Текст книги "Путешествие Чандры (СИ)"

Автор книги: Ольга Белоконь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

– Давайте позовём сестёр Криттик, и ещё девушек… – Чандра, который уже проснулся и заметно оживился при упоминании танцовщиц, сидел в обнимку со своим оленем. Животному, кстати, тоже нашлось место в драме – он должен был вывести Парвати к пещере, где медитировал Шива.

При упоминании Криттик Дхамини почувствовала лёгкое раздражение, причину которого не понимала. Она постаралась объяснить себе, что, конечно, священная драма – дело даже более ответственное, чем выступление в Сурья-локе, а времени страшно мало, и она просто боится, что девушки-гандхарвы засмущаются. Успокоив себя такими размышлениями, Дхамини уже более благодушно встретила Криттик и других девушек, всего их было числом двадцать. Все они были, конечно, очень рады чести выступить в священной драме и ничуть не смущались. Дочь царя гандхарвов заметила, что все девушки, а особенно – старшая Криттика, смотрят на Чандру с явным удовольствием и заигрывают с ним, кидая лукавые взгляды. Дэв же, хотя и тоже получает удовольствие от их общества, ведёт себя скромно, как застенчивая девушка. Это немного успокоило Дхамини.

– Куда же нам пойти? – вопросил Бхарата Муни после читки драмы и репетиции. Удивительно, но всё это заняло несколько часов, и солнце ещё не подобралось к полудню.

– Нараяна, Нараяна! Чандра, сынок, покажи место первой священной драмы, – предложил Нарада, явно с каким-то умыслом.

– Каши, – сказал Чандра, немного подумав. – Любимое место Махадэва, священное место.

– Прекрасно! История про Махадэва и Парвати в их любимом месте – что может быть лучше? – одобрил Бхарата Муни.

– Славный город Варанаси в Каши, – труппа уже стояла возле величественного храма, перенесённая божественными силами прямо туда, где должна была быть сыграна драма. Чандра и Буддх изменили облик, притушив своё сияние дэвов, и выглядели как обычные люди, остальным и маскировка не понадобилась.

Варанаси оказался шумным, многолюдным городом. Он был покрыт храмами, как грибами на старом дереве. Но прекраснее всех был Золотой храм – увенчанный высоким золотым шпилем, покрытый золотыми пластинами с драгоценными камнями. Множество брахманов день и ночь возносили молитвы и возливали масло гхи на священные огни в нём. Труппа поднялась по ступеням: на верхней, у самых дверей храма, им преградили дорогу стражи.

– Вы кто такие? – сурово вопросил их старший стражник с длинными седыми усами.

– Нараяна, Нараяна! Мы паломники, хотим поклониться Господу Шиве и матушке Парвати в этом священном месте, – скромно произнёс Нарада, слегка трогая струны своей вины.

– Гм… одежды на тебе и тебе, – стражник не очень почтительно махнул рукой в сторону Бхараты Муни, который тоже стоял с очень скромным видом, – похожи на одежды брахманов. А вы, – стражник небрежно махнул рукой в сторону дэвов и гандхарвов, – похожи не на паломников, а на бродяг с девицами лёгкого поведения.

Дхамини уже хотела было возмутиться, но Нарада незаметно подмигнул девушке – мол, не стоит обращать внимание.

– Тем не менее, уважаемый, мы бы хотели пройти в храм для поклонения, – вежливо улыбнувшись, сказал Буддх.

– Хм… ладно. Мужчины пройти могут. Но женщины пусть не оскверняют храм своим присутствием.

– Как это женщина может осквернить что-либо одним своим присутствием? – фыркнула Дхамини, больше не в силах сдерживаться.

– Если бы вы были почтенными замужними женщинами и пришли бы со своими мужьями, или сыновьями, или хотя бы с отцами – другое дело, – покачал головой стражник. – Но это особое, священное место и мы очень дорожим его чистотой. Эти мужчины – ваши мужья или родственники?

– Нет, – признала Дхамини. – Но…

– Никаких «но», – отрезал страж. – Такова традиция этого храма. Вы можете молиться в других местах, но храмы Варанаси – другое дело.

– Нет, без девушек мы не переступим порог храма, – подал голос Чандра. – Почему вы решили, что женское существо может осквернить священное место?

– Это вы спрашивайте наших брахманов, – стражник уже начал сердится на упрямых бродяг. – Я знаю только, что такое правило, и этого довольно. Ступайте куда хотите и не докучайте мне больше.

– Всех благ вам, уважаемый, – пропел Нарада, и труппа двинулась дальше.

– Странные обычаи, – покачал головой Бхарата Муни. – Не припомню, чтобы в Ведах было написано, что женщина без сопровождения мужчины оскверняет храм.

– Нараяна, Нараяна! Попробуем в другом месте, – жизнерадостно откликнулся Нарада.

Они нашли другое, совсем скромное место поклонения на самой окраине Варанаси. Это был даже не храм, а каменный лингам под навесом. Ему усердно возносили молитвы несколько брахманов.

– Ну, не пустить сюда нельзя – нет ни стен, ни дверей, – подмигнул Нарада. Чандра с беспокойством посмотрел на брахманов. Те молились, но прервали своё занятие, отвечая на приветствия труппы и разглядывая подошедших с явным подозрением.

– Дэвриши Нарада, – опознал мудреца один из брахманов, Нарада прямо просиял.

– Всех благ вам, уважаемые, всех благ, – пропел мудрец, трогая струны вины. – Позвольте представить вам риши Бхарату, он получил благословение от самого Господа Брахмы создать пятую Веду, и…

– Пятую Веду? Какую ещё пятую? Если бы была необходимость, Господь Брахма создал изначально бы пять Вед, а не четыре, – возмутились брахманы.

Им пришлось выслушать рассказ Нарады о пожелании донести божественную мудрость до самых простых людей, о Натья-шастре, искусстве драмы, о раса-чувствах и о танцах.

– Вы что, собираетесь здесь устроить балаган? – закричал самый старший их брахманов, гневно тряся седой бородой. – Танцы, женщины – здесь, в священном месте, которое сам Махадэв считает своим любимым?

– Но, уважаемый, это священная драма, она рассказывает о любви Господа Шивы и матушки Парвати, и в ней нет ничего неприличного, – запротестовал Бхарата Муни.

– Как представление с участием женщин, с танцами, может быть благочестивым и священным? – гремел брахман.

– Но сам Махадэв – Натарадж, Владыка танца, матушка Парвати тоже танцует, и вся вселенная – это их божественный танец, – попробовал поспорить Буддх.

– То – боги, а это… – брахман презрительно глянул на труппу и не пожелал более ничего слушать.

– Почему они даже не хотят посмотреть, всего один раз, и уже затем составить мнение? – недоумевала Дхамини. Труппа находилась на вершине холма, откуда был виден весь Варанаси, с его храмами и дворцами.

– Потому что они знают, как надо, – вздохнул Буддх. – Долгие годы эти брахманы изучали Веды, традиции и религию. Им кажется, что они знают всё и имеют право определять для других, на основании своих знаний и опыта. Очень сложно с таким настроем воспринять нечто новое, оно кажется неправильным.

– Даже если новое исходит от Господа? – вопросила девушка.

– Нараяна, Нараяна! Высокомерие ставить себя на место Господа, – усмехнулся Нарада. – Когда-то самому Махадэву пришлось доказывать собранию мудрецов свои божественные права.

– А дэви Сати – сжечь себя, – добавил Бхарата Муни.

– Ой, надеюсь без таких крайностей обойдёмся, – передёрнул плечами Чандра, ему стало не по себе от напоминания о Сати – он тут же вспомнил безмолвных, застывших вдов, готовых войти в погребальные костры их погибших мужей. – Надо найти способ убедить брахманов. Иначе они запретят простым людям смотреть священные драмы.

– Царь отвечает за благополучие подданных, – заметил Буддх, вглядываясь в открывающийся их взору город, затем указал на высящиеся купола большой постройки. – Вон там – царский дворец. Давайте пойдём к царю, для определения истины он может назначить диспут.

– Нараяна, Нараяна! Хорошая мысль, сынок, в диспутах ты – лучший, – кивнул Нарада. Все согласились с этой идеей и, сойдя с холма, направились прямо в царский дворец.

Труппу бродячих актёров даже не прогнали, но велели прийти к царю следующим утром.

– Сейчас у царя дела, – строго заявил писарь. – Радуйтесь, что освободилось время на завтра, обычно люди ждут приёма по месяцу и больше…

– Нет, это всё равно слишком долго, – ворчал Чандра, оглядывая двор дворца, полный суетящихся людей.

– Да вы ведь ускорили события так, что в глазах рябит, – покачал головой Буддх. Он впервые напрямую обратился к отцу, и, несмотря на то, что эти слова не были особенно нежными, Чандра обрадовался.

– И всё-таки можно попробовать попасть к царю раньше завтрашнего утра, – упрямо заявил лунный дэв. – Через приближённых к царю женщин.

– Женщин? – изогнул брови Бхарата Муни, Буддх только молча поднял глаза к небу, безмолвно вопрошая, за что ему всё это.

– Ничего такого, – поспешил заверить Чандра. – Я имел в виду, что женщина может уговорить царя выслушать нас сегодня, дело-то важное, для пользы всем… В этом нет никакого оскорбления никому.

– Чандра влияет на женские энергии, – усмехнулся Нарада Муни. – А женщины – на мужчин. Давайте попробуем попасть к царю раньше?

Бхарата Муни, подумав, согласился, Буддх тоже – добавив, строго глядя на Чандру, чтобы границы приличия соблюдались, что лунный дэв усиленно обещал. Дхамини не стала возражать, хотя испытывала странное чувство смутного беспокойства. Криттика с девушками, улыбнувшись, тоже включилась в обсуждение, увидев, как уверенно ведёт себя Дхамини и что мужчины не возражают.

Пройти на женскую половину дворца к царице для Чандры не составило трудностей. Улыбка, застенчивый взгляд больших голубых глаз, вкрадчивые речи открывали двери лучше тарана. Остальные участники труппы и опомниться не успели, как оказались в покоях царицы, которая выслушала рассказ про пятую Веду и даже посмотрела кусочек представления.

– Это удивительно! – царица имела почти взрослых детей, потому была не молода, но отличалась особым обаянием, свойственным только зрелым женщинам. – Как красиво вы танцуете, я как будто оказалась на Кайлаше и увидела встречу Господа и дэви Парвати собственными глазами! Я обязательно поговорю с царём, но…

– Вас что-то беспокоит? – мягко спросил Чандра, заметив колебания царицы.

– Откровенно говоря, в последнее время у царя странные мысли, – женщина никогда в жизни не стала бы так откровенничать с посторонними, но против божественных сил лунного дэва устоять не могла. – Он сомневается в пользе Вед, в поклонении богам, в религии, в традициях… Во всём сомневается.

– Этому есть какая-то причина? Когда это началось? – Чандра продолжал задавать вопросы, негромко и нежно. Царица не могла оторвать взгляд от его проникновенных голубых глаз, которые, казалось, смотрят прямо в душу.

– Пожалуй, есть… Два года назад умер наш младший сын… – царица смахнула набежавшие слёзы.

– Очень сочувствую вашему горю, – тихо проговорил Чандра, и на лице его отразилась печаль.

– Он заболел, и… и врачи не смогли ему помочь, – продолжила царица. – Так бывает, это же мир смертных. Но мой супруг… Он искал причину, какой-то грех, который совершил он или я. Но нет ничего, что послужило бы причиной такого наказания. Сначала он молился, а затем… Начал слушать других советников, удалил прежних, а затем стал говорить, что в поклонении нет никакой пользы. Что толку в вере, говорил он, если она не может сделать жизнь человека счастливой в этом мире?

– Но… – Бхарата Муни попробовал было вмешаться, однако Нарада быстро сделал ему знак, и мудрец замолчал, недоумённо покачивая головой.

– Потеря ребёнка без видимой причины – это тяжело, понимаю, – Чандра продолжал сочувственно смотреть на женщину. Та кивнула, с благодарностью принимая это сочувствие. – Но вы справились.

– Да… Я много молилась, и это помогло, – царица улыбнулась сквозь слёзы. – Махадэв милостив. Я поняла, что не надо искать причин… Их слишком много, а это всё равно, что ни одной. Но мой муж… он сначала винил себя, потом – судьбу, а потом – Господа. А теперь он хочет вовсе отменить религию.

– Что? – Бхарата Муни уже не мог сдержать возмущение. – Отменить религию? Да как это вообще возможно?

– Советники уговаривают его запретить поклонения и жертвоприношения, – царица вытерла слёзы и покачала головой. – Это недобрые люди, и я больше не могу смягчить его.

– Ты кажешься довольным, Шани, – заметил Индра вкрадчиво.

– Так и есть, дэврадж, – Шани повернулся прямо к царю дэвов, а затем посмотрел на Сурью. – Я же говорил раньше, что Чандра указывает на проблемы раньше, чем кто-то ещё их заметит. Я доволен тем, что проблема обнаружена.

– Чандра накажет царя? – вопросил Сурья-дэв с интересом.

– Он поступит так, как свойственно его природе в этих обстоятельствах, – загадочно выразился Шани, снова отворачиваясь к карте. Сурья-дэв вопросительно поднял брови, но, поняв, что никакого объяснения пока не дождётся, тоже стал смотреть на происходящее в Каши.

– Но постараюсь, поговорю с ним сейчас же, как только закончится совещание, – всё же решила царица, и отправилась прямо к тронному залу, чтобы сразу же войти к царю, как только это будет возможным.

Труппа осталась в покоях царицы. Криттика тут же принялась строить глазки Чандре, что совсем не понравилось Дхамини. Нарада, заметив это, начал наигрывать на своей вине смешную песенку, а Буддх и Бхарата Муни затеяли очень высокоучёную беседу относительно разных раса – сколько их всего, шесть или восемь.

– Как прекрасно, должно быть, быть гандхарвами – небесными танцовщицами, – со вздохом произнесла Дхамини одна из девушек, прислуживающих царице – очень юная, ей не было еще и шестнадцати. – Вы всегда можете лицезреть дэвов и даже богов Триады…

– Жизнь в небесных локах не такая уж безоблачная, – покачала головой Дхамини.

– Всё равно вы имеете возможность служить богам, а мы, земные женщины, обязаны выходить замуж и погружаться в мирские заботы о смертных мужчинах. И, хотя говорят, что муж для женщины – всё равно что Господь, это всё-таки не одно и то же.

– Такая красивая девушка украсила бы и небесные локи, – живо откликнулся Чандра, а Буддх снова глянул на отца с недовольством, но лунный дэв не обратил на это никакого внимания, он разглядывал девушку, которая стыдливо потупилась и порозовела от смущения. – Как тебя зовут, прекрасная, кто ты?

– Амала, я прислуживаю царице, и она обещала подыскать мне хорошего мужа, – пролепетала девушка.

– Видишь, тебе не о чем волноваться – у тебя будет красивый и достойный муж, – попробовала успокоить девушку Дхамини, но та только упрямо покачала головой.

– Ещё будет много забот в доме, и его родственники будут указывать на мои недостатки, и придётся всё это терпеть, и его дурное настроение, а когда я состарюсь, он женится на другой жене, помоложе, и будет проводить время с ней, а я буду как служанка при них.

– Какие мрачные речи от такой юной девушки! – улыбнулся Чандра. – Но знаешь, боги тоже весьма капризны и, чтобы им угодить, нужно обладать особым искусством.

– Каким? – девушка подняла глаза и с надеждой посмотрела на дэва. – Я научусь! Нас даже в храм не пускают, как же выразить свою признательность Всевышнему? Вы не думайте, что я только гнушаюсь земной жизнью, работа меня совсем не пугает! Но плотские отношения с мужчиной… Неужели для женщин нет другого пути в жизни, кроме как стать чьей-то женой?

Дхамини подумала про апсар – небесных женщин, услаждающих плотские чувства дэвов, и не нашлась, что сказать девушке. Она надеялась только, что Чандра не это искусство имел в виду. В это время Криттика, никем не замеченная, выскользнула из комнаты – ей было любопытно осмотреть дворец, да и попробовать послушать, о чем и как говорит царица с царём, тоже было важно.

– Есть женщины, посвятившие свою жизнь аскезе и изучению Вед, – неожиданно вмешался в беседу Буддх. – Гарги была известным учителем, и она была женщиной.

– Это нужно быть очень умной, – вздохнула девушка.

– В храмах богам совершают поклонение, им подносят еду и напитки, – усмехнулся Чандра. – Чтобы они почувствовали себя как в своих небесных локах и заглянули на землю, к смертным. Но еще никто не подумал, что боги любят смотреть на танцы девушек.

– Вы и в храмах хотите устроить подобие Чандра-локи? – фыркнул Буддх, уже не сдерживаясь. – Люди должны воспринимать божественное духовным образом, а не развлекать богов, как обычных земных правителей, потакая их плотским желаниям!

– Искусство драмы – это искусство соединения с божественным, а не только плотские желания и развлечения, – возразил Чандра решительно. – Помнишь, Натья-шастра была написана для того, чтобы каждый человек на земле смог приобщиться к божественной мудрости?

– Это верно, но что вы хотите сказать, Чандра-дэв? – вопросил Буддх, уже остывая – его разум получил пищу для размышлений и усиленно работал.

– Что, исполняя в храмах священные танцы, девушки и сами приобщаются к божественному, и показывают его другим, – заметил Бхарата Муни, который внимательно слушал весь разговор. – Это хорошая мысль. Тем более, что ни вы, дэвы, ни гандхарвы не задержитесь на земле надолго. Вы уйдёте выполнять свои обязанности в небесные локи, и для продолжения дела мне нужно будет создать театр со смертными актёрами. И танцовщицам, пока они в театре и исполняют священные драмы, некогда будет выходить замуж и заниматься домом.

– Так значит, этому искусству, драме, можно научиться? Можно будет посвятить жизнь ей? – с волнением спросила девушка.

– Да, но только надо делать это с полной преданностью, ведь драма, танец – способ служения Всевышнему, – кивнул Нарада. – Нараяна, Нараяна! Но где же царица?

– Всё ещё ждёт, пока царь освободится, – ответила вернувшаяся Криттика раздосадовано, но тут же она лукаво усмехнулась и поманила присутствующих за собой. – Но я нашла такое место, откуда отлично слышно всё, что происходит в тронном зале, а самих не видно. Хотите, покажу?

– А потом можно я поучусь драме? – снова смущаясь, спросила Амала.

– Конечно, мы тебя всему научим! – пообещал Чандра и повернулся к Криттике. – Покажи скорее это удивительное место.

По дороге Дхамини подумала, хорошо ли подслушивать, однако ни мудрецы, ни Буддх не проявили никаких сомнений по этому вопросу. Ведь царь принимает решения, касающиеся всего народа – так почему бы не узнать их заранее? Место, в которое отвела их Криттика, представляло собой нечто вроде воздуховода – полая труба, проходившая под потолком. Если приложить ухо к поверхности трубы, находясь над тронным залом, действительно было слышно, что там творится. И даже видно через небольшие отверстия.

Труба была узкой, так что полезть туда рискнули немногие – Буддх, и Чандра, и Криттика, и Дхамини. Мудрецы же и остальные девушки остались в комнате царицы, ожидая новостей. Времени они при этом не теряли – Бхарата Муни с помощью гандхарвов принялся обучать служанок дворца священной драме.

Слушая происходящее в узкой, пыльной трубе и смотря на зал одним глазом через дырочку, Дхамини думала, что Криттика специально нашла такое место, чтобы как бы невзначай прикасаться к Чандре, оправдывая свою вольность тесным пространством. «Мне надо поговорить с ней, но не тогда, когда все в Сурья-локе смотрят и слушают», – решила дочь царя гандхарвов.

Тем временем в зале назревала своя драма. Царь – средних лет седеющий мужчина с аккуратной небольшой бородой, слушал советника – тоже пожилого человека. Было в этом советнике нечто неприятное – как-то слишком подозрительно он рыскал глазами по сторонам, и тон голоса его был каким-то неестественно-почтительным. Кроме них двоих, в зале присутствовали мужчины разных возрастов, сидящие в креслах в соответствии со своим рангом, – это было явно царское собрание. Советник жаловался на брахманов, на то, что слишком много денег уходит на содержание храмов, на пуджи и ягьи, а ещё – на украшение статуй и зданий во время религиозных праздников.

– Эти средства можно было бы потратить на еду для бедняков, – говорил он, а сам косил глазом куда-то в сторону, но царь ничего не замечал. Он кивал – слова советника соответствовали его умственному настрою.

– Довольно! – наконец произнёс царь. Он встал, и тут же встали все почтенные мужи собрания. – Я положу конец этому! Слушайте все, вот мой приказ!

Писцы мигом застрочили заостренными палочками-стилосами на свитках с царскими знаками.

– Поклоняясь богам, принося им жертвы, совершая поклонения, люди только тратят своё время. Кому эти боги помогли, разве поклонения сделали жизнь лучше? Люди по-прежнему голодают, болеют и умирают. Веды темны, и смысл их вне нашего понимания. Вот вы, уважаемый Бхопал, можете объяснить, в чем суть божественной мудрости, как жить так, чтобы не испытывать горечи?

– Э… нет, царь, не могу, – признался растерянный писарь.

– Вот именно. Божественную мудрость нельзя ощутить в реальной жизни. Потому я, как тот, кто заботится о народе, издаю закон: все храмы и места поклонения должны быть закрыты. Брахманы должны выполнять такую же работу, что и все прочие: плотничать, делать горшки, собирать дрова – есть множество полезных занятий. Всякий, кто будет застигнут за бесполезным занятием, вроде поклонения, жертвоприношения или чтения и разговоров о четырёх Ведах, будет наказан – сначала штрафом, а если будет застигнут за этим занятием вторично – то тюремным заключением. Огласите этот приказ всем и пошлите солдат проследить за его выполнением. Собрание окончено на этом.

– Слушаюсь! – советник удалился, беспрестанно кланяясь. Остальные разошлись, покачивая головами – не все одобряли поступок царя, но никто не посмел возразить.

– Царь, ваша супруга ожидает приёма, – почтительно доложил слуга. Царь вздохнул, но велел впустить царицу.

– Что же вы делаете, свами, – запричитала женщина, как только вошла: ей уже успели рассказать о приказе царя и в такой ситуации она не решилась говорить о драме. – Как можно отменить всю религию разом?

– Это бесполезная вещь, – резко ответил царь. – Только отнимает время и расходует средства. Лучше помочь бедным едой и одеждой, чем наставлениями.

– Но как же жить, не поклоняясь богам? – плакала царица. – Это же наша опора…

– Наша опора – мы сами, – отрезал царь. – Вытри слёзы, скоро ты поймёшь, что религия ничего не сделала в твоей жизни.

– Но боги…

– Богам нет дела до нас, обычных смертных людей, – рассердился царь. – Пойми, мне нет дела до наставлений, я наслушался их по горло. Мне нужны материальные доказательства, и только им я верю. Я верю только тому, что ощущают мои органы чувств! И ничему больше, никакой божественной мудрости, которую нельзя ни потрогать, ни ощутить иначе!

Царица, плача, вышла. А дэвы и гандхарвы осторожно вылезли из воздуховода и, отряхивая пыль, вернулись сообщить мудрецам и танцовщицам эту жуткую новость.

– Какое несчастье! Запретить религию – и где, в Каши! В любимом месте Махадэва! – качал головой Бхарата Муни.

– Нараяна, Нараяна! Ведь Махадэв пообещал, что Каши никогда не исчезнет, ибо здесь он нашёл часть Сати – её ухо. Здесь людям дается возможность освобождения – мокши, здесь находится нерукотворный лингам Господа! – сокрушался Нарада.

– Что же нам делать? – растерянно вопросила Дхамини. Она тоже почти плакала – так ей было жаль людей Каши, лишающихся права на веру и поклонение.

– Чандра-дэв, вы ведь можете повернуть ум царя в сторону благочестия, чтобы он отменил свой неправедный указ? – спросил Буддх, подумав.

– Я обязательно постараюсь это сделать, – кивнул Чандра задумчиво. – Но позже, ночью. А сейчас у нас еще есть время показать священную драму обычным людям. Брахманы-то теперь не могут запретить смотреть её, а указ царя не распространяется на представления – только на поклонения и изучение четырёх Вед.

– Нараяна, Нараяна! Выходит, уважаемый риши Бхарата, что ваша Натья-шастра осталась единственной дозволенной Ведой в Каши, Натья-ведой, – сообщил весело Нарада, хотя ничего весёлого в этом не было.

Простившись со встревоженной царицей, труппа направилась из дворца на окраину Варанаси. Несколько служанок отпросились у царицы вместе с артистами, так как желали видеть и учиться искусству драмы, и юная Амала была среди них. Проходя по городу, мудрецы, дэвы и гандхарвы видели последствия указа царя – солдаты закрывали тяжёлые ворота храмов, выгоняя брахманов на улицу. Как ни просили почтенные служители богов о милосердии, как ни умоляли их жёны солдат остановиться – всё было напрасно. Жители не вступались за брахманов, не препятствовали закрытию храмов – одни слишком боялись наказания от царя, другие были равнодушно погружены в свои собственные мирские дела, а третьи даже выражали согласие с указом и бросали в брахманов всякий мусор.

– Правильно поступил царь, давно пора, эти бездельники только и могут, что поучать с важным видом да брать плату за то, что поют мантры, – говорили эти люди.

– Пойдёмте с нами, – Буддх заботливо поднял пожилого брахмана, который упал от грубого тычка одного из царских солдат. Старик, охая, поплёлся вместе с труппой за город.

– Это возмутительно и совершенно недопустимо, – Индра-дэв не на шутку разгневался, наблюдая происходящее в Каши. – Царь переступил границы, как можно отменить поклонение богам? Его надо немедленно наказать, боги должны показать свою силу, иначе эти смертные возьмут за привычку пренебрегать нами.

– Вы хотите вмешаться лично, дэврадж? – спокойно вопросил Шани, повернувшись к присутствующим и обводя всех взглядом, чуть задерживая его на каждом. – По условиям вы можете это сделать один раз за всё время испытания.

– Ради восстановления справедливости и благочестия я мог бы вмешаться, – с пафосом заявил Индра. – Но, по счастью, там есть дэв, для которого религия – не пустой звук. Я говорю о Мангал-дэве, – и Индра кивнул на карту, которая показывала действия Мангала тоже.

– Да, посмотрим, что сделает Мангал, – кивнул Сурья-дэв одобрительно – он тоже был возмущён действиями царя и непременно вмешался бы, если бы не был связан условиями испытания.

– Чувства – раса – в зрителях вызывают актёры, которые сами должны пребывать в нужных бхава – состояниях ума, – Бхарата Муни читал лекцию гандхарвам и служанкам на опушке леса возле Варанаси.

Вблизи проходила большая дорога, люди спешили по своим делам из города и в город. У кого-то была повозка, запряжённая волами и груженая товарами, кто-то нёс своё имущество в узле на голове, передвигаясь пешком. Многим было любопытно, отчего это красивые девушки собрались стайкой на опушке, и они останавливались, чтобы выяснить это. Нарада немедленно принялся расхваливать будущее представление:

– Нараяна, Нараяна! Почтенные мужи, почтенные жёны, сегодня вечером, сразу после заката, вы сможете увидеть представление, единственное в своём роде! Посмотрите на этих прекрасных танцовщиц, как изумительно они двигаются! Послушайте только мою вину, какие звуки я умею из неё извлекать! Услаждение всех пяти чувств – зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса будет представлено вам в таких формах, что даже дэвы в небесных локах позавидуют! Да, они спустятся к нам, на землю, чтобы только одним глазком взглянуть на удивительное, восхитительное представление!

– Ох уж прямо так-таки и позавидуют небожители, – усмехались люди, но, посмотрев на красавиц, предпочитали соглашаться с Нарадой.

Заглядывали и стражники, но, убедившись, что приказ царя не нарушается и никто не совершает поклонение или толкование четырёх Вед, оставляли труппу в покое.

Выслушав наставления Бхараты Муни, артисты отошли в лес, чтобы там, скрывшись от любопытных глаз людей, приступить к репетиции драмы.

– Знаешь, Кету, Чандра-дэв очень хитрый, – Раху наблюдал за происходящим на опушке леса издалека, что видел безголовый Кету, оставалось загадкой. – Когда ему грозит опасность, кто-то всегда приходит ему на помощь. Мы не можем сейчас напасть на него, но… – Раху хищно усмехнулся. – Мы можем испортить это представление. Если Чандра и Буддх потерпят неудачу, Шива и Парвати на них рассердятся. А Мангал получит преимущество.

Кету молча кивнул иллюзией головы. Превратившись в двух змей, полуасуры тихо скрылись в траве.

Репетиция шла своим чередом. Юная Амала явно обладала талантом танцовщицы и двигалась так изящно и непринуждённо, как будто бы была рождена не в смертном мире, а в локе гандхарвов. Чандра немедленно взял девушку под свою опёку, и теперь уже Криттика смотрела на Амалу с некоторой досадой, Дхамини же не без злорадства подумала, что Криттике нужно наконец понять, что не стоит заигрывать с Чандра-дэвом.

– Как это чудесно – танцевать для богов, – выдохнула Амала, она всё ещё немного стеснялась показывать свои чувства, и Чандра ласково приподнял её лицо за подбородок, заставляя смотреть прямо. Наконец Амала робко подняла ресницы и глянула прямо в лицо дэву. – Вы ведь уйдёте к себе на небо скоро, да?

– Но я всегда смотрю на землю, и какая-то моя часть всегда находится здесь, совсем рядом, – улыбнулся Чандра мягко. – Почти каждую ночь, кроме новолуния, свет Луны освещает землю. Воды приходят и уходят, в них тоже я есть. Я украшаю голову Махадэва, поэтому, поклоняясь Махадэву, думая о нём – ты думаешь и обо мне, дорогая.

– Тогда я буду танцевать для вас с Махадэвом, – решила Амала. – Чтобы вы улыбались, глядя на мой танец, как сейчас улыбаетесь.

– Так трогательно, – шепнула Дхамини Нараде, тот усмехнулся.

– Преданность идёт разными путями и принимает разные формы, дочка, – наставительно заметил дэвриши. – Можно отречься от мира, покрыть себя пеплом и уйти в полное поклонение божеству. Можно изучать Веды и явления природы и своим собственным разумом прийти к постижению Всевышнего. Дочка Амала идёт третьим путём – она, подобно ребёнку, наивна и чиста, её преданность устанавливается через чувства.

– Значит, божество возможно полюбить так, как девушка любит своего возлюбленного, без отречения от мира? – вопросила внимательно слушающая поучения Нарады Криттика.

– Именно так, дочка, – улыбнулся дэвриши. Криттика кивнула и задумалась о чём-то очень глубоко.

Тем временем Буддх и Бхарата Муни заметили нечто странное – время от времени то одна, то другая танцовщица или танцор-гандхарв замирали прямо посреди танца, не закончив движение.

– В чём дело, почему вы останавливаетесь? – вопросил мудрец артистов.

– Ох, не знаем, как будто бы что-то нас сковывает, лишает сил, – пожаловались танцоры.

– Ой, смотрите – змеи! – завизжала одна из танцовщиц. Действительно, в траве между артистами скользили две огромных тёмных змеи, тускло поблёскивая чешуёй. Поняв, но обнаружены, змеи быстро утекли куда-то вглубь леса, оставив позади себя небольшой переполох.

– Это недобрые силы, – нахмурился Буддх. – Я чувствую, что появление этих змей неблагоприятно.

– Если актёры, вместо того, чтобы сосредоточиться на представлении, будут боятся змей и высматривать их у себя под ногами – ничего не выйдет, священная драма не может быть показана в таком умонастроении, – сокрушался Бхарата Муни.