Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)

– А у меня нет того, что делает тебя убийцей со значком. – Сказал он и посмотрел на меня. Глаза у него блестели и, кажется, он был готов заплакать. Я сделала вид, что не заметила этого, а он сделал вид, что все в порядке. Даже если бы он реально заплакал, мы бы все притворились, что ничего не происходит, пока Ньюман не дал бы нам понять, что мы можем заметить его слезы.

Он извинился и сказал, что ему надо в уборную. Мы с Олафом собирались подвинуться, но Кейтлин встала с места первой, так что они с Ливингстоном освободили проход для Ньюмана. Я глядела ему вслед до тех пор, пока он не исчез за поворотом.

Не знаю, о чем бы мы говорили, но в этот момент нам принесли сок и еду. Бекон был хрустящим – таким, будто готов от одного взгляда рассыпаться на кусочки, и Кейтлин оказалась права насчет панкейков. Они были отличные. Мы принялись за еду так, словно Ньюман не распахнул перед нами душу минуту назад. Во-первых, мы все хотели есть, а еда здесь была отличной. Во-вторых, что бы это изменило, если бы мы начали обсуждать эту тему?

Когда Ньюман вернулся за столик, лицо его было влажным, но чистым. Он уселся на свое место и принялся за еду так, будто ничего не случилось. Это был намек, чтобы мы все поступили так же. Мы обсудили еду и мило поболтали, пока ели свой завтрак. Потом пришла Хейзел и поинтересовалась, не желаем ли мы еще чего-нибудь. О, да, желаем. Поговорить об убийстве.

32

Хейзел не хотела к нам садиться.

– Меня ждут за другими столиками.

– Ты ведь знаешь, чем мы с Кейтлин занимаемся, Хейзел? – Спросил Ливингстон.

– Да. – Ответила она, и в этом мрачном слове мелькнула тень юной бунтарки, которой она, вероятно, когда-то была.

– Ты знакома с маршалом Ньюманом? – Ливингстон кивнул на Ньюмана. Поскольку они сидели рядом, это был почти незаметный жест.

– Я его знаю. – И вновь в ее поведении проскользнула нотка угрюмости и попытки защититься. Это не значило, что она владеет нужной нам информацией. Многие люди просто подозрительно относятся к полиции. Поди знай.

– Это маршал Анита Блейк и маршал Отто Джеффрис. – Представил нас Ливингстон, указав в нашу сторону.

– Привет, Хейзел. – Сказала я, пытаясь играть хорошего копа, потому что у Олафа это точно не получится.

– Привет. – Буркнула она прежде, чем смогла себя остановить. Многие люди выдают подобные штуки на автомате, если дать им шанс, ведь это заученные нормы поведения в обществе. Она помрачнела, и морщины вокруг ее рта стали четче. Наверняка она по жизни хмурилась чаще, чем улыбалась.

– Мы хотим задать тебе пару вопросов, Хейзел. – Сказал Ливингстон.

– Я ничего не знаю. – Ответила она. Хейзел даже не знала, о чем мы собирались ее спросить, но сразу сказала, что ничего не знает. Либо она на самом деле что-то знает, либо уже имела дело с полицией.

– Бьюсь об заклад, ты много чего знаешь. – Улыбнулась я.

Хейзел нахмурилась сильнее, глядя на меня.

– Я ничего не знаю.

Это было очень твердое «ничего», и вновь та же подростковая мрачность в ее голосе, как будто часть ее личности застряла между пятнадцатью и шестнадцатью годами. Если в определенном возрасте с вами случается какое-то дерьмо, вы действительно можете застрять в нем на всю жизнь. Мне стало интересно, каким было ее детство. Если это не поможет нам найти убийцу – ладно, но если нам нужны рычаги, чтобы разговорить Хейзел, я была уверена, что ее детство тут точно поможет. Как минимум стоит попробовать.

– Могу поспорить, ты чаевые в уме считаешь.

Ее лицо так сильно помрачнело, что морщины теперь выглядели почти болезненными – скорее как шрамы, словно все ее страдания проступили наружу.

– А еще я уверена, что ты знаешь это меню вдоль и поперек.

Она чуть улыбнулась, и это смягчило выражение боли на ее лице.

– Я здесь больше трех лет работаю, так что – да.

– Сядь, пожалуйста, Хейзел. Мы просто хотим поговорить. – Произнес Ливингстон.

Улыбка исчезла, Хейзел снова стала мрачной и настороженной.

– Мне надо столики обслуживать, Дэйв. Извини. – Она попыталась уйти.

– Хейзел, мы можем поговорить здесь, а можем – в отделении. Решать тебе. – Сказал Ливингстон.

Она обернулась и уставилась на нас. Ее лицо просто сочилось презрением. Интересно, как она выглядит, когда по-настоящему на кого-то злится? Возможно, мы скоро это узнаем.

– Если это не арест, то я не обязана идти с вами или отвечать на ваши вопросы.

– Ты знаешь Бобби Маршана? – Спросил Ньюман.

Презрение Хейзел сосредоточилось на нем. Я бы не хотела встречаться с человеком, который так себя ведет.

– Ну разумеется знаю.

– Мы пытаемся спасти ему жизнь.

– Вы же, вроде, маршал из сверхъестественного отдела.

– Так и есть.

– Тогда разве вы не должны убить его?

– У меня есть ордер на его ликвидацию.

– Тогда о чем вы хотите со мной говорить? Все же очевидно. Бобби убил своего дядю, и теперь вам нужно казнить его, чтобы он больше ни на кого не напал.

– А что если он не виноват?

– Весь город знает, что он это сделал. – Закатила глаза Хейзел, как будто Ньюман нес полнейшую чушь. Она по-прежнему вела себя, как девчонка-подросток – только они так сочатся презрением.

– Если я казню его, а потом вскроется, что он не виноват, тогда тот, кому была известна личность настоящего убийцы и кто промолчал об этом, не дав нам спасти Бобби, будет обвинен в предумышленном убийстве или даже убийстве третьей степени.

Я не знала, насколько это было правдой, но, видя колебание в глазах Хейзел, я просто сидела на своем месте и делала вид, что все действительно так, как сказал Ньюман. Возможно, он нашел способ пробиться сквозь щит ее презрения.

– Это неправда. – Сказала она, но по глазам было видно, что она сомневается.

– Давай ты сядешь и поговоришь с нами, Хейзел. Тогда нам не придется узнавать, правда ли это. – Предложил Ливингстон.

Она, наконец, присела на краешек дивана рядом с Кейтлин. Окинув всех нас взглядом, Хейзел, наконец, сказала:

– Вы хотели поговорить? Говорите. – Большинство людей попадают в неприятности из-за того, что слишком много болтают, но Хейзел, очевидно, хотела, чтобы болтали здесь только мы. Бьюсь об заклад, что она не в первый раз имеет дело с полицией.

– Кармайкл сказал, что был у тебя в ночь убийства. – Начал Ньюман.

– Да, был. А теперь мне надо вернуться к посетителям, которые ждут свои заказы. – Она переместилась на край диванчика, собираясь вставать.

– Разве они с Шеве не контактируют друг с другом, чтобы убедиться, что в доме остался хоть кто-нибудь?

– Да. Но в тот раз они этого не сделали, и вот чем все закончилось. – Хейзел встала.

– Почему Кармайкл не связался с Шеве? – Спросил Ньюман.

– А мне откуда знать?

– Я думал, у вас все серьезно.

– Было серьезно, и есть серьезно. – Быстро добавила она, словно надеялась, что мы не заметим, как она поменяла прошлое время на настоящее.

– Вы расстались? – Поинтересовался Ливингстон.

– Нет. – Отрезала Хейзел. Она покосилась назад, где другие посетители махали ей, подзывая к своим столикам.

– Ты сказала, что у вас «было» серьезно. – Заметила я.

– Я сказала, что у нас все серьезно. А теперь мне надо вернуться к гостям, чтобы раздать им еду и счета. Мои чаевые тают с каждой минутой.

– Ладно, Хейзел. Спасибо, что уделила нам время. – Сказал Ньюман.

Хейзел поспешила к другим столикам. Когда она уже была вне зоны слышимости, Кейтлин произнесла:

– Мне казалось, она умеет врать получше.

– Обычно умеет. – Согласился Ливингстон.

– Она часто врет? – Уточнила я.

Они оба кивнули.

– Она хорошо играет на работе. Может притвориться сладкой булочкой, чтобы получить жирные чаевые. – Заметила Кейтлин.

– Она хорошая официантка. – Сказал Ливингстон. – Но Памеле она врала о причинах своих опозданий на работу. Так хорошо врала, что ей поверили несколько раз, и только спустя недели, если не месяцы, вскрылась правда.

– Она что-то скрывает. – Произнес Ньюман.

– И паршивенько так скрывает. – Добавила я.

– Вы назвали ее опытной лгуньей, так? – Уточнил Олаф.

– Она может улыбаться в лицо клиенту, чтобы ее вновь выбрали для обслуживания столика, а за спиной будет поливать посетителей дерьмом. Такое уже бывало. Хорошей лгуньей ее не назовешь, но она умело скрывает то, что чувствует.

– Тогда чего она так нервничала и запиналась сегодня? – Поинтересовалась я.

– Она притворялась. – Ответил Олаф.

– Зачем притворяться, что ты нервничаешь? – Не поняла Кейтлин.

– Одно дело – врать своему начальству о причинах опозданий на смену, и совсем другое – врать об убийстве. – Заметил Ньюман.

– Думаешь, у нее неприятности? – Поинтересовалась я.

– Когда я беседовал с Кармайклом, он был убит горем из-за смерти Рэя и подозрений относительно вины Бобби. – Ответил он.

– И что в таком случае скрывать его девушке? – Не поняла я.

– Я видал искреннее раскаяние в убийстве. – Заметил Ливингстон.

– Я не думаю, что Рэя убил Кармайкл. – Возразил Ньюман.

– Тебе не показалось, что он что-то скрывает? – Спросила я.

Ньюман покачал головой.

– Нет.

Я посмотрела через стол на Ливингстона.

– А Кармайкл хороший лжец?

– Его я не так хорошо знаю, как Хейзел, но он всегда казался прямолинейным малым.

– В смысле, честным?

– Да.

– Тогда что он делает с этой женщиной? – Спросил Олаф.

– Она на двадцать лет моложе него. – Ответил Ливингстон.

– Ему, значит, за шестьдесят? – Уточнила я.

– Нет, за пятьдесят.

– Ладно, а ей сколько?

– Только стукнуло тридцать.

Я моргнула.

– Я старше нее, но выгляжу моложе.

– Та же фигня. – Заметила Кейтлин. – Я думала, вы моя ровесница.

– Сколько вам лет?

– Двадцать пять.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Я старше на семь лет.

– Ого, не поделитесь своим секретом? Пожалуйста, скажите, что дело не в правильном питании и праведной жизни.

Я рассмеялась.

– Едва ли. Частично дело в генетике, частично – в том, что я не курю и не пью, да и веществами не балуюсь. На солнце я обгораю, так что никакого загара. Все мои друзья, которые много времени проводят в зале, стареют лучше тех, которые собой не занимаются. Питаться я стараюсь полуправильно, но мне нравится фастфуд – бургеры и картошка, например. От них я не откажусь, пока меня не заставят.

Кейтлин тоже рассмеялась.

– Ура фастфуду! А как насчет всяких закусонов вроде чипсов и сладкого?

– Увы, я не большая фанатка таких вещей.

– Я видела ваши интервью по телевизору, так что не стану спрашивать о праведной жизни. Если вы отказывали охренительному вампиру, то я не хочу об этом знать. А если у вас такой сумасшедший и дикий секс, как пишут в интернете, то я тем более не хочу этого знать. Завидую сразу. – Она улыбнулась, когда добавила последнюю фразу, потому что это не было правдой.

– В этой сельской местности у такой милашки, как вы, не должно быть проблем со свиданиями.

Она усмехнулась и попыталась притвориться смущенной, но у нее не вышло.

– Со свиданиями у меня все в порядке, а вот найти того, с кем я захочу осесть и жить вместе – это проблема. Как вы и сказали, у нас здесь сельская местность, так что выбирать особо не из кого, и потому найти того единственного… – Она показала в воздухе кавычки. – Очень трудно.

– Не знал, что ты ищешь своего единственного. Но у меня есть пара знакомых, которые готовы к серьезным отношениям. – С улыбкой произнес Ливингстон, как будто не верил, что она воспримет его предложение всерьез.

Она рассмеялась.

– Но я-то не готова.

– Ты пошутила, когда сказала, что завидуешь Аните и Жан-Клоду. – Произнес Олаф. Я не поняла, что это было – утверждение или он просто только что осознал, что она меня подначивала.

– Да. Я рада за нее, если она готова осесть, но лично я хочу встречаться с кем хочу. Хочу быть кем пожелаю и развлекаться так, как мне хочется. – Кейтлин глотнула кофе и красноречиво посмотрела на Олафа поверх чашки своими большими серо-голубыми глазами.

Если бы я не сидела рядом с ним, я бы этого взгляда и не заметила, но я его видела и знала, что он тоже его заметил. В очередной раз я порадовалась, что Кейтлин была не в его вкусе. Она мне нравилась, и мне бы не хотелось защищать ее от большого парня. Мне и свои-то границы от него защищать приходится. Только я успела об этом подумать, как ощутила ладонь на своем колене. Я посмотрела вниз и убедилась, что это действительно была рука Олафа – она не задевала кобуру с пистолетом, но все-таки его огромная ладонь лежала на моем колене так, как будто он имел право прикасаться ко мне.

Я посмотрела ему в глаза и не попыталась выглядеть дружелюбной. Голос у меня был тихий и осторожный, когда я сказала:

– Убери.

Он посмотрел на меня своими темными пещерными глазами, и я впервые не почувствовала страха. Частично потому, что мы были на публике, но также и потому, что я должна была, наконец, провести черту. Он был из тех мужчин, которые будут давить до тех пор, пока ты их не остановишь. Прежде он шептал мне, угрожал мне, но никогда не прикасался ко мне вот так. Это был пустяк. Он не полапал меня за грудь – ничего такого. Но есть такие мужики, которым ты позволишь колено, а они в следующий раз за грудь ухватятся, или еще за что-нибудь.

– Сейчас же. – Прошептала я, потому что не хотела унижать его перед нашими коллегами-офицерами. Это могло плохо кончиться.

Олаф убрал руку, но он не был зол. Он изучал мое лицо, словно искал на нем подсказку.

– У вас там все в порядке? – Поинтересовался Ливингстон.

– Ага, все в норме.

– Нам надо поговорить. – Произнес Олаф.

– Ага, еще как.

– Уверены, что все в порядке? – Уточнил Ливингстон.

– Нам с Отто просто нужна минутка. – Ответила я и толкнула Олафа бедром, намекая ему, чтобы он встал, и протиснулась в проход вслед за ним.

– На веранде у вас будет достаточно приватности. – Посоветовал Ньюман.

На веранде сидела куча народу в ожидании свободных столиков. Мы могли найти себе уголок для разговора, но нас всюду окружали люди. Тот факт, что Ньюман посоветовал нам это место, говорил о том, что он заметил, как что-то происходит между Олафом и мной. Он подарил мне очень серьезный взгляд, повернувшись так, чтобы Ливингстон и Кейтлин его лица не видели. Теперь я могу рассказать ему ту же историю, которую одному другу-копу рассказал Эдуард на своей свадьбе, где я была его шафером: что у Олафа был краш в меня и он игнорировал мой отказ. Что все было так плохо, что Эдуарду как-то пришлось перед целой толпой полицейских притворяться моим бойфрендом, чтобы только Олаф отвалил. Это была полуправда. Ложь здесь была только в том, что между мной и Эдуардом ничего не было – мы просто лучшие друзья. Я не хотела, чтобы Ньюман играл для меня белого рыцаря, но если он будет рядом со мной и не позволит мне оставаться наедине с Олафом до тех пор, пока не прибудет Эдуард, это мне пригодится.

Так или иначе, сейчас надо прояснить кое-что с большим парнем. Он хотел встречаться со мной. Тот факт, что скорее ад замерзнет, чем я действительно начну с ним встречаться, был неважен. Если он настроен серьезно, ему надо усвоить базовый принцип согласия. Нельзя прикасаться ко мне, не спросив разрешения и не получив моего согласия – только тогда ты можешь меня потрогать. Я собиралась научить сексуального садиста и серийного убийцу, что ему надо спрашивать разрешения, прежде чем прикоснуться к женщине. Учитывая, что в его представлении свидание сводилось к похищению, пыткам и изнасилованию, я не была уверена, что он усвоит урок, но, что гораздо хуже, я поняла, что скоро мне будет наплевать. Он творил и более стремное дерьмо, но по какой-то причине тот факт, что он прикоснулся ко мне под столом так, будто был моим бойфрендом, да еще и перед глазами других копов, просто выбесил меня.

33

Мы отошли в дальний конец веранды, чтобы не толпиться среди орущих карапузов и семей, разодетых как для воскресного похода в церковь. Ньюман, Ливингстон и Кейтлин остались на другом конце веранды, так что у нас появилось некоторое уединение, но они нас видели, так что нам надо быть осторожными с тем, что мы им покажем, и уж точно нельзя было повышать голос.

– В тебе нет страха, только злость. Почему? – Спросил Олаф.

– Хочешь знать, почему я злюсь? Или почему не боюсь?

– И то, и другое.

– Слушай, если ты говорил серьезно на тему того, что я… Та Женщина для тебя, твоя Ирэнушка, или как там тебе нравится, то тебе надо понять основы принципа согласия.

– Я потрогал твое колено. Эта часть тела не сексуализирована.

– Хрена с два она не сексуализирована. – Ответила я, понизив голос, когда мимо нас пробежал карапуз, а за ним – взволнованная женщина. – Если я позволю тебе трогать меня за те части тела, которые не считаются эрогенными, в следующий раз ты коснешься меня без разрешения, а потом, вероятно, вообще облапаешь. Я давно поняла, что с мужиками надо проводить черту как можно раньше, иначе они просто будут продолжать давить на тебя.

– В том, что я сделал, не было ничего такого.

– Это мое тело, так что если ты хочешь меня потрогать, тебе надо спросить разрешения и получить мое согласие.

Он уставился на меня.

– Ты шутишь.

– Нет, не шучу. Жан-Клоду тоже пришлось научиться держать руки при себе.

– Ему приходилось спрашивать разрешения, чтобы коснуться тебя?

– Когда у нас все только завертелось – да. Мне сложно строить границы с людьми, которые связаны со мной метафизически, но если у меня есть выбор, я предпочитаю не спешить. К тому же, Ньюман тебя спалил, а остальные двое поняли, что что-то произошло.

– Если бы ты не среагировала, никто бы не понял.

– Быть может, но я не собираюсь сидеть тихо, как маленькая послушная девочка, пока кто-то трогает меня без разрешения. Любой, кто хочет быть частью моей жизни, должен заслужить право касаться меня.

– Но тебе не нужно заслуживать право касаться меня. Женщины могут делать с мужчинами все, что угодно, и мы должны быть польщены вниманием с их стороны.

– Нет, это тоже неверно.

– Я во всем не прав? – Он начал злиться.

– Нет, я к тому, что это нечестно. Это двойные стандарты, что женщины могут лапать мужчин безо всяких последствий, а мужчины за аналогичные поступки огребают. Я считаю, что все должны держать руки при себе, пока им не позволят распускать их. Потому что это – взаимное уважение личного пространства и тел друг друга.

– Я бы не возражал, если бы ты коснулась моего колена.

– Даже будь мы на той стадии отношений, когда подобные жесты считаются нормальными, я бы не стала делать это за деловым завтраком в присутствии других копов.

– Значит, твое обвинение сводится к моему непрофессионализму?

– Частично.

– Прошу прощения, если вел я себя непрофессионально.

Я уже хотела наорать на него, но его извинение выбило меня из колеи.

– Если такое больше не повторится, то я принимаю твои извинения, и спасибо, что сказал.

– Не за что, Анита. Ты ведь знаешь, я не понимаю, что такое принцип согласия.

– Все ты понимаешь, Ол… Отто. Ты просто игнорировал его до сих пор.

Он, казалось, задумался над тем, что я сказала, потом кивнул.

– Я согласен с твоими словами. Меня не заботило одобрение со стороны женщин, потому что в нем не было нужды.

– Ты просто брал то, что хотел. – Сказала я.

Он кивнул.

– Я не хочу лишать тебя этого права, Анита.

– Тогда я должна предложить тебе его. Физическая близость – это дар, который вы предлагаете друг другу. Ты вообще понимаешь, о чем я говорю?

– Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Хорошо.

Олаф склонился надо мной и понюхал мои волосы – так же, как он это сделал перед офисом шерифа, но сейчас мне не было страшно. Не знаю, почему – может, потому что мы стояли под ярким солнцем в окружении семей с детьми, а может потому, что рядом с нами были копы. Или я уже просто устала бояться его.

– Сейчас ты не пахнешь страхом. Думаешь, ты приручила меня?

– Нет, никогда. Ты тот, кем был всегда – большой и опасный хищник. Пугают ли меня твои вкусы в женщинах? Да, но ты продолжаешь твердить, что хочешь встречаться и строить со мной отношения. Когда ты коснулся меня под столом, я поняла, что чересчур зациклилась на том, что ты – большой и плохой волк. Из-за этого я даже не подумала о том, что мне надо объяснить тебе свои предпочтения. Если у нас с тобой что-то типа отношений, то ты должен знать мои правила для свиданий, а я – твои.

– Я не думаю, что у меня есть правила для свиданий, потому что я никогда не встречался с кем-либо по-настоящему.

– Справедливо, но я встречалась, и опыта у меня больше, так что, может, это моя задача – помочь тебе понять, какие у тебя могут быть правила для свиданий?

Олаф набрал побольше воздуха в легкие и медленно выдохнул.

– Встречаться с тобой будет сложно.

– Ты не первый, кто говорит мне об этом.

– Встречаться со мной еще сложнее, Анита.

– Ага, я в курсе. Это типа опасно для жизни.

– Да. – Сказал он с торжественным лицом, как будто собственный ответ огорчал его.

– Пообещай мне одну вещь. – Попросила я.

– Какую? – Спросил он.

– Если почувствуешь, что не можешь бороться со своими инстинктами серийного убийцы, когда речь заходит обо мне, ты меня предупредишь.

– Я дам тебе слово, если ты сама пообещаешь мне кое-что.

– Что? – Спросила я.

– Что ты действительно дашь мне шанс встречаться с тобой.

– Может, для начала стоит прояснить, что для нас значит «встречаться»? Терпеть не могу давать слово, а я потом выяснять, что подразумевались совершенно разные вещи.

– Это звучит честно и логично. – Заметил он.

– Спасибо.

– Тогда сперва мы должны определить, что значит «встречаться» для меня.

– Только для тебя? – Уточнила я.

– Тебе известно, что значит «встречаться» для тебя, потому что ты уже это делала. Я никогда не ходил на свидания в том формате, в каком ты бы захотела это делать.

– Ты никогда не водил женщину на ужин или в кино, ничего такого?

– Я делал это только когда притворялся кем-то другим, или когда женщина была нужна мне для прикрытия.

– Все время забываю, что вы с Тедом были коллегами по работе.

У себя в голове я представляла, что они – сверхсекретные наемные убийцы.

– Мы все еще коллеги.

– Ладно, значит, нам надо разобраться, что для тебя значит встречаться с кем-либо.

– Как мне это понять?

– Представь какую-нибудь совместную деятельность, от которой вы оба могли бы получать удовольствие.

– Что-то, что нам обоим понравится? – Переспросил он.

– Типа того.

Он вновь кивнул.

– Я подумаю над этим.

– Блеск. А теперь давай вернемся к остальным и займемся работой.

– Мне нравится убивать людей вместе с тобой. Это можно считать за свидание?

Я покачала головой.

– Нет, ничего незаконного.

Он вздохнул.

– Встречаться оказалось сложнее, чем я думал.

– Всегда так. – Ответила я.