Текст книги "Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

Соавторы: Вернор (Вернон) Стефан Виндж,Кейдж Бейкер,Уолтер Йон Уильямс,Дэниел Абрахам,Элинор Арнасон,Майкл Джон Харрисон,Вандана Сингх,Джеймс Патрик Келли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 69 страниц)

– Ха! Готова поспорить, он скупил у спецслужб информацию о нас.

С Эбби невозможно спорить, когда подруга в таком состоянии (а в таком состоянии она, как можно догадаться, находится нередко).

Она достала из-за пазухи громадного размера фляжку и сделала глоток:

– Будешь?

Посмотрев на помятую, старую посудину, я хотела было отказаться. Но вспомнила, что сегодня вечером не нужно присматривать за детьми. К счастью, мне хватило ума отхлебнуть поменьше, чем Эбби.

– Боже мой, что это такое?

– Настоящая русская водка, товарищ, – улыбнулась подруга и сделала еще один глоток. – На прошлой неделе Натан ушел к Мюррею, – с горечью сообщила она.

– Натан? Твой брат?

– Он мне брат только генетически, да и в этом я сомневаюсь. Гаденыш. Мэри и дети отправились с ним.

– Но почему?

– А почему уходят другие? Война в Ираке, дерьмовый общественный транспорт, идиот Буш грозит Северной Корее, непомерные цены… Иными словами, удрал от реального мира. Думает, его ожидает налоговая сказка, тропический рай, где всю тяжелую работу станут выполнять добрые феи… тупица!

– Жаль, что так вышло. А что сказала твоя мама? Наверное, новость оказалась для нее просто сокрушительной?

Крякнув, Эбби вновь глотнула спиртного.

– Сказала, что рада. Что Натан и внуки достойны того, чтобы начать все с начала «где-нибудь подальше»… Представляешь?!

По-моему, только о себе и думает, овца, совсем из ума выжила на старости лет. А кто за ней будет присматривать, а? Она теперь даже до автобусной остановки сама дойти не может! Разве Натан подумал о ней?! А вот и нет, свалил себе, решив, что я тут стану надрываться, как и все, кто остается!

– В школе у Стива со следующего года классы будут по шестьдесят учеников. Руководство проводило экстренные заседания все лето, так что могу себе представить, сколько теперь возникнет проблем… – Я замялась.

– Удивительно. А я-то думала, что учителя – серьезные люди…

– Были бы серьезными, если бы платили как следует.

– До начала учебного года директору нужно найти пятнадцать новых преподавателей, а то они и вовсе не смогут приступить к занятиям.

– Пятнадцать? Будь год нормальным, Мюррею не удалось бы заманить столько человек!

– Но директор сказал, что волноваться не о чем. Появились всевозможные агентства по трудоустройству, которые сейчас вербуют для Великобритании иностранных специалистов. Как только завершится Исход, жизнь вновь войдет в прежнее русло.

– Великолепно, – фыркнула Эбби, – за что боролись…

Поезд тронулся. Весь вагон заполонили рюкзачники: не протолкнуться. Когда машинист объявил остановку в Бишопс-Сторт-форде, послышалось громогласное ликование.

Сделав очередной глоток, Эбби пробормотала:

– Уроды…

– Не переживай, – утешала я подругу, – если нам удастся обзавестись собственным лазом в новый мир, то никого из этих мы не пропустим.

– Так в том-то и дело, мать его! – огрызнулась Эбби. Теперь ее гнев был направлен на меня, и ярость подруги, признаться, пугала. Эбби вновь отпила водки. – Даже будь у нас своя нуль-дыра, нам этот чертов новый мир все равно не нужен! Напрасная трата сил вместо того, чтобы помогать людям здесь! Сперва нужно решить проблемы, которые возникли в этом мире, разобраться с этим поганым Тори, с этим разжигателем войны Блэром. Колонизация есть империализм! Чтобы бороться, нужно прививать людям социальную ответственность. – Эбби неловко ткнула пальцем в значок у себя на лацкане. На нем было изображено исландское судно-китобой, треснувшее надвое от удара молота, подозрительно похожего на советский символ, однако выше располагалась блестящая надпись «ГАД».

– Вот что сейчас происходит. Мюррей не себе новый мир строит, а наш разрушает. Нельзя просто так, ни с того ни с сего, открыть портал в другой мир только по собственной прихоти! Это, мать твою, беспредел! Нужно остановить!

– Проблема – в масштабах, – заметила я. – Нельзя запретить людям уезжать, это по-сталински. Мы просто не готовы к паническому массовому исходу, возможность которого создала нуль-дыра. Эмиграция в Северную Америку продвигалась медленно, десятилетиями. А здесь всё идет быстро. Мюррей дал нам только два года. Неудивительно, что с такими потерями Британии не совладать. Однако со временем все утрясется…

– Мы можем их остановить! – с нажимом произнесла Эбби. – Сейчас у движения достаточно сторонников, чтобы перекрыть дороги и заставить всех этих среднеклассовых сволочей повернуть обратно! Мюррей не все предусмотрел: в нуль-дыру свалила половина полицейских! Скоро грядет народное возмездие! Вот тогда-то рабочий класс вновь заявит о себе в полный голос! И скажет: «хватит»! Вот увидишь.

о) брокеры;

п) разработчики и производители оружия;

р) члены художественных советов;

с) руководители пенсионных фондов;

т) актеры и члены съемочных групп мыльных опер;

у) все осужденные за преступления на сексуальной почве;

ф) все осужденные за преступления против личности;

х) владельцы и администраторы центров обработки вызовов.

КОЛИН

Ситуация на трассе M11 была, как обычно, паршивая: длинная вереница машин со злобными водителями. Почти два часа от шоссе М25 до Стенстедской развязки. Бывало и хуже: я, вопреки обыкновению, лыбился почти всю дорогу. Теперь уже наплевать. Я думал о том, что вот, в последний раз еду по разбитому, заполненному до отказа анахронизму из шестидесятых годов двадцатого века. Никогда больше не вернусь я домой, причитая: отчего у нас нет автобанов или восьмиполосных хайвеев, как в Америке. Отныне мне суждено ворчать лишь по поводу шестиногих инопланетных ящеров, шастающих в саду.

На бампере машины, ехавшей впереди, была наклейка с изображением Гордона Брауна, молотящего кулаками по нуль-дыре, а ниже шла подпись: «Налоги на память». По мере того как мы неспешно продвигались к северу, попадалось все больше и больше наклеек, призывающих к Исходу. По-моему, все машины в нашей полосе направлялись на Нью-Саффолк. После многих месяцев тайных приготовлений как-то успокаивало то, что наконец удалось оказаться среди собратьев.

– Это ведь нуль-дыра, да? – неуверенно спросил Стив. – Мы к ней едем?

– Ага, – признался я, – посмотрим, что там такое.

– Неужели мы поедем прямо туда?! – поразилась Оливия, взволнованно распахнув глаза.

– Полагаю, да. А вы не хотите? Будет даже весело. – Заметив знак парковочной площадки F-2, я включил поворотник.

– Но ведь там, на другой стороне… там плохие люди! – возразил Стив. – Так мама сказала!

– Но разве она сама побывала там?

– Нет!

– Тогда получается, что мама не знает, как там, на другой стороне, верно?

Дети переглянулись.

– Пожалуй, не знает, – согласился Стив.

– Если ты с кем-то не соглашаешься, это еще не значит, что они – плохие люди. Вот посмотрим своими глазами и разведаем, что правда, а что – нет. По-моему, вполне разумно, разве нет?

– А когда вернемся? – спросил сын.

– Не знаю. Зависит от того, понравится ли нам на другой планете. Может быть, захочется погостить немного…

Зоя наградила меня осуждающим взглядом. В ответ я пожал плечами. Не понимает, что к таким серьезным переменам детей нужно готовить постепенно.

– А мама тоже будет с нами? – спросила Оливия.

– Если захочет, – отозвался я.

Зоя издала яростное шипение.

– А я должен буду ходить в школу? – спросил Стив.

– Учиться нужно всем, на любой планете, – ответила Зоя.

– Хреново…

– Бяка! – радостно воскликнула Зоя.

Отыскав въезд на парковку F-2, я свернул с шоссе. Парковка представляла собой широкое, просторное поле, которое владелец-фермер сдавал в аренду «Нью-Саффолк-Лайф Компани». Все лето напролет здесь разъезжали сотни машин, смяв траву и утрамбовав землю. Сегодня в дальнем конце поля были припаркованы двадцать с лишним грузовиков, в том числе – три рефрижераторных контейнера и пара бензовозов. Вплотную к грузовикам лепилось свыше семидесяти легковушек, микроавтобусов и прицепов. В большинстве машин ехали целыми семьями, дети и родители разминали ноги перед последним броском. На полях по обе стороны от парковки повторялись такие же сцены.

Я притормозил возле распорядителя, стоявшего в воротах, и показал карточку. Изучив документ, он ухмыльнулся:

– Стало быть, врач.

– Верно.

– Отлично. Еще пять машин подъедет – и готово. Я буду вашим сопровождающим, так что весь путь до нового дома проделаете в моем обществе. Будут проблемы – обращайтесь ко мне.

– Непременно.

– Может быть, вам стоит проверить медицинское оборудование, которое вы берете с собой? Ваши будущие соседи как раз осматривают вещи.

Я подъехал к другим машинам, и мы выбрались из «БМВ» наружу. Несколько мужчин возились в кузовах грузовиков: проверяли сложенные внутри ящики. Помня, сколько нам пришлось потратить, я обрадовался при виде того, как внимательно грузчики просматривают инвентарный список. Оборудования и припасов на грузовиках хватило бы, чтобы обеспечить самостоятельное существование поселения на ближайший год.

– Это не надолго, – заверил я Зою, – но сейчас расслабляться нельзя. В стране переселенцев владелец машинного оборудования – король.

– Мы пошли знакомиться, – ответила она.

Проверяя содержимое двух ящиков с медикаментами и оборудованием, я и сам сумел пообщаться с несколькими переселенцами. Судя по всему, нормальные люди, вполне достойные. Немного переусердствовали с приветствиями, но и я, наверное, держался так же. Хотя, с другой стороны, нам придется провести в обществе друг друга много времени. Всю оставшуюся жизнь – если все пройдет гладко.

Через полчаса, когда прибыли остальные, а мы с радостью успели убедиться, что все вещи, закупленные нами через «Нью-Саффолк-Лайф Компани», аккуратно доставлены, распорядители принялись снаряжать грузовики для последней группы.

– А где дыра? – капризным тоном спросил Стив, как только мы снова уселись в «БМВ». – Я хочу на нее посмотреть.

– Еще две мили и всё, – ответила Зоя.

Первыми со стоянки на новую асфальтированную трассу, ведущую к нуль-порталу, выехали грузовики, а следом двинулись остальные машины. С левой стороны от шоссе проходила широкая тропа. По ней маршировали люди с рюкзаками – целое скопление. Бесконечная вереница растянулась в обе стороны насколько хватало взгляда. Идущие приближались к дыре, и у всех – одинаково бодрые улыбки. Наверное, такой же вид был и у нас с Зоей.

– Вот! – внезапно воскликнула Оливия.

Дочь указывала на деревья, росшие по обе стороны от строя рюкзачников. Я немного оторопел – казалось, что оттуда поднимается солнце. Потом, миновав поворот, мы смогли разглядеть весь портал целиком.

Нуль-дыра в пространстве-времени оказалась сферой диаметром триста ярдов. Мюррей разместил портал так, что экватор сферы пришелся на уровень почвы, а сверху в воздухе оставалось полушарие. Ничего особенного – просто место, которое начинается на одной планете, а заканчивается – на другой. Перейдешь границу – и перед тобой раскроется Нью-Саффолк. Достопримечательность, притча во языцех, внушавшая стольким людям дрожь и даже заставлявшая их бежать. По мере приближения к порталу можно было разглядеть инопланетный пейзаж, разворачивающийся в полусфере. Несмотря на то что ландшафт находился внутри, он казался выпуклым, точно панорамная картинка. Войдя, окажешься снаружи такого же полушария на другой планете. И никакого «внутри»…

На Нью-Саффолке было раннее утро: восход имбирного солнца, посылавшего через портал на британскую местность палевое свечение.

Теперь нам оставалось полмили. Завороженные зрелищем дети утихли. Мы с Зоей обменялись ликующими улыбками.

Шоссе сворачивало к порталу, проходя по небольшому туннелю. На каждой стороне возвышались полицейские в полном снаряжении, предназначенном для подавления беспорядков. Они раскачивались взад и вперед, оттесняя от дороги толпу демонстрантов. Я мог разглядеть плакаты и транспаранты. Сквозь рев двигателей доносились песни и выкрики. Из оцепления через головы полицейских на дорогу вылетали какие-то предметы. Я видел, как разбилось несколько бутылок. Прикрывая головы руками, метались рюкзачники в страхе попасть под обстрел стеклотарой.

Что-то глухо ударило по крыше моего «БМВ». Сын с дочкой заверещали. Я заметил, как откатывается в сторону брошенный камень. Но теперь уже все равно. Первый из грузовиков достиг портала. Я видел, как на фоне восходящего солнца по дороге, пересекающей инопланетный ландшафт, с шумом проезжает машина. Мы уже так близко…

И тут закричала Оливия:

– Папочка, папочка, стой!

87. Ни один департамент Правительства не может нанимать более одного руководителя на двенадцать работников первого звена. Ни один отдел Правительства не вправе тратить на содержание управленческого аппарата более десяти процентов собственного бюджета.

88. Правительство не предоставляет никаких пособий по безработице. Каждый безработный имеет право на пять акров плодородной земли и достаточное количество семян, чтобы стать экономически самостоятельным.

89. Наследство не облагается налогом. Смерть не может быть предметом налогообложения. Граждане вправе завещать все свое имущество кому угодно.

ДЖЕННЕТ

Дорога от вокзала до нуль-дыры отняла у нас немало поганых часов. Казалось бы, Гражданское Антиэммиграционное Движение должно было предоставить автобусы. Однако мне довелось увидеть только два, да и те плелись как черепахи по перегруженному участку магистрали. Что же до волонтеров, нанятых ГАД, то они передрались с рюкзачниками, лавиной хлынувшими от вокзала и засыпавшими их вопросами о том, куда идти и нельзя ли сесть в автобусы. Полицейские, как могли, старались разделить обе группы, однако на привокзальной парковке, того и гляди, начнутся беспорядки.

Эбби решила скоротать ожидание, заглянув в магазинчик, торгующий спиртным на вынос. К тому времени, как нам удалось устроиться в автобусе, подруга успела как следует накачаться. А пьяную Эбби тихоней не назовешь…

Пока мы дюйм за дюймом продвигались по транспортному виадуку, я разглядывала плотный строй неподвижных машин, забивших все проезды внизу. В каждой водитель дожидался, когда можно будет свернуть с шоссе. Каждая до отказа заполнена людьми, желающими переместиться через портал. Так много?.. И говорят, столько же человек приезжает сюда ежедневно…

Наконец мы добрались до места. Когда стали вылезать из автобуса, над нашими головами пронесся огромный «Боинг-747», снижающийся на посадку в Стэнстеде, в паре миль к северу. Рев двигателя оказался таким мощным, что пришлось заткнуть уши. Логотипа на самолете я не разобрала, однако была уверена, что на нем прилетела еще одна группа иностранных беженцев, готовых примкнуть к Исходу.

Я проследила путь «боинга» в небе. А прямо передо мной возникла нуль-дыра. Точно у горизонта вздулся золотистый зеркальный пузырь. Я прищурилась, глядя на ослепительный розовый свет, который источал портал.

– Не думала, что она такая огромная, – пробормотала я.

Вблизи эта проклятущая штуковина наводила ужас. Теперь-то я поняла, отчего в ней сгинуло столько народу, завороженного дурацкими обещаниями Мюррея.

– Идем, – заплетающимся языком произнесла Эбби и зашагала в сторону демонстрантов, сгрудившихся перед нами.

Теперь я вспомнила, отчего перестала ходить на демонстрации. Вся эта романтическая дребедень о слиянии с толпой, общности целей, братстве… Всё это чушь собачья.

Начнем с того, что надрывались не только сторонники ГАД. Попадалось и множество неприсоединившихся товарищей, жаждавших крови. И побольше. Меня пинали, точно задрипанный футбольный мяч. Каждый хотел заработать лишние очки, ударив по мне. В ушах стоял громкий, нескончаемый гвалт. Несколько раз меня огрели плакатами, которые бросали уставшие владельцы.

Потом мы подобрались вплотную к линии полицейского оцепления, и пивная жестянка стукнула меня в плечо. От неожиданности я подскочила. К счастью, банка была пуста. Но я не на шутку разнервничалась, увидев, как пролетают над головами бутылки.

– Пропустите меня, сволочи! – бушевала Эбби, грозя полицейским.

Ближайший из констеблей смущенно глянул на мою подругу. И вот она уже яростно бьется о щит полицейского:

– Я-имею-право-на-свободу-перемещений! Тебе-не-остановить-меня – фашистский-выродок! Это-пока-еще-свободная-страна! Чтоб-ты-свалил-куда-подальше-и-долбись-ты-со-своим-старшим-констеблем!.. А-ну-пусти! – И все это время Эбби билась о щит.

Сзади напирали. Наши преданные товарищи ломились что есть сил. От навалившейся мощи я закричала, но меня то ли не услышали, то ли не заметили.

Где-то дали слабину, потому что полицейское оцепление прорвалось. Меня понесло вперед, и я приземлилась поверх Эбби, лежащей на полицейском. За спиной раздались нестройные торжествующие выкрики. Многие свистели. Заслышав лай, я испуганно захныкала. Ненавижу собак… боюсь до ужаса.

Стремительно приближались полицейские, чтобы закрыть брешь. По обе стороны от меня разгорелись рукопашные схватки. Демонстрантов заковывали в наручники и тащили прочь. Рвали одежду. Я видела кровь.

Кто-то резко поднял меня, ухватив за шиворот. Я плакала и дрожала. Колено пылало алой болью, и я едва удержалась на ногах.

К моему лицу метнулся полицейский шлем.

– Вы в порядке? – строго спросил приглушенный голос за запотевшим забралом.

В ответ я просто разрыдалась. Стыдно, но я так перепугалась и мне было так жаль себя, что я ни о чем больше не думала.

– Сидите здесь! Ждите! – Меня вытащили наверх и усадили на край туннеля.

В десяти футах подо мной жались от страха рассеянные по тропе рюкзачники. Мимо проносились машины, направляющиеся к порталу, и мрачные водители сжимали рули.

Я увидела, как большой «БМВ» тянет за собой фургон-лошадник. Водитель целеустремленно смотрел вперед. И тут я узнала лицо!

– А-ну-убери-от-меня-свои-вонючие-руки-фашист! Да-я-на-тебя-в-суд-подам-мать-твою! Сними-наручники-они-слишком-тесные! Ты-обращаешься-со-мной-по-свински-помогите-помогите! – верещала за спиной Эбби.

– Это же Колин, – прошептала я. – Эбби, это же Колин! – Голос мой окреп.

– Что?

– Колин! – В запале показывала я на «БМВ» бывшего. На заднем сиденье Оливия, прижавшись лицом к стеклу, разглядывала столпотворение. – Он увозит детей! О боже, он заберет их в нуль-дыру!

Эбби наградила арестовывавшего ее офицера могучим пинком.

– За ними! – крикнула мне подруга. – Давай!

Ее удерживали трое полицейских. Эбби врезалась в меня плечом. Я сорвалась с края туннеля, неистово размахивая руками, все еще пытаясь сохранить равновесие. Колено раздирала боль. Налетев на рюкзачника, рухнула на асфальт, едва ли не в футе от грузовика, неистово вихляющего на ходу.

– Хватай! – крикнула Эбби. – Забирай с собой! Они твои! Ты имеешь право!

Все машины на автостраде ударили по тормозам. Я подняла взгляд. Движение замерло позади остановившегося «БМВ». Медленно опустилось стекло со стороны водителя, Колин выглянул наружу. И мы просто смотрели друг на друга. Целая буря чувств стремительно пронеслась по его лицу. Не только гнев, но и вина.

– Ну что ж, поехали, – обреченно произнес Колин.

Открылась задняя дверь.

Я встала на ноги. Оглянулась на край туннеля и перекошенное лицо Эбби. И снова посмотрела на «БМВ». Там меня поджидал портал. Нетерпеливо сигналили машины, мне орали, чтобы я пошевеливалась.

Я направилась к открытой дверце. Знала, что поступаю неправильно. По крайней мере, думала, что считаю именно так. Но что мне оставалось?

Пол Ди Филиппо
Сизиф и Посторонний

Хотя он опубликовал и несколько романов, в том числе два совместных с Майклом Бишопом, по всем признакам Пол Ди Филиппа относится к тем редким авторам, репутацию которым, как Харлану Эллисону и Рэю Брэдбери, составили произведения малой формы. Начиная с 80-х гг. он регулярно публиковался в таких жанровых журналах, как «Interzone», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Science Fiction Age», «Realms of Fantasy», «The Twilight Zone Magazine», «New Worlds», «Amazing», «Fantastic» и «Asimov's Science Fiction», а в последние годы – и на сайте «Sci fiction». Его сборники «Стимпанк» («The Steampunk Trilogy»), «Рибофанк» («Ribofunk»), «Destroy All Brains!», «Fractal Paisleys», «Странные занятия» («Strange Trades»), «Harp, Pipe and Symphony», «Neutrino Drag» и романы «Ciphers», «Потерянные страницы» («Lost Pages»), «Joe's Liver», «А Mouthful of Tongues: Her Totipotent Tropicanalia», «Fuzzy Dice», «Spondulix», «Would It Kill You to Smile?», «Muskrat Courage» (последние два в соавторстве с Майклом Бишопом) удостоились самых высоких похвал критиков. Его рассказы были включены в сборники «The Year's Best Science Fiction» 2002 и 2004 гг. Вдобавок Ди Филиппа – известный критик, пишет регулярные колонки – уникальное достижение! – для двух ведущих журналов фантастики одновременно: «Asimov's Science Fiction» и «Magazine of Fantasy & Science Fiction». К тому же он часто публикует рецензии в «Science Fiction Weekly», «Locus Online», «Tangent Online» и других сетевых изданиях.

Своим следующим рассказом он перемещает нас во времени не столько назад, сколько вбок, показывая, как могла сложиться жизнь знаменитого писателя в несколько ином мире.

* * *

Альбер Камю был утомлен. Утомлен работой. Утомлен жизнью. Утомлен обширной империей, в процветание которой вносил каждодневный, пусть и крошечный вклад. Впрочем, выбора у него не было, и порой он казался себе Сизифом, закатывающим на гору камень. Будущее предопределено, рассчитывать на бегство или перерождение не приходится.

В своем кабинете в алжирском императорском дворце Альбер Камю устало уронил голову на руки. Вторые сутки он не смыкал глаз, готовясь к торжествам по случаю двойного юбилея. В 1954 году исполнялось пятьдесят лет с открытия N-лучей и сорок лет с рождения Французской империи из пепла слабосильной Третьей республики. По всей империи, от карибских островов до берегов Южной Америки, от знойных джунглей Индокитая до безмятежных лагун Полинезии, от песчаных африканских равнин до островков посреди Индийского океана, во всех колониях и протекторатах, над которыми гордо реял французский флаг, шли похожие приготовления.

Повсюду следовало развесить полотнища триколора и портреты – сурово хмурящегося императора и гениального изобретателя Рене Блондло, лысого и с бородкой клинышком. Фасады общественных зданий требовалось отдраить слабой дозой N-лучей. Также нужно было украсить бальные залы, заказать провизию для банкетов, наметить маршруты парадов, подписать разрешения на торговлю лоточникам, разослать приглашения. Всех бездомных надлежало выслать в провинцию. Узкие, ступенчатые улочки касбы – заблокировать во избежание любых демонстраций, сколь угодно мирных и малочисленных, против французов и их празднеств. (Лучше уж выслушивать жалобы торговцев, которые потерпят убытки из-за своевременных шагов по предотвращению незаконных собраний, чем отвечать циничным репортерам о трупах демонстрантов, обугленных N-лучами из полицейских ружей.) И самое важное, следовало проверить и перепроверить меры безопасности в связи с визитом императора.

Разумеется, от начальника Альбера, генерал-губернатора Мерсо, помощи не было никакой. Эта надутая самодовольная жаба умела лишь вдохновенно читать по бумажке не им написанные речи да трясти руки местных деловых воротил и собирать с них мзду. Но в любых практических вопросах невежда Мерсо (получивший пост благодаря высокопоставленным родственникам в метрополии) всецело полагался на своего подчиненного, Камю, прошедшего суровую дипломатическую выучку в Национальной школе управления.

Камю поднял голову от сложенных рук и, тряхнув угольно-черной напомаженной шевелюрой, скривился в усмешке; его мужественное, с резкими чертами лицо пробороздили морщины. «Эх, мама и папа, – подумал он, – если бы только вы могли видеть сегодня своего маленького мальчика, ради которого едва сводили концы с концами, лишь бы он получил самое лучшее образование на земле предков. И вот на сорок втором году жизни он стал серым кардиналом при каком-никаком дворе, однако чувствует себя совершенно несчастным».

Но конечно же родители Камю никак не могли сегодня увидеть, до чего он дошел. Оба они погибли в 1935-м, когда на двадцатом году империи по Алжиру прокатилась волна выступлений против «черноногих»; сам же Камю находился тогда в безопасности в Париже. Катастрофа унесла множество жизней, и европейцев, и арабов, прежде чем солдаты империи с их грозным лучевым оружием и броневыми лучеходами сумели восстановить порядок. Впрочем, после этого решительного применения силы мир и согласие воцарились в Алжире, да и по всей империи, в отдельных уголках которой также было устроено показательное кровопролитие.

Саркастическая усмешка сошла с лица Камю, когда он задумался о кровавом фундаменте нынешней эпохи всеобщего мира и благоденствия с Парижем в ее центре. Он потянулся за пачкой сигарет, лежавшей рядом с переполненной пепельницей, достал одну и закурил. Отвратительная, необходимая привычка, но извинительная в эти дни, когда рак легких можно вылечить строго отмеренной, целебной дозой N-лучей (так же, как сам Камю избавился от туберкулеза, которым страдал с детства), – если, конечно, принадлежишь к элите. Откинувшись к спинке кресла на колесиках и попыхивая сигаретой, Камю позволил себе несколько минут блаженного бездействия. Под высоким потолком его тесного, по-спартански пустоватого кабинета жужжали две мухи. Ослепительное летнее солнце Алжира, подкрепленное отраженным блеском так любимого Альбером Средиземного моря, лило сквозь щели деревянных жалюзи плавленое золото, расчерчивая кабинет в контрастную клетку. Но воздух оставался прохладным – исправно гудели лучевые кондиционеры.

Камю погрузился в полудрему, из которой его вырвал гудок телеинтеркома; N-лучи высветили на экране лицо его помощницы Симоны Гиэ – строгой женщины одних лет с Альбером.

– Мсье Камю, вас хочет видеть американский посол.

Камю выпрямился и затушил сигарету:

– Пусть войдет.

Когда дверь отворилась, он уже поднялся из-за стола и двигался навстречу послу.

– А, господин Райнбек! – с акцентом произнес Камю по-английски, радушно пожимая ему руку. – Очень рад вас видеть. Полагаю, ваш секретариат получил билеты на все праздничные мероприятия. Без надлежащим образом оформленных приглашений пускать не будут никого, абсолютно никого. Сами понимаете, меры безопасности…

Седовласый, с выступающей челюстью, американец отмел вопрос взмахом руки. Его грубоватая непринужденность восхитила и в то же время ужаснула Камю.

– Да-да, – ответил Райнбек, – мои помощники разберутся со всеми этими бумажками. Сейчас у меня дело поважней. Я должен немедленно увидеть генерал-губернатора, чтобы заявить официальный протест.

Среди прочего в обязанности Камю входило по возможности пресекать подобные поползновения напрячь Мерсо сверх его скромных способностей.

– Официальный протест? По какому же поводу? Едва ли столь драматичный шаг необходим при тех дружеских отношениях, которые сложились между нашими державами. Наверняка речь идет о каком-нибудь пустячном недоразумении, и я буду только рад его разрешить.

Голубые глаза на загорелом лице Райнбека блеснули сталью. Несмотря на кондиционеры, Камю бросило в пот. Две мухи, прежде кружившие под потолком, снизились и теперь мельтешили перед самым его лицом. Их жужжание действовало на нервы, но отогнать их Камю не решался, опасаясь показаться смешным.

– Недоразумение вовсе не пустячное, – сказал Райнбек. – Ваши солдаты задержали на южной границе с Нигером группу ни в чем не повинных американских туристов и отказываются отпустить, пока тех не допросит имперская спецслужба. Поговаривают даже о том, чтобы отправить их в Париж. Это противоречит всем договорам и международным нормам. Я должен немедленно увидеться с Мерсо и потребовать их освобождения.

Камю принялся обдумывать услышанную новость. На границе с Нигером располагался крупный армейский полигон, где велись испытания N-лучей, слишком опасные для того, чтобы проводить их в метрополии. Вдруг эти «ни в чем не повинные американские туристы» на самом деле шпионы, которым поручено выкрасть новейшие достижения той технологии, что обеспечила Франции безусловное мировое лидерство? Вполне вероятно. А коли так, уступки, на которые пойдет простак Мерсо, поддавшись нажиму Райнбека, могут нанести империи серьезный ущерб. Нет, это совершенно недопустимо. Пускай военные и вездесущее Главное управление внешней разведки разбираются сами.

Да, империя утомила Камю. Но в конечном счете выбора у него не было. Он решил, как ему поступить, сомнения исчезли.

Снова пора закатывать в гору камень.

– Прошу прощения, господин Райнбек, но я никак не могу передать генерал-губернатору вашу просьбу о встрече. Однако будьте уверены, я проконтролирую ситуацию лично и незамедлительно сообщу вам любые новости о судьбе ваших соотечественников.

Перед лицом такой безапелляционности Райнбек тут же утратил былую браваду. Казалось, он постарел на несколько лет.

– Итак, опять сплошная секретность. Ну черт возьми, Альбер, от тебя-то я ожидал большего, думал, что мы друзья. Впрочем, ничего странного, с вашей-то позиции силы. Вы прекрасно понимаете, что Америке нечего противопоставить империи. Мы ничего не можем предложить взамен, ничем не можем пригрозить, вообще ничего не можем сделать, чтобы заставить вас прислушаться.

– Да ладно тебе, Генри, не преувеличивай.

– А разве я преувеличиваю? Или ты знаешь о международном положении Америки что-то, чего не знаю я? Куда ни ткнись – со всех сторон французские базы, не дают нам продохнуть, перекрывают пути естественной экспансии. Квебек и Куба, Мексика и Сандвичевы острова – повсюду французы с их лучевыми пушками. Дефицит нашего торгового баланса с Францией и ее колониями растет год от года. И у наших союзников положение ничуть не лучше. Испания, Германия, даже бывшая владычица морей Британия теперь бессильны перед вами. Ваша империя – это что-то совершенно беспрецедентное в человеческой истории. Вы не просто держава, а сверхдержава. Нет – гипердержава. Не осталось такой страны, которая решится сказать вам слово поперек. Вы поступаете, как вам заблагорассудится, в любой ситуации, а на мнение всего остального мира вам наплевать. И ладно бы с политикой – в конце концов, мы могли бы пережить честное соперничество на международной арене. Но что нас действительно убивает – это ваша культурная гегемония. Наша молодежь подражает французской моде, смотрит французское кино, читает французские книжки. А свое, американское, искусство буквально вымирает. Духовная колонизация – вот что это такое. Самая опасная угроза с вашей стороны.

Камю хотел было оспорить столь циничный анализ международного положения, но осознал, что посол прав от первого до последнего слова, и решил не опускаться до лицемерия.