Текст книги "Путешествие Чандры (СИ)"

Автор книги: Ольга Белоконь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)

– Чандра-а-а! – проревел Бхригу, когда наконец смог встать на пол дворца надёжно. Он поднял посох и нацелил его на грудь заливающегося смехом дэва. – Я предупреждал тебя о последствиях, теперь пеняй на себя! Ты оскорбил меня, мудреца, перед всем собранием! Этого я не оставлю! Я проклинаю тебя, Чандра-дэв! Ты не знаешь ничего, кроме радости и счастья, – получи же страдание и страх! Ты не сможешь справиться с этими чувствами, Чандра, и тогда узнаешь, что чувствуют другие, когда становятся жертвами твоих шуток!

Все ахнули. Бхригу взял в горсть воду из своего священного сосуда – камадалы – и, прошептав мантру, плеснул её в сторону дэва. Что-то чёрное, вроде сгустка дыма, окутало Чандру и вошло в него. Дэв побледнел, схватился за грудь, закашлялся. На его лице больше не было улыбки – только боль и изумление от того, что он ощущает нечто новое, чего не было ещё в его жизни.

– Что… что это такое?.. – тихо произнёс он потрясённо, без сил опускаясь на пол.

– Расплата, – холодно произнёс Бхригу. – Твой свет уйдёт от тебя постепенно, ты будешь тёмной, холодной планетой. Мир должен узнать, что нельзя безнаказанно нарушать чьи-либо духовные практики или насмехаться над мудрецами, обладателями знания!

Вокруг Чандры сразу же образовалось пустое пространство – никто не хотел приближаться к проклятому, опасаясь, что несчастье перекинется и на него, как будто бы проклятье было заразным. Все друзья дэва, которым он придавал сил и вдохновлял на подвиги, оставили его в эту минуту.

– Что вы сделали с нашим сыном? – Атри Муни кипел от ярости, а Анасуйя старалась сдержать слёзы, прижимая к себе своего сыночка, который плакал, обнимая маму. – Мы отдали вам Сому с любовью, почему вы не позаботились о нём, дэвы?

Воспоминания показали уже не зал собраний, а комнату в Чандра-локе, куда примчались родители Чандры, как только получили известие о проклятии Бхригу. Вишвакарма, Брихаспати, Сурья-дэв, Индра-дэв – все они были здесь и неловко опустили глаза, не отвечая на вопросы Атри Муни.

– Бхригу Муни не может взять назад своё проклятье, – горько продолжил мудрец. – Мы забираем Чандру домой, в наш ашрам. А вы… даже и не говорите ничего. Слишком много сомы делает дэвов слишком беспечными и надменными. Я изменяю условия получения сома-расы, о дэвы. Я не отниму её совсем – так обидеть сына я не могу. Но отныне сома будет соком в растениях, и добывать её придётся с трудом. Значит, получать вы её будете не в таких количествах. Пойдём, Анасуйя, пойдём, Чандра, сынок. Теперь мы снова будем заботиться о тебе.

Никто не проронил ни слова, когда Чандра с трудом, поддерживаемый своей матерью, покинул небесные локи.

– Какой ужас, – нарушила тишину Дхамини, выразив общие чувства зрителей в Сурья-локе.

– Да, это было весьма… впечатляющим, – пробормотал Сурья неловко. – Гнев мудреца поистине разрушителен.

– И ещё более разрушительно общество, следуя привычкам и негласным правилам которого, человек портится, – сурово отчеканил Шани и посмотрел на собравшихся. – Общество, в котором достичь успеха можно только совершая грешные поступки, – безнравственно. Личность человека проверяется по его силе в сложных обстоятельствах, но суть общества проявляется в самых слабых его членах. Чандра очень чувствительный к влияниям, по нему можно судить о том, что на самом деле ценится в обществе.

– Ты осуждаешь, Шани? – тут же вскинулся Индра, да и Сурья нахмурился, услышав упрёк.

– Нет, дэврадж. Я говорю правду, чтобы вы сами смогли сделать выводы, – и Шани вновь отвернулся к карте.

Все молчали, думая о том, чему от них можно научиться, если смотреть беспристрастно. Сурья-дэв думал о том, как проклял невинного младенца и обрёк его на жизнь без солнечного света, дэви Чхая – о том, как прокляла собственного сына из-за того, что он не мог нарушить свой долг, дэв Вишвакарма – о том, как долго молчал, не протестуя против зла, считая себя беспомощным… О чём думал Индра-дэв – неведомо, но и он призадумался.

– Чандра, не спи! – лунный дэв вздрогнул и пришёл в себя от окрика агхори. – Здесь тебе нельзя спать – иначе никогда не сможешь проснуться. Всё выплакал? Молодец, заполнил весь костяной кувшин.

Чандра глянул – правда, череп был до краёв полон таинственно мерцающей лунным светом жидкостью. Горечь, испытанная им с невероятной силой по поводу давно прошедших событий, вышла слезами и лишила сил – дэву сейчас безумно хотелось спать.

– С первым заданием ты справился, теперь для тебя есть второе, – бодро продолжил Даттатрея. – Ты же хочешь выбраться отсюда?

Чандра вяло кивнул.

– Тогда тебе придётся успеть, до твоего восхода, найти выход из лабиринта Ямараджа, – усмехнулся брат. – Но на твоих ногах оковы, и ходить ты не можешь. Это поправимо.

Агхори быстро прошептал мантру. Чандра невольно вскрикнул: путы, наложенные Ямараджем, ослабли, однако их разрушение причинило дэву боль.

– Но куда идти тебе? По царству Смерти ты будешь блуждать, пока не упадёшь. Я сделаю тебе дорогу, по которой ты быстро доберёшься до центра лабиринта Ямы – там я буду тебя ждать.

Даттатрея взмахнул своим посохом с привязанным к нему человеческим черепом и прошептал какую-то мантру. Череп зажёг свои глазницы ярким огнём, прочертившим на полу огненную дорожку.

– Вот теперь ты можешь идти – по этой тропе из огня и углей, – почти весело заявил Даттатрея. Чандра в ужасе уставился на тропу.

– Но как же мне идти по такому жару? – вопросил он.

– Ногами, – безжалостно бросил агхори. – И без обуви – вмиг сгорит. Слёзы свои возьми – пригодятся. Береги эту влагу, здесь это такое сокровище, что ты и не представляешь! Да, олень твой идти по такой дороге не сможет – оставишь его здесь.

– Нет-нет, пожалуйста! Этот олень никогда не бросал меня, как же я теперь оставлю его в царстве Смерти? – взмолился Чандра.

– Ну, так и быть, – снизошёл агхори. – Руки у тебя заняты сосудом, потому положу оленя тебе на плечи – будешь нести и его.

С этими словами Даттатрея схватил оленя и пристроил его на плечи дэва, который только охнуть успел.

– С тропы не сходи ни в коем случае, слёзы береги. Встретимся позже, – агхори исчез во мраке, а Чандра воззрился на тропу, не решаясь ступить на этот путь.

– О, Махадэв, о, матушка Парвати, что же делать? – простонал лунный дэв. – Дружок олень, ты лежи смирно, не шевелись. Как можно пройти по углям и не сгореть?

Повздыхав и пожаловавшись на судьбу, Чандра почувствовал, что его снова клонит в сон, от которого здесь не просыпаются, а оковы на ногах становятся чуть плотнее. Осознав, что время работает против него, дэв снял обувь, и, прижав к груди череп слёз, шагнул на огненную дорожку.

– Мамочка! – вокруг дэва взметнулось пламя, и он зажмурился, ожидая, что боль станет совершенно невыносимой. Но тут же вокруг него соткался почти невидимый женский силуэт, и пламя поутихло.

– Я верю в тебя, сынок, – шепнул на ухо Чандре знакомый голос. – Иди!

Осторожно, мелкими шажками, дэв побрел по раскалённым углям – и, хотя они жглись, как и положено углям, всё-таки это можно было вытерпеть.

Дорога петляла, на одном повороте Чандра пошатнулся и, чтобы не упасть, ухватился за стену. Тут же стена стала как будто прозрачной, и за стеклом дэв увидел сцену, которая вновь заставила его пережить прошлое с прежней силой.

«Ты впервые заставил Солнце опустить от стыда глаза!» Сурья-дэв, разгневанный и скрывающий за гневом боль от того, что поступил неправильно и причинил боль своим близким, да и многим невинным существам. Ведь когда он решил доказать, что Сурья – самый важный дэв и без его света мироздание погибнет, и не взошёл, начались большие разрушения. Он вынуждал свою юную дочь Ями выйти замуж за того, кто ей не нравился и её не уважал, – за Чандра-дэва.

– Я виноват, Сурья-дэв, – проговорил Чандра, а в череп тем временем текли ещё слёзы и не переполняли его. – Я увидел направление вашего ума, и, вместо того, чтобы попробовать изменить его, дать хороший совет, стал поддерживать ваши заблуждения.

– Почему ты так поступил, Чандра? – спросил Сурья-дэв из Сурья-локи, и, к его изумлению, призрачный Сурья из прошлого повторил Чандре этот вопрос. Гнев с его лица исчез, осталась только боль.

– Я не хотел, чтобы вы страдали, Господь! Вы же даёте мне свет, защищаете от асуров! Но… – Чандра всхлипнул. – Я увидел возможность занять лучшее положение в обществе дэвов. Поддерживая вас, думал только о себе!

– Потому и последствия твоих действий стали плохими, Чандра. Нет ничего нехорошего в уважении – но его завоёвывают делами, а не постами. Ты использовал свою способность чувствовать ум не на благо, а чтобы путать мысли Солнца. Убирайся с моих глаз, не показывайся мне никогда! – крикнул призрачный Сурья, вновь наливаясь гневом. – Ты потерял моё уважение, и не достоин не то что ступать в Сурья-локу, а даже и смотреть на неё!

Сурья в Сурья-локе удивлённо приподнял бровь – этих слов он не говорил. Чандра, рыдая, отошёл от стены и побрёл дальше. Каждый раз, когда он останавливался передохнуть, Яма-лока показывала новую сцену, в которой безжалостно выставлялись напоказ все грехи и проступки Чандры.

– Буддх! Я принял тебя не по доброй воли, тебя мне навязали! Запомни: ты не имеешь прав ни на меня, ни на Чандра-локу! Сиди тихо в какой-нибудь комнате, и не попадайся мне на глаза!

Бедный Буддх, тогда мальчик лет десяти, стоял, глотая слёзы. Шквал ненависти, обрушившийся на него от родного отца, никак не был им заслужен. Будучи незаконнорожденным, он не знал свою мать, а отец, едва познакомившись, тут же оттолкнул.

– Буддх, сыночек, я никак не должен был тебя так обижать, – прошептал Чандра этому видению.

– Вы совершаете адхарму, Чандра-дэв, – Буддх теперь был юношей, как и в настоящем времени. Он был бледен, и смотрел очень холодно и решительно. – Я не желаю в этом участвовать. Вы не отец мне! Тот, кто не принял дхарму отца, не может считаться отцом, даже если он отец по крови!

– Мой мальчик, – рыдал Чандра, а череп впитывал слёзы, светясь всё ярче. – Ты рос без ласки матери, а я лишил тебя и любви отца! Сделал сиротой при живом отце!

– Буддх, – в видении появилась фигура гуру Брихаспати, он ласково смотрел на юношу, и Буддх потянулся к нему, как цветок тянется к солнцу. – Я долго думал и решил предложить тебя усыновить. Твоя мать, Тара, – по-прежнему моя супруга, значит, я могу принять тебя как сына. Что скажешь?

– О учитель! – Буддх улыбнулся, он расцвёл прямо на глазах, оживился. От прежней скованности, замороженности не осталось и следа. – Я долгие годы ждал возможности назвать вас своим отцом!

– Отныне ты будешь носить имя Брихапутра, а не Чандрапутра, – улыбнулся гуру, благословляя склонившегося к его стопам Буддха.

Видение исчезло, а Чандра, не понимая уже, где правда, а где воображение, где уже свершившиеся события, а где – только представления о будущем, опустился возле стены, покинув огненную тропу.

– Всё, хватит, – прошептал он. – Без Буддха мне нет смысла куда-либо идти, да и вообще быть дэвом. Какой толк от божественности, если мой собственный сын от меня отрёкся? Как же хочется спать…

Чандра закрыл глаза, и зрители в Сурья-локе с ужасом увидели, как олень свесил голову, словно мёртвый, а Чандра стал серым, как камни на Луне. Вокруг него заклубилось нечто вроде паутины – это призраки что-то шептали бесплотными губами, и тонкие нити, падая, словно дождь, заворачивали Чандру в плотный кокон.

– Нет, это слишком, – произнесла дэви Чхая, которая следила за всем происходящим в Яма-локе с неослабевающим вниманием и всё больше волновалась. Ями и Дхамини волновались тоже, но они уже использовали свой шанс вмешаться в испытание. – Я пойду, скажу Яме, чтобы он перестал мучить Чандра-дэва и отпустил его.

– Погодите, дэви, – вмешался Шани, к изумлению и Сурьи, и Индры. – Подождите совсем немного. Если в следующую же минуту ничего не произойдёт, я сам вмешаюсь.

– Мама, верьте Яме – он не навредит Чандре, вот увидите, – быстро произнесла Ями и взяла мать за руку.

Тем временем в Яма-локе произошло изменение, как и предсказывал Шани. Возле Чандры появился призрак, но это была не мама, а очень юная девушка.

– Чандра-дэв! Проснитесь! Пожалуйста, вам нельзя здесь спать! – произнесла она неожиданно звонким голоском, совершенно не похожим на шелестящие, словно листья, голоса призраков. Девушка быстро, но бережно, стряхнула паутину с лица лунного дэва.

– Амала… – Чандра сразу узнал девушку и открыл глаза, утратившие свою ясность, они стали тусклыми, как оловянные плошки. – Тебе не место здесь, девочка моя…

– И вам тоже не место, – быстро проговорила девушка. – Вставайте, пока эти голодные духи не сделали вас таким же, как они!

– Мне незачем куда-то идти, моё место здесь, – упрямо произнёс дэв. – Я не сделал в жизни ничего хорошего, пусть мой пост дэва займёт кто-то более достойный. Мой сын оставил меня, теперь у него другой отец, я не нужен никому…

– Очень даже нужны! – Амала всё больше из призрака превращалась в ту девушку, какой была при жизни. – Как это ничего хорошего! Вы подарили мне такое вдохновение, так украсили мою жизнь, что я до сих пор сияю вашим светом, даже здесь, где меркнет всякий свет!

– Твоя жизнь была такая короткая, мне так жаль, Амала…

– Короткая, но яркая. За те несколько часов знакомства с вами я прожила такую насыщенную жизнь! Я будто спала раньше, а вы меня разбудили. Я влюбилась, танцевала на площади, спасала страну, и умерла не зря, а закрыв собой царя! Ни от одного мгновения той жизни я не стану отказываться. Чандра-дэв, люди ждут, когда вы взойдёте на небосвод, каждую ночь. Каждый улыбается, видя ваш восход, даже если это злой асур! Вы нужны им! И мне…

– Ты добрая девочка, – прошептал дэв. – Но я не могу, устал бороться…

Амала вздохнула, и уселась рядом с Чандрой.

– Я вас тут не оставлю одного, – решительно заявила она. – Если никак не могу убедить вас двигаться, то останусь здесь, с вами. Я готова отдать все свои заслуги и не получить воплощения, лишь бы оставаться с вами навсегда…

– Зачем тебе так поступать?

– Затем, что я люблю вас, Чандра-дэв, – просто сказала Амала. – И не могу видеть вас в таком состоянии. Хоть как-то его скрашу.

– Нет, дорогая, не надо больше жертв, – глаза Чандры вспыхнули, как и прежде, ярко-голубым, он снова собрался с силами, стал своего обычного цвета и стряхнул налипшую паутину с себя и с оленя, который поднял голову в недоумении – что случилось, как он так заснул. – Ты и так принесла большую жертву – свою жизнь. И я не позволю тебе ещё и воплощения лишиться.

Чандра с трудом встал и снова шагнул на огненную тропу.

– Я тебя тоже люблю, – сказал дэв Амале с грустной нежностью, – Ты так быстро сверкнула и погасла, что не успела узнать разочарованье…

– Но моя жизнь, несмотря на срок – полна и завершённа. Не стоит обо мне жалеть, милый Месяц! Я стану звездой, и ты всегда найдёшь меня среди других звёзд, твоих подружек!

Девушка улыбнулась и исчезла, став сгустком света, плывущим немного впереди дэва в его трудном путешествии через лабиринты Яма-локи.

– Я хотел бы, чтобы ты стала звёздочкой на небе, – тогда бы мы встречались почти каждую ночь, – прошептал Чандра и двинулся дальше.

Как ни странно, но по огненной тропе идти было легче, чем без неё. Стоило сделать шаг в сторону – и силы тут же оставляли дэва, ему хотелось лечь прямо на пол и заснуть. Видя впереди свет звезды Амалы, он шёл за ним, пока тропа не закончилось. Тут и звезда, мигнув, взмыла вверх, оставив только бесплотный шёпот: «Увидимся на небе, мой милый Месяц…»

– Наконец-то, я уж думал, тебе так понравилось в Яма-локе, что решил остаться, – произнёс брат Даттатрея.

Оглядевшись, Чандра понял, что огненная тропа привела его на поле кремаций. Всюду горели костры, а на них лежали тела и кости. Агхори сидел у небольшого собственного костра, в который время от времени кидал какие-то травы, поднимая пахучий, едкий дым, так что Чандра закашлялся.

– Ох, Господь, до чего трудно здесь, в Яма-локе, – пожаловался он, опускаясь рядом с костром. Олень осторожно соскользнул с плеч дэва – здесь он мог передвигаться самостоятельно.

– Трудно тащить на себе грехи, – сурово заметил Даттатрея. – Вон сколько наплакал – можно новую планету сделать из твоих слёз.

– Переживание прошлых событий, в которых был не прав, и которые нельзя уже изменить – хуже огня, Господь, – вздохнул Чандра.

– Именно это я и хотел тебе показать, – агхори ткнул палкой вверх. – Луне скоро пора взойти, Солнце заходит. Ну, сможешь подняться на небо, Чандра?

Дэв поднял голову – вверху виднелось закатное небо – долина была как будто бы на дне огромного глубокого колодца. Чандра попробовал взлететь, воспользоваться своими божественными силами – и не смог.

– Что это? У меня совсем не осталось сил, – проговорил он беспомощно.

– Именно. Это последствия твоих грехов тянут тебя вниз. Я же говорил, что тяжело таскать на себе грехи.

– И что же мне делать с последствиями моих грехов, Господь? Я виноват, признаю это, но прошлое не вернуть, что же мне сделать, чтобы загладить свою вину? Я не вижу никакого выхода, Господь…

– Прими ответственность, Чандра, – бросил агхори. – Вина без ответственности бесполезна – она превращается только в жалость к себе.

– Что вы имеете в виду?

– Прими ответственность – тогда ты сам увидишь, что делать. Если ты сам мог совершить грех, значит, ты сам можешь измениться, чтобы совершать хорошие поступки. Даже жалость и сострадание без ответственности не приносят никакой пользы, это всего лишь нетерпение сердца. Истинное милосердие связано с жертвой. Вспомни, как Господь Шива выпил яд, который мог бы отравить весь мир. Вспомни, как Господь Вишну стал черепахой, чтобы удержать гору: думаешь, это легко – держать на спине такую тяжесть?

– Вы хотите сказать, что мне нужно сделать что-то трудное?

– Смотри глубже – корень неправильных мыслей, ведущий к неправильным действиям, – привязанности. Чем ты дорожишь, Чандра? Отвечай честно, – и агхори сурово уставился на дэва пронизывающим взглядом, пробирающим всё тело и душу насквозь.

– Я… Люблю веселиться, и окружать себя разными красивыми вещами, – заговорил Чандра. – Люблю положение в обществе – посты, и уважение, которое с ними связано…

– Но обязанности, с постами связанные, ты не сильно любишь, – ехидно заметил Даттатрея.

– Да, это так, – честно признался лунный дэв. – Я думал, что пост – это когда служат тебе, а не то, что ты делаешь на этом посту…

– И ещё у тебя есть сильная привязанность – твой сын, Буддх, – безжалостно продолжил агхори.

– Но разве правильно не быть привязанным к родному сыну? – поднял глаза Чандра. – Это же моя кровь, я заботился о нём, хотя и не сразу, я люблю его!

– То, что ты принимаешь за любовь – просто слепая страсть, – резко произнёс агхори. – Сын даёт тебе возможность чувствовать себя важным в его глазах – ведь для ребёнка родитель – это Бог. Но думал ли ты, что хорошо для Буддха? И садовник, и лиана утверждают, что любят дерево. Ты кто – садовник, позволяющий дереву расти, или лиана, дерево душащая?

– Я… – Чандра опустил голову. – Я не знаю…

– Ну и как такое существо, как ты, опутанное привязанностями, может подняться в небеса? – агхори был неумолим. – Избавься от всего лишнего – тогда сможешь изменить свою жизнь. Некогда мне тут с тобой возиться – слышишь, меня зовут. Но мы скоро встретимся, Чандра. Подумай, к чему ты ещё привязан и избавься от этого – это моё тебе наставление.

С этими словами грозный брат Даттатрея поднялся.

– Да, и ещё одно. Твои слёзы, заключающие в себе частицу твоего света – большая ценность, Чандра. С их помощью ты можешь вернуться на небо, – агхори бросил эту загадочную фразу и отправился к своим последователям. Лунный дэв вздрогнул – среди всех сокровищ мира агхори выбрали одну – смерть. У неё они учились, ей поклонялись. Неудивительно, что Даттатрея часто навещал царство Ямы. Чандра божественным слухом услышал, как агхори приветствовали Даттатрею, своего гуру.

– Брат Даттатрея так любит своих агхори, что даже насытил как-то умиравших с голоду свой собственной плотью, – поделился лунный дэв с оленем, который опасливо стоял рядом, никуда не отходя. – Но что же мне делать? Какие туманные указания…

Пока Чандра размышлял, костры погасли, только дым и пепел стлались по долине. Из этого-то дыма и пепла возникли призраки умерших людей, чьи тела сожгли погребальные костры. Они бессмысленно, с тихими стонами, бродили по долине, пока не заметили единственный источник света – череп, наполненный слезами Чандры, который дэв прижимал к себе. Скоро Чандра оказался в плотном кольце призраков, которые пытались дотронуться до света, но никак не могли этого сделать – их призрачные тела таяли, стоило им протянуть руку к черепу.

– Что вы делаете? Чего хотите? – забеспокоился дэв, но не мог ничего разобрать толком из шелеста призраков – очень уж тихие и невнятные были у них голоса.

– Этот свет мёртвые могут получить только из рук дэва, – прошептала одна из теней прямо в ухо Чандры. Он оглянулся – и увидел перед собой призрак очень старой женщины. Недолго думая, лунный дэв опустил палец в череп, а затем смочил губы женщины светящейся субстанцией.

Женщина выдохнула «аххх!», и стала несколько более вещественной.

– Благодарю вас, Чандра-дэв! Вы дали мне возможность осуществить моё желание! – поклонилась старушка.

– Какое желание, как это? – вопросил Чандра озадаченно.

– Умирая, человек лишается тела, но ум его полон желаний, – пояснила женщина. – Из-за невозможности их осуществить мы все ужасно мучаемся в Яма-локе. Кто-то больше хочет есть, кто-то – пить, кому-то не даёт покоя мысль об утрате богатств. Но самую сильную боль причиняет разлука с родными, дэв. Мы одиноки, отрезаны от семьи и друзей, и это самое большое наше мучение.

– Как печально, – посочувствовал Чандра. – Но как мои слёзы вам помогают?

– Это сома-раса – чистый восторг, счастье, – сказала мудрая женщина. – Сома-раса удовлетворяет почти все наши желания, и даже тоску по близким делает переносимой.

– Сома? – Чандра внимательно глянул в череп – верно, его слёзы и правда были сомой, соком Луны. – Выходит, её можно получать разными путями… Дружок олень, кажется, я знаю, как нам вернуться на небо! Я верну себе эту сома-расу, и её сила поднимет нас с тобой отсюда.

Чандра уже хотел было осуществить своё намерение и выпить сому, но жалобные стенания духов заставили его прислушаться.

– Как же им плохо, бедняжкам… Сомы не станет меньше, если одному или двум из них дать её, – лунный дэв оглядел толпу голодных призраков и выбрал девочку лет восьми – жизнь, оборванная в столь юном возрасте, не могла не тронуть сердце дэва. Коснувшись губ девочки своим пальцем, смоченным в соме, Чандра с удовлетворением увидел, как девочка из жуткого призрака со ввалившимся ртом и глазами приняла вид обычных девочек Мритья-локи.

– Спасибо, Чандра-дэв! – поклонилась девочка. – Можно я теперь пойду к своим родителям? Теперь они меня не испугаются! Я так хочу их увидеть, пожалуйста, Чандра-дэв!

– Хорошо, хорошо, иди к своим родителям, – разрешил дэв, и девочка исчезла, торопясь домой.

Следующим был юноша, он ушёл к возлюбленной, от которой его отогнала ранняя смерть. Дэв глянул на сонмы духов и сообразил, что если он будет их слушать, то отдаст всю сому. Он снова заколебался, но вспомнил слова Господа Даттатреи про нетерпенье сердца и истинное милосердие. Вспомнил, на какие жертвы идёт сам Даттатрея ради своих последователей…

Чандра слушал историю за историей и всё оделял призраков сомой, пока не осталось совсем немного.

– Что ж, отдам и это, всё равно не хватит, чтобы вернуться на небо, – решил Чандра. – И это – моё решение, моя ответственность.

Когда сома закончилась, равнина стала пустой – все сонмы призраков получили свою долю и, обретя силы, покинули Яма-локу, чтобы явиться живым в Мритью-локе. Чандра почтительно поставил череп на камень – он чувствовал себя таким же пустым, как и этот костяной сосуд. Но эта пустота рождала лёгкость. Месяц снова глянул вверх – Солнце зашло, было как раз время восхода Луны.

– Что ж, Ямарадж, ты победил – живым из твоего царства уйти не дано никому, – проговорил Чандра, легко улыбнувшись. – Дружок олень, не бойся – нам с тобой придётся стать немного мёртвыми.

Месяц как мог, разровнял площадку на земле, выложив вокруг неё камни. В центр площадки он поместил череп, с которым ходил по Яма-локе. Вместо цветов он украсил череп пеплом, которого в этой долине было с избытком. Дэв сел, поклонился черепу, сложив перед ним почтительно ладони. Олень прижался к плечу дэва.

– Матушка Сати, дэви, вы – Пракрити, Природа, порождающая всё множество форм. Вы сожгли себя, чтобы принять новую форму. Пожалуйста, измените мою форму, чтобы Луна смогла взойти над горизонтом!

После этой молитвы Чандра склонился перед черепом, коснувшись лбом земли. Олень сделал то же самое, по-прежнему крепко прижимаясь к дэву. Среди камней и пепла что-то двинулось – из черепа выползла чёрная змея, она стремительно ринулась вперёд, и, к ужасу зрителей в Сурья-локе, вонзила свои длинные ядовитые зубы прямо в нежную шею лунного дэва. Чандра вздрогнул, и, издав тихий стон, перестал дышать.

Глаза черепа ярко вспыхнули мрачным багровым пламенем, это пламя вырвалось из пустых глазниц и жадно пожрало тела дэва и оленя. Вскоре от них остался только пепел, который развеял непонятно откуда берущийся в долине смерти порыв ветра.

Зрители в Сурья-локе ахнули, один Шани, как и обычно, сохранял невозмутимость. Дханими внимательно на него посмотрела – и поняла, что Шани почти улыбается, он был доволен! Дочь гандхарвов не понимала причин этой радости, и не знала, что и думать.

– Брат Яма, ну где же ты, – прошептала едва слышно Ями, которая тревожилась и не отрывала взгляда от карты.

Некоторое время ничего не происходило. Звёзды пытались заглянуть в царство Ямараджа, но на пустую, мёртвую долину смерти ни падал ни единый луч света. Она была так мрачна, с потухшими костями и разбросанными тут и там человеческими костями, что вгоняла в дрожь даже бессмертных дэвов, даже асуров.

Но вот посреди этой мрачной картины возникла искорка света. Это был маленький, слабый росточек, вылезший из мёртвой земли. Неутомимо расталкивая комья почвы, он всё рос и рос, становясь выше и толще. Довольно быстро в долине смерти выросло огромное дерево, верхушка его вылезла из Яма-локи и потянулась к самым небесам. Дерево светилось тихим лунным светом и роняло светящиеся капли росы. На самой вершине этого чудесного дерева вырос огромный бутон. Когда он раскрылся, все зрители ахнули от восхищения – в нём был не цветок, а огромная яркая Луна. Светило неспешно и величаво поднялось в небеса, а Чандра с оленем открыли глаза на ветвях дерева.

– Смотри, дружок, – Чандра указал оленю вниз – весь путь, который он прошёл по лабиринту Яма-локи, теперь светился яркой лунной дорожкой, в точности повторяя путь Луны по небу.

По всем мрачным чертогам Яма-локи разлилось нежное лунное сияние. Ямарадж наконец появился возле лунного дерева и, задрав голову, спокойно произнёс:

– Чандра, спускайся.

Глянув на Яму, принявшего уже не такой устрашающий облик, Чандра улыбнулся и, подхватив оленя, быстро спустился вниз, порхая с ветки на ветку как большая белая птица.

– Ох, прости, Яма! Я не должен был покидать Яма-локу без твоего разрешения! Но так хотелось попробовать! Но я никуда не уйду, пока ты не разрешишь, правда! Спасибо тебе за урок, я теперь знаю, как охладить гнев Бхригу Муни! Столько важных вещей понял, ты сделал меня таким лёгким, Яма!

– Да кто тебя удержит, – вставил Яма посреди потока излияний лунного дэва. – Всегда найдёшь способ вывернуться. То, что одна из твоих форм – растение, я понял давно, ещё в Третьем доме. Прекрасно, если и ты кое-что понял и готов предстать перед Бхригу Муни. Но у меня есть два вопроса, Чандра.

– Да, Яма? Какие вопросы?

– Во-первых, ты принёс слишком много света в мою локу. Тут же царство Смерти, а не Луна!

– О, я не подумал, прости! Сейчас сделаю не так светло…

Чандра прикрыл глаза, сосредоточился – сияние лунной дорожки стало почти неразличимым, а сияние дерева убавилось раза в два.

– Вот так подойдёт?

– Подойдёт, – Яма вздохнул, думая, что на него сейчас смотрит вся Сурья-лока, сестра, и мама, и отец, и… брат Шани, и поэтому он, Яма, должен вести себя сдержанно и не начинать кричать на Чандру. Тем более всё равно это не поможет. – Во-вторых, мои мёртвые. Видишь здесь призраков, Чандра? И я не вижу. Они выпили твоей сома-расы и смогли вернуться к живым.

– И что такого? – всё еще не понимал лунный дэв.

– Что такого? – переспросил Яма, всё-таки не сдержав гнева. – Ты нарушаешь установленный порядок! Почему всегда так, Чандра? Сколько можно тебе объяснять, что нельзя портить работу других!

– Успокойся, Яма, пожалуйста, – кротко попросил Чандра, складывая ладони. – Объясни мне, в чём порядок, почему мёртвые должны находиться здесь, а не с теми, кто их любит и скучает. Ведь во всём есть причина, так? Я найду способ всё поправить, обещаю!

– Да уж лучше бы нашёл, – буркнул Яма, медленно остывая. – Ладно, пойдём в мой дворец, объясню тебе, что к чему.

За кубком сома-расы Яма окончательно взял себя в руки и объяснил проблему.

– Каждому существу, как ты знаешь, назначен свой срок жизни. Когда он заканчивается, я извлекаю душу из тела и отправляю в Яма-локу, где моей обязанностью является подведение окончательных итогов жизни и направление на следующее перевоплощение. Но перед тем, как заново родиться, душа должна пройти очищение от материальной жизни. Тело умерло, но душа своим умом помнит тело и свои телесные желания. Она помнит то, что привлекало её при жизни.

– Лишившись тела, душа не может выполнить свои желания и потому мучается, – вспомнил Чандра слова мёртвых.

– Кому не хватало пищи или кто её слишком любил, страдает от голода, – кивнул Яма. – Кто был слишком привязан к богатствам – ему доставляют страдания зрелище, как его богатствами распоряжаются другие, и тому подобное. Но больше всего души страдают от одиночества. Хотя их много, но они не могут общаться друг с другом, как на земле. Они… чувствуют связь только с теми, кого знали при жизни.

– Это очень печально…

– Таков порядок. Они находятся здесь, пока их ум не успокаивается, не отпускает личность и желания, свойственные человеку при жизни. Тогда они могут получить новое рождение – в новом теле с новой личностью. Придя к живым в таком состоянии, что они сделают? Есть добрые люди, всё, что им нужно – наблюдать за делами семьи, этим они удовлетворяются. Но их мало, а большинство духов не такие. Они становятся претами – духами, причиняющими беспокойство. Или даже пишачами – духами, губящими живых людей ради удовольствия.