Текст книги "Вернуться из смерти"

Автор книги: Павел Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)

  Королева поморщилась: она до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что придётся воевать с войском собственного сына. Но для племён, оказывается, никакие они не свои – потомки пришельцев и завоевателей, не исключено, что и кровников много. Ещё с тех времён... Вот королева Флавейн – та да, своя. Ингигерды – далеко не последний клан рипуариев. А эти... Наоборот, они делают то, что не удалось Харгону. А о последнем законоговорителе почти в открытую поют по всему острову.

  – Но дружинники – отменные воины, – вступил в разговор воевода, Виридэйн ван Рулав. И это тоже правильно: королева тут главная – и она начала совещание, но дальше говорить будет воин по рождению и по призванию. – И их полтысячи. А ещё есть почти четыреста алков. Пешие алки – тоже вояки хоть куда, видел я их на крепостном дворе. Вдобавок, у них есть особое оружие, способное плеваться огнём. Даже железная огненная катапульта... Как доносят разведчики, алки идут за нами на отдалении дневного перехода. Они не стремятся напасть, хотя им подкрепления взять неоткуда, а с нами через неделю будут рахады, тапсии, виспы и прочие... Они знают, что через пару недель мы можем получить пять тысяч человек, и всё-таки медлят. Как вы считаете, зачем? Стоит ли нам идти им навстречу прямо сейчас, или подождать остальных?

  – Вы их видели своими глазами – огнеплюи эти, огненную катапульту? – озабоченно переспросил вождь ивэ Ромуальд ван Морольф. Этому было, наоборот, существенно за пятьдесят, да и сам весь какой-то пухлый, округлый, удивительно мирный на вид, с блестящей лысиной и окладистой, аккуратно расчёсанной и заплетённой в несколько косичек седой бородкой. Но первое впечатление – обманчиво: клинок у него на поясе самый что ни на есть боевой. – Что они собой представляют?

  – Обычные байки, – махнул рукой Эгберт. – Где это видано, чтобы человеческое оружие огонь изрыгало? Это только Богам под силу! Скорее картиры станут лучшими воинами Севера, чем южные неженки научат огонь кидать стрелы и ядра! Они просто трусят схватиться с настоящими мужчинами, вот и бредут за нами, как шакалы...

  – К сожалению, сведения точные, – решилась всё-таки встрять в разговор Эвинна. Ей не понравилось пренебрежение, сквозящее в словах дружинника. – А даже если и так, у алков есть ещё конные латники – что сейчас едва ли не хуже.

  – Ха, – теперь улыбнулся до ушей вождь самого большого из поддержавших королеву племён – ахташей, Сигиберт ван Эрменфред. Эвинна определила его как нечто среднее между порывистым Эгбертом и осторожным Ромуальдом. Лет сорок, из тех, про кого говорят: "Поперёк себя шире". Нечёсанная борода и длинные волосы, по обычаю его племени перехваченные на лбу алой тесьмой, придают мужчине диковатый вид, мощные, с рельефными, выпирающими сквозь ткань домотканой рубахи мускулами руки только усиливают впечатление. Синие, как небо ясным синим утром, глаза внимательны и спокойны. Очень, очень опасный боец, с которым, наверное, враз не справился бы и Эльфер. Да, получше даже её прежней. – Мой отец бился с такими. Да и сам я – помните, семь лет назад, когда крамских пиратов отбивали? Они опасны, пока скачут во весь опор, а как остановятся, чтобы драться – тут-то их и надо бить. Кто не доверяет в бою своим же ногам, как может довериться коню?

  "Остановятся они, как же!" – подумала Эвинна. Крамцы – неважные конники. И кони мельче, да и хуже алкских, и сёдла без стремян, рассказывал Эльфер. Они на лошадях только ездят, но не воюют. Наверное, решили взять на испуг – но, первый раз сражаясь верхом, врубиться в гущу врагов на скорости не сообразили. А всадник, лишившийся скорости, менее опасен.

  – Кстати, а что тут делает девка? – поинтересовался, поигрывая кинжалом, Эгберт. – Тут, кажется, совет перед битвой, а не пир с плясуньями и непотребными девками...

  "За девок ответишь! – решила Эвинна. – После битвы".

  – Она помогла картирам освободиться, и теперь у них вроде верховного вождя, – пояснила королева.

  – Хороши воины, готовые девке подчиняться, – усмехнулся Эгберт. Сказал, как плюнул, выражая отношение и к воинским талантам картиров, и к ним самим. – Ну, так картиры же, что с них взять?

  – Посмотрим, выдержат ли твои рипуарии, когда на них пойдут рыцари, – усмехнулась Эвинна. – А пока – погоди хвалиться. Мы не для перебранки собрались.

  – Она дело говорит, – вступился за Эвинну главный ивэ. – Давайте думать, где и когда дадим бой.

  – А что тут думать? – ни тени сомнений не возникло у Эгберта, да и Сигиберт одобрительно хмыкнул. Виридэйн промолчал, но по его лицу Эвинна увидела: старый воевода тоже не видит проблем. – Они всем войском идут, так? Значит, идём навстречу, и где-то на полпути к Бирре встречаем их.

  – А дальше? – спросила Эвинна.

  – А что дальше? Я их набольшего на поединок вызову – если Виридэйн-катэ его уступит. Дальше как обычно.

  "Нет, ребятки, как обычно не будет! – вдруг поняла Эвинна. – Тридцать рыцарей в чистом поле – сила, с которой нельзя не считаться. Вы просто ещё не имели несчастья с ними сцепиться, то бы знали".

  Эвинна отчётливо представила себе, как всё будет происходить: да, они встанут напротив алков, по племенам, кланам и родам – как воевали их пращуры, как предписывает обычай. И каждый будет бросаться вперёд, не заботясь о товарищах, ища славы и трофеев, а на общее дело наплевать. Обычно этого хватает: битвы северян распадаются на множество поединков или схваток мелких групп, и только вокруг вождей будет идти что-то похожее на правильное сражение. Убить вражеского вождя – наивысшая слава для всего твоего рода. Битва, в которой общая победа не так важна, как своя слава и свои трофеи.

  Но им будет противостоять не такое же разрозненное воинство сорвиголов, а армия, способная биться, как единое существо. Алки и не подумают ломать строй – и против их каре хоть дружинники, хоть ополченцы ничего не сделают. И рыцари не притормозят, чтобы спешиться и биться "по обычаю", а ударят, как умеют, метя таранным ударом смять и обратить в бегство крыло вражеского войска. С другого фланга по толпе племенных ополчений будут хлестать залпы джезайлов, а то и винтовок, и пушечная картечь, от них не помогут щиты, шлемы и латы. Незнакомый грохот выстрелов наверняка вызовет панику. А дальше... Дальше будет охват, окружение и избиение большого, но бестолкового воинства борэйнов. Победа выучки, дисциплины и полководческого мастерства над слепой яростью и многочисленностью северян.

  – Вы хоть подумали, почему Авенат идёт за нами, а не прячется за стенами? – спросила Эвинна. – Если у нас две тысячи бойцов против его девятисот? И почему не атаковал нас сразу, как только мы вышли из города? Алкская рота может быть поднята по тревоге за полчаса. Тогда соотношение сил было даже выгоднее, чем сейчас...

  – Ты о чём? – поинтересовался воевода. – Как он может не выйти нам навстречу, это же позор!

  – Для алков ничего не позор, что помогает победить, – отозвалась Эвинна. – Если они идут за нами, да ещё тянут с ударом – только потому, что уверены в победе. Думаю, они хотят, чтобы мы собрали всех, кто готов сражаться – и уничтожить одним ударом.

  – Это мы их уничтожим! – тут уж не выдержал даже осторожный Ромуальд. – Дружина у короля, конечно, неплохая, но с ними с лета занимались алки, а с такими учителями мы их размажем!

  – Да что вы её слушаете?! – вспылил Эгберт. – Вы решили подчиняться картирской девке, которая пляшет перед мужчинами для увеселения? Уж она навоюет...

  – Ты не видел, как она дралась, когда на нас в тюрьме напали, – нахмурился воевода. Эвинне он, конечно, не верил ни на грош, но и пойти против правды не мог. Настоящий вождь, отметила Эвинна, за таким идут в огонь и воду. Как и остальные – для своих людей. Все они чем-то напоминают её отца – за Эгинаром ван Андрамом тоже шли, он тоже был храбрым и умелым воином. И он считал, что для победы достаточно мужества и отваги бойцов, среди которых ещё хватало легионеров Империи и старого оружия. В итоге упокоился со своими храбрецами в Кровавых топях, а Амори жив и дохнуть не думает. Этот горький урок был единственным, что досталось ей от отца – но он не раз спасал её и тех, кто ей доверился. Никогда не считай себя самой умной. Но именно это и делают сейчас вожди племён, а королева не рискует против них идти. Это у алков командиры рот и полков – всего лишь назначенные на свои должности, несмотря на древность своих родов, Амори волен и снять любого в любой момент. А тут королева – лишь первая среди равных, а воевода – вообще подчинённое лицо, которого слушать – себя не уважать. Но и он из старого, уважаемого рода, кого попало служить королеве не поставят. А эта-то куда лезет?!

  Эти мысли возникли в голове Эвинны, как будто она прочитала их. Она устало вздохнула, но отчасти они правы: она и правда пока никто. И допустила ошибку, прямо высказав своё мнение. Теперь для племенных вождей, королевы и воеводы чуть ли не делом чести станет не согласиться с ней, высмеять, выставить трусливой дурёхой. Что ж теперь делать-то? Но Ромуальд, то ли в силу природной осторожности, то ли просто будучи поумнее остальных, решил дать ей последний шанс.

  – Катэси, – начал он, Эвинну уже начал бесить этот высокопарный слог, которым изъяснялись здешние вожди. Делать им нечего, как соревноваться в красноречии. – Погодите. Мы знаем, что южане воевать, как мужчины, не умеют, и потому выдумывают себе разные женские увёртки. Тем самым они уподобляются женщинам, что взяли в руки вместо прялок мечи, – вождь ивэ ехидно подмигнул Эвинне – будто товарке по заговору. "Что он затеял-то? – гадала Эвинна. – Ведь не так же он прост, как Эгберт! Что-то ему от меня надо, но что?!" – Однако и у нас в собрании есть женщина, взявшая в руки... не то. Так, может, она и правда поймёт южан лучше нас? Давайте же послушаем...

  – Давайте, давайте! – горячо поддержал забаву Эгберт. – Она рвётся нам сказать...

  – Да, мне даже интересно, – веско добавил Сигиберт.

  – Говори, Эвинна, – всё же показывая, кто тут главный, произнесла королева. – Что бы ты сделала на месте Авената и... моего сына?

  – Пожалуйста, – холодно улыбнулась она. – Смотрите, катэ, мы сейчас здесь, – для пущей наглядности она чертила на подтаявшем, истоптанном снегу в шатре ножнами от меча. – Вот мы. Вот они. А вот тут сбоку, по правую руку от нас, если мы развернёмся лицом к Бирре и к алкам, Долина Тысячи Камней. Если мы встанем в чистом поле, на месте алков я бы в центр поставила королевскую дружину, с боков подпёрла её алкской пехотой. Смотрите, сотню вот сюда, сотню вот сюда, а ещё сотню оставила бы в запасе. А в крыльях войска поставила бы – вот тут, ближе к долине, чтобы отрезать вас от неё – этих их стрелков с новым оружием. На другом крыле – рыцари: они отрежут нас от отхода к племенам. Вы становитесь, кто как придётся – ну, против королевской дружины будете стоять вы и ахташи, напротив алкской пехоты и рыцарей – ахташи, напротив другой алкской сотни, с огнестрельным оружием – ивэ.

  Дальше вы, конечно, атакуете дружинников короля – так?

  – А то как же! – нетерпеливо воскликнул Эгберт. – Давно уже сидят в печёнках харванидские прихлебатели!

  – И увязнете. Дружинники – отличные бойцы, сами знаете, и их много. Вдобавок они будут стоять на холме. Летом их бы прикрывала ещё и река, но и сейчас вам придётся лезть вверх. Лучшая часть нашего войска увязнет в их обороне. А тем временем стрелки из своего огненного оружия расстреляют ивэ, перехватят вход в Долину, и пойдут в тыл дружине и рипуариям. При этом та часть их пехоты, которая имеет обычное оружие, образует как бы кокон вокруг ваших дружин, и не позволит им вырваться из западни. Видите? Но это не всё! Одновременно рыцари ударят по правому крылу ахташей – вот так, смотрите, Сигиберт-катэ. И, прорвавшись, помчатся навстречу своим стрелкам – заметьте, охватывая всё наше войско, стискивая на узком пятачке.

  – А я ударю им в бок основными силами, и всё! – усмехнулся вождь ахташей.

  – Не ударите, катэ, – терпеливо разъяснила Эвинна. – Вот эта сотня развернётся поперёк, прикрывая стык рыцарей с королевской дружиной. Быстро вам тоже не вырваться, а потом станет уже неважно. Давка будет такая, что хорошо, если четверть сможет биться одновременно! Даже если мы прорвёмся, народу положим столько, что больше воевать не сможем. А другие племена не захотят ещё одной кровавой бани. Я предлагаю отойти в долину, и туда же перенести лагерь. Видите этот гребень? Он скрывает, что происходит в северной части долины, там можно разместить основные силы, а частью людей перегородить горловину. Алки сунутся за нами, а мы часть сил поставим вот тут и вот тут, в засаду. Когда алки и вояки короля войдут, мы перекроем горловину, а затем обрушимся на них со всех сторон. Пращники картиров тоже пригодятся, они будут бить из-за валунов. И тогда уже алки окажутся в западне, вырваться из которой у них не хватит сил!

  Эвинна перевела дух. Эльфер бы гордился ученицей – не перейди он на сторону врага. Она победно посмотрела на вождей – уж теперь-то они не могут не прислушаться к доводам разума.

  Но лица вождей племён, воеводы, королевы были непроницаемы, и невозможно сказать, что у них в головах. Эвинна и сама научилась такой показной отрешённости – без этого нехитрого умения невозможно руководить людьми. Но сейчас они не перед толпой подданных, а на совете среди равных, и даже королева здесь – живое знамя, не более.

  – Всё это хорошо, – наконец произнёс Сигиберт, главный ахташ вытащил из ножен длинный нож и лениво поигрывал им, подбрасывая ладонью. – Но годится лишь для южан, неспособных встать лицом к лицу и схватиться насмерть. Вот они и маневрируют, бегают друг за другом, как девчонки, играя в прятки... – Ахташ зевнул. – У нас по два человека на одного чужака. Вдобавок каждый у нас знает, что сражается за свои кланы, свою землю – а алки просто отрабатывают деньги. Дружинники идут за своим корольком, который лишь кукла в руках главного алка, им вообще не нужна эта война. Почему нельзя биться, как бились наши предки, как бился Харгон?

  – Потому что тогда мы и кончим, как Харгон, – ответила Эвинна. – О нас будут петь песни – если, конечно, алки это не запретят от греха подальше – но воспользуются результатами победы – они.

  – Это почётно – погибнуть за свою королеву! – вставил пару слов горячий Эгберт. – Но то – за королеву. А если будем слушать эту картирку, мы и сами станем бабами...

  Эвинна посмотрела на молодого вождя с лёгкой грустью и жалостью. Как он напоминает мальца, пытающегося защитить свою мать от надругательства алкских рыцарей! По лицу катятся злые слёзы, крохотные кулачки бессильно скользят и кровянятся о броню – но алк даже не чувствует его ударов, откровенно забавляясь и лениво отбрасывая его на окровавленную землю. Но терпение убийцы уже подходит к концу, и рука уже заносит покрытый кровью отца и старших братьев клинок, готовясь одним ударом снести малолетке голову...

  – Мы выслушали всех, – высокопарно начала королева. Она решила закрывать военный совет. – Мы видим, что есть у нас множество настоящих воинов, способных насадить головы алков на колья. Но есть и робкие, предлагающие отступить в ущелье, как звери на охоте прячутся от охотников в расселинах. Поэтому мы решаем так: пусть каждый сделает то, чего достоин, и получит своё. Те, кто хотят бить врага в открытом бою – пойдут ему навстречу и будут иметь потом все права на добычу...

  Вожди племён, как один, повернулись к Эвинне и смотрели на неё с плохо скрываемым превосходством. Что, мол взять с женщины, возглавившей худших бойцов Сэрхирга?

  – Мы всё сделаем, как предписывает обычай, – продолжала королева. – И да пошлёт нам победу богиня Борэйн. Пусть в каждом племени принесут ей жертвы. А те, кто не находит в себе силы на открытый бой – в конце-то концов, нельзя требовать от картиров и их... вождя... невозможного. Они могут делать другие полезные дела: пока мы будем биться, охранять лагерь от мародёров и трусов, решивших ограбить своих, пока другие сражаются...

  – Вот они его и ограбят, – хмыкнул Эгберт. – Это же картиры!

  – Ваше величество, – тут же отреагировала Эвинна. – Вы свидетельница нанесённого мне и моему народу оскорбления. После битвы я созову народное собрание – и при всех вызову нахала на поединок. Если же мне будет отказано в этом, весь Сэрхирг узнает, что Эгберт боится биться даже с женщиной!

  – Ты что себе позволяешь?! – побагровел рипуарий. – Да сама королева из моего клана, а ты-то кто?!

  – Обычаи предков есть обычаи предков, – не по-женски властно и жёстко оборвала молодого вождя королева. – Свидетельствую. Если после битвы вы оба уцелеете, ты будешь отвечать за свои слова в Круге Судьбы. Она – вождь союзных нам племён, и пользуется всеми правами вождя. Ты же, Эвинна, знай: если твои люди ограбят лагерь и сбегут, сама Богиня проклянёт вас. Теперь все довольны?

  – Да, ваше величество, – кивнула Эвинна. Королеве не откажешь ни в уме, ни в силе воли – тогда почему она не видит смертельной опасности, нависшей над войском? Или тоже верит, что в войне знают толк только мужчины? – Мы также можем после боя собрать раненых, а если придётся отступать – прикрыть ваш отход...

  – Отступать не придётся, – чуть резче, чем следовало, бросила королева. – Но если вы поможете собрать и выходить раненых и убитых, остальные племена готовы вас отблагодарить. Как и я – за своих дружинников. Ещё вопросы есть? – обвела Флавейн взглядом людей. – В таком случае выступаем навстречу алкам, и пусть Мать Борэйн рассудит эту вражду.

  Из палатки Сигиберт выходил усталый, но довольный. Всё вышло так, как и задумывалось, как он и обещал посланцу Авената. Этих напыщенных индюков почти не требовалось подталкивать к нужному решению, которое ведёт их к смерти, а ахташей – к могуществу и союзу с алками. В общем-то, алки бы всё равно победили, Сигиберт видел их учения, ещё когда они только-только высадились с кораблей и заняли одно из старых строений дворца. Именно поэтому стоит облегчить и гарантировать их победу, ведь будущие хозяева острова это зачтут.

  Тревожило одно: эта картирская девка. Хорошо, глупый мальчишка Эгберт выставил её дурой и трусихой при всех. А ведь она сообразила, как всё будет – будто тоже видела алков в деле или хотя бы на учениях. Впрочем, видеть – не значит понимать, а она именно понимает, что доблести для победы в этот раз не хватит. Она опасна, очень опасна. И знает такое, что совершенно не по чину знать пятнадцатилетней плясунье. Надо намекнуть Авенату, чтобы следом за разгромом войск королевы не забыл и картиров. А самим перехватить тех, кто попытается уйти. И назначить награду тому, кто её поймает. Интересно будет выяснить, кто такая эта сучка... Да и попользовать её более приятным способом – тоже.

  – Плешивый, – подозвал раба вождь ахташей.

  – Да, мой господин, – немолодой лысоватый мужчина с глубоко посаженными на костистом лице глазами подошёл, как всегда, бесшумно.

  – Ты вновь поедешь к Хозяину. Прямо сейчас. Передашь: зверь попался в силки, а я поступлю по уговору: покину поле боя, когда алки начнут наступление на флангах. Против нас не должно быть направлено удара. После боя, напомни, нам полагается четверть добычи, пусть вычтут её из доли королевских дружинников. Мы перехватим тех, кто попытается уйти, и присоединимся к... победителям. Особое внимание пусть обратит на картиров. Их новая предводительница или колдунья, или провидица, или просто очень умная. Она будет представлять опасность для победителей. Повтори.

  Дождавшись повтора слово в слово, – память у неграмотного раба была на зависть жрецам и учёным писцам, – вождь медленно, будто в раздумьях, кивнул.

  – Иди. И да помогут тебе демоны.

  Рассвета не было – какой рассвет на рубеже месяцев Всадника и Корабля? Так же мёрзло свистел мороз в обледенелых скалах, и в красных лучах воссиявшей почти в зените Магры – луны войны – казалось, что ветер взвивает рубиновую пыль. Тревожных мертвенно-синих оттенков добавляла синеватая луна мёртвых Сепра, и только изумрудной луны влюблённых Самани не видно даже на горизонте, даже в виде тонкого серпика, выгнутого в ту или другую сторону. Тревожное сочетание красных и синих бликов, залившее землю, обещало кровь, смерть и предательство – и, действительно, именно это и предстояло тем, кто вышли на поле перед Долиной Тысячи Камней. Правда, каждая из сторон надеялась, что всё это случится с врагом. Многие дружинники короля не горели желанием убивать земляков ради южан. Кто-то мог решить, что честь – не биться за чужаков против своих, а уйти, оставив неразумного короля расхлёбывать последствия. Знатный воин имеет полное право уйти от вождя, запятнавшего свою честь недостойными поступками.

  Но уйдут или нет – ещё неизвестно. Даже Сигиберт мог и передумать, если бы получилось, что войска королевы явно побеждают, а что творится в головах дружинников, знает лишь богиня Борэйн. Где-то в полумиле в тылу, лишённые возможности поучаствовать в бою, располагались картиры. Они устраивались на подступах к лагерю, располагались за скалами и в снегу – и, казалось, тут же исчезали. Эвинна только головой покрутила – такая манера готовиться к бою была для неё внове. Зато, как ни странно, это напоминало рассказы Морреста о военном деле его мира. Он, правда, не был там воином, соответственно, и знал немногое. Но отсутствие сомкнутого строя, стремление замаскироваться, и потом послать камень в противника из засады вполне напоминало его рассказ. Эти алкские джезайлы – тоже изобретение иномирового оружейника. Может быть, именно потому, что картиры бьются похожим образом, им и удастся одолеть алкских стрелков? Надо только подпустить тех поближе, на дистанцию броска из пращи, и уж тогда бить наверняка.

  Эвинна посмотрела вперёд, в круговерть позёмки, куда уходили королевские дружины и ополчения племён. Впервые на её памяти воюют зимой, да ещё ночью. Даже Эльфер не смог бы, наверное, вспомнить ни одного случая, когда сразу нарушались бы все каноны имперского военного искусства. Но местные дружинники не испытывают от этого никаких неудобств. Когда ещё, если длится зима три четверти года? Наоборот, летом постоянные дожди и туманы, дороги превращаются в непролазные болота, а над унылыми скалами неумолчно звенят тучи гнуса. Летом проще выйти в море, пограбить тихоходные "купцы", если повезёт, переведаться с заморскими – крамскими или хорадонскими, или вовсе фодирскими вождями. Так и повелось тут от века: летом воюют на море, зимой – на суше. Сколенцам такое разделение показалось бы дикостью – но где Сколен, и где она?

  – Нидлир, – подозвала она к себе гвидасса. Вместе с картирами он несколько часов назад лазил по каменным осыпям Долины Тысячи Камней. Картиры собирали круглые, увесистые, обточенные временем и водой валуны. Самые лучшие представляли собой почти идеальный шар, а величиной были с Эвиннин – то есть, скорее, Артсин – кулачок. Трофейный шлем расколол именно такой. Они летели дальше, точнее и били сильнее, чем простые, неправильной формы. Не брезговали картиры и остальными: по плотному строю всё едино не промахнёшься, это тебе не быстрый, свирепый, огромный полярный волк, от какого вблизи не спасёт и меч. Это даже не медведь. По такой махине не промажешь и с закрытыми глазами. Нидлир тоже ходил по каменным осыпям – но что он искал, Эвинне так и осталось неизвестным. Чем может интересоваться гвидасс, один из народа бесподобных кузнецов и рудокопов? Наверное, по попадающимся в каменном хаосе породам пытается определить, нет ли тут рудной жилы?

  – Привет, Артси! – заулыбался Усман, демонстрируя белозубый оскал на чернобородом лице. – Не боишься, что мы без дела останемся?

  – Не боюсь, – буркнула Эвинна. – Алки преподадут этим индюкам уроки тактики.

  – Преподадут что?

  – Неважно. В общем, скоро дружинникам станет плохо. Очень плохо, уж ты мне поверь. И вся надежда будет на нас.

  – Ха, их вдвое больше! Хотя дружинники короля – бойцы что надо, и их целых полтысячи. Кровью наши точно умоются, но вряд ли проиграют.

  – Поверь, главная опасность – алки. Королевские дружинники, как и люди королевы – просто воины, каждый сам по себе, а алки – армия. Теперь понял?

  – Это как когда стенка на стенку, и одни бьют все вместе, а другие каждый как хочет, пытаются? – усмехнулся сын Иртона. – Что ж, видел. Но это же игра просто...

  – А жизнь вообще просто игра, только грязная и кровавая. И всегда кончается смертью. Помнишь, что я просила вчера? Ну, то есть до совета?

  – Ага. Как же я вождя-то подведу? Смотри, видишь этот отрог гор, закрывающий от нас долину?

  – Ну, вижу. Скалы и скалы. Мне проход нужен в долину, такой, чтобы со стороны горловины было не видно.

  – А он есть. С виду, даже если близко будешь, не заметишь. Особенно зимой и ночью. Но мы же картиры, так? Вон между той скалой с плоской вершиной и соседней справа есть узкое ущелье. Дно завалено камнями, конник и тяжеловооружённый пехотинец не пройдут, соскользнут с камней и переломают ноги, а может, и шею. Лошадей в поводу тоже не проведёшь, про повозки и речи нет. Но мы же картиры! По одному и осторожно – пройдём. Там ещё надо речку по камням перейти, она маленькая, но бурная и глубокая – из скалы вытекает, а в другую расселину втекает. Потому и не замерзает. Камни обледенели, но мы – переберёмся. А дальше выход в долину, прямо к каменным завалам. Там валунов столько валяется, что хватит спрятать тысячи полторы народу, не то что наших.

  – Далеко ли от них до замёрзшей реки?

  – До Бьевра-то? – усмехнулся Усман, вызвав недовольную гримасу Мооса. Всё-таки, если парень – сын вождя клана, это не повод над всеми подтрунивать. – Шагов сто пятьдесят – двести, как раз камень добросить. Ещё там склон довольно крутой, обледенелый: пеший с трудом заберётся, и то если сверху не мешают. Мы будем выше копий на пять, как на крепостной стене. Камни полетят в полтора раза дальше! Всякий, кто ворвётся в долину, получит по башке!

  – Ага, а часть осыпей ещё и спустить на них можно, – вставил свои пять грошей бесшумно подошедшие Моос с предводителем наёмников Маркелом. Эти из настоящих – так ходят те, кто знает, что такое бой. Многое может подсказать знающему человеку, что с этим вот лучше не связываться. – Представляешь лавину камня и снега, несущуюся со скоростью всадника? У нас кое-кто может сделать так, чтобы своих не накрыло.

  – Отлично, Моос, так и сделай. Бери тех, у кого только пращи – все полтысячи – и идите по этой тропе на ту сторону. Располагайтесь за камнями, затаитесь, чтобы раньше времени ни одна живая душа не увидела. Когда алки, преследуя воинов королевы, втянутся в долину и повернутся спиной, закидайте их камнями. Особенно выбивайте тех, у кого железные трубки в руках: они опаснее всех. На всадников пусть спустят лавину.

  – Хорошо, но... А что алкам делать в долине? – вдруг усомнился Маркел. – Там же и не живёт никто, только снег и камни...

  – Ага, Артси, – добавил Нидлир. – Они же не полезут туда, если наших там не будет?

  – Для этого я и останусь с твоими двумя сотнями в лагере. Мы увлечём алков в долину, и заодно выручим этих обормотов, со всей дури лезущих в западню. Не беспокойтесь, до рукопашной у вас там не дойдёт. Алкам вообще не до того будет, да и тех, кто полезет по склону, вы легко выбьете на расстоянии. Если всё сделаете как надо, никто и никогда больше не назовёт картиров плохими воинами.

  – Картиры всегда всё делают как надо! – немного высокопарно, зато дружно и уверенно ответили все участники маленького совещания. Что ж, уверенность им скоро понадобится. А остальным пора строиться: как ни крути, дело будет горячим.

  Войска выстроились друг напротив друга – но начинать бой не спешили. Сперва вожди должны сказать пару слов воинам, чтобы те знали, ради чего выйдут на смертное поле. Посмотрят в лица воинам, стараясь понять, не дрогнет ли кто, подставляя бока товарищей под удары врагов. Порой единственный трус может лишить всех победы – и, наоборот, твёрдый духом спасёт судьбу битвы. Поле боя принадлежит смелым.

  Красовался роскошной мантией, покачивался в седле на дорогом алкском коне король Харайн. За его спиной скромно держался Авенат: в своих людях он был уверен, а эту выспреннюю болтовню перед битвой откровенно презирал. Раньше надо думать, кто на что способен – не на поле боя, когда ты уже ничего не можешь изменить, а на плацу, где до отказа ног гоняют новобранцев. В казарме, где, после того, как едва пришёл в себя от выматывающей муштры, надо чистить, смазывать и точить оружие, проверять надёжность доспехов, да хоть чинить плащ. В походе, где слуг с тобой не будет, воин должен уметь делать всё, будь он хоть личный дворянин, вчерашний лавочник, хоть рыцарь из старого рода. Тогда на поле боя у тебя будет не толпа лихих рубак, думающих только о своей славе, а организованное, послушное воле полководца войско, ничем не хуже легионов старой Империи. Благодаря такому король и бьёт всех своих врагов.

  А королёнок едет перед строем дружинников – грудь колесом, за плечом крестовина меча, пышный плюмаж на заиндевевшем шлеме покачивается в такт шагам, и в красно-синем зловещем свете двух лун кажется, что он осыпан бриллиантовой пылью. Нереальная картина. Но, Ирлиф их тут всех побери, красивая. Только мороз мог бы быть и поменьше: для южанина, когда плевок успевает замёрзнуть на лету – уж слишком.

  – Храбрецы! – громко, чтобы слышал весь замерший строй, рявкнул король. Голос дал петуха, в строю мелькнули несколько мимолётных ухмылок, и тон пришлось сбавить. – Против нас – не свои. Не борэйны. Не настоящие воины хороших кровей. Против нас трусливые ублюдки, которых с их корольком Харгоном наши предки размазали по этим скалам. Они решили, что мы слабее. Но меня, как и того, кто одолел их Харгона и по праву меча взял эту землю, тоже зовут Харайн! Я его потомок, как вы потомки его воинов! И сегодня мы все докажем, что это – наша земля, а они – лишь подвластный нам скот. И ещё вот что. Кто притащит мне Флавейн, всё равно, живую или мёртвую – получит столько золота, сколько весит её голова!

  Честно говоря, многие призадумались. Борэйны почитают Богиню – богиню смерти, мрака и холода, но в то же время и богиню-мать всего живого, что на острове. Потому и свои матери для них те, за оскорбление кого, не задумываясь, режут глотку. А тут... Даже не оскорбить, а убить предлагает своим воинам. Есть ли для этакого королька хоть что-то святое? И обязательна ли присяга на верность такому правителю?