Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

38

Я бросилась к нему прежде, чем успела понять, что делаю. Я успела заметить, что на нем были голубые джинсы и поношенные ковбойские сапоги, а вот привычная шляпа, под которой обычно прятались его короткие светлые волосы, отсутствовала. Весь этот прикид, включая коричневый кожаный бомбер, был максимально не про Эдуарда, но очень так про Теда Форрестера. Оказавшись рядом, я обняла его за талию, потому что знала, что где-то внутри там был Эдуард. Он обнял меня в ответ, но я поймала эту секунду неуверенности в его теле, потому что за все те годы, что мы знали друг друга, я ни разу не приветствовала его объятиями. Его неуверенность заставила меня отстраниться, но он прижал меня крепче к себе и прошептал мне в волосы:

– Что произошло? Что он сделал?

Мы оба знали, о ком речь. Я отстранилась, чтобы заглянуть Эдуарду в лицо. Его голубые глаза уже начали выцветать до бледности январского неба. Такого цвета они становились, когда он убивал. Я не хотела, чтобы он делал что-то подобное только потому, что у меня нервишки шалят. Если мы и прикончим Олафа, то пусть на это будет серьезная причина.

– Ничего. На самом деле, он вел себя очень хорошо.

Эдуард развернул нас так, чтобы никто в офисе шерифа не мог видеть его глаз, и только тогда полностью перестал притворяться. Его лицо было прежним, но выражение стало холодным – под стать ледяным глазам.

– Скажи мне правду, Анита.

– Я клянусь тебе, что Олаф правда держит себя в руках. У нас даже было два очень адекватных и многообещающих диалога.

Его глаза сузились. Не нужно было знать его, как облупленного, чтобы понять, что он мне не верил.

– Слово чести, Эдуард, то есть, Тед, что он вел себя очень хорошо. Лучше, чем я ожидала.

Его объятия чуть ослабли, позволяя нам стоять свободнее, а брови взлетели на лоб. Я снова попыталась освободиться, но он меня не отпустил.

– Я отпущу тебя, если ты мне объяснишь, почему мы вообще обнимаемся при встрече. Ты врешь мне о том, что он сделал, чтобы я не пошел туда и не пристрелил его?

Я нахмурилась, все еще обнимая Эдуарда за талию. Раз он меня держит, то и я его подержу. В конце концов, стоять так было гораздо удобнее.

– Ну, если бы я реально думала, что ты настолько глуп, чтобы убить его при свидетелях, то, возможно, так бы оно и было, но я не вру.

Он подарил мне скептичный взгляд и снова вскинул брови.

– Тогда почему ты впервые в жизни бросилась мне в объятия?

Это был хороший вопрос. Я немного поразмыслила над ответом. Удивительно, насколько чаще в жизни появляются хорошие вопросы, чем хорошие ответы. Я уставилась скорее в пространство, чем ему в глаза, пока пыталась подобрать слова.

– Наверное, потому, что он вел себя так адекватно.

– Ты хоть понимаешь, насколько бредово это звучит? – Поинтересовался Эдуард.

Я кивнула и посмотрела ему в глаза.

– Когда мы приняли решение запудрить ему мозги на тему того, что я могу когда-нибудь стать его подружкой серийного убийцы, мне казалось, что это просто тактический ход, который позволит нам тянуть время, пока мы не убьем его в тот момент, когда он сорвется с нарезки.

– Так и было.

– Но он правда адекватный, Эдуард. В смысле, адекватный, как человек, который прошел терапию или даже терапию для пар. Я и представить себе не могла, что он может быть настолько адекватным, даже если это притворство.

– Он хороший актер, Анита, как и я. Не позволяй ему обмануть тебя.

– Как ты обманул Донну? – Спросила я.

– Донна знает достаточно, чтобы не париться о том, кто я такой.

Поскольку я была на их свадьбе и провела с ними и детьми достаточно времени, я не могла спорить.

– Справедливо. И прости, что я засунула тебя в одну коробку с Олафом, но он, по ходу, реально старается.

– Как именно он старается?

Я рассказала про инцидент с рукой и коленом за завтраком, и про лекцию, которую прочитала потом Олафу.

– А только что он спросил разрешения прежде, чем коснуться моего лица.

Если честно, я не хотела признавать, что Олаф также попросил меня о поцелуе, и я согласилась. Меня это смущало, пугало и черт знает, что еще. В тот момент, когда я поняла, насколько смешанные чувства испытываю по поводу своих последних минут с Олафом, я осознала, почему бросилась в объятия к Эдуарду, как какая-нибудь барышня в беде.

– Ты выглядишь спокойнее. – Заметил он.

– Думаю, хватит с нас обнимашек. – Сказала я.

– Почему?

– Потому что я все поняла.

Он позволил мне отступить на шаг и поинтересовался:

– Что поняла?

– Я не расстроилась потому, что Олаф вел себя плохо. Я тупо охренела от того, насколько хорошо он себя вел.

– Ты это уже говорила, и оно все еще звучит крайне бредово.

– В моей голове звучит нормально.

Эдуард улыбнулся.

– Ну, я-то не в твоей голове, так что озвучь мне свои мысли.

– Я попытаюсь. – Я уставилась на него, нахмурившись. – Ты однажды сказал, что Олаф хочет попробовать со мной ванильный секс, обычный, то есть, и на твоей памяти это был первый раз, когда он захотел чего-то подобного.

– Я помню.

– Я уже забыла, как ты умудрился уговорить меня заставить его поверить, что я на самом деле займусь с ним сексом, или хотя бы попробую это сделать.

– Кажется, это были два разных момента. – Заметил он.

– Ладно. На чем мы решили остановиться в этом вопросе?

– Никакого секса. Просто подыгрывай ему.

– Ладно, но я больше не могу этим заниматься, Эдуард. Олаф действительно делает то, что я прошу, чтобы заслужить право на свидание со мной.

– Анита, просто нет.

– Я не о сексе сейчас говорю, а о свидании. Типа поделать что-нибудь вместе и лучше узнать друг друга.

– Он даже не поймет, о чем речь, Анита.

– Согласна, но если он так старается встретить меня на полпути, то я буду чувствовать себя последней сволочью, если не выйду ему навстречу сама.

– Ну-ка повтори. – Попросил Эдуард, изучая мое лицо.

– Если я не стану по-настоящему с ним встречаться, то я дерьмо, раз заставила его поверить в то, что стану.

– Я уже объяснял тебе, что если он не будет воспринимать тебя, как подружку серийного убийцы, ты моментально окажется в списке его жертв. Он, вероятно, сперва убьет меня – быстро и чисто, потому что он знает, что я с ним сделаю, если он от меня не избавится. Но после этого ты умрешь, Анита. И это не будет быстро. Это будет долго, мучительно, и куда хуже, чем ты можешь себе представить.

– Я знаю, что ты видел, что он делает с женщинами.

Эдуард обхватил мою руку, и в его глазах стояла ярость, но вместе с ней там был страх. А Эдуард ведь почти ничего не боится.

– Я видел, и я не хочу видеть это еще раз. Мысль о том, что он сделает это с тобой, вызывает у меня желание пойти туда и пристрелить его – независимо от того, сколько там будет свидетелей.

У меня вдруг пересохло во рту и я сглотнула.

– Как раз поэтому я и охренела от того, что он спросил так вежливо, как меня вообще когда-либо спрашивали, может ли он меня поцеловать.

– И ты убежала, не ответив? Ему это не понравится, Анита.

– Я ему ответила.

– Он взбесится на твое «нет».

– Я не сказала «нет».

– Прости, что?

– Я не сказала «нет».

Эдуард вылупился на меня.

– Не смотри на меня так, Эдуард. Мне и так хреново.

Он моргнул, и я буквально наблюдала за тем, как он борется с осознанием того, что только что услышал.

– Значит, ты согласилась его поцеловать?

Я кивнула.

– Анита, он ждет, что ты действительно сделаешь это.

– Я уже это сделала.

– Что? – Он был шокирован. Не уверена, но, кажется, я никогда не видела Эдуарда настолько ошарашенным.

– Я сказала «да», и он меня поцеловал.

Эдуард молча смотрел на меня пару секунд.

– Я даже не знаю, что сказать тебе по этому поводу, Анита. Могу я спросить, как это было?

– Нежно.

– Что?

– Это было нежно. Поцелуй, прикосновение к моему лицу – все это было очень нежным.

– Он не нежный. Не позволяй ему запудрить тебе мозги, как он это делал со своими жертвами. Ты ведь знаешь, кто он такой.

Я кивнула чуть быстрее, чем следовало.

– В том-то и дело, Эдуард. Я знаю. Так как мне, блядь, понять, притворяется он, чтобы потом прикончить меня, или же он настолько искренен, насколько в принципе может быть?

– Он не способен построить нормальные отношения, Анита.

Я кивнула.

– Думаю, ты прав.

Эта фраза его успокоила. Я редко видела, чтобы Эдуард терял самообладание. В другой раз я бы радовалась тому, что настолько шокировала его, но не сейчас. Мы все-таки об Олафе говорим.

– Хорошо. Тогда план остается в силе.

– Ладно, но я очень плохо притворяюсь в вещах, которые не чувствую. Я не смогу тянуть эту волынку слишком долго, Эдуард. Мы подходим к той черте, где нам предстоит решить, пан или пропал, и я, если честно, понятия не имею, что выбрать.

Он набрал воздуха в легкие и медленно выдохнул, будто размышлял о том, какие у нас могут быть варианты, потому что на кону была не только моя жизнь. Да, те, кто привязан ко мне метафизически, могли умереть вместе со мной, но дело было не только в этом. Эдуард прав – Олаф наверняка попытается убить его первым. Он считал нас любовниками, и если он хотел похитить, изнасиловать и убить подружку Эдуарда, то ему следовало в первую очередь избавиться от самого Эдуарда. Это было логично, а под всей своей патологией Олаф был холодным, безэмоциональным и очень логичным – совсем как мы с Эдуардом. Мы все довольно практично подходили к вопросам выживания. Конечно, для Эдуарда было не слишком логично притворяться моим любовником, чтобы Олаф отвалил, как и для меня – подыгрывать ему в этом, или обещать Олафу, что та или иная перемена в нем сделает его «встречабельным» для меня. И уж конечно не был логичным или практичным тот факт, что Олаф по собственной воле шел на компромиссы и развивался, как личность, чтобы в итоге добраться до той точки, где я согласилась на поцелуй.

– Я был уверен, что он давно перейдет черту, Анита. Мне и в голову не приходило, что он будет так стараться.

– Как и мне, но он правда старается. Что нам теперь делать?

Эдуард покачал головой.

– Я не знаю.

Голос Ньюмана прозвучал достаточно громко, чтобы мы его услышали.

– Да, Дюк, прибыл маршал Тед Форрестер. Блейк вводит его в курс дела.

Ньюман дал нам понять, что шериф может в любой момент появиться в зоне видимости и спалить нас. Мы ничего такого не делали, но Ньюман-то об этом не знал. Благослови господь его добрую душу, он отлично подыгрывал.

– Что мне делать, когда мы окажемся внутри? – Быстро шепнула я Эдуарду.

– Ты поцеловала его при всех?

– Ну разумеется нет. Никаких сюси-пуси перед копами – я его об этом предупредила.

– Тогда веди себя так, словно ничего не было, и оставайся в зоне видимости окружающих, пока мы что-нибудь не придумаем.

Мне было что сказать по поводу хреновости этого плана, но я уже слышала, как шаги шерифа шуршат по гравию на парковке. Он вот-вот будет здесь. После поговорим обо всяком личном дерьме. Пора надеть маски приличных копов и ловить плохих парней.

39

Мы отошли подальше от внедорожника и направились к Ледуку.

– Мы с Ньюманом участвовали в этом деле с самого начала, маршал Форрестер. Можем рассказать вам о деталях, которых не знает Блейк. – Тирада Ледука была воинственной и радушной, как будто он был готов сотрудничать и выяснять отношения одновременно. Что именно мы будем делать решать было нам – вернее, Эдуарду.

Он тут же переключился в режим Теда, растянув губы в широкой ухмылке и сердечно пожав руку шерифу. Его акцент звучал так, словно он родом из Техаса, ну или так, как для большинства людей звучал бы ковбой из Техаса. С моей точки зрения он перебарщивал.

– Чертовски великодушно с вашей стороны, шериф. Дайте я только шляпу заберу.

Эдуард выудил свой кремовый стетсон, который прекрасно дополнял его прикид. Я могла бы назвать шляпу белой, но это был тот самый цвет, который приобретает по-настоящему любимая белая вещь, которую долго носили. Ее поля были выгнуты руками Эдуарда – именно так, как ему было удобно. Он носил эту шляпу годами, и она отлично сидела. Впервые я увидела ее на нем, когда он играл Теда Форрестера, и тогда я решила, что это перебор. Но он носил ее даже тогда, когда вся прочая одежда на нем была черной. Эдуарду даже не нравились шляпы, а если бы он и надел какую, она была бы черной. Белая шляпа была совсем не про Эдуарда, но очень так про Теда – как очки были частью образа Кларка Кента, но совершенно не вязались с внешностью Супермена.

Тед похлопал шерифа по плечу, после чего они направились в сторону офиса, переговариваясь по дороге. Ледук охотно рассказывал ему о городке, но об убийстве они не говорили. Тед решил начать мягко, а до преступления мы и так доберемся.

Ньюман поравнялся со мной.

– Я и не знал, что Форрестер бывает таким.

– Тед полон сюрпризов. – Ответила я.

Ньюман просто кивнул. Как только Тед и шериф вошли в офис, Олаф вышел на улицу. Они немного замешкались в проходе, и Эдуард пожал ему руку, после чего Олаф протиснулся на маленькую веранду. Он встал между нами и офисом. Он также оказался между мной и Эдуардом, и мне это не понравилось.

Я остановилась. Ньюман тоже остановился, переводя взгляд с меня на большого парня и обратно. Он опустил голову и понизил голос:

– Хочешь, чтобы я остался здесь, с тобой, или мне пойти в офис?

Я похлопала его по руке.

– Спасибо за предложение, но я не хочу, чтобы ты делил со мной этот кусок пирога.

– Пирога? – Он, кажется, задумался на секунду, а потом добавил. – А, этого пирога.

Он проводил меня до крыльца, а когда я встала на ступеньки, приподнял шляпу, приветствуя Олафа, и прошел в офис. Эдуард пока не вернулся, чтобы проверить, как мы тут, и я не могла понять, что чувствую по этому поводу – то ли я рада, то ли мы дошли до той точки, где я боюсь оставаться рядом с Олафом даже на публике. Если последнее, то мы прошли точку невозврата. Лично я считала, что до этого пока далеко.

Я замешкалась на ступеньках, из-за чего наша и без того немалая разница в росте стала попросту смешной. Я поняла, что не хочу подниматься выше, потому что уже один раз согласилась на поцелуй с ним. Мне не хотелось, чтобы Олаф попросил меня об этом снова, потому что соглашаться еще раз я не хотела, а отказ казался мне не самым разумным вариантом. Это походило на какую-то стремную игру с сексуальными домогательствами, вот только в случае проигрыша один из нас потеряет не только работу.

Я, наконец, поднялась на крыльцо, оперевшись на перила и стараясь выглядеть небрежно. Это также позволило мне переместить правую руку поближе к пушке. Может, это и перебор, но если нет – я выиграю пару секунд. Я все еще не могла понять, почему меня так выбил из колеи один-единственный нежный поцелуй, но я уже усвоила, что не обязана всегда понимать, что чувствую. Я должна просто принимать свои чувства. Пульс у меня был размеренный и медленный, но я была как на иголках – то есть, волновалась рядом с Олафом куда сильнее, чем до этого поцелуя.

Он надел солнечные очки, так что выражения его лица я разобрать не могла. Оно казалось абсолютно пустым.

– Адлер.

– Мориарти. – Ответила я, используя эту идиотскую кличку, и даже эта маленькая уступка меня выбесила.

– Я начинаю задумываться о том, что вы с Тедом солгали мне, сказав, что вы любовники. Вас влечет друг к другу – это правда, но на свадьбе во Флориде я осознал, как важна для него Донна. Я не уверен, что он бы предал ее даже ради тебя.

Я проклинала себя за то, что мои темные очки остались в офисе, потому что лицо у меня сейчас было далеко не таким пустым, как мне бы того хотелось. Я решила сделать ставку на гнев – мое любимое убежище. Всегда лучше злиться, чем бояться.

– Я не понимаю, что он нашел в Донне, но он любит ее до последнего кусочка. – Я вдруг поняла, что это был не самый подходящий набор слов в разговоре с серийным убийцей, и сама мысль об этом заставила меня рассмеяться. Наверное, стресс. Но Олафу никогда не нравилось быть объектом насмешек.

– Ты считаешь это смешным? – Его гнев вспыхнул.

– Нет, я просто…

Его ярость разгорелась еще сильнее, и я почувствовала, как первые проблески его зверя заплясали у меня на коже. Это заставило меня сказать ему правду, потому что я не могла быстро придумать подходящую ложь.

– Я рассмеялась из-за этой фразы про кусочки. Мне показалось, что в разговоре с тобой это будет звучать иронично.

Ужасно хотелось почесать руки, потому что волна его силы подняла мурашки у меня на коже. И этого было достаточно, чтобы львица поднялась внутри меня навстречу его энергии – где-то глубоко, проблеском золотистого меха, там, где ничего не должно было быть, кроме меня самой.

– Ты считаешь, это то, как мне нравится видеть моих женщин – кусочками? – Спросил Олаф, понизив голос на пару октав. Я не могла понять, почему его голос звучит таким образом – из-за его зверя или потому, что он просто завелся. Какая-то часть меня надеялась, что дело в звере, но другая логически уповала на второй вариант.

Я вроде как пожала плечами.

– Я в курсе, что тебе нравится разделывать тела, так что, может, не совсем кусочками.

– В тебе нет страха, когда ты говоришь об этом.

Моя львица мелькнула своими янтарными глазами из той глубокой темноты, откуда являлись все мои звери. Ее массивная лапа ступила на землю, которая вдруг стала частью этого пространства в моей голове. Один из способов сохранять трезвый рассудок, имея внутри себя целый зверинец, это визуализация всего так, чтобы это был способен понять твой человеческий мозг, поэтому мои звери всегда направлялись ко мне по своеобразной тропе. Это помогало мне проводить черту между ними и мной, и не сталкиваться с тем фактом, что все они были такой же частью меня, как гланды или аппендикс, с той только разницей, что зверя нельзя вырезать из твоего тела, да и гланды никогда не попытаются вырваться наружу самостоятельно.

– Я уже видела, что происходит на твоем лице, когда мы вместе расчленяли тела, Отто. Я в курсе, что тебя это заводит. – Эта мысль успокоила мою ярость и нервы, так что львица на тропе внутри меня замедлилась – припала на брюхо, но не исчезла во тьме. Она ждала. Я тоже ждала. Правда, мы обе не очень понимали, чего именно мы ждем.

– Заниматься этим вместе с тобой – вот что меня заводит, Адлер.

– Ой, да хватит тебе, Мориарти, ты и в одиночку ловишь с этого кайф.

Он кивнул.

– Я своими убийствами наслаждаюсь в высшей мере. – В конце фразы его голос стал еще глубже.

– Пойдем-ка лучше внутрь, пока Тед не исчерпал запасы своего обаяния и темы для разговоров с Дюком. – Бросила я, стараясь казаться небрежной, несмотря на то, что мой пульс подскочил. Я отстранилась от перил и направилась к двери.

– Теперь я верю, что вы с Тедом больше, чем друзья.

– Хорошо. – Ответила я и потянулась к двери, не сводя с него глаз.

Обычно такой жесткий напряг быстро доводит меня до ручки, и мне надо как-то действовать, чтобы избавиться от него. Я была готова вернуться в офис или подраться – что-нибудь, что угодно, лишь бы только это напряжение между нами прекратило накаляться, а энергия его льва перестала танцевать на моей коже.

– И успокой своего зверя, а то перекинешься прямо тут, на ступеньках. – Сказала я, понизив голос.

– Я и близко не подошел к той черте, где теряю контроль над своим львом, и ты это знаешь. Ты и сама к этой черте не подошла. – Произнес он и понюхал воздух, как будто пытался втянуть побольше вкусного аромата из него. – И все же я чую твою львицу. – Он провел подушечками пальцев вниз по своей руке, как будто трогал что-то совсем иное. – Я чувствую твою силу на своей коже – так же, как и ты чувствуешь мою.

Будь он одним из моих женихов, эта фраза сошла бы за неплохую прелюдию, но, поскольку речь шла об Олафе, не могу сказать, что я возбудилась. Пульс у меня ускорился, сердце застучало в ушах, но не из-за того, что я завелась. Разве что кто-то считает страх сексуальным. Впрочем, погодите. Олаф считает.

Дверь позади меня распахнулась, но я была так сосредоточена на Олафе, что это застало меня врасплох. Я даже ойкнула – так, как ойкают только женщины в подобных ситуациях. Пульс забился у меня на шее, как пойманный в ловушку зверь. Я никак не могла проглотить его, чтобы заговорить с Эдуардом, который показался в дверном проеме.

– Народ, вы идете? – Поинтересовался он в дружелюбной манере Теда, хотя выражение его лица соскользнуло с теплого тедовского к эдуардовскому льду буквально за секунду, так что эта фраза совершенно не вязалась с его лицом.

Олаф заговорил тихим, рокочущим шепотом.

– Ты бросилась к нему так, как это делает женщина, которая уверена, что мужчина ее защитит. Только добыча ищет убежища в чужих руках.

В этот момент я поняла, что запахло жаренным. Если в голове Олафа я из списка собратов-хищников перейду в список добычи, то мы окажемся в таком глубоком дерьме, из которого как минимум один из нас троих не выйдет живым, а если все будет совсем плохо, то даже двое, а то и трое.