Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

45

Ньюман так быстро передвигался по больничному коридору, словно хотел бежать, но не мог себе этого позволить. Мы трое шагали за ним, хотя мне пришлось серьезно ускориться, чтобы поспевать за ребятами. Ньюман уже был в лифте, когда мы нагнали его. Эдуард зажал дверь рукой, чтобы мы все могли присоединиться к Ньюману. Там было еще два человека, так что мы все еще не могли обсудить произошедшее.

Ньюман зажался в углу кабины, бледный и напряженный. Лифт изнутри был зеркальным, так что я хорошо видела скучающие физиономии нас троих, пока мы спускались. Другие пассажиры косились на нас и на наши жетоны, но молчали.

Двери лифта открылись и Ньюман первым вырвался наружу, спеша на парковку. Мы последовали за ним, бросив по дороге взгляд на парочку, которая наблюдала за нами в лифте. Теперь в больнице будут сплетничать об огорченных маршалах, а может, историю раздуют, и нас обвинят в том, что мы тут светили пушками. Надо сохранять спокойствие.

– Ньюман! – Позвала я. – Я почти на двенадцать дюймов ниже тебя (чуть меньше 30 см. – прим. переводчика). Если ты хочешь, чтобы я побегала, я побегаю, но это будет глупо.

Он замер и обернулся, чтобы посмотреть на меня. В этот момент из-за угла показался бампер машины, которая чуть не врезалась в него. Мы втроем подбежали к Ньюману. Будет совсем глупо, если его собьют на парковке по неосторожности. В нашей работе есть куда более интересные способы огрести. А если тебя собьет машина – это как-то скучно.

Ньюман перешел дорогу, чтобы встать рядом с нашими тачками. Он снял шляпу, как будто она стала слишком тяжелой, а руки держал на бедрах.

– Господи. – Выдохнул он. – Я ненавижу это блядское дело.

– Здесь прям целый букет из всего самого дерьмового, что только есть – как в обычной полицейской работе, так и в сверхъестественной. – Согласилась я.

– Инцест. Блядь, я даже не хочу заносить это в свой отчет. Если Бобби суждено умереть, а Рэй и так мертв, я не хочу, чтобы это преследовало их в могиле.

– И Джоселин не нужно, чтобы такой шлейф тянулся за ней до конца ее жизни. – Заметил Эдуард.

– Но они же не кровные родственники. – Возразила я.

Ньюман с Эдуардом уставились на меня.

– С точки зрения закона это не инцест. – Попыталась аргументировать я.

– Я дважды перепроверил. Бобби было семь, а Джоселин – пять, когда ее мать вышла за Рэя. Их растили, как брата и сестру. Джоселин наверняка даже не помнит тех времен, когда Бобби не был ее братом. – Сказал Ньюман.

– Ты принимаешь слова женщины за правду только потому, что она плачет? – Уточнил Олаф.

Я уставилась на него.

– Хочешь сказать, она пахла так, будто врала?

– И да, и нет.

– Что ты имеешь ввиду? – Переспросил Эдуард.

– Она испытывала отвращение к Бобби. Его чувства к ней невзаимны. Она также пахла правдиво, когда сказала, что убила своего отца.

– Ты обвиняешь ее в том, что она винит себя в смерти отца? – Спросила я.

Олаф посмотрел вниз, на меня, и, наконец, сказал:

– Если ее версия правдива, то я понимаю, почему она может чувствовать вину.

– Но ты также сказал, что и Бобби говорил нам правду. – Напомнил Эдуард.

Олаф кивнул.

– Он верил в то, о чем рассказал. В нем не было лжи и сомнений, когда он говорил о любви между ним и его сестрой.

– Он сумасшедший? – Спросил Ньюман.

– Это решать судебному психиатру. – Ответил Эдуард.

– Если бы Бобби был человеком, мы бы отвели его к специалисту, но он верлеопард. Ни один врач не станет вести с ним терапевтические беседы. – Сказала я.

Ньюман привалился к своему джипу и опустил голову.

– Господи, я что, ошибался все это время? Бобби на самом деле убил Рэя?

Я шагнула к нему и коснулась его руки.

– Мне жаль, Ньюман, но если повариха и подруга Джоселин подтвердят ее слова, то ни один судья не добьется еще одного продления для этого ордера.

Ньюман уставился на меня – в его глазах застыло мучение.

– Но Бобби ли это сделал? Заслуживает ли он смерти?

– Если он болен, то может и не помнить момент убийства отца.

– Тогда мне придется пристрелить его. Он будет умолять меня пощадить его, верить в то, что он невиновен, а я убью его ни за что.

– Мне жаль, Ньюман. – Повторила я. Эта фраза казалась такой слабой и неуместной, но иногда только ее ты и можешь предложить другому.

Он начал плакать и, хотя я знала, что нарушаю этим кодекс мужских правил для копов, я обняла его, а Ньюман, потому что он был тем, кто он есть, обнял меня в ответ. Я держала его в объятиях, стоя посреди парковки, а он свернул все свои шесть с лишним футов офицера полиции у меня на руках и рыдал. Он, наконец, выплеснул свою боль, так что, возможно – только возможно, – теперь он будет в состоянии делать свою работу.

46

Когда Ньюман немного успокоился, Эдуард попытался занять мое место. Ньюман не обнял его так, как обнял меня. Может, это какие-то мужские приколы или, наоборот, женские? Эдуард напомнил Ньюману, что надо позвонить поварихе Маршанов и подруге Джоселин, которые обеспечили бы ей алиби, и узнать, сможем ли мы поговорить с ними в ближайшее время. Было любопытно, что Джоселин рассказала о домогательствах Бобби только одной своей подруге – Марси. Почему она не рассказала обеим? Ладно, разберемся. В конце концов Ньюман спросил, согласна ли я ехать обратно к шерифу вместе с Эдуардом и Олафом.

– Я, может, заскочу домой и проведаю Хейли, но задерживаться не стану.

– Конечно, Ньюман, делай все, что тебе нужно.

Он кивнул и даже слабо улыбнулся мне, а потом пошел к своему джипу. Мы втроем направились к внедорожнику Эдуарда.

– Кто такая Хейли? – Спросил Олаф.

– Его невеста. – Ответила я.

Олаф так сильно нахмурился, что этого было видно даже за его темными очками.

– Женщины делают мужчин слабыми.

– Я не уверена, что он действительно поедет к себе. – Сказала я.

– Он просто хочет побыть один. – Согласился Эдуард.

– Почему он не сказал об этом прямо?

– Гордыня. – Предположила я.

– Мы все. – Сказал Эдуард. – Если, конечно, он и правда сразу поедет в офис шерифа.

– Если бы Ньюман не использовал свою женщину, как оправдание, я бы уважал его больше. – Заметил Олаф, открывая дверь на заднее сиденье позади водителя. Он собирался сесть прямо за Эдуардом, как я его и просила по дороге в больницу. Приятно знать, что он просто сделал это и не стал спорить. В этот раз он правда старался ничем меня не выбесить.

Я пристегнулась, а Эдуард только успел завести двигатель, когда Олаф сказал:

– Я считаю, что ты делаешь Ньюмана слабее.

Я повернулась на сиденье, чтобы посмотреть на Олафа. С ним и правда было легче разговаривать, когда мы сидели по диагонали.

– Слабее? О чем ты?

– Некоторые мужчины демонстрируют свои эмоции и слабости перед женщинами, но они никогда не сделают этого перед другими мужчинами. Ньюман должен быть сильным, а не слабым, как сейчас.

– Со вторым согласна, а вот с первым – нет.

– Ты – женщина. Ты не понимаешь, какое влияние ты способна оказывать на мужчин.

Эдуард начал потихоньку выруливать с парковки.

– Это еще что значит? – Поинтересовалась я слегка раздраженным тоном.

Олаф нахмурился.

– Именно то, что я сказал.

– Это не ответ. – Возразила я.

Эдуард сосредоточился на том, как вывести нашу машину с больничной парковки. Он даже не попытался встретиться взглядом ни со мной, ни с Олафом. Поскольку я сидела прямо рядом с ним, ему приходилось прилагать усилия, чтобы не смотреть на меня.

– Ты что, нарочно избегаешь этой дискуссии? – Поинтересовалась я.

– Тебе не понравится мое мнение.

– Ты прикалываешься?

– Олаф дело говорит, Анита.

– Вот уж чего не ожидала, так это что ты с ним согласишься. – Удивилась я.

– Знаю, что не ожидала. Поэтому я и не стал высказываться.

– Я была уверена, что сейчас ты будешь на моей стороне.

– Я на стороне Ньюмана, а его дела оставляют желать лучшего.

– Знаю. – Согласилась я. – Мне кажется, он не подходит для этой работы.

– Я не думаю, что ему хватит сил, чтобы убить свою жертву. – Сказал Олаф.

Я бы поспорила насчет слова «жертва», но в разговор вмешался Эдуард и сказал, что это нормальный термин в отношении тех, кого мы ликвидируем.

– Я скорее боюсь того, что Ньюман может считать, что убийство Бобби – это его единственный способ сделать свою работу.

– Почему ты этого боишься? – Спросила я.

– Некоторые вещи ты можешь делать и жить дальше, но есть и такие, которые тебя ломают. Думаю, убийство Бобби Маршана сломает Ньюмана так, что он уже никогда не оправится.

Олаф кивнул.

– Согласен.

– Черт, да я и сама сейчас не уверена, что буду в норме, если мне придется убить Бобби. – Сказала я.

– Ты с ним переобщалась, Анита. Ты же знаешь, что не стоит взаимодействовать с тем, кого надо убить. – Произнес Эдуард.

– Мне взаимодействие не мешает. – Возразил Олаф.

– Ты социопат. Анита – нет.

– Иногда убийство приносит мне больше удовольствия, если я взаимодействую с целью и общаюсь с ней.

– Ты серийный убийца. Анита – нет.

– Она убивает не меньше, чем мы. Возможно, даже больше.

– Она убийца вроде меня, а не вроде тебя.

Я хотела напомнить им, что я, вообще-то, тоже здесь сижу, но потом поняла, что мне интересно наблюдать за ними, когда они ведут себя так, словно меня здесь нет. Они всегда так общаются между собой? Вряд ли. Это известная фишка, что наблюдатель эксперимента меняет этот самый эксперимент – одним своим присутствием я уже влияла на их поведение.

– Согласен. – Произнес Олаф.

– Думаю, может стать лучше, если я проведу больше времени с Ньюманом. – Заметил Эдуард.

– Хочешь сказать, я не могу нормально натаскать его, потому что я – девчонка?

– Нет, Анита, дело не в тебе. Проблема в нем. Олаф прав. Некоторые мужчины просто… становятся мягче рядом с женщинами. Думаю, Ньюману нужна мужская компания.

– Да ты шовинист.

– В каком месте я шовинист, если говорю, что научить Ньюмана быть мужчиной у меня выйдет лучше, чем у тебя?

– Он уже мужчина, взрослый и самостоятельный. Мы говорим о том, как научить его делать нашу работу. Да, ты наставлял меня когда-то, но я и сама теперь хороша в нашем деле. Так почему ты считаешь, что учитель из тебя выйдет лучше, чем из меня?

– Я не утверждал, что я – лучший учитель, когда речь идет об основах. Я говорил о том, что конкретно сейчас я лучше подхожу Ньюману.

– Все еще звучит как какое-то мерзкое мачистское дерьмо, которого я от тебя не ожидала.

– У нас сейчас нет времени нянчиться с чьим-то эго или чувствами, Анита. Думаю, твоя симпатия к мальчишке Маршану и Ньюману не дает тебе помочь ему выучить тот урок, который он должен выучить. Я же буду вести себя иначе.

Гнев накатил на меня жаром и я почувствовала, как зашевелились во мне мои звери, взбудораженные моей яростью. Блядь. Вот уж чего мне сейчас не надо. И с этой мыслью я подумала: а что надо Ньюману? Прав ли Эдуард? Мужской разговор лучше поможет ему прийти в себя, чем мои попытки разобраться с ним, как это сделал бы старший маршал с младшим? Сейчас я и сама не хотела убивать Бобби. Я знала, как пахнет его кожа на шее – я узнала это в тот момент, когда прижалась к нему в клетке. Всегда сложнее причинить боль тому, с кем у тебя возник определенный уровень физической близости. В каком-то смысле я приравнивала физическую близость к эмоциональной. Мы с моим терапевтом обсуждали эту мою особенность в числе прочих вещей.

Подобные размышления всегда были слишком сложны для моих внутренних зверей, так что они либо успокаивались, либо терялись. В этот раз они успокоились. Я почти ощущала, как они думают: «Ты усложняешь себе жизнь, человек». И не поспоришь ведь.

Я кивнула.

– Ладно. Как мы устроим вам тет-а-тет посреди расследования?

– Ты так легко сдаешься? – Уточнил Эдуард, нахмурившись, как будто он ожидал от меня какой-то подставы.

– Но ты же прав. Я чересчур сблизилась с Бобби Маршаном. Спасла ему жизнь, встав между ним и пулей. После такого было бы странно убивать его, так что, может, я и не смогу помочь Ньюману разобраться с его собственными чувствами по этому поводу. И дело не в том, что кто-то из нас мужчина, а кто-то – женщина. Речь идет о том, что один из нас скомпрометировал себя в эмоциональном плане, а другой – нет, так что ты лучше подходишь Ньюману в качестве напарника для этого расследования.

– Именно так. – Согласился Эдуард.

– Я восхищен, что ты смогла так быстро погасить свою злость. – Сказал мне Олаф.

– Спасибо. Терапия – прикольная штука.

– Если она тебе помогает. – Заметил он.

– Спасибо.

– Не за что.

– В обычной ситуации я бы просто прокатился куда-нибудь вместе с Ньюманом, как только мы встретим его вновь, но сейчас это означает, что мне придется оставить вас двоих наедине. – Произнес Эдуард.

Мы с Олафом уставились друг на друга. Хотела ли я оказаться запертой с ним в одной машине? Нет, блядь, категорически. И в какой-то момент я поняла, что проблема была не в том, что Олаф может сорваться с нарезки. Я верила, что он будет вести себя прилично до окончания этого дела. Проблема была в поцелуе, на который он меня вынудил, ну, или которого я почему-то сама захотела. Он спросил моего разрешения. Я согласилась. Но если ты один раз скажешь «да», то в другой раз тебе будет уже сложнее сказать «нет», потому что твой ответ может огорчить мужчину. Я не хотела оказаться в одной машине с огорченным Олафом, но и целовать его еще раз тоже не хотела. Ладно, скажу «нет» и все, но мое «нет» было бы тверже, если бы я уже не пересекла с ним эту черту. О чем, блядь, я вообще думала?

– Я думаю, мы будем в порядке, но выражение лица Аниты говорит о том, что она со мной не согласна.

Мне не понравилось, что он смог так легко прочитать меня, но ведь это была правда.

– Ты меня смущаешь, Олаф.

– В каком смысле?

Эдуард остановил машину на гравийной парковке перед офисом шерифа, от чего я немного охренела. Я так погрузилась в свои переживания по поводу Ньюмана и Олафа, что вообще не заметила, как мы приехали. Черт, надо взять себя в руки.

– Во многих. – Я увидела, как к нам подъезжает джип Ньюмана. Я кивнула в его направлении. – Ньюман здесь. Он не поехал домой за обнимашками.

– Он хотел побыть один. – Произнес Олаф.

Я кивнула и пожала плечами, потому что это действительно было так. Мы едва успели выйти из своего внедорожника, как Ньюман припарковал тачку и направился к нам. Он был чем-то взволнован.

– Обе женщины сейчас у себя дома. – Крикнул Ньюман. – Я оставил сообщение для Хелен Граймс, поварихи Маршанов. Мы можем допросить их прямо сейчас. Я надеюсь, Хелен быстро до нас доберется. Хочу поскорее проверить историю Джоселин. Если ее слова подтвердятся, то Бобби – сумасшедший, и не понимает, где реальность, а где фантазия. – Ньюман звучал твердо до тех пор, пока не сказал последнее предложение. Он двигался уверенно и подарил нам свой крутой коповский взгляд. Иногда ты строишь его не для плохих парней, а чтобы спрятать свои переживания от хороших. Иногда он нужен тебе самому, чтобы поверить, что ты действительно настолько крут, как сам о себе думаешь.

Я направилась к джипу Ньюмана, но он сказал:

– Будет логичнее, если для интервью мы с тобой разделимся, потому что мы больше знаем об этом деле. Я поеду с Джеффрисом, а ты – с Форрестером.

– Думаю, мне стоит поехать с Ньюманом. – Вмешался Эдуард.

Пора было решать этот вопрос. Мне следовало заткнуться и позволить этому случиться. Ньюман покачал головой.

– Я так не думаю.

– Анита объяснила мне, почему мое поведение было непрофессиональным. Я даю слово, что ничего подобного не повторится во время этого расследования. – Сказал Олаф.

– Я не настолько хорошо тебя знаю, Джеффрис, чтобы поверить на слово.

– Если Отто дает тебе слово, он его держит. – Заметил Эдуард.

Пульс у меня подскочил, но голос прозвучал спокойно, когда я сказала:

– Слово чести он и правда держит, как ни странно.

– Замечательно, но это не значит, что ты должна ехать с ним. – Возразил Ньюман.

Понятия не имею, что бы я на это ответила, потому что на парковку заехали два внедорожника – белый и красный. За рулем белого сидел Никки, и как только я увидела его блондинистую шевелюру и темные очки, то поняла, что рядом с ним был Итан, чьи белые волосы с проблесками серебра и одной красной прядкой вообще не казались естественными для человека. Люди обычно считали, что у него очень крутой покрас. Цвет смотрелся как натуральный, и всегда было забавно наблюдать за тем, как люди злятся на Итана, когда он отказывается дать им номер своего стилиста.

Я спустилась по ступенькам и направилась к парковке как раз в тот момент, когда машины остановились. Уж если я могу броситься в объятия к Эдуарду, когда он Тед, то я тем более имею право обнять своего настоящего любовника. Плевать, если это уронит меня в глазах других копов. Я хотела получить объятия и поцелуй, по поводу которых не чувствовала бы внутренних противоречий.

47

Никки вышел из арендованного внедорожника. Я успела вскинуть подбородок, чтобы увидеть его лицо и новую стрижку, мужественную линию челюсти и темные очки, скрывавшие причину, по которой он годами носил длинные волосы, и вот мы уже целуемся – губами и языком, а в следующий момент он слегка прикусил мою нижнюю губу. Я издала тихий нетерпеливый звук, и это заставило его крепче прижать меня к своему телу, буквально впиваясь пальцами, за что я подарила ему еще один стон. Он поднял меня на руках и, поскольку был выше меня на девять дюймов (22 см. – прим. переводчика), то буквально оторвал меня от земли. Не будь мы с ним до зубов увешаны оружием, я бы обхватила его ногами за талию, но лучшее, что я могла позволить себе сейчас, это поджать ноги так, словно я встаю на колени в воздухе. Я подумала о том, чтобы и правда встать перед ним на колени позднее, если у нас будет время, и эта мысль вырвала у меня изо рта еще один нетерпеливый звук. Боль в моей нижней губе стала слишком сильной, так что я намекнула ему, что сдаюсь – так же, как сделала бы это во время матча по дзюдо, чтобы попросить оппонента сбавить темп, потому что в противном случае он может действительно меня травмировать. Это был наш с ним универсальный сигнал для тех ситуаций, когда он тем или иным образом лишал меня слов.

Никки поставил меня на землю, но из объятий не выпустил, потому что знал: у меня из-за него подкашиваются колени. Это было именно то, что надо, чтобы смыть с себя ощущение того, другого, нежеланного поцелуя. Иронично, что поцелуй, который я получила от Олафа, был куда нежнее того, который я получила сейчас от Никки, и все же именно тот нежный поцелуй напугал меня, а этот помог прийти в себя.

Я слышала ропот голосов с другой стороны машин. Итан и кто там еще, кого они с собой привезли, вместе с Эдуардом пытались не дать копам прервать нас с Никки. Это и правда был не лучший способ представить шерифу Коалицию. Он и так взбесится от того, что они вмешались в его дело, а уж если я перецелую всех и каждого… Обычно я лучше себя контролирую на публике, когда на мне значок.

Эдуард обошел внедорожник спереди.

– Анита, ты нам нужна. Привет, Никки.

– Тед. – Кивнул ему Никки.

Эдуард как-то выдал ему несусветный комплимент, предложив выступить в качестве его группы поддержки, если я не смогу приехать.

– У твоих новых ребят буквально на лицах написано, что они из спецподразделений.

– Бывшие «котики». – Подтвердила я.

– Тогда иди сюда и помоги мне справиться с Дюком прежде, чем они сделают что-нибудь, о чем мы все пожалеем. И еще – мне не нравится, как Отто смотрит на тех женщин, которые приехали.

– Каких женщин? – Переспросила я, косясь на Никки.

– Эйнжел из тех, кто отлично помогает неопытным оборотням сохранять человеческую форму. – Сказал он.

– Не надо ее оправдывать. Она действительно хорошо помогает новичкам-териантропам удерживать человеческую форму. Кто вторая?

– Петра. – Ответил он.

Я вылупилась на него, потому что он, вероятно, шутил. Настоящее имя Петры было «Пьеретта». Петра была ее Кларком Кентом, как Тед у Эдуарда, или Отто у Олафа. Как и в их случае, Петра была законопослушной гражданкой, но Пьеретта веками работала шпионом и ассасином. Она была чем-то средним между Эдуардом и Олафом в лучших его проявлениях, когда переключалась между сознательной гражданкой и безжалостным киллером – словом, так себе выбор компаньона для путешествий. Она была чуть повыше меня, волосы у нее были темные и короткие, а глаза – карие. Так что она, как и я, прекрасно подходила под профиль жертв Олафа.

– Какого хрена ты ее притащил? Ты же знаешь, кто он такой.

Никки кивнул.

– Мы все это знаем.

– Понятия не имею, что это значит, Никки, но блядь, просто блядь…

– Все споры потом, Анита. Сейчас мне нужно, чтобы ты контролировала своих мужчин и женщин. – Вмешался Эдуард.

– Вот дерьмо. – Выругалась я и направилась решать проблемы.

Чем раньше я все проясню и принесу извинения за публичное проявление чувств, тем лучше. Хоть мне и придется просить о снисходительности, я все же чувствовала себя лучше, а в голове прояснилось. Я обошла машину в сопровождении Никки и Эдуарда. С такой группой поддержки за спиной я могу решить любой вопрос, который требует применения насилия – не самый лучший вариант для Ледука, но вполне подходящий для Олафа.

Шериф уже буквально наседал на Миллигана и Кастера – его большой живот агрессивно напрыгивал на них, как это было с Рико на месте преступления. Итан с Ньюманом пытались всех успокоить, а Эйнжел и Петра стояли в сторонке вместе с Олафом. Волосы у Эйнжел были до плеч и почти вернулись к ее естественному светлому блонду – только последние несколько дюймов хранили остатки черной краски. Волосы у нее были прямые, но она уложила их так, как это делали в сороковых годах прошлого века.

Одежда соответствовала ее прическе. Увесистые черно-белые туфли, черная юбка-карандаш, которая идеально обтекала бедра, подчеркивая ее формы, из-за чего она выглядела еще фигуристее, чем была на самом деле. Миниатюрная белая блузка с черным кружевом по краям рукавов-фонариков превращала ее в сексапильную ретро-секретаршу из софт-порно. Роста в ней было пять футов и одиннадцать дюймов (180 см. – прим. переводчика), но на таких каблуках – как минимум шесть и один (185 см. – прим. переводчика). Она посмотрела на нас и я поняла, что макияж у нее был темный, в готическом стиле – я знала, что он будет таким, потому что я уже увидела ее одежду. Обычно она так не красилась, когда работала на Коалицию, но это был ее любимый вариант мейк-апа для свиданий. Обсужу с ней потом, какого черта она приехала по делам, а накрасилась, как на свидание.

Хотя бы Пьеретта была одета по-деловому – ее черные обтягивающие джинсы уходили в военные ботинки, идентичные моим. С джинсами они смотрелись миловиднее, чем со штанами вроде моих, но в штанах было больше карманов. Еще на ней был короткий пиджак, который оставлял открытым нижнюю часть ее тела, плотно обтянутую джинсами. В какой-то момент я поняла, что мне нравится, как эти джинсы облегают ее задницу – и нравится куда больше, чем юбка-карандаш Эйнжел. Встречаться с женщинами для меня все еще было в новинку, и я по-прежнему охреневала с себя, когда в принципе обращала внимание на других женщин. Меня напрягало, что я сравниваю этих двоих так, как, по моему мнению, это сделал бы только мужчина, но куда больше меня напрягло выражение лица Олафа. Эйнжел была слишком высокой на его вкус – даже без каблуков. Учитывая цвет волос и голубые глаза, она далеко не была идеалом его жертвы, но она что-то такое сказала или сделала, либо это была Пьеретта. Так или иначе, он был сосредоточен на них обеих. Понятия не имею, как я это вычислила, но я знала, что это так.

Он повернулся так, чтобы никто, кроме них, не видел его. Он сбросил маску, так что они пялились в то его лицо, которое говорило не только о том, что он раздевает их в своей голове, но и о том, как он сдирает с них кожу, а может, он вообще фантазировал о таких вещах, которые я даже представить себе не могла. Так или иначе, его взгляд был чужеродным и непостижимым для всех, кто не был сексуальным садистом и серийным убийцей.

Нутро подсказывало, что я должна подойти прямо к ним и обозначить свою территорию, но Олаф не станет нападать на них при свидетелях. Мы уже прояснили этот вопрос в лесу. Он берег тайну своей настоящей личности, так что пока они были в безопасности.

Сила, которая исходила от двух «котиков», была такой яростной, что звери начали кипеть под их кожей, как вода, которая была слишком горяча для кофе, чая и даже для ожогов третьей степени. Мои волчица с гиеной взволновались, потому что именно такими оборотнями и были Миллиган с Кастером. Мои звери не были того же вида, что и их, так что связь не была так сильна, но их энергия срезонировала на собратьев-зверей, которых я несла в себе. Если они затеют драку с Ледуком, он никого из Коалиции не пустит в свою тюрьму, так что я должна сперва разобраться с мальчиками. Красавиц и чудовище оставим на второе.

Я попыталась вклиниться между ребятами и Ледуком, но шериф буквально прижимался к ним, так что я шагнула к нему. Я не ударила его, не использовала грубую силу – просто встала так близко, что коснулась своим телом его бока, и «котики» тут же отступили. Их сила танцевала на моей коже, поднимая дыбом волоски на руках, когда я приблизилась к Ледуку. Он споткнулся, хотя я ничего такого не сделала. Наверное, я просто застала его врасплох.

– Что за херня, Блейк? – Рявкнул Ледук, но его голос не был таким волевым, как секунду назад. Тот факт, что я вклинилась в его личное пространство, и то, что он споткнулся – все это вывело его из равновесия. Будь я мужчиной, он бы ответил мне тем же, но я была миниатюрной женщиной – иногда это помогает разрядить обстановку.

– Вы не станете угрожать моим людям так, как делаете это со своими помощниками, Дюк. – Сказала я. – Они вам не мальчики для битья.

– Мальчики для битья? Это еще что значит? Вы там милуетесь со здоровяком, а меня отчитываете за непрофессионализм?

– Вы правы. Прошу прощения за то, что перегнула палку с публичным проявлением чувств. Я даже не стану искать себе оправдание.

Мое извинение, кажется, тоже выбило его из колеи.

– Что ж, я принимаю ваши извинения и тот факт, что вы признаете свою неправоту.

– Но, пожалуйста, не провоцируйте меня больше на тему моих людей.

– Я думал, они из Коалиции.

– Я попросила Мику Кэллахана прислать своих людей. Для меня они как минимум приятели по работе, а раз Мики здесь нет, то они – мои люди, так же, как ваши помощники – ваши. Я бы не отнеслась к вашим людям с таким неуважением, с каким вы отнеслись к моим.

Дюк поразмыслил с минуту над моими словами, потом кивнул.

– Справедливо, Блейк.

Я протянула ему руку и он пожал ее после секундного колебания – слегка неуверенно, потому что его рука была заметно крупнее моей. У кучи мужчин проблемы с тем, чтобы пожимать миниатюрные руки вроде моих, так что я не стала принимать это на свой счет.

– Мы все тут как на измене из-за этого дела. – Произнес он.

Я кивнула.

– Есть такое.

Мы обменялись еще парой любезностей, а потом они закончились. Я повернулась к Олафу и двум женщинам на другой стороне парковки. Потом подарила одну из своих лучших профессиональных улыбок Ньюману и Эдуарду.

– Народ, как насчет зайти внутрь? Дюк угостит вас там просто потрясающим кофе, за которым мы и обсудим, чем можем помочь друг другу с этим блядским делом.

Ньюман пытался заманить всех в офис. Он поверил моей улыбке. В отличие от Эдуарда.

– Я останусь снаружи. – Сказал он.

– Нет, Тед. Ступай и помоги всем перезнакомиться. У меня тут есть Никки и Итан.

– И мы тоже, босс. – Добавил Кастер.

Я покачала головой и подошла к ним так близко, чтобы никто ничего лишнего не услышал.

– Вы едва не позволили местному копу втянуть вас в драку. Не такой резерв я хочу видеть сейчас на своей стороне.

– Анита… – Начал Миллиган.

– Босс. – Поправила я.

Он моргнул и я увидела в его глазах проблеск эго. Обычно Миллиган был куда разумнее Кастера, но у меня не было времени выяснять, что там такого успел ляпнуть Ледук, что всколыхнуло проблемное эго спецназовца. У меня вообще не было времени нянчиться с чьим-либо эго, так что я просто уставилась на него. Не агрессивно, а уверенно. Многие люди считают этот взгляд агрессивным, но они ошибаются, потому что есть разница между взглядом в упор и агрессивным взглядом. Миллиган эту разницу знал. Все военные ребята ее знали.

– Да, мэм. – Отчеканил он так, словно только что надел униформу.

– «Мэм» тоже сойдет. А теперь ступайте внутрь и помните: вы здесь для того, чтобы улучшить наше положение, а не ухудшить его.

– Если бы мы сказали, что этот коп сам начал, ты бы вызверилась? – Поинтересовался Кастер, растягивая губы в одной из своих типичных ухмылок.

Ответной улыбки он не получил.

– Мне безразлично, кто из вас начал. Если это произойдет еще раз, я сама все закончу.

Они оба с минуту изучали меня, в их голове происходила какая-то ребячья математика. Разумеется, физически они могли меня побороть, но в данном случае дело было не в физической силе. Это была сила иного толка.

– Вы мешаете нашей работе. – Сказала я. – И ваши сверхъестественные плюшки ни хрена для меня сейчас не значат. Я вынуждена нянчиться с вашими больными эго, пока Отто пялится на Эйнжел и Пьеретту, как на блядские стейки. Приоритеты, джентльмены – разберитесь с ними, либо уебывайте на хрен из моей команды.

– Вы ее слышали. – Произнес Никки. – Идите и сделайте кофе.

Кастер и Миллиган только успокоились, но внезапно я почувствовала, как они вновь начинают распаляться. Я ткнула пальцем в Никки.

– Не начинай. Мы не станем здесь выяснять, у кого член больше.

– Извини. – Сказал Никки, но не то что бы он действительно имел это в виду – это и есть основная проблема, когда приходится работать с кучей больших и доминантных мужиков. Пока с иерархией не разберутся, а иногда и после того, будут бычить друг на друга. Вспоминаем, что все они верживотные, и от этого становится еще хуже.

Я направилась к Олафу и женщинам. Оборачиваться, чтобы убедиться, что все делают именно то, что я им сказала, я не стала. Либо я босс, либо нет. Если я обернусь, чтобы проверить, то покажу слабость, да и не изменит это ни хрена. Мика свое лидерство с новыми ребятами уже утвердил. Мне казалось, я тоже это сделала, но, видимо, не в полевых условиях. Когда я велела Мике остаться дома, я и понятия не имела, как это повлияет на поведение его команды. Итан не был достаточно доминантом, чтобы управлять этими парнями, а Никки временами спорил с «котиками», так что боссом тут должна была быть я. Твою мать, только разберешься с одной проблемой, как за ней тут же приходит другая. Блядские непредвиденные последствия.