Текст книги "Глаза ребёнка"

Автор книги: Ричард Норт Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)

19

В середине следующего дня после неторопливой поездки по Тоскане они прибыли в Монтальчино. Терри ни разу в жизни не видела более очаровательного местечка.

Как и многие другие средневековые города-крепости, Монтальчино примостился на вершине высокого холма. Крытые грубым булыжником улочки были слишком тесны, и проехать по ним на машине не представлялось возможным, так что им пришлось припарковаться возле выложенного из серого камня замка с тремя осадными башнями и просторным внутренним двором. Очутившись в замке, Терри словно перенеслась в иную эпоху: глядя на зиявшие бойницами башни, она представила себя среди воинов и всадников. Из окруженного низкой каменной стеной сада с рядами фруктовых деревьев открывался захватывающий вид на окрестные холмы и живописную долину. Все здесь дышало покоем и безмятежностью вечности.

Причудливый городишко был, однако, довольно оживленным. Звонили колокола церквей; на ратушной площади детвора гоняла футбольный мяч, а вокруг на скамейках судачили горожане. Два согбенных старика, убеленных сединами, – супружеская чета – шли под руку. Казавшиеся со стороны чудаковатыми, они всем своим видом выражали приверженность истинных итальянцев добропорядочному консерватизму. Каждый их шаг и жест были подчинены традиции – не только в силу преклонного возраста, а скорее, потому, что их жизнь протекала в неподвластном суете и переменам месте. Наблюдая за этой сценкой, Терри преисполнилась умиротворения и вновь почувствовала себя с Крисом легко и непринужденно.

– Представляешь, мы тоже когда-нибудь станем такими? – сказала она.

– Точно. Только я буду в инвалидном кресле.

Тереза улыбнулась и взяла его под руку. Они остановились, чтобы купить минеральной воды, и пустились блуждать по городу. В конце одной из улиц Монтальчино внезапно обрывался. Внизу, под обрывом, стояла старинная церковь, вокруг которой росли деревья, а дальше, насколько хватало глаз, простирались поля, холмы и долины. Растворяющиеся в зыбкой дали, они казались бескрайними.

Крис с Терри, спустившись к церкви, сидели, сняв обувь, на лавочке под белым цветущим деревом, попивая из бутылок холодную минеральную воду. Перед ними лежали поля, убранные ковром диких цветов, а дальше, на холмах, виднелись сельские дома, к которым по склонам подступали со всех сторон виноградники. В лучах предзакатного солнца зелень холмов была особенно сочной, и оранжевый цвет домиков уже не казался столь кричащим. С полей тянуло ароматом цветов; трава приятно холодила босые ноги.

– Я обожаю заниматься с тобой любовью, – промолвил Крис, созерцая церковную колокольню.

Он обронил это как-то вскользь, не повернув головы, словно говорил о понравившейся ему архитектурной детали.

– Странные ассоциации возникают у тебя при виде колокольни, – заметила Терри.

– Пожалуй. На самом деле я думаю об этом все время – в зале суда, на бейсболе, где угодно. Так что обстановка не имеет значения. – Он чуть заметно улыбнулся. – Как, например, прошлой ночью.

Тереза откинулась на спинку, подставляя лицо солнцу. Она словно заново переживала свои ощущения.

– Это было неплохо, – признала она. – Ты просто создан для секса. Не то что я. – И, улыбнувшись, добавила: – Раньше.

Крис заинтересованно посмотрел на нее.

– Когда это «раньше»?

– Все время.

Он просиял ослепительной белозубой улыбкой, отчего показался ей удивительно молодым – лишь морщины в уголках глаз выдавали в нем человека, которому уже далеко не тридцать.

– Ты меня чертовски возбуждаешь, – сказала она.

Терри с удивлением размышляла о том, что после всего пережитого ими она продолжает испытывать потребность в любви. Была ли причиной ее страсть, такая глубокая, что она не хотела отпускать Криса от себя ни на шаг? Или что-то другое, куда более непостижимое, как, например, его манера упруго и стремительно ходить по комнате; или то, как менялось выражение его глаз, когда он прикасался к ней? Потом они просто лежали рядом, и она могла разглядывать черты его лица, и не надо было ничего говорить. Как прошлой ночью.

И Тереза подумала: рядом с Паже время для нее останавливалось.

– Знаешь, когда я впервые заметил, что ты очень сексуальна? – спросил Крис.

– Понятия не имею.

– Когда наблюдал, как ты допрашиваешь свидетеля.

– О Боже, я-то думала, ты серьезно.

– Вполне. Я часто повторяю Карло, что сексуальная привлекательность штука сложная.

Терри поняла, что упоминание о Карло вырвалось у него непроизвольно, но он больше не улыбался. Она вдруг подумала о Рики.

– О чем ты? – тихо спросил Крис.

– Я вспомнила свой сон, – помолчав, ответила Тереза. Только теперь до нее дошло, что два этих воспоминания – о Рики и страшном сне – непостижимым образом связаны в ее сознании. Она опустила голову на плечо Крису. – Мне кажется, я становлюсь похожа на миссис Рочестер из «Джен Эйр»[15]15
  Роман английской писательницы Шарлотты Бронте (1816–1855).


[Закрыть]. Разве что я пока не сумасшедшая.

– Ну, положим, об этом ты узнаешь самой последней, – задумчиво произнес он.

Терри теснее прижалась к нему.

– Я надеюсь, ты сообщишь мне об этом.

– Когда ты видишь свой сон, что ты потом чувствуешь?

Это был непростой вопрос.

– Что-то вроде вины, – произнесла она. – Только еще хуже, потому что я не могу объяснить ее. Как будто я совершила нечто такое, о чем не хочется вспоминать.

Крис пристально смотрел в ее глаза.

– Терри, до нашей поездки когда ты в последний раз видела этот сон?

– Шесть лет назад. – Ей показалось странным, что она так хорошо помнила это. – Как раз накануне свадьбы с Рики.

Паже молчал. Терри встала и пошла к церкви.

Снаружи это было ничем не примечательное здание: стены белого камня, простой щипцовый[16]16
  Щипец – верхняя остроугольная часть торцовой стены здания, ограниченная двумя скатами крыши и не отделенная карнизом.


[Закрыть] фронтон, колокольня. Она посмотрела вверх и услышала глубокий, тягучий звук колокола – один удар, второй. Завороженная этим звоном, Тереза подошла к церкви, в нерешительности задержавшись у порога, словно нарушала границу чужих владений, и толкнула тяжелую деревянную дверь.

Внутри, где было безлюдно и тихо, она обратила внимание на изысканный интерьер: стены голубого и розового мрамора, изображения серафимов под сводами трех нефов[17]17
  Часть интерьера, ограниченная с продольных сторон рядом колонн или столбов.


[Закрыть], богатые фрески, утонченная мраморная скульптура, любовно отреставрированная. При этом церковь выглядела уютной и интимной и скорее подходила для тихой молитвы, чем для пышных служб.

Терри села на одну из скамей, расположенных у самого алтаря. На какое-то мгновение ей вспомнилась похоронная месса по ее отцу в церкви Святой Долорес. И здесь, в зыбком полумраке, в ней причудливо соединилось прошлое и настоящее.

Терри подошла к алтарю, встала на колени и перекрестилась. Только теперь она поняла, что привело ее сюда.

Опустив голову, она просила прощения за свои грехи.

Прошло довольно много времени, прежде чем она вышла из церкви. Крис разглядывал окрестности, время от времени поднося ко рту бутылку с минеральной водой. Ей показалось, что рука у него почти зажила.

Он взглянул на женщину с нескрываемым любопытством. И сама она вдруг почувствовала необыкновенную легкость.

– Мне кажется, что я уже видела эту церковь, – сказала Терри. – Возможно, в другой жизни я венчалась здесь. Только это был не Рики, а кто-то другой.

Крис улыбнулся. Тереза сидела рядом с ним и больше не вспоминала о своем кошмаре.

– А ты когда-нибудь обращался к психиатру? – задала она ему вопрос.

Легкая улыбка скользнула по его губам, точно он угадал ее мысли.

– Угу. Спустя два года после того, как, став отцом, решил разобраться с теми чувствами, которые питал к собственным родителям.

Его слова были для Терри совершенной неожиданностью: Крис редко заводил разговор о своих родителях.

– Какие они были? – спросила она.

– Если ты хочешь узнать, кто они были, – не имею ни малейшего понятия, – ответил он, по-прежнему глядя вдаль. – Они пили, дрались и ничем больше не интересовались. Вся их жизнь отражалась на страницах светской хроники.

Тереза подумала о том, что почти никогда не представляла себе Криса маленьким мальчиком.

– А как жил ты? – поинтересовалась она.

– Жизнь складывалась из моих впечатлений о ней. Если тебе всего четыре года и до тебя начинает доходить, что родительская любовь вещь относительная, если она вообще существует, ты все равно лишен выбора, поскольку новых папу и маму взять негде. Подспудно начинаешь понимать, коль скоро родители равнодушны к тебе, значит, у них есть какие-то другие интересы. К счастью для меня, они верили в действенность пансионов. – Кристофер замолчал, потом язвительно заметил: – Разумеется, став взрослым, я выкинул все это из головы.

Терри улыбнулась тому, как он неуклюже пытается перевести разговор на ее проблемы.

– Ладно, Крис, – сказала она. – Я найму какого-нибудь профессионального врачевателя душ. Хотя бы потому, что тебя лучше иметь в качестве любовника, а не психоаналитика.

Он засмеялся и взял ее за руку.

Тереза подумала, что скоро они будут в Портофино. Заканчивалось их путешествие, а возможно, и что-то большее.

– Хорошо бы остаться здесь, в Монтальчино, – произнесла она. – Спрятаться от всего и всех.

Крис понимающе улыбнулся:

– И что бы мы тут делали? Представь себе – день изо дня?

– Как что? Спасались бы от реальности. Нашли какой-нибудь разрыв во времени между тринадцатым веком и сегодняшним днем. Там мы никогда не состаримся, а срок, отпущенный нам Рики, никогда не наступит.

– Слишком поздно, – промолвил он. – В реальном мире, в котором мы существуем, этот срок почти наступил.

20

Местечко Портофино на итальянской Ривьере с трех сторон обрамляли невысокие горы, крутые склоны которых сбегали к прозрачной зелени моря. Кругом росли пальмы и высокие вечнозеленые деревья с широкими листьями и яркими разноцветными цветами. Среди этого буйства флоры были разбросаны шикарные частные виллы, окруженные железными оградами, а на самом берегу Средиземного моря раскинулся просторный отель «Сплендидо», где и остановились Крис с Терри.

Они сидели за стеклянным столиком у себя на балконе. Вид с него открывался восхитительный: розовые и оранжевые фасады домов рыбацкой деревушки; купающаяся в лучах ослепительного солнца лазурная гавань с белыми мачтами лодок; а на противоположной стороне залива парит над холмами средневековый замок, обрамленный зеленью. Внизу во дворике вокруг бассейна росли пальмы, а в небольшом садике – диковинные цветы, привезенные сюда из самых разных уголков мира. Тишину нарушало только пение птиц на окрестных холмах.

«Как здесь прекрасно и как мучительно», – подумала Терри. Крис остался на балконе, а она прошла в спальню, к телефону.

В это время Елена вместе с бабушкой занималась рисованием.

– Мамочка! – воскликнула девочка. – Где ты?

Услышав голос дочери, Тереза почувствовала, как у нее отлегло от сердца, и невольно улыбнулась.

– Душенька, это место называется Портофино. – Она как могла описала его, добавив при этом: – Жаль, что тебя нет здесь.

– Я нарисую для тебя это место, – сказала Елена в ответ. – Возле бабушкиного дома на улице Долорес тоже растут пальмы.

Терри даже рассмеялась, представив себе изображение рыбацкой деревушки в исполнении дочери.

– Я очень скучаю по тебе, Елена.

– Мамочка, я тоже скучаю. Через сколько дней ты вернешься?

Она вспомнила о Крисе, и ей вновь сделалось грустно.

– Осталось всего три дня, – тихо вымолвила она. – И я вернусь домой.

Девочка минуту помолчала, а потом спросила вдруг изменившимся испуганным голосом:

– Ты не знаешь, где папа?

Тереза растерялась.

– Он так и не позвонил тебе?

Елена не ответила, и Терри представила, как та покачала сейчас головой, забыв, что мама этого не видит.

– Мамочка, может, он попал в аварию?

Девочка произнесла это так жалобно, что у Терезы по коже побежали мурашки.

– В аварию? Нет, душенька. Просто папа куда-то уехал.

– Но куда же? – вырвалось у Елены, и после долгой паузы она выговорила: – Мамочка, мне кажется, папа умер.

Терри бросило в дрожь.

– Нет, Елена, – сказала она как можно более спокойным тоном. – Папа не мог умереть.

– Но он умер. Я знаю.

На секунду женщина замешкалась.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что ему одиноко. – Голос девочки дрожал от страха. – Папа ни за что не оставил бы меня.

Тереза почувствовала, что ей не хватает воздуха. Крис уже вышел с балкона и теперь наблюдал за ней, стоя у окна.

– По-моему, папа просто уехал, – ответила она, стараясь не выдать волнения. – Он говорил мне, что куда-то собирается.

– Честно?

– Честно. Так что не волнуйся, ладно? К тому же ты обещала нарисовать мне картинку.

– Хорошо, мамочка. – Откуда-то из глубины послышался голос, и Елена сказала: – Бабушка хочет поговорить с тобой.

Девочка спросила бабушку про карандаши, потом до Терри донесся приглушенный голос Розы:

– Тереза, мне позвонить в полицию?

Терри машинально взглянула на Криса. Он доставал бутылки из холодильника.

– Нет, – тихо промолвила она. – Не стоит, по крайней мере, пока Елена не будет приставать к тебе с этим.

– Как знаешь. Елена считает, что-то случилось. Не знаю, сколько еще я могу откладывать с этим.

Крис протянул Терри бокал джина с тоником.

– Завтра я перезвоню тебе, – сказала Терри и повесила трубку.

– Ну как она? – поинтересовался Крис.

– Она считает, что Рики нет в живых, – ответила Тереза, повернувшись к нему.

– Кто, твоя мать? – нахмурился он.

– Да нет, Елена.

Кристофер присел на краешек кровати.

– Девочка не объяснила почему?

– Он не приехал за ней. Елена считает Рики настолько зависимым от нее, что раз его нет с ней, значит, он мертв.

Крис на минуту задумался, затем произнес:

– Мир, в котором живет твоя дочь, крайне ограничен. В глазах ребенка все, что происходит вокруг, касается его самого.

Тереза прошла на балкон и, устремив взгляд на лазурную гладь гавани, промолвила:

– Моя мать давным-давно утратила веру в счастливый конец. Как знать, может быть, теперь то же самое случилось с Еленой.

Она почувствовала дыхание Криса у себя за спиной.

– И с тобой тоже? – спросил он.

* * *

После ужина они гуляли над Портофино по вымощенным камнем горным тропинкам. В лунном свете рыбацкие лодки в гавани казались серебряными призраками. Крис и Терри поднимались по извилистым дорожкам, пока не нашли увитую плющом и диким виноградом беседку. Они сидели на скамейке, вдыхая благоуханный аромат итальянской ночи и глядя на пробивающиеся сквозь густую листву деревьев огни, которые горели вдоль Лигурийского побережья.

Из-за большой высоты шума моря не было слышно. В темноте мерцали светлячки. Легкий бриз покачивал тюльпаны у их ног.

Тереза теснее прижалась к Крису.

– Давай поговорим обо всем завтра, – пробормотала она. – Только не сейчас.

Вернувшись в отель, они предались любви. Медленно, словно желая запомнить каждое мгновение.

Потом Терри долго не могла уснуть. Когда же, измученная тяжелыми мыслями, она наконец забылась беспокойным сном, кошмарное видение вновь посетило ее.

Это был все тот же сон, только на сей раз священником предстал не ее отец, а Рики.

Вздрогнув, она проснулась. Сердце бешено колотилось.

Крис во сне потянулся и положил на нее руку. Терри не стала будить его.

21

Она ничего не сказала Крису о своем сне.

– Если мы собираемся обсудить наше будущее, давай выберемся куда-нибудь, – предложила утром Терри. – Что мы сидим здесь, в отеле, как два психопата из какого-нибудь бергмановского фильма.

По извилистой дорожке они спустились к гавани. Вода ослепительно сверкала под первыми лучами солнца. При ближайшем рассмотрении рыбацкие домишки (на первых этажах которых располагались лавки, а на вторых жилые помещения) оказались украшены искусной имитацией лепнины и ставней. Купив в деревне сыр, фрукты, минеральную воду, Терри с Крисом наняли щербатого лодочника, и тот на своей лодке долго вез их вдоль изрезанной береговой линии, пока они не добрались до очередной деревушки рыбаков, которая примостилась в маленькой бухточке у отвесных скал. На каменистом пляже, где сушились сети, они попрощались со своим кормчим. Неподалеку виднелись несколько кафе и закусочных, а также маленькая церковь.

Путешественники выложили еду и сели лицом друг к другу. Терри вдруг подумала о том, что этим утром Крис ни разу не дотронулся до нее.

Она беспомощно всплеснула руками.

– Итак, с чего же мы начнем? С Елены, Карло, Сената, судебных слушаний? Как нам жить посреди всего этого хаоса? А главное, зачем тебе это нужно?

Крис машинально вертел в руках ракушку.

– Вот поэтому ты и работаешь адвокатом, – наконец произнес он. – Умеешь ставить правильные вопросы.

– И не знаю ни одного ответа.

– Тогда, может, я начну? Как бы тяжело для меня это ни было. – Кристофер заглянул в ее глаза. – Я люблю тебя, Терри. Ни одну женщину я не любил так, как тебя. И более того, уже никогда не смогу полюбить.

Его слова настолько тронули Терезу, что она не сразу нашлась, как на них ответить. Но сегодня они должны были сказать друг другу всю правду.

– Мне кажется, я не стою того, Крис. Сейчас ты веришь в сказанное мне. Но вряд ли ты останешься таким же, когда выяснишь, что тебе придется расстаться с мечтой о карьере политика, и когда Карло, при помощи Рики, окажется в грязи с головы до ног.

– Ты не можешь решать это за меня, Терри. Если, конечно, не хочешь выдать свое желание ретироваться за стремление спасти меня от меня же самого.

Терри почувствовала себя уязвленной.

– Послушай, я же не дура. Я понимаю, ты можешь завоевать любую женщину, какую только захочешь, причем не страдающую идиотскими кошмарами. И для этого тебе вовсе не потребуется выворачивать свою жизнь наизнанку. Я не знаю, как ты представляешь себе наше совместное будущее. Однако я хотела бы знать, как ты представляешь себе мою жизнь. В постоянном страхе, что в один прекрасный момент ты пожалеешь о своем решении остаться со мной? – Терри замолчала, пытаясь совладать с охватившим ее потоком эмоций. – Возможно, это произойдет через неделю, когда Карло будет вынужден давать показания в суде. Или через год – если мы, конечно, протянем так долго, – когда перспектива стать сенатором рассыпется в прах и ты окончательно разочаруешься в том, какой оборот приняла твоя жизнь…

– Как будто, если ты сенатор, женщин можно менять как перчатки, – резко оборвал ее Крис. – Просто выбираешь какую-нибудь посимпатичнее или более искушенную в любви, или же страстную путешественницу с дипломом магистра истории искусств, чтобы, когда Карло повзрослеет, отправиться с ней в Лувр, о котором она расскажет куда интереснее тебя самого. Черт побери! – пылко продолжал он. – Твоя мать права в одном – мне сорок шесть лет. В этом возрасте я уже могу трезво оценить свои чувства по отношению к тебе. – Паже сделал паузу. – Нас разделяет единственное обстоятельство, что шесть лет назад ты стала женой Рикардо Ариаса. И где же, скажи на милость, мне найти другую такую женщину. Которая понимала бы меня, когда я разговариваю с ней, и настолько искреннюю со мной, что каждое сказанное ею слово обретало бы особый смысл. Женщину, имеющую волю жить своей жизнью даже перед лицом таких невзгод, о которых большинство и не подозревает. Разделившую бы мою любовь к людям, небезразличным мне. К Карло, наконец. – Выражение лица Паже сделалось мягче. – От которой все переворачивалось бы внутри, достаточно лишь коснуться ее рукой или взглядом. С которой можно было бы родить ребенка.

Терри почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы.

– Я и не знала, что тебе этого хочется.

Крис сосредоточенно изучал ракушку, лежавшую на его ладони.

– Понимаю, – произнес он в ответ. – Мне следовало бы сказать тебе это раньше или вообще не говорить. Но пока ты борешься за Елену, какое значение имеют мои чувства? И следует ли придавать им какое-то значение?

Она взяла его за руку.

– По крайней мере, я бы знала, чего ты ждешь от жизни.

Крис не отнял своей руки.

– Терри, я сделал это вовсе не с целью изменить что-либо или вызвать твою жалость. Этого недостаточно даже для того, чтобы оправдать еще одну неделю, проведенную вместе. И тем более на этом невозможно построить жизнь.

– Тогда зачем же ты говоришь мне это?

Ей показалось, что Крис в замешательстве, затем она почувствовала, как он крепко сжимает ее ладонь.

– Потому что я хочу, чтобы, как только мы выберемся из этого болота, ты переезжала ко мне. И если от этого будет лучше и нашим детям – а я верю, что мы можем сделать так, чтобы им было лучше, – мы никогда не расстанемся.

Терри боялась перебить его неосторожным словом.

– Понимаю, ты можешь считать иначе, – глядя куда-то в сторону, продолжал Кристофер. – Тебе всего-навсего тридцать. Ты еще можешь встретить человека, своего сверстника, и он разделит с тобой надежды, которые ты питала, выходя замуж за Рики. Вы заведете много детей, купите дом, у вас будут друзья – ваши ровесники, наконец, вы одновременно состаритесь. – Он замолчал, словно неуверенный в том, какие чувства пробуждают в Терри его слова. – Мне казалось, что, когда тебе присудят опекунство, ты лучше поймешь меня и мои представления о нашей совместной жизни. Но, похоже, тебе придется понять меня сейчас. Чтобы ответить самой себе, сможешь ли ты – при условии, что нам удастся как-то урегулировать проблему с Рики, – жить той же жизнью, которой живу я, и желать от нее того же, чего я желаю. – Крис отпустил ее ладонь и снова подобрал ракушку. – Но если ты не уверена, что хочешь быть со мной, тогда какое для нас двоих имеет значение, кто такой Рики, что он делает с нами или где он в данный момент находится.

– Какой же ты глупый, честное слово, – произнесла Терри, прикрывая ладонью глаза.

Для Криса ее слова были неожиданностью. Он смотрел на Терезу с добродушной улыбкой, пытаясь понять, что она хотела этим сказать.

– Вот и Карло утверждает, будто я идиот, – промолвил он. – Что значит единодушие.

– Вот именно, Крис. И я бы с радостью родила от тебя ребенка.

Он казался совершенно потрясенным. Терри взяла его руки в свои.

– Крис, ты думаешь, почему мне так грустно? Боже мой, если бы ты просто стер Рики с лица земли, жизнь с тобой была бы для меня сущим наслаждением. – Она запнулась от неожиданно пришедшей мысли, которая была слишком мучительна, чтобы выразить ее словами. Потом продолжала уже не столь горячо: – Но чего нет – того нет. Знай я в то утро, что принесу с собой в твой дом, я бы никогда не вошла в него.

– Ты это серьезно? – спросил Паже.

– Разумеется, серьезно. Посмотри только, во что нам обходится возможность быть вместе. Карло подозревается в совращении малолетнего ребенка. Елене, возможно, придется давать показания против него в битком набитом газетчиками зале суда. И – вне зависимости от того, насколько обоснованы обвинения Рики, – если кто-то из наших детей пострадает в результате этих судебных разбирательств или же я навсегда потеряю Елену, то в происшедшем мы будем потом винить друг друга. Крис, я слушаю тебя, и мне кажется, что ты забываешь о самом существовании Рики.

Кристофер встал и отвернулся от нее. У самой кромки воды двое рыбаков укладывали сети в лодку. Кроме них, на пляже никого не было. Хотя крутые склоны защищали бухту от ветра, стало заметно свежее. На берег мерно накатывались тяжелые волны. Он поежился и скрестил руки на груди.

– Боюсь, ты не простишь себя, – сказал он, – если позволишь Рики решать за вас с Еленой.

Терри невольно подумала о том, что, возможно, Крис поможет дочери больше, чем она, ее мать. Но она тут же решительно покачала головой, отгоняя от себя прочь эту мысль.

– Крис, с Еленой нужно огромное терпение. Это не Карло – она слишком предана Рики, слишком рьяно защищает его. Не уверена, что ты отдаешь себе отчет, насколько она трудный ребенок.

– Таким же был и Карло, когда стал жить у меня, – произнес он, пряча руки в карманы. – Теперь мне предстоит вторая попытка, с твоей дочерью. И для меня это очень серьезно.

Тереза почувствовала инстинктивное желание прижаться к нему, но совладала с собой. То, что ей предстояло сказать Крису, что она должна была сказать, – страшно тяготило ее.

– Если подтвердится, что Карло виновен, все это будет невозможно. Мы с тобой будем невозможны.

– Я понимаю, – проговорил он, не сводя с нее глаз. – Но это еще одна причина, чтобы осадить Рики.

– Публично? А как это скажется на Карло?

– Трусость скажется еще хуже.

Терри задумчиво посмотрела на него.

– Не думаю, что ты вправе принимать за него подобные решения.

Крис снова сел напротив.

– Это решение самого Карло. Он принял его перед нашей поездкой в Италию.

Она представила их вдвоем и как сын объявляет о своем решении, потому что хочет видеть отца счастливым.

– И ты позволишь Карло пойти на это? – спросила Терри. – Ради нас?

– Ради нас и ради него тоже. – Он помолчал. – Елена ни разу не сказала, что Карло развратничал с ней, – она просто отказывается говорить об этом случае. Рики каким-то образом удалось внушить ей, что, выгораживая Карло, она предает отца. Но для нее сказать неправду значило бы предать Карло. Поэтому девочка нашла выход, единственно возможный для ребенка – хранить молчание. – Крис говорил все более уверенно. – Честно признаться, все это грустно. Ради них самих мы должны избавить Елену и Карло от этого наваждения. Но мы ничего не добьемся, если спасуем перед Рики.

Терри потерла пальцами виски.

– Рики считает судью Скатену своим приятелем, – произнесла она. – Если я добьюсь, чтобы Ариаса вызвали в суд, он пойдет. И потащит нас всех за собой. Вместе с твоими надеждами на кресло сенатора.

– Совсем не уверен в этом. Потому что на сей раз твоим адвокатом буду я.

Тереза не могла скрыть изумления.

– Ты шутишь…

– Ничуть. Скатена управляется с семейными делами, подобно сатрапу, считая, что никто этого не видит. Но когда я приду в зал суда и вызову Рикардо Ариаса для дачи показаний, это увидят все. И если Рики не одумается, то я его просто размажу, и никакой Скатена не соберет. Впрочем, – уже спокойнее закончил Крис, – думаю, он и не захочет этого делать.

Терри пребывала в замешательстве.

– Но сначала, – попробовала возразить она, – судья предоставит Рики удобную возможность разделаться с Карло и Еленой.

– Я сильно сомневаюсь в этом. Перед нашим отъездом я подготовил ходатайство с просьбой отложить всякое заслушивание показаний Карло и Елены в суде, пока не будут представлены официальные результаты психиатрического освидетельствования девочки и всех нас. Учитывая сложившиеся обстоятельства, даже такой отпетый идиот, как Скатена, не захочет выступать в роли судьи, который – перед Богом и людьми – подвергает подростка и шестилетнего ребенка унизительной процедуре публичного допроса. Поскольку любой здравомыслящий человек, за исключением, пожалуй, Рики, скажет тебе, что подобная процедура является прерогативой профессионального психиатра и должна проводиться сугубо конфиденциально.

Терри не сводила с Криса испытующего взгляда.

– Выходит, ты давно все обдумал, задолго до нашей поездки? – спросила она.

– А ты считаешь, что, глядя на выходки Рики, я только в отчаянии заламывал руки! – По его губам скользнула улыбка. – Я нежно люблю вас, Тереза Перальта. Но я не святой. И не великомученик. – Улыбка с лица исчезла. – Терри, твоя профессия – адвокат. Ты должна помочь психиатру понять всю подноготную Рики.

Она покачала головой.

– Ты забываешь, каким ягненком он может представляться. Даже если не будет обнаружено ни малейшего признака того, что Карло совершал развратные действия в отношении Елены, у Харрис все равно может сложиться впечатление, что Рики в качестве родителя выглядит предпочтительнее: ему все время удается опередить меня. Мне придется доказывать ей каждый случай пренебрежения интересами Елены со стороны Ариаса, каждый случай, когда он лгал, манипулировал ребенком, вымогал у меня деньги. Вплоть до того дня, когда я обнаружила его в своей квартире. Рики всегда вел себя крайне осторожно и все свои делишки обделывал без свидетелей. Харрис может и не поверить мне.

– Возможно. Однако вспомни о статье в «Инкуизиторе», вспомни, как Рики угрожал привлечь к судебным слушаниям Елену. Он делал все это, чтобы предотвратить встречу Харрис с Еленой. – Крис сосредоточенно нахмурил брови. – Он не хочет доводить дело до освидетельствования и не только потому, что Карло невиновен. Что-то неладно у самого Рики, и он об этом знает. Он боится, что завалит тест Роршаха[18]18
  Названный по имени его создателя, швейцарского психиатра Германа Роршаха (1884–1922), этот тест применяется для определения подсознательных наклонностей индивидуума при помощи стандартного набора из десяти чернильных клякс, глядя на которые исследуемый сообщает о тех образах и эмоциях, которые ассоциируются у него с каждым конкретным рисунком.


[Закрыть]. И правильно делает, что боится. Потому что твой муж, Терри, душевно больной человек.

Тереза вздрогнула: такое не могло прийти ей в голову.

Крис коснулся ладонями ее лица.

– Терри, твоя мать не права. И дело не в Рики – его-то как раз она видит насквозь, но лишь потому, что в своей жизни знала только таких, как он. – Паже не спускал с нее пронзительного взгляда. – Терри, ты не должна допустить, чтобы ее жизнь стала твоей жизнью. Достаточно того, что ее прожила твоя мать.

– Но если нам суждено быть вместе, – произнесла женщина, глядя ему в глаза, – мне необходимо понять, способна ли я любить тебя всем сердцем, даже если потеряю Елену.

На этот раз Крис не нашелся что ей ответить.

Не выдержав его взгляда, она отвернулась:

– Прошу тебя, прервемся. Мне нужно немного подумать.

Они молча поели. Через час, вернувшись в Портофино, Терри попросила оставить ее одну.

Она гуляла в саду, размышляя о том, что все скажут, узнав о ее решении остаться с Крисом, что скажут Елена и Карло, что подумает Роза, как отнесутся к этому Алек Кин и судья Скатена. Потом она подумала о человеке, за которым была замужем, и о другом, которого любила сейчас, подумала, что из-за своей любви к ребенку она стравила их обоих.

В начале пятого Тереза нашла Криса в патио[19]19
  Открытый внутренний двор, часто окруженный галереями.


[Закрыть].

Когда она приблизилась к нему, он держался невозмутимо, стараясь не выказать своих опасений. Но теперь ее было трудно обмануть: Терри хорошо его знала. Как преданная жена знает своего горячо любимого мужа и ведает нечто такое, что известно лишь им двоим.

Она присела напротив за маленький круглый столик.

– Привет, – сказал он как ни в чем не бывало. Словно ничего не случилось.

Терри взяла его за руку.

– Крис, ты дорог мне, ты стал частью моей жизни. Боюсь, я до конца еще не представляю до какой степени.

Он хотел что-то ответить, но осекся, не понимая пока, к чему она клонит. Тереза на минуту задумалась, собираясь с мыслями.

– По правде говоря, я не знаю, зачем нам нужно было это путешествие. Если мы хотели доказать самим себе, что так сильно любим друг друга, что можем убежать от суровой реальности, то этого у нас не получилось. И не могло получиться, потому что нам обоим слишком тяжело сейчас. – Она потупила взор. – Но зато я узнала кое-что другое: как бы тяжело нам ни было, как бы мы ни метались, мы оба не сдаемся. И в конечном счете такая жизнь лучше прежней. – Она взяла его руки в свои и заглянула ему в глаза. – Я верю в тебя, Крис. Мы должны найти выход, должны помочь Елене и Карло. И если получится, станем жить вместе и у нас будет наш общий ребенок. Потому что этого ребенка и эту жизнь у нас уже никто не сможет отнять. Даже Рики.