.

– Не знаю, – сказал он наконец. – Но я больше не расцениваю подобный исход как невероятный. Именно поэтому я и нанял Кэролайн. И именно поэтому – как бы мне ни хотелось обратного – нам с тобой больше не следует говорить об этом деле.

Терри сидела откинувшись, будто пытаясь примириться с новой формой существования. Внезапно Паже краем глаза увидел нечто на экране телевизора, что мгновенно привлекло его внимание.

Повернувшись, он увидел лицо Джеймса Коулта с беззвучно двигающимися губами. Терри, проследив за его взглядом, взяла пулы и включила звук.

– Я баллотируюсь на пост губернатора, – обращался в микрофон Коулт. – Моя программа основана на принципе доверия. – Он говорил негромким, но приятным голосом. Опаленное солнцем лицо, седовато-золотистые волосы и серо-голубые глаза вызывали в воображении картины южной Калифорнии. У Коулта был раздвоенный подбородок, точь-в-точь как у его отца, Джеймса Коулта-старшего. – Личные качества лидера, – продолжал оратор, – вот ключ к общественному уважению. Я глубоко убежден, что человек, стремящийся занять высокий пост в штате Калифорния, должен являть собой образец, достойный преклонения избирателей и восхищения их детей.

– Возможно, у меня развивается паранойя, – пробормотал Паже. – Но не кажется ли тебе, что это является неким посланием, обращенным ко мне?

Терри взглянула на Криса, словно собираясь о чем-то спросить, но передумала. Когда они вновь устремили взоры к телевизору, Коулта на экране уже не было.