355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Белоконь » Путешествие Чандры (СИ) » Текст книги (страница 16)
Путешествие Чандры (СИ)
  • Текст добавлен: 13 марта 2020, 13:00

Текст книги "Путешествие Чандры (СИ)"


Автор книги: Ольга Белоконь



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 47 страниц)

– С удовольствием, царевна, про Господа можно говорить бесконечно, – Чандра опустился на колени перед лингамом, зачерпнул воду из подбирающейся к нему волны, и осторожно, по каплям, вылил её на песчаный столб лингама. – Ом Намах Шивайя!

– Ом Намах Шивайя… – прошептала Сати, опускаясь рядом с Чандрой на мокрый песок.

Дни и ночи сменяли друг друга, Сати каждый день приходила на берег, чтобы встретить там Чандру и поговорить с ним о Махадэве, послушать его флейту. Вместе они поклонялись песчаному лингаму, восстанавливая его, когда волны разрушали. Сати познакомилась с родителями Чандры – мудрецом Атри и его женой Анасуйей.

– Они сделали его дэвом слишком рано, – вздыхал Атри. – Говорил же, что мальчик не готов нести такую ответственность. Но нет, Индра-дэву и всем прочим нужна была сома.

– Её пьют дэвы, а брахманы приносят в жертвоприношениях, – кивнула внимательно слушавшая Сати. – Но что такое сома и откуда она взялась?

– Это – плод моих медитаций и поклонения Всевышнему, – Атри посмотрел на Чандру, который в это время помогал матери варить кхир – рисовый пудинг. – Всё то состояние, экстаз единения с Маха Атмой, вселенской душой, это состояние по благословению Всевышнего стало росой, влагой, соком – сома-раса. Я благословил своего третьего сына даром сомы, поэтому его и зовут Сома.

– А дэвы любят сому, потому что она дарит им, хотя бы ненадолго, радость единения с Маха Атмой, – рассудила Сати. – Чтобы иметь её всегда, Индра-дэв сделал Сому дэвом…

– Да, но это было ошибкой, – покачал головой Атри. – Сома с детства отличался легкомыслием. Он даже и веса небольшого, практически невесомый, и к жизни относился так же – легко. Слишком легко. Ничего не боялся, а стоило бы. Оскорбление мудреца – один из самых тяжких грехов, дочка Сати. Мы всегда должны опасаться причинить вред или оскорбить кого-либо.

– И что случилось, что сделал Сома, что мудрец Бхригу так рассердился на него?

– Мудрец никогда не был доволен Сомой и считал, что такому легкомысленному существу не место в дэвах, – вздохнул Атри. – Мудрец Бхригу вообще чрезвычайно суров и не любит смеха. А Сома… ему казалось смешным многое, что большинству вовсе не было смешным. И я, и мать просили его быть осторожнее – да куда там, положение дэва и блеск богатств небес совсем ослепили его. Однажды было большое собрание, собранное твоим отцом, царём Дакшей. Решали важный вопрос о поклонении – кому надлежит поклоняться и каким образом. Мудрец Бхригу, входя в зал, споткнулся о кувшин с сомой, который мой сын беспечно оставил прямо у порога. Мудрец чуть не упал, а Сома, видя, как он размахивает руками, чтобы сохранить равновесие, громко рассмеялся, и многие не смогли удержаться от улыбок.

– Наверное, это и правда было смешно, – тихо заметила Сати.

– Но всё равно не стоит смеяться над человеком, попавшим в такое положение, – строго заметил Атри. – Сома тут же поплатился за своё поведение. Рассерженный мудрец проклял нашего сына. Он проклял его тем, чтобы Сома потерял своё душевное равновесие, чтобы самое небольшое чувство, любое самое малое воздействие извне лишало его покоя. Ему было трудно сначала, и мы забрали его домой. Он тогда впервые пролил слёзы – с самого детства Сома не умел этого делать.

– Вот почему он такой чувствительный и нежный, – проговорила Сати, глянув на юного дэва. – Он же всё переживает очень остро, как в первый раз…

– Именно так, дочка. Ему сложно найти равновесие в чувствах. Мы строим лингам и поклоняемся Махадэву, и это помогает и Соме найти то состояние, в котором между чувствами есть гармония – и великое спокойствие. Признаться, я всегда хотел, чтобы Сома научился воспринимать чувства окружающих. Но цена этого слишком велика… – Атри отвернулся, чтобы смахнуть слезу, и продолжил: – В мире всё взаимосвязано. Беспокойство ума, чувств порождает смятение в работе тела. Проклятье мудреца Бхригу настолько вывело Сому из равновесия, что он заболел чахоткой. Чего мы только не перепробовали! Есть самые странные и причудливые способы лечения. Сома всё переносит терпеливо и кротко, и борется с болезнью каждый день, ради нас с Анасуйей. Даже помогает нам, сама видишь. Но его силы на исходе, дочка. Его жизнь, его свет тают с каждым днём, и никто не может его избавить от этого проклятия.

– Никто, кроме Махадэва, – Анасуйя встала и решительно подошла к Сати и мужу. – Только Махадэв настолько милостив и справедлив, чтобы исправить это. Мы верим, что он придёт, как всегда приходил раньше.

– Но сейчас о Махадэве давно не слышно, – вздохнул мудрец. – И царь Дакша запретил поклонение ему.

– Давайте будем верить, – негромко, но очень настойчиво проговорила Анасуйя. – Вера – это всё, что нам остаётся.

– Как печально, – выдохнула Сати, она близко к сердцу восприняла то, что происходило в семье Атри. – Но пусть ваша вера не будет напрасной. Матушка Анасуйя, риши Атри, дорогой Сома – я обещаю, что отныне буду тоже просить у Махадэва прийти и снять проклятье с Месяца.

– Будь благословенна, дочка Сати, – Атри улыбнулся царевне сквозь слёзы.

Дни продолжали течь, Сати всё так же ходила на берег, к Соме, его семье и песчаному лингаму. Иногда дни были хорошими – и Сома встречал её у воды. Иногда – плохими, и тогда Сати приходила в скромный ашрам, выкрашенный жёлтой краской. Но с течением времени хороших дней становилось всё меньше, плохих – больше, Сома таял на глазах и почти уже не вставал с постели в ашраме. Свет Луны в небе тоже уменьшался с каждым днём – в те времена ещё не было фаз, и тусклое свечение ночного светила с трудом пробивалось через ночной мрак.

– Сегодня плохой день? – тихо спросила Сати однажды, придя в ашрам Атри. Она увидела, как Анасуйя плачет, сидя под навесом. Девушка присела рядом, пытаясь утешить мать, теряющую своего сына.

– Очень плохой, – мудрец Атри явно не высыпался, как и его жена, оба выглядели очень расстроенными. – Говоря прямо, Сома-Чандра, наш сынок, умирает. И ничто не может этому помешать. Махадэв не пришёл…

– Но ещё есть время, не говорите так, – всхлипнула Анасуйя.

– Отец и другие мудрецы затеяли сделать другую планету, чтобы, когда Чандра исчезнет, равновесие в природе не нарушилось бы, – тихо проговорила Сати. Она не хотела расстраивать родителей дэва, но эту правду знать им было необходимо.

– Да пусть делают, что хотят, – махнул рукой Атри. – Без Махадэва, его благословения, это всё равно невозможно.

– Мама… – Чандра появился на пороге, держась за косяк двери ашрама. Его лицо за время болезни стало совсем бледным, огромные глаза блестели нездоровым блеском, он сильно осунулся и похудел, а сил едва хватило на то, чтобы встать и подойти к двери. Анасуйя и Сати тут же бросились к нему, чтобы подхватить прежде, чем он упадёт.

– Что такое, сынок, зачем ты встал? – тихо и ласково проговорила Анасуйя, обнимая сына. Сати положила руку на лоб Чандры и ощутила, какой он горячий.

– Мама… Сати… – Чандра дышал прерывисто, как будто бы ему не хватало воздуха. – Помогите мне…. На берег… лингам…

– Не волнуйся, сынок, мы всё сделаем, как ты хочешь, – Атри поднял Чандру, что было совсем несложно – в нём и так никогда не было особенного веса, а теперь мудрец ощущал, что его сын стал легче пёрышка.

На берегу Анасуйя, Сати и Атри снова выстроили песчаный лингам. Сати помогла украсить его и молилась вместе с Сомой и его семьёй, всей душой желая прихода Махадэва. Когда последний луч солнца коснулся лингама, Чандра едва слышно прошептал:

– Сегодня – хороший день… я встречусь с Махадэвом… – после чего вздохнул и вытянулся на песке неподвижно.

– Мой сынок… – Анасуйя зарыдала, обнимая тело сына.

– Наш сын умер, – тихо проговорил Атри, обнимая за плечи жену, он уже не пытался скрыть свои слёзы и своё горе.

Сати посмотрела на небо – солнце ушло, но тонкий серпик месяца не взошёл. Свет луны исчез, только звёзды разгоняли мрак ночи, но им не хватало силы освещать землю.

– Нет… этого не может быть, не должно быть, – проговорила девушка сама себе, она всё еще стояла на коленях в мокром песке. Боль утраты отозвалась в ней так сильно, что Сати даже не замечала текущие по лицу слёзы. – Махадэв! – закричала она, вкладывая всю душу в этот призыв. – Махадэв, придите же!

Только шелест волн, перебирающих песчинки, да рыдания родителей, потерявших своего ребёнка. Сати зажмурилась, чтобы ещё раз прокричать имя Махадэва, и ещё – она была готова кричать вечность, лишь бы он пришёл.

– Сати, – мягкий спокойный голос заставил её открыть глаза. Перед ней стоял отшельник, покрытый светло-серым пеплом с полей кремаций, в тигриной шкуре, повязанной вместо дхоти[3]. Волосы его были спутаны, лицо заросло бородой, но глаза глядели пронзительно. Невозможно было сказать, сколько ему лет, – он мог быть как очень старым, так и юным. В руке отшельник держал посох с привязанным к нему дамаром – барабанчиком. Сати не слышала, как он подошёл. Несмотря на темноту, она легко могла различить самые мелкие детали в облике отшельника.

– Махадэв! Вы пришли! – Анасуйя и Атри бросились к ногам отшельника, плача теперь не только от горя, но и от радости встречи со своим Господом.

Отшельник заметил и их, и неподвижно распростёртое на песке тело того, кто еще недавно дарил миру свет, покой и прохладу. Но смотрел Махадэв только на Сати.

– Махадэв! – выдохнула девушка, смотря в глаза отшельника, как заворожённая. – Пожалуйста, верните Сому-Чандру к жизни! Вы ведь всё можете!

– Смерть – это необходимое условие цикла жизни, Сати, – спокойный голос отшельника, казалось, заполнял весь берег. – Без смерти нет и жизни, нет развития.

– Но как же мир будет без Чандры, моего милого Месяца? – выдохнула девушка. – Он такой юный, такой красивый и кроткий, что допустить его смерть неправильно, Махадэв. Его жестоко наказали за не такую уж большую ошибку – разве это справедливо?

– Многие вещи в этом мире кажутся несправедливыми, Сати. Но на самом деле всё это – лишь иллюзия, а моё дело – наблюдать за всем отстранённо, не поддаваясь ей.

– Нет, Махадэв, не говорите так, – горячо запротестовала девушка. – Пусть вы и отстранённый, но не можете быть равнодушными к такой несправедливости. Посмотрите, мудрец Атри и матушка Анасуйя – какой грех они совершили? Их сын мёртв, разве они этого заслужили, Махадэв? Он ведь ваши преданные! Пусть этот мир – иллюзии, но они должны учить чему-то хорошему, светлому. Чтобы человек знал что то, что находится за этим миром – к нему стоит стремиться. Какой урок получит мир из этой истории, Махадэв? Что всё прекрасное – хрупко и обязательно умрёт?

– Этот тоже, – кивнул Махадэв, сверкнув глазами. – Люди мало ценят то, что достаётся им без труда или привычно.

– Люди будут бояться отношений – они ведь хрупкие и прекрасные, подобно моему Месяцу. Пусть время и проходит, но есть ведь нечто, что выше времени, и, если люди не будут стремиться остановить время, увидев нечто прекрасное – что им останется? Страх, равнодушие? Каким станет мир, полным боящихся и равнодушных людей, Господь?

– Так ты каждый раз втягиваешь меня в круг иллюзий, – заметил отшельник. – Раз за разом, всегда я не могу устоять перед этой твоей уловкой. Ты права, всегда права. Но, Сати, если ты хочешь вернуть Чандру – ты можешь это сделать сама. Ты ведь Ади Шакти – воплощённая в форме этого мира вселенская душа и сила, наполняющая все формы этого мира.

– Я? – растерялась девушка. – Но…

– Матушка Сати! Великая дэви Ади Шакти! – Атри и Анасуйя уже простирались перед ней, к её большому смущению. – Пожалуйста, верните нашего Сому! Вы ведь всё можете, вместе с Махадэвом вы сотворили этот мир, матушка!

– Ты позвала, и я не мог не прийти, – произнёс Шива, смотря на Сати, и лёгкая улыбка коснулась его губ. – Решение насчет Чандры – за тобой.

– Ну… хорошо, – Сати не очень понимала, как она, обычная девушка, хоть и царевна, может быть самой Ади Шакти, но ей так хотелось, чтобы её Месяц вернулся, и вера родителей Чандры так её трогала, что она решила на время забыть про возражения рассудка и послушать только своё сердце. – Если вы так говорите, я верну Чандру к жизни, – а что касается нерушимости циклов жизни и смерти, то какой тут выход может быть, Махадэв?

– Циклы… Время для жизни, время для смерти, – проговорил Шива загадочно. – Вся природа – это циклы, Сати. Когда семя попадает в землю, оно исчезает с глаз, чтобы появиться в следующем цикле в виде других семян…

– Я поняла! – воскликнула Сати, внимательно слушая Махадэва. – Может быть, чтобы отдать дань уважения смерти, мы вернём Месяц не навсегда? Пусть он одну ночь будет мёртв для мира – подобно лежащему в земле семени, но его душа будет хранима вами, Господь? И, когда придёт время следующего цикла – вы вернёте Чандру миру, и так – цикл за циклом?

– Пусть так и будет, Сати, – Шива улыбнулся, довольный. – Ты всегда включаешь Чандру в циклы природы.

– Но как же это сделать, как вернуть Чандре жизнь? – воскликнула девушка, решившая не обращать пока внимания на загадки Махадэва. – Вы сказали, что я могу это сделать, но как?

– Просто доверься своей природе, своему сердцу, – Шива поднял Сати с колен. – Ты же – Мать Мира, Ади Шакти. Ты знаешь всё, просто захотела забыть, чтобы поиграть в этой форме. Теперь ты вспомни, кто ты есть, и сделай то, что хочешь.

Сати смотрела в глаза Махадэва, поражённая его спокойствием и уверенностью. Он говорил, совершенно не сомневаясь в том, что так и есть, что она, Сати – Ади Шакти, способна вернуть жизнь мёртвому. В этом не сомневались и Атри с Анасуйей. Побуждаемая уверенностью Шивы и молитвами мудреца и его супруги, которые обращались к Сати как к Ади Шакти, девушка наклонилась над телом Чандры, погладила его мягкие светлые волосы.

– Ты сейчас просто спишь, дорогой, – нежно прошептала она. – Просто спишь, и всё это – сон. Ты проснёшься, и снова будешь радовать мир своим прохладным светом и своей улыбкой.

– Нужно пройти весь цикл полностью, – подсказал Махадэв.

– Весь цикл… – Сати вздохнула и закрыла глаза, пытаясь найти ответ. – Поняла… Риши Атри, матушка Анасуйя – положите, пожалуйста, Чандру в море. Откуда я это знаю… – добавила она очень тихо.

Родители без возражений опустили мёртвое тело сына в набегающие волны. Махадэв наблюдал, а Сати невольно вскрикнула – тело Сомы стало сиянием, которое растворилось в тёмных водах океана. Казалось, что стало ещё темнее, чем раньше.

– Жизнь вышла из тьмы и воды, в неё и возвращается в конце цикла, – прокомментировал Махадэв. – Соме нужно погрузиться внутрь Ади Шакти, туда, где нет различий и нет форм, где нет даже самих понятий «есть» или «не есть».

– Но точно так же, как семя, лежащее в земле, просыпается к жизни, подобно этому душа, побуждаемая Маха Атмой, приходит в мир форм, – произнесла Сати звучным голосом и сама поразилась сказанному – она не помнила, откуда в ней это знание.

Девушка погрузила руки в воду до локтей – вокруг ладоней сначала слабо, потом всё сильнее разгорелось сияние – и наконец Сати достала из воды серебристо сияющий месяц, размером с апельсин. Атри и Анасуйя стояли, задержав дыхание, отчаянно желая, чтобы чудо произошло.

– Это – жизнь Чандры-Сомы, часть его души, – тихо проговорила Сати, любуясь маленьким месяцем. – Разрешите, я помещу его вам на голову, Махадэв? Это нежное украшение будет всегда напоминать вам о милосердии, Господь. И миру тоже он будет напоминать о милосердии.

Махадэв кивнул и наклонил голову. Сати прикрепила месяц к пучку его спутанных волос.

– Он также будет напоминать мне о нашей встрече, Сати, – произнёс Махадэв с большой теплотой в голосе. – Когда-то ты сказала, что Чандра соединит нас в этом мире… так оно и случилось.

– Теперь покажите наконец всего Чандру нам, Махадэв, – произнесла Сати, одновременно и обрадованная, и смущённая словами Шивы.

Махадэв снова кивнул, от месяца на его голове протянулась серебристая полоска света. Она упала на песок, и там появился Чандра – он всё так же неподвижно вытянулся на песке. Сати тут же бросилась к нему.

– Ну же, милый, просыпайся… – Сати гладила Чандру по волосам и всё говорила, побуждая проснуться. Махадэв же смотрел на всю сцену с лёгкой отстранённой улыбкой, но даже и он, в конце концов, стал сопереживать происходящему. В этот момент грудь Чандры шевельнулась, раз, другой – он начал дышать и наконец открыл глаза, недоуменно осматриваясь по сторонам.

– Сома, сынок! – родители снова упали на колени перед Махадэвом и Ади Шакти. – О, Махадэв, матушка Сати, как нам благодарить вас за ваше бесконечное милосердие!

– Чандра, иди сюда, – ласково позвал Махадэв юношу, тот немедленно склонился к его стопам, но Великий аскет поднял его. – Теперь ты включён в природные циклы, дорогой. Это означает, что твой свет две недели будет прибывать – пока не достигнет пика в полнолуние. Затем две недели он будет убывать, пока не исчезнет совсем, – но тебе не стоит бояться, ты не исчезнешь. Я сохраню тебя в ночь новолуния и верну, когда придёт время следующего цикла. И так – цикл за циклом, до конца времени этого мира. Ты согласен, Чандра?

– Да, Махадэв! – ответил Чандра, смотря на своего Господа и на Сати так, как девушка смотрит на возлюбленного, желая принадлежать любимому всей душой. – Быть с вами и с матушкой – это всё, чего хочет моя душа!

– Значит, так и будет, – Махадэв улыбнулся снова. – Сегодня – новолуние, Луны на небе не видно, и ты будешь со мной, дорогой. А завтра вернёшься в мир и будешь радовать своих родителей и все живые существа на земле. – Махадэв улыбнулся и поднял с земли простёршихся перед божествами Атри и Анасуйю. – Отныне люди будут отсчитывать время, следя за фазами Луны. Вся непостоянная натура Чандры отразится в его фазах, в его игре светом. Ади Шакти дала ему жизнь – Чандра будет дарить жизнь другим существам, через растения. В знак вашей веры и нашей с Сати встречи на этом берегу будет стоять лингам света – на месте того, что вы каждый день делали из песка. Тот, кто будет поклоняться здесь, обретёт очищение, свободу от грехов, исцеление от болезней и мир в отношениях в семье.

– Это и есть Сомнатх[4], – закончил рассказ Чандра. Воспоминания о тех событиях настроили дэва на нежный лад, он сидел, смотря мимо Раваны, сквозь стену шатра – туда, где находились на Кайлаше Махадэв с Парвати. – Махадэв и матушка Ади Шакти дали мне жизнь, и делают это каждый месяц.

– Слава Махадэву навеки, – проговорил Равана и Чандра вернулся в настоящее. – Теперь понимаю, вам ведь было трудно покинуть голову Господа и согласиться погостить у меня на Ланке?

– Вы ведь преданный Махадэва, как не уважить вашу просьбу, – Чандра снова сосредоточился на Раване, ловя мельчайшее изменение в его уме.

– Да, я – самый великий преданный Господа, – Равана прямо таки раздулся от гордости, Чандра смотрел на него с обезоруживающим восхищением, это побуждало царя Ланки к ещё бОльшей гордости. – И докажу это всему миру!

– Вы – сын великого брамина, мудреца Пуластьи и ракшаси, в вас сочетаются мудрость браминов и доблесть ракшасов, – заговорил Чандра, вглядываясь в Равану большими оленьими глазами. – Вы – великий знаток Вед, вы написали множество пуран, прославляющих деяния Господа Шивы, вы придумали гимн Господу Шиве, ваши знания в медицине, астрологии, всех областях науки так велики, что сам Вишвакарман не может ничего к ним добавить…

– Началось, – проворчал Индра. – Стоило только Чандре оказаться на Ланке, как он быстро забыл о Махадэве и подлизывается теперь к Раване… Сил нет, как всё это противно.

– Вы забыли, Индра-дэв, что Чандра редко достигает своих целей напрямую, – тут же заметил Шани. – К тому же Махадэв дал ему четкие, недвусмысленные указания. Чандра отражает состояние ума – и говорит Раване то, что тот хочет услышать. Смотря на Чандру, мы поймём, каковы истинные намерения Раваны.

– Посмотрим, что будет дальше, – решил Сурья-дэв.

День уже клонился к закату, когда Чандра подвёл Равану к мысли показать ему всю Ланку. Царь ужасно гордился всеми нововведениями: и новым, более точным календарём, и системой каналов, позволяющих орошать самые отдалённые уголки острова. Поселения соединяли ровные, прямые дороги, мощённые гладкими камнями, на которых могли разминуться до восьми колесниц. В городах был настоящий водопровод, система подземных прудов позволяла не только подводить чистую воду родников к каждому дому, но и избавляться от нечистой воды.

– А куда попадает всё нечистое в конце концов? – тут же полюбопытствовал лунный дэв.

– Уходит в океан, – пожал плечами Равана.

– О, а Океан не пачкается?

– Он большой, ничего страшного, – недовольно проговорил царь и решил перевести разговор на менее щекотливую тему. – Чандра-дэв, почему вы сами носите этого оленя? Обычно ваханы носят своих дэвов, а вы, наоборот, носите свою вахану.

– Этот олень – мой друг, – ласково проговорил Чандра, олень кивнул. – Когда он здоров, то носит меня на своей спине и заботится. Сейчас у него ранена нога, и он не может передвигаться. Значит, я позабочусь о нём, пока он не выздоровеет.

– Можно отдать его слугам, – заметил Равана. Он явно никак не мог взять в толк, зачем дэву лично проявлять заботу о каком-то олене.

– Нет-нет, – Чандра прижал оленя к себе сильнее, как будто опасаясь, что животное отберут силой. – Это особенный олень, только я знаю, как о нём заботиться.

– Как пожелаете, – Равана снова пожал плечами и продолжил рассказ об острове Ланка.

Среди достижений, превративших всех жителей острова в богачей, ну или по крайней мере в людей, не рискующих умереть с голоду, Равана особенно выделял машины. Самые разнообразные приспособления делали труд жителей острова лёгким. Машины мололи зерно, подавали воду на поля и в дома, дробили камни и даже защищали ворота и стены городов. Правда, некоторые машины приводились в движение не силой вод или ветра, а животными или даже людьми – рабов для этого на Ланке было предостаточно. Чандра задумался, глядя на ходящих целыми днями по кругу осликов, и на людей, безостановочно вращающих огромные рычаги чудесных машин. Но ни на миг не переставал восхищаться, настолько искренне, что Равана чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

– Великий, равный дэвам царь Равана, – буквально пел Чандра. – Как вы всё чудесно устроили, даже на небесах нет такой роскоши и таких машин. Однако… можно задать один вопрос?

– Конечно, спрашивайте, Чандра-дэв, – милостиво улыбнулся великий Равана.

– Я заметил, что на Ланке есть храмы только для Господа Шивы, – вкрадчиво произнёс дэв. – И нет ни для Господа Нараяны, ни Господа Брахмы, ни иных богов. Скажите, отчего это так?

– Всё происходит от Махадэва – так зачем поклоняться другим богам, – усмехнулся Равана.

– Также нет ничего, посвящённого матушке… – мягко, но упрямо гнул своё Чандра. – А ведь она – Ади Шакти, вторая половинка Махадэва…

– Женщина, – фыркнул Равана, не сдерживая пренебрежения. – Она, конечно, жена Махадэва. И как жена – подчиняется мужу. Есть ли что-либо, чего Махадэв не знал бы или не мог, а она бы знала?

– Но дэви Парвати подобна душе, оживляющей тело, – негромко возразил дэв. – Господь Шива говорит, что без неё он только труп.

– Это всё слова – мужчины часто говорят такое женщинам, чтобы тем было приятно, – Равна раздражался всё больше. – Чтобы получить от женщины больше ночью… ну, вы понимаете, Чандра-дэв. Вы-то сами наверняка говорите всякое вашим апсарам?

– Так вы считаете, что дэви Парвати недостойна поклонения? – Чандра проявил не вполне свойственную ему сдержанность и перевел разговор с женщин и плотских отношений на другое. – Несмотря на то, что у неё есть различные формы, Махавидьи?

– Великий мужчина и жену делает великой, – Равана обладал не меньшим упорством в отстаивании своей точки зрения. – Махадэв велик и подарил своей супруге эти формы. Уж не знаю, зачем – но на то он и Махадэв. Он знает всё об этих формах и всегда наставляет Шакти – а было ли когда-нибудь иначе? Разве Шакти когда-либо наставляла Шиву, а, Чандра-дэв? Нет! И это доказывает, что первенство тут за Господом Шивой. Он – главный в этой семье, и значит, он только и достоин поклонения.

– Ваши аргументы неотразимы, – вынужден был признать Чандра. – Махадэв говорит, что учится у Шакти, но мы ещё не видели, чтобы он лично просил наставлений, а Шакти обучала его, как ученика…

Уже поздней ночью, когда даже неутомимый Равана отправился отдыхать, а на небе ярко сиял месяц, уже почти превратившийся в круглую Луну, Чандра, не выпуская оленя из рук, отправился бродить по небесным равнинам. Среди своих дел он ни на мгновение не забывал о Кайлаше и часто кидал свой взгляд в сторону обители бессмертных. Наконец он не выдержал и стал спускаться к Кайлашу. По пути он заметил какой-то блеск и свернул в сторону, чтобы посмотреть, что это.

На небольшой ровной площадке в горах Чандра обнаружил Буддха и Мангала, о чём-то отчаянно спорящих.

– А вот и Чандра заявился, – усмехнулся Мангал, Буддх только мрачно покосился на отца. – Я тут говорю твоему сыну, что незачем ему вообще участвовать в собраниях круга планет. Он же ни на что не влияет. Мать его – непонятно где, грешная женщина, родившая сына не от законного мужа, а от постороннего мужчины. Отец – Чандра, которого контролирует Шани и который тоже ни на что важное не влияет. Даже Махадэв снял его со своей головы – ты ведь утратил своё положение украшения Господа Шивы, а, Чандра? Говорят, ты теперь освещаешь тронный зал Ланки?

– Ч-чандра-дэв, – Буддх с трудом контролировал себя, он готов был взорваться от ярости. – О-объясните, п-почему Махадэв снял вас со своей головы?

Чандра молчал, не зная, что сказать. Может, Махадэв действительно на него рассердился и теперь ему вечно суждено быть украшением земных царей, которые никогда не сравнятся с Махадэвом?

– Видишь – молчит, – Мангал продолжал ухмыляться мерзкой усмешкой. – Потому что сказать-то нечего. Махадэв от тебя отказался, Чандра, может, пришла тебе пора отказаться от божественности, а?

Буддх, казалось, пытался прожечь в Чандре дыру своим взглядом. Но лунный дэв продолжал молчать, только опустил голову от стыда. Не получив объяснения, Буддх, развернулся и покинул площадку. Чандра только посмотрел ему вслед влажными глазами – но остановить сына не посмел. Быстро, пока Мангал не сказал ещё чего-нибудь неприятного, Чандра поднялся над горами и полетел на Кайлаш. Он опасался, что всё, сказанное шиваншем, – правда.

– Зачем вы отдали Чандру Раване? – Парвати успела переделать за день кучу дел и пришла отвлекать Шиву от медитации. – Вы ведь знаете, какой он чувствительный – как бы не подумал, что вы больше его не любите.

– Ничего, Чандре пора бы уже понять, что трудности – не признак моей нелюбви, – Господь открыл глаза и с лёгкой улыбкой посмотрел на жену. – Я послал его на Ланку сделать одно важное дело.

– Какое дело? – но Шива только смотрел, улыбаясь. – Ох, снова ваши игры, Господь! И вы опять со мной не посоветовались – как тогда, когда помещали себе на голову Гангу. Знайте – я на вас рассердилась! И даже не думайте меня успокаивать!

С этими словами Парвати ушла, не дав Шиве и слова сказать. Тот, все так же улыбаясь, покачал головой и снова погрузился в медитацию.

Робко, опасаясь неизвестно чего, Чандра с оленем на руках вступил на Кайлаш. Его никто не остановил – на Кайлаш могут входить все, так что даже если бы Махадэв сердился на Чандру, он всё равно мог бы войти на Кайлаш. Долгие годы Чандра чувствовал себя на Кайлаше как дома, запросто приходя и уходя, когда пожелает. Теперь он оглядывался, изучая все, как в первый раз.

– Чандра! Проходи, дорогой, – дэви Парвати улыбнулась своей самой ласковой улыбкой, дэв невольно улыбнулся в ответ. – Давай я тебя накормлю, и твоего оленя тоже. Как тебе на Ланке?

– Там много интересного, – Чандра уселся на траву, которую олень тут же принялся щипать. – Разные машины, и водопровод. Но…

– Но? – Парвати с улыбкой слушала Чандру, поглаживая оленя.

– Там совсем нет мест для поклонения другим богам и… вам, матушка, – смущённо ответил Чандра. – Говорят, что, раз всё находится в Махадэве, только ему и имеет смысл поклоняться. И даже все ваши формы… вызвал Махадэв, и он главный…

– Какие глупости, – отмахнулась Парвати. – Мы с Махадэвом – одно, неразделимы, и нет необходимости выделять главного.

– Это так, – поспешил согласиться Чандра. – Однако люди мало понимают ваши уроки, матушка. Когда вы действуете и действием учите, они говорят – вы действуете по указанию Махадэва. Он учит вас, а вы его ничему научить не можете, потому что всё – в нём.

– Ох, Чандра, что ты такое говоришь, что ты слушаешь, – вздохнула Парвати, но в уме у неё уже шевельнулся червячок сомнения.

– Я совсем не хотел вас огорчать, матушка, – поспешил оправдаться Чандра. – Но вы сами спросили, как там на Ланке, я и…

– Всё в порядке, милый, – Парвати снова ласково улыбнулась. – Ты ведь только передал то, что услышал.

– Да. А Махадэв… – тут Чандра засмущался и поглядел на Парвати искоса. – Он в каком настроении, матушка?

– Он не сердится на тебя, дорогой, – Парвати взяла дэва за подбородок, заставив смотреть себе прямо в глаза. – Даже не думай так. Он просто… играет в свои игры, смысл которых станет понятен позже.

– Хорошо, – вздохнул Чандра, всё же не вполне уверенный, что его пребывание на Ланке – не наказание.

Шурпанака поднялась ещё до рассвета. Она хотела оказаться в храме Шивы пораньше и начать поклонение с первыми лучами солнца. Храм находился прямо во дворце, поэтому времени у девушки было достаточно, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть в тронный зал. Она слышала, как Равана хвастался, что Махадэв подарил ему месяц со свой головы, и ей было любопытно посмотреть на такое чудо. В тронном зале, украшенном, по обычаю Ланки, всем, что ни на есть на свете роскошного и дорогого, действительно было не темно. Небольшой месяц, прикреплённый к спинке высокого трона, светил, как полная луна, освещая зал таинственным светом, родившимся где-то не в этом мире. Шурпанака ступила под этот свет, и её охватило странное, но приятное волнение, как будто бы внутри неё взлетели тысячи хрупких бабочек. Тут же она услышала тихие, нежные звуки флейты.

Присмотревшись, девушка заметила, что на троне, на котором помещался обычно властитель Ланки, сидит, подобрав под себя ноги, молодой светловолосый мужчина. Он-то и играл на обычной пастушеской флейте, из обычного тростника, а не из золота, как она привыкла. Юноша был небольшим, а трон – огромным, так что рядом с ним свободно разместился ещё и олень, с ярко-золотистой шкуркой, усеянной белыми пятнышками, как небо – звёздами. Олень шевелил чуткими ушами и смотрел на девушку большими влажными глазами. Шурпанака хотела было возмутиться наглым поведением пришельца, но её ноги как будто приросли к мраморному полу, а внутри как будто перекатывался горячий шар. Так она и стояла, не в силах пошевелиться или вымолвить слово, пока юноша не закончил свою мелодию и не опустил флейту.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю