Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

48

– Эйнжел, Петра, что это вы тут делаете? – Поинтересовалась я, растянув губы в широкой улыбке, которая не достигла моих глаз. Тон соответствовал моему взгляду, а не улыбке.

Эйнжел повернулась ко мне, улыбаясь, но когда она увидела мои глаза, то слегка помрачнела.

– Привет, Анита. – Она отодвинулась так, что не упускать из вида Олафа, но при этом видеть меня и ребят, которые подошли вместе со мной. Тоналка на ней была почти полностью белая, подчеркивая алую помаду и красно-черный макияж на глазах. Воротник ее застегнутой до горла блузки украшали искусственные вишенки. Вниз от него спускалась дорожка черного кружева. Эмалированная брошь в виде красного сердечка была приколота слева на груди. Вкрапления красного в одежде подчеркивали аналогичные оттенки в ее макияже, либо в этом был заложен какой-то иной смысл. Так или иначе, это смотрелось очаровательно и сексуально.

По сравнению с ней макияж Пьеретты был символическим – он казался почти естественным, если забыть про подводку вокруг ее темных глаз. Легкая окантовка подчеркивала их, и заставляла ее выглядеть экзотичнее, чем диктовали ее англо-французские корни. Хотя она вполне могла быть старше любой из этих стран – если честно, я не в курсе, в какой момент Франция и Англия были официально провозглашены таковыми. Благодаря меткам своего мастера-вампира, Пьеретта на самом деле была гораздо старше, чем могло показаться по нежному треугольнику ее лица.

Мне хотелось спросить: «Какого хрена ты здесь забыла? Ты же понимаешь, что идеально подходишь под профиль его жертв», но это было как-то тупо, так что я попыталась сказать мягче.

– Дамы, я задала вам вопрос. Что вы здесь делаете?

– Ты же знаешь, я путешествуют по делам Коалиции, чтобы помогать молодым териантропам с переходами. – Улыбнулась мне Эйнжел.

– Вы с Итаном в этом деле лучшие. Мне нужна помощь с Бобби, так что здесь все в порядке.

Она вновь улыбнулась. Эту улыбку я видела часто – зловещая такая и вредная. Это выражение чертовски напомнило мне ее брата-близнеца, Мефистофеля – сходство было почти пугающим. Я пока не могла толком принять тот факт, что они оба теперь были моим любовниками. Есть в этом что-то от инцеста. Она улыбнулась так специально, чтобы потянуть Олафа за хвост и посмотреть, что будет, или это просто была ее улыбка – такая же, как у ее брата? Как только мы хоть немного уединимся, нам со старушкой Эйнжел предстоит серьезный разговор.

Я обернулась и добавила:

– Но у Петры нет твоих навыков, чтобы помогать маленьким слабым териантропам удерживать свою человеческую форму, поэтому я спрошу еще раз. Что вы обе здесь делаете?

Петра посмотрела на меня своими большими карими глазами и ответила:

– Я прибыла, чтобы дать тебе все, что ты пожелаешь, моя… Анита. Будь это меч или плоть моя, я вся твоя.

Она чуть не обратилась ко мне по титулу – «моя королева». Петра прожила куда больше веков при королях и королевах, чем при президентах, но я очень надеялась, что она не станет обращаться ко мне так перед Ледуком или даже перед Ньюманом. Или вообще при ком-то помимо тех, с кем она прилетела.

– Что она имеет в виду? – Поинтересовался Олаф.

– О, позволь мне объяснить. – Вмешалась Эйнжел, и зловеще-вредная улыбка вновь расцвела на ее губах так, что в конечном итоге в ней остался исключительно зловещий подтекст. Так улыбался Мефистофель, наш Дьявол, или Дев, если коротко, когда точно знал, что собирается огорчить кого-нибудь.

Я покачала головой.

– Нет. Что бы ты ни задумала, просто нет.

– Ну, ты же мой босс. – Сказала Эйнжел, но по тону было ясно, что она меня подначивала.

– Мне ты не босс. – Произнес Олаф, опустив свой голос почти до рычания.

Я подняла на него глаза, и буквально на секунду он позволил мне увидеть свою жуткую, алчную до убийства страсть. Вряд ли его спровоцировала только фраза Пьеретты – он как будто устал носить свою приличную маску так же, как Эдуард уставал носить маску Теда, если приходилось заниматься этим слишком долго.

– Нет, тебе я не босс, но ты ведь слышал, что я сказала Дюку насчет «котиков».

– Слышал.

– Это касается Эйнжел и Пьеретты в том числе.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. – Сказал он.

– Пиздеж. – Парировала я.

Олаф улыбнулся мне, вложив в эту улыбку всю свою радостную жуть, которая обычно пугала меня, но не сейчас – с меня хватит. Может, как-нибудь потом он снова меня напугает, но не сейчас. Хватит с меня его дерьма. Моя львица подняла свои янтарные глаза и посмотрела наружу сквозь меня.

Никки придвинулся чуть ближе ко мне, а Итан отступил в сторону, так что теперь они прикрывали меня по бокам.

На лице Олафа появилось презрение.

– Ты позволишь им драться за тебя.

– Телохранители для того и созданы. – Заметила я.

– Я был лучшего мнения о тебе, Анита.

– Если я когда-нибудь действительно захочу тебя убить, я это сделаю сама, но пока мы не довели до греха, я предпочитаю иметь под боком отдельных ребят для рукопашной.

Уголки его губ взлетели вверх. Кто-то мог бы назвать это улыбкой, но это был оскал, предупреждение.

– Я знаю, почему ты отправила всех в здание. Чтобы не было свидетелей. – Его тело наполнилось той глубокой неподвижностью, которую ты обретаешь, затаив дыхание перед броском.

– Эти женщины мои. Никаких блядских игр с ними, ясно?

– А если они начали первыми?

Я посмотрела на Эйнжел. Она вновь попыталась мне ухмыльнуться, но я позволила ей увидеть, как меня огорчает ее поведение, и она не стала меня провоцировать.

– С Эйнжел я поговорю потом, наедине. С ней у тебя проблем не будет, если только ты сам их не начнешь.

– Анита… – Начала Эйнжел.

– Я даю тебе слово. – Сказала я.

– Ты свое слово держишь. – Заметил Олаф. – Но твоего ангела я не знаю (в оригинале имя Эйнжел пишется как «Angel», ангел – прим. переводчика).

Я уставилась на нее. Весь задор уже исчез из ее голоса и лица. Она пыталась без слов сказать мне что-то, но у нас с ней не было той связи, которая была у меня с ее братом. Она не могла прошептать что-нибудь телепатически в моей голове, как мог он. Все, что она могла, это пялиться на меня и пытаться сказать мне что-то глазами.

Ее пальцы коснулись моей руки. Теплая энергия ее золотой тигрицы была тут как тут – она либо сделала это нарочно, либо просто переволновалась. Эйнжел владела своим зверем практически в совершенстве, так что, вероятно, это было сделано нарочно. Я могла отойти от Олафа и позволить ей рассказать мне всю важную информацию наедине. Если бы только минуту назад она не стояла здесь, флиртуя напропалую с Олафом, и дергая его за хвост… Если бы Пьеретта не стояла здесь, будучи идеальной добычей для большого парня… Куча всяких «если», которые тупо заставили меня вызвериться на Эйнжел, а у меня сейчас и так проблем было по горло.

– Я дала слово, Эйнжел. Ты должна уважать его.

Я отошла от нее, чтобы теплый рокот ее энергии не танцевал на моей коже. Это было приятно, но я не хотела, чтобы она использовала свою силу, чтобы успокоить меня. В этой ситуации я сама справлюсь со своим гневом. Я позвала сюда Коалицию для того, чтобы наши дела улучшились, но как-то они пока ни хрена не улучшались.

– Пожалуйста, Анита, не заставляй ее обещать. – Вмешался Итан.

Я уставилась на него, удивленная. Я была уверена, что это просто штучки Эйнжел, но если Итан за нее просит, то это явно был какой-то план. Что за хрень здесь творится?

– Они играют с нами обоими, Адлер. – Заметил Олаф.

– Кажись ты прав, Мориарти.

– Они с тобой не играют, Анита. – Возразил Никки.

– Мне плевать, что здесь происходит. Я дала слово. Предполагается, что никто из моих людей своим поведением не превратит меня в блядскую лгунью. – Я уставилась на Эйнжел.

– Ты мне рушишь все веселье. – Сказала она, но подначивание было только в ее фразе.

– Ты повторяешь, что она твоя. – Заметил Олаф. – В каком смысле она твоя? Она из числа твоих любовников? – Он прокатил последнее слово на языке так, что это выбесило бы меня парой минут раньше, но у меня во рту все еще был вкус Никки, а Олаф и так всегда меня подначивал. Я просто не привыкла к тому, чтобы такую херню вытворяли мои собственные люди.

– Я уже сказала Ледуку, что Миллиган и Кастер – мои ребята. Ты не спросил, любовники ли мне они.

Его взгляд алчущего убийцы превратился во взгляд разгневанного убийцы. Так себе прогресс.

– Они твои любовники?

Я покачала головой.

– Нет.

Он все еще был зол – напряжение потекло по его рукам, когда он сжал их в кулаки. Драться он не собирался. Он просто был зол – гнев надо было выпустить куда-то в физическое пространство. У меня тоже такое бывает.

– Скажи мне, кто из них твои любовники, Анита.

Хотелось послать его нахрен, потому что это не его собачье дело, но что-то в том, как он держал себя, намекнуло мне, что Олаф не настроен играть в игры. Если мы и поставим жирную точку в вопросе Олафа, то я хочу, чтобы у нас был веский повод это сделать.

– Про Никки ты в курсе, и ты работал со мной по ордеру в Вашингтоне, когда я встретила Итана, так что про нас с ним ты тоже знаешь. – Чтобы избежать конфуза, я добавила. – Впрочем, у Итана сейчас серьезные отношения с другой девушкой, поэтому теперь он скорее закуска для ardeur на экстренный случай, а в основное меню он не входит.

– Поэтому Никки получил приветственный поцелуй, а Итан – нет?

– Ага.

– А эти женщины – не твои любовницы?

Я вздохнула. Мне пиздец как хотелось избежать этого разговора, но правда есть правда. Не то что бы я стеснялась своих любовниц, но конкретно с этими двумя мне было не слишком комфортно. Они были совсем новенькими, и мы пока не во всех своих предпочтениях разобрались. Эйнжел спала с Жан-Клодом и Ричардом – Ульфриком местной стали вервольфов, чаще, чем делала это со мной. С нашими мужчинами секс у нас был чаще, чем друг с другом. Она была воодушевленной бисексуалкой, как и ее брат. Среди всех, кого я знаю, другим там же убежденным бисексуалом без четкого перекоса в сторону мужчин или женщин был только Натэниэл.

– Все в порядке, Анита. Не нужно утверждать то, в чем ты не уверена. – Сказала Эйнжел – в ней больше не было ни смеха, ни подначивания. Ее голубые с золотыми вкраплениями глаза немного потускнели, потому что это были глаза тигра, запертые в ее человеческом лице. Все чистокровные тигры из каждого клана рождались с глазами своего животного, хотя для большинства людей это были просто необычные глаза. Люди всегда видят то, что хотят видеть.

Я посмотрела в ее безрадостное лицо, и мне не хотелось огорчать ее. Я сократила дистанцию между нами и скользнула руками по ее талии, удивительно стройной для человека, который был настолько выше меня. Мне все еще было куда привычнее прикасаться к мужчинам. Эйнжел улыбнулась и обняла меня за плечи.

– Поцелуй должен быть аккуратным. – Предупредила я. – Не то заляпаешь меня всю своей помадой.

Она придвинулась ближе, вжимая свои груди в мое лицо, так что мне пришлось вскинуть подбородок, чтобы не прикоснуться к ним ртом. Ее зловредная улыбка вернулась, и мне было приятно видеть ее. Эйнжел слегка вильнула бедрами, что обычно было приглашением для моих рук спуститься с талии на ее задницу, но вместо этого я подняла ладони вверх по ее спине. Спина под моими руками была крепкой и сильной. Я поборола в себе желание зарыться в нее пальцами, потому что я знала: нам обеим это понравится. Ее улыбка превратилась в зловещую, и я знала, что она размышляет над тем, насколько аккуратным должен быть наш грядущий поцелуй.

– Я серьезно, Эйнжел. Местные и так перешуганы всей этой темой с верживотными. Давай не будем дергать за хвост еще и гетеросексуальность.

– Обещаешь, что поцелуешь меня так же, как поцеловала Никки, как только мы окажемся наедине?

– Все лучшие поцелуи будут наедине, обещаю. – Согласилась я, не в силах сдержать улыбку.

– Договорились. – Шепнула она и наклонилась ко мне.

Я поднялась на мыски, как делала это для всех своих высоких мужчин в таких ситуациях. Самое большое отличие было в ее груди, прижатой к моей, хотя со всем моим оружием это было не так весело, как в обычной жизни. Губы у нее были мягкими и полными, а, поскольку на мне не было помады, я получила возможность попробовать ее. Эйнжел обняла меня и прижала нас друг к другу плотнее, когда я ответила на поцелуй. Она распахнула губы и я нежно скользнула внутрь языком. В какой-то момент я забыла об осторожности и начала целовать ее так, как мне того хотелось – с зубами, языком и губами, до тех самых пор, пока она не застонала мне в рот. В ответ я позволила своим пальцам зарыться ей в спину. Ее руки очертили навешенный на меня арсенал, как будто она пыталась найти меня под ним. В тот момент, когда ее ладони коснулись моей задницы, я отстранилась, смеясь и немного задыхаясь.

– Пока хватит. – Сказала я.

Я боролась с собой, чтобы не покоситься на Олафа. Если он пялится на нас с огоньком серийного убийцы в глазах, это испортит мне настрой. Если же он пялится так, как это делает большинство мужчин, у которых есть лесбийские фантазии, меня это выбесит, так что я просто сконцентрировалась на возбуждении в глазах Эйнжел и на том, как сияло ее лицо, когда мы закончили.

Итан уже держал в руках салфетки для нас обеих. Насколько же мужские карманы практичнее женских.

– Спасибо. – Поблагодарила я его.

Эйнжел рассмеялась, выудив пудреницу из крохотной сумочки с принтом из вишен, который отлично гармонировал с ее прикидом. Она принялась аккуратно поправлять себе макияж. Я просто стерла с губ помаду и все. Макияжа на мне не было, так что мне не надо было париться. Я повернулась к Никки и Итану.

– Я все вытерла?

Итан покачал головой. Никки взял салфетку, вытер уголок моего рта и участок кожи на подбородке, а значит, до этого я выглядела так, будто на мне был наложен крайне хреновый клоунский грим. Никки развернул мое лицо в сторону кончиками пальцев.

– Теперь чисто.

– Спасибо. – Поблагодарила его я и повернулась к Пьеретте.

Я протянула ей руку, и она приняла ее с улыбкой. Мне не нужно было смотреть вверх, чтобы найти ее глаза. Они были такими же чисто карими, как и мои, но не такими темными. Я положила ладонь ей на щеку, а другой рукой скользнула вверх и обняла ее за плечо. Ее ладони прошлись по моей талии и пояснице. Она была из тех моих женщин, при мысли о которых на ум приходили слова «изящная», «лакомая», «миниатюрная». Мне нравилось думать об этом, глядя ей в глаза с расстояния в несколько дюймов. Мы подались навстречу друг другу, и я закрыла глаза, зная, что Пьеретта этого делать не стала. Она приучила себя к этому из соображений безопасности – по крайней мере, так она это объясняла.

Ее помада была почти бесцветной – скорее как искрящийся блеск для губ. А значит, мы могли целоваться, не боясь размазать ее, что я и сделала. Я поцеловала ее так, словно мне хотелось оказаться в ее руках. Я дала ей понять это своей ладонью, которой накрыла нежный изгиб ее щеки, чувствуя, как ее рот прижимается к моему. Мой язык скользнул между ее губ, и она распахнула их шире, так что поцелуй стал глубже, когда мы принялись изучать рты друг друга. У меня мелькнула та же мысль, что и всегда, когда я целовала ее: какой же маленький у нее рот. Пьеретте не нравились грубые поцелуи, так что я была осторожна с зубами и не зарывалась ногтями ей в спину. Ее руки напряглись у меня за спиной. На секунду я ощутила, насколько сильным на самом деле было это маленькое тело, которое казалось таким хрупким, а в следующее мгновение она разорвала поцелуй, как будто ей не хватало воздуха, а я была водой, из которой ей надо было вынырнуть. Мы так и стояли, держась за руки, и дыхание ее было настолько сбитым, словно мы занимались чем-то похлеще поцелуев. Я не задыхалась с ней так, как это было с Эйнжел. Для этого мне не хватало зубов и ногтей.

– Никого из вас это не беспокоит? – Спросил Олаф. Понятия не имею, к кому он обращался, но ответил Никки.

– А должно?

– Она – единственная женщина. Как вы можете делить ее с таким количеством партнеров и оставаться счастливыми?

Никки улыбнулся и на его лице появилось довольное выражение.

– Думаешь, я только с Анитой сексом занимаюсь?

Олаф посмотрел на него.

– Думал.

Эйнжел аккуратно скользнула ладонью под руку Никки, чтобы не задеть его пушку. Ее помада вновь была идеально алой – она поправила свой макияж, пока я целовала Пьеретту. Эйнжел склонила голову ближе к Никки, так что они казались парочкой, позирующей для совместной фотки. Она стрельнула той улыбкой, которая всегда легко появлялась на ее лице. Никки улыбнулся типично мужской улыбкой. Той, которая говорила: «Да, я ее трахаю, и это все еще не разрушило мои основные отношения». Это была улыбка кота, нажравшегося сметаны. Кушай-не-обляпайся улыбка.

Я смотрела на этих двоих и вспоминала те разы, что мы были вместе – обычно с нами еще был Дев или Натэниэл, а несколько раз – они оба. Это было весело. Мурашки пробежали по мне от макушки до пят, и вот уже дыхание участилось просто от мысли об этом.

– На что ты отреагировала сейчас? – Спросил Олаф.

– Так, возможности всякие. – Ответила я и улыбнулась, понимая, что это, скорее всего, тоже была улыбка кушай-не-обляпайся.

– Тебя не волнует, что Никки занимается сексом с другими женщинами?

– С Эйнжел я сексом занимаюсь. – Поправил его Никки. – С Петрой – нет. Такие вопросы решаются в индивидуальном порядке.

Олаф посмотрел на меня.

– И тебя не волнует, что Никки трахает другую женщину?

Понятия не имею, что заставило меня ответить ему честно. Может, ощущение руки Пьеретты в моей ладони, или воспоминание о том, как оно было с Никки и Эйнжел.

– Это происходит в моем присутствии, так что – нет.

Олаф уставился на меня.

– Теперь ты шутишь надо мной.

– Я тебе чистую правду сказала, Олаф… Отто. – Ответила я, стараясь переключиться на другое имя, потому что мы вернулись к работе с копами.

Олаф перевел взгляд с Никки на меня, потом на каждую из девушек, а потом снова посмотрел на меня. Наконец, он уставился на Итана.

– Ты тоже решаешь этот вопрос в индивидуальном порядке?

– Я занимаюсь сексом только с Анитой и со своей девушкой. Мне этого хватает.

– Одновременно? – Уточнил Олаф.

Итан издал нервный смешок.

– Только не с Нильдой и Анитой. Нет, просто… нет.

Мы все согласились с этим, потому что Нильда была древней вермедведицей с таким темпераментом, который просто кричал о необходимости в психотерапии. Я радовалась, что они с Итаном любят друг друга до последнего кусочка, потому что она была одним из самых неадекватных членов Арлекина. Тот факт, что они были парой, помогал остальным из нас чувствовать себя в безопасности.

– А Петра занимается сексом только с тобой, Анита?

До меня вдруг дошло, что Олаф задавал вопросы мне и другим мужчинам, но он ни разу не обратился ни к одной из девушек. Именно так он общался со мной, когда мы впервые встретились: разговор был вроде как обо мне, но обращался он скорее к Эдуарду.

Будь это кто угодно другой на планете, я бы заставила его спросить об этом у девушки лично, но если Олаф, увидев меня с другими мужчинами, открыл для себя мир других женщин, меня такой расклад вполне устраивает. Может, мы разрешим ему поговорить с ними в присутствии кого-то из нас. Лично я не хочу, чтобы он болтал с Пьереттой тет-а-тет.

– Не только со мной.

– Значит, если я захочу обсудить с ней вопрос секса в индивидуальном порядке, ты не станешь возражать?

Мой пульс подскочил и забился на шее. Олаф не сказал ничего ужасного. Он был изумительно вежлив, так какого черта я испугалась?

– Я не желаю спать с ним, моя королева. Пожалуйста, не заставляй меня. – Сказала Пьеретта.

В ее голосе был страх. Я так удивилась, что уставилась на нее, и ее лицо соответствовало голосу. Она боялась Олафа. В смысле, он, конечно, пугающий, но она веками охотилась на существ гораздо страшнее него. Даже если он действительно напугал ее, она не должна была показывать свой страх так явно. Что она творит и какого черта? Она шагнула мне за спину, будто я была ее щитом, что странно для человека, который, вроде как, значился моим телохранителем.

Я знала кучу старых вампиров, которые относились к своим moitiés bêtes, звериным половинам, как к рабам, но Пьеро себя так с ней не вел, ну, или я не думала, что вел. Я была уверена, что они были любовниками, как мастер и слуга. Теперь я задумалась, не была ли она жертвой абьюза. В старом вампирском сообществе звери зова вообще не имели никаких прав. Мы с Жан-Клодом изменили это правило, и пресекали все издевательства, о которых нам становилось известно, но некоторые животные зова веками пребывали в статусе вещи, а не партнера для своих мастеров. Я была лучшего мнения о Пьеро, но реакция Пьеретты дала мне понять, что я вполне могла ошибаться.

– Никто не заставит тебя заниматься сексом с кем-либо, Петра. Мы тебе уже объясняли, что у нас это так не работает. – Я погладила ее по щеке, все еще сжимая ее ладонь в своей руке. В глаза она мне не смотрела. Она вся сгорбилась, будто пыталась спрятаться. Вот дерьмо.

Я ощутила жар льва – он пах травой, выжженой лучами безжалостного солнца. Я посмотрела на Олафа. Он наблюдал за Пьереттой, как лев за газелью у водопоя. Блядь, блядь, блядь. Ее реакция сделала ее еще более идеальной жертвой.