Текст книги "Собрание сочинений в пяти томах"
Автор книги: Михаил Булгаков
Жанры:
Драматургия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 89 (всего у книги 229 страниц)
Алексей. Неужели? Дело желтенькое… Спасибо, что сказал.
Тальберг. Теперь второе. Я сию минуту должен уехать в командировку.
Алексей. Куда, если не секрет?
Тальберг. В Берлин.
Алексей. Куда? В Берлин?
Тальберг. Да. Как я ни барахтался, выкрутиться не удалось. Такое безобразие.
Алексей. Надолго, смею спросить?
Тальберг. На два месяца.
Алексей. Ах вот как.
Тальберг. Итак, позволь пожелать тебе всего хорошего. Берегите Елену. (Протягивает руку.) Что это значит?
Алексей (спрятав руку за спину). Это значит, что командировка ваша мне не нравится.
Тальберг. Полковник Турбин!
Алексей. Я вас слушаю, полковник Тальберг.
Тальберг. Вы мне ответите за это, господин брат моей жены.
Алексей. А когда прикажете, господин Тальберг?
Тальберг. Когда… Без десяти десять… Когда я вернусь.
Алексей. Ну бог знает что случится, когда вы вернетесь!
Тальберг. Вы… вы… Я давно хотел уже объясниться с вами.
Алексей. Жену не волновать, господин Тальберг!
Елена (входя). О чем вы говорите?
Алексей. Ничего, ничего, Леночка!
Тальберг. Ничего, ничего, дорогая! Ну до свидания, Алеша!
Алексей. До свидания, Володя!
Елена. Николка! Николка!
Николка. Вот он я.
Елена. Володя уезжает в командировку. Попрощайся!
Тальберг. До свидания, Никол.
Николка. Счастливого пути, господин полковник.
Тальберг. Елена, вот тебе деньги. Из Берлина немедленно переведу. Будьте здоровы, будьте здоровы… (Стремительно идет в переднюю.) Не провожай меня, дорогая, ты простудишься.
Алексей (неприятным голосом). Елена, ты простудишься!
Пауза.
Николка. Алеша, как же это он так уехал? Куда?
Алексей. В Берлин.
Николка. В Берлин. Ага… В такой момент… С извозчиком торгуется. (Философски.) Алеша, ты знаешь, я заметил, он на крысу похож.
Алексей. А дом наш на корабль. Ну иди к гостям. Иди, иди.
Николка уходит.
Алексей. Дивизион в небо как в копеечку попадает. «Весьма серьезно». «Серьезно, и весьма». Крыса! (Уходит.)
Елена (возвращается из передней. Смотрит в окно). Уехал…
Накрыт стол для ужина.
Елена (у рояля, берет один и тот же аккорд). Уехал. Как уехал?
Шервинский (появляется внезапно). Кто уехал?
Елена. Боже мой! Как вы меня испугали, Шервинский! Как же вы вошли без звонка?
Шервинский. Да у вас дверь не заперта – все настежь. Здравия желаю, Елена Васильевна. Позвольте вам вручить. (Вынимает из бумаги громадный букет.)
Елена. Сколько раз я просила вас, Леонид Юрьевич, не делать этого. Мне неприятно, что вы тратите деньги.
Шервинский. Деньги существуют на то, чтобы их тратить, как сказал Карл Маркс. Разрешите снять бурку?
Елена. А если б я сказала, что не разрешаю?
Шервинский. Я просидел бы в бурке всю ночь у ваших ног.
Елена. Ой, Шервинский, армейский комплимент.
Шервинский. Виноват, это гвардейский комплимент. (Снимает в передней бурку, остается в великолепнейшей черкеске.) Я так рад, что вас вижу! Я так давно вас не видал!
Елена. Если память мне не изменяет, вы были у нас вчера.
Шервинский. Ах, Елена Васильевна, что такое в наше время «вчера»! Итак, кто же уехал?
Елена. Владимир Робертович.
Шервинский. Позвольте, он же сегодня должен был вернуться?
Елена. Да, он вернулся и… опять уехал.
Шервинский. Куда?
Елена. Какие дивные розы… В Берлин.
Шервинский. В… Берлин? И надолго, разрешите узнать?
Елена. Месяца на два.
Шервинский. На два месяца. Да что вы!.. Печально, печально… Я так расстроен, я так расстроен!
Елена. Шервинский, пятый раз целуете руку.
Шервинский. Я, можно сказать, подавлен. Боже мой, да тут все! Ура! Ура!
Николка (за сценой). Шервинский! Демона!
Елена. Чему вы так бурно радуетесь?
Шервинский. Я радуюсь… Ах, Елена Васильевна, вы не поймете!..
Елена. Вы не светский человек, Шервинский.
Шервинский. Я не светский человек. Позвольте, почему же… Нет, я светский. Просто я, знаете ли, расстроен… Итак, стало быть, он уехал, а вы остались.
Елена. Как видите. Как ваш голос?
Шервинский (у рояля). Ма-ма… миа… ми… Он далеко, он да… он далеко и не узнает… Да… В хорошем голосе. Ехал к вам на извозчике, казалось, что и голос сел, а сюда приезжаю – оказывается, в голосе.
Елена. Ноты захватили?
Шервинский. Вы чистой воды богиня.
Елена. Единственно, что в вас есть хорошего, это голос, и прямое ваше назначение – это оперная карьера.
Шервинский. Кое-какой материал есть. Вы знаете, Елена Васильевна, я однажды в Жмеринке пел эпиталаму из «Нерона», там вверху фа, как вам известно, а я взял ля и держал девять тактов.
Елена. Сколько?
Шервинский. Восемь тактов держал. Напрасно вы не верите. Ей-богу! Там была графиня Гендрикова, красавица… Она влюбилась в меня после этого ля.
Елена. И что же было потом?
Шервинский. Отравилась. Цианистым кали.
Елена. Ах, Шервинский. Это у вас болезнь, честное слово. Господа! Идите к столу!
Алексей. Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Милости просим.
Шервинский. Виктор! Жив! Ну слава богу! Почему ты в чалме?
Мышлаевский. Здравствуй, адъютант.
Шервинский. Мое почтение, капитан.
Мышлаевский (в чалме из полотенца). Старший офицер нашего дивизиона капитан Студзинский, а это мсье Суржанский. Вместе с ним купались.
Николка. Кузен наш из Житомира.
Студзинский. Очень приятно.
Лариосик. Душевно рад познакомиться.
Шервинский. Ее императорского величества лейб-гвардии уланского полка и личный адъютант его светлости поручик Шервинский.
Лариосик. Ларион Суржанский. Душевно рад с вами познакомиться.
Мышлаевский. Да вы не приходите в такое отчаяние. Бывший лейб, бывшей гвардии, бывшего полка…
Елена. Господа, идите к столу.
Алексей. Двенадцать. Господа, садимся, а то ведь завтра рано вставать.
Шервинский. Ух, какое великолепие! По какому случаю пир, позвольте спросить?
Николка. Последний ужин дивизиона, господин поручик, послезавтра выступаем.
Шервинский. Ага…
Студзинский. Где прикажете, господин полковник?
Шервинский. Где прикажете?
Алексей. Где угодно, где угодно. Прошу, господа! Леночка!
Усаживаются.
Шервинский. Итак, стало быть, он уехал, а вы остались?
Елена. Шервинский, замолчите.
Мышлаевский. Леночка, водки выпьешь?
Елена. Нет, нет, нет.
Мышлаевский. Ну тогда белого вина.
Студзинский. Вам позволите, господин полковник?
Алексей. Мерси. Вы, пожалуйста, себе.
Мышлаевский. Вашу рюмку.
Лариосик. Я, собственно, водки не пью.
Мышлаевский. Помилуйте, я тоже не пью. Но одну рюмку. Как же вы будете селедку без водки есть? Абсолютно не понимаю.
Лариосик. Душевно вам признателен.
Мышлаевский. Давно, давно я водки не пил.
Шервинский. Господа! Здоровье Елены Васильевны! Ура! Ура!
Студзинский, Мышлаевский, Лариосик. Ура!
Елена. Тише! Что вы, господа! Весь переулок разбудите. И так уж твердят, что у нас каждый день попойка. Спасибо. Спасибо.
Мышлаевский. Ух, хорошо! Освежает водка. Не правда ли?
Лариосик. Да, очень!
Мышлаевский. Умоляю, еще по рюмке. Господин полковник.
Алексей. Ты не гони особенно, Виктор, завтра выступать.
Николка. И выступим.
Елена. Что с гетманом, скажите?
Студзинский. Да, да, что с гетманом?
Шервинский. Все в полном порядке, Елена Васильевна. Вчера, господа, был ужин во дворце!.. На двести персон. Рябчики… Гетман в национальном костюме…
Елена. Да, говорят, что немцы нас оставляют на произвол судьбы?
Шервинский. Не верьте… никаким слухам, Елена Васильевна. Все обстоит совершенно благополучно.
Лариосик. Благодарю, глубокоуважаемый Виктор Викторович. Я ведь, собственно говоря, водки не пью.
Мышлаевский (выпивая). Стыдитесь, Ларион!
Шервинский, Николка. Стыдитесь!
Лариосик. Покорнейше благодарю.
Алексей. Ты, Никол, на водку-то не налегай.
Николка. Слушаю, господин полковник! Я – белого вина.
Лариосик. Как это вы ловко ее опрокидываете, Виктор Викторович.
Мышлаевский. Достигается упражнением. Алеша!
Алексей. Спасибо, капитан. А салату?
Студзинский. Покорнейше благодарю.
Мышлаевский. Лена, золотая! Пей белое вино. Радость моя! Рыжая Лена, я знаю, отчего ты так расстроена. Брось! Все к лучшему.
Шервинский. Все к лучшему.
Мышлаевский. Нет, нет, до дна, Леночка, до дна!
Николка (берет гитару). Кому чару пить, кому здраву быть… пить чару…
Все. …Свет Елене Васильевне! Леночка, выпейте, выпейте… выпейте…
Елена пьет.
Все. Браво!! (Аплодируют.)
Мышлаевский. Ты замечательно выглядишь сегодня. Ей-богу. И капот этот идет к тебе, клянусь честью. Господа, гляньте, какой капот, совершенно зеленый!
Елена. Это платье, Витенька, и серое.
Мышлаевский. Ну тем хуже. Все равно. Господа, обратите внимание, не красивая она женщина, вы скажете?
Студзинский. Елена Васильевна очень красива. Ваше здоровье!
Мышлаевский. Лена, ясная, позволь я тебя обниму и поцелую.
Шервинский. Э-э…
Мышлаевский. Леонид, отойди. От чужой мужней жены отойди!
Шервинский. Позволь…
Мышлаевский. Мне можно, я друг детства.
Николка (вставая). Господа, здоровье командира дивизиона!
Студзинский, Шервинский и Мышлаевский встают.
Лариосик. Ура!.. Извините, господа, я человек не военный.
Мышлаевский. Ничего, ничего, Ларион! Правильно!
Елена. Я очень, очень тронута.
Алексей. Очень приятно.
Лариосик. Многоуважаемая Елена Васильевна! Не могу выразить, до чего мне у вас хорошо…
Елена. Очень приятно.
Лариосик. Многоуважаемый Алексей Васильевич.
Алексей. Очень приятно.
Лариосик. Господа, кремовые шторы… за ними отдыхаешь душой… забываешь о всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя…
Мышлаевский. Вы, позвольте узнать, стихи сочиняете?
Лариосик. Я? Да… пишу.
Мышлаевский. Так. Извините, что я вас перебил.
Лариосик. Пожалуйста… Кремовые шторы… Они отделяют нас от всего света. Впрочем, я человек не военный. Эх… Налейте мне еще рюмочку.
Мышлаевский. Браво, Ларион! Ишь хитрец, а говорил – не пьет. Симпатичный ты парень, Ларион, но речи произносишь, как многоуважаемый сапог.
Лариосик. Нет, не скажите, Виктор Викторович, я говорил речи, и не однажды… в Житомире… Сослуживцы моего покойного папы на обедах… Податные инспектора там… Они меня тоже – ох как ругали!
Мышлаевский. Податные инспектора – известные звери.
Шервинский. Пейте, Лена, пейте, дорогая.
Елена. Напоить меня хотите? У, какой противный!
Мышлаевский. Давай сюда гитару, Николка, давай!
Николка (с гитарой, поет).
Скажи мне, кудесник, любимец богов[496]496
Скажи мне, кудесник, любимец богов… – солдатская песня на слова «Песни о вещем Олеге» Пушкина, но с припевом: «Так громче, музыка, играй победу, // Мы победили, и враг бежит, // Так за царя, за Русь, за нашу веру // Мы грянем громкое ура!» Появилась во время первой мировой войны.
[Закрыть],
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Лариосик (поет).
Так громче, музыка, играй победу.
Все (поют).
Мы победили, и враг бежит.
Так за…
Лариосик. Царя!..
Алексей. Что вы, что вы!
Все (поют фразу без слов).
……………
Мы грянем дружное ура! Ура! Ура!
Николка.
Скажи мне всю правду, не бойся меня…
Все поют.
Лариосик. Эх! До чего у вас весело, Елена Васильевна, дорогая! Огни! Ура!
Шервинский. Господа! Здоровье его светлости гетмана всея Украины! Ура!
Пауза.
Студзинский. Виноват. Завтра драться я пойду, но тост этот пить не стану и другим офицерам не советую.
Шервинский. Господин капитан.
Лариосик. Совершенно неожиданное происшествие.
Мышлаевский (пьян). Из-за него, дьявола, я себе ноги отморозил. (Пьет.)
Студзинский. Господин полковник, вы тост одобряете?
Алексей. Нет, не одобряю!
Шервинский. Господин полковник, позвольте, я скажу.
Лариосик. Нет уж, позвольте, я скажу. Здоровье Елены Васильевны, а равно ее глубокоуважаемого супруга, отбывшего в Берлин!
Мышлаевский. Во! Угадал, Ларион! Лучше трудно!
Лариосик. Простите, Елена Васильевна, я человек не военный.
Елена. Не обращайте на них внимания, Ларион. Вы душевный человек, хороший. Идите сюда ко мне.
Лариосик. Елена Васильевна! Ах, боже мой, красное вино…
Николка. Солью, солью посыпем… ничего.
Студзинский. Этот ваш гетман…
Алексей. Что же, в самом деле? В насмешку мы ему дались, что ли?! Если бы ваш гетман, вместо того чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духом не пахло в Малороссии. Но этого мало – мы бы большевиков в Москве прихлопнули, как мух. Ведь самый момент! Там, говорят, кошек жрут. Он бы, мерзавец, Россию спас.
Шервинский. Немцы бы не позволили формировать армию, господин полковник: они ее боятся.
Алексей. Неправда-с. Немцам нужно было объяснить, что мы им не опасны. Кончено! Войну мы проиграли. У нас теперь другое, более страшное, чем война, чем немцы, чем вообще все на свете: у нас большевики. Немцам нужно было сказать: «Вам нужен украинский хлеб, сахар. Берите, лопайте, подавитесь, только помогите нам, чтобы наши мужики не заболели московской болезнью». А теперь поздно, теперь наше офицерство превратилось в завсегдатаев кафе. Кофейная армия! Пойди его забери. Так он тебе и пойдет воевать. У него, у мерзавца, валюта в кармане. Он в кофейне сидит на Крещатике. Там же, где вся штабная орава. Нуте-с, великолепно. Дали полковнику Турбину дивизион: лети, спеши, формируй, ступай, Петлюра идет! Отлично-с! А вот глянул я на них, и даю вам слово чести – в первый раз дрогнуло мое сердце.
Мышлаевский. Алеша, командирчик ты мой! Артиллерийское у тебя сердце! Пью здоровье!
Алексей. Дрогнуло, потому что на сто юнкеров – сто двадцать человек студентов, и держат они винтовку, как лопату. И вот вчера на плацу… Снег идет, туман вдали… Померещился мне, знаете ли, гроб…
Елена. Алеша, зачем ты говоришь такие мрачные вещи? Не смей!
Николка. Не извольте расстраиваться, господин командир, мы не выдадим.
Алексей. Вот, господа, сижу я сейчас среди вас, и у меня одна неотвязная мысль. Ах! Если бы мы все это могли предвидеть раньше! Вы знаете, что такое этот ваш Петлюра? Это миф, черный туман. Его и вовсе нет. Вы гляньте на окна, посмотрите, что там. Там метель, какие-то тени… В России, господа, две силы: большевики и мы. Мы встретимся. Вижу я более грозные времена. Ну не удержим Петлюру. Но ведь он ненадолго придет. А вот за ним придут большевики. Вот из-за этого я и иду! На рожон, но пойду! Потому что, когда мы встретимся с большевиками, дело пойдет веселее. Или мы их закопаем, или – вернее – они нас. Пью за встречу, господа!
Лариосик (за роялем запел).
Жажда встречи,
Клятвы, речи —
Все пустяки,
Все трын-трава.
Николка. Здорово, Ларион.
Жажда встречи…
Клятвы, речи…
Все сумбурно поют. Лариосик внезапно зарыдал.
Елена. Лариосик, что с вами?
Николка. Ларион!
Мышлаевский. Что ты, Ларион, кто тебя обидел?
Лариосик (пьян). Я испугался.
Мышлаевский. Кого? Большевиков? Ну мы им сейчас покажем! (Берет маузер.)
Елена. Виктор, что ты делаешь?
Мышлаевский. В комиссаров стрелять буду. Который из вас комиссар?
Шервинский. Маузер заряжен, господа!!
Студзинский. Капитан, сядь сию минуту.
Елена. Господа, отнимите у него!
Отнимают маузер.
Алексей. Что ты, с ума сошел? Сядь сию минуту! Это я виноват, господа.
Мышлаевский. Стало быть, я в компанию большевиков попал. Очень приятно. Здравствуйте, товарищи. Выпьем за здоровье комиссаров. Они симпатичные!
Елена. Виктор, не пей больше!
Мышлаевский. Молчи, комиссарша!
Шервинский. Боже, как нализался!
Алексей. Господа, это я виноват. Не слушайте того, что я сказал. Просто у меня расстроены нервы.
Студзинский. О нет, господин полковник. Мы понимаем. И поверьте, мы разделяем все, что вы сказали.
Шервинский. Вы меня не поняли. Гетман так и сделает, как вы предлагаете. Союзники помогут нам разбить большевиков, гетман положит Украину к стопам его императорского величества государя императора Николая Александровича.
Мышлаевский. Какого Александровича? А говорят, – я нализался.
Николка. Император убит…
Шервинский. Господа! Известие о смерти его императорского величества…
Мышлаевский. Несколько преувеличено.
Студзинский. Виктор, ты офицер!
Елена. Дайте же ему сказать, господа.
Шервинский. Вымышлено большевиками. Вы знаете, что произошло во дворце императора Вильгельма, когда ему представлялась свита гетмана? Император Вильгельм сказал: «А о дальнейшем с вами будет говорить…» – портьера раздвинулась, и вышел наш государь. Он сказал: «Поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет время, я лично вас поведу в сердце России, в Москву!» И прослезился.
Студзинский. Убит он!
Елена. Шервинский! Это правда?
Шервинский. Елена Васильевна!
Алексей. Поручик, это – легенда!
Николка. Все равно. Если даже император мертв, да здравствует император! Ура! Гимн!..
Шервинский. Гимн. (Поет.) Боже, царя храни…
Шервинский, Студзинский, Мышлаевский. Боже, царя храни!
Лариосик (поет). Сильный, державный…
Николка, Студзинский, Шервинский. Царствуй на…
Елена, Алексей. Господа, что вы! Не нужно этого!
Мышлаевский (плачет). Алеша, разве это народ! Ведь это бандиты. Профессиональный союз цареубийц. Петр Третий… Ну что он им сделал? Что? Орут: «Войны не надо!» Отлично… Он же прекратил войну. И кто? Собственный дворянин царя по морде бутылкой – хлоп! Где царь? Нет царя! Нет царя! Павла Петровича князь портсигаром по уху… А этот… Забыл, как его. С бакенбардами, симпатичный, дай, думаю, мужикам приятное сделаю, освобожу их, чертей полосатых. Так его бомбой за это? Пороть их надо, негодяев, Алеша! Ох, мне что-то плохо, братцы…
Елена. Ему плохо!
Николка. Капитану плохо!
Алексей. В ванну.
Студзинский, Николка и Алексей поднимают Мышлаевского и выносят.
Елена. Пойду посмотрю, что с ним.
Шервинский (загородив дверь). Не надо, Лена!
Елена. Господи, ведь нужно же так. А Лариосик-то, Лариосик! Хаос. Накурили. Лариосик!
Шервинский. Что вы, что вы, не будите его. Он проспится, и все…
Елена. Я сама из-за вас напилась. Боже, ноги не ходят.
Шервинский. Сюда, сюда… Можно мне сесть рядом?
Елена. Садитесь… Чем же все это кончится, Шервинский? А? Я видела дурной сон. Вообще кругом за последнее время все хуже и хуже.
Шервинский. Елена Васильевна! Все будет благополучно, а снам вы не верьте. Какой вы сон видели?
Елена. Нет, нет, мой сон вещий. Будто мы все ехали на корабле в Америку и сидим в трюме. И вот шторм. Ветер воет. Холодно, холодно. Волны. А мы в трюме. Вода подбирается к самым ногам. Влезаем на какие-то нары. И, главное, крысы. Такие омерзительные, огромные. До того страшно, что я проснулась.
Шервинский. А вы знаете что, Елена Васильевна, он не вернется.
Елена. Кто?
Шервинский. Ваш муж.
Елена. Леонид Юрьевич, это нахальство. Какое вам дело? Вернется, не вернется.
Шервинский. Мне-то большое дело. Я вас люблю.
Елена. Слышала. И все вы сочиняете.
Шервинский. Ей-богу, я вас люблю.
Елена. Ну и любите про себя.
Шервинский. Не хочу, мне надоело.
Елена. Постойте, постойте. Почему вы вспомнили о моем муже, когда я сказала про крыс?
Шервинский. Потому что он на крысу похож.
Елена. Какая вы свинья все-таки, Леонид! Во-первых, вовсе не похож…
Шервинский. Как две капли. В пенсне, носик острый…
Елена. Очень, очень красиво! Про отсутствующего человека гадости говорить, да еще его жене!
Шервинский. Какая вы ему жена!
Елена. То есть как?
Шервинский. Вы посмотрите на себя в зеркало. Вы красивая, умная, как говорится – интеллектуально развитая. Вообще женщина на ять. Аккомпанируете прекрасно. А он рядом с вами – вешалка, карьерист, штабной момент.
Елена. За глаза-то! Отлично! (Зажимает ему рот.)
Шервинский. Да я ему это в глаза скажу. Давно хотел. Скажу и вызову на дуэль. Вы с ним несчастливы.
Елена. С кем же я буду счастлива?
Шервинский. Со мной.
Елена. Вы не годитесь.
Шервинский. Почему это я не гожусь?.. Ого!..
Елена. Что в вас есть хорошего?
Шервинский. Да вы всмотритесь.
Елена. Ну побрякушки адъютантские, смазлив, как херувим. И больше ничего. И голос.
Шервинский. Так я и знал! Что за несчастье! Все твердят одно и то же: Шервинский – адъютант, Шервинский – певец, то, другое… А что у Шервинского есть душа, этого никто не замечает. Никто. И живет Шервинский как бездомная собака, и не к кому ему на грудь голову склонить.
Елена (отталкивает его голову). Вот гнусный ловелас! Мне известны ваши похождения. Всем одно и то же говорите. И этой вашей, длинной… Фу, губы накрашенные…
Шервинский. Она не длинная. Это – меццо-сопрано. Елена Васильевна, ей-богу, ничего подобного я ей не говорил и не скажу. Нехорошо с вашей стороны, Лена, как нехорошо с твоей стороны!
Елена. Я вам не Лена!
Шервинский. Ну нехорошо с твоей стороны, Елена Васильевна. Значит, у вас нет никакого чувства ко мне.
Елена. К несчастью, вы мне очень нравитесь.
Шервинский. Ага! Нравлюсь. А вы мужа своего не любите.
Елена. Нет, люблю.
Шервинский. Лена, не лги. У женщины, которая любит мужа, не такие глаза. О, женские глаза. В них все видно.
Елена. Ну да, вы опытны, конечно.
Шервинский. Как он уехал?
Елена. И вы бы так сделали.
Шервинский. Я? Никогда! Это позорно. Сознайтесь, что вы его не любите!
Елена. Ну хорошо: не люблю и не уважаю. Не уважаю. Довольны? Но из этого ничего не следует. Уберите руки.
Шервинский. А зачем вы тогда поцеловались со мною?
Елена. Лжешь ты! Никогда я с тобой не целовалась. Лгун с аксельбантами!
Шервинский. Я лгу? Нет!.. У рояля. Я пел «Бога всесильного»… и мы были одни. И даже скажу когда – восьмого ноября. Мы были одни – и ты поцеловала в губы.
Елена. Я тебя поцеловала за голос. Понял? За голос. Матерински поцеловала. Потому что голос у тебя замечательный. И больше ничего.
Шервинский. Ничего?
Елена. Это мученье. Честное слово! Посуда грязная. Эти пьяные. Муж куда-то уехал. Кругом свет…
Шервинский. Свет мы уберем. (Тушит верхний свет.) Так хорошо? Слушай, Лена, я тебя очень люблю. Я тебя ведь все равно не выпущу. Ты будешь моею женой.
Елена. Пристал, как змея… как змея.
Шервинский. Какая же я змея?
Елена. Пользуется каждым случаем и смущает меня и соблазняет. Ничего ты не добьешься. Ничего. Какой бы он ни был, не стану я ломать свою жизнь. Может быть, ты еще хуже окажешься.
Шервинский. Лена, до чего ты хороша!
Елена. Уйди! Я пьяна. Это ты сам меня напоил нарочно. Ты известный негодяй. Вся жизнь наша рушится. Все пропадает, валится.
Шервинский. Елена, ты не бойся, я тебя не покину в такую минуту. Я возле тебя буду, Лена.
Елена. Выпусти меня. Я боюсь бросить тень на фамилию Тальберг.
Шервинский. Лена, ты брось его совсем и выходи за меня. Лена!
Целуются.
Разведешься?
Елена. Ах, пропади все пропадом!
Целуются.
Лариосик (внезапно). Не целуйтесь, а то меня тошнит.
Елена. Пустите меня! Боже мой! (Убегает.)
Лариосик. Ох!..
Шервинский. Молодой человек, вы ничего не видали!
Лариосик (мутно). Нет, видал.
Шервинский. То есть как?
Лариосик. Если у тебя король, ходи с короля, а дам не трогай! Ой!..
Шервинский. Я с вами не играл.
Лариосик. Нет, ты играл.
Шервинский. Боже, как нарезался!
Лариосик. Вот посмотрим, что мама скажет вам, когда я умру. Я говорил, что я человек не военный, мне водки столько пить нельзя. Мне нехорошо… (Падает на грудь Шервинскому.)
Часы бьют три, играют менуэт.
Занавес
