Текст книги "Глаза ребёнка"

Автор книги: Ричард Норт Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 46 страниц)

– И выстрела тоже не слышали?

Дуарте вздрогнул и оторвался от записей. Келлер надолго задумалась; зал напряженно молчал.

– Нет, – вымолвила она, – не слышала.

– Благодарю вас, миссис Келлер, – с любезной улыбкой произнесла Кэролайн. – У меня больше нет вопросов.

Адвокат повернулась и, сохраняя бесстрастное выражение, направилась в сторону Паже. Боясь только одного – что присяжные поймут по блеску ее глаз, какие приятные мгновения она сейчас переживает.

Когда она села на место, Паже прошептал:

– Гениальное полотно.

– Гениальный этюд, не более. – Кэролайн понизила голос до шепота, увидев, что Салинас приготовился выступать. – Этой бедной леди была уготована участь Шалтая-Болтая в тот самый момент, когда ее соседка проболталась Джонни Муру, что та на протяжении двух недель кряду не могла говорить ни о чем другом, кроме процесса Карелли. Ни королевская рать, ни даже сам Виктор Салинас не смогут собрать бедолагу Шалтая-Болтая. – Она вопросительно посмотрела на Паже. – Так что, отказываемся от сделки с Бруксом?

– Никакой сделки, – ответил Крис и, минуту поразмыслив, добавил: – И никаких свидетелей защиты.

Повторный опрос стороной обвинения, выставившей данного свидетеля, как и предполагала Кэролайн, продолжался недолго.

Салинас сделал все, что мог. Да, подтвердила Келлер, она считает, что человек в коридоре и Кристофер Паже это одно и то же лицо. После того как ей предъявили фотографию и вызвали для опознания, она не связала этого человека с именем Паже – для нее он был мужчиной из коридора. Если бы в тот злополучный момент женщина надела очки, то вообще ничего не разглядела бы; что касается снотворных, то она была слишком напугана, чтобы поддаваться сонливости. Слушая ответы Келлер, Мастерс потеряла всякое представление о том, кого же та все-таки видела на своей лестничной клетке – впрочем, это, по-видимому относилось и к самой Джорджине. Насколько Кэролайн могла догадываться, это действительно был Крис Паже. Однако ее предположения имели столь же малое значение, как и тщетные попытки Виктора реабилитировать в глазах присяжных своего центрального свидетеля, оказавшегося на поверку скоропортящимся продуктом.

Когда опрос подошел к концу и присяжных распустили, Кэролайн обратилась к судье Лернеру с просьбой провести заседание при закрытых дверях.

Салинас с мрачным видом готовился принять неизбежное. Лернер сидел, развалясь в мягком кресле, и изредка бросал сочувственный взгляд на незадачливого обвинителя. Кэролайн понимала, что это значит; ей доводилось оказываться в таком положении.

– Однако пятница сегодня, – вежливо улыбнувшись Кэролайн, произнес Лернер. – Уже не хотите ли вы заставить меня работать?

Кэролайн улыбнулась в ответ.

– Ни в коем случае, Ваша честь. Какая может быть работа во время уик-энда. Мне хотелось только представить наши соображения о линии защиты.

Судья кивнул.

– Что же, слушаю вас.

– Защиты не будет, – сказала Мастерс и украдкой взглянула на Салинаса, весь вид которого, казалось, говорил, что он готов мужественно встретить выпавшие на его долю испытания. – При сложившихся обстоятельствах мы не собираемся выставлять своих свидетелей. Однако прежде чем начнутся окончательные прения, я хотела бы ходатайствовать о прекращении дела за недостаточностью доказательств.

Судья с готовностью кивнул, как будто услышав то, что и ожидал.

– Тогда в восемь утра в понедельник. Однако все же не забудьте приготовиться к заключительным прениям. – Он посмотрел на Салинаса. – У вас что-нибудь есть ко мне. Виктор?

Салинас покачал головой.

– Пока нет.

– В таком случае мне хотелось бы затронуть один деликатный вопрос – я имею в виду пресловутый «источник» мистера Слокама. – Лернер повернулся к Кэролайн. – Связано ли ваше ходатайство – хотя бы частично – с тем, что в связи с позицией, занятой стороной обвинения, или из-за этого репортера вы были лишены возможности пригласить для дачи показаний важного свидетеля? Кем бы там ни оказался этот «источник».

Кэролайн медленно покачала головой.

– Нет, Ваша честь. Если заключительные прения состоятся, мы намерены лишь обратить внимание на двусмысленность, которую эта позиция породила. Однако мы уже согласились пойти на компромисс с мистером Салинасом. – С этими словами она повернулась к обвинителю. – Разумеется, если они с мистером Бруксом по-прежнему готовы к этому.

Виктор производил впечатление человека, раздираемого противоречивыми чувствами и старающегося не выказывать этого внешне: Кэролайн была глубоко убеждена, что Брукс приказал ему любой ценой сохранить в тайне источник Слокама. Она могла представить себе, что должен чувствовать одержимый честолюбивыми помыслами человек, вроде Салинаса.

– Окружной прокурор принял решение оставить за мистером Слокамом право не раскрывать свой источник, – выдавил из себя Салинас.

Лернер удовлетворенно кивнул.

– Тогда до понедельника. Посмотрим, что нам приготовила мисс Мастерс.

Это был финал.

– Кстати, – шепнула Кэролайн Салинасу, – мы не принимаем сделку с Маккинли. Но можете успокоить его – ему нечего опасаться.

Виктор равнодушно пожал плечами, сохраняя на лице непроницаемое выражение. Возможно, постигшее его разочарование было лишь плодом воображения Кэролайн. Друг за другом они вышли из кабинета судьи – невозмутимый Салинас и внешне невозмутимая, но втайне довольная успехом Кэролайн Мастерс.

Как никогда, она была уверена в том, что правильно сделала, поставив на Лернера. Интуиция подсказывала ей, что наступит понедельник, и он закроет дело.

И тогда Кристофер Паже победил.

16

Выходные не принесли неожиданностей. Паже, в отличие от Кэролайн, не льстил себя надеждой, полагая, что Лернер может как прекратить дело, так и передать его на усмотрение присяжных – в лояльности последних Паже Крис сильно сомневался. Мысль о скором исходе – дело закрыто, поиск новых доказательств прекращен – была заманчивой и мучительной одновременно. Минуты казались часами, часы – вечностью.

Это давало ему возможность спокойно подумать, но мысли бились невеселые. Паже было тяжело сознавать, что Карло и Терри ради него пришлось лгать и изворачиваться и что отношения с ними никогда не будут прежними. Это волновало Криса куда больше, нежели то, что происходило в реальной действительности, а именно – под его окнами, где сновали многочисленные репортеры и толкались съемочные группы. Публика предвкушала победу Паже. Однако победа тоже имела обратную сторону: если в понедельник он будет оправдан, все равно при виде его в сознании людей еще долго будет всплывать другое имя – Рикардо Ариас.

Он встретился с Терри только однажды. Ей звонила психолог, занимавшаяся с Еленой, и Тереза казалась крайне взволнованной, но говорила мало. Впервые, придя к нему, держалась скованно, а при встрече с Карло лишь коротко поздоровалась с ним и снова замкнулась в себе. Известие о том, что Паже окончательно отказался давать показания, она встретила с ледяным спокойствием, пожелав ему удачи и не задавая лишних вопросов. Пробыла она недолго.

Паже понимал, что независимо от того, выиграет он дело или проиграет, им с Терри предстоит непростое объяснение. У каждого из них болела душа, и каждого терзали сомнения, и только время могло все расставить по своим местам. Что-то подсказывало Крису: избежать окончательного разрыва – хотя бы ненадолго – им удастся лишь в случае вынесения ему обвинительного приговора, потому что тогда Терри сочтет себя не вправе оставить его. Мужчина понимал, что такое положение ни одному из них не принесло бы утешения, и был полон решимости сказать ей об этом.

Единственным светлым пятном оставался Карло. Паже знал истинную цену последней разыгранной Кэролайн партии, в которой она в пух и прах разгромила Джорджину Келлер. Для опытного и талантливого адвоката не секрет, что зачастую бывает не столь сложно доказать несостоятельность показаний свидетеля-очевидца, которые дилетанту, как правило, представляются убийственными. Но Карло не мог этого знать и воспринял последний успех как торжество справедливости, словно желая хоть как-то восполнить недостаток общения с отцом. Даже понимая, что оптимизм Карло – это скорее усилие воли, чем искреннее убеждение, Паже не отчаивался. Теперь, не смея гадать о своей участи, искренне радовался всякий раз, когда заставал сына в приподнятом настроении.

Он был прав, остановив свой выбор на Кэролайн, – снова и снова эта мысль проносилась в сознании Паже. Несмотря на жесткие условия, которые он поставил, адвокат блестяще справилась со своей задачей. Иногда Кристофер задавался вопросом: а смог бы он совершить нечто подобное? Приятно было чувствовать ее локоть; ее нахальная самоуверенность странным образом придавала ему сил, и он теперь даже в мыслях не мог представить на ее месте какого-нибудь усердного и докучливого зануду. Со временем Паже ощутил к ней искреннюю симпатию. Иногда он жалел, что не может рассказать Кэролайн всей правды.

Но для нее правда, вероятно, и не имела решающего значения. Кэролайн была профессионалом. Паже знал, что уик-энд она проведет за работой и подготовит безупречную заключительную речь. К утру понедельника Крис был почти уверен, что через несколько часов снова станет свободен.

Достаточно было увидеть выражение лица Салинаса, чтобы понять: случилось нечто непредвиденное.

Они ждали прихода судьи Лернера. Присяжных в зале не оказалось. Суетились репортеры, поставленные Лернером в известность, что Кэролайн собирается ходатайствовать о прекращении дела. Паже рассчитывал увидеть Виктора раздраженным и агрессивным; тот же, напротив, казался каким-то отрешенным и лишь изредка улыбался, словно думая о чем-то своем. Создавалось впечатление, будто он один знает, что здесь должно произойти.

Паже повернулся к Кэролайн.

– Что это с Виктором?..

– Всем встать, – рявкнул помощник Лернера. – Судья Верховного суда города и округа Сан-Франциско Джеред Лернер открывает заседание.

Лернер взошел на свое место.

– Итак, – твердым голосом объявил он, – сегодня нам предстоит заслушать ходатайство обвиняемого о снятии с него обвинения. Мисс Мастерс, прошу вас.

Салинас поднялся с места.

– Прошу прощения, Ваша честь, но за последние сорок восемь часов возникли некоторые обстоятельства, которые делают подобное ходатайство в лучшем случае преждевременным. Обвинение просит разрешения суда возобновить слушания по делу и допросить еще одного свидетеля. Разумеется, предварительно ознакомив – в общих чертах – с новыми фактами мисс Мастерс.

Внутри у Паже все оборвалось: Салинас намеренно выделил слова «новые факты», тем самым давая понять, что ни о какой сделке с Бруксом теперь не может быть и речи.

– Это нокаут, – пробормотала Кэролайн, вставая с места. – Как же вы обнаружили этого свидетеля, мистер Салинас?

– Эта женщина сама нашла нас, – не без иронии ответил обвинитель. – Она узнала мистера Паже по телевизору, когда смотрела отчет о заседании суда в пятницу.

Внезапно догадка мелькнула в сознании Паже. Но Мастерс ничего не подозревала.

– Кто же это? Надеюсь, не очередная любительница смотреть в замочные скважины?

Салинас покачал головой.

– Эта леди видела мистера Паже при совершенно других обстоятельствах. В некоем благотворительном заведении.

Кэролайн, недоумевая, обратилась к Лернеру:

– Одну минуту, Ваша честь, если позволите.

Она села и посмотрела в глаза Паже; взгляд ее выражал тревогу и раздражение.

– Тебе что-нибудь известно об этих «новых фактах»?

Паже почувствовал, что у него мутится сознание.

– Да, известно. И похоже, что шансов договориться с Бруксом больше нет.

Лернер дал Кэролайн лишь несколько часов на подготовку: сведения, которыми располагала свидетельница, были немногочисленны и конкретны, так что допрос обещал быть недолгим. В два часа пополудни свидетельское место заняла Анна Велес. Присяжные внимательно рассматривали свидетельницу.

Насколько Паже помнил ее, она ничуть не изменилась, если не считать, что сейчас на женщине был черный костюм. Те же живые карие глаза, золотые серьги, яркий макияж на миловидном пухленьком личике. «Надо быть полным идиотом, – подумал он, – чтобы понадеяться на то, что она не узнает меня».

У Салинаса был все тот же равнодушный, почти скучающий вид.

– Где вы работаете, мисс Велес? – спросил он.

– В приемном пункте благотворительного центра, это на Мишн-стрит.

Паже вспоминал события того дня, и ему казалось, что это был сон: пребывая в замешательстве после учиненного Монком допроса, он из всех опрометчивых решений, вертевшихся у него в голове, выбрал самое опрометчивое. Угораздило же его встретиться с этой женщиной! Сама сцена на Мишн-стрит, как сейчас, стояла у него перед глазами.

Очевидно, то же самое справедливо было бы сказать и об Анне Велес.

– И в ноябре того же года вы встретили обвиняемого, Кристофера Паже? – спросил Салинас.

Насколько Крис помнил, лицо у Анны было словно специально создано для того, чтобы улыбаться, но сейчас оно было торжественно-строгим.

– Да, – промолвила она, – в приемном пункте.

Присяжные наблюдали за происходящим с прилежным вниманием, но в то же время нельзя было не заметить их явной озадаченности: похоже, они сознавали лишь то, что на их глазах свершается нечто важное.

– Прошло так много времени, – спокойным тоном сказал Виктор. – Почему именно теперь вы решили поставить нас в известность?

– В пятницу вечером я смотрела телевизор – просто потому что его включила моя сестра. Какой-то комментатор рассказывал об этом деле, и я увидела кадр, на котором был мистер Паже.

«Я знаю этого человека», – сказала я сестре. – Велес украдкой взглянула на Паже. – Там рассказывали об этой леди, которой показалось, что она видела, будто какой-то мужчина выходил из квартиры другого мужчины, которого убили, и на нем был серый двубортный пиджак, и там что-то, кажется, было неладно с рукавом. Тогда я вдруг все поняла.

Салинас оживился:

– Что вы поняли?

– Я поняла, откуда я знаю мистера Паже – он заходил в наш пункт: приносил три костюма и новую пару туфель. – Голос у нее дрогнул, и Паже показалось, что она поежилась. – Один костюм был серого цвета, а на рукаве пиджака – пятно.

«Вот дьявольщина!» – донеслось из зала. Всего несколько часов прошло с тех пор, как у Паже зародилась надежда на скорое освобождение – и вот теперь ему грозило пожизненное заключение. Присяжные, похоже, были окончательно сбиты с толку, точно все умозаключения, к которым они пришли в ходе процесса, в одночасье разлетелись вдребезги.

– Мисс Велес, чем вы можете объяснить, что запомнили в лицо этого человека?

Она понимающе наклонила голову.

– Как вам сказать. Все вместе – он сам и вещи, которые он принес. Посетитель был такой обаятельный, а обувь и костюмы – такие дорогие, но ему как будто было все равно. Мужчина держался, как очень богатый человек. Он даже хотел отказаться от квитанции, которая дает право на налоговую скидку. – Мисс Велес помолчала. – Когда мы закрылись, я еще раз взглянула на костюмы. На них были иностранные этикетки – кажется, итальянские, – а материал оказался таким легким и мягким, какого я в жизни не видела. Я просто удивилась, что есть люди, готовые запросто расстаться с костюмом, который потянул бы, наверное, на тысячу долларов. А потом обратила внимание на пятно.

– Вы можете сказать, что это было за пятно?

Свидетельница кивнула:

– Как будто брызги или клякса.

Паже удрученно подумал, что с каждым ее словом положение его становится все более безнадежным: даже эти мелкие штришки – о его богатстве, о наплевательском отношении к вещам, – превратно истолкованные присяжными, приобретут характер обличающих обобщений. И Кэролайн была здесь бессильна.

Салинас выдержал паузу, желая подчеркнуть важность следующего вопроса:

– Мисс Велес, вы пробовали что-нибудь сделать с пятном или нет?

Анна Велес обескуражено развела руками.

– Мистер Салинас, костюм был такой красивый, что я решила отнести его домой и попытаться отчистить.

– И что же?

– Я перепробовала все – мыло, пятновыводитель, просто холодную воду. Но пятно не отмывалось. – Она наморщила лоб. – Это было похоже на чернила или кровь.

Кэролайн сидела, не шелохнувшись, и лишь подняла глаза. Заявить сейчас протест означало бы усилить впечатление от ответа свидетельницы.

– Вы также упоминали обувь, – сказал Виктор. – Можете описать ее поподробнее?

– Обувь я запомнила не так хорошо. Это были черные кожаные туфли, мягкие на ощупь. – Велес посмотрела в сторону присяжных. – И еще туфли были почти новенькие. Даже каблуки не потерты.

– Когда мистер Паже отдал вам туфли, вы говорили ему об этом?

– Он сказал, что они ему жмут. – Свидетельница нахмурила брови и неодобрительно покачала головой. – Помню, я подумала, что на его месте просто обменяла бы их.

Крис вдруг вспомнил, как Кэролайн, допрашивая Монка, спросила, нашли ли они ворс на обуви. Дорого бы он сейчас заплатил, чтобы знать, помнят ли присяжные тот вопрос. В это самое мгновение он заметил, как Джозеф Дуарте что-то быстро записал в блокноте.

– Вам известно, где сейчас находится эта обувь? – спросил обвинитель.

Велес растерянно пожала плечами.

– Я больше не видела их у себя на работе, так что, наверное, мы их продали или отдали кому-то. По нашим записям это трудно установить.

Салинас снова выдержал паузу.

– А что насчет костюма? – вкрадчивым голосом произнес он. – На котором были пятна – чернил или крови…

Паже похолодел. На скамье присяжных Мариан Селлер пожирала Велес взглядом, в нетерпении получить ответ.

– Нет, – сказала Велес. – Мы не знаем, где он.

Паже на мгновение закрыл глаза.

– У вас сохранилась квитанция?

– Только копия.

Салинас поднял перед собой небольшой квадратный листок.

– Ваша честь, по согласованию со стороной защиты я хотел бы приобщить к делу вещественное доказательство за номером семнадцать и просить свидетеля идентифицировать этот документ.

Он передал клочок бумаги Велес.

– Вы узнаете свой почерк? – спросил он.

Анна робко взяла у него квитанцию.

– Да. Это та самая квитанция, которую я выписала мистеру Паже.

– И что из нее следует?

Велес кивнула.

– Из нее следует, что четырнадцатого ноября мистер Паже сдал нам три костюма и пару туфель. Как я и говорила.

Салинас взял у нее квитанцию и протянул Кэролайн.

– Мы уже видели, – ответила она.

Тогда Салинас подошел к скамье присяжных и отдал ее Джозефу Дуарте. Тот внимательно изучил квитанцию и передал Мариан Селлер. Квитанция начала переходить от одного присяжного к другому – жалкий клочок бумаги с указанием сданных вещей и буквами «ПАДЖЕ», выведенными вверху.

– Больше вопросов не имею, – объявил Виктор.

Кэролайн встала и вопросительно посмотрела на Велес.

– Насколько мне помнится, вы сказали, что мистер Паже не хотел брать квитанцию?

– Он сказал, что она ему не нужна. Но я посоветовала ему взять.

– И что он ответил?

Велес уставилась в потолок.

– Что-то не припоминаю. Но, наверное, он все-таки взял.

– Как появилось имя мистера Паже? То, что написано наверху квитанции?

– Я спросила его. – Велес задумалась. – Помнится, я еще не знала, как правильно написать, но побоялась спрашивать.

– Значит, он не скрывал своего имени?

Похоже, Велес не совсем поняла этот вопрос.

– Не знаю, – ответила она. – Но он дал мне свое настоящее имя. Просто у меня возникли трудности с написанием.

Кэролайн кивнула.

– Вы о чем-нибудь говорили с мистером Паже?

– Немного.

– Как вам показалось – что он за человек?

– Приятный. – Велес виновато взглянула на Кэролайн: казалось, впервые у нее закралось сомнение – не совершила ли она чего-то предосудительного. – Конечно, он не был слишком уж словоохотлив, но действительно производил приятное впечатление. Помню, мы даже шутили с ним.

– То есть он был настроен дружелюбно?

– Пожалуй, да. Он не был скован или замкнут. Ничего такого.

Паже понимал – это было все, что могла выжать из этой свидетельницы Кэролайн: представить его доброжелательным человеком, у которого было пустяковое дело.

– Как вам показалось – он нервничал?

– Нервничал? Нет, мне так не показалось.

Кэролайн подошла к ней ближе.

– Мистер Паже произвел на вас впечатление щедрого человека?

Велес смутилась; казалось, она пытается вспомнить значение этого слова.

– Вы имеете в виду – отдавать новые вещи? – Она снова задумалась. – Да, пожалуй, я бы сказала, он был щедрый. К нам не каждый день приносят такие красивые вещи. Даже если на рукаве пятно…

Кэролайн кивнула.

– Кстати о пятне. Вы ведь так и не поняли его природу?

Анна мгновение колебалась.

– Нет.

– Вы даже не можете сказать, какого цвета было пятно.

Велес покачала головой.

– Только то, что оно было темнее, чем сам костюм.

– Выходит, когда вы говорили, что пятно похоже на чернила или на кровь, вы исходили только из того, что оно не отстирывалось?

– Да, так мне показалось.

– То есть вы просто привели два примера тех пятен, которые не отстирываются?

– Верно.

– Вы не станете утверждать, что умеете различать пятна крови?

– О нет.

– Или профессионально выводите пятна?

Велес ухмыльнулась:

– Выходит, нет, раз с этим пятном у меня ничего не получилось.

Впервые за все время допроса Кэролайн улыбнулась:

– Итак, подведем итог. В ваше заведение заглянул приятной наружности мужчина, сдал пару туфель и три костюма, на рукаве одного было пятно, происхождение которого вам неизвестно. Мужчина обменялся с вами какими-то шутливыми фразами, назвал свое имя, когда вы спросили об этом, и не стал возражать, когда вы оставили запись о его визите, выписав квитанцию. Правильно?

Велес подумала, словно восстанавливая в памяти последовательность событий.

– Да, все верно.

Улыбка исчезла с лица Кэролайн.

– Вас удивило, когда вы узнали, что этого самого мужчину обвиняют в убийстве?

У Велес был какой-то пристыженный вид.

– Да.

– Потому что он показался вам обаятельным человеком?

– Да, это верно.

– И потому что его поведение не вызывало у вас подозрений?

Велес призадумалась.

– Мне показалось, что он несколько беспечен, что ли. В отношении собственных вещей. Но он действительно производил приятное впечатление.

Кэролайн еще раз улыбнулась:

– Думаю, среди миллионеров встречаются и такие – беспечные, но приятные. Как бы там ни было, он не был похож на маньяка-убийцу?

Салинас немедленно вскочил.

– Протестую. Отсутствие оснований и явная спекуляция. Ваша честь, убийцы могут быть самыми разными. И скрываться под самыми разными личинами.

– Поддерживаю.

Но Кэролайн сказала все, что хотела. Как ни в чем не бывало она повернулась к свидетельнице.

– Между прочим, мисс Велес, вы любите красное вино?

Та с недоумением уставилась на нее:

– Иногда. Особенно «риоха». Знаете, испанское.

– Случалось вам проливать его?

– Да, – поморщившись, ответила Велес. – Однажды я залила новую юбку.

Кэролайн понимающе улыбнулась.

– Ну и как, отстирали?

– Нет, – произнесла Велес и решительно кивнула. – Вино тоже не отстирывается.

– Я тоже так думаю, – сказала Кэролайн. – Благодарю вас, мисс Велес.

– Это все, что я могла сделать, – сказал Кэролайн Крису.

Она подвозила Паже домой на своей машине. Не спросив, куда ему надо, просто завела автомобиль и поехала. Казалось, спертую атмосферу салона пронизывали токи исходившего от обоих раздражения; в голосе Кэролайн звучал сдержанный гнев.

– Я знаю, – отозвался Паже.

Мастерс остановила машину у его дома. Горели только уличные фонари. Но где-то в глубине дома Паже увидел желтоватый свет; Карло был там.

Кэролайн сидела, уставившись в лобовое стекло безучастным взглядом. Оба молчали. Наконец женщина произнесла:

– Скажи, зачем мне надо было делать из Виктора всеобщее посмешище. Чтобы потом самой вляпаться с этой Келлер. Зачем я молола весь этот вздор про то, что Келлер, вместо того чтобы получше рассмотреть лицо пресловутого мужчины, который возник из квартиры Рики, пялилась на его руки. Это же самоубийство.

– Но ты же не знала.

Кэролайн удрученно покачала головой:

– Извини, Крис. Но ты действительно свалял дурака.

Она произнесла это без всякой злобы – просто констатировала.

– Теперь все меняется, – помолчав, добавила она.

– Невозможно.

Женщина повернулась к нему:

– Может, ты хотя бы объяснишь мне?

– Я не могу давать показания, Кэролайн, – выдавил Паже. – Куда еще яснее?

– Яснее некуда, – промолвила Мастерс, не сводя с него глаз.

Паже охватила ярость.

– Ты считаешь, что мне легко? Попробуй поставь себя на мое место. Твои проблемы по сравнению с моими – ничто.

Она задумчиво прищурилась.

– Значит, ты хочешь, чтобы я исходила из того, что имею, – даже после случившегося сегодня. Никакой защиты.

– Да, – промолвил Паже. – У меня нет другого выхода.

Кэролайн отвернулась.

Паже задумался: «Возможно, ей просто хотелось убедить себя в том, что он невиновен. Возможно, она и сама толком не могла сказать, на кого больше злится – на него или на себя».

Адвокат минуту молчала, потом откинулась на спинку сиденья и произнесла:

– Что же. Завтра заключительные прения.

– Да.

– Мне пожалуй пора.

Его гнев прошел. Он коснулся ее плеча. В следующее мгновение женщина увидела, что Крис вышел из машины и направился к дому.

Карло был в библиотеке.

По телевизору показывали, как Анна Велес покидает зал суда. Мальчик обернулся – в его глазах стояли слезы. Но самое страшное было другое: Паже вдруг понял, что теперь у сына не осталось ни капли сомнений в его виновности.

Кристофер неловко обнял его; Карло молча, беспомощно прижался к нему. Им было нечего сказать друг другу.