Текст книги "Глаза ребёнка"

Автор книги: Ричард Норт Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 46 страниц)

– Пока он валялся на полу, – с убийственным спокойствием продолжала Роза свой рассказ, – я вложила ему дуло револьвера в рот. Мне хотелось, чтобы перед смертью он понял, что должна была чувствовать Елена. Последнее, что он произнес, было «Прошу…»

Терри почти физически ощущала навалившуюся на нее тишину. Роза Перальта взяла дочь за руку и, закрыв глаза, еще раз – теперь уже мысленно – спустила курок.

Смертельный ужас отразился в застывших глазах Рики.

Облако кровавого пара вырвалось у него изо рта. Только тогда в сознании Розы запечатлелся приглушенный звук выстрела.

Голова его ударилась об пол; Роза едва не подавилась собственной рвотой. Она глубоко вздохнула, подавив приступ тошноты.

Взгляд скользнул вниз, на руки.

На кистях и запястьях были кровавые крапинки и остатки пороха. Пистолет выскользнул изо рта Рики, и на его губах остался черный пороховой след. Пуля не наделала заметных повреждений, просто лишила его жизни; Розе показалось, что голова у него даже не прострелена насквозь. Он лежал такой невинный, если не сказать непорочный, и в мертвых зрачках застыл немой вопрос: почему судьба так несправедлива к нему?

Некоторое время убийца и жертва «взирали» друга на друга.

Зазвонил телефон.

Роза вздрогнула. Он прозвонил только дважды, а потом Роза, видя перед глазами убитого ею человека, услышала его голос:

«Привет. Это семьсот шестьдесят девять восемьдесят пятьдесят три. Меня сейчас нет дома, но я уверен, что с удовольствием поговорю с вами. Оставьте ваше сообщение, и я перезвоню вам…»

Глаза у Рики были черные и блестящие. На мгновение Розе померещилось, что он плачет, но потом она поняла, что плачет сама. Но не его оплакивала женщина; сердце разрывалось от жалости к Елене.

«Пока», – закончилась запись на автоответчике.

На нее снизу вверх смотрел мертвый Рики. А потом издалека раздался другой голос.

«Рики…»

При звуке этого голоса Роза дернулась, словно от удара током.

– Это была ты, Тереза. Просила его встретиться с тобой вечером.

При этих словах матери у Терезы засосало под ложечкой. Роза сильнее сжала ее ладонь.

– Я смотрела в пустые глаза Рикардо и слушала, как ты вымаливаешь у него дочь. Потом вложила пистолет ему в руку, вытерла пальцы о плащ и подошла к телефону. Когда ты закончила говорить, я выключила автоответчик и стерла пленку. – Роза отвернулась. – Мне не хотелось, чтобы полиция подумала, что ты была у него – понимаешь? На тебя могло пасть подозрение. Эта была моя последняя трезвая мысль. Я с трудом помню, как села в машину и доехала до дома. Спустилась в подвал и сунула плащ в мешок для мусора. Мусор должны были забрать на следующее утро, так что к тому времени, как тело обнаружили бы, плаща уже не оказалось. Я поднялась к Елене в комнату. – На глазах у Розы стояли слезы. – Ей снова приснился кошмар. Я прижала ее к себе, как когда-то прижимала тебя, и сидела так, пока девочка не уснула, – заключила свой рассказ Роза.

Терри стояла у окна, глядя на ночную Долорес-стрит. На диване в неподвижной задумчивости сидела ее мать. Была глубокая ночь, и Тереза давно потеряла счет времени.

– Из-за тебя Крис предстал перед судом. Из-за тебя Карло поверил, что его отец убийца. – Голос Терри дрожал от стыда и гнева. – Из-за тебя я сама поверила, что Крис убийца.

– Тереза, мне начинает казаться, что ты всегда превратно судишь о мужчинах. Сначала о Рикардо, теперь о Крисе, – с печалью в голосе произнесла Роза. – Мне и в голову не приходило, что с Крисом приключится что-то подобное. Я и подумать не могла, что его могут арестовать – как, впрочем, не могла подумать и то, будто ты поверишь в его виновность.

Терри обернулась.

– А когда это все же случилось?

– Я должна была подумать о Елене, – уже тверже проговорила Роза. – Я знаю – мое молчание может показаться жестоким. Но Кристофер Паже необычайно сильный и находчивый мужчина. Встреча с ним убедила меня в этом.

В бессильной злобе Терри подошла к матери и, склонившись над ней, спросила:

– А как же Карло?

Роза невозмутимо взглянула на нее снизу вверх и ответила:

– Карло не мой внук.

Тереза схватила мать за плечи и гневно выкрикнула:

– Карло не занимался растлением несовершеннолетних. – Безмятежное спокойствие матери еще больше выводило ее из равновесия. – Из-за тебя Крис мог оказаться в тюрьме.

Роза не пыталась сопротивляться.

– Нет, – со сдержанным достоинством произнесла она. – Я бы не допустила этого. Но теперь все позади, а Елене ни к чему знать правду.

– А обо мне ты подумала?

– Я бы рассказала тебе, Тереза. В свое время.

– Но ты так ничего и не сказала, – уже спокойнее сказала Терри. – Ты делала то, что считала правильным. Я тоже оставляю за собой такое право.

Роза устало взглянула на нее.

– Ты что, сообщишь полиции? Меня отправят в тюрьму – Елена снова будет страдать. Ради чего? Ради доброй памяти Рикардо Ариаса?

Терри покачала головой:

– Нет. Ради Карло. А главное – ради Криса. Всю оставшуюся жизнь люди могут считать, что он убийца.

– Что же, в таком случае спроси у него самого. – Теперь в голосе Розы слышалась скорее обреченность, чем усталость. – Пусть Кристофер Паже сам вершит правосудие.

Терри медленно разжала пальцы.

Невозмутимо глядя ей в глаза, Роза промолвила:

– Да, и еще одно. Ведь ты дважды звонила Рикардо, не так ли? И именно поэтому ты и поверила в виновность Криса, и именно поэтому чувствуешь себя сейчас виноватой.

Терри ничего не сказала. Мать кивнула, словно удовлетворенная произведенным эффектом и продолжала:

– Давая показания на суде, ты сказала, что звонила ему около половины девятого и он сообщил о назначенной встрече. Но ты ни слова не проронила о втором звонке, более позднем, на который тебе никто не ответил. Вот почему уже в Италии ты так переполошилась, когда не смогла дозвониться Рикардо. Потому-то и скрыла от полиции, что звонила ему дважды в тот вечер. Поскольку уж точно знала, что Рикардо умер в перерыве между твоим первым и вторым звонком. – Роза помолчала. – Ты считала, что это Крис стер твою запись на автоответчике. И не могла рассказывать об этом никому – особенно Паже.

5

Крис в свитере и джинсах пошел открывать дверь. Было два часа ночи.

– Мне надо поговорить с тобой, – с порога сказала ему Терри.

– Все в порядке, – успокоил он ее. – Я ждал тебя.

Они прошли через безмолвный дом в библиотеку, где Крис любил уединиться. Было темно; в свете догоравшего камина Тереза увидела стоявший на столике бокал коньяка.

Он включил миниатюрную лампу и сел на диван. По комнате разлился сумрачный свет; Крис смотрел на нее несколько настороженно, но не более того.

– Терри, что с тобой? Ты словно язык проглотила, – заметил он.

– Ты не убивал Рики, – продолжая стоять, заявила женщина.

– Да. Мне это известно, – съязвил Паже.

– Крис, это сделала моя мать.

Едва заметно помрачнев, мужчина кивнул.

Некоторое время Терри молча наблюдала за его реакцией, затем спросила:

– Так ты знал?

– Подозревал. Знать – это нечто другое. – Паже на минуту задумался, затем снова посмотрел на Терри; он хотел подойти к ней, но что-то в выражении ее глаз заставило его остановиться. – Ты хочешь поговорить со мной о Розе? – тихо спросил он.

Женщина поняла, что, скажи или сделай он что-либо другое, она не смогла бы сохранить самообладание.

– И да, и нет, – ответила она.

От догоравших в камине углей поднимались последние неровные язычки пламени.

– Ну так расскажи, как она это проделала, – попросил Крис. – Почему она это сделала, я уже знаю.

Терри вздрогнула:

– Ты знаешь про Елену?

Крис насторожился:

– Я знаю, что Карло не причинил ей зла.

– Да. – Терри вспыхнула от стыда. – Это сделал Рики.

– Рики? – Впервые на лице Криса отразилось изумление. – И твоя мать знала об этом?

– Да.

Паже рывком встал.

– И она допустила, чтобы Карло терпел такие унижения?

– Она допустила, чтобы ты терпел унижения.

– Мне не шестнадцать лет, – ровным голосом промолвил Паже; казалось, его эмоции слишком глубоки, чтобы он мог позволить себе выказывать их. – Будет лучше, если ты все расскажешь мне.

Терри понимала, как тяжело дается ему это спокойствие; она ровно, почти монотонно, изложила ему все, что услышала от матери. Крис слушал ее, словно окаменев, и не проронил ни звука.

Когда Тереза наконец замолчала, она поняла, что страшно устала.

– Понимает ли твоя мать, что натворила? – тихо спросил Кристофер.

– Нет, – упавшим голосом ответила Терри. – Крис, я хочу, чтобы ты развеял всякие сомнения на твой счет.

Он иронически улыбнулся:

– А мне-то казалось, что я уже сделал это.

– Ты ведь понимаешь, о чем я. – Терри смущенно замолчала и, сделав над собой усилие, добавила: – Я и впрямь боялась, что ты убил его.

Паже пристально посмотрел на нее.

– А насчет Карло?

– Я не была уверена. – Терри поняла, что после стольких потерь больше невозможно утаивать правду. – Тем более ты должен решиться на это. Хотя бы поможешь сыну.

– Ты права, если иметь в виду его одного. – Он взглянул на нее исподлобья. – Но ты сбрасываешь со счетов Елену.

Терри перевела дыхание.

– Если бы мать рассказала мне обо всем, мы смогли бы противостоять Рики. Я добилась бы признания своих прав на Елену, и Карло остался бы чист.

– Все верно. В известном смысле в том, что ты говоришь, содержится элемент скрытой иронии, рассчитанной на знатоков древнегреческой трагедии. – Паже на мгновение смолк, словно пытаясь сдержать захлестнувшие его эмоции, потом печально добавил: – Однако твоя мать этого не сделала. Так что мы имеем то, что имеем.

Терри с решительным видом подошла вплотную и заглянула ему в глаза.

– Нет больше никаких «мы». Вы с Карло должны выкарабкиваться из этой истории, а мне предоставь склеивать осколки моей семьи. Самой.

Крис взглянул на нее сверху вниз.

– Один из таких осколков – это Елена. Если бы дело касалось только твоей семьи, никто до сих пор так и не узнал бы правды.

– Нет. Но не в этом сейчас суть.

– Вот как? В чем твоя мать права, так это в том, что, если Елена узнает правду, это еще больше навредит ей. Я не имею права принимать такие решения самостоятельно. – Он помолчал и тихим голосом добавил: – В конечном счете, это не мне решать. И не тебе.

Терри остановила на нем недоумевающий взгляд.

– И ты ничего не предпримешь ради Карло?

– Нет.

Как ни была измучена Терри, ее охватил гнев.

– Ты не можешь оставить его в таком положении.

– Твоя чертова мамаша их обоих поставила в такое положение. – Спохватившись, Крис взял себя в руки. – Терри, Карло шестнадцать лет. Елене же только шесть.

Тереза покачала головой.

– Я не могу допустить этого. Тем более что это касается и тебя тоже.

Паже мрачно рассмеялся:

– Меня? Я заслужил то, что имею. Надо платить за собственную глупость.

– За то, что имел глупость влюбиться в меня? – не сводя с него глаз, спросила Терри.

– Нет, – спокойно произнес Паже. – За то, что имел глупость заявиться к Рики в тот вечер.

Рикардо Ариас открыл дверь.

Паже хотелось получше разглядеть его – жалкое подобие улыбки, настороженные глаза, горящие каким-то зловещим светом, словно они жили своей, не связанной с чувствами их обладателя жизнью. Еще по дороге Паже не переставал думать о том, какое впечатление произведет на него Рикардо Ариас, человек, который был мужем Терри, который оклеветал его самого и использовал в собственных низменных целях его сына. Первое, что он ощутил, было чувство брезгливого отвращения, которое испытываешь, попадая в общество человека, настолько лишенного совести, что просто не замечать этого уже невозможно.

– Прошу вас, – с притворной вежливостью нового соседа или услужливого приказчика пригласил Рики. – Я ждал этой встречи.

Крис молча прошел в комнату. Хотя квартира и была новой, присутствие здесь вещей, принадлежавших Рики, придавало ей довольно жалкий вид – обшарпанный стол, покосившийся абажур настольной лампы, дешевый кофейный столик, выцветшие репродукции на стенах. Осколки той жизни, которой еще недавно жила и Терри.

Рики закрыл дверь.

Паже повернулся к нему лицом. Крис был в костюме, поскольку счел неприличествующим случаю явиться в джинсах, что было бы уместным, приди он в гости к приятелю. Сюда он пришел – в лучшем случае по делу.

– Я хочу видеть то, о чем вы мне говорили, – сказал он.

Рики не скрывал радостного возбуждения, точно в словах Паже он увидел подтверждение не только серьезности происходящего, но и значимости собственной персоны.

– Я снял копии, – произнес он. – Так что не вздумайте выкинуть какой-нибудь фокус.

– Покажите, – потребовал Паже.

Рики подошел к кофейному столику, на котором лежала тетрадь в красном переплете с потрескавшимся корешком. Рики взял тетрадь и протянул Паже.

– Прочтите последнюю запись, – сказал он. – Вам сразу все будет ясно.

Тетрадь была довольно увесистая; Паже открыл первую страницу и почувствовал запах плесени.

Записи – аккуратным женским почерком – велись в строгом хронологическом порядке. Это было сухое изложение фактов, казавшихся от этого еще более чудовищными.

– Хорошего мало, верно? – не утерпел Рикардо.

Паже вдруг понял, что это первый человек, которого он по-настоящему ненавидит. Он продолжал читать – не спеша, не отрывая глаз от тетради. И Рики больше не рискнул перебивать его, а только ждал, затаив дыхание.

Крис дошел по последней записи и перечитал ее дважды, словно желая убедиться в беспристрастности собственных оценок.

– Ну и как? – спросил Рики.

Паже медленно поднял глаза.

– Как к вам это попало?

– Я снял дубликаты с ключей Терри, – как ни в чем ни бывало ответил Рики. – Так что вы об этом скажете?

– О вас?

Рики бросил на него недобрый взгляд.

– А вам не кажется, что это прежде всего касается ее? Сразу начинаешь задумываться: какая мать может получиться из такой женщины? – Рики самодовольно усмехнулся. – Если бы я по-прежнему спал с ней, то держал бы уши торчком. Хотя я и приучал ее к тому, чтобы всегда сохранять самообладание.

Паже вернул дневник Рики.

– Ей было четырнадцать лет, – тихо произнес он.

Ухмылка исчезла с лица Рики.

– Сто тысяч, – проронил он. – Наличными.

Паже боялся заговорить и выдать свое волнение.

Ариас истолковал его молчание по-своему.

– Если вы считаете, что она того не стоит, мы могли бы заключить своего рода глобальное соглашение, регулирующее все спорные вопросы.

Крис замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он напряг мышцы ног и почувствовал удивительное спокойствие.

– Выбор за вами, – продолжал Рики. – Может быть, нам…

Паже вложил в этот удар всю силу, на какую был способен.

Словно электрический разряд пробежал по его руке.

Рики обхватил лицо ладонями и со стоном осел на ковер.

Крис почувствовал, как от боли пульсирует кисть правой руки. Свысока взглянув на Рики, он процедил сквозь зубы:

– За Карло.

Рики все еще не отнимал ладони от лица. Между пальцами струилась кровь.

У ног Паже валялся дневник. Носком ботинка он подтолкнул его в сторону Рики и приказал:

– Дай сюда.

Рики медленно поднял на него взгляд. Нос опух, и из него сочилась кровь.

– Подними, – повторил Паже.

Рики затуманенным взором тупо смотрел на него. Наконец он нагнулся, встал на четвереньки и, подняв с пола дневник, протянул его Кристоферу.

Паже взял дневник и наотмашь тыльной стороной ладони ударил Рики по лицу.

Вскрикнув, Рики неуклюже завалился набок, инстинктивно прикрывая лицо рукой. Паже поморщился от острой боли, пронзившей кисть. Она была как чужая. Рукав пиджака был забрызган кровью.

– Пожалуй, с тебя довольно, – промолвил он.

Глаза у Рики увлажнились от слез. Паже повернулся и, прежде чем направиться к выходу, машинально оглянулся, схватившись за стоявший на столе автоответчик.

Тут он вспомнил, что забыл сказать нечто важное.

– Если бы я уступил тебе, – произнес Крис, – твоя тень вечно маячила бы у нас за спиной. Теперь же ты можешь только гадать, что я сделаю с тобой, если ты посмеешь использовать этот дневник, чтобы испортить жизнь моему сыну или Терри. По правде говоря, я и сам пока не знаю, что с тобой сделаю. Потому что это будет нечто такое, чего до сих пор не мог пожелать ни одному человеку.

Рики наблюдал за ним, замерев на полу в нелепой позе. И только глаза его беспокойно двигались.

– Не надо меня провожать, – сказал Паже. – Оставайся где лежишь. По-моему, такое положение для тебя наиболее подходящее.

Он повернулся и вышел.

Терри долго не могла произнести ни слова.

– Зачем ты пошел туда? – наконец спросила она.

Крис пожал плечами.

– Чтобы поговорить с ним – ты ведь тоже собиралась. Может, чтобы посмотреть, есть ли возможность каким-то образом положить всему этому конец. Разумеется, это была глупость.

Тереза покачала головой.

– Довольно лжи, Крис. Сейчас не время для этого.

Паже молчал.

Она схватила его за плечи, неожиданно вспомнив, что такая же сцена была и в доме ее матери.

– Я только что узнала: моя мать убийца, мой муж надругался над собственной дочерью. Поэтому не води меня за нос – что бы это ни было. – Она устремила на него пронзительный взгляд. – Ты сказал, будто знаешь, почему она убила его. Но ведь тогда ты еще не знал о Елене.

Крис не прятал глаз, но он смотрел на нее так же, как смотрел тем злосчастным вечером, когда у нее отняли Елену.

Постаравшись взять себя в руки, женщина произнесла:

– Я хочу знать все. Ведь ты сам хотел того же.

Паже долго смотрел на нее, не произнося ни слова. Когда он наконец прервал молчание, его голос был ровным и бесстрастным:

– Он хотел, чтобы я купил у него кое-какие сведения.

Тереза кивнула.

– Какой-то журнал – тот, про который говорила Джорджина Келлер?

– Да.

– Где он?

Впервые Крис отвел взгляд. Он посмотрел на потухший камин и направился к нему.

– Здесь.

– Где? Ведь полиция перевернула дом вверх дном.

– Не совсем. – Крис наклонился и надавил на один из кирпичей в облицовке камина. Ряд кладки выдвинулся, обнаружив небольшой тайник. – Человек, который построил этот дом, страдал паранойей, – пояснил он. – А полицейский, проводивший обыск, был слишком молод. Мне удалось отвлечь его внимание.

Терри замерла в напряженном ожидании.

Паже засунул руку в отверстие и достал оттуда тетрадь. Он держал ее перед собой обеими руками, словно сомневаясь, что с этим делать. Затем неуверенно протянул тетрадь Терри.

Она подошла к дивану и села перед светом. Крис остался стоять у камина.

Тереза открыла тетрадь. Почерк принадлежал ее матери. Первая запись была сделана вскоре после рождения Терри.

«Вчера вечером, – писала мать, – Рамон бил меня до тех пор, пока мои крики не разбудили Терезу. Если бы не это, он бы, наверное, не остановился. Когда он отпустил меня, я пошла в ванную, чтобы умыться. Потом поднялась к Терезе. Вскоре она успокоилась. Было темно, а она еще младенец. Она не могла увидеть моего лица».

Глаза у Терри защипало от слез. Ей вдруг захотелось оказаться в прошлом, с той прежней Розой – девятнадцатилетней молодой женщиной, писавшей эти строки.

Одну за другой переворачивала она страницы дневника. О Крисе Тереза почти забыла.

День за днем на протяжении четырнадцати лет ее мать описывала те унижения, которые терпела от Рамона Перальты.

Слова были сухие, словно это писал сторонний наблюдатель. Но Терри понимала: только на этих листках Роза могла выплакать свою душу. Потому что рядом с ней не было никого, кому он могла бы рассказать о мучениях.

Когда Терри читала отдельные записи, в сознании ее возникали какие-то смутные образы, хотя большая часть не вызывала в памяти никаких ассоциаций. Только изредка оживали перед ее мысленным взором немые сцены, словно зарубцевавшиеся раны на ее душе. Когда Терри дошла до описания того страшного вечера, когда Рамон бил мать в гостиной, она отложила тетрадь в сторону.

«Как она смогла пережить такое?» – с грустью думала Тереза. В душе она знала ответ: «Мать жила ради нас. Ради меня».

Крис нерешительно приблизился к ней.

– Подожди, – сказала она. – Я должна закончить.

И она снова склонилась над бесконечной чередой слов, безжалостных, как кулаки Рамона Перальты.

Еще не дойдя до конца, Терри уже знала, какой датой отмечена последняя запись в дневнике.

Ее пробрала дрожь. Она отдышалась, стараясь сохранить самообладание. Но снова начав читать, поняла, что не в силах сдержать слезы.

«Я не уверена, – читала она, – что это была Тереза; я видела только тень. Но если это была она – не знаю, что сохранится в ее памяти».

В доме кто-то был. В полудреме Терри отчетливо различала какой-то шепот. Она знала, что это не могли быть сестры, которые боялись темноты так же, как боялись отца.

Может, это был Рамон Перальта, одуревший от виски и собственной злобы. Но его бы Терри сразу определила по звуку неровных, неуклюжих шагов, по тому, как он задыхается, поднимаясь по лестнице. Этот звук напоминал шуршание штор, тихую поступь кошки.

Может, это всего лишь сон. Однако Тереза, цепенея от ужаса, вышла в коридор, чтобы найти мать. Или просто убедиться, что та цела и невредима.

Дверь в спальню родителей была приоткрыта. Матери там не было.

Терри страстно хотелось, чтобы это оказалось сном. И в самом деле все было, как во сне: пустой дом, незнакомые звуки. А затем снова шепот.

Тереза решила, что не может оставить мать одну. Особенно после той сцены в гостиной, которая до сих пор стояла у нее перед глазами. Она должна удостовериться, что с матерью ничего не случилось.

Терри на ощупь, по стене, добралась до лестницы и, ступая неслышными шагами, спустилась вниз.

В гостиной никого не было.

Девочка настороженно вслушивалась в тишину. Вдруг – скорее чутьем, чем на слух – она угадала чье-то присутствие.

Скрип, до боли знакомый.

Еще не определив источник этого скрипа, Тереза вся затрепетала. Заглянув в столовую, почувствовала неладное. Что-то было не так; темнота показалась ей незнакомой.

Вдруг ее осенило: задняя дверь, на кухне. Вот откуда исходил скрип. Дверь отворилась, впустив в дом ночной свет.

Терри стояла словно завороженная, не в силах сделать шаг вперед или вернуться к себе. Но вспомнив о матери, крадучись направилась через столовую.

Целью ее было достичь небольшого алькова между столовой и кухней; а там, из-за угла, осторожно посмотреть на источник своих страхов.

Стараясь не дышать, она обогнула стол, чтобы ее нельзя было заметить из кухни. Прокралась вдоль стены. Когда Тереза наконец достигла заветного алькова, у нее бешено колотилось сердце; превозмогая страх, она заглянула в кухню.

Полоска света. В дверном проеме чья-то тень.

Тень стояла спиной, загораживая свет. Но девочка сразу узнала ее по тонкому силуэту: мать. Легкий наклон головы, и свет упал на лицо матери.

Она смотрела куда-то вниз, и Терри машинально проследила за ее взглядом.

С порога на Розу взирал Рамон Перальта. На лице у него была кровь; он смотрел на нее снизу вверх, и в его глазах стояли недоумение и мольба, как у зверя.

– Умоляю, – сорвалось с его губ, но больше, казалось, говорил его взгляд.

Роза смотрела на него невидящими глазами. Терри заметила, что под голову ему натекла лужица крови, казавшейся черной в мертвенно-бледном свете.

Мать некоторое время стояла над ним в нерешительности, потом выпрямила голову и закрыла дверь.

Щелкнула задвижка. Терри увидела кисть руки. Пальцами он царапал по стеклу.

Стоп-кадр: рука отца на стекле, застывшая фигура матери перед дверью. В следующее мгновение Роза Перальта привычным движением выключила свет.

Тереза почувствовала, что ей нечем дышать.

Тень повернулась лицом к окружавшей Терри тьме. Это была скорее догадка, чем уверенность, потому что тьма сгустилась и она почти ничего не видела.

Девочка и мать смотрели друг на друга сквозь разделявшую их пелену мглы. Терри не была уверена, заметила ли ее мать; в темноте фигура Розы была подобна негативному изображению, отпечатавшемуся на сетчатке глаза.

В руке у матери что-то было.

Терри окаменела. «Уходи, – мысленно приказала она матери. – У тебя еще есть время, ложись спать и забудь обо всем. Это всего лишь сон, – твердила она себе. – Всего лишь сон».

Она повернулась и на цыпочках прокралась через столовую. Не было слышно ни единого звука. Когда Тереза уже была у самой лестницы, то услышала, как на кухне закрылась дверь.

Легко, не чувствуя под собой ног, девочка взлетела по лестнице. «Сон», – не уставала повторять она. Сон, вызванный к жизни ее собственными потаенными желаниями, в которых она никогда никому бы не призналась.

– Прости, – пробормотал Крис, подходя к ней. – Мне очень жаль. – Он обнял ее.

И тут Терри словно прорвало. Уткнувшись ему в плечо, она разразилась рыданиями, больше не в силах бороться с собой. Она рыдала так, словно хотела выплакать их общее горе – горе Елены и Розы, Карло и Криса. Горе той маленькой девочки по имени Тереза.

– Ничего, ничего, – твердил Крис, поглаживая ее по спине. – Нужно только время – все наладится.

Терри не представляла, каким образом все должно было наладиться, но все же с отчаянием обреченного цеплялась за его слова и продолжала плакать о том, чего так и не смогла забыть, плакала с тем же неистовством, с каким мечтала забыть, расплачиваясь во сне за свои мечты.

Где-то среди ночи Тереза очнулась. Наконец-то она могла спокойно посмотреть Крису в глаза и поговорить с ним, чтобы с утра заняться всем остальным.

– Зачем ты все это сделал? – спросила она.

– Я же сказал – потому что я дурак, – с улыбкой ответил он. – Но об этом не сегодня.

Терри кивнула; сейчас она все равно была не в состоянии что-либо воспринять, настолько устала.

У нее на коленях лежал дневник матери.

– Что мне прикажешь делать с этим? – пробормотала она.

Крис помрачнел.

– Отдай своей матери, – буркнул он. – Скажи, что это ей от меня, в подарок.

По его голосу Терри поняла, что он далек от мыслей о пощаде. Вдруг она вспомнила о Карло.

– Карло должен знать, – произнесла она. – Про Рики, про Елену.

Крис кивнул.

– Я собирался сказать ему.

Тереза расправила плечи.

– Мы должны сделать это вдвоем. – Она помолчала, затем тихо добавила: – Если ты ничего не имеешь против.

Он не ответил. Но когда поднимался по лестнице, направляясь в комнату Карло, Терри шла рядом.