Текст книги "Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк"

Автор книги: Питер Ф. Гамильтон

Соавторы: Вернор (Вернон) Стефан Виндж,Кейдж Бейкер,Уолтер Йон Уильямс,Дэниел Абрахам,Элинор Арнасон,Майкл Джон Харрисон,Вандана Сингх,Джеймс Патрик Келли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 69 страниц)

Никто не смел бросить ему обвинения – по крайней мере, в лицо. Под конец встречи доктор Сен посмотрел на Фримана сквозь стекла крошечных, в стиле Ганди, очков и заметил:

– Считаю, что оба вы поступили крайне безответственно, отправившись на прогулку таким образом. Но полагаю, вы уже все осознали.

Кроме того, Сен удалил из локальной сети «Смерть А. К.», но наверняка кто-то сохранил копию для себя. На следующий день безымянный «доброжелатель» разместил файл в компьютере Роба, последним способом в перечне значилось: «Чтоб его поймали ильматарцы и порезали на куски».

Робу шутка показалась ничуть не смешной.

Элеанор Арнасон
Сад
Хвархатский научно-фантастический романс

Перед вами нечто до сих пор невиданное – очаровательное произведение, которое могло быть создано скорее представителем чуждой цивилизации, нежели человеческой расы…

«Оружейник» («The Sword Smith»), первая повесть Элеанор Арнасон, был опубликован в 1978 году, за ним последовали «Дочь Короля-Медведя» («Daughter of the Bear King») и «До станции Воскрешение» («То the Resurrection Station»). В 1991 году увидела свет самая известная ее книга – «Женщина Железного Народа» («А Woman of the Iron People») – сложное и значимое произведение, которое было удостоено премии имени Джеймса Типри-младшего. Короткие рассказы Элеанор Арнасон появлялись в «Asimov's Science Fiction», «The Magazin of Fantasy & Science Fiction», «Amazing», «Orbit», «Xanadu» и многих других. Последняя по времени публикации книга носит название «Кольцо Мечей» («Ring of Swords»). Ее рассказ «Звездная жатва» («Stellar Harvest») вошел в 200 г. в шортлист премии «Хьюго».

В роду Атква жил один мальчик. Как и все его родичи, он имел голубовато-серый мех. Но у родственников окрас меха был ровным, а у мальчика шкуру испещряли неяркие полоски и пятна. При тусклом освещении это невозможно было заметить. Под солнечными лучами мех выглядел похожим на сталь старинных мечей, что висели на стенах большого дома его бабушки. Их редко снимали со стен, разве что для полировки да иногда для тренировок, когда в дом приезжали родственники-мужчины. В то время редко кто пользовался мечами для сражений, чаще они служили реквизитом для актеров. Но дети должны знать историю своего рода.

Странный окрас меха появился благодаря рецессивным генам, поскольку Атква уже два столетия не обращались за спермой к представителям пятнистых семейств. В этом не было проявления каких-то предрассудков, в отличие от людей хвархаты относились к различию в окрасах скорее с любопытством, чем с предубеждением. Их предрассудки касались других областей.

Ровный окрас шерсти Атква был обусловлен обстоятельствами и чистой случайностью. Они проживали в той части света, где серый цвет был преобладающим, а клан был не настолько богатым и влиятельным, чтобы при заключении брачных контрактов обращаться к дальним соседям.

В младенческом возрасте мальчик был достаточно активным и смышленым, хотя ничем особенным и не выделялся. Примерно к восьми годам он превратился в жизнерадостного ребенка, полного энергии, хотя и склонного к задумчивости и внезапным переменам настроения. Это беспокоило его мать, и она решила посоветоваться со своей матерью, старейшиной рода, худой женщиной с поседевшим мехом и скрюченными болезнью пальцами.

– Что ж, – заметила глава рода, выслушав жалобы дочери. – Многие мужчины склонны к задумчивости. Так и должно быть, если они хотят выжить в космосе, где нет женщин, чтобы думать за них.

– Но он еще так мал, – возразила мать. – Он часами может наблюдать за рыбой в ручье или за жуками на кустах.

– Возможно, со временем он станет ученым. – Глава рода пристально посмотрела на свою дочь. – Это твой единственный мальчик. С самого рождения он был немного странным и требовал особого внимания. Вот поэтому ты так и беспокоишься. На это нет причины. Опомнись! Будь твердой! Твой сын еще может измениться. Если же нет, то пусть с ним разбираются наши родственники-мужчины.

В десять лет мальчик открыл для себя садоводство – случайно, когда решил проследить за тли, который вышел из соседнего леса, чтобы полакомиться свежими овощами. Солнце только что встало. Растения вокруг бабушкиного дома сверкали капельками росы. Воздух, попадавший в рот, казался прохладным и благоухающим.

Тли, довольно крупный экземпляр, ковылял по лужайке перед домом бабушки, и его пушистый толстый живот собирал свежую росу, словно тряпка, вытиравшая блестящую поверхность. За животным тянулся отчетливый след. Мальчик пошел по этому следу, стараясь не слишком приближаться к воришке. Тли не представляли особой опасности, если не загонять их в угол, просто мальчик не хотел его спугнуть.

Зверек обогнул дом и оказался в бабушкином саду. Там он, как показалось мальчику, не столько ел, сколько портил овощи. Надо было прогнать нарушителя. Но тут мальчика словно кто-то ударил – внезапно и очень сильно. Он был поражен открывшейся его взору красотой. Ощущение было таким, словно в грудь вонзилось острое лезвие. Не стоит думать, что это фигура речи, неправдоподобное преувеличение. Некоторые эмоции действительно причиняют боль, она может быть тупой и не слишком сильной, а может быть острой и пронзительной. Под воздействием таких чувств даже сердце способно остановиться на мгновение. Можно ощутить, что ты ранен или изменился, ведь серьезное ранение всегда влечет за собой некоторые перемены.

Так случилось и с мальчиком, хотя в тот момент он скорее всего, не понял, что с ним произошло. Будь он постарше, он бы знал, что эмоции быстро проходят, если не придавать им большого значения. А он замер, пораженный этой красотой. До конца своей жизни он запомнил, как выглядит этот сад: большой прямоугольный участок, окаймленный декоративными растениями, красные, фиолетовые, желтые и голубые листья которых казались гвардейскими стягами на военном параде.

Внутри яркого прямоугольника ровными рядами росли овощи. Некоторые растения цеплялись за шесты или шпалеры. Другие росли кустами. Были и такие, что тянулись вверх тонкими стебельками. Разнообразию форм не было конца. В то время как декоративные кустарники ослепляли яркостью окраски, овощные культуры были окрашены в приглушенные зеленые или синие тона. И все же, осыпанные каплями росы, сверкавшей в лучах низкого утреннего солнца, они казались – если можно так сказать – более привлекательными и свежими.

Вот так и случилось, что в то прохладное летнее утро Атква Акайн влюбился. Но не в другого мальчика, как того можно было ожидать через год или два, а в сад своей бабушки.

Остаток лета он провел на участке, где помогал двум старшим кузинам, ухаживающим за садом. По осени он перекапывал почву, укрывал сеном грядки, подрезал то, что необходимо было подрезать, и высаживал отделенные от взрослых растений корешки. Они были черными и сухими и казались ему мертвыми, но кузины утверждали, что весной и на них вырастут новые побеги.

Мать Акайна продолжала беспокоиться за сына. Мальчик проявил интерес к определенной деятельности. Это все же лучше, чем недавняя мечтательность. Но ей было бы намного легче, если бы он предпочел какое-нибудь более мужественное занятие: скачки на тсина, рыбалку в соседнем ручье, упражнения в стрельбе или игры в войну.

– Дай ему еще немного времени, – говорила бабушка Акайна. – С мальчиками всегда трудно, это я знаю по своим.

Она вырастила троих. Один из сыновей умер в результате несчастного случая еще в детстве. Второй погиб в космосе, во время недавно начавшейся войны. Враги – люди, хотя тогда еще никто не знал, как они называются, – появились из ниоткуда на бронированных и хорошо вооруженных кораблях. Все, что касалось этих существ, было окутано непроницаемой тьмой, как и та бездна, откуда они пришли. Но их намерения ни у кого не вызывали сомнений. Первая же встреча с ними закончилась сражением. И с тех пор других вариантов не было.

Третий сын главы рода был еще жив и дослужился до чина предводителя первого ранга. Это могло бы принести бабушке удовлетворение, но они слишком редко встречались. Дядя Акайна редко навещал родной дом. Матриарх посвятила себя заботам о единственной дочери, племянниках и их детях.

Вот и теперь, скрестив искривленные болезнью руки, она поучала дочь:

– Возможно, Акайн станет садовником на космической станции. Такие члены общества тоже полезны. В армии нужны не только солдаты.

В пятнадцать лет Акайн, как и все остальные дети его возраста, отправился в школу-пансионат. В этих заведениях мальчики учились жить в мужском обществе, среди представителей самых различных кланов. Позже это им пригодится. Юноша, который не способен существовать без своей семьи и страны, не подходит для космоса.

Кроме того, мальчики в школе изучали обычные для хвархатов науки и ремесла под руководством как мужчин, так и женщин. Но основным было чисто мужское занятие – изучение военной науки.

Школа Акайна была расположена на восточном побережье континента, среди бесконечных песчаных дюн, кое-где покрытых скудной растительностью. Для садоводства это место было мало пригодно. Тем не менее при школе имелся сад. Ботаника была важной наукой, а садоводство и огородничество считались достойными ремеслами.

Участок с огородом располагался с той стороны здания, которая была обращена к суше, и отчасти укрыт от преобладающих морских ветров. Акайн обнаружил его в первый же день после приезда. С запада огород закрывал ряд дюн, и вечернее солнце готовилось спрятаться за ними. Длинные тени протянулись к грядкам.

Садовник – мужчина с протезом вместо правой ноги – медленно ковылял между рядами растений, нагибался, что-то высматривал, попутно собирал жуков и давил их пальцами здоровой руки. Вторая рука неподвижно свисала вдоль туловища, очевидно, была повреждена, и совсем недавно. Рука сильно иссохла, и под черным мехом, казалось, не осталось ничего, кроме костей.

Акайн думал, что мужчина его не видит. Но садовник внезапно обернулся, выпрямился и посмотрел на мальчика своими желтыми глазами. Акайн выжидающе замер, не произнося ни слова. Возможно, кому-то он мог показаться странным, но в незнании законов вежливости его нельзя было упрекнуть.

– Ты новенький, – наконец заговорил мужчина. – Откуда приехал?

Акайн ответил ему.

– Значит, из глубины материка. Почему ты не на пляже? Не осматриваешь школу? У нас здесь отличный музей, полный диковинных экспонатов, присланных бывшими учениками.

– Мне нравятся сады, – сказал Акайн.

Мужчина еще раз окинул его взглядом, потом махнул здоровой рукой, приглашая войти. Мальчик шагнул вперед и оказался в саду.

Как выяснилось, садовника звали Тол Чайб. Он окончил эту школу много лет назад, ушел в космос, а потом вернулся сюда уже преподавателем. В ту первую встречу он больше ничего о себе не рассказал. Вместо этого он говорил о том, как трудно выращивать в песках здоровые растения. А потому, по словам Тола, он трудится над улучшением почвы. Школа снабжает его компостом и отходами из канализации. Причем в больших количествах, чем требуется.

– Если я и знаю что-нибудь наверняка о мальчишках и тсина, так это то, что они производят массу навоза.

Часть удобрений он использовал для грядок, бордюрных кустарников и газонов, остальное продавал местным фермерам.

Основная трудность заключалась в том, чтобы отыскать растения, способные выжить в здешнем суровом климате и на скудной песчаной почве.

– Они очень капризные. Вот потому так трудно вырастить наши овощи на других планетах. Там другое освещение и невидимое излучение. В почве могут содержаться другие минералы или те же самые, но в других пропорциях. Растение всегда лучше всего развивается на своей родной планете, правда, иногда, в редких случаях, случается такое, что в новых условиях начинается неестественно активный рост и размножение.

Акайн чувствовал себя одиноким и испуганным. Как он сможет выдержать пять лет обучения в школе? А после окончания учебы его судьба представлялась еще более ужасной. Очень немногие из мужчин-хвархатов оставались на родной планете. В возрасте от двадцати до восьмидесяти лет их жизнь проходила в космосе, где они проводили научные работы и готовились к неизбежной встрече с врагами. Вселенная таит в себе немало опасностей, а хвархатов нельзя было упрекнуть в излишней беспечности. И потому почти все мужчины отправлялись в космос, чтобы предотвратить нападение, а женщины оставались дома растить детей и обучать их мирным ремеслам.

Шестьдесят лет в металлических коридорах и редкие визиты домой. Хах! Перспектива казалась ужасной.

Сейчас, слушая Тола Чайба, Акайн немного успокоился. Возможно, он все же сумеет выжить в школе. И уж конечно успеет многому научиться у однорукого садовника.

Как и во всякой другой школе, обучение шло по общему плану. Мальчики проводили время в классах и лабораториях, ходили на экскурсии, занимались начальной военной подготовкой. На это уходил почти весь день. Но как только появлялось свободное время, Акайн уходил в сад Тола Чайба или в оранжерею, где всю зиму цвели разные растения.

Особенно приятно было войти в оранжерею, когда над кампусом кружил снег и с океана дул пронизывающий ветер. Стеклянные окна запотевали от влажного теплого воздуха, и внешний мир становился невидимым. А в оранжерее пахло землей и живыми растениями, цветы полыхали, словно пламя костра, и доносился резкий бесстрастный голос садовника.

Сначала Тол рассказывал Акайну о растениях, которые их окружали, потом об особенностях садоводства в космосе. Там наверху – Тол Чайб показал на потолок – сады необходимы по пяти причинам. Свежие овощи и зелень помогают сохранять здоровье. Растения помогают сохранять состав воздуха пригодным для дыхания, заменяя двуокись углерода кислородом.

– Безусловно, этот процесс возможен и при помощи бактерий или химических реагентов, но растения намного красивее и к тому же наполняют воздух приятными ароматами.

Кроме всего прочего, по словам Тола Чайба, каждая космическая станция должна быть автономным объектом.

– Корабль может затеряться в космосе. Космическая станция в условиях войны может оказаться отрезанной от родной планеты. Если такое случится, люди на борту должны иметь возможность обеспечивать себя воздухом, пищей и лекарствами.

– Вы рассказали о трех причинах разведения садов в космосе, – сказал Акайн. – Это здоровье, чистый воздух и автономия. А еще две?

– Радость, – ответил садовник. – Которую невозможно получить от бактерий или химикатов, и надежда когда-нибудь вернуться домой.

Под конец зимы Акайн узнал о том, как был ранен Тол Чайб.

Он служил главным садовником на небольшой станции, предназначенной скорее для научных целей, чем для войны. Во время стыковки грузового корабля пилот допустил ошибку – даже несколько ошибок, потому что запаниковал, как только понял, что стыковка корабля с базой идет не так, как положено. В результате была повреждена обшивка космической станции. Внутри резко упало давление. Тол Чайб на мгновение прервал рассказ и ухмыльнулся.

– В герметическом воздушном тамбуре моей секции были предусмотрены какие-то улучшенные затворы, но они не сработали, – сказал он.

Когда спасательная команда добралась до оранжереи, они увидели, что большая часть растений пропала – их выбросило в открытый космос. Почти все оборудование было разбито вдребезги. Тол Чайб лежал под грудой обломков неподалеку от шлюза, который все-таки закрылся.

– Они решили, что я был в беспамятстве, воздушный поток протащил меня через весь сад и я по пути разбил оборудование. Никто не сомневался, что я ударился о механизм затвора и оказался погребен под обломками.

От этой истории Акайна пробрала дрожь.

– Пилот корабля покончил жизнь самоубийством. Инженер, отвечающий за работу шлюза, тоже просил разрешения убить себя. Но старший офицер решил, что происшествие не было связано с его работой и не могло быть предусмотрено.

– А почему так получилось? – спросил Акайн. – Почему отказала система герметизации?

– Я так и не узнал. Сначала я был не в том состоянии, чтобы чем-то интересоваться. А потом не стал никого расспрашивать.

– А пилот получил разрешение на самоубийство?

– И это мне тоже неизвестно, – сказал Тол Чайб.

Пилот во время аварии поддался панике. Это единственное, что Акайн знал наверняка. Вероятно, увидев, что натворил, пилот испугался еще больше и решил убить себя, не имея на то позволения. Ужасное решение!

– Если он испросил разрешение на самоубийство и получил его, тогда он поступил правильно, – сказал Акайн. – И инженер поступил правильно, раз остался жить, не получив санкции на самоубийство. Хотя можно понять его желание умереть.

– Может, и так, – согласился Тол Чайб.

У Акайна появилась еще одна мысль, которую он не решился высказать.

– Тебя удивляет, что я еще жив, – сказал Тол Чайб. – Я долго размышлял, как поступить. – Он помолчал и пальцами здоровой руки дотронулся до бахромчатого края тропического цветка. – Раньше я был очень красивым. Многие мужчины поглядывали в мою сторону в надежде на взаимность. Хах! Я не сомневался, что могу доставить радость любому из них, если отвечу на их внимание. А когда я очнулся, уже без ноги… Вот это был сюрприз! На что после этого годится все остальное?

Акайн почувствовал себя неловко. Ни один ребенок не хотел бы сознавать, что взрослые могут быть несчастны. Герои в легендах – другое дело! Они могут страдать, но их страдания только вдохновляют молодежь. Но мужчина вроде Тола Чайба, хромой учитель, не должен показывать боль.

– Меня не радовала перспектива хромать по жизни дальше, – безжалостно продолжал садовник. – Я хотел быть ловким и быстрым, любить и быть любимым. Один из старших родственников навестил меня, пока я поправлялся после ранения. Он приказал мне ждать. И я ждал. Мои родичи советовались друг с другом и со старшими офицерами. Так принято решать подобные дела, – сухо добавил он. – Если только дело не происходит в героических пьесах.

– Я знаю, – вставил Акайн.

На самом деле он ничего не знал. До сего момента правила самоубийства казались ему чем-то нереальным, вроде формулы, которую надо выучить, даже если не собираешься применять эти знания в дальнейшей жизни. Приятно сознавать, что при помощи прутика и его тени можно вычислить высоту дерева, но нужно ли мне знать высоту дерева в жизни? Нет.

– В подобной ситуации, – снова заговорил Тол Чайб, – в героических пьесах мужчина оказывается в полном одиночестве или окружающие его товарищи слишком растеряны, чтобы принимать решение, и тогда он сам распоряжается своей судьбой. Что ему еще остается? Но прежде чем решиться на такой шаг, надо быть уверенным, что ты герой, и ситуация не допускает других вариантов. В моем случае было решено, что я должен продолжать жить – по разным причинам. У меня имелся значительный опыт в садоводстве, имелись способности к преподаванию. Кроме того, я единственный ребенок, а моя мать пользовалась любовью всего семейства. Своей смертью я мог причинить ей слишком большие страдания.

Вскоре после разговора Акайн покинул оранжерею и по свежевыпавшему снегу побрел к своему корпусу. Над головой раскинулось звездное небо. В тот вечер воздух казался совершенно неподвижным, хотя и пронзительно холодным. Мальчик шел в облаках собственного дыхания.

Пересекая игровое поле, он оглянулся и посмотрел сначала на снег, перечеркнутый цепочкой его следов, затем на небо. Как оно сверкало! Каким казалось многоцветным и неизмеримо огромным!

Внезапно он утратил чувство направления. Верх и низ больше не имели значения. Земля под ногами исчезла, тело стало совершенно невесомым. Он падал к бесчисленным звездам.

Ощущение ужаснуло Акайна, и он закрыл глаза. Еще мгновение ощущение падения продолжалось. А затем оно пропало так же быстро, как и возникло. Открыв глаза, Акайн обнаружил, что все вокруг вновь стало обычным.

Позже он не раз гадал: было ли это видением? Скорее всего нет. У него никогда не проявлялись способности к прорицанию, да он к этому и не стремился. Видеть то, чего не могут видеть остальные, казалось ему слишком обременительным. Прорицатели по большей части были странными и неприветливыми особами, вели уединенный образ жизни, отличный от общего уклада, и никогда не вписывались ни в одну группу. Ни один разумный мальчик не пожелал бы себе такой участи.

Акайн решил, что он слишком устал и расстроен рассказом своего наставника. Это ощущение больше никогда не возвращалось.

В положенный срок он окончил школу. Для хвархатов обучение несовместимо с гонкой. Никто не заканчивает учебу раньше остальных. Да и как это возможно? Каждый мужчина-хвархат после выпуска из школы идет в армию, а в армии не нужны подростки, не достигшие зрелости.

В возрасте двадцати лет Акайн покинул школу и отправился домой в длительный отпуск. И во время этого визита домой он, как обычно, работал в семейном саду. Мать продолжала терзаться сомнениями. Сын превратился в красивого молодого человека, стройного и ловкого, его бледно-серый крапчатый мех напоминал игру света на металлической поверхности или бегущую по камням воду. Но для своего возраста он был слишком спокойным, слишком задумчивым и слишком поглощенным уходом за любимыми растениями.

Если повезет, его назначат садовником. Учителя рекомендовали именно этот род деятельности, а родственники-мужчины утверждали, что при распределении старшие офицеры учитывают школьные рекомендации. Хотя конечно не всегда.

Незадолго до сбора урожая пришло назначение для Акайна. Как и ожидалось, он должен был отправиться в космос, но куда именно, в назначении не было указано. Он уложил вещи в одну разрешенную сумку и попрощался с семьей. Расстаться с матерью оказалось совсем не просто. В отличие от людей, хвархаты не выражают свое огорчение выделением влаги из уголков глаз. Не любят они и излишнего шума, так свойственного людям. Представители человеческой расы поднимают шум по любой причине, будь то горе, гнев, радость, раздражение или удивление. Это очень неудобно. Возможно, такой обычай достался им от предков, которые, как говорят, проводили много времени на деревьях и перекрикивались друг с другом. Вероятно, хвархаты произошли от животных, которые обитали на поверхности, в пределах видимости друг друга, а любой шум мог привлечь нежелательное внимание. В большинстве случаев они сохраняют спокойствие, во всяком случае по сравнению с людьми.

Но какой мужчина захочет видеть боль от предстоящей долгой разлуки на лице матери?

Попрощавшись, он вышел в сад. Декоративные растения, окаймлявшие участок, выросли уже до пояса. Их длинные узкие листья – красные, голубые и зеленые – казались Акайну рядом мечей, выкованных из разноцветного металла и украшенных драгоценными камнями. Особенно зелень сияла настолько глубоко и пронзительно, что невозможно было оторвать глаз. Больше того, Акайн ощущал эту красоту и в груди, и в горле.

В горячем летнем воздухе летали такие же разноцветные жуки. Нагнувшись, Акайн мог видеть притаившиеся в листве спелые плоды, готовые для стола. Он отыскал несколько поздних вредителей, раздавил пальцами и лишь тогда направился к ожидавшей его машине.

Одна из кузин довезла его до ближайшей железнодорожной станции, там они спокойно попрощались. Поездом Акайн добрался до местного аэропорта, а затем полетел самолетом на один из островов-космодромов. На каждом этапе путешествия окружающее Акайна пространство все больше ограничивалось в размерах и становилось все более искусственным. Наконец он очутился в сплошном лабиринте серых металлических коридоров. Ни одного окна в космос. А даже если бы они имелись, что там можно было увидеть?

Его недосягаемую родную планету.

Акайн ощутил, как его дух поник, словно цветок во время засухи. Как же он сможет выжить здесь? Голос бабушки зазвучал в мозгу и ответил на этот вопрос: благодаря верности и дисциплине. Он мысленно поблагодарил матриарха.

Сверхсветовой транспорт перенес Акайна вместе с другими молодыми мужчинами в одну из самых отдаленных областей освоенного хвархатами космического пространства. В таких точках редко строились станции. Они находились слишком далеко от родной планеты, и добраться туда стоило немалого труда.

Впервые долетев до этого сектора, хвархаты обнаружили, что здесь множество почти идентичных звезд. Сам по себе этот факт представлял большой интерес. В освоенной хвархатами области космоса звезды встречались не чаще, чем деревья на Большой Центральной Равнине, и располагались поодиночке, а не группами. Редко можно было увидеть две или три в непосредственной близости.

Если обычно звезда казалась одинокой, как бутылочное дерево, росшее в компании одного-двух собственных отростков, то здешние светила можно было сравнить с лесной рощей, возникшей вокруг редкого источника влаги. Конечно, хвархатам захотелось исследовать необычное явление, и у них хватило сил и средств построить станцию. Но ее ресурсы были весьма ограничены. Не забывайте, что шла война. Этот участок космоса находился слишком далеко от родной планеты хвархатов и от тех мест, где человеческие корабли создавали проблемы. Принимающим решения станция не казалась особенно важным объектом. Новый дом Акайна испытывал трудности со снабжением.

Представьте себе металлический цилиндр, летящий по орбите тусклой, ничем не примечательной звезды. Цилиндр небольшой и ровный, без каких бы то ни было выступающих пристроек, характерных для больших станций, которые со временем разворачиваются вокруг основного корпуса, образуя металлические подобия веток, цветов и почек. Вокруг них постоянно снуют вспомогательные суда – грузовые транспорты, спутники, челноки, обеспечивающие научную или военную деятельность, так что станция кажется растением, окруженным роем блестящих жуков.

Место назначения Акайна было совсем другим. Его станция была простым цилиндром, висящим на орбите звезды, лишенной планет. В отдалении виднелось скопление других звезд, излучавших тусклый красный свет.

– Как будто армия зажгла костры на привале, – заметил один из новичков. – И какой же долгой была ночевка! Костры почти прогорели. Они уже почти потухли.

– Может, тебе это кажется множеством костров, – отозвался другой солдат. – А мне они кажутся группой звезд.

Среди этой звездной рощи (или россыпи армейских костров) были рассеяны и некоторые другие небесные тела, незаметные для глаз новичков. Они имели различную природу. Большая часть представляла собой потухшие звезды, которые истощили запас энергии и превратились в космический шлак. Другие были осколками звезд, последняя группа, самая малочисленная, состояла из так называемых эксцентричных звезд, и вот они-то и представляли наибольший интерес для хвархатских ученых.

Акайна мало интересовали звезды. Вместо этого он исследовал внутреннее устройство станции: запутанный лабиринт коридоров и комнат. Конечно, здесь не было никаких окон, а большая часть голограмм (они были, хотя не такие впечатляющие и огромные, как на больших станциях) демонстрировала наиболее любопытные части Галактики.

В конце одного из коридоров размещалась голограмма огромной планеты, окруженной лунами и экваториальными кольцами. В другом коридоре можно было полюбоваться на человеческий корабль, который снова и снова взрывался после залпа хвархатских ракет. Хах! Это было впечатляющее зрелище. Драматическое и вдохновляющее!

Акайна определили в одну из кают, которую ему предстояло делить с четырьмя другими новобранцами. Каждый из них получил койку, рундук для хранения личных вещей и нишу в стене, где можно было поместить голограмму. Трое новичков установили изображения своих родных мест. Так же поступил и Акайн – он привез с собой снимок бабушкиного сада, сделанный в летний полдень. Последний из обитателей спальни, тощий парень с необычайно заметными и уродливыми пятнами на светло-серой шерсти, ничего не поставил в своей нише.

Странного парня звали Гехази Тев. Он оказался на удивление спокойным и дружелюбным для молодого мужчины, шкурой которого как будто вытирали пролитые чернила. И как мог появиться на свет такой уродец?

– Все объясняется довольно просто, – сказал Тев на второй или третий день знакомства с Акайном. – Моя мать – лучший математик в своем клане. Сперма, при посредстве которой я родился, принадлежала семейству Тевар, тоже известным ученым. У них в роду наблюдалась тенденция к пятнистости, но она проявлялась довольно редко. Они прилагали все усилия, чтобы искоренить этот дефект.

– Но дело в том, – продолжал Тев, явно имевший неплохие способности рассказчика, – что беременность матери протекала ужасно. Ее не только постоянно тошнило, но и способность к математическим построениям исчезла почти сразу после зачатия, то ли из-за плохого самочувствия, то ли из-за гормональных изменений. После родов меня подумывали уничтожить. Подумать только! – Он провел пальцами по руке, обезображенной особенно отчетливым пятном. – Никто не надеялся, что я смогу с этим нормально жить. Но мать уже заявила родичам, что никогда не согласится на вторую беременность. Ее научная деятельность была в самом расцвете, и она не хотела тратить время на материнство. Вот так. – Его дружелюбный голос излучал радость. – Родственники могли убить меня и лишиться генетического материала матери или оставить меня в живых. Кроме того, они надеялись, что во мне не найдется места для глупости.

– Тебя это сильно беспокоит? – спросил Акайн.

– Отсутствие глупости? Нет. Богиня и так населила Вселенную большим количеством глупцов. Насколько я могу судить, люди так же неразумны, как и хвархаты. К примеру, ради чего ведется эта война? Как мы собираемся победить людей, если не можем даже разговаривать с ними? И какие цели преследовали все те войны, о которых известно истории? Захват земель! Порабощение женщин и детей! Но для чего нам женщины человеческой расы? Если только у людей вообще имеются женщины в нашем понимании. Из того, что нам известно, у них существует пять различных полов и ни один из них не производит потомство так, как мы. А что до их земель, то как ими воспользоваться? Вряд ли наши растения приживутся на другой планете. Так ради чего мы воюем? Ради женщин, которые не могут произвести хвархатских детишек, ради земель, которые для нас бесплодны. И люди так же глупы. Если только у них нет другой причины для истребления иных народов.

Тев наклонил голову, размышляя над причинами войн.

– Я имел в виду твою наружность, – сказал Акайн. Он дотронулся до того участка меха, где не было пятен. Там шерсть отливала серебром. – Если ты всегда выглядел таким образом…

– Хах! Да я обязан был стать кем-то выдающимся. Перед нашей дверью выстраивалась очередь зевак, но все они чувствовали себя неловко рядом со мной. – Тев помолчал. Он растянулся на кровати и оперся подбородком на руки. – Да, иногда меня это беспокоило, – признался он в конце концов. – В первый раз это случилось, когда я осознал, насколько уродлив. И еще потом, в школе, когда мальчики начинают влюбляться. Я думал, что меня никто не будет любить и мне придется удовлетворять себя руками да просмотром программ о здоровом сексе, которые выпускает Организация общественного здоровья.