Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 42 страниц)

22

Я позвонила Мике из джипа Ньюмана, потому что это был максимум приватной обстановки, на которую я могла сейчас рассчитывать. Казалось странным, что на улице было так темно, потому что столько всего уже успело произойти, а солнцу еще только предстояло взойти через несколько часов. Проклятье, время летело незаметно. Так или иначе, я звонила Мике не для того, чтобы амурничать с ним. Я звонила ему потому, что он был главой Коалиции за Лучшее Понимание Между Териантропами и Людьми или Пушистой Коалиции, как мы ее называли. Я нуждалась в подкреплении, но не в таком, которое мог обеспечить мне Эдуард за пару часов. Мне нужен был кто-то, кто разбирается в оборотнической энергии лучше меня, а никто в этом так не разбирался, как Мика Кэллахан. Он был выжившим – перенес нападение верлеопарда и стал одним из них. Его дяде и кузине повезло куда меньше. Одним из ключевых направлений деятельности Коалиции была помощь пережившим нападение верживотных и их семьям. О разнице во времени я вспомнила лишь в тот момент, когда голос Мики прозвучал в трубке так, словно он только что проснулся.

– Анита, что случилось?

– Прости, я тебя разбудила. – Сказала я.

– Все в порядке. Что стряслось? – Голос Мики пришел в норму, он сосредоточился на моем спонтанном звонке и сонливость уже отпускала его.

– Почему ты решил, что что-то случилось?

– Потому что ты улетела по маршальским делам. Когда ты уезжаешь охотиться на монстров, максимум, на что мы можем рассчитывать – это сообщения. Звонок означает, что что-то стряслось.

Хотела бы я поспорить, но он был прав. Я стараюсь не ссориться со своими близкими, если они правы, а я – нет.

– Мне нужно помочь нашему подозреваемому удержать человеческую форму. Думала, что справлюсь и сама, но я не так хороша, как ты или Натэниэл. Наш парень очень слабый, у него всего одна форма. Я уже успела забыть, что так бывает.

– Расскажи, что произошло. – Голос Мики посерьезнел, стал вдумчивым. Это был голос, которому ты хочешь доверять, и так было с того самого дня, как мы познакомились.

Было чертовски странно, что я так быстро и так сильно влюбилась в него, но, полагаю, это был тот самый случай, когда встречаешь того, кто действительно тебе подходит. Мика был для меня тем самым, но он пришел в мою жизнь слишком поздно, чтобы стать моим единственным. Мы встречались уже пять лет, но никогда не были обычной парой. С нами всегда был Натэниэл – он был нашим третьим. Будь это легально, мы бы скорее всего заключили брак на четверых, но ни общество, ни закон не позволят мне выйти замуж за Жан-Клода, Мику и Натэниэла одновременно. Они бы стали навечно моими, а я – их. Пока что мы приняли решение разделиться по двое и ждать выхода закона, который мог бы связать брачными узами между собой нас всех.

Мика слушал меня, не перебивая, разве что несколько раз просил пояснить отдельные моменты. Он умел слушать и не тратил время на глупые вопросы и обвинения. Он не стал говорить мне, что я могла погибнуть, или спрашивать, какого хрена я тяну за хвост верлеопарда без поддержки другого сверхъестественного существа. При других обстоятельствах я могла бы докопаться до его поведения, но я никогда не сомневалась в том, кто из нас двоих адекватнее. Мика был самым разумным человеком из всех, кого я знала. Он был даже логичнее меня, а я чертовски логична, если только темперамент меня не захлестывает с головой. Мы оба спокойные и уверенно держимся под давлением – это естественный навык для выживания. Мика никогда бы не стал обвинять меня в том, что я чудовище, и что я жестока, в отличие от одного из моих бывших женихов. А я бы никогда не назвала чудовищем Мику, как это сделала его бывшая невеста. Мы дорожили друг другом – даже теми нашими сторонами, которые пугали других людей. Может, этими сторонами мы дорожили в особенности, потому что именно они помогают выжить при встрече с настоящими чудовищами.

– Я не могу привлечь к делу Коалицию, пока местные власти не пригласят нас самостоятельно. – Сказал он, когда я закончила.

– Это ордер Ньюмана. Он пригласит тебя, если я попрошу.

– Что ж, тогда мне нужно официальное приглашение, и я буду на месте через два часа или даже меньше.

– «Меньше» означает, что ты полетишь на самолете Жан-Клода. – Сказала я.

– Это один из приятных бонусов наших с ним отношений. – Ответил он так, словно это было в порядке вещей, хотя еще пару месяцев назад он бы не вел себя так непринужденно.

Мика посвятил много времени терапии, чтобы проработать определенные проблемы, одной из которых был наш вампирский мастер, в присутствии которого гетеросексуальные мужчины невольно ставили под сомнение свою ориентацию, и так происходило уже много веков подряд. К счастью для Мики, Жан-Клод не из тех, кому нравится принуждать, будь то метафизика или другой вид грубой силы. Он мог окрутить моего Нимир-Раджа, короля леопардов, так же, как и любого другого, кого бы только пожелал соблазнить. Жан-Клод не хотел вынуждать кого-либо лечь с собой в постель против воли. К счастью для всех нас, мы верили в свободу выбора и истинную любовь.

– Сколько времени уйдет на оформление официального приглашения?

– От двух часов до двух дней. Зависит от того, как сильно другие копы в вашем городке не хотят видеть у себя Коалицию, и того, как сильно готов надавить на них твой друг Ньюман.

Я немного поразмыслила на эту тему.

– Он обручен с местной девушкой. Надеется жить с ней здесь долго и счастливо, так что я сомневаюсь, что он готов форсировать конфликт.

– Тогда что ты предлагаешь делать, пока мы не протолкнем приглашение? – Спросил он.

– Я должна сохранить жизнь Бобби Маршану, пока мы не разберемся, виноват он в убийстве или его подставили.

– Адвокат мог бы протолкнуть судебный запрет.

– Это не поможет если Бобби перекинется прямо в клетке. Я сто лет не встречала оборотней, которые настолько плохо себя контролируют. Если бы меня там не было, его бы пристрелили на месте.

– И ты бы не стала их в этом винить?

– Нет. Он не перекинулся только потому, что я помогла ему остыть.

– Не похоже на оборотня, кто живет с этим уже больше десяти лет. – Заметил он.

– Я сама удивилась.

– Он тебя ранил? – Спросил Мика абсолютно нейтральным голосом.

– Кожу ободрала, когда ударила его, а так я в порядке.

– Если один из маршалов пригласит нас к участию в деле, и местный шериф это одобрит, мы можем посадить кого-нибудь в клетку к Бобби, чтобы следить за его состоянием. Но ведь на самом деле тебе просто нужно выиграть время, пока мы не приедем?

– Да.

– Аманда Брукс – адвокат, которая помогла нам вытащить из задницы нескольких ребят. Она мечтает бросить вызов системе ордеров на ликвидацию. Хочешь, отправлю ее к тебе?

– Хочу ли я, чтобы она приехала и разъебала тут всю мою работу?

– Да. – Ответил он.

Я поразмыслила немного и ответила:

– Хочется иметь другие варианты помимо казни тех, в чьей вине я сомневаюсь.

– Как много я могу рассказать ей о деле, чтобы тебе за это не прижали хвост?

А вот это уже другой вопрос.

– Не знаю. Скажем так, пусть у нее будет хороший обзор на ситуацию. Я сообщу ее имя Ньюману и узнаю, разрешат ли Бобби сделать телефонный звонок.

– Попробуй. – Сказал он.

– Так и сделаю. Люблю тебя.

– Я люблю тебя больше.

– Наш самый любимый, как я понимаю, еще на работе. – Заметила я.

– Да, Натэниэл сегодня выступает.

– Поцелуй его за меня, когда он вернется.

– Так и сделаю.

– Люблю тебя.

– Я люблю тебя больше.

– Люблю тебя сильнее всего на свете. – Сказали мы одновременно и рассмеялись. Трубку мы повесили одновременно, слушая эхо наших же голосов в ней.

23

Я все еще улыбалась, когда рядом со мной затормозил внедорожник. Машину я не узнала, да и темно было слишком, чтобы я могла разглядеть салон, но водитель с большой вероятностью был мужчиной, и мужчиной высоким. Он открыл дверь и вышел на свет. Мое сердце ухнуло в пятки, а пульс подскочил до небес. В горле застрял комок. Олаф. Его голова была как всегда гладко выбрита, а усы с вандейковской бородкой аккуратно обрамляли губы. Когда мы впервые встретились, бороду и усы он не носил. Сейчас он выглядел лучше – усы с бородкой придавали его лицу некую завершенность и дополняли густые черные брови. Прежде он казался мне шестеркой на побегушках у крутого бандита в каком-нибудь широкобюджетном экшене. Теперь он сам походил на главного злодея. Пока он не отрастил усы и бородку, я не могла понять, что другие женщины в нем находят. Но после этого я, наконец, смогла увидеть, что он привлекателен – в том смысле, в каком бывают привлекательны по-настоящему плохие парни.

Олаф, он же маршал Отто Джеффрис, вышел из внедорожника, и все его почти что семь футов (чуть меньше 213 см. – прим. переводчика) возвысились над машиной с другой стороны от меня. Пистолет оказался в моей руке – я прижимала его к бедру, как тогда с Ледуком, после того, как он угрожал мне. Олаф пока ни хрена мне не сделал. Он даже улыбнулся, когда направился в мою сторону. Я открыла пассажирскую дверь и выскользнула наружу, чтобы не пялиться на него, как застывшая в ужасе мышь на кобру. Я даже сунула пушку в кобуру, потому что на шее у Олафа висел жетон. Мы с ним – законопослушные маршалы США. Он ничего плохого не сделал, так что я убрала пистолет, который вынула с перепугу, и направилась к зданию позади нас. Я постаралась сделать это естественно, типа я просто хочу поболтать с ним у подъезда, где светло и слышно, что внутри здания есть люди, а не то что меня пугает перспектива остаться с ним наедине. Среди всех людей на этой планете он был одним из немногих, кто заставлял меня чувствовать себя жертвой преступления, которое вот-вот должно было свершиться. Я ненавидела свой страх перед ним. Я постаралась унять сердцебиение, хотя, вероятно, было уже слишком поздно прятать какие-либо реакции моего тела от Олафа, потому что он теперь верлев, и мой пульс он наверняка почуял еще в тот момент, когда мое сердце забилось, как ненормальное.

– Анита. – Произнес он своим глубоким голосом, который вполне соответствовал размерам его тела, и звучал как рокот из пасти немецкого дога.

Я едва не назвала его Олафом, но вспомнила, что мы сейчас на работе, и остальные копы были поблизости, так что он, вероятно, пользовался своей легальной личностью. Я слышала голоса внутри здания. У меня не получалось разобрать слова, так что я могла обратиться к Олафу как угодно, и меня бы все равно не услышали, но это был его секрет, а не мой.

Мой голос был почти нейтральным, когда я сказала:

– Отто, что ты здесь делаешь? Я думала, ты выполняешь ордер в другом месте.

Он снова улыбнулся, и эта улыбка почти пробилась сквозь бездонную черноту его глаз. Они были так глубоко посажены, что напоминали две пещеры-близняшки. Может, дело было в их цвете? Может, будь у него ярко-голубые глаза, он бы не был таким пугающим? Возможно, я уломаю его надеть цветные контактные линзы и проверю. Хотя любой цвет разрушил бы его стиль шика наемного убийцы. На работе или вне ее, я никогда не видела его в другой одежде, кроме черной. Кажется, как-то раз мелькнула на нем белая футболка, но когда я думала об Олафе, на ум приходил только черный цвет.

– Я выполнил свой ордер.

Значит, он буквально только что убил кого-то, но я не стану кидать в него камни за это. Мы оба были убийцами со значками.

– Молодец. – Сказала я. – Тед рассказал мне, что ты преследуешь плохих парней неподалеку.

Я нарочно упомянула Эдуарда, потому что он был одним из немногих людей в этом мире, которых Олаф уважал. Эдуард притворялся моим любовником, чтобы держать Олафа и его чувства ко мне на расстоянии.

Он улыбнулся так, словно точно знал, с какой целью в разговоре всплыла легальная личность Эдуарда.

– Тед и мне сказал, что ты неподалеку.

– Нет, не сказал. – Парировала я, но мой голос был все еще нейтрален. Даже пульс не подскочил. Молодец я.

– Как ты можешь быть в этом уверена? – Спросил он.

– Потому что он бы рассказал мне о том, что говорил с тобой.

Олаф коротко кивнул.

– Было совершено еще одно преступление в рамках ордера Ньюмана. Как маршал, который находился неподалеку, я был уведомлен об этом.

Я кивнула, и напряжение, которого я в себе сперва не заметила, вдруг отпустило. Он не следил за мной. Он просто делал свою работу.

– Я была уверена, что новый протокол позволяет привлекать ближайшего маршала к основному делу только в том случае, если было зафиксировано еще одно нападение по этому ордеру.

– Как и я. Но, очевидно, это касается любого преступления в рамках ордера.

– И тебя привлекли к этому делу из-за попытки ограбления на месте преступления. – Сделала вывод я.

– Да.

– И ты знал, что речь идет только о краже. – Добавила я.

– Да.

– И знал, что нам с Ньюманом не нужен резерв.

– Нам полагается связаться с маршалом, которому изначально был выдан ордер, чтобы узнать, не требуется ли другая помощь. – Сказал он.

– Думаю, речь идет о телефонном звонке, а не о личной встрече.

Улыбка изогнула его губы, обрамленные черной бородкой и усами. В глазах у него была какая-то эмоция, но она просто не вязалась с этой улыбкой. Я подавила в себе дрожь, когда он на меня уставился.

– Я следую новым правилам. К тому же, я хотел увидеть тебя лично, Ирэн.

– Я это ценю… Шерлок.

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Я как-то сказала ему, что была для него-хорошего Той Жещиной (отсылка к Ирэн Адлер. – прим. переводчика), с которой он действительно хотел бы встречаться, а не только похитить ее, пытать, насиловать и в конечном итоге убить. Истории про Шерлока Холмса от Артура Конан Дойла он не читал, так что ремарки не понял. Я объяснила ему ее, и, к моему удивлению, он действительно прочел эти книги, а в нашу следующую встречу предложил нам дать друг другу интимные клички. Я буду для него Ирэн Адлер, а он для меня – Шерлоком Холмсом. Я предложила ему Мориарти вместо Холмса, но он сказал, что в этом нет никакого смысла, потому что у Мориарти не было отношений с Ирэн. Я не просто не хотела с ним такого дерьма – я вообще ничего подобного с ним не хотела. Эдуард убедил меня подыгрывать Олафу до тех пор, пока он не поймет, что мы с ним никогда не станем парой, или не решит, что меня пора переквалифицировать из подружки серийного убийцы в его жертву.

– Знаешь, я все еще считаю, что «Холмс» в качестве ласкательного прозвища звучит куда лучше. – Заметила я.

– Ты выбрала «Адлер» вместо «Ирэн»?

– Давай попробуем и узнаем, что мягче слетает с языка.

– Очень хорошо, Адлер. – Он вдруг покачал головой. – «Ирэн» нравится мне больше.

– А мне нравится «Мориарти», но ты отказался.

– Я не замечаю, чтобы тебе было комфортно общаться со мной подобным образом. – Он понизил голос, смягчил, а лицо его стало почти нейтральным. Мне не хотелось, чтобы он смотрел на меня холодно. Это может плохо кончиться для нас обоих. Блядь.

– У меня нет интимных кличек ни для кого из тех людей, которых я люблю. – Сказала я, и это было чистой правдой.

– Жан-Клод называет тебя «ma petite».

Я закатила глаза раньше, чем успела себя остановить.

– Он всех как-нибудь так называет. Это его стиль общения. Но у меня нет для него подобного прозвища.

– Ты зовешь его мастером.

– Ни хрена. Ну, разве что когда поблизости есть вампиры, на которых надо произвести впечатление. Да и тогда забываю.

Он вновь улыбнулся. Пусть лучше стоит с этим стремным огоньком в глазах, чем переходит в режим отмороженного социопата.

– Я и сам никогда не давал интимных прозвищ кому-либо.

– Может, это просто не наш стиль. – Предположила я.

– Мне нравится звать тебя «Ирэн», как и «Адлер».

– Меня это устраивает, но Шерлок Холмс у меня с тобой просто не ассоциируется.

– По-твоему, «Мориарти» подходит мне больше? – Спросил он.

– Я бы хотела поэкспериментировать, если ты не против.

Я поверить не могла, что стою и обсуждаю постельные клички с Олафом. Он пугал меня до усрачки. Единственное, чего я от него хотела, это чтобы он от меня отъебался.

– Почему Мориарти, а не Холмс? Объясни мне. – Он говорил серьезно, даже улыбка исчезла, и изучал меня своим безжалостным взглядом.

Я глубоко вдохнула и сосредоточилась на своем пульсе и дыхании. Страх мой ему понравится, если он его засечет, а я не доставлю ему такого удовольствия.

– Мориарти – парень загадочный и плохой. Это подходит тебе куда больше, чем холодная логика Холмса.

– Он зависим от кокаина. Это не холодная логика. – Возразил Олаф.

– Ты прав, но лично я в этом вижу слабость, а ты отнюдь не слаб.

Он вновь улыбнулся, и на этот раз его улыбка была искренней. Ну, или настолько искренней, насколько в принципе могло предложить его маленькое черное сердце. В любом случае, это была хорошая улыбка, так что я улыбнулась в ответ.

– Твои аргументы звучат разумно. – Сказал он. – Я буду твоим Мориарти.

Я задумалась, понимает ли он, насколько близко это было к правде, но продолжала улыбаться в ответ. Скорее улыбкой облегчения, нежели кокетства, но это все еще была улыбка.

– Мориарти. Да, так я могу тебя называть. Меня устраивает.

– Ты права. Это действительно слетает с твоего языка мягче, чем «Холмс» когда-либо. – Он умудрился сказать это так, как иногда говорят мужчины, превращая абсолютно невинную сентенцию во что-то жуткое и сексуальное одновременно. Но раз уж мы с ним пытаемся в каком-то извращенном смысле построить отношения, я не могу доебаться до этого. Совладать с собой у меня не вышло, и я вздрогнула.

Его улыбка изменилась. Или просто что-то поменялось в глазах. Он посмотрел на меня так, будто представил, какова я на вкус, но не в смысле секса, а в том смысле, что он буквально хотел откусить от меня кусок. Блядь, блядь, блядь.

– Я рад, что наш новый уровень близости не избавил тебя от страха передо мной. – Он сделал шаг вперед, принюхиваясь к воздуху надо мной.

Я отступила раньше, чем успела подумать о том, что делаю. Он стоял так близко от меня, что с его кошачьими рефлексами мне ни за что не достать пушку вовремя. У меня были основания полагать, что он не станет нападать здесь и сейчас, что если он все же решится, это будет иначе, но черт возьми…

– Мне нравится, как ты пахнешь, когда боишься, Адлер.

– Я в курсе. – Я не могла скрыть раздражение в своем голосе и добавила. – Мориарти.

Он сделал еще один шаг в мою сторону, и на этот раз я заставила себя шагнуть ему навстречу. Мы стояли так близко, что казалось почти странным не прикоснуться друг к другу. Я уставилась на него, вложив всю свою ярость и вызов в этот взгляд. Ему меня не запугать.

Он склонился надо мной, но не для поцелуя, а чтобы вдохнуть мой запах. Его голос прошелся рокочущим шепотом по моим волосам.

– С тобой я разрываюсь на части, Анита, моя Ирэн. Охота на тебя была бы величайшей из всех, что у меня были. Забрать у тебя всю твою ярость и силу было бы восхитительно, но я могу овладеть тобой так лишь однажды. А я не думаю, что хочу тебя только один раз. Ты первая женщина, которая заставила меня желать ее больше одного раза.

Думаю, я перестала дышать. Я понятия не имела, что ему ответить, и мы стояли слишком близко друг к другу, чтобы я могла выхватить ствол и пристрелить его. Он был чертовски быстр и раньше, но теперь, будучи верльвом, он дрался лучше меня, был крупнее меня, выше меня – он буквально превосходил меня во всем.

Моя рука сомкнулась на дверной ручке за моей спиной. Я по-прежнему слышала голоса людей внутри – так близко, но с таким же успехом они могли быть сейчас на Луне.

Мне удалось совладать с голосом, хотя он дрожал, и это чертовски меня нервировало.

– И ты еще гадаешь, почему я хотела звать тебя «Мориарти».

– Уже нет. – Шепнул он и коснулся губами моих волос.

Я повернула ручку, и ему пришлось отстраниться, чтобы мы оба не споткнулись в дверном проеме. Я наполовину упала в комнату, и только хватка на двери спасла меня от падения. Олаф вошел внутрь грациозно, как большой хищный кот, кем он, впрочем, и был. Блядь, да он всегда так двигался – даже будучи человеком. Я много к чему могла прикопаться, но этот парень знал, как надо двигаться.

24

– Значит, несмотря на то, что оборотень, имя которого указано в ордере, заперт в клетке в соседней комнате, он по-прежнему жив. – Произнес Олаф, сидя в кресле, куда он умудрился поместить весь свой гигантский рост. У него в руках была чашка кофе, но он скорее просто держал ее. В нашу первую встречу ни чая, ни кофе он не пил, так что это могло быть частью его социальной игры – так же, как и решение не убивать меня, если мы будем встречаться.

Я потягивала свой кофе, привалившись спиной к стене рядом с открытой дверью, которая вела в помещение с камерами. Мне предлагали сесть, но я предпочитаю стоять, если есть риск, что придется срочно выхватить пушку или переместиться. Олаф мог снова начать со мной заигрывать, и я хотела быть к этому готова. Народу у нас было не так много, чтобы спорить о том, что нам делать дальше, и одновременно объяснять ситуацию Олафу, так что Дюк приказал помощнику Вагнеру крикнуть нам, если вдруг Бобби очнется. Будь он обычным человеком, я бы переживала, что слишком сильно травмировала его, но раз сердце и мозг на месте, я знала, что он рано или поздно восстановится.

– Ага. – Ответила я, и сделала еще один глоток из своей чашки. Это был хороший кофе – крепкий, но не слишком. На грани между разбуди-меня-срочно и терпкостью, которая мешала бы наслаждаться напитком. Плохой кофе вы пьете потому, что это просто кофе. Этот же был достаточно хорош, чтобы потягивать его и наслаждаться каждым глотком. Мне было тепло и вкусно, это успокаивало мои нервы. Ледук мне не нравился, но у него был хороший кофе.

– Почему? – Спросил Олаф.

– Что почему? – Уточнил Ньюман.

– Почему он еще жив?

– А я о чем говорю? Может, хоть вы втолкуете Вину и Блейк, что дела так не делаются, или вообще заберете этот ордер себе. – Буркнул Ледук, сидя в своем кресле на колесиках за большим столом.

– Вин – это маршал Ньюман? – Уточнил Олаф.

– Сокращение от «Винстон». – Пояснила я.

Ньюман тяжело вздохнул, полусидя-полупривалившись к столу Ледука.

– Все зовут меня «Вин». – Он подарил мне притворно суровый взгляд, как будто поделился прозвищем, которое ему не нравилось, но эмоционально в это не вложился. Искренние шутки оставим до момента, когда жизни будут спасены, а настоящий убийца найден.

– Я буду звать тебя Ньюманом.

– Мне устраивает, Джеффрис.

Олаф пригубил свой кофе и повернулся к Дюку.

– Я не могу забрать себе ордер Ньюмана, шериф Ледук. Он должен переписать его на меня, либо получить достаточно увечий, чтобы потерять способность выполнить его самостоятельно.

– А что будет, если маршал, который значится в ордере, погибнет до того, как он будет закрыт? – Спросила Кейтлин, которая сидела в кресле за столом помощника шерифа.

– Это случай из категории «слишком сильно ранен, чтобы делать свою работу». – Ответила я, потягивая свой кофе. Я никак не могла решить, стоит ли мне пить его медленно и получать удовольствие, или опрокинуть в себя побыстрее, чтобы успеть налить еще одну чашку до того, как опустеет кофеварка.

– О, конечно. – Сказала она и выглядела при этом смущенной. От кофе она отказалась и пила только воду. Стакан с прозрачной жидкостью стоял на столе напротив нее и казался печальным, незавершенным, словно мечтал превратиться в кофе, но ему так и не дали такой возможности. Ну, или я просто зациклилась на кофе, потому что это помогало мне отвлечься от мысли, что Олаф здесь, а Эдуарда, который обычно выступал буфером между нами, еще нет. Как, впрочем, и других мужчин, чье присутствие позволило бы мне держать большого парня на расстоянии.

Ливингстон устроился в удобном кресле для посетителей, которое он передвинул таким образом, чтобы сидеть рядом со столом шерифа. Его кофе ютился в подстаканнике на краю стола.

– Вопрос не в том, какой маршал будет выполнять ордер, Дюк. Отпечатки на месте преступления не соответствуют отпечаткам заключенного.

– А что чувствует по поводу дачи показаний в суде против невиновного оборотня маленькая леди? – Поинтересовался Дюк.

На секунду мне показалось, что он обращается ко мне, но ему ответила Кейтлин:

– Дюк, я же просила не называть меня так.

Мне понравилось, что она его осадила. Шериф закатил глаза и вздохнул, словно она ляпнула какую-то глупость, но ответил:

– Ладно. Как тебе будет угодно, Кейтлин. Просто ответь на мой вопрос.

– Я могу подтвердить, что следы не соответствуют отпечаткам Бобби Маршана. По размеру они похожи, но форма ноги – даже близко нет. Здесь я готова биться об заклад, но это не докажет ни его вины, ни его невиновности. Я не могу сказать точно, что кровь на месте преступления, следы которой ведут в спальню Бобби, принадлежит жертве. Мы полагаем, что это так, но для суда нам необходимо знать точно.

– Раз уж поблизости нет других тел или бассейна с кровью, логично предположить, что она принадлежит Рэю Маршану. – Заметил Ливингстон.

– Здесь и сейчас мы предполагаем, что это так. Я была бы рада поговорить с судьей, который выписал ордер Ньюману, чтобы выиграть время. Тогда мы сможем разобраться, заслуживает Бобби Маршан смерти или нет. Но если мы обнаружим других подозреваемых и будет суд, то предположение аннулируется. Вы сами меня этому учили. – Кейтлин улыбнулась Ливингстону и глотнула воды из своего стакана.

– Если обнаружится, что вина лежит на другом оборотне, суда не будет. – Сказал Олаф.

– В ордере значится только одно имя. – Возразила Кейтлин. – Если Бобби этого не делал, понадобится новый ордер на новое имя.

Я покачала головой.

– Ордер включает в себя любое сверхъестественное существо, вовлеченное в преступление, а также сообщников, даже если речь идет о простых людях.

– Но если Бобби Маршан невиновен, то у него не было сообщников, потому что он никого не убивал. – Заметила Кейтлин.

– Да, если это так. – Сказала я. Я допила свой кофе, а на новую порцию пока никто не нацелился. Будет ли грубо допить то, что осталось в кофеварке, и волнует ли меня, что это может быть грубо?

– Блейк имеет в виду, что ордер покрывает любого, кто имеет отношение к убийству, даже если его имя там не указано.

– Не поняла. – Нахмурилась Кейтлин.

– Мы имеем дело с ордером нового типа, который ограничен по времени, потому что некоторые из наших новых коллег отказались выполнять свою работу и ликвидировать обвиняемых. – Заметил Олаф. – Но это все те же ордера, с которыми мы работали раньше. Они дают нам документально закрепленное и легальное право совершать любое насилие в рамках нашей работы.

– Мы это понимаем. – Сказал Ливингстон.

– Можно подумать, если мы докажем невиновность Бобби, ордер будет аннулирован. – Вздохнул Ньюман. – И я бы с удовольствием его отозвал в таком случае, но Блейк и Джеффрис правы. Будь у меня вариант не исполнять предписание ордера и остаться при этом в рамках закона, я бы выбрал его.

– Это еще что значит? – Не понял Ледук.

– Это значит, что Ньюман не будет исполнять ордер, если мы узнаем, что Бобби подставили. Даже если мы выясним, кто убийца, Ньюман не станет его казнить. – Ответила я.

– Почему вы отказываетесь ликвидировать оборотня, который виновен в преступлении? – Поинтересовался Олаф.

– Я бы не стал избегать ликвидации оборотня, который слетел с катушек и начал убивать людей. – Ответил Ньюман.

– Теперь я не понял. – Сказал Олаф.

– Мы с Ньюманом считаем, что убийца не был оборотнем. Мы думаем, что это сделал человек, чтобы подставить единственного оборотня, который живет в этом городе. – Пояснила я.

– Как это влияет на способность Ньюмана исполнять предписание ордера? Преступление остается таким же, а ордер дает ему право вершить правосудие.

– Вы что, серьезно предлагаете Ньюману убить любого человека, который имеет отношение к этому делу? – Удивилась Кейтлин.

– Почему закон должен быть мягче к людям, чем к оборотням? – Спросил Олаф.

– Потому что у людей нет клыков и когтей, чтобы вырвать тебе глотку. – Ответил Ледук. Прозвучало это оскорбленно.

– Своих может и не быть, но если это не Бобби, то его мог подставить человек, имитируя когти. – Сказала я. – Это позволило бы ему вскрыть жертве глотку.

– Почему вы говорите о людях? У вас есть подозреваемые? – Спросил Ледук.

– Пока что мотив для убийства есть только у дяди и тети, которые и так нарушили закон прямо у меня на глазах.

– Вы серьезно предлагаете нам казнить Мюриэль и Тодда Бабингтона, если они подставили Бобби Маршана? – Переспросил Ливингстон.

– Нет, но с точки зрения закона мы можем это сделать.

– Ну, я бы не смог. – Сказал Ньюман.

– Ты имеешь в виду, что не стал бы. – Уточнил Олаф.

– Да, именно это я и имею ввиду. Если у меня проблемы с тем, чтобы казнить верлеопарда, которого я знаю лично, то у меня тем более будут проблемы с тем, чтобы убить человека, который мог бы просто сидеть за решеткой до конца своих дней. Сверхъестественных граждан мы убиваем только потому, что их слишком опасно держать в тюрьмах. Мюриэль и Тодд могут либо сгнить в камере, либо получить смертный приговор в суде. У нас нет необходимости казнить их сейчас, чтобы в будущем они не устраивали беспорядки в тюрьмах.

– Воистину. – Подтвердила я.

– Я не сказал, что нам следует их убить. Я сказал, что мы можем убить их на законных основаниях. – Возразил Олаф.

– Нет. Просто нет. Мы не знаем, в чем их вина, помимо жадности и глупости. – Парировал Ньюман.

Он отстранился от стола и встал так, чтобы видеть окно рядом с дверью. Я вдруг поняла, что ночь была уже не слишком темна. Рассвет не настал, небо еще даже не посветлело, но темнота как будто начала угасать. Я задумалась над этим и ощутила, как давит на меня рассвет, словно обещание солнца. Запах на улице будет другим, если мы откроем дверь наружу сейчас, как будто ночь и день пахнут по-разному – так же, как отличается запах кошки от запаха собаки. Никакое другое время я бы не смогла определить без часов, но я всегда чувствовала приближение рассвета. Думаю, это просто опыт сражений с вампирами, когда ты молишься, что солнечный свет придет и спасет тебя. За окном все еще было слишком темно, чтобы Ньюман мог разглядеть хоть что-то снаружи, но я не думаю, что он любовался видом. Он просто не хотел смотреть ни на кого из нас.

– Пока я здесь, никто не казнит Мюриэль и Тодда. – Заявил Ледук.

– Потому что вы знакомы? Или потому что у вас общее прошлое? – Спросил Ньюман, отворачиваясь от окна.

– Дело не только в этом. Они безобидны. Я не думаю, что они могли бы причинить вред Рэю.

– Но наверняка вы этого не знаете. – Заметила я.

– Я знаю их, Блейк. Они могли бы убить его ради денег, но не стали бы рвать его на кусочки. У Тодда кишка тонка, а Мюриэль слишком слаба для этого.

– У вас есть другие подозреваемые, кроме верлеопарда, который сидит в клетке? – Поинтересовался Олаф.