Текст книги "Собрание сочинений в пяти томах"
Автор книги: Михаил Булгаков
Жанры:
Драматургия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 97 (всего у книги 229 страниц)
Толстяк. Испугался. У тебя под носом Гуся режут, а ты червонцами закусываешь, председатель свинячий!
Аллилуя. Господи Иисусе! (Падая на колени.) Товарищи, принимая во внимание темноту и невежество, как наследие царского режима, а равно также… считать приговор условным… Что такое говорю, и сам не понимаю.
Толстяк. Поднимайся.
Аллилуя. Товарищ…
Роббер. Нельзя ли по телефону позвонить?
Толстяк. Телефон отпадает.
Пеструхин. Ванечка, забирайте. Граждане, пожалуйте. На лестнице, граждане, никаких разговоров. За это ответите.
Роббер. Какие уж тут разговоры, разве что о погоде.
Мертвое тело. Ехать так ехать, сказал попугай. (Валится к пианино и играет бравурный марш.)
Пеструхин. Забрать его.
Зоя. Павлуша, будьте мужчиной. Я вас не брошу в тюрьме. Прощай, прощай, моя квартира!
Занавес
Конец
1926
Багровый остров
Генеральная репетиция пьесы гражданина Жюля Верна в театре Геннадия Панфиловича. С музыкой, извержением вулкана и английскими матросами. В 4-х действиях с прологом и эпилогом.
Действующие лица
Геннадий Панфилович, директор театра, он же лорд Эдвард Гленарван.
Василий Артурыч Дымогацкий, он же Жюль Верн, он же Кири-Куки – проходимец при дворе.
Метелкин Никанор, помощник режиссера, он же слуга Паспарту, он же ставит самовары Геннадию Панфиловичу, он же Говорящий попугай.
Жак Паганель, член географического общества.
Лидия Иванна, она же леди Гленарван.
Гаттерас, капитан.
Бетси, горничная леди Гленарван.
Сизи-Бузи 2-й, белый арап, повелитель Острова.
Ликки-Тикки, полководец, белый арап.
Суфлер.
Ликуй Исаич, дирижер.
Тохонга, арап из гвардии.
Кай-Кум, первый положительный туземец.
Фарра-Тете, второй положительный туземец.
Музыкант с валторной.
Савва Лукич.
Арапова гвардия (отрицательная, но к концу пьесы раскаялась), красные туземцы и туземки (положительные и несметные полчища), гарем Сизи-Бузи, английские матросы, музыканты, театральные кадристы[560]560
Кадристы – театральные ученики, школьники (жарг.).
[Закрыть], парикмахеры и портные.
Действие 1-е, 2-е и 4-е происходят на необитаемом острове, действие 3-е – в Европе, а пролог и эпилог – в театре Геннадия Панфиловича.
ПрологОткрывается часть занавеса, и появляется кабинет и гримировальная уборная Геннадия Панфиловича. Письменный стол, афиши, зеркало. Геннадий Панфилович, рыжий, бритый, очень опытный, за столом. Расстроен. Где-то слышна приятная ритмическая музыка и глухие ненатуральные голоса (идет репетиция бала). Метелкин висит в небе на путаных веревках и поет: «Любила я, страдала я… а он, подлец… сгубил меня…»
День.
Геннадий. Метелкин!
Метелкин (сваливаясь с неба в кабинет). Я, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Не приходил?
Метелкин. Нет, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Да на квартиру-то к нему посылали?
Метелкин. Три раза сегодня курьер бегал. Комната на замке. Хозяйку спрашивает, когда он дома бывает, а та говорит: «Что вы, батюшка, его с собаками не сыщешь!»
Геннадий. Писатель. А? Вот черт его возьми.
Метелкин. Черт его возьми, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Ну что квакаешь, как попугай? Делай доклад.
Метелкин. Слушаю. Задник «Марии Стюарт» лопнул, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Я, что ли, тебе задники чинить буду? Лезешь с пустяками. Заштопать!
Метелкин. Он весь дырявый, Геннадий Панфилыч. Намедни спустили, а сквозь него рабочих на колосниках видать…
На столе звенит телефон.
Геннадий. Заплату положи. (По телефону.) Да? Театр. Контрамарок не даем. Честь имею. (Кладет трубку.) Удивительное дело. В трамвай садится, небось, он у кондукторши контрамарку не просит, а в театр почему-то священным долгом считает ходить даром. Ведь это нахальство. А? Нахальство?
Метелкин. Нахальство.
Геннадий. Дальше!
Метелкин. Денег пожалте, Геннадий Панфилыч, на заплату.
Геннадий. Сейчас отвалю. Червонцев сорок, как этому гусю уже отвалил. Возьмешь, вырежешь…
Телефон.
Да. Контрамарок не даем. Да. (Кладет трубку.) Вот типы! Возьмешь…
Телефон.
Ах, чтоб тебе треснуть… Что? Никому не… Виноват… Евгений Ромуальдович? Не узнал голоса. Как же… С супругой? Очаровательно. Прямо без четверти восемь пожалуйте в кассу… Всего добренького. (Вешает трубку.) Метелкин, будь добр, скажи кассиру, чтобы загнул два кресла во втором ряду этому водяному черту.
Метелкин. Это кому, Геннадий Панфилыч?
Геннадий. Ну заведующему водопроводом.
Метелкин. Слушаю.
Геннадий. Возьмешь, стало быть… (Задумчиво.) «Иоанн Грозный» больше не пойдет… Стало быть, вот что. Возьмешь ты, вырежешь подходящий кусок. Понял?
Метелкин. Понятно. (Кричит.) Володя. Возьмешь из задника у «Ивана Грозного» кусок, выкроишь из него заплату в «Марию Стюарт». Не пойдет «Иван Грозный»… Запретили!.. Значит, есть за что… Какое тебе дело?..
Геннадий. Еще что?
Метелкин. Велите вы кадристам, Геннадий Панфилыч, ведь это безобразие! Они жабами лица вытирают!
Геннадий. Ничего не понимаю.
Метелкин. Выдал я им жабы на «Горе от ума», а они ими вместо тряпок грим стирают.
Геннадий. Ах, бандиты! Ладно, я им скажу.
Телефон звенит.
(Не снимая трубки.) Никому контрамарок не даем!!
Телефон умолкает.
Ступай.
Метелкин. Слушаю. (Уходит.)
Геннадий. Первый час. Но если, дорогие граждане, вы желаете знать, кто у нас в области театра главный проходимец и бандит, я вам сообщу: это Васька Дымогацкий, который пишет в разных журнальчиках под псевдонимом Жюль Верн. Но вы мне скажите, товарищи, чем он меня опоил? Как я мог ему довериться?
Метелкин (быстро входит). Геннадий Панфилыч! Пришел!
Геннадий (хищно). А! Зови его сюда, зови!
Метелкин. Пожалуйте. (Уходит.)
Дымогацкий (с грудой тетрадей в руках). Здравствуйте, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. А, здравствуйте, многоуважаемый товарищ Дымогацкий, бонжур, мсье Жюль Верн!
Дымогацкий. Вы сердитесь, Геннадий Панфилыч?
Геннадий. Что вы? Что вы! Я сержусь? Хи-хи! Я в полном восторге!
Дымогацкий. Болен я был, Геннадий Панфилыч! Ужас! Ужас…
Геннадий. Скажите пожалуйста?.. Ах… ах… Скарлатиной?
Дымогацкий. Жесточайшая инфлуенца, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Так, так…
Дымогацкий. Вот, я принес, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Какое у нас сегодня число, гражданин Дымогацкий?
Дымогацкий. Восемнадцатое по новому стилю.
Геннадий. Совершенно верно. А вы дали честное слово, что пьесу доставите пятнадцатого!
Дымогацкий. Всего три дня, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Три дня! А вы знаете, что за эти три дня произошло? Савва Лукич в Крым уезжает! Завтра в одиннадцать часов утра.
Дымогацкий. Да что вы?!
Геннадий. Вот вам и «да что вы». Стало быть, ежели мы сегодня ему генеральную не покажем, то получим вместо пьесы кукиш. Вы мне, господин Жюль Верн, сорвали сезон. Я, старый идеалист, поверил вам. Когда вы аванс в 400 рублей тяпнули, у вас небось инфлуенцы не было по новому стилю. Я на декорации потратился! Производственный план сломал! Так поступатели не пи… Так писатели не поступают, дорогой гражданин Жюль Верн!
Дымогацкий. Геннадий Панфилыч! Что же теперь делать?
Геннадий. Что теперь делать? Метелкин! Метелкин!
Метелкин (вбегает). Я, Геннадий Панфилыч!
Геннадий. Вот что: чего они там шумят?
Метелкин. Бал репетируют[561]561
Бал репетируют. – Имеется в виду сцена бала в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».
[Закрыть].
Геннадий. К черту бал! Вели прекратить и чтобы ни один человек из театра не уходил.
Метелкин. Разгримироваться?
Геннадий. Некогда. Все нужны. Как есть.
Метелкин. Слушаю. (Убегая.) Володька! Вели швейцару, чтоб ни одного человека из театра не выпускал!
Геннадий (вслед). Первый час в начале. Ну господи благослови! (По телефону.) 16-17-20. Савву Лукича, пожалуйста. Директор театра, Геннадий Панфилыч… Савва Лукич? Здравствуйте, Савва Лукич. Как здоровьице? Слышал, слышал. Починка организма! Переутомились? Хе-хе. Вам надо отдохнуть. Ваш организм нам нужен. Вот какого рода дельце, Савва Лукич. Известный писатель Жюль Верн представил нам свой новый опус «Багровый остров». Как умер?! Он у меня в театре сейчас сидит… Ах… Хе-хе. Псевдоним. Гражданин Дымогацкий. Подписывается – Жюль Верн. Страшный талантище…
Дымогацкий вздрагивает и бледнеет.
Так вот, Савва Лукич, необходимо разрешеньице. Чего-с? Или запрещеньице? Хи. Остроумны, как всегда. Что? До осени? Савва Лукич, не губите! Умоляю просмотреть сегодня же на генеральной… Готова пьеса, совершенно готова. Ну что вам возиться с чтением в Крыму? Вам нужно купаться, Савва Лукич, а не всякую ерунду читать. По пляжу походить! Савва Лукич, убиваете!.. До мозга костей идеологическая пьеса. Неужели вы думаете, что я допущу что-нибудь такое в своем театре?.. Через двадцать минут начинаем. Ну хоть к третьему акту, а первые два я вам здесь дам посмотреть. Крайне признателен. Гран мерси. Слушаю! Жду. (Вешает трубку.) Фу! Ну теперь держитесь, гражданин автор!
Дымогацкий. Неужели он так страшен?
Геннадий. А вот сами увидите. Я тут наговорил – идеологическая, идеологическая, а ну как она вовсе не идеологическая?.. Главное горе, что и просмотреть-то ведь некогда… (Разбирает тетради.)
Дымогацкий. Я старался, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Как стараться, как стараться! Итак, стало быть, акт первый. Остров, населенный красными туземцами, кои живут под властью белых арапов… Позвольте, это что же за туземцы такие?
Дымогацкий. Аллегория это, Геннадий Панфилыч. Тут надо тонко понимать.
Геннадий. Ох уж эти мне аллегории. Смотрите! Не любит Савва аллегорий до смерти! Знаю я, говорит, эти аллегории! Снаружи аллегория, а внутри такой меньшевизм, что хоть топор повесь. Метелкин!
Метелкин (вбегая). Чего изволите?
Геннадий. На монтировку пьесы назначаю тебя. Получай, дружок, экземпляр. Первый акт – экзотический остров. Бананы дашь, пальмы… (Дымогацкому.) Он в чем живет? Царь-то ихний?
Дымогацкий. В вигваме, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Вигвам, Метелкин, нужен.
Метелкин. Нету вигвамов, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Ну хижину из «Дяди Тома» поставишь, тропическую растительность, обезьяны на ветках и самовар!
Метелкин. Самовар бутафорский?
Геннадий. Э, Метелкин, десять лет ты в театре, а все равно как маленький. Савва Лукич приедет генеральную смотреть.
Метелкин. А! Так-так-так!..
Геннадий. Ну, значит, сервируешь чай. Скажи буфетчику, чтобы составил два бутерброда побогаче, с кетовой икрой, что ли.
Метелкин (в дверь). Володя! Сбегай к буфетчику. Самовар на генеральную.
Геннадий. Вот оно! Не пито, не едено, а уж расходы начинаются! Смотрите, господа авторы. Какой-то доход от вашей пьесы будет, еще неизвестно, да и вообще будет ли он? Да-с. Вулкан? Э… А без вулкана обойтись нельзя?
Дымогацкий. Геннадий Панфилыч! Помилуйте. Извержение во втором акте! На извержении все построено.
Геннадий. Авторы! Авторы! Метелкин! Гор у нас много?
Метелкин. Гор хоть завались. Полный сарай.
Геннадий. Ну так вот что: вели бутафору, чтобы он гору, которая похуже, в вулкан превратил.
Метелкин (уходя, кричит). Володя, крикни бутафору, чтобы в Арарате провертел дыру вверху и в нее огню! А ковчег скиньте!
Лидия (стремительно входит). Здравствуй, Геня!
Геннадий. Здравствуй, котик, здравствуй. Вот, позволь тебя познакомить… Василий Артурыч – Жюль Верн. Известный талант.
Лидия. Ах, я так много слышала о вас.
Геннадий. Моя жена, гран-кокетт.
Дымогацкий. Очень приятно.
Лидия. Вы, говорят, нам пьесу представили?
Дымогацкий. Точно так.
За сценой музыка внезапно прекращается.
Лидия. Ах, это очень приятно. Мы так нуждаемся в современных пьесах. Надеюсь, Геннадий, я занята. Впрочем, может быть, я не нужна в вашей пьесе?
Дымогацкий (не знает – нужна она или не нужна). Мм…
Геннадий. Конечно, душончик, натурально. Вот: леди Гленарван. Вкуснейшая роль… Вполне твоего типажа женщина. Вот, бери.
Лидия (овладевая ролью). Наконец-то! Мой Геннадий из-за того, чтобы не подумали, что он дает мне роли вследствие родства, совершенно игнорирует меня. В этом сезоне я была занята только восемь раз…
Геннадий (рассеянно). Театр, матушка, это храм…[562]562
Театр, матушка, это храм… – Пародийно использован постулат романтической концепции искусства, поддержанной, например, молодым Белинским в его статье «Литературные мечтания» (1834): «Что же такое, спрашиваю вас, этот театр?.. О, это истинный храм искусства, при входе в который вы мгновенно отделяетесь от земли, освобождаетесь от житейских отношений!» (Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах. Т. 1. М., 1976. С. 104).
[Закрыть] Метелкин! Всех на сцену. Всех срочно!
Метелкин (за сценой). Володя!!
Слышны отчаянные электрические звонки. Занавес раздвигается и скрывает кабинет Геннадия. Появляется громадная пустынная сцена. Посредине ее стоит вулкан, сделанный из горы, и изрыгает дым.
Метелкин (отступая задом). Живет! Володя! Ставь его на место!
Вулкан скромно уезжает в сторону. На сцену начинает выходить труппа. Дирижер Ликуй Исаич во фраке, суфлер, Ликки во фраке, Сизи-Бузи во фраке, какие-то тонконогие барышни с накрашенными губами… Гул, говор…
Сизи. В чем дело? Репетиция?
Появляются Геннадий, Лидия Иванна и Дымогацкий. С неба мягко спускается банан и садится на Дымогацкого.
Геннадий. Легче, черти, автора задавили!
Женские голоса: «Володя, Володя!!»
Метелкин. Володька, легче! Убери его назад!
Банан уходит вверх.
Геннадий (становится на уступ вулкана и взмахивает тетрадями). Попрошу тишины! Я пригласил вас, товарищи, с тем, чтобы сообщить вам…[563]563
Я пригласил вас, товарищи, с тем, чтобы сообщить вам… – Пародируется реплика городничего из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».
[Закрыть]
Сизи (из Гоголя). Пренеприятное известие…
Лидия. Тише, Анемподист.
Геннадий. …гражданин Жюль Верн – Дымогацкий разрешился от бремени.
Кто-то хихикнул.
А интересно знать, кому здесь смешно?
Голос: «Мы не смеялись, Геннадий Панфилыч!»
Я ясно слышал «Ги-ги». Если среди кадристов есть весельчак неудержимый, он может поступить в какой-нибудь смешной театр. Я не буду удерживать. Кстати, я не позволю жабо́м стирать грим с лица. Это недопустимо, и с виновного я строго взыщу! Итак: Василий Артурыч – колоссальнейший современный талант – представил нашему театру свой последний идеологический опус под заглавием «Багровый остров»…
Гул и интерес.
…Попрошу внимания! Обстоятельства заставляют нас спешить. Савва Лукич покидает нас на целый месяц, поэтому я сейчас же назначаю генеральную репетицию в гриме и костюмах!
Сизи. Геннадий! Ты быстрый, как лань, но ведь ролей никто не знает.
Геннадий. Под суфлера. И я надеюсь, что артисты вверенного мне правительством театра окажутся настолько сознательными, что приложат все силы-меры к тому… чтобы… ввиду… и невзирая на очередные трудности… (Зарапортовался.) Мухин!
Суфлер. Вот он я!
Геннадий (вручая ему экземпляр пьесы). Подавать попрошу четко.
Суфлер. Слушаю…
Геннадий. По дороге будут исправления…
Суфлер. Понятно-с.
Геннадий. Итак, позвольте вам вкратце изложить содержание пьесы. Впрочем, налицо наш талант… Василий Артурыч! Пожалте сюда, на вулкан.
Дымогацкий. Я… гм… Моя пьеса, в сущности, это просто так…
Геннадий. Смелее, Василий Артурыч, мы вас слушаем.
Дымогацкий. Это, видите ли, аллегория… на острове… Это, видите ли, фантастическая пьеса… На острове живут угнетенные красные туземцы под властью белых арапов… И вот происходит извержение вулкана… Я очень люблю Жюль Верна… Даже избрал это имя в качестве псевдонима… поэтому мои герои носят имена из Жюль Верна в большинстве случаев… Вот например – лорд Гленарван…
Геннадий. Виноват, Василий Артурыч. Разрешите мне более, так сказать, конспективно… Ваше дело, хе-хе, музы, чернильца. Итак! Акт первый. Кири-Куки провокатор. Ловят двух туземцев (положительные типы). Хлоп! В тюрьму. Суд. Хлоп! Повесить. Убегают. Хлоп! Приезжают европейцы. Переговоры. Праздник на острове. Конец первого акта. Занавес.
Сизи. Вот это рассказал.
Геннадий. Заметьте, Ликуй Исаич, праздник.
Ликуй Исаич. Не продолжайте, Геннадий Панфилыч, я уже понял.
Геннадий. Вот, познакомьтесь. Наш капельмейстер. Уж он сделает музыку, будьте спокойны. Отец его жил в одном доме с Чайковским. Итак: роли…
Гул и интерес.
Сизи-Бузи, повелитель туземцев, белый арап. Тупой злодей на троне. Ну если злодей, да еще тупой, – Сундучков. Получи, Анемподист.
Сизи. Бог тебя благословит!
Геннадий. Ликки-Тикки, полководец, впоследствии раскаялся в этом. Александр Павлович Ринский. Прошу…
Ликки. Фрак снимать, Геннадий?
Геннадий. Некогда, Саша. Сверху костюм. Туземец Кай-Кум, положительный тип… Бондаклевский. Прошу. Туземец Фарра-Тете. Тоже жутко положительный – Щурков… получите.
Сизи. Пьеса заканчивается победой арапов?
Геннадий. Она заканчивается победою красных туземцев, и никак иначе закончиться не может.
Сизи. А меня уже во втором акте нету. Этак до победных торжеств не доживешь…
Геннадий. Анемподист Тимофеевич! Я тебя убедительно попрошу школьников меньшевистскими остротами не смущать. Вообще театр – это храм. Мне юношество вверено государством…[564]564
Мне юношество вверено государством… – возможный намек на молодежные театральные курсы В. Э. Мейерхольда (первоначальное название ГВЫРМ – Государственные высшие режиссерские мастерские), из которых сформировался после революции его театр.
[Закрыть] Леди Гленарван… Гм. Ну это гранд-кокетт. Значит – Лидия Иванна. Это ясно… Лида… Ах, ты уже взяла роль…
Гул в женской группе.
Бетси. Ну конечно ясно. Как же не ясно!
Геннадий. Виноват, Аделаида Карповна. Вы что-то хотите сказать?
Лидия. Я извиняюсь…
Бетси. Нет, так, ничего. Хорошая погода.
Лидия. Есть актрисы, которые полагают…
Бетси. Что они полагают? Они полагают, что женам директоров трудно получать роли.
Геннадий. Медам, я категорически протестую!.. Бетси, горничная леди Гленарван. Аделаида Карповна, вам.
Бетси. Я, Геннадий Панфилыч, десять лет уже на сцене, и выносить подносы мне поздновато!
Геннадий. Аделаида Карповна! Побойтесь вы бога!
Бетси. Не далее как вчера на общем собрании вы утверждали, Геннадий Панфилыч, что бога нет, так как присутствовал Савва Лукич. Но как только тот из театра вон, бог мгновенно появляется на сцене!
Лидия. Ну характерец!
Геннадий. Аделаида Карповна! Я протестую против такого тона! Театр – это…
Бетси. Место интриг!!
Геннадий. Бетси! Субретка! Дивная роль! Толстенная роль! Понятно? Угодно, или я передаю Чудновской?!
Бетси. Пожалуйста. (Схватывает роль.)
Геннадий. Жак Паганель, француз. Акцент. Империалист. Суздальцев-Владимирский. Капитан Гаттерас – Чернобоев. Аппетитнейшая ролька.
Гаттерас. Черта пухлого аппетитная. Две страницы.
Геннадий. Во-первых, не две, а шесть, а во-вторых, припомните, что сказал наш великий Шекспир: «Нету плохих ролей, а есть паршивые актеры, которые портят все, что им ни дай»[565]565
…припомните, что сказал наш великий Шекспир: «Нету плохих ролей, а есть паршивые актеры, которые портят все, что им ни дай». – Отсылка к Шекспиру носит иронический характер, реплика восходит к известной фразе К. С. Станиславского: «Нет маленьких ролей, есть маленькие артисты» (Станиславский К. С. Собр. соч. в 9-ти томах. Т. 1. М., 1988. С. 250). В устах Геннадия Панфиловича эта мысль приобретает пародийный оттенок.
[Закрыть]. Лорд Гленарван. Ну это я сам сыграю. Потружусь для вас, Василий Артурыч. Арап Тохонга – любовник – Соколенко. Паспарту – лакей… Метелкин… придется тебе.
Метелкин. Мне ведь монтировать, Геннадий Панфилыч!
Геннадий. Метелкин! Я не узнаю тебя, старый дружище.
Метелкин. Слушаю, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Ну теперь главная роль. Проходимец Кири-Куки. Это по праву роль Варравы Аполлоновича Морромехова. Кто не знает Морромехова? Кто не знает Варравы? Любимец публики! Скромность, простота. На днях предлагали ему звание народного. Отказался Варрава. К чему, говорит, это мне? Варрава Аполлонович!
Голос: «Его нет!»
Метелкин! Как так нет? Вызвать срочно! В чем дело?
Метелкин (интимно). Они в отделении милиции, Геннадий Панфилыч.
Геннадий. Как в отделении? Зачем же он туда попал?
Метелкин. Ужинали вчера в «Праге»[566]566
«Прага» – известный ресторан в Москве в районе старого Арбата. Топонимика пьесы подтверждает ее столичный, московский адрес, несмотря на попытки А. Я. Таирова внешне закамуфлировать место действия под «провинциальный» театр.
[Закрыть] с почитателями таланта. Ну шум случился.
Геннадий. Шум случился?! Каково?.. У нас экстренный выпуск пьесы, все на посту… и шум случился! А? Да разве это актер? Актер это разве? Босяк он, а не актер! Сколько раз я упрашивал… Пей ты, говорю, Варрава, сдержанно!..
Метелкин. Звонили, к вечеру выпустят.
Геннадий. На кой предмет он мне вечером? На какого дьявола?.. Савва будет днем, Савва в Крым уезжает! Он нужен мне сию секунду или никогда не нужен! И ты хорош! «В отделении»!..
Метелкин. Помилуйте, Геннадий Панфилыч. Поил я его, что ли?
Геннадий. К черту все, одним словом. Не будет репетиции, не будет и пьесы. Закрываю театр. Я не могу работать в окружении мещан и алкоголиков! Уходите все!
Движение.
Стоп! Назад.
Лидия. Геннадий! Не волнуйся!
Ликки. Геннадий! Дай кому-нибудь из кадристов почитать!
Геннадий. Да что ты? Смеешься, что ли? Они только и умеют жабо портить. Все на моих плечах, все на меня валится!..
Дымогацкий. Геннадий Панфилыч!
Геннадий. Оставьте меня все! Оставьте. Пусть идеалист Геннадий, мечтавший о возрождении театра, умрет как бездомный пес на вулкане.
Дымогацкий. Если гибнет пьеса, позвольте, я сегодня сыграю Кири-Куки. Я ведь наизусть знаю все роли.
Геннадий. Что вы. Помилуйте. Заменять Морромехова… (Пауза.) Да вы играли когда-нибудь?
Дымогацкий. Я на даче играл.
Геннадий. На даче? (Пауза.) Хорошо, рискнем. Пусть все видят, как старый Геннадий спасает пьесу. Роль Кири-Куки, проходимца, исполнит сам автор.
Лидия. Нечего было и истерику устраивать.
Геннадий (по тетради). Итак: арапы, несметные полчища красных племен, заняты все кадристы.
Гул.
Английские матросы – хор. Говорящий попугай… Гм… Ну это Метелкин, натурально. Ликуй Исаич! В музыке – экзотика.
Ликуй Исаич. Не продолжайте, я уже понял. Ребятишки, ссыпайтесь в оркестр!
Музыканты идут в оркестр.
Геннадий. Всех на грим! Василий Артурович, пожалуйте в мою уборную.
Сизи. Портные!
Лидия. Парикмахеры!
Актеры разбегаются.
Метелкин. Володя, начинай!
Задник уходит вверх, и открывается ряд зеркал с ослепительными лампионами… Появляются парикмахеры… Актеры усаживаются и начинают гримироваться и одеваться.
Ликки (по тетради). «Молчать, когда с тобой разговаривают!» Ма… ма… Белые перья мне!
Сизи. Федосеев, мне корону нужно!
Кай-Кум. И всегда мне добродетельная голубая роль достается. Уж такое счастье!
Сизи. А ты слышал, что Шекспир сказал: «Нет голубых ролей, а есть красные». Эй вы, фашисты! Получу я корону или нет?!
Метелкин (пролетая бурей). Володя!!
Дирижер (в оркестр). А где же валторна? Больна? Я ее вчера видел в магазине, она носки покупала. Это прямо смешно. Я прямо не понимаю таких музыкантов!
Геннадий (из своей уборной). Сто лет мне штанов дожидаться? Портные! Штаны в крупную клетку!
Метелкин (на сцене). Володя! Давай задник!
Сверху сползает задник – готический храм, в который вшит кусок Грановитой палаты с боярами, – закрывает зеркала.
Володька, черт! Ну что спустил? Не готический, а экзотический! Давай океан с голубым воздухом!
Задник уходит, открывает зеркала. Возле них шум, парики на болванках.
Ликки. Опять трико лопнуло! Скупердяй этот Геннадий.
Сизи. Режим экономии, батюшка.
Мрачно шумя, спускается океан, в оркестре настраивают инструменты… Зеркала исчезают… Спускаются горящие софиты, какие-то блоки…
Метелкин. Вулкан налево, налево двинь!
Вулкан едет, изрыгая дым.
Дирижер. Увертюра номер семнадцать!
Метелкин. Готовы актеры?
Голоса: «Готовы!»
Володя! Давай занавес!
Идет общий занавес и закрывает сцену.
Конец пролога
