Текст книги "Путешествие Чандры (СИ)"

Автор книги: Ольга Белоконь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 47 страниц)

Решив так, Лила вместе с оленем и детьми выскользнула, никем не замеченная, из дома и отправилась на окраину деревни к матери своего супруга.

Старая женщина встретила её неприветливо.

– Ты ведь Лила, жена старосты? Зачем ты здесь? Разве я тебя приглашала? – волосы старухи были совсем белыми и висели какими-то космами. И хоть не было у неё ни когтей, ни страшных зубов, но глаза смотрели так холодно и сурово, что на ум невольно приходили истории о ракшасах. Дети оробели, а младший наладился плакать.

– Матушка, прошу прощения, что так задержалась с визитом, – поклонилась ей в ноги Лила. – Гневайтесь на меня сколько угодно, но примите, прошу вас, этих детей – это же ваши внуки. И они очень хотят познакомиться со своей бабушкой!

– Хм… – с сомнением старуха смотрела на детей. Но Лила, улыбнувшись, что-то шепнула девочкам, и они перестали прятаться за мамино сари, а подошли к бабушке. Даже малыш заулыбался. Рассказав ей о себе и задав кучу вопросов, дети стали играть вокруг взрослых. Лила достала узелок с едой – и наблюдатели в Сурья-локе узнали тот самый узелок, что дала матушка Анасуйя своему Чандре.

– Покушайте, матушка, – старуха чуть было не отказалась, но Лила уговаривала так настойчиво и ласково, что женщина всё-таки попробовала божественные кушания. На вид всё было очень просто – лепёшки, да масло, да зелень, да творог, – но на самом деле эта пища меняла и настрой ума человека.

– Как же так вышло, матушка, что вы с вашим сыном, моим свами, не общаетесь? – спросила Лила как бы невзначай. Может, в обычном состоянии женщина и не ответила бы, но она была под воздействием сил дэва, хотя и не знала об этом.

– У меня и моего мужа было много детей. Но все они умерли во младенчестве. А последнему сыну астролог предсказал, что он послужит причиной несчастья для своих родных. И так и случилось. Однажды наш дом загорелся. Сына-то я успела спасти, а муж так и сгорел.

– Но ведь он был ребёнком и не может быть виноватым , – покачала головой Лила. – Неужели вы взаправду вините его во всех бедах вашей семьи? Может, тут что-то другое? Вспомните…

Старая женщина с удивлением глянула на невестку, но Лила взяла свекровь за руку:

– Матушка, если вам правда хорошо здесь, в одиночестве, и если вы правда думаете, что нам лучше без вас, – то ничего не надо делать. Но если вы захотите что-то изменить – то я помогу вам, как мне помогает моя мама.

Старуха посмотрела в ласковые глаза Лилы. На мгновение ей показалось, что карие глаза невестки стали бездонно-голубыми, как море. Женщина вспоминала про всю свою нелёгкую жизнь. Она трудилась, но никак не могла уберечь от смерти детей, а окружающие, и даже муж, не только не сочувствовали, но и шептались, что она проклята, раз дети умирают. От этого чувство горя сменилось чувством вины. А вина превратилась в гнев, и, когда её сын не умер, женщина стала гневаться на него.

– Всё хорошо, матушка, – Лила нежно утешала плачущую женщину. – Теперь всё хорошо. Вы поверили в то, что виноваты в смерти ваших детей, – но это не так. Вы ни в чём не виноваты. Конечно, потеря ребёнка – очень тяжелое для матери событие. Вы можете горевать о них, но смотрите – есть и живые, те, кто нуждается в вашей заботе и любви. Ваш сын, и ваша невестка, и ваши внуки. Только вам самой решать, подарить ли им вашу любовь или нет.

– Ты права, дочка, – женщина постепенно успокоилась. – Какая же я глупая! Но теперь мой сын, наверное, и видеть меня не захочет?

– Думаю, он давно этого ждёт, – улыбнулась невестка. – Хотя бы поговорите откровенно друг с другом. Пойдёмте прямо сейчас – скоро мой свами сделает перерыв от дел, тогда вы и сможете пообщаться.

Все вместе они отправились к дому старосты. Старая женщина захотела идти другой дорогой, не через деревню, а в обход её – она всё ещё опасалась людских глаз и не хотела сплетен. И хотя идти было недалеко, женщина была слишком стара и слаба, чтобы преодолеть путь без остановок. В одном месте она присела, Лила оставила её с детьми, а сама пошла к близтекущему ручейку, набрать воды для свекрови.

– Чандра, зачем ты прячешься, думаешь, я не распознаю твои иллюзии? – дэв поднял голову и увидел на противоположном берегу ручья того, чьё присутствие ощущал уже некоторое время.

– Я не прячусь от тебя, Мангал, – спокойно ответил Чандра. – Этот облик мне нужен для некоторых дел.

– Знаю твои дела, – Мангал изучал Чандру без гнева, как стратег прикидывает силы противника. – Ты покрываешь недостойную мать, бросившую детей и мужа ради своих прихотей.

– Это не прихоти, женщина имеет право на личное время, – всё так же спокойно пояснил Чандра. – Когда в семье нет понимания и уважения к каждому, страдают самые уязвимые – жены, а затем и дети. Жена поддерживает мужа, но и муж поддерживает жену.

– Это тебя мать так настроила? – усмехнулся Мангал. – То-то ты стал таким защитником женщин. Всегда был маменькиным сыночком, им и останешься… А если миру нужно развитие? Сидя под материнским анчалом[3], много ли можно добиться?

– Почему это развитие должно отрицать мамину любовь? – возразил Чандра. – Ты прав, считая женские энергии сохраняющими. Но и не прав, думая, что они препятствуют развитию. Росток движет сила воды, и он развивается из маленькой травинки в большое дерево и даёт плоды. Мамина любовь – как сила воды в ростке.

– Тебя послушать – так и делать ничего не надо, только что есть из материнских рук, – фыркнул Мангал и оборвал попытки Чандры сказать, что он вовсе не это имел в виду. – Но я пришёл не спорить с тобой. Я вижу, что ты хочешь соединить всю семью. Не стоит тебе этого делать.

– Почему? Это что, опять какое-то соревнование? – вздохнул Чандра.

– Именно так. Один важный человек в столице обратил внимание на старосту деревни. Своим упорным трудом этот человек добился не только поста старосты – теперь ему предлагают должность в столице. И я не позволю, чтобы семейные отношения помешали его карьере. Все эти мамы, жены – должны понять, что самое важное в их жизни делает мужчина. И его потребности – самые важные. А лучше всего, если у него не будет лишних отношений, которые делают мужчину чувствительным. Это вредит карьере.

– Так ты хочешь, чтобы староста оставил свою мать, жену и детей здесь в деревне, а сам переехал бы в столицу и стал бы важным сановником?

– Только так другие и он сам узнает, на что способен. В отношениях с обществом главное – не расслабляться и диктовать свои правила, – усмехнулся Мангал. – Иначе жизнь не будет успешной, и в следующих перерождениях душа обречена повторять этот путь снова и снова.

– Но разве нельзя сохранить гармонию? – покачал головой Чандра. – Нет, я никак не могу с тобой согласиться, Мангал. Если староста не построит хороших отношений в семье, как он сможет успешно управлять другими и решать их судьбы? Для него же отношения не будут ничего значить, он будет вступать в них исключительно ради выгоды. Это нехорошо.

– Убеждать тебя сейчас бесполезно – ты всё равно больше веришь матери, чем кому-либо ещё, – Мангал презрительно скривил губы. – Вот из-за таких убеждений ты и не добьёшься ничего в жизни. Давай, иди под материнский анчал, тебе нечего делать в мире, где нужно всего добиваться через битву.

И Мангал исчез. Чандра поспешно зачерпнул воды и отнёс её старушке и детям, гадая, что выкинет Мангал на этот раз.

Добравшись до дома старосты, Лила обнаружила оживление и суету слуг – оказалось, к старосте едет гонец из столицы с каким-то важным соообщением, и староста отправился лично встречать его. Лила уже знала, какое это сообщение, потому предложила свекрови дождаться сына здесь, а сама уложила детей на дневной сон и занялась приготовлением еды и прочими делами. Внезапно, без всякого предупреждения и без повода, дом охватило пламя. Оно возникло сразу, огромное, издающее гудящие звуки и нестерпимый жар. Слуги с криками разбежались, свекровь же схватила детей. В этот момент в дом в тревоге вбежала настоящая Лила – она наконец вернулась из своего паломничества.

Чандра, став невидимым для людей, огляделся – не было никакого выхода. Похоже, вся семья должна была сгореть в одночасье, а муж успел бы только к пепелищу.

– Мама, помоги мне, пожалуйста, – взмолился Чандра, обнимая женщин и детей, старясь прикрыть их от огня. Олень в ужасе прижался к ногам дэва.

– Ох, какое несчастье, господин, какая беда! – слуги плакали в голос, а староста, спешившись с коня, растерянно озирал остатки сгоревшего дома. Пламя, внезапно вспыхнув, так же внезапно улеглось, оставив после себя только дымящиеся развалины. – Ведь ваша супруга, и все детки, и даже ваша мама – да, ваша супруга привела её в дом, – все погибли! Какое горе!

Бледный, как смерть староста бросился в остатки своего жилища, он отодвигал рухнувшие стены и мебель, не зная сам, зачем, на что надеялся. Он никак не мог поверить в смерть своей семьи. Разобрав завалы, в одной из бывших внутренних комнат он услышал голоса – и теперь не мог поверить, что там есть кто-то живой. К изумлению и радости присутствующих, под завалами обнаружился участок, который совсем не пострадал от огня, и даже дым туда не просочился. Там и находились дети, жена и мать старосты, который молча, со слезами на глазах, заключил их в объятья.

Впоследствии Лила и свекровь никак не могли объяснить, что же произошло. Как будто бы их накрыл прозрачный струящийся водяной купол – так они это описывали. А затем, когда пожар закончился, исчез и этот купол.

– Лила, я думаю, боги покровительствуют тебе, или ты ты сама – воплощенная дэви, – восхищённо признал супруг.

– Но я – обычная женщина, и не делала ничего такого, – растерянно произнесла жена.

– Каждая женщина, каждая мать – воплощение дэви, – пояснил проходивший раз раз мимо тощий аскет со спутанными волосами, почти без одежды. – И нужно относиться к ней соответственно.

– Я буду! Теперь я понимаю, что был не прав, не посвящая жену в свои дела и думая, что она годится только для того, чтобы удовлетворять мои потребности. И ты, мама, прости – я не знал, как на тебе отразилась смерть моих братьев и сестёр и как тебе было тяжело нести груз горя и вины.

– Это ты прости меня, сынок, – заплакала старая женщина.

– С должностью в столице они уже как-нибудь разберутся – поехать ли всем вместе, или может староста откажется покидать родные края и размеренную жизнь – это уже их решение, – проговорил Чандра оленю, который кивал своей рогатой головой и искоса посматривал на своего дэва, принявшего более привычный облик. – Ты хочешь сказать, что мы можем двигаться дальше? Да, но… это очень хороший дом, и мне не хочется его оставлять. О, ты слышишь, кто-то плачет?

Действительно, солнце садилось, а у дороги сидели и плакали несколько детей.

– Зачем вы плачете, зачем разрываете мне сердце, – сетовала нищенка. – Ваш отец умер, а я не могу прокормить вас. Вот дойдём до наших родственников в деревне – они обязательно помогут.

– Но до них идти далеко, а мы уже несколько дней ничего не ели, – плакал мальчик лет десяти. Ему вторила сестра лет семи.

– Что же делать, потерпите ещё немного, – уговаривала детей женщина.

Но вдруг все обернулись на звук колокольчика. По дороге неспешно шла корова. Она покачивала большими тяжёлыми рогами, серебрившимися в свете восходящей луны. А её вымя было полно молока. Вокруг коровы, как это ни странно, прыгал олень – серебряное копытце. Подойдя к женщине и детям, корова встала так, чтобы её было удобно доить.

– Хвала богам! Спасибо, что прислали эту корову, иначе мы бы пропали! – воскликнула женщина и вознесла молитву дэви Лакшми и дэви Парвати.

– Вот удачный случай захватить Чандру, – шептал Кету, жадно вглядываясь иллюзией глаз в спокойно лежащую корову.

Но Раху заметил и кое-что другое – над коровой и людьми стояла тень грозной богини Дурги. Дурга смотрела прямо на Раху с Кету, и полуасур предпочёл не связываться.

– Здесь его свет защищает очень сильная и очень свирепая богиня, – пробормотал Раху брату. – Сейчас не время нападать на Чандру. Пойдём, подождём иного случая. Он скоро нам представится, не сомневаюсь. Если не в Пятом, то в Шестом доме, Доме врагов, мы его точно возьмём.

[1] Свами – господин, почтительное обращение жены к мужу.

[2] Шакти – сила.

[3] Анчал – женская накидка.

Узел памяти. Буддх

– Когда я тебя позову, сынок, входи смело в зал собраний, и скажи правду, – наставлял мальчика лет десяти седобородый гуру дэвов Брихаспати. Буддх старательно кивал, скрывая охватившее его волнение. Всю свою короткую жизнь он прожил, как сирота – без матери и отца. Гуру Брихаспати был добрым наставником, но иногда Буддх замечал, как он смотрит как бы сквозь него, не на мальчика, а на кого-то другого. И этот кто-то для гуру был весьма неприятен.

Буддх только недавно понял, что это не его вина – Брихаспати сердится на отца мальчика, который послужил причиной не только рождения Буддха, но и разлуки дэвгуру с его любимой женой Тарой, матерью мальчика. Ведь Буддх был незаконным сыном, рождённым от чужой жены. Это был позор не только для его матери, Тары, но и для гуру. Поэтому Брихаспати скрывал мальчика, и постарался, чтобы о его существовании не знал никто.

Буддх много времени проводил в одиночестве, читая книги. Свитки и книги с перелистывающимися страницами, глиняные дощечки, полоски папируса – мальчик мог пользоваться всеми книгами из обширной библиотеки гуру. Вот и сейчас он держал в тонких руках свиток, который вежливо отложил, когда гуру пришёл поговорить с ним. Буддх не задал вопроса вслух, только смотрел большими тёмными глазами на наставника.

– Не стоит волноваться, дорогой, – сказал Брихаспати, то ли мальчику, то ли себе самому. – Рано или поздно, но правда о твоём происхождении и о тебе самом должна была выйти наружу. Сейчас – самый подходящий момент. Нельзя допустить, чтобы твой отец испортил жизнь дочери Солнца.

Буддх молча кивнул, хотя не понимал точно, что происходит. Но он готов был сказать ту правду, что хотел наставник.

На следующее утро Брихаспати сам приготовил Буддха, тщательно следя, чтобы его новая одежда была в порядке. Гуру всё повторял, что волноваться не стоит, так что в конце концов Буддх сказал:

– Всё будет хорошо, дэвгуру, обещаю. Я не испугаюсь и не промолчу. Цель моей жизни – доставлять вам удовольствие, дэвгуру, выполнять ваши желания. Я непременно сделаю то, о чём вы меня просите.

– Как бы я хотел, чтобы ты был моим сыном, Буддх, – неожиданно произнёс Брихаспати. – Ты такой чистый и такой умный, так легко всё схватываешь… И такой почтительный – полная противоположность твоему…

Брихаспати резко замолчал и отвернулся. Буддх знал, что в этот момент гуру думает о его отце.

– Нам пора, – наставник дэвов, справившись с нахлынувшими воспоминаниями, решительно взял Буддха за руку и повёл в Сурья-локу.

– Буддх! – мальчик вздрогнул, услышав зов дэвгуру, и собрался с мыслями. Перед тем, как войти в зал собраний, он провёл руками по непривычно богатой одежде, проверяя, всё ли в порядке. Он никогда не был в таких дворцах, огромных и затейливо украшенных. Никогда не видел столько роскоши, и столько народу. Слуги сновали туда-сюда, у ворот стояли грозные стражники. Буддх читал об этом, о Сурья-локе, и о собраниях дэвов, но читать и видеть собственными глазами, быть частью небесного мира – не одно и то же. Мальчику хотелось бы лучше рассмотреть всё, и задать тысячи вопросов. Но сейчас от него ждали иного. И Буддх решительно кивнул стражам, чтобы отворили тяжёлые двери и впустили его в зал собраний.

– Нет! Это неправда! – отчаянно возмущался Чандра-дэв. На лице его было написано упорное отрицание, как будто бы, если закрыть глаза, то что-то пугающее и неприятное исчезнет само собой.

– Буддх, скажи всем, – проговорил Брихаспати немного устало.

Мальчик посмотрел на собрание. Блистательные дэвы, среди них – хозяин локи – Сурья-дэв, его супруга Сангья, юная дочь Ями, которая должна была в этот день обручиться с Чандра-дэвом, Яма, её брат-близнец, и темноликий Шани. Шани был чуть постарше Буддха, он с достоинством наклонил голову, приветствуя мальчика.

– Кто это? – взволнованно спросила Ями громким шёпотом, глядя на Буддха.

– Мой отец – Чандра-дэв, – наконец произнёс Буддх, после почтительного приветствия собравшихся.

– Это невозможно! Это заговор! Лживые слова! – Чандра задохнулся от возмущения. Буддх почувствовал, что, если бы взгляды убивали, то его существование точно бы прервалось от колючего взгляда отца.

– Это правда, – спокойно ответил Буддх, глядя прямо в лицо Чандра-дэва. Не опускать взгляд – это важно, этому учил гуру, это было написано в книгах. Никто не поверит человеку, опускающему взгляд. – Я наделён даром памяти, и помню всё, что случилось вокруг, даже до моего рождения. Я помню, как моя мать Тара однажды узнала, что тот, кто ходит к ней по ночам – не её супруг, а вы, Чандра-дэв. Вы обманывали её, и жена гуру уличила вас. Но вы стали угрожать, что расскажете всем, что она – распутная женщина, и опозорите и её, и дэвгуру. Тогда и Тара, и наставник обещали вам молчать о том, что вы сделали.

– Чандра-дэв, вы перешли границы, собираясь стать зятем Сурья-дэва, войти в его семью, – спокойно добавил Брихаспати. – Чтобы уберечь Ями от участи быть вашей женой, а Сурья-дэва – от унижения, я открыл эту правду. Смотрите, смотрите внимательно, Чандра-дэв – Буддх – ваш сын!

Чандра молчал, глотая воздух, как будто его ударили. Сурья-дэв тоже молчал, пытаясь осознать услышанное. Дэвы потихоньку начали перешёптываться, а Шани ещё раз кивнул, удовлетворённо.

– Почему все молчат? – Ями порывисто сделала шаг к Чандре, вырвав свою руку из руки растерявшейся матери. – Тогда я скажу вам всё, Чандра-дэв! Вы не выполнили свой долг ученика, не выполнили долг отца – какой же вы мужчина после этого! Ни одна девушка не выберет вас в мужья! Однако, чтобы поддержать честь отца, я готова обручиться с тем, с кем он скажет. Другое дело, что я бы предпочла умереть, чем быть женой такого, как вы, Чандра-дэв!

– Довольно! – Сурья резко вскинул руку вверх. – Я вынужден извиниться перед уважаемыми гостями, но эта помолвка не состоится. Прошу вас войти в моё положение и оставить Сурья-локу.

Гости, перешёптываясь, вежливо кланялись и удалялись, один за другим. Буддх глянул на Брихаспати – наставник сделал мальчику знак оставаться на месте, и сам стоял, поглаживая по привычке длинную седую бороду. Яма, стискивая рукоять своего меча, что-то горячо говорил матери и сестре. Шани наблюдал за происходящим с присущим ему природным спокойствием.

– А вы куда спешите, Чандра-дэв? – окликнул Сурья Чандру, который как раз пытался незаметно улизнуть, смешавшись с выходящими гостями. – Я попросил всех удалиться как раз для того, чтобы получить время побеседовать с вами!

На лунного дэва даже смотреть было жалко – так он изменился, весь посерел, на лице появилось выражение обречённого на смерть, руки дрожали. Буддх отметил по себя, что, как и было написано в книгах о природе дэвов, его отец, будучи дэвом чувств, очень ярко проявлял свои собственные чувства.

– Я… – пробормотал Чандра, вставая перед разгневанным Солнцем. – Господь, я… только…

– Ты, Чандра, опозорил меня перед всеми, – отчеканил Сурья. Он стал медно-красного цвета, даже на дальнем конце зала, где стоял Буддх, чувствовался его жар. – Ты заставил меня извиняться, отменить принятое решение, ты заставил страдать мою дочь. Ты достоин наказания, и я сам накажу тебя!

С этими словами Сурья поднял руки, чтобы дать волю переполнявшему его жару гнева. Чандра весь съёжился и зажмурился, выставив вперёд сложенные в мольбе руки, как будто бы в попытке защититься от свирепого огня. Сангья ахнула и накрыла голову Ями концом своего сари – чтобы девочка не видела жестокой сцены, которая должна была вот-вот произойти. Яма смотрел на Чандра-дэва с мстительным удовлетворением. Буддх невольно вздрогнул – он сказал правду, и сказал бы её ещё раз, в любом случае, однако он совсем не желал, чтобы его отец превратился в пепел. Не зная, что делать, мальчик глянул на Брихаспати, и заметил, что учитель пристально наблюдает за Шани.

– Погодите, Сурья-дэв, не совершайте несправедливости, – заговорил наконец странный темнолицый мальчик. – Подумайте об обязанностях Чандра-дэва перед другими!

– О чём ты? – Сурья не опустил рук, но готов был выслушать младшего сына.

– О Буддхе, – Шани кивнул в угол, где стоял мальчик. – Он ведь сирота. Мать оставила его сразу после рождения, неужели ему ещё и отца потерять?

– Гм… об этом я не подумал, – признал Сурья, опуская руки. Гнев его немного улёгся. – Буддх, подойди сюда. Но, Шани, Чандру необходимо наказать.

– С этим никто не спорит, – Шани глянул на Буддха доброжелательно. – Однако он должен оставаться в состоянии заботиться о Буддхе, выполнить свой долг по отношению к нему.

– Вот оно – Воздающий плоды поступков в действии, – шепнул Буддху Брихаспати. – Смотри, сынок, и учись – надо выполнять свой долг так, как это делает сын Сурьи Шани!

Буддх кивнул, не отрывая взгляда от отца. Чандра-дэв осторожно открыл глаза и выдохнул – кажется, смерть ему сейчас не грозила.

– Может быть, вместо наказания Чандра-дэва нужно просто обязать выполнять свой долг, – заметил Шани. – Он не был отцом Буддху все эти годы, пусть будет сейчас, вы согласны, дэвгуру? Буддх – ты согласен жить со своим отцом?

– Это справедливое решение, – кивнул гуру.

– Я… – Буддх впервые не нашёл слов. Сколько раз он представлял себе, какой бы была его жизнь с отцом, настоящим отцом, и вот теперь его мечты сбывались. Это было даже пугающим.

– Но я не согласен! – возмутился Чандра, сердито глядя на Буддха и Шани. – Это нечестно – вешать на меня ребёнка! У меня были совсем другие планы…

– Мы видели, какие у вас планы, – отрезал Шани, в его голосе теперь звенел металл, заставивший Чандру снова посереть. – Вы хотели иметь влияние на Сурья-дэва, и через это влияние стать важным дэвом в небесном мире. Что ж, у вас был шанс, но теперь ситуация иная. Вы хотите, чтобы Сурья-дэв наказал вас так, как ему хочется? Я ничуть не буду возражать, и не стану заступаться за вас, если вы отказываетесь выполнять свой долг отца, Чандра-дэв.

– Так что же, Чандра? – Сурья нахмурился и грозно глянул на лунного дэва. – Что выбираешь принять – мой гнев полностью, или свои обязанности?

– Как будто подарок выбирает, – недовольно бросил Яма. – Отец, позвольте мне остаться с Чандрой наедине на пару минут…

– Обязанности, Господь, я всегда рад выполнить свои обязанности, – поспешно пробормотал Чандра, с опаской косясь на Яму.

– Буддх, – Шани подошёл к мальчику, пока гуру обменивался вежливыми речами с Сурья-дэвом, благодаря его за щедрость по отношению к сыну Чандры. – Я-то знаю, как сложно жить без родителей.

Буддх кивнул – историю Шани ему рассказывал и гуру, и Нарада Муни.

– Отец, каким бы он не был – божество для ребёнка, – продолжил Шани задумчиво. – Я вижу, что тебе будет нелегко с Чандра-дэвом. Но это лучше, чем…

– Жить в тени, ни с кем не разговаривать, не знать, какое положение в мире ты занимаешь, – спокойно продолжил Буддх. – Я всё понимаю, не волнуйся. Отцу сейчас сложно принять меня, но скоро это непременно случится. Не может отец не испытывать любви к своему сыну, так гласят писания. А писания – это непреложная истина.

– Любовь может выражена по-разному, и не всегда это выражение подходящее, – вздохнул Шани, вспомнив, как его собственный отец, Сурья-дэв, долго отказывался принимать его как сына из-за тёмного цвета кожи. – В любом случае, Буддх, помни: если Чандра-дэв будет тебя обижать, плохо выполнять свои обязанности отца, ты всегда можешь позвать меня. И я уж позабочусь, чтобы Чандра-дэв не ушёл от наказания.

Глаза Шани недобро сверкнули, и Буддх снова кивнул. Ему одновременно хотелось и бросится к отцу и обнять его, и оказаться в знакомом ашраме гуру. Поняв его состояние, Шани положил руку на плечо сына Луны и подвёл его к Чандре.

– Помните, Чандра-дэв – если вы будете плохо исполнять свой долг, то снова увидите меня перед собой, – произнёс Шани зловеще. Чандра глянул на сына Солнца недовольно, но пробормотал, что всё понял. На Буддха Месяц не смотрел.

– Ты, должно быть, думаешь, что тебе повезло, – Чандра-дэв мерил взглядом мальчика, сидя на своём роскошном троне. Буддх, вертящий головой туда-сюда, в изумлении от увиденного в Чандра-локе, направил всё своё внимание на отца. «Отнесись к нему как к божеству», – напомнил мальчик сам себе. Но его огорчило, что Месяц смотрел на него с отвращением и досадой.

– Это не тебе подарок, а мне наказание, – произнёс Чандра с раздражением. – Ты – моё наказание, Буддх! Я принял тебя и впустил в свой дом не от сердца, а по принуждению. Не думай, что имеешь право на меня, или на какие-то вещи здесь. Выбери себе комнату подальше, и живи там. Я распоряжусь, чтобы тебя кормили, и одевали. Что там тебе ещё нужно… книги? Брихаспати говорил, что ты любишь читать. Отлично, можешь брать любые книги – слуги покажут тебе, где библиотека. Но не вздумай подходить ко мне, вообще попадаться мне на глаза! Иначе я… я даже не знаю, что с тобой сделаю! Прочь!

С этими словами Чандра подал знак слугам, чтобы те проводили Буддха в самую дальнюю комнату огромного дворца Чандра-локи.

Спустился вечер. Мальчик послушно сидел в своей комнате, как и приказал ему отец. Ему не было скучно весь день – он изучал свою комнату. Чандра-лока сильно отличалась от ашрама Брихаспати. Здесь было всё белым, как снег, или морская пена. Поверхности искрились, словно горные вершины под солнцем. Но холодно не было. Библиотека была не такой большой, как у гуру, но Буддх нашёл несколько незнакомых свитков, чему сильно обрадовался.

– Не так уж здесь и плохо, – сказал мальчик сам себе. По мере того, как Сурья опускался за горизонт, в комнате становилось всё темнее. И холоднее. Тень поднималась снизу вверх, всё выше и выше. Наконец, солнце окончательно ушло, уступив место ночи и звёздам. Буддх сидел в темноте, смутно различая очертания предметов. Никаких светильников в его комнате не было, и он боялся выйти поискать их – вдруг попадётся на глаза отцу, и рассердит его. Мальчик попробовал заснуть – но сон не шёл, и медитация не получалась, мысли сами лезли в голову, как Буддх не старался их выкинуть и сделать голову пустой. Вдруг сыну Луны очень ясно представился ашрам гуру, тёплые огни масляных ламп, вечерние занятия… Даже если гуру был в отлучке, всегда можно было почитать перед сном. Мальчику стало так отчаянно одиноко и холодно, что он заплакал, обнимая себя руками, чтобы немного согреться.

Чандра метался по дворцу – ему покоя не давали воспоминания о сегодняшнем позоре. Все его планы провалились – и в этом он винил Шани, Ями, Буддха – кого угодно, только не себя самого.

– Надо же было Брихаспати так поступить со мной, – жаловался Месяц пустым комнатам и коридорам. – Почему он не сдержал своё обещание? Мы же договорились, что эта история останется между нами, так нет, вытащил всё это грязное бельё на общее обозрение… И Сурья-дэв – я же так ему помогал! Был его тенью, выполнял каждое его желание, несмотря на то, что это было сложно, и Шани меня ударил! А Ями… о, эта Ями! Слишком гордая, чтобы выйти замуж за того, кто не обладает собственным светом…

Тут Чандра вздохнул, и услышал некие иные звуки в своём тёмном после захода Сурьи дворце. Сначала он попробовал убедить себя, что вовсе их не слышит, потом – что ему всё равно. Но нечто, разбуженное этими звуками, нечто из самой глубины его собственной природы, поднималось, и велело к нему прислушаться. Наконец Чандра, устав бороться с собой, направился в дальнюю комнату.

Буддх плакал тихо, только слёзы бесшумно катились по лицу. Внезапно дверь отворилась, и в комнате стало светлее. Буддх поспешно вытер слёзы – в комнату вошёл Месяц. Чандра смотрел на сына с новым выражением – Буддх не мог бы сказать точно, какие чувства испытывает сейчас его отец. Но это были не ярость и гнев, как утром. Вместе с лунным дэвом вошёл свет – светился и сам Чандра, и стены и предметы в комнате начали загораться нежным серебристым светом.

– Ну что ты, Буддх, – Чандра присел на кровать рядом с сыном. – Испугался темноты? Но это ненадолго, ночью весь дворец светится…

Чандра помолчал, а мальчик во все глаза глядел на отца, желая, чтобы тот к нему прикоснулся, приласкал.

– Мой дворец – место веселья и счастья, – наконец произнёс Месяц. – Я не могу вынести, если кто-то рядом несчастлив. Так что… Буддх, ты любишь сказки? Я… я могу рассказать тебе сказку, знаю их несколько… Моя мама рассказывала мне сказки перед сном…

– Я очень, очень, люблю сказки, – Буддх, не выдержав, обнял отца, несмотря на гневные слова, сказанные утром. Всё-таки это был его отец.

– Хорошо, – Чандра почувствовал, как от прикосновения мальчика та его часть, которая не может никого видеть несчастными, а тем более – ребёнка, стала сильнее другой, гневной и обиженной части. Месяц обнял сына, и рассказывал ему сказки, пока тот не заснул.

Но глубокой ночью явился Раху. И снова всё изменилось.