Текст книги "Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

Соавторы: Вернор (Вернон) Стефан Виндж,Кейдж Бейкер,Уолтер Йон Уильямс,Дэниел Абрахам,Элинор Арнасон,Майкл Джон Харрисон,Вандана Сингх,Джеймс Патрик Келли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 69 страниц)

И вдруг он неожиданно очищается и становится голубым. Мне страшно. Внезапно на нем оживают белые буквы и цифры. Никаких цветов, совсем никаких картинок. Только адрес. Какой-то адрес с названием улицы в Балтиморе.

> Спасибо, – набираю я.

Экран гаснет. Вот теперь ее действительно здесь нет.

Я отправляюсь на поиски бумаги и ручки в спальню дока, полагая, что у него, возможно, они есть, – писать причудливые за писки друзьям, например. Это не то, что можно напечатать на компьютере или отправить по электронной почте. Я записывая адрес по памяти, на всякий случай. Затем кладу чистый лист бумаги на письменный стол рядом с клавиатурой. Интересно, из какого дерева сделан этот стол? Мой старик, наверное, сразу определил бы. Как непривычно держать ручку неуклюжими пальцами. Я сниму деньги со своего счета, куплю билет за наличные пусть с переплатой. Это позволит мне отделаться от журналистов И от дока. Антонио вообще все равно – приду я или нет. А все же любопытно, что я собираюсь найти по этому адресу.

Дэйтарк?

Возможно. Мне только сейчас приходит в голову, что я даже не знаю на самом деле, что она – это она. Я просто догадывался. Это и не важно.

А вдруг… ведь может такое быть… моя мать жива, и это мои воспоминания верны, а не официальная база данных. То есть на то, чтобы меня привести в порядок, потребовалось не меньше миллиона баксов. А если она уцелела – что ж, Общественное Здравоохранение сделало свое дело. Может, в этом вся причина? И было бы желание и деньги – узнать можно все, что угодно. Антонио платит мало, но на что мне было тратить эти деньги раньше? И может быть, я думаю… если она и в самом деле жива… больше всего на свете мне хочется увидеть ее. Хотя бы разочек, понимаете?

Нет. Я сам не понимаю.

Я касаюсь ручкой бумаги, и на листке появляется крошечная ярко-синяя точка – идеально круглой формы и цвета неба в тот первый вечер, когда я любовался видом города сверху, его переливающимися огнями. «Док, – пишу я. Слова выводятся медленно, буквы петляют по бумаге песочного цвета. – Я нашел портрет. Вашего сына. Раньше я не смел совать нос в Ваши дела, простите меня, и я не знаю, что произошло с ним или с вами двумя. Я просто не знаю этого и хочу, чтобы Вы знали, как много Вы сделали для меня, уж Вы мне поверьте. И простите меня за то, что я не остаюсь, но я просто не могу. Я не знаю точно почему – может, просто потому, что я никогда не был самим собой, понимаете? То есть, полагаю, я им был давным-давно, но после той аварии я был ребенком в кровати под номером четыре, затем я был обгоревшим ребенком, а затем – чудовищем, от которого отворачивались люди, и мойщиком кастрюль из-под паэльи, а теперь я даже не знаю…

Мне кажется, я просто хочу попробовать быть собой. Не уверен, что это вообще у меня получится, – забавно, да? Но мне необходимо попробовать. А еще я хочу сказать, что есть одна девочка, и сделать ей лицо Вам будет намного легче, чем мне, она белокурая, и вы сами увидите, какая она была хорошенькая, и журналистам она понравится. Они придумают что-нибудь трогательное, вроде истории про Золушку. Ее зовут Котенок, и Вы сможете найти ее в Группе Взаимопомощи, которую я посещал по вторникам, – все это есть в моем досье». Надо бы высказать ему еще что-нибудь, но слова не идут. Возможно, я еще не понимаю, что именно надо ему сказать. И потребуется время, чтобы это понять, и уже тогда я смогу вернуться и высказать все. Я не знаю.

Но это уже возможность, а я что-то не припомню, чтобы у меня были какие-либо возможности раньше. Если что и случалось со мной, то только всякая ерунда.

Так что я просто пишу: «Спасибо, док», – и оставляю записку на столе, а сам выхожу из квартиры. Впервые я делаю это самостоятельно, но сигнализация никак не реагирует. Все та же лягушка плюхается в маленький бассейн в симпатичном внутреннем дворике, а я сажусь в лифт и спускаюсь в вестибюль – и все это в первый раз за все время. Навстречу мне идет женщина – ослепительная, в прекрасном деловом костюме, в красивых туфлях, и я вижу, как взгляд ее подбирается к моему лицу, и я собираюсь сделать то же, что и всегда на улице, – посмотреть мимо нее, не замечать.

Но усилием воли не делаю этого.

Она смотрит, и я ей неприятен – это видно по ее глазам.

Но она смотрит.

А затем идет мимо меня и заходит в кабину лифта.

Вот оно.

Спасибо, док. И простите меня. Жаль, что я оказался не тем, кто вам нужен.

Мне страшно.

Я иду через парадную дверь, на улицу, и направляюсь в Балтимор.

Вандана Сингх
Дели

Молодая писательница Вандана Сингх родилась и воспитывалась в Индии, в настоящее время проживает с семьей в Соединенных Штатах Америки. Преподает физику и пишет прозу. Ее рассказы выходили в нескольких выпусках «Polyphony», а также печатались в «Strange Horizons», «Trampoline» и «So Long Been Dreaming». Недавно в Индии вышла ее первая книга, написанная для детей, – «Younguncle Comes То Town» («Янганкл приезжает в город»).

В представленном ниже рассказе Вандана Сингх убедительно описывает переживания человека, которого преследует не просто один какой-то призрак или даже сонм призраков, а весь город…

* * *

Этим вечером он особенно явственно ощущает присутствие города – его древние камни, кирпичные дома с плоскими крышами; сырое белье полощется на веревках, подобно ярким разноцветным флажкам, улицы с растущими по обочинам деревьями ниимзабиты транспортом так, что нечем дышать. Вот по мосту, под которым он собрался было заночевать, тащится автобус. Здесь пахнет жасмином и застарелой мочой, а еще сюда доносится знакомый пыльный запах – с крикетного поля, что по ту сторону дороги. Здесь же какой-то тип закуривает бири: [45]45
  Бири – самодельная папироса-самокрутка из очень крепкого дешевого табака.


[Закрыть]худощавое лицо наполовину скрыто в тени, и ему вдруг мерещится, что он видит самого себя, только возрастом постарше. Он подходит к этому мужчине, на вид такому же бродяге.

– Меня зовут Асим, – говорит он.

Незнакомец, насквозь пропахший табаком, пристально смотрит на него, отхаркивается и сплевывает:

–  Куа chahiye? [46]46
  Что надо? (хинди).


[Закрыть]

Асим спешит отпрянуть. Нет, этот человек совсем не похож на Асима; во всяком случае, никогда в своей жизни Асим не будет курить бири. Он покидает тихий закуток под мостом, оказавшийся сомнительным прибежищем, и бредет дальше – мимо мусорных куч и тусклых уличных фонарей туда, где яркими неоновыми огнями светятся центральные улицы. Ему легче ориентироваться в новой части города: здесь краски чище, огни слепят сильнее, а потому, скорее всего, никаких видений не будет. И лишь однажды на улице Шах Джахан он увидел, как мимо прошел молочник, ведя за собой горбатую белую корову со звенящим колокольчиком на шее. Под сенью величавых вековых деревьев, почти заслонявших уличные фонари, молочник остановился поговорить со своей коровой и постепенно растворился в сгустившихся сумерках.

Раньше он думал, что все те видения, что являлись его взору, – души умерших, но теперь, повзрослев, он знает, что это не так. Теперь у него есть теория о том, что неожиданно появляющиеся образы – это проделки времени, путаница, возникающая в результате того, что одна часть временн о го потока сталкивается с другой, когда обе части на мгновение пересекаются. После нескольких лет сомнений и мучительной борьбы он наконец пришел к выводу, что вовсе не безумен; просто мозг его устроен иначе, чем у других людей, и это позволяет ему распознавать подобные временные совпадения. И он не единственный, кому дана такая способность, – ведь некоторые из привидевшихся ему людей тоже замечают его и в ужасе отступают назад. Забавно и в то же время жутковато думать о том, что для тех, кто давно умер или еще не появился на свет, он и сам является призраком.

В старых частях города видения встречаются гораздо чаще, чем где бы то ни было, и он не знает точно почему. Конечно, много событий произошло в Дели, кто бы сомневался, – история города уходит корнями в глубокую древность, когда братья Пандава, герои эпической поэмы «Махабхарата», где-то около трех тысяч лет назад основали сказочную столицу, Индрапрастха. Уже к началу Средних веков, насколько он помнит из потрепанного учебника истории, на этом месте возникли и исчезли семь городов Дели, а восьмой город был построен британцами во времена их правления. Девятый по счету Дели, существующий в наши дни, самый многонаселенный. И только для Асима все те прежние древние города Дели по-прежнему живы – хоть они и промелькнули, словно таинственные острова за бортом плывущего корабля, а все равно никуда не делись. Как бы ему хотелось поговорить с кем-нибудь о видениях, посещающих его, но чтобы к нему отнеслись серьезно и помогли понять, какова природа такого странного расстройства и сколько все это будет продолжаться, но по иронии судьбы так уж получается, что единственный благожелательный человек из всех, кого он встретил за все время и который знает по себе, каково это – видеть призраков, живет примерно в 1100 году новой эры, во времена Притхвираджа Чаухана, последнего индусского правителя Дели.

Как-то раз Асим прогуливался вдоль белой колоннады одного из зданий в районе Коннаут Плэйс, когда увидел ее – старую женщину в длинной юбке и огромной шали: она степенной походкой пересекала автомобильную стоянку, тело ее словно летело над дорогой, ноги опускались на невидимую поверхность, не касаясь земли. Она подошла очень близко к Асиму – лицом к лицу – и заметила его. Они оба остановились. Сквозь тусклые полоски света, мерцавшие вокруг женщины, он разглядел темные деревья и туман. Неожиданно в разгар летнего зноя на него вдруг дохнуло свежим запахом дождя. Женщина вытянула вперед руку, но не дотронулась до него.

– Из какой ты эпохи? – спросила она на незнакомом диалекте хинди.

Он не знал, как ответить на этот вопрос и в то же время как справиться с нахлынувшим чувством невероятного восторга. Ведь эта женщина тоже умеет заглядывать через барьеры времени и видеть блики других людей, других эпох. Она сказала, что ее правитель – Притхвирадж Чаухан. Асим сообщил, что живет спустя девятьсот лет после Чаухана. Они поговорили о том, кто что видел: женщина рассказала о войсках, о копьях, изрыгающих огонь, о бледнолицых мужчинах с желтыми бородами, о женщине, которая плакала в железной колеснице. Прежде чем она начала исчезать, Асим успел объяснить некоторые из ее видений. Он рванулся за женщиной, словно желая шагнуть в ее мир, и налетел прямо на колонну. Очутившись на земле, он услышал издевательский смех. Под сводами арки на него глазели двое – чистильщик обуви да еще какой-то тип, жующий бетелевый лист, – они явно веселились, наблюдая за ним.

А однажды он встретил безумного императора Мохаммад Шаха. В тот вечер Асим гулял по Красному форту, стараясь обходить стороной толпы туристов, которые без устали щелкали фотоаппаратами, и ему было особенно тревожно. В воздухе стоял запах дыма от костров – где-то жгли сухие листья. Солнце клонилось к закату, багрянцем освещая стены крепости из красного песчаника, а затем стало темно. Наступила ночь – словно одеялом она накрыла мглой высокие валы, лужайки, по которым он бродил, мерцающую красоту Жемчужной мечети, едва заметные изгибы прежнего русла реки Ямуны, которая некогда протекала под мраморной террасой. Асим увидел человека – тот стоял, перегнувшись через парапет, – на нем был красный шелковый шервани, ожерелья из драгоценных камней украшали грудь по самое горло, тюрбан сверкал бриллиантом. От этого человека исходили запахи вина и розового масла. Еле ворочая языком, он пел песню о ночи, разлучившей его с возлюбленной.

 
Bairan bhayii raat sakhiya…
Mammad Shah piya sada Rangila…
 

Мохаммад Шах Рангила, начало семнадцатого века, вспомнил Асим. Тот самый император, который больше всего на свете любил музыку, поэзию и вино. Он не желал прислушиваться к предупреждениям о том, что персидский царь с огромной армией идет походом на Дели…

– Послушай, повелитель, – лихорадочно зашептал Асим – а вдруг ему удастся изменить ход истории, – ты должен готовиться к сражению. В противном случае Надир Шах вторгнется в город. Тысячи жителей будут безжалостно убиты его воинами…

Правитель поднял на него глаза, отуманенные вином.

– Уйди прочь, призрак!

Иногда он задерживается на лужайках у Ворот Индии в самом центре современного Дели, покупает у лоточника мороженое и съедает его, сидя у фонтана, построенного Лютиенсом. [47]47
  Лютиенс (Lutyens) Эдвин (1869–1944) – английский архитектор. Строил главным образом особняки и небольшие виллы в стиле, близком палладианству (особняк «Нэшдом», 1905). Работал в Индии (Дворец вице-короля в Нью-Дели, 1923–1931).


[Закрыть]Любуясь игрой света в брызгах воды, он размышляет о британских завоевателях: всего за каких-то два столетия они довели одну из богатейших и древнейших на земле цивилизаций до жалкой нищеты. Англичане возвели эти сооружения, величественные здания и фонтаны, но даже им пришлось уйти и оставить здесь все это. Правители приходили и уходили, приходили и уходили армии, но город продолжает жить. Порой он видит этих воинов, пеших или конных, различает их бледные лица. Всякий раз он пытается до них докричаться: «Ваши люди обречены. Вы обязательно уйдете отсюда. Ваша империя рухнет». Изредка они смотрят на него, испуганно вздрагивая, и растворяются в воздухе.

Временами у него разыгрывается фантазия и ему начинает казаться, что, может, он и в самом деле каким-то образом повлиял на ход истории. Например, заронил зерно сомнения в душу у какого-нибудь британского офицера относительно вечного процветания Британской империи. Вопреки своим лучшим намерениям, убедил Мохаммад Шаха в обратном, в том, что грядущее нашествие не настоящая угроза, а всего лишь плод одурманенного вином воображения или происки злых духов. Впрочем, и так понятно, что, за исключением императора, все те люди, с которыми он сталкивался время от времени, не имели возможности влиять на историю и что он просто зря обманывается, думая о собственной значимости.

И все же он заставляет себя отмечать наиболее любопытные встречи. Постоянно таскает с собой толстую, слегка потрепанную тетрадь, одна часть которой отведена для записей о встречах с этими пришельцами из других времен. Но иногда из-за того, что видения выглядят слишком отчетливо, он не вполне уверен, принадлежат ли они этому времени или какому-то иному – будь то чье-то лицо, мелькнувшее в толпе, или фигура человека, холодной ночью идущего мимо, кутаясь в шаль. И лишь только некоторые несоответствия – в пространстве или во времени – отличают такие явления от всех остальных людей.

Ему случается видеть и призраки-пейзажи, но очень редко – то очертания дворцов и шпилей у самого горизонта, то какую-нибудь рощицу посредине оживленной улицы, а однажды – и это было самое необычайное зрелище – башни, высотой до самого неба, отделанные драгоценными камнями. При этом каждый раз местность словно заряжается особой энергией – вспыхивает, как при ударе молнии. И хотя на первый взгляд кажется, что образы эти возникают случайно и повторяются нечасто, существуют места, где он видит (как он считает) одних и тех же людей снова и снова. Например, когда ездит в метро, то в подземных туннелях он почти всегда замечает, как среди пассажиров на платформах и по вагонам поездов перемещаются люди, одетые в лохмотья, – у них бледные, нездоровые лица, словно они никогда не были на солнце. Когда он увидел их впервые, то его бросило в дрожь. «Станции метро построены совсем недавно, – подумал он, – как и вся система подземного транспорта в Дели. Значит, то, что я вижу, должно происходить в будущем…»

Когда-нибудь он обязательно напишет историю о будущем…

* * *

Улица Наи Сарак – это название всегда казалось ему нелепым. Оно означает «Новая Дорога», но дорога-то эта уже давным-давно не новая. Он мог бы пересечь ее в два прыжка, если бы не люди, толпящиеся плечом к плечу. И дома здесь стоят, тоже тесно сгрудившись, – окна глядят на улочку тусклыми глазницами, ступени узкие и пыльные, а между домов вообще невозможно протиснуться. Первые этажи занимают маленькие старинные магазинчики, здесь повсюду навалены груды книг, и от них исходит свежий, терпкий запах – бодрящий, как кофе. Сегодня жарко, и негде укрыться от палящего солнца. Девушка, за которой он неотступно идет следом, обычная студентка Делийского университета – она пришла сюда купить что-то из книг, и ей не нравится, что люди в толпе толкаются и распускают руки, гораздо меньше ее беспокоит безопасность собственного кошелька. Повсюду снуют босоногие мальчишки, совсем еще дети, с проволочными корзинками – в них они таскают лимонную воду, разлитую в стаканы с отбитыми краями; здесь и там за прилавками стоят толстые старики в нательных майках – под жужжание электрических вентиляторов они энергично спорят с бледными беззащитными студентами, выясняя, что же им все-таки нужно. Шумно прихлебывая прохладительные напитки, они вытирают липкие пальцы о животы и в конце концов тянутся за залежавшейся книгой, чтобы вложить желанный томик в дрожащие от волнения руки студента. Некоторые из этих торговцев не прочь, в дополнение, напутствовать покупателя словами вроде: «Ну вот, сынок, учись хорошо, пусть родители гордятся тобой…» Асим уже давно не посещал это место (по сути, с тех пор, как сам был студентом), и ему почти все это внове – яркий день слепит глаза, позади высится белый купол мечети, древние каменные стены города окружают его со всех сторон, и он зажат в толпе, среди потных людей и клубов пыли. Он дивится на белоснежные куртки мужчин, отмечает их ухоженные бороды, на головах у них – тюбетейки для молебнов; конечно же, это мусульманский район города в Старом Дели, но выглядит он сейчас совсем не так романтично, как некогда описывала его бабушка. Асим на мгновение переносится в прошлое, когда еще маленьким мальчиком слушал рассказы старой женщины. Его бабушка была индуской – одной из тех, кто так больше и не вернулся в Старый Дели после безумств при разделе страны в 1947 году, после яростных столкновений между индуистами и мусульманами, когда погибли тысячи людей, но он до сих пор помнит, как она рассказывала об уголках города, где прошла пора ее девичества: это паратхе-валон-кигали– переулок пекарей паратха, где в каждой лавке выпекались и продавались всевозможные лепешки с различными начинками – пряный картофель, или рубленая баранина, или листья пажитника, или пюре из цветной капусты, приправленное жгучим красным перцем; а еще Дариба Калан, где, как и сотни лет назад, все так же торгуют самым лучшим и чистым серебром в мире – изящными цепочками, ножными и ручными браслетами. Среди толп, наводняющих эти места, ему не раз являлись видения: то были куртизанки и юноши, кровь и грохот набегов, мертвые тела принцев, повешенных британскими солдатами. В его представлении старый город, окруженный высокими осыпающимися каменными стенами, похож на старуху, которая в душе постоянно грезит о своей юности.

Девушка, которая привлекла его внимание, все продолжает идти. Асим не успел как следует ее разглядеть – он лишь заметил, что у нее темные глаза, а в них притаилась смерть. За годы жизни в этом городе он научился распознавать в глазах своих сограждан озабоченность определенного рода – стремление к той окончательной анонимности, что приносит с собой смерть. Иногда, как в данном случае, он узнает об этом раньше их самих.

Девушка заходит в магазинчик. Хозяин лавки, юноша с телосложением как у борца, одет лишь в хлопчатобумажные шорты. Спину ему растирает мужчина-массажист, поглаживает лоснящуюся золотистую кожу, налитую мускулами. Юный книготорговец произносит: «Высшая биохимия? Уоткинса? Есть один экземпляр, всего лишь один остался». Затем кричит кому-то вглубь магазина, где темно, как в пещере, и на зов выходит маленький мальчик, неся названный учебник, словно это большая редкость. Лицо девушки разглаживается от облегчения, и она соглашается взять книгу, даже не торгуясь. Безропотно расстается с деньгами, выходит наружу в громкоголосое марево, и людской поток подхватывает ее, словно река – упавшую в воду ветку. Девушка проталкивается вперед, работая локтями, отбивается от чьих-то рук, норовящих пощупать ее грудь или потрогать бедра. На мгновение он теряет ее из виду, но вот же она – идет мимо мечети к автобусной остановке на центральной улице. Уже на автобусной остановке она ловит взгляд Асима и смотрит в ответ холодно и высокомерно. Подходит автобус – он переполнен, двери открыты, на поручнях висят молодые люди, словно зацепились за корму лодки. Он видит, как девушка с боем пробирается через толпу к автобусу и в последнюю минуту оказывается как раз на его пути. Автобус не останавливается, лишь едва замедляет ход (в дразнящей манере, свойственной делийским автобусам), будто желая поиграть с толпой в догонялки. И вот эта чудовищная громада зеленого и желтого металла несется на нее, а она, вцепившись в сумку с книгами, стоит как вкопанная. Теперь-то и настает черед действовать Асиму. Он бросается к девушке, отталкивает ее прочь с дороги и держит, не давая упасть на землю. В ушах рев мотора, скрип тормозов, вопли кондуктора. Книги разлетаются по мостовой. Он помогает их подобрать. Она дрожит от испуга. На мгновение он видит себя ее глазами – какой-то бродяга, небритый, с грязными всклокоченными волосами. Он говорит ей: не делай этого, никогда не делай этого. Нельзя отчаиваться в этой жизни. У каждого есть свое предназначение, которое нужно выполнить. Он повторяет эти слова, словно мантру, а она смотрит на него с недоумением, будто не понимает, что пыталась покончить с собой. Он видит, что она удивлена, – правильный хинди и прекрасный английский выдают в нем представителя среднего класса с высшим образованием, как она сама, но внешность его свидетельствует об обратном. И хотя он знает, что эта девушки – не та женщина, которую он ищет, все равно достает компьютерную распечатку, чтобы удостовериться. Нет, это не она. Щеки слишком худые, подбородок недостаточно острый. Он сует ей визитную карточку и уходит прочь. Отойдя на некоторое расстояние, он видит, что она разглядывает карточку в своей руке – и хмурится. Неужели она ее выбросит? В последнюю минуту она засовывает визитку в сумку с учебниками. Он слишком хорошо помнит тот случай, когда какой-то незнакомец впервые дал ему одну из таких карточек. «Беспокоишься о собственном будущем? Посоветуйся с пандитом [48]48
  Пандит (хинди) – ученый индус, получивший традиционное образование.


[Закрыть]Видъянатхом. [49]49
  Видъянатх – в пер. с хинди означает «владыка знаний».


[Закрыть]Офис оборудован компьютером и кондиционером. Узнай свое истинное предназначение в жизни». Эмблема, изображающая улей, и адрес в Южном Дели.

Позже он обязательно запишет подробности этой случайной встречи во вторую часть своей тетради. За три года он заполнил эту часть почти до конца. Он останавливал юношей, в разное время пытавшихся броситься с мостов в Ямуну. Он не давал женщинам прыгать вниз с крыш зданий, обливать себя керосином, погибать под колесами городского транспорта. Все это ради того, чтобы найти ее – ту, чья история станет последней в его записной книжке.

Но самая первая история в этой части тетради – его собственная…

* * *

Три года прошло с того дня. Он стоит на мосту через Ямуну. В воздухе висит тяжелый и зловонный туман – тот, что так портит зимние утра в Дели. Он дрожит от холода, а еще оттого, что устал – устал от всех этих видений и наваждений, которые изводят его постоянно, устал от бесконечных курсов лечения и лекарств, назначаемых разными врачами и психологами. Только что им написано письмо невесте, в котором он разрывает их и без того хрупкие отношения. Уже два месяца, как он перестал посещать занятия в университете. Родители его умерли: два года назад скончался отец, а еще через год – мать, так что оплакивать его будет некому, может, только родственники из других городов вспомнят о нем – но лишь то, что у него с головой не все в порядке. Прошлой ночью он захотел испытать последнее средство – уехать из Дели в надежде, что его видения прекратятся. Даже добрался до железнодорожного вокзала. Встал в очередь в билетную кассу – со всех сторон пихались молодые люди с сумками для инструментов, агрессивные матроны в ярких сари.

– Фамилия? – спросил человек в окошке, но Асим соображал с трудом.

В мрачном помещении вокзала с криками сновали раскрасневшиеся носильщики – они таскали на головах сразу по нескольку чемоданов, удерживая их в равновесии благодаря тюрбанам, а пассажиры широкими потоками запрудили лестницы, выходившие к платформам. Люди сзади подталкивали его, веля поторапливаться, но он мог думать лишь о поездах, которые неподвижно стоят между платформами, выпуская в холодный воздух клубы пара, приглушенно шипят, как греющиеся змеи, и выжидают, чтобы забрать его с собой. Мысль о том, чтобы уехать из города, внезапно наполнила его ужасом. Он развернулся и пошел прочь из вокзала. Оказавшись снаружи, в холодной, сверкающей огнями ночи, он глубоко и с облегчением вздохнул, словно только что избежал собственной смерти.

И вот теперь он здесь, на следующее утро после попытки сбежать – стоит на мосту, дрожит в тумане. Он замечает трещину в бетонном ограждении и проводит по ней пальцем, пока не нащупывает росток фикусового дерева, который пробивается с наружной стороны моста. Сразу в памяти всплывает то, как его мать боролась с побегами фикуса, которые то и дело лезли из стен дома или из-под брусчатки во дворе, – она безжалостно выдергивала их, не слушая никаких возражений. Даже сейчас он помнит, как ему было тяжело – ведь в каждом хрупком побеге он видел огромное взрослое дерево. Перегнувшись через парапет, он почему-то гадает: интересно, что рухнет первым – мост или фикусовое дерево? Именно тогда он слышит за спиной скрип велосипеда на дороге – такой давно пора смазать, и, прежде чем он успевает что-либо понять, из тумана появляется какой-то наглец с растрепанной бородой и стаскивает его с парапета на землю.

– Не будь идиотом, не делай этого, – говорит незнакомец, тяжело дыша. Его велосипед валяется на краю дороги, одно колесо все еще продолжает крутиться. – Вот, возьми, – произносит человек, всовывая маленькую карточку в безвольную руку Асима. – Сходи туда, посоветуйся. Если там тебе не объяснят, для чего нужно жить, родная мать уже не поможет.

Дом, указанный в карточке, находится в районе небольшого базара рядом с Сароджини Нагар. По периметру пыльной площади выстроились торговые лавки и заведения, на сухой траве разлеглись и дремлют беспокойным сном вездесущие бродячие собаки – греются в лучах скупого солнца. Место, которое он ищет, оказывается небольшой конторой в угловом доме рядом с раскидистым деревом джамун. В тени дерева стоят три белые горбатые коровы и, не переставая жевать, глядят на него с осоловелым равнодушием. Асим пробирается сквозь шумный поток из велосипедистов, моторикш и прохожих, и вот он уже перед входом в офис: небольшая надпись на запертой двери гласит: «Пандит Видъянатх, консультации». Он заходит внутрь.

Самого пандита нет на месте, но его помощник – худощавый юноша с серьезным лицом – взмахом руки показывает Асиму на стул. Помощник сидит за письменный столом, перед ним компьютер, принтер и именная табличка: «Ом Пракаш, бакалавр по физике (неудавшийся), Делийский университет». В комнате есть обещанный кондиционер (скорее всего, сдохший), занимающий нижнюю часть окна. С другой стороны окна располагается почти достроенный пчелиный улей. Асиму кажется, что он пришел не по адресу, и уже жалеет о том минутном порыве, что привел его в это место, но почему-то ему не отвести глаз от улья – его завораживает это зрелище состояния покоя и движения одновременно, и то, как пчелы взаимодействуют друг с другом, словно исполняют замысловатый танец. Две пчелы ползают по компьютеру, а по руке помощника – еще одна. Ом Пракаш, похоже, совершенно невозмутим; он заверяет Асима в том, что пчелы безобидны, и пытается заинтересовать посетителя бутылками с медом, выставленными на полке за его спиной. Очевидно, пчелы принадлежат пандиту Видъянатху – человеку многогранному, который всегда очень занят, потому что он, помимо прочего, работает и для города. (У Асима возникает подозрение, что, возможно, этот великий человек не иначе как просто мелкий служащий в каком-нибудь муниципальном учреждении.) Мед стоит десять рупий за бутылку. Асим качает головой, а Ом Пракаш, шумно прочистив горло, принимается за работу – задает вопросы и вводит ответы в компьютер. До сих пор Асим чувствует себя полным дураком.

– Как ваш компьютер узнает будущее? – спрашивает Асим.

Движения Ома Пракаша плавные и немного нескладные, как у жирафа, хотя ростом он явно не вышел. Протестующим жестом он протягивает худые длинные руки, которые, проделав путь наверх, обхватывают его подвижные плечи.

– Компьютер похож на улей. Множество битов и разрядов, а по отдельности ни один из них не обладает разумом. Объедините все вместе, и у вас уже будет нечто, способное думать. А этот компьютер не такой, как все. Его сделал сам пандит Видъянатх.

Ом Пракаш улыбается, как только начинает жужжать принтер.

– Все, кто приходит сюда, ищут некий смысл. У каждого человека – своя дхарма, собственная, единственная в своем роде цель. Мы не предсказываем будущее, потому что будущее выше нашего понимания, сахиб. Мы просто сообщаем людям, зачем им нужно жить.

Он вручает Асиму лист с компьютерной распечаткой. На первый взгляд изображение на нем не имеет никакого смысла. Вся поверхность бумаги заполнена иксами, которые выстроились, казалось бы, беспорядочно, вне какой-либо системы. Он отводит лист бумаги от себя и различает на нем – неотчетливо – лицо женщины.

– Кто она?

– Вам самому предстоит понять, что означает это изображение, – говорит Ом Пракаш. – Вы должны жить, потому что вам обязательно надо встретить эту женщину, возможно, для того, чтобы спасти ее или чтобы она спасла вас. Это может означать, что вы окажетесь в нужном месте и в нужное время и спасете ее от ужасной судьбы. Возможно, это ваша сестра или дочь, жена или незнакомка.

Вместо глаз – два темных пятна, скулы слегка выдаются, волнистый локон ниспадает на щеку, наполовину скрывая рот. Широкое лицо сердцевидной формы сужается к маленькому подбородку.

– Но я не совсем понимаю… Это может быть кто угодно. Как я узнаю…

– Когда вы встретите ее – поймете. – Ом Пракаш говорит так, словно все уже решено. – Платить не надо. Благодарю вас, сэр, и вот, возьмите эти карточки, они вам пригодятся – будете раздавать другим несчастным.

Асим берет стопку визитных карточек и уходит. Вся эта история кажется ему подозрительной, особенно эта мелочь, что платить не надо. Чтобы что-нибудь бесплатно? В таком городе, как Дели?

Но, несмотря на все сомнения, ему вдруг становится любопытно. Ведь он ожидал услышать обычные банальности о жизни и смерти, фаталистические утверждения, присущие мнимым провидцам, но этот старина Видъянатх, очевидно, большой оригинал. Оказывается, Асим должен жить просто для того, чтобы оказаться рядом с кем-то в нужную минуту, – это же смешно и даже унизительно! Со временем идея эта все же овладевает им, и вот он уже верит в нее, а что еще остается – ведь надо же во что-то верить. Он вглядывается в лица людей в толпе – на пыльных улицах, в переполненных автобусах, в подземке – и ищет ее. Он живет с мыслью о том, что когда-нибудь их пути обязательно пересекутся. За эти три года он убедил себя в том, что она существует, что она ждет его. Он научился жить с этой мыслью – работая в фотомагазине в Ладжпат Нагар, где зимой ему разрешали ночевать, или осуществляя доставки для торговцев в Дефенс Колони, за что ему платили ровно столько, чтобы хватало на еду и на одежду. За три года он раздал сотни маленьких визитных карточек и десятки раз посетил контору в Южном Дели. Он привык к пчелам, к неработающему кондиционеру и даже к Ому Пракашу. И хоть они были слишком непохожими, чтобы подружиться (на самом деле разница в темпераментах), Асим все же раскрыл Ому Пракашу свой секрет, что ему являются видения. Ом Пракаш внимает этим рассказам, нелепо улыбаясь и удивленно качая головой, говорит, что обязательно сообщит об этом пандиту Видъянатху. Да только всякий раз, когда Асим приходит сюда, пандит Видъянатх напрочь отсутствует, так что теперь Асим подозревает, что такого человека вообще не существует и что сам Ом Пракаш и есть тот невероятный ум, который стоит за всем этим.