Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)

– Я знаю, что ты ее знаешь, Вин, но это ничего не меняет. Я еду с вами.

– Я бы хотел поговорить с Бобби прежде, чем мы уедем. – Сказал Ньюман.

Я не хотела говорить с заключенным, потому что сейчас он был для меня абстракцией – не таким реальным, как Ледук, который позволил мне увидеть свою боль. Я не хотела, чтобы Бобби Маршан становился для меня реальным. Мне нужна была максимальная эмоциональная дистанция, какую я только могу себе позволить, потому что я начала понимать, что в этом городе я единственный человек со значком, который не скомпрометирует себя эмоциональной вовлеченностью. Я по-прежнему верила, что Ньюман выполнит свой долг, но я также начала понимать, какой ценой ему это дается. Это все еще будет его ордер, но если мы оба придем к заключению, что мне будет проще убить виновного, то я буду тем человеком, который выстрелит в заключенного сквозь прутья решетки. Если мне предстоит убить кого-то, кто прикован и даже не способен бежать, я предпочитаю иметь с ним максимальную эмоциональную дистанцию. Дайте мне охоту на монстра, который пытается меня убить, и у меня не будет проблем, но стрелять в того, кто закован в цепи и сидит за решеткой – это что-то новенькое даже для меня. Я не хотела говорить с узником – только не в том случае, если позднее мне предстоит убить его, но Ньюман направился к двери в дальней стене, и я последовала за ним. Это потребовало от меня больше храбрости, чем я могла бы признаться вслух. Мы застряли в ситуации, где ни я, ни Ньюман не могли оказаться в выигрыше. Блять, да в этой ситуации вообще никто не мог оказаться в выигрыше (отсылка к упомянутому выше win – прим. переводчика).

2

В задней комнате хватило места на две клетки и небольшой проход к закрытой двери. Помощница шерифа сидела на стуле у стены с шотганом на коленях. Она поднялась с места, когда мы вошли, не выпуская из рук свою пушку, дуло которой предусмотрительно опустила к полу. Ее кожа, которая местами проглядывала за униформой, была насыщенного коричневого цвета. Я бы сказала, что она мексиканка, как моя мать, или как минимум несет в себе испанскую кровь, но до меня довольно быстро дошло, что что-то в ее коже было скорее с востока, чем с юга.

Волосы у нее были черные, как у меня, но прямые и затянуты в свободный хвост. Мои кудри никогда бы не смотрелись так непринужденно в свободном хвосте, так что мой жених помог мне заплести волосы во французскую косу перед тем, как я села на самолет. Шериф Ледук представил нам свою помощницу как Фрэнсис («зовите ее Фрэнки») Энтони.

Мы обменялись рукопожатиями так, словно в клетке не было никакого узника. Когда начинаешь носить значок, то быстро привыкаешь относиться к заключенным не так, как к другим людям. Это буквально необходимый навык самозащиты, особенно для маршалов из сверхъестественного отдела, вроде нас с Ньюманом. Труднее убить того, кого ты воспринимаешь как равного себе. Этого заключенного тут знали все, кроме меня, и все равно меня сперва представили помощнице шерифа, как будто Бобби Маршан нас вообще не услышал. Интересно, они вообще поняли, как это выглядит со стороны?

Ньюман повернулся к клетке, не потрудившись представить меня человеку, который в ней сидел.

– Как твои дела, Бобби?

Бобби Маршан моргнул, взглянув на нас, и его голубые глаза оказались настолько огромными, что буквально заполоняли все его лицо, как будто он был персонажем из аниме. Возможно, дело было в маске из высохшей крови, которая покрывала его лицо, подчеркивая небесно-голубые глаза. Свежая кровь бы еще сильнее увеличила этот контраст, но сейчас она была скорее кирпично-красной, почти коричневой. Большинство людей решило бы, что он просто измазался в грязи. Им бы и в голову не пришло, что это кровь, пока Бобби не пошел бы в душ. Вода возвращает жизнь, и эту засохшую грязь она превратила бы в куда более жидкую субстанцию, чем земля. Короткие светлые волосы Бобби были почти чистыми, не считая одного-единственного пятна высохшей крови. Он сидел, завернувшись в серое одеяло, и почти все его тело было прикрыто. Виднелся кусочек груди, который также был испачкан кровью, но руки от плеч до запястий, которыми он придерживал одеяло, были чистыми. Ладони были испачканы. Запекшаяся кровь покрывала даже наручники на его правом запястье. Цепь от наручников крепилась к металлической раме кровати позади Бобби. Кровать была зафиксирована на полу, и еще одна цепь тянулась к ней от ноги Бобби из-под одеяла, так что он был прикован как минимум еще и за лодыжку. Его оковы напоминали обычные наручники, а не те, которые были разработаны специально для сдерживания сверхъестественных существ, так что при желании Бобби мог разорвать их даже в человеческой форме. Если бы он захотел, его бы и прутья решетки не остановили, а офицеру на страже понадобилось бы потрудиться, чтобы пристрелить его до того, как он перекинется в животную форму. Тот факт, что в дозоре была помощница с шотганом, подтверждал, что местные копы понимают, насколько потенциально опасна эта ситуация, как, впрочем, и то, что у них недостаточно средств, чтобы позволить себе подходящие оковы для оборотня. Даже крупные города не всегда могут позволить себе раскошелиться на эти штуки.

Бобби явно чувствовал себя неуютно. Он натянул на себя одеяло и попытался вытереть об него руки, но кровь уже присохла к коже и спряталась под ногтями. Даже под душем ее теперь будет сложно отмыть. Я по собственному опыту знала, что если пренебречь перчатками, когда сталкиваешься с таким количеством крови, ее потом чертовски трудно вымыть из-под ногтей. С кутикулами и уголками вообще беда. Да, руки Бобби были покрыты засохшей кровью, но она не поднималась выше запястий. В этот момент я поняла, что его подставили. Кто бы ни заляпал его кровью, этот тип понятия не имел, что когда ты погружаешь руки в еще живое тело, или даже в только что убитое, кровь распространяется далеко за пределы запястий. Она ползет по рукам, брызжет на грудь. И она уж точно не похожа на эти ровненькие перчатки, которые кто-то нарисовал на руках Бобби. Это все было неправильно, но если у вас нет такого опыта с ликантропами, как у меня, или если вы не были на по-настоящему «мокрых» местах преступлений, вы бы даже не поняли, что что-то не так. Вы бы просто не знали, что нужно вымазать кровью, что все выглядело как надо.

– А как по-твоему мои дела, Вин? Я убил дядю Рэя.

– Мы этого не знаем наверняка, Бобби. Мы все еще собираем улики. – Ответил Ньюман.

Бобби повернул свое окровавленное лицо с голубыми глазами в сторону шерифа.

– Дюк, ты же сказал мне, что я это сделал. Ты сказал, что я убил дядю Рэя.

– Мне жаль Бобби. Мне правда жаль. Но мы нашли тебя, всего в крови Рэя, и ты единственное верживотное в округе.

Бобби вновь посмотрел на Ньюмана.

– Дюк прав. Если в смерти дяди Рэя виновато верживотное, то это точно сделал я. У нас на сотни миль вокруг нет других оборотней.

– Позволь нам беспокоиться о поиске других подозреваемых, Бобби. Я просто хочу убедиться, что ты не сделаешь какую-нибудь глупость, пока я пытаюсь доказать, что ты невиновен.

– Эй, Вин. – Вмешался Ледук. – Не обнадеживай парня.

Я боролась с желанием прокомментировать кровавые следы на теле Бобби, но мне хотелось сперва поговорить с Ньюманом без свидетелей. Он понял, что с кровью что-то не так, но у него не было моего опыта, чтобы сказать, что именно. Это был его ордер и его дело, и, что куда важнее, это был город, где он жил. Речь шла о тех людях, которых он знал. Я не хотела подрывать его авторитет. Меня интересовало только одно: они сфотографировали следы крови на теле узника? Не то что бы я сомневалась в компетенции Ледука и его людей, но когда речь заходит об ордере на ликвидацию, даже лучшие офицеры забивают на сбор улик по стандартному протоколу. Потому что какой смысл? Суда-то не будет.

– Я не планировал тебя обнадеживать, Бобби, но я верю, что существует вероятность твоей невиновности. Поэтому я пригласил более опытного маршала, чтобы помочь мне с этим делом.

– Твое стремление докопаться до правды похвально, Вин, но ты попусту тратишь время маршала Блейк. – Сказал Ледук.

Помощница Энтони в один голос с Бобби произнесла:

– Блейк.

Они уставились друг на друга, а потом вновь сказали в один голос:

– Анита Блейк?

– Не Анита Блейк?

– Да, это я.

Я была бичом сверхъестественных преступников, так что меня не удивило, что Бобби Маршан знает мое имя, но я не слишком-то светилась за пределами маршальских дел, чтобы меня узнавали сотрудники местного полицейского департамента, МПД, тем более в такой дыре, как эта.

– Вы здесь для того, чтобы убить меня, потому что Вин не хочет этого делать. – Произнес Бобби так, словно был полностью уверен в своей судьбе. В его голосе не было страха – только поражение, а страх там должен был быть. Даже виновные люди боятся смерти. Шериф мог оказаться прав насчет суицидального настроя этого парня.

– Откуда вы двое знаете маршала Блейк? – Поинтересовался Ледук.

– Она – пугало нашего мира. Если ты нарушишь закон, ее пришлют, чтобы тебя убить. – Ответил Бобби. Его голос сочился печалью, но в нем не было и нотки волнения. Только безнадежность, словно все уже решено.

– Я просто маршал из сверхъестественного отдела, а не какой-то там особенный маршал. – Сказала я.

– На вашем счету все еще самое большое количество успешных ликвидаций среди всех сотрудников сверхъестественной ветви. – Возразила помощница Энтони.

– Я работала охотницей на вампиров задолго до того, как меня записали в дедушки среди маршалов, так что у меня была фора.

Она покачала головой.

– Даже на счету Смерти не так много убийств, как на вашем, а вы начали работать куда позднее.

Если бы маршал Тед (Эдуард) Форрестер не был моим лучшим другом, его бы такой пассаж оскорбил. Подумать только – Смерть была позади меня по количеству легальных казней. Конечно, если добавить нелегальные, он был бы на голову впереди меня. Он порешил кучу народа, и я бы никогда не смогла назвать точную цифру.

– Смерть приходит за всеми, Фрэнки, что за бред ты несешь? Ни у кого не может быть на счету столько убийств. – Печально, почти гневно парировал Ледук. Он был на грани, но не показывал этого. Впрочем, думаю, все мы были на грани. Только я не была заинтересованным лицом в этом деле.

– Полиция прозвала четырех маршалов из сверхъестественного отдела в честь Всадников Апокалипсиса: Смерть, Война, Голод и Чума. – Пояснила Энтони.

– Я знаю, кто такие Всадники Апокалипсиса. – Фыркнул Ледук. – Я знаком с Библией, и маршала Блейк в ней нет.

– Разумеется, сэр. Я не имела ввиду реальных Всадников.

Ледук уставился на меня как-то иначе, чем прежде. Оценивающе, но не так, как мужчина оценивает привлекательность женщины, а как мужчина смотрит на другого мужчину и прикидывает, смог бы он побить его в драке. Ледук сделал вывод, что он меня побьет, и не попытался скрыть эти мысли на своем лице и в своей позе. Пусть думает, что хочет. Мне-то лучше знать.

– Если кто-то другой – Смерть, то вы кто? Чума или Голод?

– Я – Война. – Ответила я.

Он нахмурился и вдруг рассмеялся.

– Маловаты вы что-то для Войны, Блейк.

– Даже маленькая война – это большая проблема. – С улыбкой ответила я.

3

Ньюман рассмеялся, помощница Энтони рассмеялась. Шериф Ледук не рассмеялся. Он явно не был от меня в восторге. Ну и ладно. Мои шутки нравятся далеко не всем.

– Кто-нибудь сфотографировал заключенного, когда его сюда привезли? – Спросила я.

– Смысла не было. – Ответил Ледук.

Я поняла, на что он намекал, но я вывела его за пределы комнаты, чтобы Бобби нас не слышал. Ньюман последовал за нами, оставив Энтони с пленником. Я не думала, что Бобби попытается сбежать. Он, казалось, сдался на милость своей судьбе. Держать в таком месте оборотня, который судьбу не принимает, было бы крайне паршивой затеей. Но в этот раз им повезло. Оставалось надеяться, что им никогда не придется узнать, чем это может обернуться, раз уж тут действительно всего один ликантроп на сотни миль вокруг.

Ледук нависал надо мной, прислонившись к своему столу, пока я говорила.

– Фотографии помогут нам прояснить ситуацию относительно ран и прочих вещей позже, если возникнут какие-то вопросы по ходу дела, пока мы мы работаем с ордером.

– Какие там могут возникнуть вопросы? – Поинтересовался он.

– Как я поняла со слов Ньюмана, Маршаны известны здесь за свое богатство и власть. Это не совсем честно, но может означать, что к делу привлекут кучу адвокатов. Я бы хотела прикрыть наши задницы.

Ледук решил, что аргумент у меня весьма разумный. Если Ньюману это и не понравилось, он не подал виду. Либо он научился скрывать свои эмоции за годы работы, либо доверял моему опыту. Так или иначе, он согласился помочь мне сфотографировать узника, чтобы мы могли соотнести снимки со следами на месте преступления. На самом деле, это было нахрен не нужно на месте убийства. Даже в полузвериной форме размеры рук, ног, зубов, пасти – все отличается от человеческих. Польза от снимков была бы только в суде, где их можно было бы предъявить в качестве доказательства, что Бобби Маршана подставили. Я была почти уверена, что Ньюман понял, зачем нам понадобились эти снимки. Уточню у него позже, когда мы останемся одни, потому что если он не понял, я ему объясню, а если понял, то он до такой степени мне доверял, что это почти пугало. Доверяй, но проверяй – даже если речь обо мне.

Неважно, какого ты размера, по стандартной процедуре ты не можешь зайти в камеру с оружием. Заключенный может попытаться отобрать твою пушку и использовать ее против тебя, так что ты не можешь рисковать. Иногда у этого правила бывают исключения, но не сегодня. Я отдала свою пушку, откидной нож и оба лезвия из скрытых креплений на предплечьях помощнице Энтони. Шериф явно не хотел ждать, потому что выпалил:

– Да бога ради, вы уже достаточно с себя сняли. Идите в камеру, делайте свои снимки, измерения или что там еще, и я отвезу вас к дому Маршанов.

Я как раз закончила со своим арсеналом, но не стала объяснять это Ледуку. Пусть гадает, что я еще могу прятать в карманах.

– До дома мы доберемся, Дюк. Я же уже говорил. – Напомнил Ньюман.

– А я говорил, что сам вас туда отвезу. – Парировал Ледук. Он отвечал так, будто защищался, был зол или просто нервничал.

– Я могу положить что-то из ваших вещей на пол, маршал Блейк? – Спросила помощница Энтони.

– Конечно. Только не поцарапайте ничего.

– Я буду осторожна. – Ответила она с максимальной честностью и готовностью. Я мысленно скосила ей пару лет. Ты уже не звучишь так воодушевленно после двадцати пяти.

Шериф открыл для нас камеру, и мы с Ньюманом вошли туда добровольно. Не могу сказать, что я была в восторге от того, что захожу в клетку без оружия. Есть в этом что-то в корне неправильное. Большая металлическая дверь захлопнулась за нами, и это меня тоже не слишком порадовало, но с годами ты учишься спокойнее реагировать на такие вещи.

Мы объяснили Бобби, зачем нам понадобятся снимки. Он не стал возражать. Его реакции были настолько бесцветными, что мне захотелось задать ему какой-нибудь беспардонный вопрос, чтобы понять, смогу ли я добиться от него хоть какой-то эмоции.

Ньюман подержал одеяло, чтобы Бобби смог вытащить руки наружу. Ему не выдали никакой одежды, так что его прикрывало только оно, но либо Ньюман сам был скромнягой, либо знал, что Бобби стесняется, потому что они проделали все так, чтобы нигде не мелькнула голая кожа, которую не следовало бы видеть мне или помощнице Энтони. Впрочем, я успела заметить, что Бобби Маршан держал себя в хорошей форме. Многие люди уверены, что после обращения в вампира или верживотное они автоматически отрастят кубики на животе и стройное мускулистое тело, но это так не работает. Да, сверхъестественные создания сильнее простых людей, но это не имеет отношения к развитой мускулатуре. Все равно придется ходить в тренажерный зал и работать над собой, даже если ты оборотень. Если же ты вампир, то тебе вообще мало что светит. Хочешь быть симпатичным трупом – держи себя в форме до смерти, потому что после того, как черта пройдена, ты застрянешь в этом теле навечно. Некоторые вампиры, такие, как мой жених Жан-Клод, достаточно сильны, чтобы упражнения могли сказываться на их теле так же, как они сказываются на телах живых существ, но это требует нереальных затрат энергии. Даже при сильном желании далеко не каждый вампир на такое способен. Жан-Клод был исключением из многих правил.

Одеяло сдвинулось и я увидела ноги Бобби.

– Мне нужно осмотреть все места, где есть следы крови, мистер Маршан.

– Зовите меня Бобби. Все так зовут. – Автоматически поправил он, даже не подняв на меня глаза.

Я не хотела звать его по имени, потому что существовала нехилая вероятность, что мне вскоре придется пустить пулю ему в лоб, но я уже и так смотрела ему в глаза с расстояния в несколько дюймов. Он уже стал для меня реальной личностью, а не просто работой, так какой смысл артачиться?

– Ладно, Бобби. Я должна увидеть все части твоего тела, на которых есть кровь. Ногу твою я вижу, но я заметила, что кровь была и выше. Мне нужно сделать снимки, помнишь?

– Хорошо. – Ответил он все тем же бесцветным голосом. Он подобрал одеяло, чтобы поднять его, как подол длинного платья. Кровавые следы поднимались по его правой икре, я их сфотографировала.

– Это все?

Он кивнул, не глядя на меня. Он избегал зрительного контакта со мной все это время. Бобби не казался мне преступником. Его реакции скорее говорили о том, что он жертва. Будь он женщиной, или даже мужчиной при несколько иных обстоятельствах, я бы предположила, что он совершил убийство в целях самозащиты. Именно об этом говорили мне его реакции. Я не знала, как спросить, не пытался ли его дядя, человек, который растил его с пеленок, домогаться его. Удалось ли ему отбиться? Нет, это был неверный вопрос, и это не объяснило бы, почему он так странно заляпан кровью. Любой оборотень знал бы, что на его человеческом теле не осталось бы кровавых следов после нападения. Только тот, кто имеет очень слабое представление о верживотных, мог представить улики подобным образом.

– Ты уверен, что это все, что мне надо сфотографировать?

Он кивнул глядя в пол.

– Бобби. – Позвала его я. – Что ты мне не договариваешь?

Он покачал головой, все еще пялясь в пол.

– Бобби, где-то еще на твоем теле есть следы крови?

Он замер. Замер так, как замирает жертва – глубоко в себе, словно в надежде, что если не будет двигаться и будет вести себя тихо, то ему не придется отвечать на вопросы. Плохие вещи не случатся с тобой, если ты их не видишь или не говоришь о них. Все в нем кричало о том, что он жертва, а не преступник. Что за хрень здесь творится? Что такого случилось с Бобби Маршаном, что он вел себя подобным образом? Спрошу позже у Ньюмана, когда мы останемся наедине, всегда ли Бобби такой тихий и забитый. Если да, то это может свидетельствовать о продолжительном абьюзе. Если нет, то что-то ужасное случилось с ним совсем недавно, буквально вчера. Может, для этого достаточно очнуться с ног до головы перемазанным кровью и получить обвинение в убийстве своего названого отца? Да, звучит вполне логично. Я просто искала ужасы там, где трагедии было достаточно.

– Бобби, мы пытаемся доказать, что ты не убивал своего дядю. Разве ты не хочешь, чтобы мы это сделали? – Спросила я мягко, тихо – так, как разговаривают с жертвой абьюза, стараясь не напугать ее.

Он ответил не поднимая глаз:

– Если я убил дядю Рэя, я не хочу, чтобы вы меня спасали.

– Но если ты не убивал дядю Рэя, то это сделал кто-то другой, Бобби. Разве ты не хочешь, чтобы этого кого-то поймали?

Он, наконец, поднял на меня свои остекленевшие глаза, и я увидела, что он действительно смотрит на меня – смотрит и пытается понять, действительно ли я имею ввиду то, о чем говорю.

– Не врите ему, маршал. – Вмешался Ледук. – Он это сделал, и ему придется за это ответить. А давать ему пустую надежду… жестоко это.

Бобби посмотрел на шерифа.

– Ты знаешь, что я это сделал, да?

– Мне жаль, Бобби. Правда. Но я знаю то, что знаю. Я знаю, что я видел в твоем доме.

Бобби хотел опустить глаза, но я махнула рукой у него перед лицом и он замер. Он нахмурился, глядя на меня, в его глазах промелькнула ярость. И с этой яростью по коже тонкой струйкой потекла энергия его зверя, как обещание жара из закрытой духовки. Ты не хочешь открывать эту дверь, потому что знаешь, что обожжешься.

Мой собственный зверь поднялся ему навстречу. О, я знала, что духовка горит на полную мощность, но там внутри выпекалось что-то сладкое, и мой собственный леопард хотел выяснить, печенье это или пирог. Обычно я лучше себя контролирую, но что-то в Бобби было такого, что выбило меня из колеи.

Его глаза удивленно расширились.

– Как вы можете быть… – Он понизил голос до шепота и замолчал, покосившись на офицеров снаружи клетки. Он решил, что я верлеопард, как и он, но не хотел палить меня перед копами. Это все еще могло стоить значка – как полиции, так и армейским служащим. Сверхъестественная ветвь была исключением среди прочих маршальских отделений, но Бобби об этом не знал. Так же, как и о том, что я являюсь носителем нескольких штаммов ликантропии, но все еще не перекидываюсь. Доктора уверены, что такое количество форм ликантропии делает меня медицинским чудом. Я была носителем, но мои внутренние звери не обладали полноценной физической формой.

Я посмотрела в его голубые глаза под маской засохшей крови и сказала:

– На тебе есть еще кровь, Бобби, не так ли?

– Да. – Прошептал он, глядя мне в глаза.

– Покажи мне. Пожалуйста.

– Я не хочу, чтобы другие видели. – Еще тише прошептал он.

– Дюк, Фрэнки, вы бы не могли нас оставить? – Подал голос Ньюман.

– Оставить? За каким хреном мы должны вас оставить? Мы его сюда притащили в чем мать родила, так что это шоу уже все видели.

Бобби вздрогнул при этих словах и вновь опустил глаза в пол. Его едва ожившее лицо вновь сделалось бесцветным.

– Очень смешно, шериф. – Сказала я.

– Я вас с ним в клетке без оружия не оставлю, но мы можем отвернуться, если вам так будет угодно.

– Если это все, на что мы можем рассчитывать, то давайте. – Согласилась я.

Шериф отвернулся, держась большими пальцами за свой ремень. Ему пришлось напомнить помощнице, чтобы она тоже отвернулась. Она казалась озадаченной, но все же выполнила приказ.

Я наклонилась к Бобби.

– Теперь они нас не увидят.

– Они уже все видели. Вы слышали Дюка. – Сказал он, и прозвучал подбитым. Иного слова я подобрать не могла.

Ньюман заговорил тихим, мягким голосом. Он понял, почему я себя так веду.

– Мы хотим помочь тебе, Бобби. Но ты должен позволить нам это сделать.

Бобби помотал головой, не отрывая глаз от пола. Я слегка потянулась к той своей части, которая была леопардом, и зверь проскользнул между нашей кожей волной тепла. Это заставило Бобби вновь посмотреть на меня.

– Прошу тебя, Бобби, покажи мне. Пожалуйста.

Он смотрел мне в глаза так, будто не мог отвести взгляд, и начал медленно опускать одеяло. Ньюман не пытался ему помочь в этот раз. Он просто позволил одеялу упасть и дать нам увидеть тело Бобби Маршана спереди. Кровь застыла темной коркой на коротких волосах в его паху.

Бобби стало потрясывать, и если бы Ньюман не поддержал его сзади, он бы упал – настолько, насколько ему бы позволили это сделать оковы.

– Что я наделал? Что я сделал с дядей Рэем? Господи, пожалуйста, скажите, что я ничего такого с ним не сделал. Я не знаю, зачем бы я мог это сделать. Я никогда ни о чем подобном не думал. Он мой отец. Я бы никогда… Но если я этого не делал, откуда там кровь? Что, черт возьми, случилось прошлой ночью? – Ужас и скорбь вопили сквозь все его нутро. Это не было криком, это больше походило на ту боль, которая срывается с губ над телом усопшего.

Печаль Бобби рвалась изнутри него, и, как это могут сделать любые сильные эмоции, вырвала наружу его зверя. Ньюман все еще пытался усадить почти безжизненное тело Бобби на койку, когда я почувствовала жар его леопарда. Я как будто открыла духовку вместо того, чтобы просто пройти мимо нее. Волна жара накрыла меня, покалывая кожу. Бобби поднял на меня глаза, но они уже были ярко-желтыми. Его леопард проглядывал наружу сквозь человеческое лицо. Это первое, что изменяется в теле оборотня, но далеко не последнее.