Текст книги "Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

Соавторы: Вернор (Вернон) Стефан Виндж,Кейдж Бейкер,Уолтер Йон Уильямс,Дэниел Абрахам,Элинор Арнасон,Майкл Джон Харрисон,Вандана Сингх,Джеймс Патрик Келли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 69 страниц)

– И что? – спросил Акайн.

– Я просмотрел бесконечное множество программ на тему здорового секса, – ухмыльнулся Тев. – А потом открыл, что есть мужчины, которые предпочитают не только красавчиков. Можешь не сомневаться, я достаточно умен.

Они стали друзьями, хотя их соседи никак не могли понять, почему это произошло. Акайн был красив и часто грустил, именно такой тип нравится мужчинам старшего возраста – некоторым из них. Никто никогда не пытался утешать Тева. Для этого он был слишком уверен в себе и счастлив. Кроме того, Тев и Акайн не были ровесниками – Тев провел дома два лишних года, пока учился в институте Хелига. В то время как всем новобранцам было по двадцать или двадцать одному году, ему уже исполнилось двадцать три, хотя он выглядел не старше остальных. Вся его энергия была направлена на генерирование идей, а не на практическое их воплощение. Звезды он знал гораздо лучше, чем правила поведения.

Все время, отведенное на адаптацию новичков к условиям космической станции, они провели вместе.

– Словно два голубка, – говорили их соседи по каюте.

Они подозревали, что уродливого парня привлекает красота Акайна. Но что интересного мог найти Айкан в парне, речь которого порой было невозможно понять? Все эти загадки о звездах, которые падают внутрь себя, изменяют свою природу, данную им Богиней, и даже, по словам Тева, иногда выпадают из созданной Богиней Вселенной… Это непостижимо! Кто мог такое понять? Кто мог найти эти разговоры интересными или возбуждающими?

По окончании периода адаптации Тев стал проводить много времени с другими физиками. Акайн приступил к своей новой работе в саду станции.

Вы можете подумать, что это был настоящий сад и что парень был спасен, что он нашел свое настоящее призвание.

Так называемый сад занимал несколько комнат, обшитых листами серого металла, как и все прочие помещения. Подбор растений носил исключительно утилитарный характер, декоративных не было вовсе, и высаживались они не в грядки, а в металлические короба. Свет падал из панелей на потолке. Полив осуществлялся посредством трубок, подающих воду прямо к корням. Ничего не пропадало зря. И не было ничего, кроме самого необходимого.

Акайн открыл для себя, что садоводство для него означало не только сам сад. Он скучал по солнечному свету, облакам, дождю, жукам, воришкам-тли, холмам, встающим на горизонте, запахам близкого леса и океана. Короче говоря, он скучал по своему родному миру. А больше всего ему не хватало родных пейзажей – узких фьордов, пробитых волнами в скалах, быстрых ручьев и несокрушимых гранитных гор.

Но до восьмидесяти лет ему суждено лишь изредка посещать родные места, на короткое время отпуска. Одна только мысль о предстоящих шестидесяти годах жизни на космической станции вселяла в него ужас.

– Не печалься, – говорил ему Тев. – У тебя талант к садоводству. Старший садовник не раз об этом говорил. Со временем тебя переведут на какую-нибудь большую станцию, где будут и декоративные растения, и жуки, и, может, даже голограмма неба над нашей планетой. Думай об этом, пока черенкуешь свои растения. А я к тому времени стану известным физиком. Меня будут приглашать читать лекции, и мы будем со смехом вспоминать, как начинали взрослую жизнь.

Акайн с сомнением отнесся к его словам и не замедлил сказать об этом.

– Когда я стану знаменитым, я признаюсь, что всегда любил тебя, и только Богиня знает за что, ведь у тебя такой ужасный характер, – заявил Тев.

Акайн взглянул на приятеля:

– Это правда?

– Насчет характера? Конечно правда.

– Ты меня любишь?

– Я положил глаз на твою сияющую шкуру с первого же момента, как только увидел. С первого раза, как только услышал твои жалобы.

– Почему?

– Представления не имею. Не забывай, что моя территория – это звезды, а не мужчины.

Акайн не отрывал взгляда от Тева, который, по своему обыкновению, растянулся на кровати под пустой нишей. Он только что вернулся из общего душа и не одевался, так что все ужасные пятна были на виду. Одна отметина закрывала половину лба. Вторая, еще более отчетливая и неприглядная, занимала большую часть бедра.

– Ты никогда не пытался покрасить мех? – спросил Акайн.

– В детстве мои тетушки не раз пробовали меня перекрасить. Я ненавидел это занятие – оно доставляло немало хлопот, краска ужасно пахла, а через некоторое время приходилось повторять все сначала. Как только подходил срок очередной процедуры и на кухне распространялся запах краски, я убегал и прятался, так что за мной охотились все родственницы. В конце концов кузины отказались от этого занятия. «Если Теву нравится быть уродливым, пусть так и ходит, – говорили они. – Мы не будем за ним гоняться, словно за диким зверем». Потом сдались и тетушки.

– Ты никогда не жалел, что не послушался их?

– О чем ты говоришь, Акайн? Разве ты захочешь стать моим любовником, если я выкрашусь в черный цвет? Неужели ты считаешь, что красота важнее всего? Я предпочитаю быть умным.

Слов нет, пятна на его шкуре выглядели ужасно. Но его стройное тело было очень привлекательным, так же как и голос – всегда ровный и доброжелательный. В голове Акайна возникла неожиданная мысль: каково это – заняться любовью с тем, кто постоянно наблюдает за звездами и видит в них то, что скрыто от прочих наблюдателей?

Акайн поцеловал своего друга. Тев горячо ответил. Каким бы уродливым он ни был, каким бы ученым ни был, он, без сомнения, был способен на подлинную страсть.

Они стали любовниками. В случае, когда оба партнера молоды, а уединиться почти нет возможности, непременно возникают трудности. Иногда им приходилось ждать, пока разойдутся все соседи по спальне, иногда они пользовались комнатой для интима, совмещенной с гимнастическим залом.

Акайн считал, что такими вещами гораздо приятнее заниматься где-нибудь в лесах Атквы или в укромном уголке бабушкиного сада. Даже в дюнах вокруг школьного пансионата было бы немного комфортнее. Любовь и космическая станция казались ему несовместимыми. Хотя Теву ничуть не мешали ни серые металлические стены, ни пропахший машинными маслами воздух.

Акайн не раз задумывался, выбрал бы он более подходящего любовника, если бы его жизнь была другой? Кого-нибудь постарше, кто проявил бы к нему интерес? Например, старшего садовника?

Но проблемы возникали не только из-за недостатка удобных мест для занятий любовью, но и из-за второй страсти Тева. Загадки звездного скопления интересовали его не меньше, чем секс.

Если бы Акайн был столь же сильно увлечен своими занятиями, он бы легче переносил долгие периоды рассеянности Тева или его бесконечные рассуждения о поведении стареющих звезд. Он пытался говорить с приятелем о своих проблемах в саду станции. Там постоянно возникали трудности с соблюдением экологического равновесия. Почву в маленьком саду время от времени поражали паразитические организмы, которые нельзя было назвать ни растениями, ни животными, но они все же были живыми на свой, особый лад. Эти организмы происходили с родной планеты, но после того, как хвархаты нечаянно захватили их с собой в космос, несколько видоизменились. Паразиты бурно размножались при свете, который несколько отличался по спектру от природного освещения, и в почве, где отсутствовали обычные микроорганизмы.

Тев все это терпеливо выслушивал, но во всех излияниях Акайна он слышал только жалобы. Сад на станции не может не отличаться от сада на планете. В космическом садоводстве не обойтись без трудностей и проблем. Но для Тева, жизнерадостного и увлеченного, проблемы существовали, чтобы их решать или стойко переносить, не теряя присутствия духа. Он относился к ним так же, как и к пятнам на своей шкуре.

Если растения Акайна покрываются плесенью, что ж, значит, Акайн должен найти для них целебное средство. Если такого средства не существует, значит, придется выращивать другие виды полезных культур.

– Неужели тебя ничто не может обескуражить? – удивлялся Акайн.

– Да, иногда меня обескураживает твое поведение. Почему бы просто не наслаждаться жизнью? Ведь хандра ничего не улучшит. Подумай лучше о том, как ты привлекателен! Подумай о моем призвании! Неужели ты считаешь, что какая-то плесень может сравниться с трудностями, которые иногда возникают у меня, когда не идут вычисления?

Невзирая на прекрасные гены, Тев не стал первоклассным математиком. В своей работе он больше следовал инстинкту.

– Я не понимаю, откуда это во мне взялось, – говорил он. – Наверно, оттуда же, откуда и мои пятна. В любом случае, я не всегда до конца понимаю, как Богиня построила нашу Вселенную. Космос предстает передо мной чередой видений, и, если ты думаешь, что видеть вещи более чем в пяти обычных измерениях легко, ты ошибаешься. Вот и с этим скоплением звезд то же самое: чтобы как следует понять его природу, требуется гораздо больше, чем пять измерений. Здесь так много звезд, и они так близко расположены друг к другу!

Возможно, проблема была в несоразмерности проблем. Болезни растений по сравнению с затруднениями Тева в вычислениях представлялись сугубо тривиальным явлением. Возможно, разница была в темпераменте. Энергия Тева придавала смысл всему, чем он занимался. Если он боролся, значит, борьба этого стоила. Печаль Акайна, ставшая уже хронической, преуменьшала его переживания. Ни одно из его собственных дел не казалось важным ему самому, а уж окружающим и тем более.

Первый год пребывания в космосе подошел к концу. Начался второй год службы. Судя по весточкам с родины, дома все шло хорошо, хотя бабушкин сад и не цвел так пышно, как в те времена, когда за ним ухаживал Акайн. Несомненно, у него был талант садовода.

– Как удачно, что ты можешь применить его там, где находишься, – говорила мать.

Плесень теперь он научился контролировать. Старшего офицера удалось убедить закупить несколько декоративных растений.

– Только сажай их по углам, парень. В тех местах, которые не используются под овощи. У нас не настолько большая станция. Если офицерам не хватает цветов для возлюбленных, тем хуже для них. И можешь не просить, за жуками я посылать не стану. Они не предусмотрены бюджетом.

Сначала Акайн посадил растения с разноцветными листьями, и они вспыхнули как драгоценные камни по углам металлических коробов с зеленовато-голубой растительностью.

– Как будто огонь в ночи, – заметил один из старших офицеров. – А цветы можно посадить?

– Об этом надо говорить с командующим. Он говорит, что на цветы нет средств.

Офицер, талантливый физик и, по мнению Тева, просто хороший парень, протянул руку к ярким алым листьям.

– Может, что-нибудь удастся сделать, хотя он прав: не хватает денег даже на научные исследования. – Мужчина взглянул на Акайна: – Ты ведь дружок Гехази Тева?

– Да.

– Ты сделал прекрасный выбор. У парня хорошее будущее, несмотря на то что он уродлив, как глинобитная стена. Красота это еще не все. – Офицер снова дотронулся до листьев. – Хотя и она что-то значит.

На цветы деньги нашлись, а на жуков – нет. Старший офицер сорвал первый распустившийся цветок:

– Подарю моему милому.

– Я знаю, кто это, – сказал потом Тев. – Тот, кого он заменил на этом посту. Его переводят в управление. Он не очень-то заботился об исследованиях. Но был неплохим командиром и ребятам, которые предпочитают работать мозгами, давал возможность этим заняться. Как ты думаешь, Акайн, старшие офицеры могут полностью отдаваться своим чувствам?

– Я никогда не думал о командующем Узлом, как о возможном возлюбленном.

– Ученые не вступают в любовные союзы с представителями Узла, – сказал Тев. – С экономистами – да. И с администраторами, хотя в последних я не слишком уверен. И еще с военными экспертами. Но только не с физиками-практиками.

– Ты честолюбив? – спросил Акайн.

– Да, но не в этом смысле. Что мне нужно кроме тебя, – Тев перекатился на бок и крепко обнял Акайна, – так это долговечная слава и хорошая преподавательская должность.

По окончании второго года службы в космосе Акайн, как и любой другой молодой служащий, получил отпуск и отправился в родные края, в дом, где прошло его детство. Отпущенное ему время он провел за работой в бабушкином саду и в прогулках по каменистым холмам. По большей части – в одиночестве.

Хах! Старшие женщины клана утверждали, что он вырос. И стал еще красивее, чем прежде! Но они не стали говорить о его отчужденности, которая так их беспокоила. И о постоянно печальном выражении лица.

– Это, может быть, несущественно, – сказала бабушка, оставшись наедине с матерью. – У некоторых мужчин возникают трудности в космосе, но почти все успешно справляются с ними. И его дружба с молодым человеком меня очень обнадеживает. Я навела справки о семье. Это небольшой клан, не слишком богатый, но они заключают неплохие союзы, и внешность у них, как правило, привлекательная. Если связь продолжится, и Акайн останется с мальчиком Гехази, можно запросить их сперму.

– Но они живут на другой стороне планеты! – воскликнула мать Акайна. – Да еще эти уродливые пятна на шкуре!

– Да, это может повредить его будущим детям, – согласилась бабушка. – Хотя со временем он может превратиться в гения. Но ты права. Надо обратиться к его родственникам-мужчинам. У него много мужчин в роду, и по большей части они выглядят вполне нормально. А что до их удаленности, так мы живем в современном мире. Нельзя замыкаться в своей провинции. Кто знает, какие союзы принесут наибольшую пользу?

Под конец отпуска Акайн решил навестить свою школу. Пансион в это время был почти пуст, ученики разъехались на каникулы, но Тол Чайб был на месте и готовил сад к зиме. Да, в воздухе уже веяло прохладой, а ветер, дующий с континента, приносил запахи увядающих трав.

Весь день Акайн провел за работой со своим наставником; они перекапывали песчаную почву, резали черенки, сжигали мертвые сучья и опавшую листву. Вечером они уединились в квартирке Тола, пили халин и разговаривали. В конце концов оба немного опьянели.

– Знаешь, я всегда мечтал заняться с тобой сексом, – признался Тол Чайб. – Этого нельзя было допустить, пока ты не стал мужчиной, но желание не проходило. Оно пугало меня. Обычно молодые мальчики меня не привлекают.

«Интересно, – подумал Акайн, – почему я привлекаю внимание мужчин с физическими недостатками?» Может, они чувствовали его собственную ущербность, пусть и не столь очевидную? У Тева не было других недостатков, кроме его пятен. Во всем остальном он был просто образцовым молодым мужчиной: верным, целеустремленным, прямодушным и благочестивым. Хотя и не слишком сильным. Теву недоставало пятого мужского качества. Что ж, никто не может быть идеальным, и другие качества Тева – его жизнерадостность и ум компенсировали этот недостаток.

Признание Тола Чайба смущало еще больше. Глядя на садовника, Акайн чувствовал его одиночество и тоску по утраченному: своей былой красоте и жизни в космосе. В этом пожилом мужчине, как в зеркале, отражалось будущее самого Акайна. Он может стать таким же. Хотя вряд ли его будут привлекать молодые мальчики. Это настоящее извращение, а недостаток Акайна, каким бы страшным он ни был, нельзя назвать извращением. Он был садовником, которому хотелось работать в саду. Постыдное стремление! Но не настолько ужасное, как совращение малолетних.

После очередной чашки халина он оказался в постели Тола Чайба, хотя и не вполне осознавал, почему так получилось. Пожилой садовник хотел этого, и Акайн чувствовал, что должен старому учителю. Такое объяснение подходило не хуже любого другого. Утром они расстались, и Тол Чайб на прощание подарил ему тропический цветок из школьной оранжереи. Цветок был пышным и голубым, как летнее небо, хотя почти без аромата. Акайн носил его с собой, пока цветок не завял, а потом бросил в океан. Это произошло на скалистом острове-ракетодроме. Спустя икун он сел в ракету и улетел в космос.

На станции его с радостью приветствовал Гехази Тев.

– Надо сказать, что расставание пошло мне на пользу, – признался он немного позже. – Я больше размышлял об эволюции звезд, чем о сексе. Конечно, нам есть что порассказать друг другу, но звезды – это моя работа.

Во время отсутствия Акайна Тев перебрался в другую спальню, где кроме него жили еще четверо физиков.

– У меня нет причин оставаться в старой комнате. С теми парнями у меня нет ничего общего. Я оставался там только в силу привычки. Да еще из-за тебя. Но ты уехал.

Их роман продолжился, хотя мог и закончиться в любой момент. Кто может сказать, что удерживает вместе мужчин или женщин? Они вернулись к старым привычкам, упражнялись в гимнастическом зале и ходили смотреть записи пьес, поставленных на больших станциях, таких как Тайлин. Обоим нравилось нежиться в бассейне, обоим нравилось наслаждаться сексом в комнате для интима.

Это помещение было маленьким, как и все остальные на небольшой станции. В комнате стояли низкая кровать, привинченная к полу, и два стула, передвигавшихся по пазам. В потолке имелось зеркало, которое при желании отворачивалось, но обычно партнеры оставляли его. На противоположной стене можно было просматривать голограммы. Теву нравились картины космоса: галактики, туманности, звезды, планеты. Акайн предпочитал пейзажи родной планеты.

Во время одной из встреч в комнате для интима Тев стал рассказывать о своей работе. Они уже покончили с сексом и теперь просто лежали на широкой кровати. На голограмме сияли изображения трех звезд – красной, белой и оранжевой. Зеркало на потолке отражало неподвижные тела: Тев отдыхал, лежа на животе, Акайн раскинулся на спине.

Позже Акайн вспоминал эту сцену, как вспоминал тот день, когда он влюбился в бабушкин сад.

В тот период Тев увлекся геометрией.

– Я составляю модели, чтобы видеть, что именно происходит на этом участке пространства. Должен тебе сказать, это не так уж просто. Мы установили для себя пять измерений и привыкли оперировать ими, не заботясь о том, сколько их есть на самом деле.

Но понять это возможно, только воспользовавшись компьютером. И как наши предки умудрялись чего-то достичь до изобретения компьютеров? Представь, каково это – пытаться понять Вселенную, считая на пальцах! Или рисуя схемы на песке. Неудивительно, что Вселенная в те времена казалась такой маленькой. И такой простой.

Что надо сделать…

Тев приподнялся и стал шарить по карманам своей формы, брошенной на стуле. Затем слез с кровати и опустился на колени рядом с голографическим проектором. Три звезды исчезли, и на их месте возник предмет неправильной формы, составленный из мерцающих белых линий. Предмет плыл по воздуху, медленно поворачиваясь и меняя очертания.

– Надо исключить одно из видимых измерений и заменить его невидимым аспектом. Ты можешь сказать, что это слишком очевидно и было проделано сотни раз, но все же изображение не будет адекватным реальным процессам во Вселенной. Но если изготовить большое количество таких моделей и каждая из них будет обладать хотя бы малой частью реальности…

Теперь почти все пространство комнаты наполнилось плывущими по воздуху предметами, все они состояли из мерцающих линий, но отличались по цвету. Некоторые были красными или оранжевыми, как умирающие звезды, но встречались и голубые, и зеленые, и желтые. Хах! Это было похоже на сад! Только все цветы имели неправильную форму и продолжали меняться на глазах. Одни развертывались, словно бутоны по весне. Другие сворачивались, словно поглощая сами себя. Пока один объект уменьшался, другой, рядом с ним, вырастал и усложнялся. У Акайна закружилась голова.

– Задача в том, чтобы совместить все эти модели в единое целое. Вот здесь не обойтись без компьютера.

– Но к чему все это? – спросил Акайн. – Неужели эта россыпь уродливых предметов служит какой-то практической цели?

– Уродливых! – воскликнул Тев, – Дорогой мой, да это смысл всей моей жизни! – Он уже снова уселся на кровать и обхватил колени руками. Тев явно любовался своими произведениями. – Конечно, я еще молод, и модели могли быть лучше. Но могу тебя заверить, это тоже совсем неплохо.

– Ты говорил, что пытаешься увидеть невидимое и постичь то, что не поддается пониманию. Может, это тебе и удастся. Никто не сомневается в твоем таланте. Но я абсолютно ничего не понимаю в вещах, которые поглощают сами себя.

– Тебе нужны другие модели. Что-нибудь похожее на растения и жуков.

– В этом я разбираюсь, – согласился Акайн.

Тев замолчал и некоторое время наблюдал за странными объектами, которые продолжали двигаться, уменьшаться, делиться, изменяться и исчезать. Сад из страшного сна. Заколдованный сад.

Наконец он снова заговорил:

– Представь себе этот участок космоса, это скопление звезд как рощу деревьев в засушливой местности, где растениям приходится искать влагу. Мы считаем почву плотной и каменистой, мы думаем, что она твердая. А на самом деле ее пронизывает множество корней, они уходят в глубь и в стороны, пробиваются между камней, пронзают почву, переплетаются между собой. Вполне вероятно, что они соприкасаются.

В той местности, где Акайн провел детство, было много деревьев-рощ, когда от одной корневой системы поднималось несколько стволов. Но ему было трудно представить соединенные таким образом звезды. Вероятно, во время обучения в школе он не уделял должного внимания занятиям по физике.

– Мы знаем, что одни странные звезды могут соединяться с другими, такими же странными светилами. Как правило, при этом они находятся на значительном расстоянии друг от друга. А вот здесь, как мне кажется, звезды слишком близко подошли друг к другу. Петля анормальности замыкается. Ткань космического пространства пронзают невидимые связи… В этом нет ничего нового, и со мной согласятся многие физики. Но что касается понятия «петли анормальности» – эта идея не стала общепринятой, хотя я не первый, кто обращает на нее внимание. Но вот с этого момента и дальше, – Тев взглянул на своего друга, – идут мои собственные теории.

Согласно обычным понятиям, «почва» под нашей «рощей» находится в стабильном состоянии. Но ведь если корни деревьев пронизывают землю – это заметно. В основном на поверхности. Почва может подниматься или опускаться под воздействием прорастающих корней. В заселенных областях это явление не проходит незамеченным – нередко стены домов перекашиваются и трескаются. И все под действием корешков.

Тев растопырил пальцы, изображая распространение корней.

– Теперь представь себе, что «почва» нестабильна. Возможно, это известняк, в глубине изрытый множеством подземных пещер. Корни пробиваются вглубь и разрушают известняк, который, допустим, является потолком одной из таких пещер. Со временем потолок проваливается. Роща деревьев падает в открывшуюся пустоту.

Это было понятно. На Великой Центральной Равнине было много участков с известняковой почвой, и обычно на дне внутренних пустот собиралась вода. Сейчас влагу оттуда достают при помощи ветряных насосов. Раньше в крутых склонах вырубались ступени, и жители носили воду ведрами. Все это было известно Акайну, знал он и о том, что иногда целые участки почвы внезапно обваливались вниз. Но как может в космосе появиться пустота? В конце концов, пустота – это отсутствие камня. Но в космосе вообще нет камня. Как можно найти пустоту в пустоте?

– Давай, я опишу тебе другой пример, – предложил Тев. – Представь себе участок космоса в виде сыра.

– Чего? – недоуменно переспросил Акайн.

– Большого круглого сыра. – Тев описал окружность руками, демонстрируя величину головки. – Сыр подвергся нашествию жучков. Он выглядит вполне целым, но внутри превратился в сплошной лабиринт. Если такую головку слегка ударить или согнуть, приложить любое усилие и – бах! – сыр тотчас развалится. Не останется ничего, кроме крошек. Жучки разрушили собственный дом.

– Все это звучит очень тревожно, – сказал Акайн. – И к чему ты ведешь? К тому, что этот участок Вселенной превратится в крошки? Мне трудно даже вообразить такую возможность. А на что похожи крошки Вселенной?

– Знаешь, пример с рощей лучше, чем с головкой сыру. Но ты хотел растения и жучков, и я привел оба примера. Я считаю, что эта область космоса может разрушиться. Это более чем вероятно. Со временем крах неизбежен.

– И во что она превратится? В пустоту?

– По моим догадкам, это будет область анормальности. Безусловно, сферическая. Так всегда бывает.

– А что будет со станцией?

Акайн уже не лежал, а сидел в постели и с ужасом смотрел на Тева. Его друг описывал очень неприятную перспективу. Но в голосе Тева звучали только радость и любопытство. Он, как обычно, наслаждался своей сообразительностью. Кроме того, он рассматривал ситуацию как одну из шуток, которыми Богиня наполнила Вселенную. Набожный ученый всегда будет радоваться проделкам Великой Матери.

– Это зависит от масштаба коллапса, – ответил Тев. – Если он затронет большой участок пространства, станция погибнет. Но если крушение произойдет на достаточном удалении и не будет значительным, нам удастся наблюдать за процессом.

От этого разговора и странных изменчивых предметов, все еще плавающих по комнате, у Акайна разболелась голова. Он сказал об этом приятелю. Тев остановил проектор. Движение прекратилось, но странные фигуры остались.

Так намного лучше! Акайн снова улегся. Зеркало на потолке отражало его темное тело, с одной стороны которого висела воронка, образованная яркими красными линиями. Она выглядела так, словно выливалась сама из себя и исчезала, хотя и не двигалась. Центр воронки оставался пустым.

С другой стороны висела голубая сфера. Проектор остановился в тот момент, когда она начала превращаться в нечто со множеством острых углов. Видны были и выступающие вершины углов, и гладкая поверхность сферы. Акайн закрыл глаза.

Тев продолжал говорить. Требуются дальнейшие исследования. Он уже написал предложение.

– Но тебе известно, как финансируется станция. Если идея не может незамедлительно послужить военным целям, правительство она не заинтересует, а я не могу найти способ причинить кому-то вред при помощи своих идей. Может, со временем мы и отыщем возможность использовать области анормальности в качестве оружия, но это произойдет не скоро.

Наконец Тев устал. Его речь становилась прерывистой и сбивчивой. Слишком много неопределенности. Столь многое может произойти. Если даже станция не исчезнет бесследно, она может оказаться сильно повреждена. Нельзя рассчитывать, что процесс коллапса будет мирным и спокойным. А если даже станция уцелеет и ее работники останутся в живых, они могут обнаружить, что врата Хелигана потеряны.

– Мы окажемся в ловушке, – сказал Акайн.

Никто никогда не предостерегал его от занятий сексом с физиком. А следовало бы. Наверное, гораздо легче любить кого-то занятого более тривиальными проблемами.

– Мы сможем отправить домой послание, – ободряющим тоном сказал Тев. – Но только со скоростью света. Этого будет достаточно. Сигналу потребуется меньше пяти лет, чтобы достичь ближайших действующих врат. А после того как наша точка перехода исчезнет, правительство наверняка пошлет корабль в этот участок космоса.

– А как ты считаешь, что случится? – спросил Акайн.

– Станция будет разрушена.

– Скоро?

– Я не знаю, – сказал Тев. – Кое-какие результаты моей работы здесь подтверждают, что пространство в этой области космоса уже сильно повреждено, а наше присутствие, возможно, только усугубляет положение.

– Как это?

– Космические корабли приходят и уходят. Они производят определенное сотрясение, хотя в обычных ситуациях это и не имеет никакого значения. Кроме того, есть еще один эксперимент, который воздействует на пространство, подобно корням, разрушающим известняковый слой. – Тев слабо улыбнулся. – Эксперимент не прекращается, хотя я и намекнул, что работа может вызвать губительные последствия. Физики, которые занимаются той проблемой, не верят, что риск настолько велик.

– Тебя это беспокоит? – спросил Акайн.

– А что я могу сделать, кроме как представить начальству изложение своих идей? Теорию и описание моделей я отослал в институт Хелига. Если я здесь погибну, то стану знаменитым. Если выживу и коллапса не произойдет, значит, стану знаменитым позже. Нельзя жить в вечном страхе из-за собственных мыслей, Акайн.

На этом их разговор закончился, но Акайн никак не мог выбросить из головы слова Тева. Образы постоянно преследовали его: проваливающаяся под землю роща, съеденный изнутри сыр, сад уродливых цветов.

Ему и без того было тоскливо думать о предстоящих годах жизни на этой станции. Но умереть на ней? И как его угораздило связаться с таким парнем, как Тев?

Постепенно их связь сошла на нет. Тев воспринял это со своим обычным добродушием. Ничто не могло надолго вывести его из себя. Его постоянно увлекали какие-то идеи и движение вперед. Вскоре он нашел себе партнера среди физиков – не теоретика, а специалиста по прикладному использованию науки. Новый любовник говорил, что модели Тева очень интересны, но не верил в возможность катастрофы.

– Вы, теоретики, обожаете прогнозировать конец мира. Богиня может допустить мелкие оплошности в великих замыслах, но основа созданной ею Вселенной тверда. Космос не может развалиться на куски, словно мост, скрепленный некачественным раствором. Он живет! И будет жить вечно!

Что касается Акайна, то он сменил несколько партнеров. Но все увлечения оказались несерьезными. Это его не слишком беспокоило. Некоторые мужчины созданы для подлинной любви и пожизненного союза. Он таким не был. Секс – это хорошо. Так же как и дружба. Но истинной его любовью – средоточием всей его жизни – были растения.

Прошел еще один год. Он снова отправился домой в отпуск. Бабушка скоропостижно скончалась вскоре после его предыдущего визита. Пришла пора смешать ее пепел с землей и высечь имя на монументе в честь женщин Атквы.

Акайн приехал домой весной. Бабушкин сад пышно цвел, привлекая насекомых. В доме собралось множество женщин, все были заняты подготовкой к предстоящей церемонии.

Акайну нечем было заняться, и он отправился бродить по горам. С юга и запада от дома возвышались горные хребты, хотя и не слишком высокие, но весьма впечатляющие, благодаря выходам на поверхность вулканических пород. Никакого непрочного известняка! Его страна держалась на гранитном скелете! Спустя икун после того, как вышел из дому, Акайн добрался до своей любимой площадки, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Он продолжал подниматься, пока не оказался на вершине высокого безлесного утеса. Внизу простирались пологие холмы, покрытые бледно-голубой растительностью. Они обступали утес со всех сторон. То тут, то там вспыхивали цветные заплаты – желтые, оранжевые, бирюзовые, – это зацветали деревья и кустарники.