Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

73

– Не ты тот лев, которого я чувствую. – Ответил Олаф, поворачиваясь так, чтобы одновременно следить и за Никки, и за двумя «котиками».

Теперь настала очередь Никки вскинуть подбородок и глубоко вдохнуть воздух, заполнивший комнату. В движении Олафа не было ничего человеческого, как, впрочем, и в движении Никки. Когда это сделал Олаф, я насторожилась, но не тогда, когда это сделал Никки. Его-то я любила, а Олафа я, вроде как, боялась, из-за чего могла судить предвзято. Странно, но как только я это поняла, мне стало легче с ними обоими. Или, может, просто моя львица не хотела на них злиться. В этой комнате были два крупных самца, которые могли воплотить в реальности ту тень, которую она создала внутри меня. Она так уже делала – словно показывала мне свое желание.

Смешок, сорвавшийся с губ Никки, больше напоминал рык, нежели веселую ухмылку.

– Я уже чувствовал этого льва раньше.

– Кто это? – Спросил Олаф. Его голос стал ниже от того, что поднялся его зверь.

– Следуй за запахом. Поймешь.

Олаф вновь вскинул голову, но на этот раз немного приоткрыл губы, как будто мог зачерпнуть запах ртом, как это делают при флемене (движение, при котором некоторые млекопитающие оттопыривают губы для того, чтобы уловить запах – прим. переводчика) настоящие львы: самцы таким образом выискивают самок во время течки. В человеческой форме у Олафа не было необходимого для этого органа – ни за губами, обрамленными усами и бородкой, ни внутри головы. Человеческий мозг не очень-то приспособлен для того, чтобы распознавать запахи. Даже если мы их чувствуем, то не всегда можем понять, что именно мы унюхали. Чертовски многим мы пожертвовали для прокачки мозга в угоду зрению и абстрактному мышлению.

Олаф двинулся вглубь комнаты, все еще принюхиваясь в абсолютно нечеловеческой манере. Я начала отступать к клеткам. Мне нужно, чтобы Ледук вернул Бобби в камеру, тогда остальные из нас смогут уединиться и обсудить проблемы моей львицы. Как только я попыталась отступить, крупный самец внутри меня издал кашляющий рык, который прокатился по мне так, что я пошатнулась. Я попыталась ухватиться за что-нибудь и вцепилась в чужую руку. Энергия скользнула по моей ладони, успокаивая мою львицу. Я знала, чья рука меня успокаивает, еще до того, как увидела Эйнжел.

Они притянула меня к себе, придержав свободной рукой за щеку, чтобы мы смотрели друг другу в глаза. Для остальных это могло выглядеть как прелюдия к поцелую, но таким образом Эйнжел успокаивала моих внутренних зверей. Первым исчез лев, потому что он был не слишком реален. А вот моя львица зарычала в ответ на успокаивающую энергию Эйнжел. Она не хотела, чтобы ее успокаивали. Она хотела воплотить того зверя, которого создала внутри меня, и буквально в шаге от нас как раз стояли два претендента на эту роль. Однако Никки был вне игры, потому что он был моей Невестой. Это компрометировало его в метафизическом плане и означало, что ему никогда не стать львом моего зова в том смысле, в каком был леопардом моего зова Натэниэл, так что в этом помещении оставался всего один лев, который был интересен моей львице.

Эйнжел прижалась своим лбом к моему, потому что контакт кожи с кожей всегда усиливал метафизические способности. Моя львица рыкнула и прыгнула вперед, выпустив когти. Я вздрогнула в руках Эйнжел. Она обняла меня крепче, пока я сопротивлялась ощущению фантомных когтей, которые пытались разорвать меня изнутри. По-настоящему серьезных травм мои внутренние звери ни разу не причиняли, но были те секунды и даже минуты, когда мое тело еще не успевало понять, что его на самом деле никто не ранит.

– Маршал, вы там в порядке? – Поинтересовался Ледук со стороны клеток.

Мне пришлось вдохнуть через боль, чтобы ответить ему:

– Ага, просто… в порядке я.

Брукс двинулась вперед, чтобы отвлечь Ледука. Она достаточно времени проводила среди оборотней, чтобы распознать проблему, когда видела ее. Она начала спорить с шерифом о том, что Бобби должен выйти на свободу сейчас же, под ее ответственность, что было смешно и не имело под собой никаких законных оснований, но она все равно возобновила свою ссору с Ледуком. Это дало мне немного времени на то, чтобы выпрямиться и притвориться, что ничего не произошло.

Эйнжел заговорила, прижав губы к моему лицу, так что ее шепот не услышал бы ни один человек, как, вероятно, и Бобби.

– Нам надо вывести тебя отсюда.

Пьеретта подошла к нам так, будто у нас тут были групповые обнимашки, и тоже шепнула:

– Нам нужно уединение, чтобы обсудить кое-что с большим верльвом.

Я затупила на секунду, а потом поняла, что она говорит об Олафе, а не о Никки. Вслух я сказала:

– Надо оставить хотя бы одного из вас с Бобби.

– Дело закрыто. – Произнес Ледук. – Как только утрясутся вопросы с законностью, Бобби вернется домой. Нам больше не надо, чтобы с ним нянчилась Коалиция, не так ли, Бобби?

– Сомнения заставили меня потерять контроль над своим зверем. – Сказал Бобби. – Больше я в себе не сомневаюсь. Я знаю, что не убивал своего дядю.

– Если бы ты не был териантропом, то мог бы уйти прямо сейчас. – Заметила миз Брукс.

Я кивнула и вошла в помещение с клетками так, словно моя львица не ворочалась внутри меня. Тупая боль от этого была довольно скучной. И болью-то не назовешь.

– Я сожалею, миз Брукс, но Бобби придется остаться на ночь в камере. Надеюсь, завтра он будет дома и все наладится.

– Вам известно, что он невиновен. Зачем ему проводить еще одну ночь в тюрьме? – Спросила она.

– Затем, что он оборотень, которого обвинили в убийстве. Я могу отказаться убивать его даже в том случае, если в ордере указано его имя, но пока он не обелит свою репутацию в глазах общественности, ему, вероятно, будет безопаснее находиться за решеткой.

– Вы хотите сказать, что люди, которые знают меня всю жизнь, могут попытаться навредить мне? – Спросил Бобби, стоя у открытой двери своей клетки.

– Я только хочу сказать, что не стоит испытывать судьбу. Останься тут на ночь и, может, частично на завтра, а мы тем временем разберемся, что делать дальше.

– И меня никто не казнит? – Уточнил он.

– Тебе не стоит переживать о том, что кто-то из нас придет за тобой в этом смысле. Мы здесь не для того, чтобы убивать тебя.

– Мы сделаем все возможное, чтобы тебя выпустили как можно раньше. – Заверила его миз Брукс.

– Вам известно, что у него нет права на адвоката, потому что он сверхъестественный. – Сказал Ледук.

– И, тем не менее, я здесь. – Парировала она.

– Вы здесь, но прав у вас нет, потому что у Бобби их тоже нет. – Возразил Ледук.

– И это чудовищно. – Заметила миз Брукс.

Ледук пожал плечами и развел руками.

– Вы слышали маршала. Он должен сидеть под замком ради своей же безопасности, как и ради безопасности окружающих. – Шериф загнал Бобби обратно в клетку и закрыл за ним дверь с характерным щелчком.

Пальцы Бобби сжали прутья решетки.

– Обещаете, что завтра я выйду отсюда?

Я не очень поняла, к кому именно он обращался, но все же ответила:

– Да, завтра ты отсюда выйдешь.

– Анита, ты не можешь обещать ему этого. Разборки могут занять несколько дней. – Возразил Тед-Эдуард со стороны двери.

– Я буду бороться за то, чтобы тебя выпустили. – Заявила миз Брукс.

– Я тоже останусь здесь, пока ты не выйдешь из тюрьмы. – Сказала я.

Бобби послал мне теплую улыбку.

– Спасибо. Я очень это ценю.

– Она должна оставаться поблизости до тех пор, пока не казнит тебя, либо пока ордер не будет аннулирован. – Заметил Олаф. Он вернулся к нам и теперь заглядывал в комнату с клетками через дверь.

Лицо Бобби исказилось – счастливая улыбка уступила место смятению и страху. Я коснулась его рук, которые все еще держались за прутья решетки. Он снова мне улыбнулся, но глаза у него были испуганные. Я сжала его руки, а он развернул ладони так, чтобы сжать мои в ответ.

– Все будет хорошо, Бобби. – Сказала я. – Мы все работаем над тем, чтобы ты вышел на свободу.

– Спасибо. Всем вам спасибо. – Ответил он, все еще держа меня за руки, но его взгляд обвел всех, кого он мог отсюда увидеть.

Я поборола в себе желание потереться щекой об его пальцы, как кошка, которая оставляет метку. Мой внутренний леопард попытался подняться и успокоить его, как это делала я сама, но меня уже достало, что мои звери постоянно выходят из-под контроля. Я сделала глубокий вдох и отступила, позволив пальцам Бобби скользнуть по моей коже, когда я отстранилась. Он не хотел меня отпускать. Я знала, что дело тут в человеческой потребности в комфорте, но частично это было и потому, что его зверь чувствовал моего. Любой оборотень вам скажет, что без своих сородичей тебе чертовски одиноко, а Бобби был один очень долго.

– Нам надо идти, Бобби, но мы увидимся завтра. – Улыбнулась я, а он улыбнулся мне в ответ.

Он все еще улыбался, когда мы уходили. Я попыталась оставить с ним Эйнжел или Итана, но шериф не хотел, чтобы они ошивались в офисе, а с точки зрения закона мы плавали в «серой зоне». В этом деле не было сверхъестественного элемента, так что технически оно не попадало под юрисдикцию маршалов сверхъестественной ветви. Не будь у меня в кармане ордера на имя Бобби, мы бы вообще не имели права здесь находиться. Однако никто из моих телохранителей не захотел остаться, чтобы нянчиться с ним. Вслух этого никто не сказал, но я по лицам поняла, что они гораздо больше озабочены тем, чтобы присматривать за мной, чем за Бобби Маршаном. Я собиралась поспорить, но Бобби казался расслабленным и счастливым. Ледук нашел шахматы и уже расставлял фигуры на доске, чтобы они с Бобби могли сыграть сквозь решетку. Победителю предстояло сразиться с помощником Троем. По ходу, Трой был шахматным гением в старшей школе, но футбол подарил ему куда больше популярности, чем шахматный клуб. Лично я не могла себе представить Троя глубоким мыслителем, но, опять же, может, я просто застаю местных не в самой лучшей форме?

Миз Брукс пошла узнать, может ли она встретиться с судьей и освободить Бобби пораньше. Я отвела в сторонку Ледука и спросила у него, где Джоселин. У меня были сомнения насчет того, как пройдет ее воссоединение с Бобби. Сейчас, после небольшой стычки с Мюриэль и Тоддом, она вновь находилась под присмотром в больнице. Ей собирались поставить седативное на ночь. Безопасность Бобби я обеспечила по максимуму. Через пару дней он будет свободным парнем, а я смогу вернуться домой с первым ордером на ликвидацию, который закроют без казни.

Мы толпой вывалились наружу, Олаф и Эдуард к нам присоединились. Пора обсудить метафизику и отношения с серийными убийцами. Лично я бы предпочла сыграть в шашки, шахматы или парчиси (американская адаптация древней индийской настольной игры с фишками – прим. переводчика), а ведь я, блядь, даже не знаю, как в нее играть.

74

– Тебя влечет к Бобби Маршану. – Заметил Олаф, как только мы вышли на улицу. В моем списке того, с чего он мог начать разговор, этой фразы точно не было.

– И вовсе меня к нему не влечет. – Парировала я.

– Ложь! Я видел тебя с ним только что.

Его сила вспыхнула вокруг него и была такой горячей, что мне захотелось отступить, как если бы я реально могла обжечься. Боже, как же он был силен. Действительно жаль, что он сумасшедший. Как только я об этом подумала, моя львица выступила из тени. Она уставилась на меня своими темно-янтарными глазами.

– Я не лгу. Я не хочу встречаться с Бобби.

– Почему ты все сводишь к отношениям? Я сказал, что тебя влечет к нему, а не то, что ты хочешь вступить с ним в отношения.

– Понятия не имею, о чем ты.

Моя львица сделала шаг вперед, принюхиваясь. Так много власти, так много силы… он мог защитить нас от других львов. Если бы только мы могли заставить его охотиться вместе с другим нашим львом – я знала, что моя львица имеет в виду Никки.

– Она не хочет трахаться с Бобби. – Встрял Никки.

Олаф повернулся к нему, его сила вспыхнула ярче, распаляясь от его гнева. Он вдруг в который раз запах для меня едой.

– Я видел ее с ним! Я видел, что ее зверь реагировал всякий раз, когда они соприкасались друг с другом!

– Не понимаю, о чем ты. – Сказала я.

– Твой леопард и правда реагировал на него, моя… Анита. – Заметила Пьеретта.

– Ну, да. – Согласилась я.

– Ты признаешь это. – Произнес Олаф.

– Что мой внутренний зверь на него реагировал – да, но это не значит, что меня саму к нему влечет.

Эйнжел издала какой-то звук, похожий на смешок. Я развернулась и уставилась на нее.

– Что смешного?

– Твой зверь отнюдь не на всех так реагирует. – Заметила она с улыбкой.

– Хватит лыбиться. Объясни мне, что это значит. – Потребовала я.

– Это значит, что сейчас ты лучше контролируешь своих зверей, так что они реагируют только в том случае, если ты сама испытываешь некое влечение.

– Или если она не кормила ardeur больше четырех часов. – Добавила Пьеретта.

– Вы реально хотите обсуждать эту тему на пороге офиса шерифа? – Поинтересовался Эдуард.

– Пока он не возьмет себя в руки, мы с ним в машину не сядем. – Заявил Кастер, кивая в сторону Олафа.

– Его энергия успокаивается. – Заметила Эйнжел.

Олаф и правда успокоился, но теперь его сила вспыхнула вновь, и с ней вернулась его ярость. Проклятье, ну почему его гнев так вкусно пахнет?

– Если поумеришь обороты, то мы сможем уединиться и все обсудить. – Сказала я.

Ужасно хотелось почесать руки или придвинуться ближе к Олафу. Как будто мне надо было либо смыть его энергию со своей кожи, либо прикоснуться к ней. Не только его льва я хотела. Я хотела его гнев. Ням-ням, вкусный гнев. Тот факт, что я подумала о нем, как о еде, смутил мою львицу, поэтому она исчезла во тьме, и только проблеск золотых глаз напоминал о мне том, что она не ушла окончательно, а только скрывалась в тени, как опытный хищник в засаде.

– Уединение означает, что не будет свидетелей. – Заметил Олаф.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду, и почему он вообще это сказал. Я кивнула, стараясь прочистить голову от тех типов голода, которые никак не были связаны с твердой пищей. Да что со мной сегодня?

– Я не для того хочу уединиться, чтобы избавиться от свидетелей преступления. Я хочу уединиться, потому что не собираюсь обсуждать это дерьмо на публике.

– Какое дерьмо? – Переспросил он.

– Личное дерьмо.

Олаф искренне улыбнулся, как будто я тут шутки шутила.

– Аните не нравится обсуждать личные темы публично. – Улыбка Эйнжел, когда она это сказала, была подначивающей.

– Я хочу обсудить эти темы с Анитой, но я не позволю своему желанию выставить меня глупцом. – Заявил Олаф.

Эйнжел выставила бедро так, что изгиб ее тела в этой юбке-карандаше показался еще более многообещающим. Она даже поставила руку на бедро, словно хотела еще больше подчеркнуть изгибы своего тела.

– Тебе не только с Анитой придется остаться наедине. – Ее рука скользнула вниз по бедру. Я знала, что она перегнула палку, еще до того, как Олаф открыл рот.

– В моих фантазиях нет места двум женщинам одновременно. – Сказал он.

– А чему есть? – Ее манящий тон поднялся на новый уровень, так что она казалась зловещий, или той, кто обещает сделать с тобой что-нибудь плохое.

– Это притворство работает с другими мужчинами?

– Я вовсе не притворяюсь. – Возразила она.

– При первой встрече я позволил тебе увидеть на моем лице то, о чем я фантазирую. Ты ответила страхом – это было умно, но потом ты вновь начала флиртовать со мной.

– Я со всеми флиртую. – Парировала Эйнжел, но руку с бедра все же убрала.

– Я это заметил. Чего я не могу понять, так это насколько серьезно ты заходишь в своем флирте. Ты всех трахаешь?

Она набрала воздуха в легкие, чтобы ответить, но я ее опередила:

– Эйнжел нравится флиртовать, но нет, она не спит с таким количеством народа, с которым заигрывает.

Я сказала правду, но суть была в том, что последнее, чего я хотела, это чтобы Олаф подумал, что она шлюха. Шлюх он убивал быстрее.

Эйнжел попыталась еще что-то сказать, но я вскинула палец вверх, и она поняла намек.

– Нам правда нужно где-нибудь уединиться для этого разговора.

– Кто из них к нам присоединится? – Спросил Олаф.

– Почти все. – Ответила я.

– Все. – Сказал Никки.

– Не думаю, что нам нужны все. – Возразила я.

– А я думаю, что нужны. – Никки посмотрел мне прямо в глаза, как будто я упускала что-то важное.

– В таком случае, мне нужны гарантии моей безопасности. – Заметил Олаф.

– Какие еще гарантии? – Не поняла я.

– Ты признаешь, что не справишься со всеми нами? – Поинтересовался Никки, и в тот момент я поняла, на что он намекал мне своим взглядом.

– В обычной ситуации меня бы не смутил расклад, где четверо против одного. – Ответил Олаф. – Но вы все – оборотни, при этом двое из вас – бывшие члены спецподразделений, и еще здесь ты.

Никки кивнул, принимая комплимент.

– Почему речь только о четверых? – Поинтересовался Эдуард.

– Ты хочешь узнать, кто из нас лучше. Ты этого не выяснишь, если нападешь на меня в группе.

Я покосилась на офис позади нас.

– Нам надо пойти куда-нибудь в другое место, чтобы продолжить этот разговор.

– Согласен. – Поддержал Эдуард.

– Конечно. – Согласился Никки.

– А ты не будешь спорить с тем, что он не включил тебя в список своих возможных противников? – Поинтересовалась Эйнжел.

– Не тогда, когда мы торчим перед офисом шерифа. Так что давайте-ка еще раз. Каких гарантий ты хочешь, Отто? – Спросила я.

– Твое слово чести и… Теда, что мне не причинят вреда, если я пойду с вами.

– Я дам тебе свое слово чести, но при условии, что ты не попытаешься напасть на нас первым.

– Я не стану пускать первую кровь. – Ответил Олаф.

– Обещаешь? – Уточнила я.

– Даю тебе слово.

Я кивнула.

– Окей.

– И ты просто поверишь ему на слово? – Удивился Кастер.

– Отто свое слово держит, так что – да.

– А слово чести остальных тебе не нужно? – Поинтересовался у Олафа Кастер.

– Я знаю, что Анита и Тед свое слово держат. – Ответил Олаф. – Я почти уверен в том, что слово чести Никки ничего не стоит. Он слишком хорошо лжет. Остальных я не знаю, так что не могу доверять вашему слову. – Он повернулся к Эдуарду и спросил. – Ты дашь мне свое слово, Тед?

Эдуард посмотрел на него серьезно и молчал пару секунд, затем кивнул.

– Я даю тебе свое слово.

Олаф улыбнулся, и эта улыбка была почти нормальной, как если бы он был искренне рад.

– Куда мы отправимся, чтобы поговорить?

– Я думал, ты захочешь, чтобы мы пошли к тебе в номер. – Сказал Эдуард.

– Я еще не снял себе номер.

– Здесь, в Ханумане, выбор номеров небольшой. – Заметил Итан. – Мы сняли себе два со смежной дверью в гостинице.

Мы все переглянулись между собой, и, кажется, определились с местом для разговора. Это было как раз вовремя, потому что на крыльце появился Ледук.

– Что за хрень? – Возмутился он. – Я же сказал, что это дело больше не сверхъестественное, так что маршалы могут остаться, но остальные пусть проваливают.

– Представители сверхъестественной ветви могут назначать себе помощников, а они прираваются к маршалам. – Напомнила я.

Шериф покачал головой, держа пальцы на своем ремне, и этот жест казался отработанным, но немного неловким, потому что лишний вес он набрал недавно, и еще не успел к нему привыкнуть.

– Если в этом деле больше нет сверхъестественного элемента, то ни хрена. Единственная причина, почему вы все еще здесь, это ордер в вашем кармане. Как только он перестанет действовать, вы все отсюда свалите.

– Шериф, мы сейчас в такой глубокой законодательной «серой зоне», что я даже представить себе не могу, когда мне уже можно будет отсюда свалить.

Эта фраза заставила его невольно рассмеяться.

– Что ж, полагаю, с этим я спорить не могу, но мне известно, что вы можете назначать себе помощников в том случае, когда ситуация серьезная и маршал на охоте один, так что ему нужна подмога. Насчет этого дела я уже ни в чем не уверен. Вы должны были охотиться Бобби, а в итоге здесь вообще нет ни одного монстра.

– Вы правда верите в то, что люди, которые убили Рэя Маршана, не монстры? – Спросила я.

Остатки улыбки исчезли с лица Ледука, и он вдруг показался изможденным и старше, чем был. Это было из таких дел, которые по-настоящему тебя выматывают.

– Я вас понял, Блейк. А теперь берите свой резерв и проваливайте.

Эйнжел подплыла к нему.

– Ох, Дюки, ты будешь скучать по мне, когда я уйду.

Улыбка вернулась на его лицо.

– Ну разумеется, я буду скучать по тебе, Эйнжел. Какой бы из меня был джентльмен, если бы я ответил иначе.

Она поцеловала его в щеку так, как вы целуете своего дядю, с той только разницей, что от поцелуя Эйнжел остался четкий красный отпечаток ее губ.

– Ты всегда джентльмен, Дюки. – Сказала она, и ее голос прозвучал куда более хрипло, чем нужно.

Шериф покраснел так, что его щека слилась с отпечатком ее помады. Эйнжел была хороша.