Текст книги "Собрание сочинений в пяти томах"

Автор книги: Михаил Булгаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 229 страниц)

Главполитбогослужение

Конотопский уисполком по договору от 23 июля 1922 г. с общиной верующих поселка при ст. Бахмач передал последней в бессрочное пользование богослужебное здание, выстроенное на полосе железнодорожного отчуждения и пристроенное к принадлежащему Зап. ж. д. зданию, в коем помещается жел. – дорожная школа.

Окна церкви выходят в школу…

Из судебной переписки

Отец дьякон бахмачской церкви, выходящей окнами в школу, в конце концов не вытерпел и надрызгался с самого утра в день Параскевы Пятницы и, пьяный как зонтик, прибыл к исполнению служебных обязанностей в алтарь.

– Отец дьякон! – ахнул настоятель. – Ведь это что же такое?.. Да вы гляньте на себя в зеркало: вы сами на себя не похожи!

– Не могу больше, отец настоятель! – взвыл отец дьякон. – Замучили, окаянные. Ведь это никаких нервов не хва… хва… хватит. Какое тут богослужение, когда рядом в голову зудят эту грамоту.

Дьякон зарыдал, и крупные, как горох, слезы поползли по его носу.

– Верите ли, вчера за всенощной разворачиваю требник, а перед глазами огненными буквами выскакивает: «Религия есть опиум для народа». Тьфу! Дьявольское наваждение. Ведь это ж… ик… до чего ж доходит?.. И сам не заметишь, как в кам… ком… мун… нистическую партию уверуешь. Был дьякон – и ау, нету дьякона! Где, спросят добрые люди, наш милый дьякон? А он, дьякон… он в аду… в гигиене огненной.

– В геенне, – поправил отец настоятель.

– Один черт, – отчаянно молвил отец дьякон, криво влезая в стихарь, – одолел меня бес!

– Много вы пьете, – осторожно намекнул отец настоятель, – оттого вам и мерещится.

– А это мерещится? – злобно вопросил отец дьякон.

– Владыкой мира будет труд!! – донеслось через открытые окна соседнего помещения.

– Эх, – вздохнул дьякон, завесу раздвинул и пророкотал: – Благослови, владыка!

– Пролетарию нечего терять, кроме его оков.

– Всегда, ныне, и присно, и во веки веков, – подтвердил отец настоятель, осеняя себя крестным знамением.

– Аминь! – согласился хор.

Урок политграмоты кончился мощным пением «Интернационала» и ектении:

 
Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…
 

– Мир всем! – благодушно пропел настоятель.

– Замучили, долгогривые, – захныкал учитель политграмоты, уступая место учителю родного языка, – я – слово, а они – десять!

– Я их перешибу, – похвастался учитель языка и приказал: – Читай, Клюкин, басню.

Клюкин вышел, одернул пояс и прочитал:

 
Попрыгунья стрекоза
Лето красное пропела,
Оглянуться не успела…
 

– Яко Спаса родила!! – грянул хор в церкви.

В ответ грохнул весь класс и прыснули прихожане.

Первый ученик Клюкин заплакал в классе, а в алтаре заплакал отец настоятель.

– Ну их в болото, – ошеломленно хихикая, молвил учитель, – довольно, Клюкин, садись, пять с плюсом.

Отец настоятель вышел на амвон и опечалил прихожан сообщением:

– Отец дьякон заболел внезапно и… того… богослужить не может.

Скоропостижно заболевший отец дьякон лежал в приделе алтаря и бормотал в бреду:

– Благочестив… самодержавнейшему государю наше… Замучили, проклятые!..

– Тиш-ша вы, – шипел отец настоятель, – услышит кто-нибудь, беда будет…

– Плевать… – бормотал дьякон, – мне нечего терять… ик… кроме оков.

– Аминь! – спел хор.

Примечание «Гудка»:

В редакции получен материал, показывающий, что дело о совместном пребывании школы и церкви в одном здании тянется уже два года. Просьба всем соответствующим учреждениям сообщить, когда же кончится это невозможное сожительство?

Как школа провалилась в преисподнюю. Транспортный рассказ Макара Девушкина[369]369
  Макар Девушкин. – См. прим. 366.


[Закрыть]

– Это что! – воскликнул известный московско-белорусско-балтийский железнодорожник Девушкин, сидя в пивной в кругу своих друзей, – а вот у нас на Немчиновском посту было происшествие, так это действительно номер!

Девушкин постучал серебряным двугривенным по мраморному столику, и на стук прикатил член профессионального союза работников народного питания в белом фартуке. Добродушная профессиональная улыбка играла на его лице.

– Дай нам, милый человек, еще две парочки, – попросил его Макар Девушкин.

– Больше чем по парочке не полагается, – ответил нарпитовец с сожалением.

– Друг! – прочувственно воскликнул Макар, – мало ли что не полагается, а ты как-нибудь сооруди, – и при этом Макар еще раз постучал двугривенным.

Нарпитовец вздохнул, искоса глянул на надпись на стене:

«Берущий на чай не достоин быть членом профессионального союза».

Еще раз вздохнул, порхнул куда-то и представил две парочки.

– Молодец! – воскликнул Макар, приложился к кружке и начал: – Дачу бывшего гражданина Сенет знаете?

– Не слыхали, – ответили друзья.

– Замечательная дачка. Со всеми неудобствами. Ну-с, забрали, стало быть, эту дачку под школу первой ступени. Главное – местоположение приятное: лесочек, то да се… нужник, понятное дело, имеется. Одним словом, совершенно пригодная дача на 90 персон школьников. Но вот водопровода нету! Вот оказия…

– Колодец можно устроить.

– Именно – пустое дело. Вот из-за колодца-то все и произошло, и пропала дачка, к свиньям собачьим. Был этот колодец под самым крыльцом, и вот о прошлом годе произошло печальное событие – обвалился сруб… Нуте-с, заведующий школой бьет тревогу по всем инстанциям нашего аппарата. Туда-сюда… Пишет ПЧ-первому: так, мол, и так, – чинить надо. ПЧ посылает материал, рабочих. Специальных колодезников пригнали. Ну те, разумеется, в два момента срубили новый сруб, положили его на венец, и оставалось им, братцы, доделать чистые пустяки – раз плюнуть.

Ан не тут-то было: вместо того чтобы тут же взять и работу закончить, а ее взяли да и оставили до весны. Отлично-с.

Весной, как начала земля таять, поползло все в колодец, а колодец 18 саж. глубины! Поехала в колодец земля и весь новый деревянный сруб. И в общем и целом провалилось все это… Получилась, друзья мои, глубокая яма более чем в 3 сажени шириной, и под самой стеной школы.

Школьный фундамент подумал-подумал, треснул и полез вслед за срубом в колодец. Дальше – больше: р-раз! – треснула стена. Из школы все, понятное дело, куда глаза глядят. Прошло еще два дня – и до свидания: въехала вся школа в колодец. Приходят добрые люди и видят: стоит в стороне нужник на 90 персон и на воротах вывеска: «Школа первой ступени», и больше ничего – лысое место!

Так и прекратилось у нас просвещение на Немчиновском посту Московско-Белорусско-Балтийской железной дороги… За ваше здоровье, товарищи!

На каком основании десятник женился?! Быт

…Вы спрашиваете, чего я тоскую? Как же мне не тосковать, гражданин милый, ежели я несправедливо обижен на служебной основе. Влюбился я, товарищ, и, влюбившись, сделал своему предмету предложение руки и сердца и получил согласие, отчего был на седьмом небе. Закупивши все, как полагается, для свадьбы, я ухитрился жениться на своем предмете, не потратив на свадьбу ни одной секунды служебного времени, и между двумя работами проскользнул прямо в медовый месяц, собираясь упиться чашей жизни.

Но не тут-то было! Встречается мне заведующий разработкой ЮЗа Славутского участка гражданин Логинов (я десятником служу) и спрашивает в служебном тоне, побрякивая цепочкой от часов:

– Как вы смели, уважаемый, жениться без моего ведома?

У меня даже язык отнялся. Помилуйте, что я – крепостной? Какое ему дело! Главное, что если б я истратил на женитьбу свои служебные часы или, скажем, напился с товарищами, опозорив профессиональный наш союз. А то я тихо и мирно вступил в брак, как имеет право всякий индивидуум на земном шаре. И мучает раздумье: а если моей жене придет в голову наделить меня потомством в размере одного ребенка – к Логинову бежать? Разрешите… А если октябрины? А если теща умрет? Имеет она право без Логинова?

Нет, гражданин, затоскуешь с таким заведующим.

Пивной рассказ

Вагон-лавка киевского ТЕПЕО в течение четырех месяцев привозила только одно пиво.

Из письма корреспондента

Вагон-лавку на станции ждали с нетерпением и дождались. Она приехала, и железнодорожники кинулись к ней толпой.

– Сподобились…

Первое, что бросилось в глаза обитателям станции, – это лозунг на стене вагона:

«Неприличными словами не выражаться».

А под ним другой:

«Лицам в нетрезвом состоянии ничего не продается».

– Здорово! – изумились железнодорожники. – Ишь какие лозгуны пошли. Раньше все, бывало, писали: «Укрепляй кооперацию»… или, там: «Советская кооперация спасет, как ее… ситуацию, что ли…» Или еще что-нибудь ученое… А теперь просто.

– Стало быть, укрепили!

– И, значит, не выражаться матерным образом.

– Пивом, братцы, запахло!.. Не пойму, откуда?

– От Еремкина пахнет, он только что с мастером полдюжины раздавил.

Дверь вагона открылась, и выглянул гражданин кооперативного вида.

– Не напирайте, гражданчики, – попросил он, и от слов его ударила в воздухе столь приятная струя, что Еремкин вместо того, чтобы спросить: «Сапоги есть?» – спросил:

– Вобла есть?

– Как же-с, любительская, – радостно ответил коопспец.

– Ситцу мне бы.

– Ситцу, извиняюсь, нету.

– Сарпинка, может, есть?

– Сарпинки нету, извиняюсь.

– Бязь?

– Нету бязи, извиняюсь.

– Так что ж есть из материй?

– Пиво бархатное, черное.

– Хо-хо!.. Позвольте мне полдюжинки.

– Сапоги почем?

– Сапог, извините, нету… Чего-с?.. Керосин? Не держим. Газолин не держим. Вместо газолина могу предложить вам, тетушка, «Стеньку Разина» или «Красную Баварию».

– На что мне твой «Разин»! Мне для примуса.

– Для примусов ничего не держим.

– Что ж вы, черти полосатые!

– Попрошу вас, бабушка, не выражаться по матушке.

– Взять бы эту бутылку да по голове ваших кооператоров. Тут ждешь товару, а они пойла привезли…

– Пивка позвольте две дюжины.

– Горошку нет ли?

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

– Пивка!

* * *

Вечером, когда станция утонула в пиве по маковку, единственно трезвый корреспондент сидел и при свете луны (в лампу нечего было налить) писал в «Гудок»:

«От имени служащих нашей станции М.-К.-Вор. ж. д. и косвенно от имени линии прошу „Гудок“ понудить спящий учкпрофсож-5 и правление кооператива выехать на линию с продуктами. В противном случае в виде протеста выходим из добровольного членства кооперации».

Жирная луна сидела на небе, и казалось, что она тоже выпила и подмигивает…

Как, истребляя пьянство, председатель транспортников истребил. Плачевная история

Из комнаты с надписью на дверях «Без доклада не входить» слышался треск.

Это председатель учкпрофсожа ломал себе голову, размышляя о вреде пьянства.

– Ты пойми, – говорил он, крутя за пуговицу секретаря, – что все наши несчастья от пьянства. Оно разрушает союзную дисциплину, угрожает транспорту, в корне подрывает культурно-просветительную работу как таковую и разрушает организм! Верно я сказал?

– Совершенно верно, – подтвердил секретарь и добавил: – до чего вы умны, Амос Федорович, даже неприятно!

– Ну вот видишь. Стало быть, перед нами задача, как эту гидру пьянства истребить.

– Трудное дело, – вздохнул секретарь, – как ее, проклятую, истребишь?

– Нужно, друг! Не беспокойся: я вырву наших транспортников из когтей пьянства и порока, чего бы мне это ни стоило! Уж я придумаю.

– Вас на это взять, – льстиво сказал секретарь, – вы хитрый.

– Вот то-то.

И, сев думать, председатель подумал каких-нибудь 16 часов, но зато придумал изумительную штуку.

* * *

Через несколько дней во всех погребках, пивных и тому подобных влажных заведениях появилось объявление:

«Хозяева, имейте в виду, что транспортники не кредитоспособны. Так чтоб им ничего не отпускать».

Эффект получился, действительно, неожиданный.

* * *

– Здравствуй.

– Здравствуй, – хмуро ответил хозяин.

– Чего ж это у тебя такая кислая физия? Ну-ка сооруди нам две парочки.

– Нету парочек.

– Как нету? Ну ты что, очумел?

– Ничего я не очумел. Деньги покажи.

– Ты смеешься, что ли? Завтра жалованье получу, отдам.

– Нет. Может быть, у тебя никакого жалованья нету.

– Ты спятил?.. У меня нету?! Да ты что, меня не знаешь?

– Очень хорошо знаю. Ты не кредитоспособный.

– А вот я как тебе по уху дам за эти слова…

– Ухо в покое оставь. Читай надпись…

Транспортник прочитал – и окаменел…

* * *

– Бутылочку пива!

– А вы кто?

– Тю! Не узнал. Помощник начальника станции.

– Тогда нету пива.

– Как нету, а это что в корзинах?

– Это касторка.

– Да что ты врешь. Вот двое твоей касторки напились, песни поют.

– Это не такие.

– Какие ж они?

– Они почище. Древообделочники.

– Ах ты, гадюка! Какое же ты имеешь право нас, транспортников, оскорблять…

– Объявление прочитайте.

* * *

– Здравствуй, Абрам. Материю принес. Сшей ты, мой друг, мне штаны.

– Деньги вперед.

– Какие деньги? У тебя ж объявление висит: «Членам союза широкий кредит».

– Это не таким членам. Транспортникам – шиш с маслом.

– Пач-чему???

– А вон ваш председатель развесил объявление в пивнушках…

* * *

– Манька! Беги в лавочку, возьми керосину на книжку… Ну что?

– Хи-хи. Не дают.

– Как не дают?

– Так говорят: транспортникам, говорят, не даем. Они, говорят, не способны…

* * *

– Дай, Федос Петрович, пятерку до среды, в субботу отдам.

– Не дам…

– На каком основании отказываешь лучшему другу?

– Ты не кредитоспособный.

* * *

Через две недели по всей территории учкпрофсожа стоял вой транспортников. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы из дорпрофсожа не прислали в учкпрофсож письмо:

«Дорогой Амос Федорович! Уберите ваши объявления, к свиньям. Против пьянства они не помогают, а только жизнь портят.

Подпись».

Смутился Амос Федорович и объявления снял.

Брачная катастрофа

Следующие договоры признаются обеими сторонами как потерявшие свою силу: 1) договор: бракосочетание Е. К. В. герцога Эдинбургского.

С.-Петербург, 22 января 1874 г.

Выдержка из англо-советского договора

Новость произвела впечатление разорвавшейся бомбы.

I

Через три дня по опубликовании в газете «Руль»[370]370
  «Руль» – эмигрантская газета антисоветской направленности, основанная в Берлине бывшими деятелями партии кадетов И. В. Гессеном, проф. А. И. Каминкой и В. Д. Набоковым в 1920 г.


[Закрыть] появилось сообщение:

«Нам сообщают из Москвы, что расторжение договора о браке его королевского высочества вызвало грандиозное возмущение среди московских рабочих, и в особенности транспортников. Последние всецело на стороне симпатичного молодожена. Они проклинают Раковского[371]371
  Раковский Христиан Георгиевич (1872–1941) – болгарский социал-демократ, видный партийный и государственный деятель СССР, полпред СССР в Великобритании.


[Закрыть], лишившего герцога Эдинбургского возможности продолжать нести сладкие цепи Гименея, возложенные на его высочество в г. С.-Петербурге 50 лет тому назад. По слухам, в Москве произошли беспорядки, во время которых убито 7000 человек, в том числе редактор газеты „Гудок“ и фельетонист, автор фельетона „Брачная катастрофа“, напечатанного в № 1277 „Гудка“».

II

Письмо, адресованное Понсонби:

Свинья ты, а не Понсонби!

Какого же черта лишил ты меня супруги? Со стороны Раковского это понятно – он большевик, а большевика хлебом не корми, только дай ему возможность устроить какую-нибудь гадость герцогу. Но ты?!

Вызываю тебя на дуэль.

Любящий герцог Эдинбургский.

III

Разговор в спальне герцога Эдинбургского:

Супруга: А, наконец-то ты вернулся, цыпочка. Иди сюда, я тебя поцелую, помпончик.

Герцог (крайне расстроен): Уйди с глаз моих!

Супруга: Герцог, опомнитесь! С кем вы говорите? Боже, от кого я слышу эти грубые слова? От своего мужа…

Герцог: Фигу ты имеешь, а не мужа…

Супруга: Как?!

Герцог: А вот так. (Показывает ей договор.)

Супруга: Ах! (Падает в обморок.)

Герцог (звонит лакею): Убрать ее с ковра.

(Занавес.)

Сотрудник с массой, или Свинство по профессиональной линии. Рассказ-фотография

Дунька прилетела как буря.

– Товарищ Опишков-е-е, – выла Дунька, шныряя глазами. – Где ж он? Товари…

Басистый кашель раздался с крыльца, и т. Опишков, подтягивая пояс на кальсонах, предстал перед Дунькой.

– Чего ты орешь как скаженная? – спросил он, зевая.

– Кличут вас, – объяснила Дунька, – идите скореича, ждуть!

– Которые ждуть? – беспокойно осведомился Опишков.

– Собрание… Народу собрамшись видимо-невидимо!..

Товарищ Опишков плюнул с крыльца.

– Тьфу, черт! Я думал, что… Приду сейчас, скажи.

– Чай-то пить будешь? – спросила супруга.

– А, не до чаю мне, – забубнил Опишков, надевая штаны, – масса ждеть, чтоб ей ни дна ни покрышки… Мне эта масса вот где сидит (тут Опишков похлопал себя по шее). Какого лешего этой массе… – Голос Опишкова напоминал отдаленный гром или телегу на плотине… – Масса… У меня времени нету. Делать им нечего…

Опишков застегнул разрез.

– Придешь-то скоро? – спросила супруга.

– Чичас, – отозвался Опишков, стуча сапогами по крыльцу, – я там прохлаждаться не буду… с этой массой…

И скрылся.

В зале, вместившем массу транспортников 3-го околотка 1 участка, при появлении тов. Опишкова пролетело дуновение и шепот:

– Пришел… Пришел… Пе-Де… глянь…

Председатель собрания встал навстречу Опишкову и нежно улыбнулся.

– Очень приятно, – сказал он.

– Бур… бур… бур… – загромыхал в ответ опишковский бас. – Чего?

– Как чего? – почтительно отозвался председатель. – Доклад ваш… Хе-хе.

– Да-клад? – изумился Опишков. – Кому доклад?

– Как кому? Им, – и председатель махнул в сторону потной массы, громоздящейся в рядах.

– Вр… пора… гу… гу… – зашевелилась и высморкалась масса.

Кислое выражение разлилось по всему лицу Опишкова и даже на куртку сползло.

– Ничего не пойму, – сказал он, кривя рот, – зачем это доклад? Гм… Я доклады делаю ежедневно Пе-Че, а чего еще этим?..

Председатель густо покраснел, а масса зашевелилась. В задних рядах поднялись головы…

– Нет уж, вы, пожалуйста, – забормотал председатель, – Пе-Че само собой, а это, извините за выражение, само собой, потрудитесь…

– Гур… Гур… – забурчал Опишков и сел на стул. – Ну ладно.

В зале сморкнулись в последний раз.

– Тиш-ше! – сказал председатель.

– Гм, – начал Опишков. – Ну стало быть… чего ж тут говорить… Ну сделано 3 версты разгонки.

В зале молчали, как в гробу.

– Ну, – продолжал Опишков, – шпал тыщу штук сменили.

Молчание.

– Ну, – продолжал Опишков, – траву пололи.

(Молчание.)

– Ну, – продолжал Опишков, – путь, как его, поднимали.

Молчание нарушил тонкий голос:

– Ишь, трудно ему докладать. Хучь плачь!

И опять смолкло.

– Ну? – робко спросил председатель.

– Что «ну»? – спросил Опишков, заметно раздражаясь.

– А сколько это стоило, и вообще, извиняюсь, какая продолжительность, как говорится, и прочее… и прочее…

– Я не успел это подготовить, – отозвался Опишков голосом из подземелья.

– Тогда, извиняюсь, нужно было предупредить… ведь мы же просили, извиняюсь.

Опишковское терпение лопнуло, и лицо его стало такого цвета, как фуражка начальника станции.

– Я, – заорал Опишков, – вам не подчиняюсь!..

(В зале гробовое молчание.)

– Ну вас к богу!.. Надоели вы мне, и разговаривать я с вами больше не желаю, – бухнул Опишков и, накрывшись шапкой, встал и вышел.

Гробовое молчание царило три минуты. Потом прорвало.

– Вот так клюква! – пискнул кто-то.

– Доложил!

– Обидели Опишкова…

– Вот дык свинство учинил!

– Что же это, стало быть, он плювает на нас?!

Председатель сидел как оплеванный и звонил в колокольчик. И чей-то рабкоровский голос покрыл гул и звон:

– Вот я ему напишу в «Гудок»! Там ему загнут салазки!! Чтобы на массу не плювал!!

Три копейки

Старший стрелочник станции Орехово явился получать свое жалованье.

Плательщик щелкнул на счетах и сказал ему так:

– Жалованье: вам причитается – 25 р. 80 к. (щелк!).

Кредит в ТПО с вас 12 р. 50 к. (щелк!).

«Гудок» – 65 коп. (щелк).

Кредит Москвошвей – 12 р. 50 к.

На школу – 12 коп.

Итого вам причитается на руки… (щелк! щелк!)

Т-р-и к-о-п-е-й-к-и.

По-лу-чи-те.

Стрелочник покачнулся, но не упал, потому что сзади него вырос хвост.

– Вам чего? – спросил стрелочник, поворачиваясь.

– Я – МОПР[372]372
  МОПР – Международная организация помощи борцам революции.


[Закрыть], – сказал первый.

– Я – друг детей, – сказал второй.

– Я – касса взаимопомощи, – третий.

– Я – профсоюз, – четвертый.

– Я – Доброхим, – пятый.

– Я – Доброфлот, – шестой.

– Тэк-с, – сказал стрелочник. – Вот, братцы, три копейки, берите и делите, как хотите.

И тут он увидал еще одного.

– Чего? – спросил стрелочник коротко.

– На знамя, – ответил коротко спрошенный.

Стрелочник снял одежу и сказал:

– Только сами сшейте, а сапоги – жене.

И еще один был.

– На бюст! – сказал еще один.

Голый стрелочник немного подумал, потом сказал:

– Берите, братцы, вместо бюста меня. Поставите на подоконник.

– Нельзя, – ответили ему, – вы – непохожий…

– Ну тогда как хотите, – ответил стрелочник и вышел.

– Куда ты идешь голый? – спросили его.

– К скорому поезду, – ответил стрелочник.

– Куды ж поедешь в таком виде?

– Никуды я не поеду, – ответил стрелочник, – посижу до следующего месяца. Авось начнут вычитать по-человечески. Как указано в законе.

Египетская мумия. Рассказ члена профсоюза

Приехали мы в Ленинград, в командировку, с председателем нашего месткома.

Когда отбегались по всем делишкам, мне и говорит председатель:

– Знаешь что, Вася? Пойдем в Народный дом.

– А что, – спрашиваю, – я там забыл?

– Чудак ты, – отвечает мне наш председатель месткома, – в Народном доме ты получишь здоровые развлечения и отдохнешь, согласно 98-й статье Кодекса труда (председатель наизусть знает все статьи, так что его даже считают чудом природы).

Ладно. Мы пошли. Заплатили деньги, как полагается, и начали применять 98-ю статью. Первым долгом мы прибегли к колесу смерти. Обыкновенное громадное колесо и посредине палка. Причем колесо, от неизвестной причины, начинает вертеться с неимоверной скоростью, сбрасывая с себя, ко всем чертям, каждого члена союза, который на него сядет. Очень смешная штука, в зависимости от того, как вылетишь. Я выскочил чрезвычайно комично через какую-то барышню, разорвав штаны. А председатель оригинально вывихнул себе ногу и сломал одному гражданину палку красного дерева, со страшным криком ужаса. Причем он летел, и все падали на землю, так как наш председатель месткома человек с громадным весом. Одним словом, когда он упал, я думал, что придется выбирать нового председателя. Но председатель встал бодрый, как статуя свободы, и, наоборот, кашлял кровью тот гражданин с погибшей палкой.

Затем мы отправились в заколдованную комнату, в которой вращаются потолок и стены. Здесь из меня выскочили бутылки пива «Новая Бавария», выпитые с председателем в буфете. В жизни моей не рвало меня так, как в этой проклятой комнате, председатель же перенес.

Но когда мы вышли, я сказал ему:

– Друг. Отказываюсь от твоей статьи. Будь они прокляты, эти развлечения № 98!

А он сказал:

– Раз мы уже пришли и заплатили, ты должен еще видеть знаменитую египетскую мумию.

И мы пришли в помещение. Появился в голубом свете молодой человек и заявил:

– Сейчас, граждане, вы увидите феномен неслыханного качества – подлинную египетскую мумию, привезенную 2500 лет назад. Эта мумия прорицает прошлое, настоящее и будущее, причем отвечает на вопросы и дает советы в трудных случаях жизни и, секретно, беременным.

Все ахнули от восторга и ужаса, и, действительно, вообразите, появилась мумия в виде женской головы, а кругом египетские письмена. Я замер от удивления при виде того, что мумия совершенно молодая, как не может быть человек не только 2500 лет, но и даже в 100 лет.

Молодой человек вежливо пригласил:

– Задавайте ей вопросы. Попроще.

И тут председатель вышел и спросил:

– А на каком же языке задавать? Я египетского языка не знаю.

Молодой человек, не смущаясь, отвечает:

– Спрашивайте по-русски.

Председатель откашлялся и задал вопрос:

– А скажи, дорогая мумия, что ты делала до февральского переворота?

И тут мумия побледнела и сказала:

– Я училась на курсах.

– Тэк-с. А скажи, дорогая мумия, была ты под судом при советской власти, и если не была, то почему?

Мумия заморгала глазами и молчит.

Молодой человек кричит:

– Что ж вы, гражданин, за 15 копеек мучаете мумию?

А председатель начал крыть беглым:

– А, милая мумия, твое отношение к воинской повинности?

Мумия заплакала. Говорит:

– Я была сестрой милосердия.

– А что б ты сделала, если б ты увидела коммунистов в церкви? А кто такой тов. Стучка[373]373
  Стучка – Петр Иванович (1865–1932) – советский государственный деятель, один из организаторов Коммунистической партии Латвии.


[Закрыть]? А где теперь живет Карл Маркс?

Молодой человек видит, что мумия засыпалась, сам кричит по поводу Маркса:

– Он умер!

А председатель рявкнул:

– Нет! Он живет в сердцах пролетариата.

И тут свет потух, и мумия с рыданиями исчезла в преисподней, а публика крикнула председателю:

– Ура! Спасибо за проверку фальшивой мумии.

И хотела его качать. Но председатель уклонился от почетного качанья, и мы выехали из Народного дома, причем за нами шла толпа пролетариев с криками.